В поисках энергии. Ресурсные войны, новые технологии и будущее энергетики

Не упрощали ситуацию и порядки в американском правительстве. «Из-за всех этих бюрократических процедур по проведению торгов и заключению контрактов дела продвигались с черепашьей скоростью, – вспоминал Макки. – Это было самым обескураживающим из всего, с чем мне пришлось столкнуться»²⁰.

В 2004 г. объемы добычи из-за царившего в стране насилия, экономического хаоса и перебоев с электричеством были более чем на 20 % ниже довоенного уровня. Экспортные поставки постоянно прерывались. Один раз двоим террористам-смертникам удалось подобраться на надувной моторной лодке почти к ключевому экспортному нефтяному терминалу, находящемуся в море, но лодка взорвалась на подходе. Катастрофы не случилось. После этого военно-морское патрулирование было значительно усилено.

Активизация повстанцев начала сказываться на мировом рынке нефти²¹. Сокращение объемов и временные остановки экспорта стали обычным делом. На протяжении нескольких лет после вторжения добыча нефти в Ираке составляла в лучшем случае две трети от возможной. Только в 2009 г. Ирак сумел выйти в годовом исчислении на довоенный уровень 2001 г., что, однако, было значительно ниже потенциала, которого можно было достичь при необходимых инвестициях. Перед войной надежды возлагались на то, что увеличение поставок иракской нефти будет способствовать стабилизации мирового нефтяного рынка. Но на деле все оказалось совершенно иначе, и осажденная нефтяная индустрия Ирака внесла свою лепту в глобальное нарушение поставок нефти.

Осенью 2003 г. Фил Кэрролл, который завершил свою миссию в Ираке и возвращался домой в Хьюстон, остановился в Вашингтоне, чтобы нанести визит в Пентагон. Его принял министр обороны Дональд Рамсфелд. У министра было к Кэрроллу два вопроса: «Вам там понравилось?» и «Что нового вы там узнали?» На этом его интерес заканчивался. Кэрролл вернулся домой.

Глава 8

Шок спроса

В спокойные полуденные часы под безмятежным солнцем Оклахомы на горизонте не было ни облачка «волатильности». Взору открывались лишь резервуары с нефтью, сотни резервуаров, усеивавших окрестные холмы, новые и 70-летние, серебристо-белые и ржаво-оранжевые, в каждом из которых было более полумиллиона баррелей нефти.

Здесь физически находился мировой центр ценообразования на нефть. Это был терминал Кушинг, штат Оклахома, ключевой пункт сбора легкой малосернистой нефти, известной как западнотехасская средняя нефть, или, в английской аббревиатуре, – WTI. Именно эта нефть ежедневно упоминается в новостях: «Цена закрытия на нефть марки WTI составила…»

Кушинг объявил себя «нефтепроводным перекрестком мира», как гласит надпись на главном въезде в город. Через этот тихий городок проходит целая сеть трубопроводов, по которым со скоростью 6 км/ч нефть из Техаса, Оклахомы, Нью-Мексико, Луизианы, с побережья Мексиканского залива, из Северной Дакоты и Канады течет в резервуары Кушинга. Оттуда сырая нефть поступает на нефтеперерабатывающие заводы, где из нее производят бензин, реактивное и дизельное топливо, мазут, т. е. продукты, незаменимые в жизни людей. Но не это придает Кушингу такую значимость. В конце концов есть и другие места, через которые проходит еще больше нефти. Уникальность роли Кушинга в новой глобальной нефтяной отрасли объясняется тем, что нефть марки WTI является общепризнанным эталоном, относительно которого устанавливается цена на другие марки.

Вскоре после своего открытия в 1912 г. месторождение Кушинга было признано «Первым среди нефтяных месторождений». Одно время здесь добывалось почти 20 % всей американской нефти. Кушинг превратился в классический образец бурно растущего нефтяного города начала XX в., где, как писал в то время один журналист, «каждый настоящий мужчина болел нефтяной лихорадкой»¹.

После того как добыча нефти упала, Кушинг превратился в большой трубопроводный узел. В 1983 г. началась торговля нефтяными фьючерсами, и возникла потребность в пункте физической поставки. Кушинг с его разветвленной сетью трубопроводов и резервуарами, а также удобным местоположением в центре страны стал очевидным выбором. Каждый день через Кушинг проходит 1,1 млн баррелей нефти. Нефть в Кушинге является физическим товаром, «реальным воплощением» бумажных и электронных баррелей, торгуемых по всему миру.

Есть два других сорта нефти, которые также используются в качестве ценовых ориентиров. Один из них – североморская нефтяная смесь Brent. Однако цены на значительную часть сырой нефти устанавливаются относительно эталонной марки WTI, которая хранится в тех самых резервуарах в тихом оклахомском городке Кушинг, давным-давно пережившим нефтяную лихорадку, а ныне превратившемся в один из центров мировой экономики. Но умиротворенность Кушинга резко контрастировала с растущей суматохой и обеспокоенностью, которые были вызваны всплеском цен на мировом рынке нефти. И для такой суматохи и обеспокоенности были причины.

Взлет цен на нефть, начавшийся в 2004 г., вызвал жаркие споры о том, что было причиной столь резкого скачка – соотношение спроса и предложения, ожидания или финансовые рынки. Правильным ответом было «все вместе». Спрос и предложение – и без того большая сила, но она теперь повышалась финансовыми рынками. Это порождало новую динамику цен на нефть.

XXI в. принес в нефтяную отрасль глубокое принципиальное изменение – «глобализацию спроса», что отражало реорганизацию мировой экономики в целом. В течение многих десятилетий основными потребителями нефти в мире были промышленно развитые страны, прежде всего страны Северной Америки и Западной Европы, а также Япония. Именно там ездило больше всего автомобилей, находилось больше всего асфальтированных дорог и производилась львиная доля мирового ВВП. Но доминирование развитых стран начало слабеть по мере подъема развивающихся экономик и растущего воздействия глобализации.

Даже при том что общемировое потребление нефти с 1980 по 2000 г. выросло на 25 %, в начале нового столетия индустриальные страны по-прежнему потребляли почти две трети всего объема. Но в 2004 г. нефтяной рынок испытал шок – шок спроса. Значительный рост потребления на фоне глобального нарушения поставок резко поднял уровень цен. Это также был шок от осознания новой глобальной реальности. С 2000 по 2010 г. мировой спрос на нефть вырос на 12 %. Но теперь потребление развитых и развивающихся стран было равным.

В далеком 1973 г. казалось, что любые потрясения на мировом рынке нефти, приводящие к взлету цен, всегда связаны с «шоком предложения», другими словами, с нарушением поставок. Действительно, это было так – возьмите арабское нефтяное эмбарго в период октябрьской войны 1973 г. или сокращение поставок во время иранской революции 1978–1979 гг. или кризиса в Персидском заливе 1990–1991 гг. Последний значительный шок был вызван быстрым ростом потребления в Европе и Японии в конце 1960-х – начале 1970-х гг., что нарушило глобальный баланс спроса и предложения и подготовило почву для нефтяного эмбарго 1973 г. Но это было очень давно.

Причиной нового шока спроса стали максимальные за последние 30 лет темпы глобального экономического роста и возрастание роли развивающихся стран, которые стали главными двигателями мировой экономики. Все это застало мир врасплох.

В начале 2004 г. консенсус соответствовал ценовому коридору $22 – $28 за баррель, обозначенному ОПЕК. Рыночные прогнозы были основаны на стандартном увеличении потребления. В феврале 2004 г. министры стран – членов ОПЕК встретились в Алжире. «Все имевшиеся у нас отчеты, – впоследствии сказал один министр, – указывали на то, что мы вступаем в стадию перенасыщения рынка». Опасаясь обвала цен, ОПЕК объявила о планах существенного сокращения добычи.

«Цена может упасть, причем нижнего предела у этого падения нет, – предостерег министр нефти Саудовской Аравии Али аль-Наими после встречи. – Нам следует быть осторожными». И добавил, ссылаясь на встречу в Джакарте и последующий азиатский финансовый кризис: «Нельзя забывать 1998 год».

Как и следовало ожидать, после объявления о сокращении добычи цены на нефть подросли. Но затем, вопреки ожиданиям, они не остановились, а продолжили рост. Без каких-либо очевидных причин. Вскоре после Алжира Наими поехал в Китай.

То, что он увидел в этой стране, заставило его радикально изменить точку зрения: ОПЕК нужно было не сокращать, а наращивать добычу. «Мы видели эту тенденцию в Китае с начала 1990-х годов, – сказал один из представителей Саудовской Аравии. – Однако ее кумулятивный эффект оказался намного больше, чем кто-либо из нас мог представить. На тот момент Китай уже испытывал дефицит энергоресурсов. Это было структурным изменением нефтяного рынка»². Китай переживал период бурного экономического роста. Уголь, главный источник энергии в стране, был не в состоянии удовлетворить растущие запросы китайской экспортной машины. Помимо нехватки самого угля, в стране начался транспортный коллапс из-за перегруженности железнодорожной системы. Нефть была единственной доступной альтернативой что для электростанций, что для дизель-генераторов на фабриках. Предприятия накапливали запасы нефти. В среднем спрос на нефть на китайском рынке рос на 5–6 % в год. Но в 2004 г. он влетел на ошеломляющие 16 %, обогнав по темпам роста саму экономику. Мировой рынок не был к этому готов. В августе новостные заголовки кричали о стремительном повышении цен и «невероятно сильном рынке сырой нефти».

Мировая экономика вступила в новую эру интенсивного роста. С 2004 по 2008 г. китайская экономика росла в среднем на 11,6 % в год. В этот же период Индия двигалась по «магистрали роста» со средней скоростью более 8 % в год. Набирающая обороты глобальная экономика тянула за собой спрос на нефть. Если с 1999 по 2002 г. спрос на нефть увеличился на 1,4 млн баррелей в день, то в интервале между 2003 и 2006 гг. он вырос уже на 4,9 млн баррелей, т. е. почти в четыре раза больше.

Это и был настоящий шок спроса.

Все составляющие бума были налицо. Страны-экспортеры не торопились увеличивать добычу, травмированные воспоминаниями о катастрофическом обвале цен в 1998 г. Но спрос устойчиво рос, а события в Венесуэле, Нигерии и Ираке сокращали предложение. В результате сформировался нефтяной рынок с самым высоким дефицитом предложения в истории.

Обычно глобальная нефтяная отрасль имеет в резерве законсервированные мощности на несколько миллионов баррелей. Например, с 1996 по 2003 г. мировые резервные мощности в среднем составляли около 4 млн баррелей в день. Резервные мощности выполняют функцию подушки безопасности, амортизатора, который компенсирует неожиданные скачки спроса и нарушения поставок. В 2005 г. резкое повышение спроса и нарушение глобальных поставок сократили мировые резервные мощности до 1 млн баррелей в день. Другими словами, рынок фактически лишился амортизирующей подушки. С точки зрения абсолютной величины резервных мощностей нефтяной рынок стал значительно более дефицитным, чем накануне нефтяного кризиса 1973 г. В относительном выражении он выглядел еще дефицитнее, поскольку в 2005 г. мировой рынок нефти был на 50 % больше рынка 1973 г.

В таких условиях произошло неизбежное. Чтобы восстановился баланс спроса и предложения, цена начала расти, а это стимулировало наращивание добычи и инвестиций и служило сигналом необходимости умерить рост спроса. К весне 2005 г. намеченный ОПЕК ценовой коридор $22–28 за баррель канул в Лету. Теперь многие считали, что «справедливая цена» на нефть находится в интервале между $40 и $50. Но это было только начало.

Другие факторы усилили тенденцию к росту цены. После ценового обвала 1998 г. нефтяная промышленность сократила производственные мощности и продолжала их сокращать в ожидании низких цен в районе $20. Она сконцентрировалась на жестком контроле расходов. Как выразился финансовый директор одного из супермейджеров, «мы соблюдаем осторожность». Отрасль продолжала опасаться очередного обвала цены, который мог похоронить новые проекты. Инвесторы давили на руководство компаний, требуя соблюдения дисциплины капиталовложений и сдерживания расходов. Если же компании не подчинялись требованиям инвесторов, они наказывались снижением курса акций³.

«Дисциплина капиталовложений» на практике означала осторожность. Отрасль жила под двумя лозунгами: «снижение затрат» и «сокращение мощностей». А это означало сокращение количества людей, буровых установок и всего остального. В конце 1990-х и начале 2000-х гг. из отрасли ушло много квалифицированных специалистов, а в вузах резко уменьшился поток студентов, желающих обучаться нефтепромысловому делу и другим связанным с нефтью профессиям. Если нет рабочих мест, то какой смысл учиться?

Но в 2004–2005 гг. ситуация неожиданно изменилась. На фоне устойчиво растущего спроса больше не была страха перед повторением 1998 г. и тем, что огромный избыток предложения может обрушить цены. Теперь ситуация была прямо противоположной – нефти не хватало. Нефтяная промышленность в срочном порядке принялась переходить на повышенную передачу, чтобы как можно быстрее увеличить поставки. Между компаниями усилилась конкуренция за нефтяные участки и доступ к ресурсам. Как и следовало ожидать, плата за вход – доступ к новым сырьевым источникам – увеличилась. Государства стали предъявлять более жесткие финансовые требования к компаниям, поскольку в условиях возросшей конкуренции у них появилась возможность диктовать условия. Конкуренция за возможности в сфере разведки и добычи стала еще интенсивней с выходом на международную арену новых игроков – государственных нефтяных компаний из развивающихся стран, которые не скупились на расходы ради получения доступа.

Нефтяная промышленность не справлялась с растущими запросами рынка. Несколько лет спада не прошли даром. Не хватало инженеров-нефтяников и геологов, не хватало буровых установок и трубопроводов, не хватало транспорта для осуществления поставок, не хватало всего. В результате стоимость всего возросла. Нехватка людей и задержки с поставкой оборудования означали, что новые проекты занимали больше времени, чем планировалось, а бюджеты превышались.

Вдобавок ко всему быстрыми темпами поднималась цена на материалы – такие как сталь, используемая для производства платформ, никель и медь – на фоне растущих аппетитов Китая, сокращавших предложение по всему миру. На товарных рынках начался беспрецедентный бычий период.

Экономическое воздействие указанных факторов было ошеломляющим. Суммарные затраты на ведение бизнеса более чем удвоились менее чем за полдесятилетия. Другими словами, бюджет на разработку месторождения нефти в 2008 г. был вдвое больше, чем бюджет на разработку такого же месторождения в 2004 г. Растущие затраты неизбежно вели к повышению цены на нефть⁴.

Валютный фактор также играл свою роль, особенно взаимосвязь между ценой на нефть и долларом США. В период, когда доллар снижался, цены на нефть росли (цена на нефть устанавливается в долларах). Какое-то время доллар был слабым и падал относительно других валют. Традиционно во времена политической нестабильности и неопределенности инвесторы «бегут в доллар», чтобы защитить свои активы. Но в условиях обесценивающегося доллара они бежали в сырьевые товары, главным образом в нефть и золото. Нефть служила инструментом хеджирования от слабеющего доллара и инфляционных рисков. В результате когда «цена» доллара понижалась против других валют, особенно евро, цена нефти шла вверх⁵.

В целом финансовые рынки и нарастающий приток денег инвесторов оказывали все большее влияние на цену нефти. Многие заговорили о разгуле спекуляции. Но спекуляция была только частью картины, поскольку нефть перестала быть исключительно физическим товаром, а все больше превращалась в финансовый инструмент, финансовый актив. Некоторые называли этот процесс «финансиализацией» нефти. Но каким бы ни было его наименование, этот процесс углублялся с течением времени⁶.

В 1970-е гг. реально не существовало мирового рынка, где свободно продавалась бы и покупалась нефть. Львиная доля мировой торговли нефтью осуществлялась внутри вертикально-интегрированных нефтяных компаний между разными операционными подразделениями в процессе движения нефти от скважин к танкерам, затем к нефтеперерабатывающим предприятиям и, наконец, к АЗС. На протяжении этого длинного пути нефть фактически не выходила за пределы компании. Собственно говоря, именно это и имелось в виду, когда говорили «интеграция». Такой порядок вещей считался нормальным, единственно правильным с точки зрения управления нефтяным бизнесом.

Но политика и национализация изменили все. В 1970-е гг. в нефтедобывающих странах была осуществлена национализация концессий, предоставленных частным компаниям, которые рассматривались как пережитки колониальной эпохи. Отныне находящаяся в недрах земли нефть не принадлежала компаниям. Интеграционные связи были нарушены. Хотя значительное количество нефти продавалось по долгосрочным контрактам, постепенно нефть превращалась в ходовой товар, который активно торговался на растущем и разнообразном мировом нефтяном рынке. Сделки осуществлялись через трейдинговые отделы, создаваемые в традиционных компаниях, или через недавно появившихся независимых трейдеров товарного рынка.

Дополнительный импульс развитию торговли нефтью придавало изменение политики США. С начала 1970-х гг. цена на нефть в США контролировалась и устанавливалась федеральным правительством. Регулирование цен было введено во время правления Никсона как мера по борьбе с инфляцией. Правительство преуспело в формировании нового федерального бюрократического аппарата, обеспечило юристов работой в сфере нормотворчества и судебных разбирательств и создало источник постоянных политических разногласий. Но с точки зрения поставленной цели, ограничения инфляции, регулирование цен оказалось малоэффективным, а кроме того, ничего не давало для обеспечения энергетической безопасности. К 1981 г. от контроля цен отказались.

Переход от контроля над ценами к рыночному ценообразованию был характерен не только для США. В Великобритании правительство перешло с фиксированной цены при расчете ставок нефтяных налогов на спот-цену. В качестве ориентира была взята североморская смесь Brent⁷.

Теперь нефть была всего лишь «еще одним сырьевым товаром». Хотя ОПЕК по-прежнему пыталась управлять ценами, у нее появился новый конкурент – мировой рынок. Или, точнее говоря, новая торговая площадка, помогавшая покупателям и продавцам управлять ценовым риском. Это была Нью-Йоркская товарная биржа NYMEX. Сама биржа существовала давно. Свою историю она ведет с 1872 г., когда несколько десятков торговцев, которым требовалось место для организованной торговли молочными продуктами, основали Нью-Йоркскую биржу масла и сыра. Вскоре стали проводиться торги по яйцам, и биржа была переименована в Нью-Йоркскую биржу сыра, масла и яиц. В 1920-е гг. на бирже начали торговаться фьючерсы на яйца, но эта инновация по большому счету прошла незамеченной.

В 1940-е гг. на площадке, которая теперь называлась Нью-Йоркской товарной биржей, торговали широким ассортиментом товаров, от репчатого лука до яблок и фанеры. Основной статьей торговли был знаменитый картофель из штата Мэн. Но в какой-то момент картофель потерял свои позиции: в конце 1970-х гг. вокруг контрактов разгорелась серия скандалов, и, что было совсем непростительным, картофель не соответствовал базовым требованиям санитарной комиссии Нью-Йорка. Казалось, биржа пойдет ко дну. Но как раз в это время NYMEX стала торговать фьючерсами на мазут и бензин. И это было только началом.

30 марта 1983 г. ознаменовалось историческим событием, так как в этот день биржа начала торговать фьючерсами на легкую малосернистую сырую нефть, эталоном для которой стала та самая западнотехасская средняя, WTI, которая хранится в резервуарах Кушинга, штат Оклахома. Теперь цена на нефть устанавливалась в процессе взаимодействия между биржевыми трейдерами на NYMEX и другими трейдерами, хеджерами и спекулянтами со всего мира. Так началась эпоха «бумажного барреля». Развитие технологий в последующие годы привело к тому, что цена на нефть определяется и изменяется даже не ежедневно или ежечасно, а ежесекундно.

Сегодняшние фьючерсные рынки берут начало от рынков фьючерсов на сельскохозяйственную продукцию, которые возникли в XIX в. на Среднем Западе США. Благодаря фьючерсным контрактам фермер, сажая весной пшеницу, мог зафиксировать цену, по которой он продаст ее осенью. Разумеется, если цена на пшеницу к осени поднималась, фермер терял дополнительную прибыль. Однако он избегал убытков в том случае, если небывалый урожай обрушивал цену.

Теперь рынок нефтяных фьючерсов на NYMEX давал производителям и потребителям нефти то, что называют «инструментом управления рисками». Авиакомпания могла купить фьючерсные контракты на нефть, чтобы защититься от возможного роста цен на физический товар. При этом за право купить 100 контрактов – эквивалент 100 000 баррелей – со сроком исполнения через год или два года по текущей цене она отдавала определенную долю стоимости барреля. Цена на нефть и реактивное топливо через год могла вырасти на 50 %. Но цена фьючерсных контрактов вырастала соответственно, и прибыль от закрытия позиций на фьючерсном рынке компенсировала авиакомпании ту разницу, которую она переплачивала за топливо на наличном рынке, за вычетом стоимости покупки фьючерсов. Другими словами, покупкой фьючерсных контрактов авиакомпания защищала себя от роста цен, хотя такое хеджирование безусловно стоило денег. Впрочем, это была небольшая плата, которую она готова была заплатить.

Чтобы авиакомпания, независимый поставщик нефти, который хотел застраховаться от падения цены, или оптовый продавец мазута, беспокоящийся об уровне цен зимой, могли воспользоваться фьючерсами, им нужен был контрагент. Кто же играл на другой стороне? Этим игроком был спекулянт, которого интересовала не поставка физического товара, а прибыль в сделке, получаемая, как сформулировала NYMEX, благодаря «успешному предвидению движения цен». Когда вы покупали фьючерсный контракт для защиты от роста цены, спекулянт его продавал. Когда вы продавали контракт для защиты от падения цены, спекулянт его покупал. Спекулянт входил в сделки и выходил из них в поисках прибыли, компенсируя одну позицию открытием другой. Без спекулянтов такое хеджирование было бы невозможно⁸.

Слово «спекулянт» часто путают с понятием «манипулятор». Но в данном случае «спекуляция» используется как технический термин с четко определенным значением. Под «спекулянтом» понимается «некоммерческий игрок» – маркетмейкер, крупный инвестор или трейдер, торгующий на основе технического анализа. Спекулянт играет на рынке важнейшую роль. Без спекулянтов не было бы ни ликвидности, ни фьючерсного рынка, ни контрагентов по сделкам, ни возможности для потенциального хеджера – вышеупомянутой авиакомпании, поставщика нефти, сеющего пшеницу фермера или международной компании, беспокоящейся о волатильности валютного курса, – приобрести своего рода страховку в виде фьючерсного контракта от непостоянства цены и фортуны.

С середины 1980-х гг. объемы торговли фьючерсами и опционами на нефть существенно выросли. В 2004 г. объем торгов по нефтяным фьючерсам на NYMEX был в 30 раз больше, чем в 1984 г. Аналогичный рост наблюдался на другой крупной фьючерсной площадке – лондонской бирже ICE, которая первоначально носила название Международной нефтяной биржи, где торговалась североморская смесь Brent. Лондонский контракт на нефть марки Brent и нью-йоркский контракт на «легкую малосернистую нефть» стали мировыми стандартами, относительно которых оценивались все остальные марки нефти.

После спада на фондовом рынке в 2000 г. инвесторы принялись искать альтернативные возможности для инвестиций. Было замечено, что цены на сырьевые товары двигались не так, как цены на другие инвестиционные инструменты, другими словами, сырьевые товары не коррелировали с акциями и облигациями. В соответствии с теорией, если цена акций падала, а вместе с ней и стоимость портфелей пенсионных фондов, то товарные цены могли не падать, а наоборот расти. Это значит, что сырьевые товары могли защитить портфели от падения фондовых рынков и помочь пенсионным фондам обеспечить требуемую доходность, от которой зависели пенсионеры. В последующие годы включение сырьевых товаров в портфели стало ведущей инвестиционной стратегией пенсионных фондов.

Инвесторы стремились приобретать «страховку» и от других видов рисков. Например, один крупный европейский государственный пенсионный фонд покупал фьючерсы, чтобы защитить свой портфель на случай, как выразился его главный управляющий, «конфликта на Ближнем Востоке», другими словами, войны с Ираном. Если бы это произошло, стоимость портфеля акций фонда могла существенно упасть, в то время как цена на нефть, скорее всего, взлетела бы. Этот пенсионный фонд действовал как благоразумный инвестор, хеджируя стоимость своего портфеля и распределяя активы с целью защиты интересов пенсионеров. Но с точки зрения фьючерсного рынка он был спекулянтом⁹.

Вложение денег в финансовые инструменты на основе нефти также рассматривалось как использование самой значительной экономической тенденции последних десятилетий: глобализации и экономического роста Китая, Индии и других развивающихся стран.

В ноябре 2001 г. главный экономист банка Goldman Sachs Джим О’Нил опубликовал статью, в которой впервые предложил концепцию «БРИК – Бразилия, Россия, Индия и Китай». Эти четыре крупнейших развивающихся государства, по его словам, по темпам экономического роста в скором времени должны были обогнать ведущие промышленно развитые страны. Он сделал ошеломляющий прогноз, что в ближайшие десятилетия совокупный ВВП четырех участников блока превзойдет совокупный ВВП США и пяти других наиболее экономически развитых стран мира.

О’Нил пришел к идее блока БРИК после событий 11 сентября. «Я понимал, если процесс глобализации будет продолжаться, Америка перестанет играть в нем ведущую роль», – сказал он. Нужно было исходить из того, что источник всеобщего подъема – это международная торговля. По словам О’Нила, на него снизошло «озарение»: во время поездок в Китай он обратил внимание на неуклонное повышение качества обслуживания, приближающихся к мировому уровню. «Справедливо или нет, но я связал это с участием Китая в глобальном развитии». Нечто новое происходило в мировой экономике.

Первоначально многие сочли концепцию БРИК сомнительной. Они качали головами и спрашивали, что может быть общего у таких разных стран. «Они думали, что это всего лишь некая маркетинговая уловка», – сказал О’Нил. Но к 2004 г. концепция БРИК предложила новый – и доказавший свою состоятельность – взгляд на мировую экономику и международный рост. Конкурирующие банки, которые раньше высмеивали идею, теперь открывали собственные фонды БРИК. Штамп «утверждено» был поставлен тогда, когда лидеры вышеупомянутой четверки стали собираться на собственные саммиты БРИК.

«Аббревиатура БРИК, – писала газета Financial Times, – стала фактически общепринятым термином, сквозь призму которого целое поколение инвесторов, финансистов и политиков смотрит на развивающиеся рынки». Инвесторы начали покупать акции, связанные со странами БРИК. Они также покупали финансовые инструменты, связанные с нефтью, поскольку стремительный экономический рост этих стран, особенно «К» – Китая, повышал спрос на сырьевые товары и, соответственно, цены. Таким образом, для инвесторов – управляющих хеджевыми и пенсионными фондами или индивидуальных инвесторов – розыгрыш товарной карты был связан не только с самой нефтью, но и с быстрорастущими экономиками, которые потребляли все больше нефти¹⁰.

Теперь на нефтяном рынке было гораздо больше игроков, которые вкладывали деньги в бумажные баррели, не планируя и не нуждаясь в поставке физического товара. Это были пенсионные и хеджевые фонды и фонды национального благосостояния. Это были индексные товарные фонды и биржевые фонды, состоятельные частные лица, трейдеры и инвесторы всех мастей с разными горизонтами инвестирования.

Нефть перестала быть только физическим сырьевым товаром, из которого производилось топливо для автомобилей и самолетов. Она превратилась в нечто новое и гораздо более абстрактное. Теперь бумажные баррели в виде фьючерсов и других деривативов стали полноценным финансовым инструментом, финансовым активом. И благоразумные инвесторы могли диверсифицировать свои портфели акций, облигаций и недвижимости за счет вложений в этот новый класс активов.

Экономический рост вкупе с финансиализацией начал двигать цену на нефть вверх. Это сопровождалось увеличением волатильности, ценовых колебаний, которые привлекали трейдеров. Последние были ловкими игроками, которые выискивали подходящие моменты для входа и выхода из сделок и использовали в своих интересах малейшие отклонения и ошибки в определении цены на рынках.

Финансиализации нефти способствовало и развитие технологий – появление электронных торговых платформ, которые напрямую связывали продавцов и покупателей. Теперь сделка совершалась мгновенно одним нажатием кнопки. Даже «кнопка» и та была метафорой, потому что торговля часто осуществлялась специальными программами – роботами, которые выставляли заявки за доли секунды и не нуждались ни во сне, ни даже во вмешательстве человека после задания нужных параметров. Бумажные баррели превратились в баррели электронные¹¹.