Король Островов

– Ты должен признать, брат, попытка очаровать ее не будет такой уж неприятной. Эванджелина очень красивая женщина.

Нет, ему не следует в этом признаваться, особенно своему брату, который, без сомнения, расскажет об этом жене.

Едва они вышли на залитый солнцем двор, Лахлан сразу же увидел Эванджелину, которая, сложив под грудью руки, нетерпеливо притопывала ногой.

Смех брата заглушил проклятие Лахлана.

Из уважения к Сирене, Эванджелина позволила его королевской заднице отвертеться, но теперь, после того как они через стоящие камни прошли в Королевство Фэй, она выскажет ему все, что думает о его высокомерном, диктаторском поведении, и Эванджелина обернулась.

– Ни слова, оставайся с ребенком здесь, – приказал Лахлан низким властным голосом, пристально глядя куда-то позади нее.

Идя к поляне, где собралась небольшая группа вооруженных воинов, он на ходу вытащил из ножен меч, клинок сверкнул, и Эванджелина вздрогнула. Это было совсем не похоже на то, что она недавно видела на заседании Совета. На этот раз сияние было огненно-красным и не собиралось исчезать.

Отодвинув Аврору в сторону, Эванджелина вытянула шею, чтобы лучше видеть, и внутри у нее забурлило – там был ее отец Морфесса, которого она не видела после их стычки на Совете справедливых. Высокая, сухощавая фигура Морфессы выглядела маленькой по сравнению с фигурой Лахлана; высокий и широкоплечий Лахлан, казалось, мог остановить любого, кто вызывал его гнев. Отец, словно почувствовав внимание, пронзил ее мрачным, злобным взглядом и презрительно скривил тонкие губы.

Эванджелина почувствовала, как краска сбежала с ее лица. Морфесса нашел доказательства того, что она сделала? Нет, находить было нечего, она запечатала разрыв.

Маленькая рука Авроры сжала руку Эванджелины.

– Не беспокойся, король Лахлан не даст ему обидеть тебя.

Горло у Эванджелины так сжалось, что она не смогла произнести ни слова, а только улыбнулась и стиснула руку Авроры. Она не могла разобрать разговор между Лахланом и отцом, но и не могла заставить себя подойти ближе. По прошествии такого количества времени она должна была стать невосприимчивой к ненависти Морфессы, но этого не случилось.

– Не позволяй ему запугать тебя, Эванджелина. Никто не верит его злобным голословным заявлениям.

Ее мозг опутала паутина параноидных мыслей, и Эванджелина не заметила, как подошла Фэллин.

– Я не боюсь, а просто беспокоюсь, что мы без толку тратим время. – Переведя взгляд с двух мужчин на Фэллин, она заметила заботу в глазах подруги и поморщилась, почувствовав, что ее тон получился более резким, чем ей хотелось.

– Мы ждем Бродерика, – оглянувшись на поляну, сообщила Фэллин.

– О-о, я… – Эванджелина не знала, что сказать. Хотя она считала Фэллин подругой, ей всегда было не по себе обсуждать личные дела с кем-то, кроме Сирены.

Небо наверху потемнело, нависшие тени с громким свистом опустились, и семь чернокрылых коней, пронесясь над вершинами деревьев, приземлились на поляне.

– Он всегда устраивает представление, – закатив глаза, сказала Фэллин и, покачав головой, снова сосредоточила свое внимание на Эванджелине. – Я привела Боуэна, ты поедешь на нем. – Фэллин пронзительно свистнула в два пальца, и из зарослей деревьев с тихим ржанием появился белый конь Сирены.

– Боуэн! – восторженно приветствовала его Аврора и протянула коню немедленно вызванное заклинанием ярко-красное яблоко.

– А что, разве мне нельзя просто перенести себя и Боуэна на Крайний Север? – Прикусив изнутри нижнюю губу, Эванджелина с беспокойством смотрела на огромного коня. Прежде она никогда не ездила верхом и предпочитала транспортацию всем остальным способам передвижения, уверенная в том, что никто, кроме нее самой, не обеспечит ей необходимую безопасность.

– О нет, Эванджелина, – неодобрительно посмотрела на нее Аврора, услышав ее вопрос, – ему станет очень плохо, если ты это сделаешь.

О небеса, ребенок прав. Лошади очень чувствительны к звукам, и высокие вибрации магии во время транспортации, которые не действуют на фэй, доводят животных до потери сознания, и потом им требуется несколько недель, чтобы полностью прийти в себя. Эванджелина начала думать, что ее боязнь верховой поездки на большом животном имеет подобное происхождение.

– Бояться совсем не нужно, Эванджелина. Боуэн самый послушный из лошадей и, несмотря на свой недостаток, такой же прекрасный конь, как мой.

Боуэн насмешливо фыркнул.

Вопреки ее воле взгляд Эванджелины скользнул к Лахлану, который, очевидно, советовал ее отцу оставить дочь в покое, но она снова сосредоточила свое внимание на Фэллин.

– Ты меня неправильно поняла. Я просто подумала, что было бы неплохо, если бы кто-то из нас вначале разведал местность.

– Хм-м-м. – Фэллин дугой выгнула бровь, словно не поверила ей. – Что ж, возможно, это немного успокоит тебя. – Щелчком пальцев она одела Эванджелину так, как была одета сама – в обтягивающие штаны и белую рубашку, – а затем проделала то же самое с Авророй.

Не привыкшая ни к какой другой одежде, кроме свободных блуз, любимых фэй, Эванджелина растерянно разглаживала накрахмаленную белую рубашку с глубоким вырезом. Она услышала отрывистый вдох и, подняв голову, увидела, что Лахлан с хищным выражением янтарных глаз окидывает ее с головы до кончиков пальцев – взглядом, так напоминающим взгляд его отца.

Перехватив ее взгляд, Лахлан пробормотал проклятие, развернулся на каблуках и рявкнул:

– По коням!

– Эванджелина?

Услышав нотку тревоги в голосе Фэллин, Эванджелина сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и, прежде чем обернуться к подруге, изобразила на лице уверенную улыбку, но, судя по выражению лица Фэллин, улыбка, по-видимому, получилась скорее дурацкая, чем уверенная.

– Спасибо, Фэллин. Не сомневаюсь, эта одежда очень поможет мне. Я буду просто… просто… – Она разглядывала коня, стараясь придумать, как сесть верхом на него.

Аврора, просто дрожа от возбуждения, поставила ногу в какую-то подвеску, болтающуюся ниже живота Боуэна, потом ухватилась за кожаный выступ, торчащий из верхушки седла, и легко взлетела на огромное животное. Эванджелина рассудила, что, так как ноги у нее намного длиннее, чем у маленькой волшебницы, она без особого труда сделает то же самое.

– Его королевское величество готов отправляться, так что тебе, пожалуй, следует сесть на лошадь, Эванджелина, – посоветовала Фэллин и зашагала к краю поляны, где ее дожидался конь.

Эванджелина сунула ногу в стальной треугольник, висевший на кожаном ремне, и, услышав хихиканье Авроры, посмотрела вверх на нее.

– Что? – сердито поинтересовалась Эванджелина.

– Это не та нога, – прикрывая рот рукой, ответила девочка, и ее узкие плечи затряслись от смеха.

Бормоча под нос свое мнение о детях-всезнайках, Эванджелина щелкнула пальцами и тяжело плюхнулась позади Авроры. Она едва успела устроиться поудобнее, как Лахлан занял место во главе их маленького отряда примерно из пятидесяти воинов и дал знак всадникам следовать за ним.

Пока Боуэн галопом скакал через лес, Эванджелина, прильнув к Авроре, нагибалась, чтобы уклоняться от хлеставших ее ветвей, а потом он с громким свистом взмахнул мощным крылом, и они оторвались от земли. Скользя над верхушками деревьев, Эванджелина сделала ошибку, взглянув вниз, у нее болезненно скрутило желудок, и она, закрыв глаза, крепче ухватилась за Аврору. Чем выше они летели, тем крепче она держалась, пока не услышала, что Аврора запищала в знак протеста.

Эванджелина мысленно дала себе пощечину. Она вела себя нелепо, ведь она уже не ребенок, который не знает, как обращаться со своей магией. Она осторожно открыла глаза и разжала пальцы, отпуская рубашку Авроры, а потом машинально разгладила помявшуюся ткань и спокойно положила руки девочке на талию.

«Ну вот, видишь, с тобой все просто прекрасно», – сказала себе Эванджелина, заметив, что теперь они, очевидно, скачут в середине отряда. Прямо перед ними скакали Фэллин и ее сестры, и каждая из них то и дело бросала подбадривающие взгляды в ее сторону, но на пятый раз это начало действовать Эванджелине на нервы. В конце концов у нее же все получалось на удивление хорошо.

Внезапно они свернули вправо, Эванджелина сползла с седла набок, и у нее перехватило дыхание. Схватившись за недоразвитое крыло Боуэна, она выправилась, но при этом крыло опустилось. Весь вес Эванджелины приходился на слабую сторону Боуэна, и конь, потеряв равновесие, наткнулся на лошадь справа, которая, в свою очередь, столкнулась с соседней. От сильного удара при столкновении Эванджелина не удержалась и с паническим криком свалилась с Боуэна, таща за собой Аврору.

Эванджелина неслась с неба с захватывающей дух скоростью, ветер вырывал Аврору у нее из рук, собственные волосы мешали ей видеть. Эванджелина отчаянно боролась с ними, потому что, не видя Аврору, она не сможет забросить ее обратно на Боуэна. Вдруг сильные руки сомкнулись вокруг нее, и она с глухим звуком шлепнулась к кому-то на колени.

– Что ты вытворяешь? – раздался знакомый голос. На этот раз Эванджелина была счастлива услышать мягкое провинциальное произношение Лахлана, несмотря на то что тон вопроса был, несомненно, обидным.

Осознав, что она одна удобно сидит в его объятиях, Эванджелина откинула с лица волосы и перегнулась назад через его руку в поисках девочки.

– Где Аврора?

Его рука плотнее прижалась к ее спине, и он, разгневанно посмотрев на Эванджелину, дернул подбородком влево от них и помог ей выпрямиться.

– Не благодаря тебе она в безопасности. Боуэн поскакал вслед за ней, схватил ее зубами и забросил себе на спину, – сказал Лахлан, восхищенно качая головой.

– Хорошо… Это хорошо.

– Да, хорошо. А теперь не объяснишь ли мне, что случилось, потому что, как я мог видеть, девочке не составляло труда оставаться в седле, тогда как ты…

Глядя на то, как Аврора скачет на коне среди других всадников, Эванджелина ясно поняла, что не сможет свалить на ребенка вину за несчастный случай. Она порылась в мозгу в поисках правдоподобного объяснения, но не нашла ничего лучшего, кроме как выпалить:

– Я не привыкла носить такую одежду! Штаны… ну… они скользкие, и я просто соскользнула с лошади. – Чувствуя смущение, она старалась не обращать внимания на крепкие мускулистые бедра под собой и на державшие ее сильные руки.

– Да, одежда не похожа на твои блузки, – сухо сказал он. – Но я думаю, ты просто выводила из себя животное, и конь решил тебя сбросить.

– Как я могла выводить из себя лошадь? – обиделась Эванджелина.

– Не знаю, но ты хорошо умеешь это делать, так что я нисколько не удивился бы.

– Если бы дело было в этом, то твой конь постарался бы сбросить тебя.

– Он не сможет, я слишком хороший наездник. Ведь это так, не правда ли? – Лахлан нагнул голову и заглянул ей в лицо. – У тебя нет опыта, и ты боишься, – мягко сказал он.

– Я не боюсь! – излишне горячо возразила Эванджелина и, постаравшись успокоиться, продолжила: – Прежде всего у меня никогда не было повода ездить верхом, и я предпочла бы транспортировать себя на Крайний Север.

В этот момент Аврора со свистом пронеслась мимо, исполняя серию замысловатых маневров, от которых у Эванджелины забурлило в животе, а мысль вернуться на Боуэна, даже если приклеиться к коню, показалась ей малопривлекательной. Она подняла руку, намереваясь сделать то, о чем говорила.

– Нет, ты этого не сделаешь. – Лахлан сжал ее пальцы. – Ты не будешь поступать по-своему.

– Я не вернусь на Боуэна.

– Конечно, нет. Для всех нас будет спокойнее, если ты поскачешь со мной.

У Эванджелины возникло искушение отказаться, но она понимала, что должна тщательно выбирать сражения. В конце концов он король, и она должна была признать, что уверенность и властность, с которыми он управлял конем, успокоили ее звенящие нервы и неприятные ощущения в желудке. Эванджелина застонала, не зная, что более опасно – оставаться с Лахланом или вернуться на Боуэна.

В это время Авроре пришло в голову галопом поскакать рядом с ними, а потом, с проказливой улыбкой помахав им рукой, она направила Боуэна в выворачивающее внутренности пикирование, и Эванджелина не смогла сдержать испуганный крик.

– Не беспокойся, она просто хвастается. – Теплое дыхание Лахлана коснулось ее щеки.

О небеса! Лихорадочный жар охватил Эванджелину, и она решила, что встреча лицом к лицу с Магнусом и сотней его воинов менее опасна.

Глава 6

Безопасность. Он что, думал, что держать в объятиях черноволосое искушение безопасно? Изо всех глупостей, которые когда-либо слетали с губ Лахлана, эта, несомненно, была величайшей. После того как его тело так отреагировало на появление Эванджелины, одетой в штаны, обтягивающие соблазнительные бедра, и в рубашку, слегка прикрывающую пышную зрелую грудь, можно было полагать, что он дважды подумает, прежде чем сделать такое заявление. Но нет, потребность оберегать ее оказалась сильнее его инстинкта самосохранения – и об этом позаботился ее отец.

Полные безумия и злобы глаза негодяя, говорившего о своей дочери, напомнили Лахлану взгляд Александра в ту ночь, когда тот пытался его убить. Глаза Морфессы, в которых светилась неприкрытая кровожадность, когда он умолял Лахлана сделать то, что должно быть сделано, чтобы избавить Королевства Фэй от ее зла, разожгли в Лахлане такую слепящую ярость, что он сам удивлялся, как не убил мерзавца прямо на месте. Лишь через несколько секунд он сумел взять себя в руки и снова смог говорить. И тогда Лахлан предупредил Морфессу, что его дочь находится под защитой короля, и если в дальнейшем ей будут поступать какие-либо угрозы, то он, Лахлан, будет рассматривать их как угрозу его короне.

Учитывая, как Эванджелина относилась к нему, Лахлан был уверен, что она возмутится его вмешательством. Она, вероятно, считала, что ее магии достаточно, чтобы защитить ее, но он понимал, что это заблуждение. Слишком много фэй ненавидели и боялись ее, и всего несколько в случае необходимости предложили бы ей свою поддержку и защиту. Это не значит, что она будет ему благодарна, но теперь у нее есть его защита.

Эванджелина подвинулась у него на коленях, и он недовольно выдохнул, а потом она решила перекинуть длинные ноги и сесть верхом на лошадь, при этом ее ладони оказались у него на груди, а ее пышные груди закачались под рубашкой.

– Ты что делаешь? – с трудом выдавил из себя Лахлан, когда Эванджелина, занимая удобное положение, скользнула упругими ягодицами по его петушку.

– Мне нужно иметь возможность не выпускать из виду Аврору, – сообщила она ему, быстро оглянувшись через плечо, как будто не понимала причину грубого тона, которым был задан вопрос.

Лахлан провел рукой по лицу, стараясь не замечать боли в паху. Это, черт побери, его собственная вина. В последнее время он устал от алчных женщин, которые претендовали на место в его постели, и теперь расплачивается за то, что не принимал их предложения.

– С ней все прекрасно. – Он внимательно наблюдал за маленькой предсказательницей, отчасти для того, чтобы удержать свой блуждающий взгляд подальше от Эванджелины и ее роскошных прелестей, которые так и стремились из рубашки наружу. – А теперь, Бога ради, ты будешь сидеть спокойно?!

– Что с тобой? Я просто…

– Эванджелина, ты не невинный ребенок. Ты прекрасно сознаешь, что делаешь. – Поясняя свои слова, он прижался к ней своим копьем и назвал себя идиотом, почувствовав, что еще сильнее воспламенился. – Если только не именно этого ты все время добиваешься.

Задохнувшись от негодования, Эванджелина отодвинулась дальше на седле, оставив между ними промежуток, но Лахлан обхватил ее рукой за талию и, положив ладонь ей на живот, притянул обратно к себе.

– Ты свалишься, если не будешь осторожна. – Сквозь тонкую ткань ее рубашки он почувствовал тепло ее кожи и мускулы, напрягшиеся под его пальцами. – На то, чтобы достичь Крайнего Севера, у нас уйдет некоторое время, и я могу предложить более приятный способ провести его. – Прикусив верхушку ее уха, он нежно описал языком круг.

Эванджелина дернулась назад и своей макушкой с громким стуком ударила Лахлана в лоб.

– Боже правый, у тебя твердая голова, – заметил он, потирая ушибленную бровь.

Повернувшись на седле, она попыталась уничтожить его взглядом своих фиалковых глаз.

– Ты что, напился? – Она принюхалась к его дыханию. – Нет. Тогда, вероятно, тебя околдовали.

– О чем это ты, черт побери?

– Кто-то, должно быть, напоил тебя или наложил на тебя любовное заклинание. – Сжав пальцами его подбородок, она заглянула ему в глаза. – Это единственное объяснение.

– Никто не давал мне горячительного и не накладывал заклятия. – Лахлан освободил подбородок из ее пальцев. – И это не имеет никакого отношения к любви. Это всего-навсего вожделение. Ты не девственница, Эванджелина, и должна понимать разницу.

– Как ты смеешь! – Она возмущенно вздохнула, и щеки у нее вспыхнули.

– Можешь не стараться изобразить негодование. Я живу во дворце теперь уже больше двух лет и хорошо знаком со склонностью фэй к распутству. Ты же не ждешь, что я поверю, будто ты невинна. Ты старше Сирены. Бог мой, ты старше меня.

– Не смей судить обо мне на основании знакомства с окружающей тебя компанией, Лахлан Маклауд! Святые небеса, какое отношение ко всему этому имеет мой возраст, и при чем тут вообще моя невинность или ее отсутствие?

– Если ты никогда не испытывала вожделения, никогда не была с мужчиной, Эви, я могу понять, почему у тебя такой дурной характер. Не могу сказать, что я тебя виню.

Эванджелина ударила его локтем в живот, и, приходя в себя после удара, Лахлан чуть не прозевал ее поднимающийся палец, но успел схватить ее рукой за запястье.

– О нет, не нужно. Ты же не превратишь меня в жабу.

– Ха, жаба слишком хороша для такого, как ты. Я собиралась превратить тебя в свинью – большую жирную свинью, готовую на убой.

Лахлан усмехнулся, наслаждаясь искрами ярости у нее в глазах, – с Эванджелиной никогда не соскучишься.

– И как ты собиралась объяснить это Сирене и Эйдану, не говоря уж об Авроре, которая смотрит на нас?

– Отпусти меня, – процедила Эванджелина, пытаясь забрать у него свою руку.

– Обещаешь вести себя хорошо?

– Только если ты обещаешь не…

– Что «не»? Не делать этого? – Наклонив голову, Лахлан провел губами по нежной скуле и вниз по стройной шее.

– Я… я ненавижу тебя, Лахлан Маклауд, – задыхаясь, пробормотала Эванджелина, но дрожь, прокатившаяся по ее телу при прикосновении губ Лахлана к ее нежной коже, опровергла эти слова.

– Ты говоришь одно, а твое тело говорит мне совсем другое. – «Так же, как и мое», – подумал Лахлан. Переведя взгляд ниже, к тяжело поднимавшейся и опускавшейся груди и твердым выпуклым соскам, натягивавшим ткань рубашки, он не мог устоять и прижался поцелуем к неровно бьющейся жилке у основания шеи.

– Прекрати. Ты должен прекратить это.

Уловив в голосе Эванджелины панику, он отпрянул – Боже правый, возможно, она права, возможно, кто-то опоил, околдовал его. Придав своему голосу легкую ироничность, он заговорил тоном, которого она от него ожидала:

– Мое предложение еще остается в силе, Эви. Если тебе когда-нибудь захочется удовлетворить свои похотливые желания, ты только скажи.

– Я понимаю, ты привык иметь дело с женщинами, которые падают к твоим ногам, сраженные твоими ухаживаниями, но я не из их числа. – Обхватив себя руками, Эванджелина смотрела на него из-под длинных ресниц.

Да, и он был уверен, что именно в этом причина его влечения к Эванджелине. О Боже, он надеялся, что это так.

– И перестань называть меня «Эви».

– Как только ты начнешь называть меня «король Лахлан» и станешь проявлять уважение, которого я заслуживаю, я перестану называть тебя «Эви».

– Уважение! Уважение – за что? Ты все свое время проводишь в забавах с женщинами, в попойках и за игрой.

– Не забывай подготовку к сражениям. Я очень искусно действую своим мечом. – Он ухмыльнулся.

– Ты самый непредсказуемый человек из всех, кого я встречала.

– Понимаешь, я не знал, что ты расстроена, и просто очень хотел тебе помочь. Прежде у меня никогда не было женщины старше меня, так что это был бы интересный опыт. – Не важно, что их легкая болтовня сеяла в нем панику и лишала самообладания; возможность подразнить Эванджелину была слишком приятна, чтобы от нее отказаться. – Так сколько тебе лет?

– Я не знаю.

– Эванджелина, каждый знает, когда у него день рождения, – насмешливо фыркнул Лахлан. – Скажи мне, и я обещаю сегодня больше не дразнить тебя.

– Я же сказала тебе, что не знаю. Кроме того, это всего лишь глупая сентиментальность, принятая у смертных.

– Ты действительно не знаешь свой день рождения, это правда? – Что-то внутри у него сжалось.

– Не знаю, – покачала головой Эванджелина. – Но так как моя мать погубила Фэй – Волшебные острова двадцать шесть лет назад, мне, должно быть, примерно столько лет, – откровенно сказала она.

– Прости, Эванджелина. – Это все, что Лахлан нашелся сказать.

– Это не имеет значения, – пожала плечами она.

– Нет, имеет, – тихо сказал Лахлан и ласково погладил ей руку. Он знал, как много это значит. В первые восемь лет жизни день его рождения был днем, которого Лахлан боялся. В этот день Александр обычно напивался допьяна, стараясь утопить обстоятельства рождения Лахлана. Аруон, король Фэй – Волшебные острова, соблазнил мать Лахлана, и только недавно Лахлан узнал, что это была не любовная связь, что Аруон околдовал его мать. Лахлан родился от насилия, а не от любви, и Александр выместил всю свою горечь на ребенке, которым тогда был Лахлан. В восьмой день рождения мальчика Александр потащил его в холодную дождливую ночь с намерением сбросить со скалы.

Лахлан привлек Эванджелину к себе и положил подбородок ей на макушку. Они были похожи больше, чем он считал, и это открытие нарушило его спокойствие.

Эванджелина сопротивлялась желанию уютно устроиться в объятиях Лахлана. Лахлан спросил, сталкивалась ли она прежде с похотью. Сталкивалась – с похотью его отца. Это был жестокий, внушающий ужас опыт, но у нее не было выбора. Ради всеобщего блага она принесла свою девственность в жертву человеку, которого ненавидела. Тогда она дала себе слово, что никогда ни один мужчина больше не будет распоряжаться ею. До этого дня, до этого момента она никогда не испытывала желания… вожделения. Как произошло, что Лахлан смог пробудить в ней эти чувства? Она посмеялась над своим вопросом, потому что знала ответ: он искусный соблазнитель.

Эванджелина вздрогнула, вспомнив его жесткие губы, скользящие вниз по ее шее, его теплое дыхание, его язык, ласкающий…

Стоп! – приказала она своему мозгу. Это безумие, она должна положить этому конец, в ее жизни ей не нужен мужчина, тем более этот мужчина.

– Тебе холодно?

Низкий рокот его голоса оторвал Эванджелину от возбуждающих мыслей, она выпрямилась и ударилась затылком о подбородок Лахлана.

– Ой! – вскрикнула она и потерла ушибленное место.

– Это я должен жаловаться. Ты вот уже второй раз бьешь меня головой.

– Мы приближаемся, – отметила Эванджелина, когда, отодвинувшись от Лахлана, с удивлением обнаружила, что стало намного холоднее.

– Да. – Вместе с его ответом в студеном воздухе появилось облачко пара. – Я никогда не был так далеко на севере и не ожидал, что погода будет чем-то отличаться от погоды в Волшебных островах.

– Когда-то она не отличалась, но жена Гейбриела все изменила.

– Я не знал, что у Гейбриела есть жена.

– Она была смертной и умерла очень давно. Ее звали Гвендолин. Говорят, он был готов на все ради нее. Он очень ее любил. – Взгляд Эванджелины скользнул к Гейбриелу, который был поглощен разговором с Бродериком. – Он подарил ей луну и звезды.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Когда Гейбриел привез ее в Королевство Фэй, там было не так, как сейчас. В отличие от Королевства Смертных там не существовало ночи, а был только день. Говорят, Гвендолин с тоской искала по ночам звезды, и Гейбриел представил прошение в Совет справедливых, который обратился к ангелам с просьбой убрать экран. Через некоторое время просьба была удовлетворена, желание Гвендолин исполнилось, но она на следующий день умерла. Вскоре после этого все Королевства Фэй подали прошения, чтобы им тоже даровали ночь и день. Это привело к тому, что Магнус обратился с петицией о том, чтобы над Фэй – Крайний Север был поднят вспомогательный экран, поэтому у него погода соответствует погоде в Королевстве Смертных под ним.

– А почему Аруон и Роуэн не сделали то же самое?

– В Фэй – Крайний Север любят холодную погоду и снег, а нам, наоборот, не особенно нравится климат Шотландии и Ирландии. Там слишком много дождей.

– Значит, если я обращусь с прошением в Совет, то экран могут убрать?

– Да, но я бы не советовала это делать. – Не одобряя идею об изменении их умеренного климата, Эванджелина повернулась, чтобы высказать Лахлану свои соображения по этому вопросу, и вытаращила глаза – у него на волосах и на кончике аристократического носа висели крошечные льдинки, а пухлые чувственные губы приобрели смертельно-синий оттенок. – Почему ты ничего не сказал? – заворчала она и щелчком пальцев одела его в длинную накидку из коричневого меха.

– Это совсем не нужно.

– О, конечно, нужно, просто тебе невыносима мысль попросить меня о помощи. – Решив, что может и сама воспользоваться накидкой, Эванджелина подняла руку.

– Нет. – Лахлан сжал ее пальцы. – Лошадь не сможет нести нас, если ты тоже укутаешься. Я укрою мехом нас обоих, – сказал он, отвернув полу накидки.

Он был прав, но почему-то такая поза казалась более интимной, чем когда Лахлан обнимал ее только одной рукой, и Эванджелина неохотно приняла его предложение. Но не сделай она этого, Лахлан непременно обратил бы внимание на ее смущение.

Сжимая край накидки, она, чтобы отыскать Аврору, оглянулась назад на отряд, который они возглавляли.

– Она скачет с Шейлой и Райаной. Женщины не оставляют ее без присмотра.

Отыскав среди воинов женщин, Эванджелина отметила, что они тоже в меховых накидках, и нахмурилась, увидев кое у кого из отряда на головах куски меха. Некоторое время она пристально рассматривала их, а потом щелчком пальцев надела один на Лахлана.

Подняв руку, он похлопал себя по голове, а потом, скривившись, снял мех и водрузил его на голову Эванджелины.

– Этого я не надену. – Он взглянул вниз на Эванджелину, и губы у него задрожали в усмешке.

Добавив к его накидке капюшон, она потянулась, чтобы набросить его Лахлану на голову.

– Не возражай. Твой нос выглядит так, будто готов отвалиться. – Решив, что руки и ноги у него, должно быть, замерзли, она заменила его сапоги на меховые и добавила ему на руки меховые варежки.

– Сквозь них я не смогу чувствовать поводья, варежки сама носи, – закатив глаза, заартачился Лахлан и, сняв их одну за другой, сунул в руки Эванджелины, – а у меня есть лучший способ согревать руки.

Его большая ладонь опустилась ей на живот, и у Эванджелины перехватило дыхание – но не от холода, проникавшего от его руки сквозь тонкую рубашку, а от жара, разгоревшегося у нее внутри.

– Что, не можешь удержаться? – поинтересовалась она, откинув назад голову, чтобы видеть его.

– Да, не могу, – ответил Лахлан с дразнящим блеском в глазах и расплывшейся на лице порочной улыбкой.

Его длинные сильные пальцы поглаживали ее по животу, и в том, как он касался Эванджелины, было что-то странно нежное и приятное, похожее на то, как человек старается успокоить строптивое животное. Никто не касался ее так, и Эванджелина почувствовала, что против собственной воли отзывается на его прикосновение. Чувствуя, что с ее губ вот-вот может слететь тихий стон удовольствия, она изо всех сил старалась найти способ разрушить этот момент.

– Как думаешь, Магнус попытается перехватить нас прежде, чем мы достигнем Крайнего Севера?

– Нет, ему выгоднее заманить нас на свою территорию.

– Быть может, тебе следовало собрать более многочисленный военный отряд.

– Эванджелина, я тщательно отобрал воинов, которые сопровождают нас. Они самые лучшие, и каждый стоит по меньшей мере двоих.

– Что ж, придется поверить твоим словам. – Четыре дня назад Эванджелина не поверила бы ни одному слову Лахлана, но после того, что она увидела за последнее время, она подумала, что ее мнение о нем, возможно, следует пересмотреть. Его руководство воинами, его решительность и мгновенная реакция на похищение Иския вызвали у Эванджелины восхищение. Если бы она могла быть уверенной, что он на самом деле заботится о Фэй, ее тревоги по поводу его правления намного уменьшились бы. Но оставалась еще проблема – отсутствие у него способностей к магии. Сирена пользовалась своей магией не слишком умело, но она все же была чистокровной фэй. Хотел Лахлан этого или нет, но он неизбежно должен жениться – и поскорее.

– И как ты с этим смиришься, милая? Представляю, как это трудно для тебя, притом что с самого первого дня нашего знакомства ты мне не доверяла, – насмешливым тоном отозвался он.

– А как я могла доверять тебе? Ты всеми силами старался навредить Сирене, ты угрожал нам обеим.

– Тебе я не угрожал, тебя я поцеловал, – усмехнулся Лахлан.

Вряд ли Эванджелина забудет тот поцелуй: в тускло освещенной конюшне его лицо почти невозможно было отличить от лица его отца, и Эванджелина пришла в панику.

– Если помнишь, то это ты набросилась на меня. Ты стащила меня со стропил, так что я свалился на пол, хотя Сирена потребовала оставить меня в покое.

Эванджелина смущенно шевельнулась, но Лахлан, крепче обхватив ее рукой за талию, пресек ее попытку отодвинуться.

– Я поклялась защищать Сирену, а ты угрожал ей.

– Нет, тогда ты не знала, кто я, поэтому не могла знать и об этом. Ты сбросила меня из-за поцелуя. Не припомню, чтобы прежде мои поцелуи оказывали на женщин такое воздействие. Кроме тебя, повесить меня обещали лишь несколько, но не таким тоном и не с такой решительностью, как ты.

– Почему тебе необходимо так себя вести? Ты не можешь разговаривать без того, чтобы не свести все к своим похотливым мыслям, словно не думаешь ни о чем другом. Я не верю…