Доктор Бладмани

Оставшись стоять возле своего стула, Бруно Блутгельд слушал музыку и думал: «Просто не верится. Ведь этого парня там, наверху, больше нет; ведь я приказал ему исчезнуть. Нет, это какая-то шутка. Обман. Я знаю, что такого попросту не может быть.

Как бы то ни было, — наконец пришло ему в голову, — похоже, придется поднапрячься как следует. Начну все заново, и теперь уже на всю катушку». Никто не обращал на него внимания — все снова слушали радио — поэтому он отошел от стула и незаметно вышел на улицу в ночную темноту.

Вдалеке виднелась торчащая над домиком Хоппи Харрингтона антенна. Она тускло светилась, пульсировала и гудела. Бруно Блутгельд, направляясь к привязанной неподалеку лошади, недоуменно разглядывал загадочное устройство. «Интересно, что там делает этот калека? — В рубероидном домике горел свет — Хоппи явно был чем-то занят.

Нужно включить и его тоже, — сказал себе Блутгельд. — Он должен перестать существовать, как и все остальные, поскольку является таким же злом, как и они. А может быть даже и большим».

Проходя мимо домика Хоппи, он послал в его сторону коротенькую мимолетную команду на уничтожение. Однако, свет внутри продолжал гореть, а антенна по-прежнему гудела. «Нет, похоже, придется заняться этим вплотную, — понял Блутгельд. — Просто сейчас не до того. Ничего, всему свое время».

Погруженный в размышления, он двинулся дальше.

Глава 13

Билл Келлер ощутил рядом с собой какое-то маленькое существо — улитку или слизняка — и тут же перебрался в него. Но его ждало разочарование. Существо оказалось слепым. Он проник в него, но по-прежнему не мог ни видеть, ни слышать.

— Пусти меня обратно, — в панике обратился он к сестре. — Смотри, что ты наделала, ты нашла мне совсем не то. «И сделала это нарочно, — подумал он, начиная шевелиться. Он двигался и двигался, пытаясь найти ее.

Если бы я только мог протянуть руку. Вытянуть ее вверх. Но у него не было рук, да и вообще не было никаких конечностей. Кто же я теперь такой? — спросил он сам себя, пытаясь выпрямиться. — Как называются эти штуки там, наверху, которые еще ярко сверкают? Эти огоньки в небе… разве я смогу их увидеть, если у меня нет глаз? Нет, — понял Билл, — не смогу».

Он продолжал двигаться, то и дело поднимаясь насколько это было возможно, затем опускался и полз дальше — единственное, что оказалось доступным ему в этой новой жизни, в жизни снаружи в собственном теле.

Уолт Дэнджерфилд сидел скрючившись от боли в кабине спутника, обхватив голову руками. Боль в животе усиливалась, менялась, и целиком поглощала Уолта до тех пор, пока он не перестал воспринимать окружающее.

И тут ему показалось, будто что-то мелькнуло в иллюминаторе. Какая-то далекая вспышка на самом краю темного диска Земли. «Что это может быть? — спросил он себя. — Может, взрыв, вроде тех, из-за которых он навеки застрял здесь, на орбите несколько лет назад? Может, снова началось?»

Встав и подойдя к иллюминатору, он, затаив дыхание, уставился во тьму. Текли секунды, но больше вспышек не было. Да и та, которую он видел была какой-то странной — тусклой и размытой настолько, что казалась нереальной, как будто ему все просто привиделось.

«Как будто, — подумал Дэнджерфилд, — это было воспоминание о случившемся, а не произошло на самом деле. Должно быть, нечто вроде космического эха, — наконец, решил он. — Последний отзвук дня катастрофы, до сих пор витающий в пространстве… только уже совершенно безобидный».

Тем не менее, он почувствовал, что испуган. Как и грызущая его изнутри боль, этот сполох был слишком странным, чтобы быть воспринятым как должное. В нем таилась какая-то опасность, и забыть его было невозможно.

«Я серьезно болен, — повторил Уолт про себя. — Неужели они не смогут снять меня отсюда? Неужели мне суждено торчать здесь, наверху до скончания века?»

Для себя он поставил баховскую мессу си-минор. Могучий хорал затопил кабину спутника и позволил ему ненадолго забыться. Боль в животе, тусклая вспышка там, снаружи, все это на время отошло на задний план.

— Kyrieeleison , — пробормотал он. — Господи помилуй. Греческие слова, вкрапленные в латинский текст; довольно странно. Остатки прошлого… все еще живого, по крайней мере для него. «Поставлю-ка я эту мессу для Нью-Йорка, — решил он. — Думаю, им понравится, там ведь всегда было полным-полно интеллектуалов. Почему я всегда должен ставить только то, что заказывают? На самом деле, я должен учить их, а не потакать им. В особенности, — подумал Дэнджерфилд, — если мне не придется торчать здесь слишком долго… да, лучше напоследок поднапрячься, и успеть сделать побольше».

Тут спутник резко дернулся. Уолта швырнуло на переборку, он едва успел уцепиться за что-то, как толчок повторился, потом последовала серия более слабых толчков, с полок посыпалась какая-то дребедень, что-то со звоном разбилось. Он ошеломленно оглядывал кабину.

Может быть, метеорит?

Ощущение было такое, будто его спутник кто-то обстрелял.

Он выключил музыку и стал напряженно прислушиваться. В иллюминатор он заметил где-то вдалеке еще одну неяркую вспышку взрыва. «Так они меня, пожалуй, и впрямь достанут. Но почему? Ведь я все равно долго не протяну… так не проще ли подождать?» И тут ему в голову пришла еще одна мысль: но ведь, черт побери, я пока жив, и лучше мне вести себя, как живому. Нет, я пока еще не умер.

Уолт включил передатчик и сказал в микрофон:

— Извините за паузу, — сказал Дэнджерфилд. — Просто мне вдруг так поплохело, что пришлось прилечь. Вот я и не заметил, что пленка кончилась. Как бы то ни было…

Тут он рассмеялся таким знакомым всем смехом, тем временем вглядываясь во тьму пространства, и ожидая очередной странной вспышки. Вскоре полыхнуло снова, только где-то совсем далеко… он облегченно перевел дух. Может, они его и не достанут. Похоже, его точное местоположение не известно, и стреляют наугад.

«Поставлю-ка я им назло самый заезженный шлягер, — решил Уолт. — „Какой ты у меня красивый“, да, пожалуй, это подойдет». Довольно насвистывая, он принялся ставить нужную кассету. Вот уж назло, так назло. Наверняка это станет большим сюрпризом для тех, кто пытается его прикончить — если, конечно, именно это было их целью.

«Может, им просто надоела моя дурацкая болтовня и мое чтение, размышлял Дэнджерфилд. — Если так… что ж, им должно понравиться».

— Я вернулся. По крайней мере, на какое-то время. Так, о чем я собирался рассказать? Может, кто-нибудь помнит?

Толчков больше не было. У него появилось чувство, что некоторое время они не повторятся.

— Погодите-ка, красная лампочка горит. Значит, кто-то вызывает меня снизу. Минутку.

Дэнджерфилд выбрал на полке нужную пленку и вставил ее в магнитофон.

— Меня тут попросили поставить «Какой ты у меня красивый», — объявил он, и мрачно улыбнулся, представив себе кислые мины на лицах своих слушателей. «Что, съели? — подумал Уолт. — Дэнджерфилд отвечает вам „Сестрами Эндрюс“. Все еще улыбаясь, он включил магнитофон.

Эди Келлер с волнением наблюдала за медленно ползущим по земле червяком. Она точно знала, что ее брат сейчас находится в нем, поскольку внутри нее, внизу живота она ощущала лишь сознание червяка, в котором лишь монотонно повторялось «Бум-бум-бум», как будто эхо какого-то загадочного червякового процесса.

— А ну-ка, прочь из меня, червячище! — грозно скомандовала она и рассмеялась. Интересно, что сейчас думает червяк по поводу своего нового образа жизни? Небось, так же ошалел, как и Билли. «Главное, присматривать за ним, — сообразила Эди, имея в виду извивающегося на земле червяка. — А то как бы его не потерять». — Билл! — позвала она, наклоняясь к брату, — видел бы ты, какой ты смешной. Представляешь, весь такой длинный и красный. — А потом подумала: как же я не сообразила! Нужно было поместить его в тело какого-нибудь другого человека. Тогда все встало бы на свои места — у меня появился бы настоящий брат, с которым можно бы было играть.

Но, с другой стороны, тогда внутри нее поселился бы совершенно чужой человек, а это было уже куда менее заманчиво.

«Интересно, кого бы можно было для этого использовать? — прикинула Эди. — Одного из школьников? Или взрослого? Наверняка, Билл предпочел бы стать взрослым. Может, мистера Барнса? Или Хоппи Харрингтона, который и так боится Билла. Или… — тут она едва не пискнула от восторга, — маму. Это ведь проще простого, я всегда могу прижаться к ней, прилечь рядом… и тогда Билл перейдет в нее, а внутри меня окажется мама. Разве не чудесно? Тогда я могла бы заставлять ее делать все, как я захочу. А она больше не сможет меня понукать.

И, к тому же, — про себя добавила Эди, — она больше не сможет заниматься всякими мерзкими вещами с мистером Барнсом, да и с другими тоже. Уж об этом я позабочусь. Билл-то наверняка не станет заниматься ничем подобным. По-моему он был потрясен не меньше меня».

— Билл! — позвала она, опускаясь на колени и осторожно кладя червяка на ладонь. — Послушай, что я тут придумала… рассказать? Мы с тобой накажем маму за те плохие вещи, которыми она занимается. — Она приложила червяка к боку, где под кожей ощущалось уплотнение. — Давай-ка перелезай обратно. Все равно червяком быть неинтересно.

Почти тут же она услышала голос брата.

— Ты противная, я тебя ненавижу. Никогда тебе этого не прощу. Ты посадила меня в какое-то слепое существо, без рук, без ног и вообще без ничего. Я только и могу, что извиваться и ползти!

— Знаю, знаю, — перебила Эди, раскачиваясь взад-вперед и по-прежнему держа теперь уже бесполезного червяка. — Ты меня слышишь? Так ты хочешь сделать то, что я придумала, или нет? Прилечь рядом с мамой, чтобы ты смог сделать сам-знаешь-что? Тогда у тебя будут и глаза и уши, и ты станешь взрослым человеком.

Билл, явно нервничая, отозвался:

— Даже не знаю. Но, по-моему, мамой мне быть не очень хочется. И вообще я боюсь.

— Эх ты, трусишка, — упрекнула брата Эди. — Лучше соглашайся, а то можешь вообще навсегда остаться там внутри. И вообще, кем же ты хотел бы быть, если не мамой? Скажи, я так и сделаю, честно-пречестное слово.

— Ладно, посмотрим, — сказал Билл. — Сперва поговорю с мертвыми людьми, и послушаю, что они посоветуют. Кроме того, это вообще может не сработать. Мне и в червяка-то перебраться было непросто.

— Просто ты боишься попробовать, — рассмеялась она, и закинула червяка обратно в кусты. — Слабак! Мой брат просто нюня и слабак!

Билл не отвечал. Сейчас его мысли были обращены не на нее, и не на окружающий мир. Сейчас он пребывал только в одному ему доступных пределах. «Небось, опять болтает с этими своими старыми противными мертвецами, — подумала Эди. — Как же я ненавижу этих пустых мертвецов, которые никогда не веселятся, да и вообще ничего не делают».

И тут ей в голову пришла потрясающая идея. «Устрою-ка я так, чтобы он перебрался в этого полоумного мистера Три, о котором все только и судачат, — решила она. Мистер Три прошлым вечером приходил в Форестер-Холл, и что-то бормотал там насчет покаяния. Если Билл будет вести себя немного странно, или не сразу сообразит, что сказать и что сделать, то никто просто не обратит на это внимания.

Да, но в этом случае возникала другая проблема: ей придется носить в себе безумца. Может, съесть что-нибудь ядовитое, как я частенько грожусь, решила она. Например, пригоршню листьев олеандра, или касторовых зерен, или еще чего-нибудь в этом роде, и, таким образом, избавиться от него. Он-то ведь все равно будет совершенно беспомощным, и не сможет мне помешать».

Тем не менее, проблема имела место. Мысль о том, что этот самый мистер Три — Эди не раз видела его, и он не больно-то ей нравился — вдруг окажется внутри нее, казалась не слишком привлекательной. Правда, у него был симпатичный пес, но больше ничего хорошего…

Пес Терри. Вот ответ. Она может улечься рядом с Терри, Билл переберется в собаку, и тогда все станет на свои места.

Вот только жаль, что собачий век так короток. А ведь Терри, по словам матери и отца, и так уже семь. Он родился почти тогда же, когда они с Биллом.

«Проклятье, — подумала Эди. — До чего же трудно принять какое-то решение. Проблема, оказывается, вовсе не шуточная — что же делать с Биллом, которому так хочется выбраться наружу, видеть и слышать. И тут ее осенило: интересно, а кого бы я сама хотела иметь у себя внутри? Ответ был очевиден — только папу.

— А ты бы хотел выглядеть, как папа? — спросила она Билла. Но Билл не отвечал, он все еще пребывал где-то далеко, беседуя с теми, кто давно приказал долго жить.

«Наверное, — решила она, — наилучшим выбором все же будет мистер Три, поскольку он живет на отшибе со своими овцами, и редко появляется на людях. Биллу в нем будет гораздо легче, поскольку говорить он не мастер. Там с ним будут только Терри, да овцы, а поскольку все считают мистера Три немного не в себе, вариант практически идеальный. Наверняка, Билл справится с телом мистера Три куда лучше, чем тот, и единственное, о чем придется позаботиться, так это о правильном количестве ядовитых олеандровых листьев — их должно оказаться достаточно, чтобы убить его, но не убить меня. Может, хватит и двух. Ну, максимум, трех.

Вовремя у мистера Три крыша поехала, — подумала Эди. — Хотя он об этом и понятия не имеет. А вот если бы узнал, так наверное удивился бы. Может, дать ему немного пожить внутри меня — ровно столько, сколько нужно, чтобы он понял в чем дело. Вот будет потеха! Лично мне он никогда не нравился, хотя мама утверждает, что он хороший человек. Противный он какой-то». При воспоминании о нем, ее даже передернуло.

«Бедный, бедный мистер Три, — восторженно подумала Эди. — Тебе больше не удастся испортить вечерние слушания в Форестер-Холле, поскольку ты больше не сможешь проповедовать никому, кроме, возможно, меня, а я-то уж тебя слушать не собираюсь.

И где же это лучше сделать? — стала прикидывать она. — Наверное, прямо сегодня. Попрошу маму отвести нас к нему после уроков. А если не согласится, так я и сама туда сбегаю.

Просто дождаться не могу, — подумала Эди подрагивая от нетерпения.

Зазвенел звонок, и она вместе с другими детьми поплелась в школу. Мистер Барнс уже ждал у двери единственной классной комнаты, в которой занимались ученики от первого до шестого класса. Эди была полностью погружена в свои мысли, и, когда она проходила мимо учителя, тот спросил:

— О чем задумалась, Эди? Что сегодня так обременило твой могучий мозг?

— Да так, — отозвалась она. — Немножко думала о вас. А теперь вот думаю о мистере Три.

Ах, да! — понимающе кивнул мистер Барнс. — Значит, ты уже все знаешь.

Мимо них спешили в класс другие дети, вскоре они остались наедине. Эди сказала:

— Мистер Барнс, а вам не кажется, что вы должны прекратить делать с моей мамой то, что делаете? Это нехорошо; так говорит Билл, а уж он-то знает.

Учитель буквально переменился в лице, но ничего не сказал. Вместо того, он развернулся и зашел в классную комнату, и уселся за стол. Лицо его буквально пылало. «Может, я что-то не так сказала? — недоумевала Эди. — Уж не рассердился ли он на меня? Может, теперь в наказание оставит сидеть после уроков, а не то еще и маме расскажет, а она меня отшлепает».

Немного растерявшись, она тоже зашла в класс, уселась за парту и раскрыла драгоценную, затрепанную книжку сказок. На сегодня им задали прочитать «Белоснежку».

Лежа на влажных палых листьях в тени старого дуба, Бонни Келлер крепко прижимала к себе мистера Барнса, и думала, что это у них, возможно, в последний раз — отношения начали ее утомлять, Хэл страшно боялся, а это, как она усвоила на долгом опыте, было фатальным сочетанием.

— Ну и пусть, — прошептала Бонни. — Допустим, она все знает. Но ведь она всего-навсего маленькая девочка, она просто не в состоянии понять, в чем дело.

— Да, но она понимает, что дело неладное, — возразил Барнс.

Бонни в ответ лишь тяжело вздохнула.

— А где она сейчас? — спросил Барнс.

— А вон за тем дубом. Подглядывает за нами.

Хэл Барнс тут же вскочил, как ужаленный. Вытаращив глаза, он ошалело оглядывался по сторонам до тех пор, пока не понял, что над ним подшутили.

— Ну и дурацкие же у тебя шуточки! — наконец прошипел он. Желания возвращаться в ее объятия больше не было, настроение испортилось, и он не знал, что делать дальше. — А где она сейчас на самом деле? — наконец спросил Хэл.

— Побежала на ранчо Джека Три.

— Но ведь… — он сделал неопределенный жест рукой. — Он же сумасшедший! А вдруг он… слушай, это не опасно?

— Да она просто хотела повозиться с Терри, с этой говорящей псиной. — Бонни села и принялась выбирать из волос травинки. — Может, его и вообще нет дома. В последний раз Бруно видели…

— Бруно, — повторил Барнс и как-то странно взглянул на нее.

— Я хотела сказать Джек. — Сердце ее отчаянно заколотилось.

— Прошлым вечером, он говорил какую-то чушь насчет своей ответственности за взрыв ядерных бомб в атмосфере в тысяча девятьсот семдесят втором году. — Барнс по-прежнему разглядывал Бонни; она ждала, а сердце, казалось, было готово выскочить из груди. Впрочем, рано или поздно это должно было случиться.

— Так ведь у него же не все дома, — наконец выдавила она. — Ведь так? Он думает, что…

— Он думает, что он Бруно Блутгельд, разве не так?

Бонни пожала плечами.

— Верно, кроме всего прочего.

— И это действительно он, да? И Стокстилл тоже это знает, и ты это знаешь… и тот негр тоже это знает.

— Нет, — ответила она. — Негр этого не знает, кстати, перестань, пожалуйста, называть его «негром». Его зовут Стюарт Маккончи. Я расспрашивала о нем Эндрю, и тот сказал, что он очень умный, энергичный и крайне активный человек.

Барнс сказал:

— Так значит, доктор Блутгельд не погиб в день катастрофы. Он явился сюда, все эти годы жил здесь, среди нас. И это человек, который во всем виноват.

— Ну так иди, и убей его, — посоветовала Бонни.

Барнс в ответ лишь что-то невнятно буркнул.

— Я серьезно, — сказала Бонни. — Мне все равно. Честно говоря, если бы ты убил его на самом деле, я была бы только рада. «Да, пожалуй, это был бы по-настоящему мужской поступок, — подумала она. — Коренная перемена».

— Интересно, а почему ты столько лет пыталась укрыть такого человека?

— Даже не знаю. — Бонни совершенно не хотелось обсуждать подобную тему. — Давай вернемся в город, — предложила она. Присутствие Хэла начало утомлять ее, и перед глазами снова предстал Стюарт Маккончи. — Сигареты кончились, — сказала Бонни. — Можешь подбросить меня до табачной фабрики. — Она встала и направилась к привязанной у дерева лошади Барнса, которая невозмутимо пощипывала травку.

— Негритос, — мрачно кивнул Барнс. — Значит, теперь ты собираешься закрутить роман с негритосом. Вот уж никогда бы не подумал.

— Не будь снобом, — отрезала она. — Ведь ты все равно боишься продолжать. Ты давно хотел порвать со мной. И очень хорошо — в следующий раз, когда увидишься с Эди, можешь честно сказать ей: «Я больше не делаю ничего постыдного и плохого с твоей мамочкой, честное благородное слово». Верно ведь? — Она вскочила на лошадь, взяла в руки поводья и бросила:

— Ну, что, поехали?

В этот момент небо озарила яркая вспышка.

Лошадь встала на дыбы, Бонни грохнулась на землю и откатилась в кусты. «Неужели это и в самом деле Бруно, — подумала она, лежа на земле, обхватив голову руками и едва не плача от боли. Острый сучок распорол кожу на лбу, и теперь кровь заливала ей глаза и стекала по рукам. Барнс нагнулся над Бонни, взял за плечо и перевернул на спину.

— Бруно, — сказала она. — Это все он, черт бы его побрал. Нет, похоже, кому-то и впрямь следует его убить. Лучше бы они прикончили его еще в семидесятом — он ведь и тогда уже был не в своем уме. — Бонни достала из кармана платок и промокнула лоб. — Господи, похоже, я здорово поранилась.

— Лошадь кстати ускакала, — заметил Барнс.

— Не знаю, кто дал ему такую власть, — сказала она, но, скорее всего это было какое-то злое божество. Я уверена, что это его рук дело, Хэл. Ведь за последние годы мы видели множество странных вещей, так что это неудивительно. Способность возрождать войну, снова развязать ее, как он вчера и говорил. Может быть, он устроил для нас эту ловушку как раз вовремя. Как ты думаешь? Похоже, мы попали; он… — Бонни смолкла, поскольку в небе снова полыхнула яркая вспышка. Ветви деревьев пригнуло взрывом, и до ее слуха донесся треск ломающихся стволов.

— Интересно, куда же делась лошадь? — пробормотал Барнс, опасливо поднимаясь с земли и растерянно озираясь.

— Да плюнь ты на свою лошадь, — сказала Бонни. — Ясное дело, обратно придется тащиться на своих двоих. Слушай, Хэл, может быть Хоппи сможет чем-нибудь помочь. Он ведь тоже наделен довольно странными способностями. Может, стоит навестить его, и рассказать обо всем? Не хочет же он, чтобы его испепелил какой-то придурок? Как ты считаешь? Больше мне в голову ничего не приходит.

— Да, пожалуй, идея неплохая, — согласился Барнс, который все еще вертел головой, пытаясь найти свою лошадь. Похоже было, что он слушает Бонни вполуха.

— Это — наказание нам за наши грехи, — сказала Бонни.

— Что? — рассеянно переспросил Хэл.

— Сам знаешь. За то, что Эди называет «постыдными, нехорошими делами». Вчера вечером я еще подумала… может, нам было бы лучше погибнуть с остальными; может, то, что начинается, только к лучшему.

— А, вон она! — воскликнул Барнс, ринувшись в рощу. Лошадь запуталась поводьями в кустарнике.

Небо стало угольно-черным. Бонни Келлер помнила этот цвет — ведь он практически никогда и не исчезал, лишь становился все более размытым.

«Наш маленький хрупкий мир, — думала она, — который мы с таким трудом отстроили после катастрофы… наше маленькое общество, с потрепанными учебниками, сигаретами „делюкс“, нашими газогенераторными грузовиками — оно просто не выдержит еще одного серьезного испытания. Оно не в состоянии выдержать того, что делает, или утверждает, что делает с ним Бруно. Еще один нанесенный по нам удар, и нас не станет. Погибнут все разумные животные, погибнут все новые, появившиеся на свет странные виды, погибнут так же внезапно, как и появились. Жаль, — мрачно подумала Бонни. — Это же просто нечестно; погибнет ведь и Терри, говорящий пес. Возможно, мы были слишком амбициозны, возможно, нам просто не стоило пытаться отстроиться заново и продолжать жить.

Хотя, в принципе, все было не так уж и плохо, — подумала она. — Мы выжили, мы занимались любовью и пили пятизвездочное виски Гилла, учили детей в школе с заколоченными досками окнами, издавали газету, подключили автомобильный радиоприемник и каждый день слушали Сомерсета Моэма. А чего еще было от нас ждать? Боже, — подумала Бонни. — Да ведь это же просто нечестно! — то, что сейчас происходит. Этого просто не должно было случиться. Нам ведь нужно оберегать наших лошадей, наши посевы, наши жизни, наконец…»

Раздался новый взрыв, только теперь гораздо дальше. «Где-то на юге, — сообразила она. — Недалеко о того места, где бомбы падали в день катастрофы. Сан-Франциско.

Она устало прикрыла глаза. И, надо же, все это именно тогда, когда появился этот Стюарт Маккончи. Бывает же в жизни невезение!

Пес, преградив ей путь, прорычал своим странным голосом:

— Триииии щааас заааанят. — И предостерегающе гавкнул. Похоже было, ей не стоило приближаться к дому.

«Да, — подумала Эди, — верю, что он действительно занят». Она уже видела взрывы в небе.

— Слушай, а знаешь, что? — спросила она пса.

— Штоооо? — с любопытством спросил тот. Насколько ей было известно, он был довольно простодушен, и сбить его с толку особого труда не представляло.

— Я придумала, как бросить палку так далеко, чтобы никто ее не смог найти, — сказала Эдди, нагнулась, и подняла первый попавшийся прутик. — Хочешь покажу?

Тут внутри нее раздался голос Билла.

— С кем это ты говоришь? — спросил он. В голосе его слышалось возбуждение от предстоящего перемещения в другое тело. — Случайно не с мистером Три?

— Нет, — ответила она. — Это всего лишь собака. — Она помахала псу прутиком. — Ставлю десять бумажных долларов, что ты нипочем ее не отыщешь.

— Каааанешно аааттыыщщууу, — ответил пес, и даже взвизгнул от нетерпения. Искать брошенные палки было его любимым развлечением. — Тоооолько сссспоооорить не моооогуууу, — добавил он. — Деееееенег нееееет.

В этот момент из домика вышел мистер Три. И Эди, и пес растерялись от неожиданности. Но мистер Три не обращал на них ни малейшего внимания — он поднялся на соседний холм, и вскоре скрылся на другой стороне.

— Мистер Три! — окликнула его Эди. — Может, он уже и не так занят? — спросила она пса. — Слушай, сбегай, спроси его, а? Скажи, что я отвлеку его только на минутку.

Внутри нее, Билл тревожно заметил:

— Он ведь не очень далеко ушел, верно? Я знаю, он где-то поблизости. Я готов. На этот раз буду стараться изо всех сил. Ведь он может делать практически все, что угодно, да? И видеть, и слышать, и ходить и чувствовать запахи — ведь так? Не то, что тот червяк.

— Только зубов у него нет, — заметила Эди. — А во всем остальном, он ничем не хуже остальных людей. — Пес, тем временем, послушно помчался за мистером Три, а Эди двинулась по тропинке дальше. — Теперь уже скоро, — сказала она. — Скажу ему, что… — Она уже все продумала заранее. — Я ему скажу: «Мистер Три, а знаете что? Я проглотила один из этих манков, которыми пользуются охотники на уток. Хотите, сами послушайте». Ну, как тебе?

— Даже не знаю, — горестно отозвался Билл. — А что такое «манок»? Да и вообще, что такое «утка»? Она живая, да? — Он был явно сбит с толку, ситуация складывалась совершенно для него непривычная.

— Ты, нюня! — прошипела она. — Тише! — Пес уже догнал мистера Три, тот обернулся и теперь хмуро смотрел на нее.

— Я сейчас очень занят, Эди, — наконец крикнул он. — Давай попозже… я потом с тобой поболтаю, сейчас никак не могу. — Он вскинул руки и неопределенно помахал ими над головой, как будто в такт какой-то не слышной никому кроме него самого музыки. При этом он строил забавные гримасы, и ее разобрал смех, настолько глупо это выглядело.

— Я просто хотела вам кое-что показать, — крикнула Эди в ответ.

— Потом, потом! — отозвался он и что-то сказал собаке.

— Есссссть, ссссээээр! — откликнулся пес и бросился обратно к дому. — Неееет, — проворчал он, догнав Эди. — Стоооой!

«Проклятье! — чертыхнулась про себя Эди. — Похоже, сегодня ничего не выйдет. Видно, придется тащиться сюда и завтра».

— Ууууухооооодииии, — между тем протянула собака, обнажая клыки. Похоже, хозяин проинструктировал ее как следует.

Эди крикнула:

— Послушайте, мистер Три… — и тут же осеклась, поскольку мистера Три нигде не было видно. Пес обернулся, взвыл, и тут Билл внутри нее застонал.

— Эди — воскликнул он, — мистер Три ушел — я чувствую это. Куда же мне теперь переселяться? Что мне делать?

Высоко в небе показалось пляшущее крошечное черное пятнышко. Девочка удивленно наблюдала за тем, как оно рыскает в воздухе, будто подгоняемое сильными порывами ветра. Вскоре ей удалось разглядеть, что это мистер Три, отчаянно размахивающий руками, кувыркающийся вверх и вниз, подобно воздушному змею. «Что это с ним? — мрачно подумала она, сознавая, что Билл прав. Их единственный шанс был упущен, их план полностью провалился.

Что-то непонятное крепко держало мистера Три, и явно намеревалось с ним покончить. Оно поднимало несчастного все выше и выше, и тут Эди не смогла удержаться от вскрика. Мистер Три неожиданно начал падать. Нет, он буквально камнем полетел вниз. Услышав, как его тело ударилось о землю, Эди зажмурилась, а пес Терри горестно завыл.

— В чем дело? — отчаянно взывал Билл. — Что это было? Они забрали его, да?

— Да, — подтвердила она и открыла глаза.

Мистер Три лежал на траве, тело его было изломано, руки и ноги торчали в разные стороны под неестественными углами. Он был мертв — это сразу поняла и Эди, и верный пес. Терри подбежал к телу хозяина, остановился возле него, обернулся и растерянно взглянул на нее. Девочка молчала, стоя в некотором отдалении от трупа. Ведь то, что сделали эти… кем бы они там ни были… с мистером Три было просто ужасно. Это было очень похоже на то, что случилось с очечником из Болинаса. Самое настоящее убийство.

— Это сделал Хоппи, — взвыл Билл. — Это Хоппи на расстоянии убил мистера Три, потому, что боялся его. Теперь мистер Три там внизу с другими мертвыми — я слышу, как он разговаривает с ними. Он говорит им, что, мол, это Хоппи дотянулся до него из своего домика, схватил мистера Три, поднял в воздух, а потом швырнул на землю!

— Ничего себе! — удивилась Эди. «Интересно, и как только Хоппи удалось такое. Может, последней каплей стали взрывы, которые мистер Три устроил в небе? Может, они попросту напугали Хоппи, и заставили его пойти на крайние меры?»

Эта мысль напугала девочку. «Вот так Хоппи, — подумала она. — Значит, он может убивать и на таком расстоянии, Пожалуй, больше на такое никто не способен. Надо быть очень осторожными, потому что он может прикончить всех нас; он запросто может расколошматить нас об землю, или придушить».

— Скорее всего, в газете это будет опубликовано на первой полосе, — негромко пробормотала она, обращаясь не только к себе, но и к Биллу.

— В какой еще газете? — тревожно спросил Билл. — Я вообще не понимаю, что происходит. Может, все-таки, объяснишь. Ну, пожалуйста!

Эди ответила:

— Думаю, нам лучше вернуться в город. — И с этими словами медленно поплелась прочь, от останков мистера Три, и сидящего над ними пса. «Похоже, — пришло ей в голову, — тебе повезло, что ты не вселился в него, а то тебе пришел бы конец.

А, кроме того, — подумала Эди, — он остался бы жить внутри меня. По крайней мере, до тех пор, пока я не пожевала бы олеандровых листьев, и не проглотила бы их, Хотя. Впрочем, может, он как-нибудь и справился бы с этим. Ведь у него всякие там разные странные способности. Если уж он сумел произвести все эти взрывы, то, наверняка, внутри меня смог бы сделать что угодно.

— Может, попробуем использовать кого-нибудь еще? — с надеждой спросил Билл. — Давай, а? Не хочешь попробовать этого, как его… Ну, этого пса? По-моему, я вовсе не против стать им; он быстро бегает, ловит всякую живность и хорошо видит, скажешь, нет?