Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Семья Стерлинг (№2) - Идеальный жених

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Джеймс Саманта / Идеальный жених - Чтение (стр. 1)
Автор: Джеймс Саманта
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Семья Стерлинг

 

 


Саманта Джеймс

Идеальный жених

Предисловие

Он всегда знал, что он негодяй. Несмотря на то, что все дети Стерлингов появились на свет в одной семье и родители у них тоже были общие, все они, непонятно по какой причине, росли абсолютно непохожими друг на друга. Его старший брат Себастьян был надежен, как скала, один из тех людей, на которых всегда можно положиться, к тому же прилежен, усидчив, старателен – словом, сокровище, а не ребенок, можно сказать, само совершенство. А очаровательная крошечная сестричка Джулианна, еще пускавшая пузыри в колыбели, обладала солнечным характером. Зато Джастин... Джастин оказался точной копией своей матери. И не только внешне, хотя и унаследовал от нее безупречную красоту и прозрачную чистоту глаз, сиявших на солнце, словно два изумруда чистейшей воды, и черные как вороново крыло волосы, и изысканную тонкость черт прекрасного лица. Но, кроме красоты, он получил от нее и... Словом, и во всем остальном он был точным ее подобием. И сам это знал. Знал, потому что не раз имел случай убедиться в этом...

Он не забыл те первые годы, когда мама, бросив отца, сбежала из дому со своим любовником. Впрочем, как он сильно подозревал, любовников у мамы всегда хватало с избытком. Конечно, о подобных вещах не принято говорить вслух. Зато о них обычно шушукаются за спиной свистящим, змеиным шепотом, смакуя пикантные подробности. А Джастин, который в отличие от старшего брата, обитавшего в своем книжном мире, вырос весьма сообразительным мальчишкой, рано догадался, что что-то не так. Он жадно ловил осторожные перешептывания слуг, замечал сочувственные или мрачные взгляды, которыми они обменивались за спиной хозяев, когда думали, что их никто не видит, – ведь легкомысленная маркиза сбежала из дому, бросив троих детей на попечение отца, человека, явно бывшего не в ладах с тем миром, где ему приходилось жить. Джастин рано понял, что их отец, в сущности, не любит никого, в том числе и собственных детей: ни Себастьяна, ни даже прелестную маленькую Джулианну, которую обожали все в доме. И в особенности шаловливого, непослушного Джастина, с которым никогда не было сладу.

Его наставники, все как один наперебой твердили, что проку от него не будет. Что он не имеет ни малейшего понятия о дисциплине. Что у него буйный, непокорный нрав. Что он ленив, упрям и абсолютно не расположен к учебе, в отличие от прилежного, усидчивого Себастьяна. Еще с малолетства Джастин понял одну вещь – как хорошо, что его брат Себастьян появился на свет первым! Джастин и сам признавал, что не годится в наследники отца, потому что из него вышел бы просто ужасный маркиз Терстон. Почему-то так получалось, что он всегда делал что-то не то – думал о вещах, о которых не положено думать, говорил то, о чем вообще лучше бы не упоминать... во всяком случае, при отце. Неудивительно, что они плохо ладили между собой. Особой усидчивостью он тоже не отличался – Джастин был просто не в состоянии часами сидеть на одном месте, вечно ерзал и отвлекался, смотрел в окно, страстно мечтая оказаться где угодно, только не здесь.

Джастин терпеть не мог учебу – собственно говоря, он возненавидел ее сразу же, с того самого дня, как присоединился к старшему брату в классной. В один прекрасный день он решил, что с него довольно. Учебой Джастин был сыт по горло. Поэтому после полдника он просто удрал из класса, не сказав никому ни слова. Наверное, ему следовало бы подумать о том, что их наставник мистер Радерфорд, убедившись, что он не явился на занятия, немедленно поднимет страшный переполох, а потом поставит в известность их отца, маркиза. Да, наверное, он должен был об этом догадаться.

Джастин так никогда и не понял, приходило ли ему в голову, что отец снизойдет до того, чтобы покинуть свой кабинет из-за такого ничтожного повода, как побег младшего сына. Конечно, восьмилетнему мальчишке весело было смотреть, как все сбились с ног, разыскивая его. Забравшись высоко на старую яблоню в саду и укрывшись в ее густой листве, он горящими глазами следил за тем, как внизу лихорадочно мечутся слуги, обшаривая дом, конюшни и окрестности Терстон-Холла. Джастин злорадно захихикал, заметив отца, беспокойно мерявшего землю шагами рядом с деревом, на котором он притаился. А потом отец вдруг остановился... и поднял голову.

То, что маркиз отнюдь не в восторге от очередной выходки своего проказливого младшего сына, стало понятно сразу же – достаточно было увидеть, каким взглядом он смотрел на него.

– Почему ты не в классной? – строго осведомился маркиз.

– Потому что я здесь, – фыркнул мальчишка. – Разве не понятно?

– Спускайся вниз немедленно, слышишь, маленький негодяй!

Смех замер у Джастина на губах. На скулах у него заходили желваки. Ярко-зеленые глаза сердито вспыхнули.

– Нет, – бросил он.

Кипя бессильной злобой, отец сжал кулаки.

– Спускайся вниз немедленно! Слышишь, что я сказал?!

Но ярость, сквозившая в голосе отца, произвела обратное действие – вместо того чтобы напугать Джастина и заставить его подчиниться, она лишь подхлестнула его упрямство. Протянув вверх тонкую ручонку, он крепко ухватился за ветку над головой. Потом потянулся, чтобы забраться повыше. И не услышал, как жалобно треснула ветка, на которой он стоял. Непонятно, что заставило его бросить взгляд вниз, – наверное, какое-то неясное предчувствие. Он с торжеством оглянулся на отца – и увидел, как тот отскочил в сторону, когда сверху ему на голову посыпался дождь из листьев.

Ветка обломилась. Джастин даже испугаться не успел – он понял, что падает, и тут же покатился по земле, больно подвернув руку. Раздался резкий хруст, будто сломалась сухая ветка, и все вдруг вспыхнуло у него перед глазами. А потом он почувствовал жгучую, нестерпимую боль, словно тысяча кинжалов вонзилась в него, кромсая и раздирая на части худенькое мальчишеское тело. На какое-то мгновение он потерял возможность дышать. Боль была настолько сильной, что он едва не лишился сознания.

Наконец ему кое-как удалось перекатиться на спину. Отец, стоя над ним, молча разглядывал Джастина, лицо его было каменным. Потом наклонился к сыну.

– А ну вставай! – прорычал он. И, грубо схватив мальчика за другую руку, одним рывком поднял его на ноги.

Осторожно бросив взгляд на поврежденную руку, Джастин вдруг заметил, что запястье его изогнуто в сторону под каким-то немыслимым углом. Это было так удивительно и страшно, что мальчика чуть не стошнило. Сделав над собой невероятное усилие, он подавил рвущийся из груди крик. Закусив губу, чтобы не застонать от боли, он молча поднял глаза на отца.

– Не смей! – услышал он хорошо знакомый ему злобный окрик. – Слышишь? Не смей!

– Не смей – что? – Как это бывало всегда, невозмутимое спокойствие ненавистного младшего сына только привело маркиза в еще большую ярость.

– Не смей так смотреть на меня!

– Как – так?

– Так, как смотрела она!

Джастин почувствовал, как в нем разом будто всколыхнулось что-то... словно глубоко внутри его вдруг вскрылся какой-то нарыв и наружу бурным потоком хлынули незнакомые ему самому чувства – боль, гнев, возмущение. Чувства, которые он не мог, а может, и не хотел держать в узде. В эту минуту он люто ненавидел отца. Ненавидел за то, что тот своим деспотизмом сломил тихого и безропотного Себастьяна, превратив его в тряпку. Ненавидел за тот пустой взгляд, которым отец обычно смотрел на младшую сестренку. Джастин ненавидел его до такой степени, что не боялся даже, что отец прикажет выпороть его розгами.

Он ненавидел отца... точно так же, как отец ненавидел его самого. Теперь он в этом больше не сомневался.

– Кто – она? – ледяным тоном процедил он. – Ты хочешь сказать мама?

Дикая ярость вспыхнула в глазах маркиза.

– Закрой рот, щенок!

Тяжелая пощечина обожгла Джастину лицо.

Удар был такой силы, что мальчик кубарем покатился по земле. Но теперь он сам вскочил на ноги. В зеленых глазах мальчишки горела такая неукротимая злоба, что отец невольно попятился.

– Не дождешься! – крикнул он в лицо отцу. – Мама любила тебя не больше, чем я, отец! Не больше, чем Себастьян... да и любой другой, если хочешь знать! Может быть, именно поэтому она и сбежала из дому!

Лицо маркиза потемнело, как грозовая туча.

– Как ты смеешь так говорить со мной?! Наглый, злобным щенок! Ты такой же порочный, как она! Будь ты проклят... проклят! Проклят! – Губы маркиза злобно искривились.

Отец уже не в первый раз осыпал его грязными словами... да и, наверное, не в последний. Причем такими... Джастин скорее бы умер, чем признался кому-нибудь, как называет его отец... даже Себастьяну.

Но сейчас он смело смотрел в глаза бесновавшемуся отцу. Джастин не дрогнул... даже не позволил себе моргнуть, хотя каждое слово, срывавшееся с губ отца, словно отравленный кинжал, вонзалось в его душу, разрывало на части сердце. Наконец маркиз выдохся, и воцарилась тишина. С вызовом глядя на отца, Джастин надменно вздернул вверх подбородок.

– Настолько я понимаю, сэр, вы закончили?

В том, как это было сказано, чувствовалось нескрываемое презрение. Презрение тем более странное и ужасающее, что исходило от ребенка его возраста. С проклятием рассвирепевший маркиз снопа поднял кулак и шагнул к непокорному сыну.

И тут непонятно откуда вдруг появился Себастьян.

– Папа, не надо! – закричал он, закрыв собой младшего братишку.– Ты только взгляни, что у Джастина с рукой! Ужас какой! С ней явно что-то не так!

Послали за доктором. Собрав все свои силы, Джастин кое-как доковылял до дома и упал на кровать. Осмотрев его, доктор выразительно поднял бровь.

– Рука сломана. Вот тут, в запястье, – поцокав языком, объявил он. – Думаю, я смогу поставить кость на место. Но не стану скрывать, мой мальчик, мне придется сделать тебе больно... чертовски больно. – Он сочувственно подмигнул Джастину. – Так что не стесняйся, вопи во все горло – тебе будет легче.

Темный силуэт маркиза появился из-за спины доктора. Взгляды отца и сына скрестились, словно обнаженные клинки. И Джастин внезапно почувствовал, что в горле застрял комок. Глаза у него защипало... фигура отца вдруг расплылась. Он с досадой моргнул и снова увидел маркиза совершенно отчетливо.

Ему вдруг бросилась в глаза издевательская жестокая усмешка, кривившая тонкие губы отца. И Джастин мгновенно понял, что отец с нетерпением ждет... жаждет услышать, как он станет рыдать и выть от нестерпимой боли. Губы Джастина побелели, превратившись в одну тонкую полоску. «Мать не захотела противостоять отцу, – подумал он. – Себастьян не смог. А я... я должен».

Себастьян похлопал младшего брата по плечу.

– Джастин, – услышал он его шепот, – ты меня слышишь? Все будет хорошо, только ты...

– Хорошо?! – яростно крикнул Джастин. И его ненавидящий взгляд вновь скрестился со взглядом отца. – Я не буду плакать! Ты меня слышишь? Не буду! Никогда!

Доктор, удовлетворенно кивнув, шагнул к нему.

Раздался сухой треск и громкий щелчок, когда сломанная кость встала на место. Худенькое мальчишеское тело Джастина содрогнулось. Спина выгнулась дугой. Он вцепился в подушку с такой силой, что даже костяшки пальцев побелели. Но он молчал. Все закончилось быстро. Когда он снова упал на подушки, лицо его было мертвенно-бледным и мокрым от пота. Но он не плакал. Ни звука не сорвалось с его губ... Маркиз презрительно фыркнул. Не сказав ни слова, он повернулся и вышел из комнаты.

Испорченный негодяй.

При любом удобном случае, при каждой возможности маркиз, стараясь побольнее оскорбить младшего сына, снова и снова повторял: «Испорченный негодяй!» Он кричал это на весь дом. Он выплевывал эти слова ему в лицо. Он злобно бормотал их себе под нос, даже когда оставался один и никто не мог слышать его.

За годы юности Джастин Стерлинг ни разу не видел, чтобы при известии о его успехах в глазах отца вспыхнула гордость за младшего сына. Ни единого раза! Впрочем, надо отдать ему должное, он особенно и не стремился порадовать отца – видимо, понимал, что нечего и пытаться. Маркиз презирал его – и не скрывал этого.

Время шло, голенастый подросток рос и с годами превратился в высокого, широкоплечего, симпатичного молодого человека. Его пребывание в Итоне было ознаменовано многочисленными дерзкими выходками и горой возмущенных писем, которыми заваливали старого маркиза. Недовольство отца поведением младшего сына с каждым годом росло, увеличивая и без того свойственную Джастину любовь к бунтарству. О да, давнишний проступок его матери бросил тень на всю их семью, но и Джастин со своей стороны сделал все, чтобы опорочить семейную честь навсегда. Его выходки были чудовищны, его поведение – возмутительно. И все, что бесило отца, доставляло неизъяснимое наслаждение ему.

Именно тогда он понял, как восхитительно сладка месть.

Он пил. Он играл. Он волочился за каждой юбкой. Его отец знал об этом, и злоба его росла с каждым днем.

Как-то раз теплой июньской ночью, в то лето, когда ему стукнуло восемнадцать, Джастин, спотыкаясь на каждом шагу, ввалился в дом незадолго до рассвета. Он провел весьма приятный вечер в компании дочки местного мельника с бутылкой портвейна и благодаря столь приятному обществу чувствовал, что едва держится на ногах от усталости. К слову сказать, девчонка оказалась весьма и весьма изобретательной, чего он совсем не ожидал. Джастин похотливо ухмыльнулся, припомнив, какие штуки выделывала эта проказница своими пухленькими губками. Вот чертовка, подумал он, и кто бы мог подумать?

– Какого дьявола? Где ты шатался?

Высокая, сухопарая фигура старого маркиза преградила Джастину путь.

Губы Джастина скривились в дерзкой усмешке.

– Желает получить точный отчет о моих ночных похождениях, милорд? – насмешливо осведомился он, не утруждая себя обратиться к отцу, как полагается. Вообще говоря, он давно забыл, когда в последний раз называл его «папа». А теперь скорее бы умер, чем заставил себя сказать ему «отец».

Джастин величественным жестом указал на распахнутую настежь дверь отцовского кабинета.

– Может, присядем, а? Думаю, это займет немало времени, знаете ли... поскольку рассказе моих ночных похождениях может оказаться весьма... хм... занимательным. Только предупреждаю честно – вам это вряд ли понравится.

– Придержи язык! – злобно прошипел старый маркиз. – У меня нет ни малейшего желания выслушивать всю эту грязь! – Он смерил сына взглядом, и в глазах у него вспыхнуло презрение. – Да ты пьян, черт возьми! Будешь это отрицать?

Не отрывая глаз от лица маркиза, разглядывающего его с таким видом, будто для него было унижением даже дышать одним воздухом с ним, Джастин отвесил отцу учтивейший поклон, насколько это было возможно в его нынешнем состоянии. – Удивительно верное наблюдение, сэр!

Тонкие губы отца изогнулись в брезгливой усмешке.

– Господи, как бы я желал, чтобы ты уехал! Уехал и никогда больше не возвращался!

Но его слова вызвали лишь издевательскую усмешку на губах Джастина.

– Именно поэтому я и не уезжаю.

Маркиз в бессильной злобе сжал кулаки.

– Клянусь Богом, я заставлю тебя это сделать! В моей власти сделать так, чтобы ты никогда больше не показывался мне на глаза.

– О да, конечно... Но что тогда скажут люди? – вкрадчиво спросил Джастин. – Из-за тебя когда-то сбежала из дому моя мать, а теперь ты вдобавок вышвырнешь вслед за ней и меня. Впрочем, успокойся, тебе осталось терпеть мое присутствие еще совсем немного. В конце лета я возвращаюсь в Кембридж, помнишь?

– Чему я очень рад! – выплюнул маркиз. – Поскольку твое пребывание в доме превращает мою жизнь в настоящий ад!

Джастин расправил плечи.

– Боже мой, какая чувствительность! – саркастически хмыкнул он. – Однако не забывай, что когда-нибудь я вернусь.

– Ты только посмотри на себя, – взорвался маркиз. – Ты так пьян, что едва стоишь на ногах! К тому же от тебя за версту несет дешевыми духами! Боже правый, ты – точная копия своей распутной матери! Мерзкая шлюха! Опорочила мое имя! А ты... ты позоришь меня! Одному Богу известно, как я мучился, когда вынужден был возиться с тобой все эти годы, когда ты смотрел на меня ее глазами... улыбался её улыбкой! Ты стал для меня живым напоминанием о том, как она посмела поступить со мной... какой она была все эти годы – шлюха, готовая с радостью раздвинуть ноги для любого, кто пожелал бы попользоваться ею. А ты не лучше ее. Испорченная кровь говорит сама за себя, – прорычал он. – Испорченная кровь твоей матери, что течет в твоих жилах. Ни одна порядочная женщина не захочет связать свою жизнь с тобой, щенок! Ни одна порядочная женщина не захочет тебя!

В глазах Джастина вспыхнуло пламя. Все, о чем он мечтал в эту минуту, – это отомстить... нанести ответный удар... чтобы отцу было так же больно, как ему самому.

– Но если мама и в самом деле была такой прожженной шлюхой, как ты говоришь, – резко бросил он отцу в лицо, – то почему ты так уверен в том, что наш отец – ты, а не...

И осекся, еще не договорив до конца. На лице старого маркиза он прочел то, чего даже не осмеливался предположить.

– Иисусе сладчайший! – потрясенно выдохнул Джастин, гадая, уж не сошел ли он с ума. – Так ты не уверен, да?

Маркиз молчал. Воцарилась тишина, настолько жуткая, что обоим вдруг стало нечем дышать.

Тонкие губы Джастина подергивались.

– О... вот так дела! Так вы, может, и не отец нам... Будь я проклят! Какая насмешка судьбы! Надменный маркиз Терстон, гордый, как Люцифер, брошен собственной женой, которая была убита вместе с ее любовником, когда направлялась во Францию... и повязан по рукам и ногам детьми... ублюдками ненавистной шлюхи. Выходит, все это время ты силился угадать, кто же из нас действительно твой... и не мог, да? И поэтому не мог вышвырнуть нас из дома вслед за нашей матерью, верно? Тебе пришлось оставить нас у себя, всех троих, просто потому, что ты ничего не знал точно.

И тут маркиз ожил:

– Замолчи, щенок!

А Джастин вдруг принялся смеяться. Он хохотал и хохотал, и казалось, не мог остановиться...

– Замолчи! – взревел старый маркиз. В его глазах сверкнула черная ненависть. Потеряв голову, он поднял кулак и шагнул к сыну.

И тут произошло то, чего никто не мог ожидать. В горле маркиза что-то захрипело. Огонь в его глазах вспыхнул и потух, как тухнет задутая ветром свеча. Он судорожно рванул галстук и... тяжело рухнул на пол.

Потрясенный Джастин не мог оторвать глаз от отца, лежавшего у его ног на мраморном полу. Маркиз не двигался. Он смахивал на сломанную куклу, и Джастин внезапно почувствовал, как на лбу у него выступил холодный пот. Заставив себя очнуться, он бросился к отцу, упал на колени перед его недвижным телом. Потом протянул к маркизу руку и вдруг заметил, что она дрожит.

– Отец... – неловко прошептал он.

Но старый маркиз, уставившись остановившимся взглядом в потолок, молчал. Лицо его медленно покрывалось синеватой бледностью...

Джастин внезапно почувствовал, что его всего трясет. Ужасная, тошнотворная мысль вдруг пришла ему в голову. Он воровато оглянулся по сторонам. И бросился бежать. Забыв обо всем, он мчался к себе в комнату, словно сам сатана хватал его сзади за пятки.

Старый маркиз был мертв. Мертв.

Джастин поклялся, что никогда не расскажет ни одной живой душе о том, что произошло между ними этой ночью. Поклялся, что до самой своей смерти будет хранить эту ужасную тайну... что она умрет вместе с ним. Никто не должен узнать, что он был здесь, когда... Что он, возможно, убил собственного отца.

Глава 1

Лондон, 1817 год

В «Уайтсе» в этот вечер царила та же атмосфера, что и всегда. Несколько элегантно одетых молодых и не очень молодых джентльменов сгрудились возле столика для игры в кости. Воздух, пропитанный крепкими ароматами бренди и сигарного дыма, казался спертым. Развалившись в кресле и удобно откинув голову на мягкую бархатную спинку, Джастин Стерлинг лениво просматривал утренние газеты с таким видом, словно ему не было дела ни до чего... впрочем, так оно и было на самом деле. Он сидел с благодушным видом, закинув одну длинную ногу на другую, и весь его вид говорил о том, что он бездумно наслаждается покоем и тишиной.

– Клянусь своей душой! – раздался чей-то насмешливый голос, – Значит, ты решил-таки удостоить нас своим присутствием?

Джастин неохотно оторвался от газеты, поднял голову, и взгляд его зеленых глаз остановился на улыбающемся лице его приятеля Гидеона.

Гидеон ткнул пальцем на свободный стул возле него:

– Не возражаешь, если я присяду?

– Я не ослышался? Ты спрашиваешь разрешения? Полно, да ты ли это? – Джастин, отбросив в сторону газету, выразительно поднял брови. Гидеон пользовался репутацией человека, который всегда делает все, что он хочет, когда хочет и где хочет, иными словами, такой же, как и сам Джастин.

– Ну, – хмыкнул Гидеон, – учитывая, в каком отвратительном настроении ты уехал из деревни, я счел необходимым на всякий случай спросить. Как говорится, мало ли что...

Чистая правда, ухмыльнулся про себя Джастин. Даже его невестка Девон, когда он собрался уезжать, не преминула ехидно осведомиться, какая, мол, муха его укусила. Если честно, Джастин и сам этого не понимал. Он давно уже не нуждался ни в чьем обществе – ни в мужском, ни в женском. У него было все – вернее, ему стоило лишь пальцем пошевелить, как он мигом получил бы все, что хотел. И в самом деле, лениво подумал он, чего еще желать человеку?

Сказать по правде, он не знал! И это было хуже всего. Именно по этой причине он и решил тогда, три месяца назад, что скучает, а от этого недуга, как известно, нет лекарства лучше, чем путешествие. И что перемена мест, возможно, пойдет ему на пользу. Он отправился на континент. Один за другим промелькнули Париж, Рим, Вена... Наконец Джастин проник, можно сказать, в самое сердце континента, не отказав себе в удовольствии полюбоваться, что там, внутри...

И вот он вернулся. Вернулся такой же злой, беспокойный и недовольный всем на свете, что и до отъезда.

Джастин потянулся за портвейном.

– И тебе добрый день, – сухо процедил он сквозь зубы.

– Что? А... да, конечно, здравствуй. Я бы сказал даже, что выглядишь ты на удивление хорошо. – Гидеон с завистью разглядывал безупречно сидевший на Джастине сюртук. – Впрочем, в этом скорее всего заслуга твоего портного. Кстати, кто он? Вестон, я полагаю?

Джастин лениво кивнул. Вестон был самый известный – и безумно дорогой – портной в Лондоне.

– Ты угадал.

Гидеон не успел ничего сказать – совсем рядом раздался оглушительный взрыв хохота.

– Две тысячи тому, кто сможет овладеть ею!

Джастин небрежно покосился через плечо как раз в тот момент, когда сэр Эштон Бентли, покачнувшись, отвесил неуклюжий поклон, едва не рухнув при этом под стол. Впрочем, Джастин нисколько не удивился – стойкая любовь сэра Эштона к горячительным напиткам была широко известна в обществе – так же широко, как и его способность, независимо от количества выпитого, каким-то непостижимым образом держаться на ногах.

– Поднимите ставки – чтобы было, ради чего спорить! – завопил кто-то другой.

Голос донесся из того угла, где кучкой толпились мужчины, – возле знаменитого окна-фонаря, или эркера, которыми славился «Уайтс» и у которых обычно собирались Бо Браммел[1] и его приятели, правда, сегодня никого из них в клубе не было. Беседа, похоже, становилась все более оживленной.

Мужчины разразились грубым хохотом.

– Ни одна живая душа не может похвастаться, что видела ее «киску»! Да уж, если такое и случится, так только в первую брачную ночь!

– Эта крошка ни за что не согласится пустить мужчину к себе в постель до свадьбы! – прорычат чей-то голос. – Да вот спросите хотя бы Бентли!

– Ха! Могу поспорить на что угодно, что обойдусь и без свадебных колоколов, а она все равно станет моей, даже не дождавшись, когда я сделаю ей предложение! Еще до конца сезона у нее на платье будут пятна от травы, или я не Чарльз Брентвуд!

Его собеседник саркастически фыркнул:

– Хочешь сказать, что сможешь затащить ее в кусты? Ее?! Брось! Ни за что не поверю!

– Да за две тысячи я сам готов опрокинуть эту крошку на спину! – завопил Патрик Макелрой, второй сын шотландского эрла. – А ее муж – если он у нее, конечно, будет... то есть, я хочу сказать, если она когда-нибудь решится выбрать одного из той своры поклонников, что бегают за ней по пятам, – и в могилу сойдет – не догадается, что был у нее не первым.

– Ишь ты! А как мы узнаем, что дельце сделано? – последовал неизбежный вопрос. – Хвастать направо и налево, что окрутил, мол, – это одно. А вот как ты докажешь? Вы согласны, друзья?

Навостривший было уши Джастин мысленно согласился с ним.

– Он прав! – крикнул кто-то. – Нужны доказательства!

– Доказательства! – вторил ему нестройный хор голосов. – Нужны доказательства!

– Локон ее волос вас устроит, надеюсь? В конце концов, во всей Англии не найдешь таких волос, как у нее, – цвета пламени!

Скорее всего речь шла о какой-нибудь совсем еще юной дебютантке, имевшей несчастье привлечь внимание этой буйной компании. Естественно, и этот вульгарный шотландец Макелрой, и Брентвуд тоже там, хмыкнул про себя Джастин. Оба этих повесы давно уже прославились полным отсутствием, всякой жалости к слабому и прекрасному полу. Джастин поймал себя на том, что от души жалеет бедняжку, кто бы она ни была.

Он лениво разглядывал толпу молодых людей.

– Обсуждают очередную вертихвостку, – пробормотал он, обращаясь к Гидеону. – Однако я, кажется, проявляю несвойственное мне любопытство. Кстати, старина, раз уж об этом зашел разговор, не знаешь ли, кто эта дама, которой они все так очарованы?

На губах Гидеона вспыхнула насмешливая улыбка.

– Неужели ты еще не догадался? Недотрога, конечно! А кто же еще?

– Что-что?!

– Не что, а кто! Тебя слишком долго не было в Лондоне, друг мой. Поэтому ты и не в курсе последних событий. После того как она в течение двух недель отвергла три предложения руки и сердца – в том числе и от Брентвуда. Вот ее и прозвали Недотрогой. Неудивительно, что она сразу же вошла в моду. Самый лакомый кусочек этого сезона, знаешь ли.

Джастин выразительно закатил глаза к небу:

– Именно то, без чего вы жить не можете в этом своем Лондоне! Еще одна скучная до зубной боли, бесцветная и пресная, дебютантка!

– Ну, какая из нее дебютантка! – пожал плечами Гидеон. – На самом деле ей уже стукнул двадцать один год, хотя, если честно, не припомню, когда состоялся ее светский дебют, да и был ли он вообще. Кстати, пресной и бесцветной ее вряд ли назовешь. – Гидеон, запрокинув голову, громко расхохотался. – «Пресная и бесцветная»! Сказал тоже! Более неподходящие слова для описания Недотроги вряд ли найдешь!

– Ну а как бы тогда ее назвал ты? Какие бы слова выбрал для описания твоей знаменитой Недотроги?

Джастин поднял бокал, глядя, как Гидеон поджал губы, так что они превратились в тонкую полоску.

– Хм... – Он задумчиво пожевал губу. – Знаешь, одним словом это вряд ли возможно! Одно могу тебе сказать – она восхитительна! Но разве одно только это?! Она явно не из тех женщин, что пребывают в плену общепринятых условностей, но и распущенной ее тоже не назовешь. И уж тем более скучной или утомительной. И менее всего пресной и бесцветной. Юные дебютантки предпочитают белые платьица, но я не припомню, чтобы когда-нибудь видел ее в белом. А волосы у нее действительно огненные, цвета пламени. – Гидеон незаметно кивнул в сторону шумной компании. – Так что локон и в самом деле может послужить достаточным доказательством.

– Звучит забавно. Похоже, эту вашу Недотрогу бриллиантом чистейшей воды вряд ли назовешь, – заметил Джастин. – Во всяком случае, если послушать тебя.

– Видишь ли, она не обычная дебютантка. Но может быть, в этом-то вся и прелесть! Она – женщина... черт, как же это сказать? Она сложена как статуя. Не женщина, а Венера Милосская. И почти такого же роста. – Гидеон испустил трагический вздох. – При этом грациозна не больше, чем вытащенная из воды рыба. Поэтому она бы ни за что не пошла танцевать – даже если бы на кону стояла ее жизнь.

Безупречно очерченные, словно нарисованные кисточкой черные брови Джастина изумленно полезли на лоб. Опустив бокал, он уставился на Гидеона с таким видом, будто гадал, уж не ослышался ли oн. Потом притворился, что его сейчас стошнит.

– Ты что – шутишь? Послушать тебя, так эта крошка ростом с гренадера, при этом обладает изяществом слона, забравшегося в посудную лавку, и ты уверяешь, что у нее нет отбоя от вздыхателей?! Сколько предложений руки и сердца она отвергла – три?!

– Именно, – весело подтвердил Гидеон. – И при этом, заметь, она к тому же бедна как церковная мышь!

– Господи спаси и помилуй нас, грешных! Да что вы тут с ума все сошли, что ли?!

С губ Гидеона сорвался мягкий смешок.

– Похоже на то. Все мужчины лишаются разума, когда речь заходит о ней. Хотят ее до безумия. Я бы даже сказал... примерно половина из них уже околдована ею. Они запутались в сетях этой колдуньи. Они очарованы, они ее покорные рабы, они пали к ее ногам, объявив, что умирают от любви. А другая половина... впрочем, вот они все… – Гидеон махнул рукой в сторону шумной компании у окна, – ...можешь сам убедиться – ищут способ забраться к ней под юбку.

Отметив несвойственную Гидеону циничную нотку, Джастин удивленно вскинул брови:

– Откуда столько горечи, старина? – Он кинул на приятеля проницательный взгляд и присвистнул. – Так-так! Только не говори мне, что сам не поддался чарам этой обольстительницы!

Единственным ответом был смех Гидеона. Но еще до того, как смешок слетел с его губ, Джастин успел заметить, как в глазах Гидеона что-то мелькнуло, и он отвел их в сторону. Он слишком давно и слишком хорошо знал своего друга, чтобы не сообразить, что тот что-то скрывает. Не зная, что и думать, Джастин растерянно уставился на него – Гидеон не принадлежал к числу тех мужчин, которые легко теряют голову из-за женщины.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22