Хроники Томаса Кавинанта Неверующего (№5) - Первое дерево

Бринн склонился в поклоне перед Ковенантом.

— Юр-Лорд, дорога к Первому Дереву открыта пред тобой, — учтиво произнёс он и широким жестом показал на вершину острова, сияющую в солнечных лучах, как драгоценная корона. И торжественно, не скрывая гордости, добавил: — Я открыл её для тебя.

Лицо Ковенанта задёргалось, словно он не мог решить, плакать ему или смеяться.

Линден уже все поняла, и её глаза засияли в рассветных лучах, как две звезды.

Немой Великан всё продолжал кивать, словно победа Бринна отняла у него все другие способы самовыражения.

Все. Теперь Ковенант отправит её домой.

Глава 25

Завершение Поиска

Ковенант молча взирал на Бринна, а все вокруг рушилось. Весь остров превратился в огромный могильник. Не хватало лишь разлагающихся трупов и побелевших от времени скелетов. А если не смерть здесь правит бал, то разрушение. В этом мире не оставалось места даже самой малюсенькой надежде. На гребнях вершины карамельно светились отблески рассвета, словно и он стал фальшивым.

Я схожу с ума.

Он не знал, что ему делать дальше. Любая тропка на этом острове была вымощена могильными камнями. А вершина его нависала над головой неодолимой кручей. При одном взгляде на обрывы и уступы уже начинала кружиться голова, и к горлу подступала тошнота. Но Ковенант знал, что уже принял решение, несмотря на то что панически боялся того, что должен свершить во имя Страны; сама мысль об этом была ему ненавистна, но после всего, что он уже вынес и совершил, ему осталось последнее — умереть. И старый, уже побледневший ножевой шрам на груди напоминал ему об этом с беспощадностью.

Он заговорил и сам с трудом услышал свой голос — такой слабый и доносившийся словно издалека. Он сошёл с ума, как и харучай. Ведь о таких вещах говорят с благоговейным страхом. Так почему же его голос звучит без малейшей дрожи? Дорога к Первому Дереву открыта пред тобой. Значит, всё же Дерево здесь, в этом страшном месте, где царит смерть. В пустынном небе не было ни одной птицы; ни мхи, ни даже лишайники не росли на голых скалах. Стоять здесь и разглагольствовать об этом месте так, словно оно действительно существовало, было полным безумием.

— Ты не Бринн, — сказал Ковенант, слыша себя как бы со стороны. — Ведь так? Ты же… — Но у него язык не повернулся назвать то, другое имя.

Спокойное лицо Бринна не изменилось, лишь выражение глаз смягчилось, словно он внутренне улыбнулся.

— Я тот, кто я есть, — промолвил он. — Ак-хару Кенаустин Судьбоносный. Страж Первого Дерева. Бринн из племени харучаев. И ещё у меня много других-имён. Я обновляюсь и изменяюсь; так было с незапамятных времён, так будет и впредь до самого конца.

Вейн по-прежнему стоял, не шевелясь и глядя вдаль, но Финдейл учтиво склонился перед Бринном в поклоне, словно признал в нём личность, даже для элохимов достигшую всяческого уважения.

— Нет, — покачал головой Ковенант. Он и сам себя не до конца понимал. Бринн. — Нет.

Великаны продолжали таращиться на харучая, словно все ещё не верили собственным глазам. Лишь Мечтатель продолжал качать головой, словно испортившаяся заводная кукла. Каким-то образом победа Бринна окончательно решила его судьбу. Как? Открыв дорогу к Первому Дереву? Бринн.

Взгляд Бринна был проницательным и мудрым, а в голосе звучали спокойствие и властность:

— Не бойся ничего, юр-Лорд. И хотя я больше не смогу сопровождать тебя и служить как прежде, я ещё не умер для жизни и могу быть очень полезен. Пути Господни неисповедимы.

— Не говори мне этого! — неожиданно для самого себя взорвался Ковенант. «Я должен умереть. Или моё сердце разорвётся на части». — Думаешь, мне легко расставаться с тобой?

— Ты переживёшь и это, — мягко, мелодичным голосом возразил Бринн. — Разве ты больше не Томас Ковенант, юр-Лорд и Неверящий? Эти титулы были даны тебе, чтобы ты мог вынести то, что суждено тебе судьбой. — Тут лицо Бринна слегка потемнело, по нему скользнула лёгкая тень печали. Похоже, и ему это расставание далось нелегко. — Моё место рядом с тобой займёт Кайл и будет верно служить до тех пор, пока не исполнится сказанное Стражем Крови Баннором. Тогда харучай оставит тебя и последует зову своего сердца.

Щеки Кайла вспыхнули.

— Не медли, юр-Лорд. — Бринн воздел руку к ярко освещённой рассветными лучами вершине. — Путь надежды и твоего предназначения открыт.

Ковенант тихо выругался про себя — на громкое, проклятие у него просто не хватило сил. Холодный ночной туман, казалось, до сих пор ещё не выветрился из его костей, и даже на солнце он никак не мог согреться. Ему хотелось выйти из себя, устроить скандал, разнести все вокруг. Это было так естественно: ведь он уже не раз и не два обрушивался на Баннора в приступах ярости. Но он не смог. Выражение лица Бринна было столь величественно-спокойно, что он не мог не признать — Баннор никогда так и не достиг подобного совершенства. Ковенант рухнул на землю и, прислонившись спиной к скале, сосредоточился, чтобы удержать под контролем бурлящий в нём от ярости и горя яд.

Сквозь приспущенные ресницы он разглядел приближавшуюся к нему фигуру. На секунду он испугался, что это может быть Линден, и отвлёкся настолько, что чуть было не упустил рвущееся из тела пламя. Нет, он не способен быть её опорой и защитой. Получится ли отослать её назад, или же он погибнет, допустив ошибку, не важно — он потеряет её в обоих случаях.

Ковенант с трудом разлепил глаза и убедился, что она всё ещё стоит на берегу, повернувшись к рассвету спиной и закрыв лицо руками, словно не хочет, чтобы солнце видело её слезы.

А рядом с Ковенантом сидел на корточках Красавчик и протягивал ему флягу с «глотком алмазов».

На секунду Неверящему показалось, что перед ним сидит не уродливый Великан, а Идущий-За-Пеной, и в ушах отчётливо зазвучали его слова: «Древние мудрецы говорили, что страдания очищают душу, но я скажу, что, пока тело лишено права выбора, страдать ему или нет, об очищении души думать преждевременно». Ковенант почувствовал, что ему стало немного легче. Он взял фляжку из рук Великана и отпил несколько глотков.

Путь надежды и твоего предназначения открыт… Чёрт подери!

Но «глоток алмазов» уже начал своё успокоительное действие, и взвинченные нервы Ковенанта потихоньку стали приходить в себя, а по измученному телу прокатилась волна расслабления. Вершина острова все ещё вызывала у него ассоциации с горной болезнью, но ведь он не раз уже мучился от этого и все равно преодолевал свою слабость. …Чтобы ты мог вынести то, что суждено тебе судьбой… О Боже!

Вернув фляжку Красавчику, он рывком поднялся на ноги. И пошёл к Линден.

Когда он прикоснулся к её плечам, она вздрогнула, как от испуга: она боялась того, что он может сказать, она боялась того, что их ждёт. Она вся сжалась, но так и не обернулась к нему.

— Я собираюсь… — Ковенант хотел сказать: «Я собираюсь идти до конца. Неужели же ты не можешь меня понять?» Но он знал, что Линден не поймёт его до конца. И некого было в этом винить, кроме самого себя. Он так до сих пор ни разу и не набрался мужества, чтобы объяснить ей, насколько для него важно отправить её в настоящий мир и насколько он сам, его жизнь зависят от этого. И вновь, в который уже раз, он не осмелился сказать ей самого главного. А вместо этого лишь сглотнув, прошептал: — Я собираюсь подняться наверх.

Линден развернулась так резко, что он приготовился к взрыву ругани, просьб и обвинений. Но она лишь уставилась ему в лицо немигающим рассеянным взглядом. Как Елена.

— Все не так плохо, как кажется. На самом деле он не мёртв. — Она широким жестом обвела остров. — Это вовсе не похоже на те развалины в настволье Каменной Мощи. Просто в нём самом присутствует настолько великая сила, что ни одно смертное существо не способно вынести её воздействия долго. Но сам он не мёртв. Это скорее схоже с глубоким сном. Но это и не сон. Вернее сказать, это… — она поискала определение, — это… отдых. Глубокий отдых. Но что бы это ни было, нас оно не замечает.

Горло Ковенанта сжалось. После всего, что произошло, Линден ещё пытается его успокоить и предлагает услуги своего видения, раз уж ничего другого дать ему сейчас не может! А что если она всё же больше всего хочет вернуться назад, в свою прошлую жизнь? Что если тот мир значит для неё больше, чем он, Ковенант?

Тяжело вздохнув, он заставил себя поглубже спрятать охватившую его печаль и обернулся к друзьям.

— Пошли, — бросил он.

Все смотрели на него с тревожной надеждой. На лице Мечтателя залегли глубокие тёмные морщины вокруг белого гладкого шрама. Первая держалась как всегда с суровым достоинством, а Красавчик даже не пытался скрыть обуревавших его противоречивых чувств. Хоннинскрю стоял набычившись, его могучие мускулы перекатывались под просоленной кожей. Казалось, он готовился дать отпор любому, кто осмелится причинить вред его брату. Все они ощущали, что Поиск близится к своей кульминации и очень скоро станет ясно, ради чего же они переплыли столько морей и перенесли столько испытаний.

Все, кроме Вейна. Какие бы тайные причины ни вынудили его надеть на себя обручи со старого Посоха, он так и не раскрыл их никому. И выражение его лица было столь же понятным, сколь замыслы создавших его юр-вайлов.

Ковенант отвернулся. Все они находятся здесь из-за него. За всех он несёт ответственность. Он протащил их сквозь все испытания ради того, чтобы… Он должен, он обязан найти способ защитить всех, кого любит. Он не может уничтожить и их. Надежда и предназначение. Ковенант собрался с духом и быстрым шагом устремился к ближайшей скале.

Но Первая с Красавчиком тут же перегнали его: они были Великанами и хорошо разбирались в камне, а следовательно, им было много проще обнаружить еле различимую тропинку наверх. Бринн тут же оказался рядом, но Неверящий отмахнулся от него, и бывший харучай последовал за ним на расстоянии нескольких шагов. Линден помогал карабкаться Кайл. За ними плечом к плечу поднимались братья-Великаны. Шествие замыкали Финдейл с Вейном, бесшумные, как две тени.

Но вершина казалась неприступной со всех сторон. На острых скалистых уступах не было тропинок, и, будь Ковенант с Линден одни, они бы не сумели подняться даже на десяток метров. Томас вообще шёл, глядя себе под ноги и помня о том, что в любой момент его может прихватить горная болезнь. С помощью Первой и Красавчика, действительно неплохо ориентирующихся среди нагромождения камней, Поиск стал медленно, по кругу, взбираться на центральную гору.

Вскоре Ковенант начал задыхаться и почувствовал, что воздух становится всё более разреженным. Он не был готов к такому испытанию. Последнее время на борту «Звёздной Геммы» он вёл слишком изнеженную жизнь. Каждый шаг вперёд давался с большим трудом, чем предыдущий. Солнце стояло уже высоко, и каждый освещённый им камень ослепительно сиял, а каждая тень была непроницаема для взгляда и потому смертельно опасна: кто знает, что там — трещина или надёжная поверхность? Временами Ковенанту казалось, что туника из великанского плаща стала неимоверно тяжёлой и, отказавшись от собственной одежды, он повесил на себя ещё одну тяжесть.

Линден уже изранила все ноги об острые осколки камней. В этом отношении Ковенант был в более выгодном положении: его ноги ничего не ощущали. С другой стороны, ему надо идти поосторожнее, чтобы не изрезать ступни вконец. Но сейчас ему было уже не до проказы и самосохранения. Он просто бездумно следовал за Первой и Красавчиком, как когда-то шёл с Джоан на руках по пятам человека, ведущего его сквозь лес возле Небесной фермы навстречу костру и смерти.

Подъем занял все утро. Все чаще спотыкаясь, Поиск продолжал свой путь вокруг конической горы. Где-то далеко внизу покачивалась на волнах крошечная «Звёздная Гемма». На её фоке развевался вымпел, свидетельствовавший о том, что на борту всё в порядке. Время от времени в глаза Ковенанту ударял отразившийся от воды солнечный луч, напоминая ему о схватке с Касрейном в Удерживающей Пески. Но он и пришёл сюда именно ради того, чтобы научиться обходиться без своей жуткой дикой магии.

Наконец вершина стала казаться достижимой. Солнце нещадно палило с безоблачного неба. Пот струйками стекал с висков, из груди вырывалось хриплое тяжёлое дыхание, и Ковенанту стоило большого труда дотащиться до края кратера.

Но он не увидел Первого Дерева. Ему-то думалось, что именно здесь должны собраться какие-то отложения почвы, чтобы дать пищу корням. Но Дерева не было. Он почувствовал, как дрожат все его измученные мышцы.

Прямо за краем кратера лежала бездонная чёрная пропасть. Ковенант тихо зарычал. И тут же к нему подползли Линден с Кайлом. А за их спинами уже виднелись головы Хоннинскрю и Мечтателя. Все собрались у края, и каждый с трудом приходил в себя от вида разверзнувшейся перед ними бездны.

Внутри скалы были отшлифованы камнепадами и казались абсолютно гладкими. Ковенанту почудилось, что он смотрит в гигантский колодец. Как будто сама ночь гнездилась на дне, и её холодное чёрное дыхание касалось его щёк. И оно имело своеобразный пряный запах, от которого защекотало в ноздрях.

Оглянувшись на Линден, чтобы узнать её мнение, Ковенант увидел, что она близка к обмороку. Казалось, оттуда, из пропасти, идёт эманация такой огромной силы, что ей с её обнажёнными нервами перенести подобное было едва ли по силам.

— Нам надо… вниз? — Голос Ковенанта сорвался, и он непроизвольно ухватился за локоть Бринна, чтобы не поддаться головокружению и удержаться на краю этого распахнутого чёрного зева.

— Ой-ей! Ничего другого нам не остаётся, — прошептал себе под нос ошарашенный Красавчик. — Мы как-то не рассчитывали, что Первое Дерево примется играть с нами в прятки…

— Вот он, путь, — тихо произнёс Бринн. Он был свеж и полон сил, словно не остались позади тяжёлый подъем и ночь яростной битвы. Рядом с ним даже Кайл выглядел скованным и неуклюжим.

— Где? Ты что же, предлагаешь мне сигануть туда? — с трудом переводя дыхание, оскалился Ковенант.

— Я покажу тебе где. — Бринн указал на тёмное пятно в скале недалеко от того места, где они стояли.

Ковенант пригляделся и заметил цепочку уступов, спиралью уходившую вниз по жерлу вулкана, словно грубая лестница. Пока он разглядывал её, стояла полная тишина, нарушаемая лишь свистом в его лёгких.

— Но я должен повторить, — продолжал Бринн, — что больше я тебе не слуга. Я — ак-хару Кенаустин Судьбоносный, страж Первого Дерева. И я не могу больше вмешиваться в события.

— Чёрт подери! — прорычал Ковенант. От страха он всегда становился резче и грубее. И сейчас, уже не сдерживаясь, позволил слететь со своей руки серебряной искре и кануть во мраке пропасти. Что бы ни происходило с ним: был ли он подавлен, напуган, разгневан — его нервная система отзывалась на это в первую очередь вспышкой дикой магии. Ему очень хотелось спросить, во что именно не хотел вмешиваться Бринн, но его бывший телохранитель выглядел теперь настолько неприступным, сверхчеловечески совершенным, что задавать вопросы как-то расхотелось.

Несколько секунд глаза Ковенанта метались, оглядывая стены колодца, как у загнанного в угол животного. Руки машинально теребили пояс туники. Почти не сознавая, он вцепился в свой кушак, словно это была путеводная нить.

Теперь Линден смотрела на него. Её лицо было бледным, а взгляд по-прежнему отрешённым и рассеянным. Ковенанту показалось, что её нежное лицо не может слишком долго подвергаться воздействию чёрного дыхания бездны и вскоре расплавится и оплывёт, как свечка.

Содрогнувшись, он заставил себя вернуться к действительности и зашагал в сторону уступа, указанного Бринном.

— Ковенант! — Линден поймала его за руку, словно испугалась, что он упадёт. Но, поймав его резкий взгляд, осеклась и запнулась. Однако руку его не отпустила и, продолжая смотреть теперь уже прямо ему в глаза, с трудом, словно каждое слово причиняло ей боль, продолжила: — Ты сейчас выглядишь совсем как тогда, на Смотровой Площадке Кевина. Помнишь, когда тебе нужно было спуститься вниз по той длиннющей лестнице? Ты и тогда был всем, что я имела в этом мире, и так же, как сейчас, не позволил мне помочь тебе.

Он вырвал у неё свою руку. Если она пытается заставить его отказаться от намерений, то единственное, чего она этим добьётся, — разрыва сердца.

— У меня просто слегка кружится голова, — проворчал он. — Я уже знаю, что меня ждёт. Мне нужно лишь немножко пройти этому навстречу.

На лице Линден появилось выражение такой боли, что Ковенант вздрогнул, как если бы она закричала. Хотя он очень не хотел, чтобы она сейчас крикнула: «Нет! Дело не в горной болезни! Ты отказываешься от помощи тех, кто тебя любит, потому что боишься уничтожить их! И только поэтому хочешь отослать меня в ту жизнь!» Он съёжился, ожидая, что эти слова немедля обрушатся на него. А на дне глаз уже закипали маленькие вулканчики дикой магии. Но, вместо того чтобы ругать его, Линден просто сказала:

— Ты не сможешь сделать новый Посох Закона без меня. — Её лицо выглядело усталым, осунувшимся и постаревшим.

Но и этого хватило, чтобы его доконать. С тем же успехом она могла бы сказать: «Ты не сможешь спасти Страну без меня». Все его мужество внезапно куда-то испарилось. Неужели это правда? Неужели же он настолько далеко зашёл в своём эгоизме, что надеялся спасти Страну и остаться в живых при этом?

Нет, это неправда. Ему не нужна жизнь без Линден. И он должен, он обязать выжить, хотя бы для того, чтобы сразиться с Лордом Фоулом. И любовь одного человека — не слишком высокая цена за это.

И всё же он чувствовал, как дрожат его губы, как трудно скрыть от Линден горечь разлуки. Стараясь не сорваться на нервную ругань, он процедил:

— Знаю. Я рассчитываю на тебя. — А затем обернулся к остальным: — Ну, чего мы ждём? Чем раньше начнём, тем раньше закончим.

Великаны переглянулись. Глаза Мечтателя были настолько красны, что казались открытыми ранами. Но он согласно кивнул, отвечая на немой вопрос Первой. Красавчик тоже всем видом выражал решительность. Капитан развёл руками.

Губы Первой сжались в полоску тоньше лезвия меча. Она выдернула из ножен палаш и воздела его над головой, словно знамя.

Линден смотрела вниз, в темноту провала, и чувствовала себя так, как тогда, в Удерживающей Пески, когда пыталась нырнуть в пучину бессознательности Ковенанта, чтобы спасти его от Касрейна.

Легко и изящно, словно он провёл здесь всю свою жизнь, Бринн направился к лестнице по самому краю обрыва. Несмотря на то что ступени были грубыми и не имели ограждений, лестница оказалась достаточно широка и крепка, чтобы по ней мог пройти Великан. За харучаем последовала Первая, а за ней, не отставая ни на шаг, заспешил Красавчик.

Ковенант уцепился онемевшими пальцами за его руку и двинулся за ним. Бросив назад короткий взгляд, он убедился, что за ним след в след идёт Кайл, стараясь, однако, следить одновременно и за ним, и за Линден. За ней, не нуждаясь ни в чьей помощи, легко шагали Вейн и Финдейл. Затем Ковенант полностью сосредоточился на спуске, упорно глядя себе под ноги, чтобы не закружилась голова.

Но когда он прошёл уже с половину первого круга лестницы, сзади до него донёсся голос Линден, звавшей его по имени. Он осторожно оглянулся и понял, что Хоннинскрю с Мечтателем пока ещё не спускаются за ними. Братья-Великаны стояли на краю обрыва и обменивались взглядами, словно вопрос, идти вниз или нет, был для них вопросом жизни или смерти. Наконец капитан сгорбился, отступил и позволил брату шагнуть на первую ступеньку лестницы.

Вот в таком порядке Поиск стал медленно спускаться по спирали в темноту.

Один виток, второй, и солнце скрылось за краем горы. И чем темнее вокруг становилось, тем больше ускоряли шаг путешественники. Но глаза Ковенанта отказывались привыкать к темноте — она была словно преграда между ним и окружающим миром. Ему очень хотелось взглянуть наверх, на ясное солнечное небо, но он опасался это сделать, потому что боялся упасть. Тьма сгущалась вокруг него, пространство сворачивалось вязкой массой, затягивая в глубь водоворота его душу, дурманяще зазывая его в бездонные глубины небытия. И сырая тьма бездны разъедала его лёгкие и сердце, как кислота, как его грехи. Где-то там, впереди, находилась воронка, ось, вокруг которой вращалась вся эта чёрная томительная мгла; тот самый пуп земли, где завязывались тугим узлом все противоречия; земля обетованная, пока ещё недостижимая и такая манящая таившая ответ на вопрос, как сразить Лорда Фоула. Эта лестница, этот спуск были результатом, кульминацией манипуляций Презирающего. Мечтатель испуган. Я думаю, что он знает истинную цель Лорда Фоула. Ковенант оступился и на секунду запаниковал, опасаясь падения в пропасть. Но перед ним была надёжная спина Красавчика, и он припал к ней, обретая равновесие, и, услышав стук сердца Великана, пришёл в себя. И тут же почувствовал, даже при всей своей слабой возможности воспринимать, что весь воздух кругом насыщен эманациями грозной силы.

Словно мало им было яда! Вот ещё появилась сила, толкающая его прямо к самоуничтожению! Здесь, внизу, было холодно, и пот, стекавший струйками по щекам, казался горячим и жёг лицо, словно язычки дикой магии.

Заметив, что юр-Лорд споткнулся, Кайл тут же оказался рядом — видно, он всерьёз воспринял своё назначение телохранителем Ковенанта. Красавчик бросил через плечо несколько успокаивающих фраз, и через минуту Ковенант пришёл в себя и смог продолжить спуск.

Его уже била крупная дрожь, и он жалел, что туника из великанского плаща не была поплотнее. Теперь, похоже, путешественники достигли таких глубин, куда никогда не заглядывало солнце. Со дня сотворения мира сырая мгла, свернувшаяся на дне кратера, не согревалась ни одним благодатным лучом. Как будто с тех давних времён тьма, простиравшаяся под ногами, настолько сгустилась, что её уже не сможет разогнать никакой самый яркий огонь. Казалось, что ни один из членов Поиска, кроме Бринна, не имел реального права находиться здесь и тревожить её покой. С каждым шагом Ковенант ощущал себя все более приниженным. Темнота изолировала его от других. Он мог узнать своих друзей лишь по походке, по усталому дыханию. Но все эти звуки казались столь же нереальными, как шелест крыльев летучей мыши, чьё присутствие ты скорее предугадываешь, чем ощущаешь.

Он не знал, как измерить время в этом бездонном колодце, в этом царстве ночи. Не знал, сколько витков он уже прошёл. В какую-то шальную секунду он всё-таки задрал голову, чтобы взглянуть на пятачок голубого неба. Это стоило ему нескольких минут цепляния за Кайла, пока головокружение не отступило.

Воздух становился все холоднее, казалось, он весь пронизан неведомыми шорохами, и дышать становилось всё тяжелее. Сам не зная почему, Ковенант верил, что книзу недра колодца расширяются. Из-за проклятого онемения в пальцах любое прикосновение к стене несло разочарование, словно он пытался прочитать стёршиеся надписи на чьём-то могильном камне. Загадочная сила уже била фонтанами снизу, но он не способен был определить ни её качества, ни специфики. За его спиной слышалось частое дыхание Линден. По её судорожным вздохам он мог судить, что она близка к истерике. Да и он сам был недалеко от сумасшествия: вся его нервная система сейчас уже полыхала током дикой магии.

Ему хотелось воззвать к небесам, к Линден, спросить, что же она чувствует сейчас, спросить, что же ему делать! Онемение рук и ног стало казаться смертельным оцепенением. Он — опасность для всего мира. Он — смертельная опасность для Линден и для всех его друзей.

И всё же Ковенант не мог остановиться. Ничто не поможет тебе избежать его западни, поскольку она окружена другими ловушками. Он шёл до конца, словно с трудом продирался в глубины сердца Вейна.

Он не был готов к тому, что лестница внезапно кончится. Но вдруг Первая просто сказала: — Вот мы и пришли.

От её слов во все стороны разлетелось эхо, словно стая испуганных птиц. Следующий шаг Ковенант сделал уже по ровной поверхности.

Холод обступил его со всех сторон. Он услышал всхлипывания Линден, спешившей укрыться на его груди. Он нежно обнял её и прижал к себе, словно не ведая иного способа проститься с ней навсегда.

Приглушённое дыхание его компаньонов напомнило ему, что он здесь находится не только наедине с Линден. Но даже этот слабый звук бил в уши, словно фатальный, роковой колокол.

Ковенант посмотрел вверх. И сначала даже не смог разглядеть кеба. Жерло было настолько глубоким, что лазурь небес растворялась во мраке черноты колодца. Но потом вдалеке он разглядел ослепительно голубое пятно. Друзья собрались вокруг него, словно материализовались из сырой темноты провала.

Первая была напряжена, как струна. С обеих сторон её поддерживали Хоннинскрю с Мечтателем, казавшиеся в темноте аватарами ночи. В этом мраке даже перламутровая мантия Финдейла полыхала факелом.

Рядом с Ковенантом стоял Кайл, и в глазах его сияли солнечные отблески. Но вот Бринна нигде не было видно. Страж Первого Дерева бесследно исчез. Он, как видно, хотел сдержать своё обещание ни во что не вмешиваться. А может быть, просто не желал становиться свидетелем того, что произойдёт с его бывшими хозяевами.

И хотя солнечный свет почти не проникал на дно колодца, всё же он слегка рассеивал тьму и давал возможность разглядеть, где кто стоит. Глаза Ковенанта затуманились. Мгла мерцала светом и тьмой одновременно. Надежда и рок тесно переплелись. Все молчали. Атмосфера этого странного места действовала на всех подавляюще.

И вдруг в солнечном слабом луче засветились листья на ветках дерева. По нему пробегали крошечные молнии, и их бег рождал узор растущих на глазах веток. Сучья перекрещивались и удлинялись во все стороны. А затем с неспешностью истекающей из раны крови на дне каверны острова вырос ствол Первого Дерева.

И перед путешественниками предстало огромное дерево, прекрасное, как прародитель всех деревьев на Земле.

Казалось, оно на глазах выросло на невероятную высоту и заполнило собой весь колодец. И весь солнечный свет, проникавший в круглое окно кратера, словно сконцентрировался на его кроне и корнях. Оно было столь древним и столь великим, столь сиятельным и столь властным, от него исходила такая огромная сила, что все застыли в онемении.

Но на нём не было ни единого листочка. Возможно, на нём никогда не произрастало ни единого листа. Да и стены вокруг оказались не исцарапаны, не тронуты буйным ростом дерева. Но в то же время каждая веточка, каждый сучок торчали отдельно. Не будь дерево столь ярко освещено, оно показалось бы мёртвым. Мощные корни впились в землю на дне колодца, вспучили и разрыхлили её, действуя с нетерпеливой смелостью страстного любовника. Дерево было прекрасно, оно было столь же древним, как лава и магма — кровь Земли.

Ковенант и его друзья просто молча взирали на этот праздник жизни на мёртвом острове. Ковенанту почудилось, что теперь он не способен сделать и шага. Слишком близко он оказался к своей заветной мечте. Но сейчас, мерцая в солнечном свете, оно казалось бесплотным миражом. Стоит прикоснуться к нему — оно испарится, словно галлюцинация.

Но солнце продолжало двигаться по небу. А в этой специфической узкой трубе колодца его перемещение казалось даже чрезмерно быстрым. Первое Дерево было полностью освещено, а весь Поиск стоял в месте, погруженном в глубокую тень. Но вскоре и Дерево тоже должно было окутаться сумраком. А что если оно вдруг снова исчезнет, когда солнечные лучи перестанут подпитывать его мощь? Ковенант вдруг испугался, что у него уже совсем не осталось времени.

— А теперь, Друг Великанов, — отчётливо прошептала Первая, — пора. Пока светло.

— Да, — прошептал в ответ Ковенант и поперхнулся. Ему было очень страшно. Линден била первой и единственной женщиной, признавшей его после того, как он заболел. Потерять её сейчас… Но ведь Бринн сказал: «Надежда и предназначение… Чтобы ты мог вынести то, что суждено тебе судьбой». Он умрёт, если не преуспеет; он убьёт всех, кого любит, если ему не удастся найти правильный путь.

Он протянул правую руку к Дереву. Крошечные шрамы на его запястье чуть заалели.

— Здесь.

Ствол Дерева был узловатым, но выше ветвились тонкие прутики. Недалеко от Ковенанта простёрлась ветвь толщиною с руку. Она заканчивалась толстым обрубком, как если бы прежде была отсечена в этом месте.

— Мне годится эта.

Странное ожидание пронизало все его нервы. Он открыл дверь в своём сознании для истока силы. Его кольцо слабо засветилось во мгле кратера. Именно оно поможет ему правильно выбрать ветку.

И вдруг сквозь сумрак Ковенант заметил странную усмешку на лице Вейна.

— Не торопись, — остановила его Линден, неотрывно глядя на Дерево. Но выражение её лица было растерянным. Она словно стала меньше ростом и вела себя так неуверенно, точно сомневалась в своём праве находиться здесь. Она умоляюще подняла руки, а затем прошептала: — Здесь есть что-то ещё.

— Линден… — начал Ковенант, но Первая перебила его:

— Всё же поторопись, Избранная. Время не ждёт. Линден обвела невидящим взором всю компанию, Дерево, освещённое солнцем, и дрожащим от страха голосом повторила:

— Здесь есть что-то ещё. Они связаны между собой, но все они разные. Я не знаю, что это, но их здесь очень много. И никто не может, не должен их видеть. Смотреть на них… — Её мысли путались, а в голосе появились истерические нотки. Лицо исказилось так, словно ей привиделось нечто ужасное.

— Линден! — попытался привести её в чувство Ковенант. Она обернулась на его зов, и в глазах её вспыхнул ещё больший страх, словно сама мысль о том, что он собирался сделать, была для неё невыносима. Еле слышно она прошептала:

— Вовсе не Дерево причина того, что на острове не может находиться ничто живое. Это не оно источает тот странный воздух, пахнущий концом света. Оно не обладает той силой, что пронизывает все вокруг. Есть что-то ещё. Другое…

Она задумалась. Взгляд её был обращён внутрь, словно в поисках верного ответа. Затем она со значением кивнула, словно что-то поняла, и добавила, все ещё поглощённая своим видением:

— Оно отдыхает.