Летописи Белгариада (№3) - В поисках камня

– Что же мне теперь делать? – беспомощно вопрошал он сам себя. Мысль, что надо вновь собирать волю и выдергивать себя из земли, он с ужасом отбросил. Он слишком устал, чтобы даже думать об этом. Он решил поерзать, чтобы разрыхлить землю вокруг себя и так мало-помалу выбраться, но не мог даже шелохнуться.

– Посмотри, что ты наделал, – с упреком сказал он камню.

Камень молчал.

Ему пришла в голову мысль.

– Ты здесь? – позвал он сознание, которое, казалось, пребывало с ним всегда. Глухое молчание.

– Помогите! – заорал он.

Птица, привлеченная червями и личинками, посмотрела на него одним глазом и вернулась к прерванному завтраку.

Гарион услышал сзади легкие шажки и с трудом обернулся, выворачивая шею. Жеребенок в изумлении смотрел на него, потом вытянул шею и потерся о щеку Гариона.

– Хорошая лошадка, – сказал Гарион, радуясь, что он не один. Тут его осенило. – Тебе надо сходить за Хеттаром, – сказал он.

Жеребенок, гарцуя, обежал вокруг него и снова потерся носом.

– Перестань, – сказал Гарион, – это очень важно. – Он старательно направил свое сознание на мысли жеребенка. Пришлось испробовать дюжину разных способов, пока по чистой случайности не удалось нащупать нужный подход. Сознание жеребенка без связи и цели перескакивало с одного на другое. Это был младенческий разум, свободный от мыслей, воспринимающий только чувственные впечатления. Гарион нашел мимолетные образы зеленой травы, бега, облаков, неба и теплого молока. Он уловил также удивление в маленьком мозгу и прочную любовь, которую питал к нему жеребенок.

Медленно, мучительно Гарион выстроил в блуждающих мыслях жеребенка образ Хеттара. Казалось, на это ушла вечность.

– Хеттар, – снова и снова повторял Гарион. – Иди к Хеттару. Скажи ему, что со мной беда.

Жеребенок понесся прочь и тут же вернулся, чтобы прижать мягкий носик к его уху.

– Пожалуйста, послушай! – закричал Гарион. – Пожалуйста!

Наконец – Гариону казалось, что прошли часы, – жеребенок вроде бы понял. Он отошел на несколько шагов, вернулся и снова потерся о Гариона.

– Иди – позови – Хеттара, – приказал Гарион, изо всех сил внушая каждое слово.

Жеребенок переступил копытцами, потом повернулся и галопом понесся прочь – не в ту сторону. Гарион разразился ругательствами. За последний год он имел возможность ознакомиться с самыми красочными и выразительными оборотами из словаря Бэйрека. Повторив по шесть – восемь раз все фразы, которые помнил, Гарион принялся импровизировать.

Издалека до него донеслись отрывочные мысли жеребенка. Малыш гонялся за бабочками. Гарион замолотил по земле кулаками и чуть не взвыл от отчаяния.

Солнце поднималось, начало припекать.

Уже вечерело, когда Хеттар и Силк отыскали его, следуя за гарцующим жеребенком.

– Это как же ты ухитрился такое сделать? – спросил Силк с любопытством.

– Не хочу говорить об этом, – пробормотал Гарион, разрываясь между радостью и сильным смущением.

– Вероятно, он может многое из того, что нам недоступно, – заметил Хеттар, слезая с лошади и отвязывая от седла лопату Дерника. – Только не понимаю, зачем ему это понадобилось.

– Я убежден, у него были на то серьезные причины, – заверил Силк.

– Как ты думаешь, спросить у него?

– Скорее всего, это слишком мудрено, – отвечал Силк. – Я уверен, простым людям вроде нас с тобой этого не понять.

– Как ты думаешь, он закончил, что делал?

– Полагаю, мы можем его спросить.

– Не хотелось бы его отвлекать, – сказал Хеттар. – Может быть, это что-нибудь очень важное.

– Да уж наверняка, – согласился Силк.

– Пожалуйста, вытащите меня, – взмолился Гарион.

– Ты уверен, что все завершил? – вежливо спросил Силк. – А то мы вполне можем подождать

– Пожалуйста, – попросил Гарион, чуть не плача.

Глава 12

– Зачем ты пытался его поднять? – спросил Гариона Белгарат на следующее утро, когда они с тетей Пол вернулись, и Силк с Хеттаром торжественно поведали о затруднительном положении, в каком нашли юношу вчера.

– Мне казалось, так его легче будет перевернуть, – ответил Гарион. – Знаешь, поддеть снизу и перекатить.

– Почему было не нажать на него ближе к верху? Он бы точно так же перекатился.

– Я не подумал.

– Неужели ты не понимаешь, что мягкая почва не могла выдержать такого давления? – спросила тетя Пол.

– Теперь понимаю, – отвечал Гарион. – Но ведь если б я толкал его, он бы просто отбросил меня назад!

– Надо было встать покрепче, – объяснил Белгарат. – В этом весь фокус. От тебя требуется только стоять неподвижно и толкать предмет, который ты задумал переместить. Иначе ты, конечно, отбросишь себя назад.

– Я не знал, – проговорил Гарион. – Я первый раз пытался сделать что-то сознательно... Перестанешь ты? – резко спросил он Се'Недру. Она не переставала хохотать с того самого момента, как Силк закончил рассказ о злоключениях Гариона.

Она захохотала еще пуще.

– Тебе, отец, надо бы еще кое-что ему объяснить, – сказала тетя Пол. – Он не имеет ни малейшего представления о взаимодействии сил. – Она строго посмотрела на Гариона. – Хорошо, тебе не вздумалось его кинуть. Ты бы забросил себя в Марагор.

– Я не вижу в этом ничего смешного, – сказал Гарион ухмыляющимся друзьям. – Это вовсе не так легко, как кажется. – Он понимал, что выставил себя дураком, и не знал, смущает его их веселье или обижает.

– Пошли, мальчик, – твердо сказал ему Белгарат. – По-видимому, нам придется начать с самого начала.

– Я не виноват, что ничего не знал, – оправдывался Гарион. – Ты должен был меня предупредить.

– Откуда мне было знать, что ты сразу начнешь экспериментировать, – отвечал старик. – У большинства из нас хватало терпения подождать наставлений, прежде чем приступать к переустройству местного ландшафта.

– Ладно, во всяком случае, я смог его сдвинуть, – сказал Гарион, шагая вслед за стариком.

– Прекрасно. А на место ты его вернул?

– А зачем? Какая разница, где он лежит?

– Мы тут в Долине ничего не меняем. Все здесь имеет свою причину, все лежит на своем месте.

– Я не знал, – сказал Гарион виновато.

– Теперь знаешь. Пойдем, положишь его на место.

Некоторое время они шли молча.

– Дедушка... – начал вдруг Гарион.

– Да?

– Когда я двигал камень, мне показалось, что я черпаю силу из всего окружающего. Как будто она отовсюду ко мне притекает. Это что-нибудь значит?

– Да, именно так оно и происходит, – объяснил Белгарат. – Когда мы что-либо двигаем, мы берем энергию из окружающего мира. Например, когда ты сжег Эшарака, ты собрал тепло из всего вокруг, из воздуха, из земли, из тех, кто был поблизости. Собрав отовсюду понемногу тепла, ты зажег огонь. Когда ты переворачивал камень, то черпал силу из всего окружающего.

– Я думал, это идет изнутри.

– Сила идет из нас, только когда мы что-нибудь создаем, – отвечал старик. – Для всего остального ее приходится заимствовать. Мы собираем ее понемногу оттуда и отсюда, чтобы потом направить в одну точку. Никто из нас не может вместить столько силы, сколько требуется даже для простейшего действия.

– Значит, когда кто-нибудь пробует что-либо рассоздать, происходит следующее, – сказал Гарион по наитию. – Он стягивает на себя всю силу, но не может выпустить, и тогда... – Гарион резко всплеснул руками.

Белгарат посмотрел на него пристально.

– Удивительный у тебя разум, мальчик. Ты с легкостью понимаешь сложнейшие вещи, но не можешь разобраться в самых простых. Вот и камень. – Он покачал головой. – Так не годится. Верни его на место и постарайся в этот раз не производить столько шума. Грохот, который ты поднял вчера, прокатился по всей Долине.

– Что мне делать? – спросил Гарион.

– Собери силу, – сказал ему Белгарат. – Черпай ее из всего вокруг.

Гарион попытался.

– Не из меня! – воскликнул старик.

Гарион исключил деда из поля своей досягаемости и принялся собирать силу. Через секунду-две он ощутил покалывание во всем теле и волосы его встали дыбом.

– Что теперь? – спросил он, сжимая зубы, чтобы не выпустить силу из себя.

– Обопрись обо все, что сзади, и толкай камень.

– Обо что мне опереться?

– Обо все – и о камень тоже. Это надо делать мгновенно.

– А меня... меня не раздавит?

– Напружинься.

– Побыстрее, дедушка, – сказал Гарион. – Мне кажется, меня сейчас разорвет.

– Держись. Ну, направь волю на камень и скажи слово.

Гарион выставил ладони.

– Толкайся, – приказал он. Сила полилась из него, в голове загрохотало.

С ответным грохотом камень заколебался и плавно откатился на прежнее место. Гарион вдруг почувствовал себя смертельно усталым и в изнеможении повалился на землю.

– «Толкайся»? – спросил Белгарат с сомнением.

– Ты велел сказать «толкайся».

– Я велел толкать. Я не велел говорить «толкайся».

– Ведь вышло же. Не все ли равно, что за слово я сказал?

– Это вопрос стиля, – со страдальческим видом пояснил старик. – «Толкайся» звучит как-то по детски.

Несмотря на слабость, Гарион рассмеялся.

– В конце концов, Гарион, мы должны поддерживать свое реноме, – величественно произнес старик. – Если мы начнем говорить «толкайся», «пшел», «катись прочь» и тому подобное, нас перестанут принимать всерьез.

Гарион хотел перестать смеяться, но не мог.

Возмущенный Белгарат отошел, бормоча себе под нос.

Когда они вернулись в лагерь, то увидели, что палатки собраны и лошади навьючены.

– Нам незачем больше задерживаться, – объяснила тетя Пол. – Остальные нас ждут. Удалось тебе хоть что-нибудь ему втолковать, отец?

Белгарат фыркнул, всем своим видом выражая неодобрение.

– Что, плохо?

– Потом объясню, – бросил он.

В отсутствие Гариона Се'Недра ласками, а также целой кучей яблок из общественного запаса довела жеребенка до восторженно-подобострастного состояния. Он без тени стыда ходил за ней по пятам, и в довольно отчужденном взгляде, которым он наградил Гариона, не было заметно никакого раскаяния.

– У него живот заболит, – упрекнул Гарион принцессу.

– Лошадям яблоки полезны, – весело ответила она.

– Скажи ей, Хеттар.

– Они не причинят ему вреда, – откликнулся горбоносый. – Таков общепринятый способ завоевать доверие молодой лошади.

Гарион попытался измыслить другое подходящее возражение, но не смог. Почему-то вид жеребенка, трущегося носом о Се'Недру, его оскорблял, хотя придраться действительно было не к чему.

– Кто эти другие, Белгарат? – спросил Силк, когда они тронулись в путь. – О которых говорила Полгара?

– Мои собратья, – отвечал старый чародей. – Повелитель сообщил им о нашем приезде.

– Сколько живу, слышу рассказы о братстве чародеев. Они и вправду такие?

– Боюсь, ты будешь несколько разочарован, – сказала тетя Пол натянуто. – Чародеи в большинстве своем – чудаковатые старики с кучей дурных привычек. Я выросла среди них, так что неплохо их знаю. – Она повернулась к дрозду, который, влюбленно распевая, опустился ей на плечо. – Да, – сказала она птице. – Мне это известно.

Гарион подъехал поближе к тете и прислушался к птичьему гомону. Сперва это был просто шум – милый, но совершенно невразумительный. Потом мало-помалу до него начали доходить обрывки фраз. Птица пела о гнездах, о маленьких пестрых яичках, о восходах, о всепоглощающей радости полета. И вдруг, словно уши у него внезапно открылись, Гарион начал понимать. Ласточки пели о полете и пении. Воробьи щебетали о припрятанных семенах. Ястреб, парящий в вышине, выкрикивал одинокий гимн ветру и яростной радости убийства. Гарион в благоговейном страхе вслушивался в мир слов, которыми внезапно наполнился воздух.

Тетя Пол посмотрела на него серьезно.

– Это начало, – сказала она, не входя в объяснения.

Мир, открывшийся Гариону, так его захватил, что он сперва и не заметил двух седовласых старцев, которые стояли под высоким деревом, поджидая отряд. Они были в одинаковых голубых одеяниях, оба с длинными волосами, оба чисто выбриты. Когда Гарион их увидел, ему показалось, что у него двоится в глазах, – такие они оказались одинаковые.

– Белгарат, брат наш, – сказал один, – сколько лет...

– ...сколько зим, – закончил другой.

– Белтира, – сказал Белгарат, – Белкира. – Он спешился и обнял близнецов.

– Милая крошка Полгара, – сказал один.

– Долина без тебя... – подхватил другой.

– ...опустела, – закончил первый и, обернувшись к брату, похвалил: – Очень поэтично.

– Спасибо, – скромно отвечал тот.

– Это мои братья, Белтира и Белкира, – сообщил Белгарат спутникам, которые уже слезали с коней. – И не старайтесь их различить. Никому этого еще не удавалось.

– Кроме нас, – хором сказали оба чародея.

– Я даже в этом не уверен, – с мягкой улыбкой откликнулся Белгарат. – Сознания ваши столь близки, что мысль, начатую одним, додумывает другой.

– Ты всегда все слишком усложняешь, отец, – сказала тетя Пол. – Это Белтира. – Она поцеловала одного благообразного старца. – А это Белкира. – Она поцеловала второго. – Я с детства научилась их различать.

– Полгаре ведомы...

– ...все наши тайны. – Близнецы улыбнулись. – А кто...

– ...ваши спутники?

– Я думаю, вы их узнаете, – отвечал Белгарат. – Мендореллен, барон Во Мендор.

– Рыцарь-Защитник, – хором сказали близнецы, кланяясь.

– Принц Келдар Драснийский.

– Лучник, – сказали они.

– Бэйрек, граф Трелхеймский.

– Медведь Устрашающий. – Они с опаской взглянули на громадного чирека.

Бэйрек нахмурился, но промолчал.

– Хеттар, сын Чо-Хэга Олгарского.

– Повелитель Коней.

– И Дерник из Сендарии.

– Человек с Двумя Жизнями, – пробормотали они с глубоким уважением. Дерник был озадачен.

– Се'Недра, принцесса Толнедры.

– Королева Мира, – отвечали они с глубоким поклоном.

Се'Недра нервно рассмеялась.

– А это может быть...

– ...только Белгарион, – сказали они, сияя от радости. – Избранный. – И близнецы одновременно возложили руки на голову Гариона. – Здрав будь, Белгарион, Верховный Владыка, Первый Во Всем, Надежда Мира!

Гарион, донельзя смущенный этим странным благословением, кое-как кивнул.

– Если эта слащавая идиллия не прекратится, меня стошнит, – объявил новый голос, резкий и трескучий. Говорящий только что вышел из-за дерева – приземистый старик, очень грязный и исключительно безобразный. Ноги у него были кривые и шишковатые, словно корни старого дуба, плечи – широченные, руки свисали ниже колен. На спине красовался огромный горб, а сморщенная физиономия казалась карикатурой на человеческое лицо. Спутанные седые волосы и борода торчали клочьями, из них виднелись ветки и обрывки листьев. На жутком лице читались отвращение и злоба.

– Белдин, – смиренно сказал Белгарат, – мы не знали наверняка, что ты придешь.

– Я и не пришел бы к тебе, неумеха несчастный, – рявкнул уродец. – Опять ты все испакостил, Белгарат. – Он обернулся к близнецам. – Жрать давайте, – коротко приказал он.

– Да, Белдин, – отвечали они и поспешно побежали прочь.

– И не возитесь там весь день, – крикнул он вдогонку.

– Ты сегодня в хорошем настроении, Белдин, – сказал Белгарат без тени иронии. – Что тебя так развеселило?

Отвратительный карлик осклабился, потом коротко, лающе рассмеялся.

– Я видел Белзидара. Он похож на неприбранную кровать. Чтой-то с ним не так, а мне это всегда приятно.

– Милый дядя Белдин, – тетя Пол с нежностью обняла грязного уродца. – Я так по тебе скучала.

– И не пытайся очаровать меня, Полгара, – сказал он, хотя глаза его заметно помягчели. – Твоей вины тут не меньше, чем твоего отца. Я думал, ты за ним присмотришь. Как Белзидару удалось заполучить Око нашего повелителя?

– Мы думаем, он использовал дитя, – мрачно отвечал Белгарат. – Око не причинит вреда невинному.

Карлик фыркнул.

– Невинных не бывает. Все люди испорчены от рождения. – Он опять посмотрел на тетю Пол. В глазах его читалось одобрение. – Жиреешь, – сказал он грубо. – Ляжки у тебя стали, как воловья повозка.

Дерник сжал кулаки и пошел на уродливого коротышку.

Карлик засмеялся и одной рукой ухватил кузнеца за полу рубахи. Безо всякого видимого усилия он поднял Дерника и отбросил на несколько шагов.

– Как бы тебе не пришлось начать свою вторую жизнь немедленно, – сказал он угрожающе.

– Поручи это мне, Дерник, – сказала тетя Пол. – Белдин, – спросила она холодно, – когда ты последний раз мылся?

Карлик пожал плечами.

– Месяца два назад я попал под дождь.

– Слабоватый был дождик. От тебя разит, как от нечищенного хлева.

Белдин широко ухмыльнулся.

– Девочка моя славная. – Он хихикнул. – А я-то боялся, что с годами твой язычок притупился.

И они принялись перебрасываться чудовищными оскорблениями, подобных которым Гарион ни разу в жизни не слышал. Сочные ругательства так и мелькали между ними только что не шипя на лету. Глаза Бэйрека расширились от изумления, Мендореллен то и дело бледнел и вздрагивал. Се'Недра, залившись краской, отбежала в сторону.

Однако чем страшнее были оскорбления, тем шире улыбался ужасный Белдин. Наконец тетя Пол выдала такой зверский эпитет, что Гарион весь съежился, а уродец покатился по траве, сотрясаясь от смеха и молотя землю кулачищами.

– Клянусь богами, мне тебя недоставало, Пол! – задыхаясь, выговорил он. – Иди ко мне, поцелуемся.

Она улыбнулась и с нежностью поцеловала грязную щеку.

– Шелудивый пес.

– Корова жирная. – Он, ухмыляясь, сдавил ее в объятиях.

– Мне мои ребра еще пригодятся, дядюшка, – сказала она.

– Я еще ни разу не сломал тебе ни одного ребра, детка.

– Хорошо бы и дальше так.

Прибежали близнецы, принесли Белдину большую миску дымящейся похлебки и огромную кружку. Уродец с любопытством посмотрел на миску, потом наклонил ее, вылил содержимое на землю и отбросил миску.

– Недостаточно плохо пахнет. – Сев на корточки, он принялся двумя руками запихивать еду в рот, время от времени сплевывая попавшие в нее камешки. Закончив с похлебкой, он поднес к губам кружку, шумно выхлебал и принялся чесать спутанные волосы перепачканными похлебкой руками. – Давайте вернемся к делу, – сказал он.

– Где ты был? – спросил его Белгарат.

– В Ктол Мергосе. Сидел на горе со времен битвы при Во Мимбре, наблюдал за пещерой, куда Белзидар отнес Торака.

– Пятьсот лет? – ахнул Силк.

Белдин пожал плечами.

– Около того, – отвечал он безразлично. – Должен был кто-нибудь приглядывать за Обожженным, а у меня не было неотложных дел.

– Ты сказал, что видел Белзидара, – напомнила тетя Пол.

– С месяц назад. Он ворвался в пещеру, будто за ним черти гнались, и выволок Торака наружу. Потом обратился в стервятника и улетел с телом.

– Это, должно быть, произошло сразу после того, как Ктачик настиг его у найсанской границы и отнял Око, – пробормотал Белгарат.

– Не знаю, не знаю. Тут уже вы в ответе, не я. Мое дело было наблюдать за Тораком. Пепел на вас падал?

– Какой пепел? – спросил один из близнецов.

– Когда Белзидар вытащил Торака из пещеры, гора взорвалась – кишки из нее полетели. Полагаю, это как-то связано с силой, которой окружено тело Одноглазого. Когда я уходил, она еще извергалась.

– Мы гадали, из-за чего извержение, – заметила тетя Пол. – По всей Найссе выпало на дюйм пепла.

– Хорошо. Жалко, не больше.

– Видели ли признаки...

– ...пробуждения Торака? – спросили близнецы.

– По-человечески говорить не можете? – спросил Белдин.

– Весьма сожалеем...

– ...то наша природа.

Уродец с отвращением потряс головою.

– Ладно, что с вас взять? Нет. Торак ни разу не шевельнулся за пятьсот лет. Когда Белзидар его выволакивал, он был весь в плесени.

– Ты последовал за Белзидаром? – спросил Белгарат.

– Ясное дело.

– Куда он отнес Торака?

– Ты когда-нибудь думаешь головой, дурачина? В развалины Ктол Мишрака в Маллории, куда еще. На земле не так уж много мест, способных выдержать вес Торака, и это одно из них. Поскольку Белзидар должен держать Торака вне досягаемости Ктачика с Оком, это – единственное место, куда он мог его отнести. Маллорийские гролимы не признают власти Ктачика, так что Белзидар будет там в безопасности. Ему порядком придется заплатить за их помощь, но Ктачика они в Маллорию не пустят – разве что тот соберет всю мергскую армию и вторгнется туда.

– На это мы и надеемся, – сказал Бэйрек.

– Тебе предсказано быть медведем, а не ослом, – сказал Белдин. – Не рассчитывай на невозможное. Ни Ктачик, ни Белзидар не начнут эту войну сейчас – особенно когда Белгарион шляется по всему миру и грохочет, как землетрясение. – Он ухмыльнулся тете Пол. – Неужели ты не можешь научить его быть чуточку потише? Или твои мозги разжирели, как и твоя задница?

– Повежливее, дядя, – отвечала она. – Мальчик только входит в силу. Мы все сперва бываем немного неуклюжи.

– Некогда ему быть младенцем, Пол. Звезды сыплются в южном Ктол Мергосе, как отравленные тараканы, и мертвые гролимы стонут в могилах от Рэк Ктола до Рэк Хагги. Время не за горами, и он должен быть готов.

– Он будет готов, дядя.

– Может быть, – с кислой миной отвечал уродец.

– Ты возвращаешься в Ктол Мишрак? – спросил Белгарат.

– Нет. Повелитель велел мне оставаться здесь. У нас с близнецами куча дел и совсем мало времени.

– Он говорил...

– ...также и с нами.

– Замолчите! – рявкнул Белдин. Он повернулся к Белгарату. – А ты теперь идешь в Рэк Ктол?

– Еще нет. Мы должны прежде побывать на Пролге. Мне надо побеседовать с Горимом и пополнить наш отряд еще одним членом.

– Я заметил, что с вами еще не все. Как насчет последней?

Белгарат развел руками.

– Это-то меня и тревожит. Я не нашел никаких ее следов – а искал три тысячи лет.

– Ты слишком много времени искал по питейным заведениям.

– Знаешь, дядя, я тоже это заметила, – мило улыбаясь, сказала тетя Пол.

– Куда мы поедем после Пролги? – спросил Бэйрек.

– Думаю, в Рэк Ктол, – мрачно отвечал Белгарат. – Мы должны отобрать у Ктачика Око, и я уже давно намереваюсь всерьез побеседовать с этим мергским колдуном.

ЧАСТЬ 3

Глава 13

На следующее утро они повернули на северо-восток и двинулись к снежным вершинам Алголанда, блиставшим в солнечном свете над сочными травами Долины.

– Там снег, – заметил Бэйрек. – Ехать будет нелегко.

– Как всегда, – отозвался Хеттар.

– Ты и прежде бывал на Пролге? – спросил его Дерник.

– Несколько раз. Мы поддерживаем связь с алгосами. Наши поездки были по большей части визитами вежливости.

Принцесса Се'Недра ехала рядом с тетей Пол, на ее личике было написано смущение. Наконец она не выдержала:

– Как вы его выносите, леди Полгара? Он такой безобразный.

– О ком ты, милая?

– Об этом ужасном карлике.

– О дяде Белдине? – удивилась тетя Пол. – Он всегда был такой. Надо просто поближе его узнать, и все.

– Но он говорил вам такие отвратительные вещи.

– Это его способ скрывать истинные чувства, – объяснила тетя Пол. – Он очень мягок и добр, но люди не ждут этого от него. Когда он был ребенком, его отовсюду гнали за его безобразие. Когда он пришел наконец в Долину, повелитель разглядел под его уродливой личиной красоту ума.

– А почему он такой грязный?

Тетя Пол пожала плечами.

– Он ненавидит свое уродливое тело, и потому не обращает на него внимания. – Она устремила на принцессу спокойный взгляд. – Проще простого судить обо всем по внешности, Се'Недра, – сказала она, – и суждение это обычно бывает неверным. Мы с дядей Белдином очень любим друг друга. Вот почему мы, не жалея сил, выдумываем столь изощренные оскорбления. Комплименты были бы лицемерием – в конце концов, он действительно очень безобразен.

– Я все равно ничего не понимаю, – призналась сбитая с толку Се'Недра.

– Любовь может проявлять себя самым странным образом, – сказала тетя Пол. Тон у нее был небрежный, но глаза, казалось, проникали в самую душу маленькой принцессы.

Се'Недра метнула быстрый взгляд на Гариона и тут же отвернулась, слегка покраснев.

Гарион пытался обдумать разговор между принцессой и своей тетей. Тетя Пол явно сказала девочке что-то важное, но что именно, он не понял.

Несколько дней они ехали по Долине, затем оказались в холмах, теснившихся у подножия горных вершин, называющихся страной Алголанд. И вновь времена года начали сменять друг друга. Когда они перевалили первый невысокий хребет, стояла ранняя осень, и речная долина за ним пылала красной листвой. На вершине второго, более высокого хребта листья уже облетели, и дующий со скал ветер принес с собой первый морозец. Небо хмурилось, клочья облаков висели на скалистых пиках. Дождь вперемежку со снегом то и дело налетал на них, пока они поднимались все выше и выше по скалистым склонам.

– Я думаю, нам пора поглядывать по сторонам, не появится ли Брилл, – как-то снежным вечером сказал Силк с надеждой. – Давненько мы его не видели.

– И вряд ли увидим, – отвечал Белгарат. – Мерги избегают появляться в стране Алголанд даже больше, чем избегают Долину. Алгосы терпеть не могут энгараков.

– Олорны тоже.

– Однако алгосы видят в темноте, – сказал ему старик. – Мерги, заехавшие в эти горы, как правило, не просыпаются после первой же ночевки. Я думаю, Брилл не должен нас тревожить.

– Жаль, – заметил Силк с некоторым разочарованием.

– Впрочем, внимательно смотреть по сторонам будет нелишним. В этих краях есть создания похуже мергов.

Силк усмехнулся.

– Не преувеличены ли эти слухи?

– Ничуть.

– Область сия изобилует чудовищами, принц Келдар, – заверил Мендореллен маленького драснийца. – Несколько лет назад десяток неразумных молодых рыцарей из числа моих знакомцев, желая испытать доблесть свою и силу в схватке с диковинными зверями, заехали в эти горы. Не вернулся ни один.

Когда они перевалили через следующий хребет, то окунулись уже в настоящую зиму. Снег, падавший все гуще по мере их движения вверх, подхватывал ревущий ветер и кидал его прямо в лицо.

– Нам надо укрыться и переждать снегопад, – прокричал против ветра Бэйрек, удерживая хлопающую медвежью шубу.

– Давайте спустимся в следующую долину, – отвечал Белгарат, тоже сражаясь со своим плащом. – Там мы сможем спрятаться от ветра за деревьями.

Они двинулись к сосновой рощице у основания склона. Гарион плотнее закутался в плащ и наклонил голову, защищая лицо от дующего прямо в лоб ветра.

Густая поросль молодых сосенок заглушала ветер, но не защищала от снега, который продолжал виться вокруг.

– Сегодня мы далеко не уедем, Белгарат, – объявил Бэйрек, пытаясь стряхнуть с бороды снег. – Надо бы нам где-нибудь здесь окопаться и переждать до утра.

– Что это? – резко спросил Дерник, настороженно поднимая голову.

– Ветер, – пожал плечами Бэйрек.

– Нет. Прислушайтесь.

В свисте ветра до них донеслось пронзительное ржание.

– Смотрите, – указал Хеттар.

Сквозь пургу они увидели неясные, похожие на лошадиные очертания. Животных было около дюжины, и они шли по хребту, с которого путники только что съехали. За снежной завесой они казались почти призрачными. Прямо над отрядом стоял громадный жеребец, грива его и хвост развевались по ветру. Ржание его походило на пронзительный крик.

– Хрулги! – резко сказал Белгарат.

– Можем ли мы ускакать от них? – спросил Силк с надеждой.

– Сомневаюсь, – отвечал Белгарат. – Кроме того, они нас уже учуяли. Если мы попытаемся от них убежать, они выйдут по нашему следу на Пролгу.

– Тогда нам следует научить их бояться нашего следа и избегать его, – объявил Мендореллен, подтягивая ремень щита. Глаза его сверкали.

– Ты впадаешь в прежнюю слабость, Мендореллен, – сварливо заметил Бэйрек.

Лицо Хеттара сделалось таким же отрешенным, как когда он общался со своими лошадьми. Вдруг его передернуло, глаза наполнились отвращением.

– Ну? – спросила его тетя Пол.

– Это не лошади, – начал он.

– Мы это знаем, Хеттар, – ответила она. – Можешь ли ты что-нибудь с ними сделать? Например, отпугнуть?

Он покачал головой.

– Они голодны, Полгара, – сказал он, – и они нас учуяли. Вожак имеет гораздо большую власть над табуном, чем если б они были лошадьми. Я мог бы напугать одного-двух из тех, кто послабее, – если бы не он.

– Значит, придется сражаться со всеми сразу, – мрачно сказал Бэйрек, пристегивая щит.

– Не думаю, – сказал Хеттар. Глаза его сузились. – Все дело в вожаке. Табун подчиняется ему. Полагаю, если мы его убьем, остальные убегут.

– Хорошо, – сказал Бэйрек, – попробуем убить вожака.

– Нам стоило бы издать что-то вроде боевого клича, – сказал Хеттар. – Что-то такое, что он бы воспринял как вызов. Тогда он выступит вперед. Иначе, чтобы добраться до него, нам придется прорываться через весь табун.

– Быть может, вот это послужит для него вызовом, – сказал Мендореллен. Он поднес к губам рог, и звонкий боевой клич, подхваченный ветром, прокатился по долине.

Вожак ответил пронзительным ржанием.

– Вроде подействовало, – заметил Бэйрек. – Давай-ка еще разок, Мендореллен.

Мендореллен еще раз протрубил в рог, и вновь вожак заржал. Потом громадный жеребец поскакал вниз со склона, яростно пронесся сквозь табун навстречу отряду и встал на дыбы. Когти на его передних ногах сверкнули в наполненном снежными хлопьями воздухе.

– Отлично! – рявкнул Бэйрек. – Вперед! – Он вонзил шпоры в конские бока, и его большой серый жеребец скакнул вперед, разбрасывая копытами снег. Хеттар и Мендореллен прикрывали его с боков. Все трое понеслись сквозь снегопад к ревущему вожаку хрулгов. Мендореллен выставил вперед копье, и ветер донес до оставшихся позади странный звук: Мендореллен смеялся.