Если бы знать

Болонка немедленно повиновалась.

– Добрый день, Алекс, Ник, Марла, – поздоровалась Юджиния. – Вижу, с Томом вы уже познакомились?

– А вы его знаете? – спросила Марла.

– Конечно. Он работал на добровольных началах в Кейхилл-хаусе. Как пожи – ваете, Том?

– Спасибо, неплохо, – нервно ответил он, и собака снова залилась лаем. – Наверно, мне лучше уйти.

– Марла не хочет, чтобы за ней присматривали, – объяснил Алекс.

– Но почему? – поразилась Юджиния. – Дорогая, неужели ты не хочешь поскорее поправиться?

– Разумеется, хочу.

– Значит, и говорить не о чем.

– Ошибаетесь, – отрезала Марла. Том потянулся за своей сумкой.

– Извините, я правда лучше пойду, а вы разберитесь тут между собой.

Но Алекс так легко не сдавался.

– Здесь не в чем разбираться. Я нанял вас на работу – о чем еще говорить? Мы перенесем ваши вещи наверх, в комнаты прислуги. А с женой я сейчас поговорю.

– Хорошо. Как скажете.

Неприятную ситуацию разрешила Юджиния.

– Если хотите, могу пока показать вам дом, – предложила она. – Ник, пойдем с нами!

– Я этот дом уже видел, – холодно ответил Ник, но, поняв намек, вышел вместе с Юджинией и Томом. Коко снова залилась истерическим лаем.

– Заткнись! – крикнула Марла и со всей силы топнула ногой. – Хватит, слышишь?

Болонка сверкнула черными глазками, раскрыла было пасть, чтобы залаять с новой силой, но только коротко рыкнула и, поджав хвост, поплелась следом за хозяйкой.

– Мерзкое животное! – проворчала Марла и повернулась к Алексу.

Подождав немного, чтобы убедиться, что их не услышат, она горячо заговорила:

– Мне не нужна ни сиделка, ни нянька, ни кого ты там нанял! И хватит с меня болтовни о том, что доктор прописал и что я сама не знаю, что мне нужно. Хватит! Я этому не верю. Ни единому слову.

– Может быть, дело не в тебе, – заговорил Алекс, и над глазом у него снова задергалась голубая жилка. – Может быть, дело в нашем спокойствии – мамы, Сисси и моем? Как, ты думаешь, спокойно я себя чувствую, когда ухожу на работу и оставляю тебя на попечении пожилой женщины и подростка?

– Я в «попечении» не нуждаюсь.

– Разумеется, нуждаешься! – отрезал он, и глаза его сверкнули гневом.

– Я взрослый человек, а этот дом полон слуг. Здесь Фиона, Кармен, Ларс и бог знает кто еще!

– И ни у кого из них нет никаких медицинских навыков!

Потеряв самообладание, Алекс схватил ее за плечи, словно собирался встряхнуть – совсем как Ник несколько минут назад. Глаза его сверкали.

– Боже мой, Марла, – прорычал он, – можешь ты хоть раз в жизни подумать о ком-нибудь, кроме себя? Мы все переживаем трудное время. И лучше пока не становится. Ты знаешь, не ходить на работу я не могу.

– Вовсе не обязательно обо мне беспокоиться. – пробормотала Марла.

Однако гнев ее уже стихал, столкнувшись с очевидным и, кажется, неподдельным отчаянием на лице Алекса. За кого он так переживает? За нее? Или за себя? И вдруг ей вспомнилось... Они уже стояли здесь, в этой самой комнате: он так же держал ее за плечи, она выкрикивала ему в лицо что-то злое, и жилка, та же жилка билась у него над глазом. «Сука!» – рявкнул он тогда... или не он? Стальные пальцы впились ей в плечи, как впивались и прежде. Сколько раз повторялась эта безобразная сцена?

Должно быть, она побледнела, и в ее глазах отразился ужас: словно сообразив, что он делает, Алекс опустил руки и поспешно отступил.

– Черт побери, Марла, хоть раз в жизни не спорь со мной! – воскликнул он и провел дрожащей рукой по волосам.

В камине шипел и потрескивал огонь; по стеклам барабанил дождь; из скрытых динамиков доносилась классическая музыка – неуместный аккомпанемент к сцене семейной ссоры. Алекс достал из кармана пачку «Мальборо» и вытащил сигарету.

– Позволь мне о тебе позаботиться!

Марла упала в кресло и уронила голову в ладони.

– Я... я вспомнила... как мы ссорились, – прошептала она.

Раздался щелчок зажигалки; Алекс глубоко затянулся.

– А теперь ты стал запирать двери. – Она подняла глаза. Головная боль снова напомнила о себе. – Я хотела поработать на компьютере, но не смогла войти в кабинет.

– Иногда у меня в кабинете оказываются важные документы. С работы, из больницы или из Кейхилл-хауса. Не хочу, чтобы они попались на глаза прислуге.

Марле вспомнились шкафы у него в кабинете. Почему нельзя сложить документы в шкаф и закрыть на ключ? Зачем запирать все комнаты?

– Хотелось бы думать, что у нас работают честные люди, – проговорила она.

– Разумеется, честные, – раздраженно ответил Алекс. – Но мне приходится быть осторожным. Положение обязывает.

«А может быть, ты скрываешь что-то еще?» – закралась невольная мысль.

– Из-за этого я чувствую себя здесь чужой.

– Напрасно. – Алекс потер висок, словно у него начиналась головная боль.

Напольные часы равнодушно отсчитывали минуты. Марла вздрогнула: она вдруг почувствовала себя безнадежно одинокой. Похоже, они с мужем очень далеки друг от друга – и, быть может, со временем станут еще дальше.

– Послушай, милая, – заговорил Алекс. – Ты права, мы ссорились. Гораздо чаще, чем хотелось бы. Но я не поэтому запираю дверь. – Он потряс головой. – Вовсе нет! Просто, я так надеялся... черт побери, Марла, ты понимаешь, что могла умереть? Оставить меня вдовцом, а детей сиротами? Черт, да я все это время только о том и молился, чтобы ты... чтобы все это осталось позади. – Он выпустил длинную струю дыма. – У нас двое детей. Они во всей этой неразберихе не виноваты.

– Нет, конечно, нет. – Ей и самой очень жалко детей – но это еще не причина, чтобы позволять мужу собой командовать. – Но не думаешь же ты, что я соглашусь просто сидеть сложа руки, не пытаясь вспомнить, разузнать, кто я?

Слезы обожгли ей глаза; она опустила взгляд на сцепленные на коленях руки. Что с ней? Почему она чувствует потребность бороться с ним, отстаивать свою независимость? Ей вспомнилась собственная реакция на появление Ника в саду – и она прикрыла глаза, чувствуя отвращение к себе. Что же она за человек: пылает похотью к деверю и ровно ничего не чувствует к человеку, которого обещала любить, почитать и повиноваться ему? Впрочем, Марла догадывалась, что с повиновением у нее всегда были проблемы. Повиноваться не в ее натуре.

– Прости, что я начала спор. – Она подняла глаза. Слезы наполнили их доверху и грозили перелиться через край. – Просто я... – Она беспомощно махнула рукой. – Все это так тяжело!

– Знаю, знаю. – Он помешал угли в камине. – Нам надо набраться сил и терпения. Всем нам. Знаешь, говорят, беда не приходит одна? Так вот, сегодня я узнал: полиция уверена, что Чарлза Биггса убили. Кто-то пробрался в больницу под видом интерна, задушил его и скрылся.

У Марлы похолодело внутри.

– Но почему?

– Кто знает? – устало откликнулся Алекс. – Может быть, это какой-то сумасшедший, не имеющий с нашим делом ничего общего. Но, так или иначе, нам надо быть осторожнее. Я распоряжусь усилить охрану дома.

– Думаешь, кто-то может забраться сюда? – спросила Марла, потирая вдруг замерзшие руки.

Ее била дрожь при мысли о Чарлзе Биггсе – человеке, которого она никогда не видела и которого, сама того не ведая, отправила в могилу.

– Честно говоря, не знаю, что и думать, – ответил Алекс.

Марле вспомнилась темная фигура в окне.

– Кажется, сегодня я видела кого-то в доме. Алекс вскинул голову.

– Кого?

– Не знаю. Я решила, что это кто-то из слуг или что у меня просто разыгралось воображение. Я была в саду и вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд. Подняла голову – и увидела в окне его или ее. Я не поняла, мужчина это или женщина.

– Господи, Марла! – прошептал он. – Почему же ты ничего не сказала?

– Потому что не была уверена. Скорее всего, это был кто-то из прислуги.

– Но ты испугалась?

– Немного, – призналась она.

– Понятно. Я немедленно усилю охрану. И, Марла... пусть Том останется. Пройдет несколько дней или недель, ты окрепнешь, шумиха утихнет, и я подышу ему работу в Кейхилл-хаусе или подергаю кое за какие ниточки в больнице, чтобы его взяли туда.

– Ты можешь это сделать?

– Конечно. – Он затянулся в последний раз и швырнул окурок в огонь. – Папа в свое время говаривал, что за деньги можно купить почти все. И это правда. Возьми хоть Ника: если бы старик не заплатил кому следует, сидеть бы ему и по сей день за решеткой!

– Ник был в тюрьме? – Она этого не ожидала.

– Только одну ночь. За драку. Он в то время встречался с тобой. Какой-то тип начал к тебе клеиться, и Нику это не понравилось.

Марла потрясение молчала.

– Характер у него в то время был взрывной, – пояснил Алекс. – Повезло, что не дали срок. – Он пожал плечами. – Что толку вспоминать старое?

Он подошел к Марле и снова положил руки ей на плечи, на этот раз – не гневно, а ласково.

– Послушай, пожалуйста, пусть Том останется, – попросил Алекс. – Ненадолго. На несколько дней. Пока тебе не станет лучше. Хорошо?

«Возможно, я совершаю чудовищную ошибку», – с такой мыслью Марла медленно но кивнула, позволила ему заключить себя в объятия. Она прижалась щекой к теплой шерсти его пиджака и на секунду закрыла глаза.

– Хорошо. Ненадолго, – прошептала она.

Она старалась найти в себе хоть слабый отголосок любви к этому человеку – мужу, отцу ее детей. Отблеск страсти, отзвук нежности – черт побери, хоть что-нибудь, отличное от равнодушия! Но память молчала, а слезы на глазах и тяжесть в груди твердили, что она ошибается. В чем, пока неясно – но очень, очень ошибается. В отчаянной попытке восстановить порванную связь Марла поцеловала мужа в гладко выбритую щеку. Алекс крепко прижал ее к груди. И снова она ничего не почувствовала. Стиснув кулаки в бессильной ярости, она открыла глаза и взглянула через плечо Алекса.

В дверях, прислонившись плечом к косяку и скрестив руки на груди, стоял Ник, его влажные темные волосы блестели в электрическом свете, синие глаза его обвиняюще сверкали. Марле вспомнилась недавняя встреча в саду – какая страсть была тогда в его взгляде! Теперь от нее не осталось и следа. Губы Ника были плотно сжаты; казалось, он говорит себе: «Я знал, что этим кончится».

– Марла, – произнес он, не скрывая убийственного сарказма, – добро пожаловать домой.

Глава 9

«Будь у меня хоть капля разума, мчался бы сейчас во весь опор к себе в Чертову Бухту!» – с такой мыслью Ник достал из мини-бара банку пива, включил портативный компьютер и просмотрел электронную почту. Ага, вот и рапорт Уолта. Ну не смешно ли? Ненавидел век техники, клялся никогда больше не подключаться к Интернету, а вернулся в Сан-Франциско – мигом превратился в раба Всемирной Паутины!

В ожидании, пока скачается почта, Ник открыл пиво и невидящим взглядом уставился в окно. Думал он о сегодняшней встрече с Марлой – в парке, в туманной полумгле, под надзором хмурых елей. Не стоило ему искать с ней встречи наедине. Не стоило к ней прикасаться.

Но он совершил очередную ошибку. И теперь мозг с новой силой атаковали запретные воспоминания. С фотографической четкостью и яркостью Ник вспоминал и пламенные волосы, падающие на обнаженные плечи, и груди с темными сосками, и поросль рыжих кудряшек там, где сходятся стройные ноги.

– Идиот! – вырвалось у него.

Ник сделал большой глоток пива. Чем же так зацепила его эта женщина? Она изменилась за эти годы – стала старше. Неузнаваемым сделалось лицо, еще испещренное следами катастрофы. Жаркая жадная страсть в глазах сменилась каким-то иным чувством. Тихим. Глубоким. Куда более опасным.

– Черт!

Прикончив пиво, Ник сел за чтение рапорта. Он просматривал страницу за страницей, пока с последней на него не глянуло лицо Памелы Делакруа.

– Вот так так!

Мертвая женщина, глядящая на него с фотографии, могла бы приходиться Марле сестрой. Не близняшкой, конечно, но достаточно близкой родственницей. Те же волосы цвета красного дерева обрамляли лицо: правда, лоб был шире, глаза немного круглее, а подбородок острее. Были, разумеется, и другие отличия, но в целом... Что это – совпадение?

Марла изменилась не только душевно, но и физически. Алекс упоминал, что теперь, после пластической операции, она будет выглядеть по-другому. Что, если... может быть, это одна и та же женщина? Может быть, полиция ошиблась при опознании тела? Тьфу, что за безумные мысли лезут ему в голову!

Он просмотрел остальные фотографии. Пэм с мужем до развода; Пэм с маленькой дочкой на катере; Пэм на выпускном вечере дочери. И везде сходство Пэм с Марлой бросалось в глаза.

– Что бы все это значило? – пробормотал Ник, чувствуя, как крадется по жилам холод дурного предчувствия.

Подумать было о чем. Что же произошло той ночью на Семнадцатом шоссе? Кто эта погибшая женщина, которую никто, кроме Марлы, не знал и не видел? Почему этот «несчастный случай» привлек столь пристальное внимание полиции?

Протянув руку, Ник дотронулся до изображения Памелы на экране. Привлекательная женщина. В ней не было яркой, завораживающей красоты Марлы, однако в лице чувствовалась сила и незаурядная индивидуальность. А теперь она мертва.

– Черт побери!

Ник перекинул информацию на дискету, сунул ее в карман куртки и вышел. Было уже за полночь, но неподалеку отсюда он знал круглосуточный копировальный центр, где можно было в любое время дня и ночи распечатать сведения с дискеты.

На улице было холодно и пустынно. Порывистый ветер дул с Залива, заставляя втягивать голову в плечи и поднимать воротник. По дороге проносились редкие автомобили. В тумане слабо мерцали уличные фонари.

Ник думал о Марле, которая едва не погибла в такую же холодную, ветреную ночь.

И о другой женщине – той, которой не повезло.

В «Копирайте» дежурил прыщавый паренек лет восемнадцати. Работал он куда лучше, чем выглядел: меньше чем через час на руках у Ника были отпечатанные фотографии, отчеты, финансовые сводки, резюме, список дорожно-транспортных происшествий, а также полная информация о Памеле Делакруа и о членах его собственной семьи. Достаточно, чтобы не спать до утра.

Вернувшись в отель, Ник разложил бумаги на кровати по темам. Начать он решил с документов «Кейхилл Лимитед», принесенных Алексом.

Где-то в этом ворохе бумаг таится ключ к разгадке. Задача Ника – его найти.

Тони Патерно надеялся на чудо. Но чудеса, как известно, случаются только в сказках.

Детектив вел свой белый «Кадиллак» шестьдесят девятого года, полученный в наследство от отца, по перегруженному шоссе на север, к Золотым Воротам. Обычно детектив Патерно играл по правилам. Но иногда случается, что правила мешают докопаться до истины. Тогда приходится их нарушать. Именно этим он и собирался заняться. А именно – совершить незаконное проникновение со взломом.

Чуда не произошло. Кровь Памелы Делакруа, как и указано в свидетельстве о смерти, имеет положительный резус. А кровь Марлы Кейхилл резус-отрицательна, что согласуется с данными из ее больничной карты. Патерно поговорил с копом, осматривавшим место происшествия, и убедился: ошибки не произошло. Марла жива; Памела в могиле. Гипотезу о подмене придется отбросить.

Включив мигалку, Патерно нетерпеливо пробирался по переполненной дороге к мосту. Похоже, в этом проклятом деле все против него. Два месяца работы – и ни единого прорыва!

Словесный портрет убийцы, проникшего в больницу под видом Карлоса Сантьяго, ничего не дал. Белый мужчина около шести футов ростом и ста семидесяти пяти фунтов весом; волосы каштановые, обычной длины, усы, очки. В Сан-Франциско таких не меньше миллиона.

А если предположить, что парень перекрасил волосы, сбрил усы, купил контактные линзы и смылся из города, то дело становится вовсе безнадежным.

«Дворники» сметали с ветрового стекла капли дождя. По радио шла беседа с психологом: какая-то несчастная жаловалась на мужа, требующего от нее кофе в постель. Погруженный в собственные мысли, Патерно не слышал ответа психолога. Он едва заметил, как замелькало за окном переплетение ржаво-коричневых труб, а под ним – зеленоватая вода, перетекающая из Тихого океана в Залив и обратно. Не замечал он и того, что крыша старого «Кадиллака» снова дала течь.

Он направлялся в Сосалито и старался заглушить шестое чувство, упорно подска – зывающее, что Марла Кейхилл – не та, кем ее все считают. Но если так, ее муж должен был заметить разницу!

Амнезия не уничтожает особые приметы, не изменяет голос, движения, манеры, привычки.

– Черт! – Зазевавшись, он едва не пропустил поворот.

Пэм Делакруа жила в плавучем доме в Сосалито, в заливе Ричардсона, в жилищном товариществе, объединяющем художников и писателей. Патерно припомнил все, что удалось о ней узнать. Дочь живет в Санта-Крус, бывший муж, Крейн Делакруа, в Силиконовой Долине.Он разбогател благодаря нынешнему компьютерному буму, и Памела, судя по всему, жила за счет алиментов. После развода занималась всем понемногу: продавала недвижимость на полставки (без особого успеха – за последние полгода не заключила ни одной сделки), пробовала себя в живописи и литературе. Вообще по большей части работала дома – даже не платила за офис у себя в компании.

Похоже, слышали о ней многие, но никто ее как следует не знал.

Патерно припарковал «Кадиллак» на стоянке и перешел по мосткам к плавучему дому Памелы, стоящему на вечном якоре между двух других барж-домов. С серого неба сочился дождь, и уже шагов за десять все расплывалось в белесой пелене.

Патерно забарабанил в дверь. Подождал. Никакого ответа. Толкнул дверь – заперта. Оглянувшись и убедившись, что за ним никто не наблюдает, он сунул в щель замка кредитную карточку и подумал, чертыхнувшись, что в следующий раз непременно захватит с собой отмычку.

Официально смерть Памелы Делакруа рассматривалась как несчастный случай, но Патерно смотрел на дело под другим углом. Слишком много в нем странностей, думал он. И покойников уже двое. Кто-то помог Биггсу уйти из жизни – очевидно, чтобы он ничего не рассказал. Но что такое мог знать Биггс? Что видела перед смертью Памела Делакруа? Чего не помнит (или притворяется, что не помнит) Марла Кейхилл?

Должна быть какая-то зацепка. Нить, потянув за которую он сможет распутать клубок лжи вокруг смерти Памелы.

Осторожно, стараясь ничего не касаться, он прошелся по комнатам нижнего этажа. Две гостевые спальни, ванная, гостиная, превращенная в кабинет, – темные стенные панели, камин, книжные полки, до отказа забитые юридической литературой. Раздвижная дверь вела из кабинета на палубу.

На письменном столе стоял компьютер. Возле него Патерно увидел несколько фотографий девочки – дочери.

Он надел перчатки из латекса, очень осторожно, ничего не сдвигая с места, включил компьютер и просмотрел личные файлы Памелы. Ни телефона, ни адреса Марлы Кейхилл. Вообще никаких упоминаний о ней. На страничке настольного календаря с датой аварии записей нет.

– Так. А дальше что? – спросил себя Патерно.

Вокруг компьютера были в беспорядке разбросаны книги. Процедура усыновления, права и обязанности родителей, громкие дела, связанные с незаконным усыновлением. Объяснялся такой интерес к этому вопросу просто: Памела писала книгу. На компьютере Патерно обнаружил несколько глав незаконченного романа в модном нынче жанре юридического триллера. Видимо, Пэм, как и многие другие экс-юристы, решила подзаработать на интересе публики к судопроизводству.

На телефоне мигал огонек автоответчика. Патерно нажал кнопку – но тот, кто звонил Памеле, не оставил сообщения.

«Надо бы проверить ее телефонные счета», – подумал детектив.

Покинув кабинет, он поднялся по винтовой лестнице на верхний этаж. В кабинете царил беспорядок, но верхние комнаты – кухня, хозяйская спальня и ванная – были прибраны и безукоризненно чисты. Ни соринки, ни пятнышка, все на своих местах.

На комоде Патерно увидел фотографию. Молоденькая девушка в мантии и шапочке, какие надевают школьники в выпускной вечер, с пестрой кошкой на руках. Это, конечно, Джули.

Ничего особенного. Разве что порядок. Одежда в шкафах рассортирована по цвету, на кухне – такая чистота, словно Пэм готовилась к визиту свекрови или фотографа из журнала «Прекрасный дом». И только в кабинете полный бардак.

Вернувшись в комнату, где Пэм работала, Патерно еще раз, более внимательно, просмотрел компьютерные файлы, но не нашел ничего, кроме все тех же черновиков книги. На всякий случай он распечатал ее записную книжку и календарь.

Выключив компьютер и собрав бумаги, Патерно вышел и захлопнул за собой дверь. В следующий раз он явится сюда официально, как представитель закона.

Подойдя к своему «Кадиллаку», Патерно бросил взгляд на другой берег Залива, где смутно виднелся в тумане полуостров Тайберон – шикарное место отдыха богачей. Где-то там, в элитной частной клинике, доживает свой век Конрад Эмхерст. Эта мысль заставила Патерно вспомнить о собственном отце; дернув углом рта, он сел в машину и торопливо тронулся с места. Дети звали «Кадиллак» «старой развалюхой» и уговаривали отца сменить его на что-нибудь более современное. Но детективу нравилась эта машина. Нравилась красная кожа сидений и черный кружок на подставке – след от отцовской статуэтки Пресвятой Девы, простоявшей здесь больше тридцати лет.

Нет, он не продаст «Кадиллак».

– Mon dieu! – всплеснула руками Элен, личная парикмахерша Юджинии. – Что произошло?

– Я же рассказывала вам о катастрофе, – ответила пожилая леди.

– Нет, я имею в виду, что с волосами?

– Я сама подстриглась, – объяснила Марла.Ее немало позабавил ужас миниатюрной француженки.

– Так-так... Посмотрим, что тут можно... Боюсь, мне нужно это обдумать. – Сообразив, что своими словами может обидеть новую клиентку, она улыбнулась: – Нет-нет, никаких проблем! Я умею творить чудеса. Лицо у вас прекрасное, такое лицо не надо прятать. Цвет вас удовлетворяет?

– Я хочу просто подровнять волосы, – ответила Марла, – больше ничего.

В ответ Элен одарила ее загадочной улыбкой и принялась за работу. Для начала она настояла на мытье и сушке того, что осталось от волос Марлы, а затем начала орудовать ножницами с таким хмурым и торжественным видом, словно, по меньшей мере, высекала на горе Рашмор пятый профиль. Когда она наконец закончила, Марла, взглянув на себя в зеркало, согласилась, что маленькая парикмахерша сотворила чудо. Рыжие волосы, лежащие короткими пушистыми волнами, почти прикрывали шрамы.

– Вам повезло, – заметила Элен, склоняя голову к плечу и любуясь своей работой. – Вы красивы от природы.

Марла хмуро покосилась на зеркало, беспристрастно отражающее все ее синяки.

– Да, да, – подтвердила Элен. – Следы аварии скоро исчезнут, и с вашими глазами и скулами вы будете великолепны, вот увидите! – Она закатила выразительные глаза к потолку. – Вы бы знали, с чем иногда приходится работать!

– Спасибо, – невольно зардевшись, поблагодарила Марла.

Сегодня она будет ужинать со всей семьей. Плевать, что на зубах у нее скобки, плевать, что вместо бифштекса придется хлебать жиденький супчик. Ей нужно почувствовать себя частью семьи, нужно наладить отношения с мужем и дочерью.

«А ведь я и в самом деле не так уж плохо выгляжу», – подумала она, в последний раз взглянув на себя в зеркало.

Зазвонил телефон; не раздумывая, Марла подняла трубку.

– Алло!

– Марла, это ты? – послышался торопливый и взволнованный женский голос.

– Алло! – вмешался другой голос. Это Кармен взяла вторую трубку.

– Я уже взяла, – быстро сказала Марла. Раздался щелчок – Кармен повесила трубку. – Да, это Марла, – проговорила она, краем глаза заметив, что Юджиния, проводив Элен, не торопится покидать гостиную.

– Слава Иисусу, наконец-то слышу твой голос! – затараторила женщина. – Это я, Чериз! Я с самой аварии все пытаюсь к тебе прорваться!

Юджиния повернулась к Марле и, прищурившись, уставилась на нее, словно строгая учительница на хулиганистого пятиклассника, пойманного за очередной шалостью.

– Всякий раз, как я звонила сюда, мне отвечали, что ты ни с кем не можешь разговаривать. Но, должно быть, вмешался господь. Как ты? – заботливо спрашивала Чериз.

– Лучше.

Марла заметила суровый взгляд свекрови, но решила не обращать внимания. Наверху заплакал малыш.

– Знаю, тебе было очень тяжело, – сыпала словами Чериз. – Травмы, смерть подруги. Ужасное, ужасное время. Неисповедимы испытания, которые посылает нам господь.

«Это уж точно», – мысленно подтвердила Марла.

– Мы с преподобным очень хотели бы тебя навестить.

– Преподобный – это ваш... твой муж? – неуверенно уточнила Марла.

– Да... ах да, я и забыла о твоей амнезии. – В голосе Чериз послышалась улыбка. – Он предпочитает именовать себя «преподобным Доналдом».

Марле представился Доналд Дак с ангельскими крылышками и нимбом вокруг головы – кадр из мультика, должно быть, виденного когда-то в забытом детстве. Пожалуй, преподобному Доналду такая ассоциация пришлась бы не по душе.

– Может быть, завтра после обеда? – предложила Чериз.

– Какое совпадение, я как раз свободна, – усмехнулась Марла.

Она гнала от себя мысль, что, прежде чем приглашать кого-то в гости, стоит посоветоваться с родными. Какого черта! Это ее дом, она здесь хозяйка. Наверху плачет ее сын: пора заканчивать разговор и идти к нему.

– Завтра утром мне снимают скобки, так что я снова смогу нормально разговаривать.

– Отлично. Значит, я скажу преподобному, и мы придем часа в три или в четыре. Может, даже Монти уговорю тоже заглянугь к тебе!

– Чем больше народу, тем веселее!

Повесив трубку, Марла обернулась и встретилась с хмурым взглядом Юджинии.

– Ты пригласила кого-то на завтра?

– Только родственников, – ответила Марла, раздосадованная высокомерным тоном свекрови. – Чериз и ее мужа. Преподобного Доналда.

– Господи боже!

– Вот и она все время так говорит. – И Марла поспешила наверх. – Может быть, зайдет и ее брат! – крикнула она с лестницы.

Ребенок умолк.

– Еще и Монтгомери, – прошептала Юджиния. – Да... Это будет что-то в высшей степени интересное!

«Аминь», – мысленно заключила Марла.

– Марла очень изменилась.

Ник сидел на пассажирском сиденье «Ягуара», в котором братья ехали по Маркет-стрит к Заливу. Небоскребы упирались в низкое серое небо; блестел мокрый после недавнего дождя асфальт.

– Разумеется, изменилась, – согласился Алекс. – Ты же много лет ее не видел.

– Нет, я не об этом, – ответил Ник, хмуро глядя в окно на деловой квартал Сан-Франциско.

Горы бетона и стали вздымались к небесам. Улицы были запружены автомобилями, по тротуарам деловито спешили пешеходы. Шум машин, пронзительные гудки, хлопанье голубиных крыльев – обычная городская какафония.

Господи, как же Ник ненавидел этот город!

– Ты прав, Марла изменилась, – повторил Алекс. Он остановился у светофора, и перед самым носом «Ягуара» в обе стороны полился нескончаемый пешеходный поток. – Она родила второго ребенка и сразу после этого угодила в страшную автокатастрофу, где погибли двое людей. Сама она перенесла пластическую операцию и потеряла память. Уже два месяца она не в состоянии раскрыть рот. Ничего удивительного, что она выглядит не так, как раньше.

Он нашарил в кармане пиджака пачку «Мальборо», достал одну и привычно щелкнул зажигалкой.

– Надеюсь, она поправится. Я имею в виду, избавится от этой амнезии... – Светофор вспыхнул зеленым, и «Ягуар» рванулся вперед. – Но, боюсь, выглядеть так, как прежде, уже никогда не будет.

– Можно сделать еще одну операцию.

– Да, в самом деле. – Алекс хмыкнул. – Ты, думаю, уже понял, что в нашем браке не все было гладко.

Ник плотно сжал челюсти.

– Чериз об этом упоминала пару раз. А в чем дело? Алекс бросил на него хмурый взгляд.

– С Марлой не так-то легко ужиться.

– А с тобой?

– М-да, ты прав, – усмехнулся Алекс. – Но, так или иначе, теперь все позади. Я об этом заговорил только потому, что эта тема обязательно всплывет, и лучше тебе узнать об этом от меня.

Ник молчал и вспоминал о том, как Алекс с Марлой вчера обнимались в гостиной.

«А чуть раньше, в саду, ты едва ее не поцеловал», – напомнил он себе.

Съехав с Эмбаркадеро, Алекс ввел машину в подземный гараж под огромным зданием – высоченной башней из бетона и стекла, гордо вздымающейся над деловыми кварталами. В этом-то пафосном небоскребе располагались офисы «Кейхилл Лимитед» последние семь лет – с тех пор, как Алекс решил, что старинный кирпичный дом, где на протяжении ста лет велся бизнес Кейхиллов, для него недостаточно престижен.

Ник полагал, что переезд стал одной из ошибок брата, из-за которых дебет «Кейхилл Лимитед» разошелся с кредитом. Он один стоил почти миллион – и это было только начало. Астрономическая цена аренды не оправдывалась – по крайней мере, в глазах Ника – расположением в престижном районе.

Алекс припарковал «Ягуар» в месте, отведенном для машин правления, и повел брата к лифту. Двойные двери с логотипом компании бесшумно распахнулись перед ними, и лифт вознес их на третий этаж.

Задержавшись в приемной, чтобы представить Ника секретарше и забрать последние сообщения, Алекс ввел Ника в роскошный угловой кабинет: огромный письменный стол, диван, столик, пара кресел, бар и стойка для фотографий в углу. «Тронная зала», – подумал Ник. Из окна во всю стену открывался вид на город: мокрые от дождя крыши блестели сквозь туман.

– Бывают кабинеты и похуже, – самодовольно заметил Алекс, сбрасывая пальто и шарф.

– Да. И намного.

– Знаю, о чем ты думаешь. Что вся эта показуха слишком дорого обходится, что компании нужно вернуться в старое здание или снять офис где-нибудь возле Залива, в районе с низкой арендной платой.