Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Опыт предпринимателя

ModernLib.Net / Управление, подбор персонала / Довгань Владимир / Опыт предпринимателя - Чтение (стр. 14)
Автор: Довгань Владимир
Жанр: Управление, подбор персонала

 

 


Я категорически против того, чтобы все в этом мире смешалось: женщины были бы сильными, как мужчины, а мужчины становились женственными. Это сейчас происходит сплошь и рядом.

С тех пор прошло уже почти два десятилетия. Мои взгляды не изменились. Меня нисколько не радует стирающаяся граница полов, стиль унисекс, как и мужественные женщины и женоподобные мужчины. Глядя на повзрослевшую Кристину, на ее большие успехи в учебе и спорте, я с еще большей категоричностью утверждаю: не надо переживать по поводу того, что мужчины редко видят своих детей, летают по командировкам, работают с утра до ночи. Для ребят это наглядный пример, лучшая школа.

Отдушиной в той жизни для меня оказался КВН – Клуб веселых и находчивых. В нем я пережил счастье творческого полета в замечательной компании единомышленников, успех первого публичного выступления и самый позорный эпизод ревности.

Быт Тольятти был таков, что отдых и радость прочно увязывались с выпивкой. Я работал на Волжском автомобильном заводе мастером и видел норму времяпрепровождения моих рабочих: постоянное пьянство, глупые шутки, пустые разговоры. Для многих бутылка была единственным средством хоть ненадолго вырваться из цепких лап действительности.

Но среди ста двадцати тысяч заводчан были совершенно особые люди – остроумные, открытые, энергичные. Они смотрели на жизнь с оптимизмом – радостным, светлым взглядом. В этой прекрасной компании я познал новый мир.

Вступив в команду КВН ВАЗа, я сделал для себя много открытий. Например, с удивлением узнал, что весело отдыхать можно и без алкоголя.

Ребята не брали в рот ни капли водки, даже пиво и шампанское здесь не котировались. Этот факт не укладывался в голове. Все события на производстве, комсомольские пленумы, слеты, общение с девушками всегда сопровождались хорошей выпивкой. И вдруг -жизнь без спиртного.

Я привык к тому, что праздники – красные числа календаря. А эти ребята могли устроить праздник себе и другим в любой день. В то время нам выпадало не так много приятных минут. Мы цеплялись за любую возможность получить хотя бы небольшую радость, воруя время у сна, отрывая от общения с семьей. А тут целый праздник!

Мы вызвали на поединок команду КВН «Куйбышевгидростроя», второго по величине предприятия города. В ней были очень сильные соперники. Тон там задавал Юрий Сексяев, который впоследствии стал одним из моих ближайших сотрудников и друзей. Назначили время состязаний и отвели на подготовку двадцать дней.

Собирались мы на квартире у Владимира Сенцова. Он и его жена были заядлыми участниками игры. К тому же собственная трехкомнатная квартира была только у них. В этих хоромах постоянно толклись человек десять-пятнадцать. Мы придумывали шутки, веселые диалоги, каверзные вопросы .для наших противников и тут же репетировали.

До этого я никогда не выступал на сцене и не представлял, как сложно рассмешить большую массу людей. Удачная шутка на заданную тему требовала колоссальных усилий. Мы творили коллективно и по одиночке, без конца шлифовали и отбрасывали варианты. На ударный текст из пяти строк мы порой тратили по несколько дней. А иногда что-то стоящее выплескивалось за секунду.

Люба к моим ночным посиделкам относилась настороженно, но скрепя сердце отпускала меня. Да если бы и не отпускала! Команда КВН магнитом притягивала к себе. Столько интересных, жизнерадостных людей я в жизни раньше не встречал.

И вот настал день соревнований двух сильнейших в городе команд. В доме культуры, который мы потом купили и открыли первый в Тольятти офис частной компании, собралось не менее пятисот болельщиков и зрителей. Впервые в жизни мне предстояло выступить не на комсомольском пленуме, где у меня была заранее написанная и согласованная речь, а на сцене перед полным залом в составе команды юмористов.

Когда я оказался под лучами прожекторов на виду у всего города, у меня затряслись коленки и пересохло в горле. «Тезка, у тебя все получится!» – ободряюще шепнул Владимир Сенцов. Я сделал чудовищное усилие и – заговорил!

Как учили, я выбрал зрителя на одном из первых рядов – какого-то лопоухого парнишку в очках – и обращался как бы лично к нему. Периферия моего сознания зафиксировала, как он сначала улыбнулся, потом засмеялся, захохотал, начал бить в ладоши. Наконец, до меня дошло, что уже аплодирует весь зал и что это – неплохое начало! Ко мне пришел кураж артиста. Я с подъемом отбарабанил все, что предписывалось моей ролью, и даже выдал несколько удачных экспромтов.

Обе команды были одинаково сильными. Жюри долго не отдавало предпочтения ни тому, ни другому коллективу. Суммы очков были равными. Но в конце концов мы взяли верх с незначительным перевесом. Я тешил себя мыслью, что именно мой вклад качнул чашу весов. Радость победы вскружила мне голову. Я был взволнован так, словно получил золотую медаль.

Болельщики, зрители отбили ладоши, аплодируя нам, победителям. Нас поздравили конкуренты. Мы раздавали автографы, фотографировались на память. Мне показалось, что более сладкого события в моей жизни не было, что представление Клуба веселых и находчивых – самое интересное и увлекательное состязание, в котором мне довелось участвовать.

Но моя Люба так не считала. Она сидела в зрительном зале, и радости на ее лице я не видел. Может быть, она думала о том, что я веду полнокровную жизнь, реализую все свои способности, а она вынуждена сидеть с ребенком. Но совершенно точно, что она ревновала меня к девушкам нашей команды. Она вглядывалась в их лица и почти не замечала меня.

Мою страсть к КВН она объяснила себе только присутствием в команде привлекательных представительниц женского пола. Наши девушки действительно были по-настоящему красивы, хотя внешность, вообще-то, не была критерием отбора в коллектив. Главное – остроумие и желание сражаться за победу.

Я вышел за кулисы счастливый, довольный дебютом. Я преодолел робость, вышел на сцену, мои шутки удались, люди смеялись, неистово хлопали. Получилась настоящая феерия, яркий праздник, который мы устроили себе и зрителям...

И тут на меня, размягчившегося в эйфории, обрушивается ужасный скандал, устроенный Любой: слезы, истеричный крик, оскорбления, черные слова. С вершин радости, счастья, гордости за победу я мгновенно провалился в бездну горького, сокрушительного унижения. Я был ошеломлен, как рыцарь, выигравший турнир, в сияющие доспехи которого полетели комья липкой, отвратительной грязи. С тех пор прошло много лет, но жуткая обида все живет во мне.

Несколько дней после этой дикой сцены я ходил как оглушенный. Удар был настолько силен, что во мне словно что-то сломалось. После публичного позора я не мог больше заниматься КВНом, не мог с прежней теплотой относиться к жене. Между мной и Любой вдруг выросла непреодолимая стена.

Я горестно размышлял, что так подкосить способны лишь самые близкие люди – родственники, друзья. Именно они выбирают самые уязвимые места, бьют наповал, причиняют ни с чем не сравнимую боль. Сторонний человек „при. всем желании никогда не сможет столь жестоко оскорбить и унизить.

Я способен нормально пережить многие шероховатости и даже конфликты в семье. Но есть вещи, которые убивают чувства. Внешне все оставалось по-старому. Постепенно ко мне вернулась способность шутить и улыбаться. Я помогал Любе по хозяйству, делал все мужские домашние дела, мы ходили вместе в гости. Но брак стал формальным. Мы продолжали жить вместе только ради Кристинки.

Я перестал делиться с женой сокровенными мыслями, пережи­ваниями, мечтами. Люба не понимала меня, истолковывала мои поступки превратно. Откровения могли шокировать и оскорбить жену и повернуться против доверчивого мужа. Моя страстная, пылкая натура совершенно не укладывалась в рамки ее представлений о семейной жизни.

Не дай Бог испытать это жуткое одиночество вдвоем: находишься рядом со своей половиной, но чувствуешь себя так, будто один во всей Вселенной. Рядом были родители, дочь, но это не меняло дела. Мать и отец – люди другого поколения, другого строя. Мы не могли говорить на одном языке. Кристинка слишком мала – что толку исповедоваться перед трехлетним ребенком. Одиночество и безысходность!

Удивительно, насколько разными могут быть системы координат. Люба считала преступлением не только постельные дела, но и дружеское общение с любой другой женщиной, кроме нее. Я же, состоя в первом браке, воспринимал измену как нечто само собой разумеющееся. Дескать, желания, если они появляются, нужно удовлетворять, а не наступать себе на горло, превращаясь в закомплексованного невротика, сексуально нереализованного человека. Жена эту «теорию» на дух не переносила, считала ее омерзительной.

Одна эта разница представлений обеспечивала массу конфликтов. Кроме того, у Любы начисто отсутствовала женская интуиция. Стоило мне припоздниться из-за неотложных дел, как непременно возникал скандал. Моя замечательная супруга была категорически уверена, что именно сегодня я ей изменил. Представьте: прихожу после полуночи, как выжатый лимон, и натыкаюсь на злые, подозрительные взгляды. Где поддержка и уважение, где тепло и признательность, где гордость за мой труд, работоспособность, идеи? Я этого жду, мне это необходимо как воздух! Но на меня сыпятся незаслуженные оскорбления, жуткие упреки, унизительные пощечины.

А в те дни, когда я действительно пускался в любовные приключения, моя дражайшая половина встречала меня словами сочувствия: «Бедный, какая у тебя тяжелая работа! Дай я тебя пожалею!».

Сам собой возник рубеж: наша семья существует до тех пор, пока не подрастет Кристинка. Конечно, я уже в силу своего характера не мог пустить семейные отношения на самотек. Если бы я не управлял Любой, помещая ее в определенные рамки, то совместная жизнь была бы просто невозможной. Постепенно я пришел к жесткому патриархату: муж говорит – жена слушает и выполняет.

Впоследствии я убедился, что этот порядок хорош не только для смягчения кризисов, но и как принцип семьи вообще. Демократия здесь невозможна – голоса делятся пополам. Остается диктатура – тоталитарное правление мужской половины, берущей на себя ответственность за сохранение и благополучие семьи.

Ни одна из моих женщин не пыталась бунтовать против этого. Наоборот, я видел, что им тепло и уютно за широкой мужской спиной. Они принимали патриархат как естественный порядок вещей. Видимо, подчинение мужчине заложено в женщине на генетическом уровне. Даже наша с Любой семья с весьма шаткими устоями смогла просуществовать после инцидента на КВНе еще два года.

Я до последнего старался, чтобы Кристина росла с отцом и матерью. Но с течением времени я убедился, что при прохладных и конфликтных супружеских отношениях это не абсолютное благо. Дети очень чутко улавливают разногласия между родителями. Кристинка научилась лавировать между мной и Любой, управлять нами, добиваясь своего. Оказалось, малыши детсадовского возраста владеют фантастическим умением управлять поведением взрослых. Взрослые думают, что только они влияют на детей, в то время как карапузы незаметно и очень эффективно манипулируют ими. В нашем случае детский опыт становился негативным.

Наконец, и мирное сосуществование с женой, державшееся на патриархате, порядком мне надоело. Было безумно обидно, когда я в час ночи, голодный, приезжал домо'й после длительной, напряженной работы, а меня никто не ждал. Люба крепко спала. Я жарил себе яичницу, а перед тем, как провалиться в сон, успевал подумать, что это совершенно не та семейная жизнь, о которой я мечтал.

В скоропалительном знакомстве и ураганной женитьбе я и не пытался разглядеть, каким человеком была Люба. А потом открылось, что наши взгляды диаметрально противоположны. Жена всегда говорила: «Надо тратить деньги расчетливо и больше экономить». Я же всегда считал, что надо больше зарабатывать, тратить, не откладывая в кубышку, и снова зарабатывать.

Жизнь одна, поэтому даже мимолетные яркие впечатления стоят крупных затрат. Именно их, а не деньги и нужно коллекционировать. Считаю, что настоящий капитал – это радужные события, волнующие достижения, эмоциональные всплески. Отвергаю монотонное существование. Его должны разнообразить и украшать мощные фейерверки: любовь, творческие озарения, победа над собой, триумф в спорте, карьере, бизнесе.

Эти вспышки – огромные, волшебные цветы – мы и храним в нашем сердце. Треск залпа, росчерк огня – и в небе расцветает фантастический букет. Восторгу нет предела! И пусть потом все снова погружается во мрак повседневности – ты упорно трудишься ради следующего праздника, добиваешься денег, признания, любви... Важно только, чтобы эти фейерверки радовали и других людей и ненароком ничего не сожгли, не разрушили, не покалечили.

Большинство людей живет иначе: ведет размеренную, спокойную жизнь, движется мелкими шажками, потихонечку скирдуя деньги на «черный день». Стабильность, годы и десятилетия без потрясений кажутся им благом. Мысль о том, чтобы снова и снова ставить на карту все, что у тебя есть, сторонники спокойствия считают крамольной. Их право жить, как они хотят. Только годами трудиться без ярких эмоций, славы, триумфов, звезДных мгновений – значит обкрадывать себя.

Я – максималист: любить так любить, работать так работать! При этом я не выбирал то или другое, а совмещал две эти благодати. Я мог заниматься сексом ночь напролет, без отдыха, оставив двадцать минут, чтобы побриться, помыться и добраться до работы. Затем шли семнадцать чатов напряженного труда – тренера, мастера, студента, предпринимателя. Я бы убил себя, если бы просто отбывал положенное время. Я всегда был первым, лучшим, выступал организатором и мотиватором больших коллективов! Дон Жуан с его вечными амурными похождениями и не вовремя являющимися командорами, как известно, не работал на производстве и не занимался бизнесом. У меня любовных амбиций было не меньше, а времени – в обрез. Я тогда сложил такой афоризм: хорош тот мужчина, который одевается не красиво, а быстро.

Скорость сближения с девушками была фантастической. Я постоянно бил собственные рекорды и легко брал штурмом любую крепость. Как только я влюблялся или загорался симпатией, то никогда себя не останавливал и начинал действовать.

Затраты сил или денег значения не имели. Я обожал дарить подругам охапки цветов. Ради покупки сногсшибательного букета я мог снять с себя последнюю рубашку. За годы молодости я преподнес своим возлюбленным море цветов. Это была настоящая магия. Женские глаза искрились счастьем. В них я читал и восторг, и удивление, и стыд, и вожделение и радовался не меньше их!

Быстрое ухаживание – это большое искусство. Я кожей чувствовал, что хочет услышать девушка, в какой момент нужно коснуться ее руки, а когда – нежно прижать к себе. Стремительное наступление приводило моих подруг в экстаз еще до кульминационного акта. Я не делал ничего, что могло бы обидеть возлюбленную, причинить боль, страдание. Наши встречи были феерией добра, незабываемых эмоций!

Мною двигала необузданная страсть. Когда я видел милую, приятную девушку, то ощущал толчок, внутреннюю вибрацию, от которой даже зубы сводило. Потом что-то взрывалось внутри, и я уже не мог остановиться. Не думал ни о возможных семейных проблемах, ни о других препятствиях.

Позже, когда пошел бизнес и у меня появились приличные деньги, своя машина, – любовные истории стали похожи на сказку. Мои эмоции били через край, и это были годы праздника, счастья. Помню извилистую дорогу вдоль Волги в Жигулевских горах, то падающую вниз, то взлетающую вверх, на самую кромку обрыва. Я любил устраивать очередной своей симпатии аттракцион «американские горки».

Сейчас я, конечно, воздержался бы от риска. Но тогда я считал высшим шиком нестись с холма на холм с такой скоростью, что девушка, сидящая рядом со мной, то и дело парит в невесомости, визжа от страха и восторга. А на заднем сиденье в такт с нами взлетают и опускаются огромная охапка роз и великанский арбуз, достойный книги Гиннесса.

Я наслаждаюсь еще и тем, что я сейчас – крылатый бог. Я остро чувствую опасность лихой езды, но, как компьютер, мгновенно просчитываю все необходимые действия. Автомобиль беспрекословно повинуется мне. Мы взлетаем на гору, вжимаясь в кресла, потом несемся вниз, отрываясь от них. Адреналин бушует в крови.

Мы подъезжаем к обрыву, я резко торможу у самого края пропасти. Когда открываю дверь, девушка падает мне в руки. Она изнемогает от пережитого восторга и ужаса поездки-полета, которые переходят в любовную страсть.

Но я не форсирую события, поскольку знаю, что эмоций мож-^' но поднять еще выше. Я беру арбуз и несильно ударяю о землю. Напряжение спелости словно взрывает его, и он с чмоканьем и потрескиванием разваливается на части. Мы стоим над обрывом и поглощаем алую, сахаристую мякоть. Мы смеемся, дурачимся, суем друг другу в рот самые лучшие куски. Сладкий сок течет по лицу, по рукам. Пальцы липкие, губы сладкие. Страстные поцелуи кружат голову.

В сгущающихся сумерках глаза моей возлюбленной светятся счастьем и желанием. Нас овевает и подхватывает легкий теплый ветер с Волги. В трепещущих струях его сплелись волнующие ароматы свежей воды, заволжских деревьев и трав. Мы оторвались от земли и в вечернем покое парим над раздольем Жигулей и Волги, над всем миром.

Но главный акт совершится не здесь. Я увлекаю разомлевшую, готовую ко всему подругу в машину, включаю мотор и магнитолу с любимой музыкой. Окольным путем осторожно съезжаю вниз, к опустевшему пляжу. Уже взошла луна, на глади водохранилища дрожит серебристая дорожка. Вокруг – ни души, о стыдливости можно забыть. Мы раздеваемся догола и бросаемся в парную волжскую воду. Мы носимся в водной стихии, как сильные и ловкие дельфины. Я настигаю мою русалку на неглубоком месте. Она стонет и задыхается от наслаждения!

Царственная, спящая природа, мир, в котором только я и она, нагота тел, ласковая музыка летней ночи, наше тепло, восторг, бесконечная страсть, жаркие поцелуи и объятия. Чаша бытия полна до краев. Мы лежим на пляже под луной, вдыхая запахи лета, и летим в глубинах мироздания среди беззвучных взрывов звезд и сиянья хвостатых комет. Ради таких часов и стоит жить, благодаря случай, судьбу за бесценные подарки.

Надеюсь, ни одна из подруг не может сказать, что я был эгоистом. Даже когда знакомство измерялось часами, я относился к женщине, как к богине, единственному, неповторимому созданию с богатым внутренним миром, войти в который дано не каждому. Мою жизнь освещали вспышки счастья в глазах возлюбленных. Я стремился заронить искру в сердце женщины и разжечь огонь любви, подарить ей восторг, передать свою страсть. Желание поделиться всем, что у меня было, сжигало меня. Я чувствовал вибрацию во всем теле, магнетизм, дающий фантастическую энергию.

Наверное, поэтому крепости так быстро и сдавались: зачем противиться воле завоевателя, если он идет со щедрыми дарами! Меньше времени на борьбу – больше возможностей наслаждаться друг другом, изучать друг друга, купаться в радостях секса.

Между тем, семейная жизнь шла к своему логическому концу. Однажды разразился скандал, которому было суждено стать последним. Как всегда, Люба затеяла бучу невпопад, когда я допоздна задержался на производстве. Когда, казалось, буря уже отбушевала, она заявила, что подает на развод.

Не скажу, что новость меня сразила. Поначалу я отнесся к намерению Любы достаточно равнодушно: разводиться так разводиться. В тот момент мы как раз запускали огромное производство, и я был полностью поглощен делами и заботами первого крупного бизнеса. Я заблокировал в своем сознании все проблемы, которые мешали работе, и согласился с тем, чтобы Люба, инициатор развода, занялась формальностями, процедурой расторжения брака.

Само собой, что я должен был покинуть супружеское ложе в нашей комнатушке и искать приют. Выбора у меня не было. На тот момент роскошными жилищными возможностями обладал лишь один мой друг – Всеволод Телицын, хозяин однокомнатной квартиры. Он без лишних вопросов поделился со мной кровом.

Правда, кроме стен, пола и потолка в нашем распоряжении ничего не было – ни стола, ни стульев, ни кроватей. Мы, как туристы, забирались на ночь в спальные мешки, разложенные на голом полу.

Здесь, после ухода из семьи, меня и настигла тоска. Я испытывал страшную боль одиночества, опустошенность, беспокойство за родителей, которые переживали наш развод не меньше, чем мы с женой. Убивался, что не мог быть рядом с ненаглядной Кристинкой, самым дорогим человеком на свете. Только в разлуке я понял, какое благо видеть хотя бы спящего ребенка. Мне казалось, что почва уходит из-под ног.

Я садился в машину и бесцельно колесил по ночному городу. Курил, слушал музыку. Сердце разрывалось от горя. Было такое чувство, что в мире я один, как перст. Рядом не было никого, кто сказал бы мне: «Да, я вижу, как тебе тяжело. Ты не понят близкими людьми. Ты не можешь жить так, как все, и мечтаешь о великих свершениях, о славе, о вечности. Я верю – ты добьешься всего!». Вместо этого – пустота, недовольство, щемящие сердце упреки.

Я чувствовал себя брошенным, изголодавшимся дворовым псом, который бродит сам по себе и довольствуется тем, что другим не нужно. Амплуа героя-любовника я забыл. Пляж, арбузы, цветы, горячая любовь под звездами унеслись в недосягаемое прошлое. На дворе была зима, снег, ледяная скука...

И тут впервые в моей жизни инициативу любовных отношений проявила женщина – Лидия, Лидия Ивановна, будущая вторая жена. Зрением сердца она увидела мое состояние и пришла на помощь. Из мрака переживаний и тоски я вдруг попал в светлую, теплую атмосферу доверия, добра и настоящей, искренней заботы. Я был глубоко тронут ее вниманием и участием. Чувства разгорелись мгновенно.

У Лидии Ивановны были муж, ребенок. Сразу расторгнуть брак она не могла и была, естественно, несвободна в своих действиях. Но я постоянно чувствовал, что она – рядом. Если Лидия не могла вырваться из дома или с работы, то звонила мне. Ее теплые, нежные, полные тайного любовного смысла слова были бальзамом для моей души. Голос был музыкой, обещанием счастья.

Лидия Ивановна ухаживала за мной, как за ребенком. Она способна была бросить все и мчаться ко мне на стройку, чтобы накормить меня. Помню, как однажды из пурги появляется Лидия, вся залепленная снегом. Она приехала из города на промерзшем автобусе и разыскала меня на огромной площадке, где только одно строящееся здание Научно-технического центра ВАЗа растянулось на полкилометра.

Далее происходит чудо. Мы идем в мой командирский вагончик, и Лидия достает из объемистой сумки нечто, завернутое в шерстяную шаль.

Внутри, в судках и тарелках, оказываются давно забытые мною деликатесы – аппетитное жареное мясо, исходящая горячим паром тушеная картошка. Фантастический вкус и запах этих домашних блюд я ощущаю до сих пор, как вижу и сияющее лицо Лидии в трогательном опушении из снежинок..

Это было что-то невероятное! Конечно, я был голоден, как волк, и верно говорят, что самый короткий путь к сердцу мужчины лежит через желудок Но главное было в другом: такого тепла, уважения, понимания мне никогда не доводилось встречать. Каждый мужчина хочет, чтобы его понимала женщина, видела в нем только сильные стороны, гордилась им, одобряла и превозносила его. Как важно быть понятым! И это понимание я нашел в Лидии, за что буду благодарен ей до конца жизни.

Нежность и доброта в Лидии Ивановне сочетались с твердостью и целеустремленностью. Она преподавала в институте, вела научную работу. В момент нашего знакомства уже заведовала кафедрой, а впоследствии была избрана ректором. Люди уважали ее за справедливость и непреклонность. Не считаясь с последствиями, она могла отчислить за неуспеваемость сына прокурора или дочь секретаря райкома партии, что было в Тольятти неслыханной дерзостью.

Годы, которые мы провели вместе, – это огромное, незабываемое счастье. Я, как никогда, оценил дарованное мне глубокое чувство, заботу, тепло. Между нами установилась небывалая духовная и физическая близость. Я даже поверил в телепатию. Просыпаясь ночью, я думал о Лидии, и точно знал, что она в это время тоже не спит и мысленно разговаривает со мной. Мы думали одинаково, слышали и чувствовали друг друга, даже когда нас разделяли огромные расстояния. Мы проверяли это десятки раз.

Конечно, ужиться двум сильным и мощным характерам было непросто. Две воли сталкивались так, что летели искры. Лидия Ивановна как бы в шутку, но на самом деле всерьез не раз говорила, что Бог послал ей меня в наказание за гордыню. У меня действительно не забалуешь. Я не мог ни на минуту представить, чтобы женщина управляла мной или хотя бы стояла на равных в семейной иерархии.

Дело вовсе не в мужском деспотизме. Если более сильное существо по движению души берет на себя ответственность за прекрасное, но по природе более слабое и незащищенное создание, то это нужно только приветствовать. Даже «железная» Лидия в конечном счете принимала такое распределение ролей, считала его естественным. Тем более, что я никогда не унижал ни ее, ни других женщин, не лишал инициативы. Мой патриархат был чаще всего игрой, в которой я был лишь немного выше, чуть-чуть сильнее, ответственнее жены.

Лидии было нелегко улизнуть из дома – муж жутко ревновал ее к возможным соперникам. Я-то был свободен, а ее отлучки, как в свое время мои, заканчивались скандалами. Тем не менее, мы умудрялись уединяться и на день, и на сутки, и на двое суток.

Мне не под силу достаточно ярко описать наши свидания – для этого надо было родиться поэтом. Мы уплывали на катере на середину Волжского водохранилища, ширина которого восемнадцать километров, и я глушил мотор.

...Наше суденышко замерло на идеально ровном зеркале. Мы наслаждаемся теплой, тихой летней ночью. В полоске света, падающей из окна каюты, беззвучно пляшут ночные бабочки. Огромная масса воды дышит приятной свежестью, и все пронизано головокружительным, непередаваемым очарованием великой реки.

Огни города слабо мерцают на большом удалении. Небесные тела светят гораздо ярче. Мы – в ином мире. Глядя на огромный черный купол с блестками звезд, чувствуем себя в центре мироздания. Здесь все возможно, с нами говорят Космос, Вечность...

Мы, два страстных обнаженных любовника, внемлем голосу высшей силы, впитываем бесконечную красоту. Мы купаемся в океане любви, наслаждаемся друг другом. Нам не нужно было вина. Нас пьянила страсть, дурманила фантастическая любовь, которая бывает раз в миллион лет.

Утомленные, бросаемся в теплую и мягкую воду, радуемся ее нежным прикосновениям к распаренным телам. Плывем на спине и завороженно смотрим, как звезды ведут свой вековечный хоровод. Слышен лишь шепот волн, трущихся о борт суденышка. Волга с нами заодно, она охраняет наше уединение!

В моменты, когда душа возвышается и открывается навстречу всему лучшему в мире, хочется изъясняться высоким слогом. Лидия, большой любитель русской поэзии, заговорила стихами. Она их знала на память великое множество.

Наш кораблик плывет по Млечному пути.

Время останавливается. Логика, бизнес, деньги, институт уходят в небытие. Остаются только сердце и душа, до краев наполненные счастьем, красотой Вселенной, прекрасными стихами.

Поводом для одного из свиданий послужило путешествие в подводный мир, тоже ночное.

В моей школе восточных единоборств занимался некто Сергей -хороший боец, приятный в общении человек. Он занимался подводным плаванием и возглавлял школу аквалангистов. Как-то зимой он предложил мне поехать на подводную охоту. Я, в общем-то, не питал страсти к погружению в пучин}7 вод.

В детстве я конструировал примитивное водолазное снаряжение: ручной автомобильный насос, шланг, маска противогаза. С такими «аквалангами» мы с мальчишками опускались на глубину до пяти метров. Никаких восторгов плавание в подводном сумраке не вызывало.

Слава Богу, что это опасное ныряние обходилось без происшествий.

Но Сергей продолжал меня соблазнять. Мол, у него там такие места, что мы обязательно добудем каких-то редких ценных рыб и сделаем чудный балычок. Я уже знал, что он обожал рыбу. Слово «балычок» в устах подводника всегда звучало так аппетитно, что мы его так и прозвали: Сережа-Балычок. Он был добродушен и не обижался.

Я, напротив, с детства не люблю соленую рыбу, никогда ее не ем и совершенно не разбираюсь в балыках. Сереже я этого не говорил, чтобы не обижать, а он все настаивал, заглядывал в глаза и, видимо, на сто процентов бьш уверен, что мне понравится. Наконец, мы с Лидой решили уважить просьбу Сергея.

Вечером, сразу после приезда, я впервые увидел настоящее оснащение подводных пловцов. Потрогал акваланг, гидрокостюм, походил вокруг компрессорной установки для зарядки баллонов и огорошил Балычка предложением: «Ну, что, ныряем?». Сергей начал протестовать. Мол, к первому погружению нужно серьезно готовиться, пройти специальный курс.

Я давлю тренерским авторитетом: «Серега, не тяни резину – по­гружаемся сегодня же! Ночью охотиться на твою рыбешку сподручнее!». Балычок не ожидал такого напора. Он, скорее всего, обиделся, что я не даю ему возможности соблюсти торжественный ритуал погружения, но так и не нашел способа меня остановить.

Единственное, что я по настоянию Сергея сделал, – еще засветло потренировался на мелководье и выслушал его краткие, буквально на двадцать минут, наставления. Я проделал все упражнения уверенно и быстро, поскольку детство и юность мои прошли на воде.

Этим я несколько успокоил Сергея, и в сгустившейся темноте мы в одной связке уходим на глубину 15-20 метров, где якобы держится крупная рыба. Зимняя вода гораздо прозрачнее летней. В ярком свете мощных фонарей я вижу дно, уступами спускающееся во мрак. Повсюду под нами на вид бархатистая, серая от осевшего ила поверхность, серые же камни и коряги.

Вдруг я вижу взвихрившуюся муть, блеск чешуи и понимаю, что это мой инструктор загарпунил свой первый балычок Надо и мне заняться тем же. Рыбины спят, словно привязанные к своим укрытиям. Сверху их не разглядеть – лишь иногда, когда они шевелят хвостами, мелькнет белый бок Делать нечего, нужно искать добычу.

Я стрелял по несчастным рыбехам, погруженным в зимнее оце­пенение, и это не доставляло мне никакого удовольствия. Под водой я думал о Лидии, которая осталась на берегу, в неказистом фанерном, но все же теплом домике. Я то и дело видел перед собой не рыбу, а подругу, разметавшуюся на кровати. Сдавленный толщей воды, я изнемогал от любовной страсти и мечтал лишь о том, чтобы побыстрее кончилась эта охота.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26