Король Островов

– Ты в порядке?

– Да, – кивнула она и, расправив свою шелковую мантию, взглянула на него. – Спасибо тебе.

Оттуда, куда на мраморный пол Гейбриел положил Морфессу, раздался стон, и Лахлан, взглянув, увидел, что волшебник старается сесть.

– Я тебя видел. – Потирая челюсть, Морфесса пронзил дочь злобным взглядом. – Я знаю, что ты делала. Я слышал, какое заклинание ты произносила.

Услышав подавленный вздох Эванджелины, Лахлан снова обернулся к ней и, положив руки ей на плечи, сказал:

– Садись.

Не обращая внимания на возражение, которое Эванджелина пробормотала, он бережно усадил ее в кресло, а Иский, жестом попросив одного из присутствовавших слуг принести ей чашку медового напитка, похлопал ее по руке.

– Сядь в кресло, Морфесса, – приказал Роуэн, подбородком сделав знак стражам, которые подхватили волшебника и усадили его в кресло у дальнего конца стола. – Итак, ты расскажешь мне, что нашло на тебя и почему ты набросился на свою… Эванджелину.

– Она проникла сквозь преграду между королевствами! – сердито прорычал Морфесса.

Возмущенные взгляды стражников и слуг приветствовали обвинение волшебника. Лахлан почувствовал, как у него под руками застыли плечи Эванджелины.

Увидев боковым зрением, что Иский, перебирая бороду между большим и указательным пальцами, внимательно смотрит на него и Эванджелину, Лахлан пробурчал проклятие и опустил руки по бокам.

– Полно, сейчас не существует волшебника с такой магической энергией. И ты полагаешь, я поверю, что Эванджелина способна это сделать? – заговорил Роуэн.

С того места, где стоял Лахлан, ему было видно, что у нее на высоких скулах выступили розовые пятна, и ослепительно белые зубы беспокойно покусывали пухлую нижнюю губу.

Проклятие. Она это сделала.

Он перехватил взгляд своего наставника, и Иский почти незаметно поднял плечо. Значит, он тоже заметил реакцию Эванджелины. Лахлан решил предоставить своему наставнику решать, разоблачать ее или нет. Его не оставляла мысль, что когда-нибудь он сможет использовать это знание себе на пользу, но он надеялся, что его молчание все же не обернется для него еще одним уколом в зад.

– Эванджелина, обвинение, выдвинутое против тебя твоим от… Морфессой, очень серьезно. Что ты можешь сказать в свое оправдание?

– Мой господин, – прокашлявшись, отвечала Эванджелина, – единственная магия, которой я пользовалась, – это та, что защищает Королевство Фэй. Я никогда бы не вызвала магию, которая может подвергнуть всех риску.

Она молодец, решил Лахлан, поразмыслив над ее ответом, ни признания, ни отрицания, и заинтересовался, как далеко собирается зайти с вопросами его дядя.

– Если у тебя нет доказательства, Морфесса, то с этим делом покончено. Ты обязан принести Эванджелине извинение.

Удивившись, что дядя больше ни о чем не спрашивает, Лахлан повернулся, чтобы взглянуть на него. Было ли в отношениях между Роуэном и Эванджелиной что-то еще, кроме того, что он знал? Лахлан нахмурился, ощутив напряжение. Но его реакция, безусловно, никак не была связана с мыслью, что дядя, возможно, спит с ней. Он помрачнел, когда, словно в ответ, его напряжение еще усилилось – и обрадовался, когда Морфесса отвлек его.

Волшебник вскочил из-за стола, опрокинув на пол кресло.

– Роуэн, почему ты не видишь, кто она есть на самом деле? – взмолился он, а затем, безнадежно покачав головой, запустил руку в черные, до плеч волосы. – Нет, не трудись отвечать. Я знаю почему. Она околдовала тебя так же, как ее мать околдовала меня.

– Я защищаю ее, потому что ты, Морфесса, никогда этого не делал. Ты позволил своей ненависти к ее матери ослепить тебя и…

– Нет, ты ошибаешься! И настанет день, когда ты поймешь, что я был прав, только будет уже слишком поздно. Она погубит нас, как когда-то погубила ее мать. – Бросив на дочь последний уничтожающий взгляд, Морфесса вышел из зала.

Гейбриел и Бродерик смотрели в свои кубки, и по их лицам ничего нельзя было определить, чего нельзя сказать о стражниках и слугах. По скрытным мрачным взглядам, которые они бросали в сторону Эванджелины, было совершенно понятно, что они верят обвинению Морфессы. Так как она была дочерью Андоры, большинство фэй ненавидели ее и продолжали винить Эванджелину за действия ее матери.

Лахлан не понимал, как она день изо дня терпела всеобщее презрение, и чувствовал, что его отношение к ней смягчается, но он быстро прогнал неуместную сентиментальность, напомнив себе, что с первого момента их знакомства она стала бельмом у него на глазу.

– Если все позволят мне, мой господин, я вернусь к себе, чтобы подготовить список подходящих невест для твоего племянника.

От ее заявления все сострадание улетучивалось так же быстро, как она уходила из зала заседаний.

Эванджелина, сидевшая за письменным столом в своих крошечных апартаментах, расположенных в башне дворца, скомкала кусок пергамента и, бросив его на пол, раздраженно фыркнула, увидев, какая высокая куча образовалась у ее стола. Но достаточно было щелчка пальцев, чтобы свидетельства ее неудачи исчезли – если бы только она могла так же освободить свои мысли от Лахлана; образ этого невероятно красивого горца в последние два дня полностью завладел ее мозгом.

Эванджелина коснулась плеча в том месте, где лежала его рука, и от воспоминания о его успокаивающем прикосновении ощутила, как у нее сжался низ живота.

– Ты становишься смешной, позволяя простому проявлению доброты так действовать на тебя, – вполголоса проворчала она. Возможно, ее реакция объясняется тем, что очень немногие были добры к ней. Что удивительного в том, что она, привыкшая к постоянному осуждению фэй, так восприняла его действия? Но теперь, после пламенного обвинения Морфессы, о ней будут злословить еще сильнее.

Как бы много ни значила для нее поддержка Роуэна, его слова вряд ли способны оказать влияние на фэй. Эванджелина проклинала Морфессу за то, что он загнал ее в угол, вынудив солгать Роуэну, человеку, который всегда был ей больше отцом, чем сам Морфесса. Но теперь ничего не поделать. Она должна была проверить пределы своих возможностей и убедиться, что если камни станут непригодными, то найдутся другие способы спасения. И кроме того, она вовсе не использовала свою магию во вред фэй.

У нее внутри все сжалось, когда она вспомнила, как черные завитки змеями пробирались сквозь чистый свет ее магии, а голос подстрекал ее выступить против фэй. Эванджелина выбросила из головы это воспоминание – помрачение, вот что это было, и не важно, кем Морфесса заставлял ее считать саму себя, – и вернулась к насущным делам.

Постукивая себя гусиным пером по сжатым губам, Эванджелина снова взялась подбирать для племянника Роуэна подходящую невесту.

Сердясь на себя, Эванджелина бросила на стол перо и потерла виски, чтобы избавиться от пульсирующей тупой боли. Быть может, не следует слишком торопиться, ведь она сама видела красное свечение его меча. Несомненно, если мужчина, который держит свои эмоции под таким строгим контролем, мог чувствовать гнев, то постепенно его можно заставить чувствовать что-то и к своим подданным. А что касается отсутствия у него магии, она всегда готова предложить свои услуги.

Что нашло на нее? В Лахлане Маклауде представлено все, что она ненавидит в мужчинах. Он волокита – мужчина, который только и знает, что потакает своим испорченным наклонностям, мужчина, который проводит лучшую часть своей жизни, ненавидя фэй. И хуже всего, он похож на своего отца, короля Аруона. Нет, она не позволит своим мыслям идти в этом направлении.

Взглянув вниз на чернильные пятна, на месте которых перед этим были написаны имена, Эванджелина скомкала пергамент и поняла, что ей необходим глоток свежего воздуха. Последние два дня она провела у себя в комнате, стараясь выполнить свою задачу. Можно было бы поболтать с Искием, подумала Эванджелина, ведь, в конце концов, никто не знает короля Волшебных островов так хорошо, как его наставник. От мысли провести время с Искием у нее поднялось настроение, и, убеждая себя, что это никак не связано с возможностью снова увидеть Лахлана, Эванджелина вышла из своей комнаты.

Через несколько мгновений она уже стояла в глубине леса Волшебных островов. Ее взгляд был обращен к дворцу Лахлана, выстроенному на самой вершине горы, которая погружала долину в тень, и искрящемуся на полуденном солнце. Быть может, ей сначала следует пойти туда, ведь скорее всего Иский именно там, подумала Эванджелина, а если она случайно встретится с Лахланом, то может должным образом поблагодарить его за то, что он пришел ей на помощь. Она машинально пригладила волосы и только потом осознала, что сделала. О небеса, она прихорашивается! Раздраженно выдохнув, Эванджелина решительным шагом направилась к коттеджу Иския. Проходя через лес, она подумала, что он странно тихий, а листья слишком громко шуршат под ее туфлями. У нее по спине побежали мурашки тревоги, и она ускорила шаг.

Свернув на мощенную камнем дорожку, Эванджелина резко остановилась, и сердце подскочило у нее к горлу – дверь в коттедж Иския была сорвана с петель и, расколотая, валялась на лесной земле.

– Иский! – окликнула она волшебника, а потом, споткнувшись о дощатую дверь, но удержавшись на ногах, бросилась внутрь. Перед ее испуганным взглядом предстала картина настоящего разгрома: личные вещи Иския были раскиданы по всей небольшой комнате, мебель вдребезги разбита и выброшена из коттеджа.

С нарастающим чувством тревоги Эванджелина оттолкнула в сторону поломанный стул и в углу комнаты за перевернутым диваном заметила розовую атласную туфлю – Аврора. Беспокоясь об Искии, Эванджелина забыла о маленькой волшебнице, которую он обучал. Постаравшись успокоить прерывистое дыхание и взять себя в руки, Эванджелина, предполагая, что может увидеть, опустилась на колени и заглянула за диван. Гнев смешался в ней со страхом, когда она увидела неподвижно лежащую маленькую девочку, связанную и в кандалах. Силой своей магии Эванджелина заставила голубой диван перелететь через комнату, а потом осторожно, чтобы не дотронуться до толстых звеньев цепи – железо лишает магию силы, – потянулась щекой к бескровным губам Авроры. Теплое дыхание ребенка коснулось ее лица, и Эванджелина с облегчением расслабила плечи. Она мгновенно распознала слабый запах, защекотавший ей ноздри, – Аврору напоили сонным зельем. Первой заботой Эванджелины было освободить ребенка от цепей, которые забирали у девочки ее энергию, и она сконцентрировалась на заклинании, чтобы убрать их.

Эванджелина держала руки ладонями вниз в нескольких дюймах над маленьким телом Авроры, ее магия бурлила, но не оказывала желаемого действия. Тот, кто заковал в цепи маленькую волшебницу, установил вокруг нее несколько запретов. Интересно, подумала она, не Иский ли наложил запреты, стремясь, чтобы девочка не последовала за ним или не попыталась обезвредить тех, кто похитил его. Если это так, то, значит, он создал еще и защитный барьер между Авророй и железом, и поэтому Эванджелина не могла мгновенно преодолеть запрет. Помня об этом, она, снова призвав свою силу, послала в цепи поток белого света – толстые железные кольца лопнули и по мановению ее руки исчезли.

Вызвав магией кубок, Эванджелина наполнила его снадобьем, нейтрализующим действие снотворного, и, опустившись на колени возле Авроры, прижала край кубка к ее губам.

– Просыпайся! – внушала она, убирая белокурые локоны с ангельского личика ребенка. – Вот так, – сказала она, когда маленькая девочка подняла веки.

Облизнув бледные губы, Аврора прищурилась, словно старалась сфокусировать зрение, и Эванджелина осторожно наклонила кубок. Девочка жадно выпила до дна снадобье и, оттолкнув кубок, подняла к Эванджелине взгляд небесно-голубых глаз.

– Ты спасла Иския? – Ее голос был похож на хриплое карканье.

Эванджелина прикусила губу. Зная, как девочка привязана к своему воспитателю, она сожалела, что не может уберечь ее от правды, но ей нужны были любые сведения, и она покачала головой.

– Ты можешь сказать мне, кто его похитил?

Аврора кивнула и, с трудом сглотнув, сказала:

– Они с Крайнего Севера, король Магнус и его люди.

Эванджелина едва совладала с гневом. Она всегда знала, что этот глупец Маклауд поставит под угрозу фэй. Он отказал Магнусу, не подумав о последствиях, и теперь вот что вышло. Ей хотелось задушить этого большого осла или по крайней мере вложить ему хотя бы немного ума.

– Не волнуйся, Аврора, я верну его. – Просунув руку под спину девочки, Эванджелина помогла ей сесть и, заметив, что дрожь сотрясает хрупкое тельце, сказала: – Отдохни немного, а потом мы пойдем во дворец.

Они пойдут во дворец, отлично; значит, глупый король из первых уст узнает, чего стоит им его безрассудное решение. Эванджелина провела руками по лицу. Как он мог быть таким недотепой, что позволил похитить своего волшебника прямо у себя из-под носа? Где были часовые? Почему периметр леса не под запретом, не охраняется? Увлекшись своими внутренними тирадами, Эванджелина не заметила, что Аврора теперь стоит на коленях перед ней, вытянув детские ручонки по обе стороны от ее лица. Понимая, что ни один секрет нельзя утаить от подающей надежды пророчицы, Эванджелина почувствовала панику и попыталась отстраниться, но невозможно было уйти от гипнотизирующего воздействия разноцветных искр, вращающихся в глазах маленькой волшебницы.

Усталым голосом старой женщины Аврора провозгласила:

– Глубоко в тебе бушует битва: добро против зла, свет против тьмы. Одолей свои страхи, иначе зло возьмет верх, и как фэй, так и смертные заплатят свою цену.

Холод сковал руки и ноги Эванджелины, она словно приросла к деревянному полу. Ребенок увидел внутри ее зло, высказал вслух самый большой страх Эванджелины. Все это время ее отец был прав. Закрыв глаза, Эванджелина боролась с тяжелым отчаянием, грозившим парализовать ее. Но сейчас у нее не было времени разбираться, она не поможет Искии, если поддастся своему страху.

А Иский нуждается в ней.

Фэй нуждаются в ней.

Если Магнусу удастся сломить Иския и узнать его секреты заклинания магического оружия такой мощи, как меч Нуады, Фэй – Волшебные острова будет уничтожен.

Аврора убрала руки от лица Эванджелины, глаза ребенка снова приобрели свой естественный цвет, и девочка, прищурившись, посмотрела вверх на Эванджелину. Затолкав пророчество в темный уголок своей души, Эванджелина, пошатываясь, встала на ноги и, помогая подняться Авроре, напомнила себе, что ребенок никогда не помнит слов, которые произносит, находясь в трансе.

Значит, пока что тайне Эванджелины ничего не грозит.

Глава 3

Расправив плечи, Эванджелина вместе с Авророй вошла во дворец, не сомневаясь, что слух об обвинениях Морфессы против нее уже достиг Фэй – Волшебные острова. Слуги Лахлана, побросав свою работу, уставились на нее со смесью страха и безграничной ненависти, но Эванджелина лишь вздернула подбородок – если они надеются ранить ее своими презрительными взглядами, то будут горько разочарованы.

– Где ваш король? – требовательно спросила она, придав своему голосу оттенок высокомерия.

Немного помедлив, три женщины повернулись к ней спиной и снова занялись своим делом, а две более молодые девушки, по-видимому, собиравшиеся ответить на ее вопрос, захлопнули рты, когда одна из женщин постарше бросила на них через плечо выразительный взгляд, заставивший их молчать.

У Эванджелины не было времени отвлекаться на их мелкие пакости, и она, проглотив раздраженное высказывание, щелчком пальцев покрыла мраморный пол у них под ногами тонким слоем льда. С возмущенными криками, отражавшимися от стеклянного куполообразного потолка, женщины, неистово размахивая руками, заскользили по полу на разъезжающихся ногах. Стараясь сохранить равновесие, они хватались одна за другую, но в итоге лишь тянули друг друга вниз во все увеличивающуюся кучу на полу.

– Итак, ответьте на мой вопрос.

– Он в тронном зале, – высунув голову из-под задранных юбок и молотящих ног, сообщила из низа кучи пожилая женщина.

Эванджелина содрогнулась, вспомнив, для чего Аруон использовал тронный зал, когда правил Волшебными островами. Если его сын хотя бы в чем-то похож на своего отца, она не возьмет Аврору в эту обитель порока.

Быстро поднимаясь с Авророй по мраморной лестнице, Эванджелина почувствовала на себе взгляд девочки.

– Эванджелина, возможно, если ты не будешь устраивать им такие шутки, они скорее полюбят тебя.

– Нет, Аврора, к сожалению, что бы я ни делала, они никогда меня не полюбят. – Ее ответ, по-видимому, огорчил ребенка, и Эванджелина, чтобы успокоить девочку, сжала ей руку. – Не беспокойся, я уже привыкла к их враждебности, она больше не трогает меня.

В значительной мере это была правда. Если Эванджелина нуждалась в компании, она отправлялась в Королевство Смертных и проводила время с Сиреной. Хотя теперь, когда ее лучшая подруга была матерью двухгодовалой малышки и ожидала появления еще одного ребенка, они проводили вместе не так много времени. И еще отчасти это объяснялось тем, что Эванджелина не умела обращаться с маленькими детьми. Она, казалось, не нравилась им, и, если говорить честно, они тоже не очень-то нравились ей. Их беспрестанные плач и хныканье действовали ей на нервы, и чаще всего они бывали грязными, и от них дурно пахло.

Если у нее вдруг возникала потребность в женском обществе в Королевствах Фэй, Эванджелина всегда могла разыскать Фэллин и ее сестер. Покинув пределы Фэй-Уэлш накануне венчания Фэллин с королем Бродериком, женщины нашли убежище на Волшебных островах, которыми управляли тогда Сирена и Моргана. У трех сестер завязалась крепкая дружба с Сиреной, и они получили высокие посты в ее армии женщин-воительниц. Так как Эванджелине пришлось покинуть Волшебные острова, когда Моргана обвинила ее в убийстве Аруона, она была рада, что Фэллин и ее сестры оставались с Сиреной, когда она не могла быть с ней. А теперь, когда Сирена обосновалась в Королевстве Смертных, женщины стремились занять место Эванджелины. Правда, у Эванджелины было не так много времени на дружбу, она была слишком занята, оттачивая свою магию и занимаясь делами в Совете справедливых.

– Я люблю тебя, Эванджелина. – Аврора сомкнула свои маленькие пальчики вокруг пальцев Эванджелины.

– О-о… спасибо тебе. Я… я тоже люблю тебя, Аврора. – Эванджелина удивилась, поняв, что сказала правду. С восьмилетней Авророй было гораздо проще иметь дело, чем с малышами; она была как взрослая, только меньше.

Из-за возрастающей напряженности в Королевствах Фэй Иский недавно установил запреты во дворце, и все предпринятые Эванджелиной попытки транспортации оказались неудачными. Она и Аврора потратили досадных пятнадцать минут, преодолевая лабиринт коридоров, и к тому времени, когда они добрались до блестящих двустворчатых дверей тронного зала, у Эванджелины возмущение небрежностью Лахлана и тревога о судьбе Иския достигли точки кипения, так что два стражника при одном взгляде на нее пропустили их.

Эванджелина оставила Аврору позади, решив, что пока сама не убедится в том, что ребенок не будет напуган происходящим в комнате, она не позволит девочке войти. Когда Эванджелина ступила в тускло освещенное помещение, сильный запах роз защекотал ей ноздри, и она чихнула, прикрывшись рукавом блузки. Ее глаза еще не успели привыкнуть к приглушенному свету, а Аврора уже потянула ее за рукав.

Вспомнив склонность маленькой девочки к проказам, Эванджелина решила, что будет лучше всего, если она возьмет ее с собой, и приказала:

– Закрой глаза.

Справа в бассейне резвились несколько мужчин и женщин, и Эванджелина, заметив мокрый блеск бледных тел, обрадовалась, что вода глубокая, и еще раз велела Авроре держать глаза закрытыми. Звонкий женский смех привлек ее внимание к дальнему углу в глубине зала, и она, узнав бархатистую усмешку, сопровождавшую женское заливистое хихиканье, помрачнела. Сжав зубы, Эванджелина остановила взгляд на предмете своей ярости, сидевшем в ленивой позе среди расшитых драгоценными камнями подушек в окружении чувственных блондинок, кормивших его из рук. Она направилась в его сторону, придумывая, что ей хотелось бы сделать с замороженным пирожным, которое женщина подносила к его губам, но была вынуждена остановиться из-за внезапно неподвижно замершей своей подопечной.

– Я же велела тебе держать глаза закрытыми!

Застонав, Эванджелина обернулась к Авроре и закрыла рукой широко распахнутые глаза ребенка, а свободной рукой одела в халат выходящего из бассейна голого мужчину и, встретив его рассерженный взгляд таким же выражением, указала на Аврору.

Аврора потянула ее за рукав, и Эванджелина со вздохом убрала руку, а потом, взяв девочку за плечи, решительно направила ее в сторону короля. Одна из королевских подруг, не стыдясь зрителей, интимно поглаживала его по широкой груди, а другая массировала плечи, прижимаясь к его щеке едва прикрытыми грудями, но расслабленная улыбка, которой Лахлан одаривал женщину, пальцами прочесывавшую его золотистую гриву, исчезла в то мгновение, когда он заметил направлявшуюся к нему Эванджелину.

Словно осознав, какую картину он собой представляет, Лахлан взмахом руки разогнал свой гарем и, не обращая внимания на их притворные протесты, с львиной грацией поднялся на ноги.

– Чем я обязан удовольствию от твоего посещения, Эванджелина?

Неторопливо проходя мимо нее и демонстративно покачивая бедрами, женщины бросали на нее язвительные взгляды, и Эванджелина закатила глаза, но затем снова перевела внимание на Лахлана и открыла рот, собираясь ответить, однако, увидев его в расшитой золотом кремовой накидке, онемела: когда он приходил в Совет, то был одет в узкие штаны и рубашку – так же, как в Королевстве Смертных, хотя там он иногда носил одежду горца.

Он был крупным мужчиной, крупнее большинства фэй, но не широкие плечи, мускулистые руки и бедра лишили ее дара речи, а его сходство с отцом, королем Аруоном, и Эванджелина бессознательно отступила на шаг, а Лахлан нахмурился.

Эванджелина подавила приступ тошноты, вызванный воспоминанием о том, как грубые руки его отца касались ее, как его жестокие губы…

– Я понимаю, что моя изумительная красота может приводить в замешательство, но, позволь заметить, ты отвлекаешь меня от моих… обязанностей.

Его ядовитый тон мгновенно вернул Эванджелину в настоящее. При мысли о том, что Иский находится в руках Магнуса, мучительные картины прошлого сгорели в пламени ее гнева.

Лахлан подмигнул Авроре, и стоявшая рядом с ней девочка засмеялась.

Неужели на свете не существовало женщины, на которую не действовали бы его чары?

– Ты знаешь, где Иский?

– Ну, – он оторвал взгляд от Авроры и свел брови, – он у себя в коттедже.

– Нет, он не там, – бросила Эванджелина сквозь зубы.

– Я ему не сторож, – Лахлан равнодушно повел плечами и потер рукой заросший темной щетиной подбородок, – но уверен, он скоро вернется. Тебе стоит пойти к его коттеджу и дожидаться его там.

Его явное стремление отделаться от нее еще сильнее распалило гнев Эванджелины, она подошла ближе и с силой ткнула пальцем в его широкую грудь.

– Нет, он скоро не вернется! Пока ты кувыркаешься со своими… со своими… – Она запнулась и с отвращением махнула рукой в сторону женщин, которые не отрывали от нее неприязненных взглядов. – Магнус похитил Иския, перевернул вверх дном его коттедж и, опоив снотворным Аврору, оставил ее закованной в кандалы.

Беспечное настроение Лахлана исчезло, янтарные глаза потемнели, лицо приняло свирепое выражение. Подхватив Эванджелину, словно она весила не больше пушинки, он убрал ее с дороги и присел на корточки перед Авророй.

– Ты в порядке, мой ангел?

Девочка кивнула, и у нее в глазах заблестели непролитые слезы.

– Они забрали Иския. Я не смогла помешать им. Я пыталась, но они… – Аврора всхлипнула и стала тереть глаза.

– Аврора, защищать подданных – это обязанность твоего короля, а не твоя. – Лахлан медленно поднялся на ноги и повернулся к Эванджелине. – Ты меня винишь в этом?

Вскинув подбородок, Эванджелина смело встретила его пристальный взгляд. Угрожающий огненный блеск у него в глазах, казалось, предостерегал ее, но она не испугалась.

– Конечно. Ты отказался сделать предложение его сестре и теперь, как я вижу, вместо того чтобы тратить время на укрепление обороны, не отказываешь себе в удовольствиях. Я знала, что нечто подобное должно было случиться с тобой как королем. Я просто знала это, – сказала она, сердясь на себя так же, как сердилась на него.

Она потерпела неудачу в своей миссии защищать фэй, и эта мысль тяжелым грузом навалилась на нее. Нет, Эванджелина не собиралась поддаваться отчаянию, и лучший способ для этого – действовать, так что теперь она отправится на Крайний Север. Она круто развернулась, но ее порывистое движение вперед неожиданно остановил Лахлан, схватив ее за локоть и повернув лицом к себе.

– И куда это ты, черт побери, собираешься?

– Освобождать Иския. Отпусти меня! – Она попыталась убрать со своей руки его сильные пальцы.

– Среди всех глупостей, которые я слышал в своей жизни, ни одна не сравнится с твоим заявлением, что ты самостоятельно отправишься на выручку Иския. – Он прочесал пальцами золотистые волны волос. – И кроме того, это не твоя обязанность. Я отправлюсь на Крайний Север, а ты останешься здесь, чтобы заботиться о ребенке.

Невероятно возмущенная, Эванджелина выразила свой протест нечленораздельным шипением.

Лахлан был взбешен. Он не мог поверить, что Магнус преодолел его защиту. Несмотря на обвинение Эванджелины, Волшебные острова были хорошо защищены. Проклятому королю Крайнего Севера просто удалось перехитрить его, но такого больше не повторится.

Лахлан перевел взгляд с женщины, которая, стоя перед ним, невразумительно рычала, на направлявшихся к нему Эруина и Бэна.

Эванджелина не могла предъявить ему обвинения спокойным тоном, о нет, она практически выкрикнула их своим хриплым голосом, чтобы быть уверенной, что ее слышат не только Бэна и Эруин, но и все остальные присутствующие в зале фэй.

– Что это там с Искием? – спросил Бэна, вместе с братом подойдя к ним.

– По-видимому, Магнус похитил его. Я отправляюсь немедленно.

Лахлан перехватил взгляд, который Бэна тайком бросил брату. Братья ошибались, если полагали, что он не заметил их молчаливого обмена взглядами. С того момента, когда Эванджелина объявила, что эти два человека устроили против него заговор, он пристально следил за самыми приближенными советниками своего отца и должен был признать, во многом к своей досаде, что Эванджелина оказалась права: Бэна и Эруин что-то замышляли.

– Конечно, мой господин, нужно сразу же отправляться. Мы с братом проследим за государственными делами, пока ты…

– Нет! – рявкнула Эванджелина на двух мужчин. – Фэллин и ее сестры будут вести дела в Совете, пока его величество будет разбираться с Магнусом.

– Эванджелина, если не возражаешь, я сам буду говорить за себя. – Никогда еще ему так не хотелось задушить эту женщину, как в данный момент. Неужели она действительно считает, что он настолько глуп, чтобы оставить свое королевство в жадных руках Бэны и Эруина? Если судить по снисходительному выражению у нее в глазах, то да.

– Не можешь же ты думать…

– Минутку, извини нас. – Лахлан прервал Бэну на полуслове, заметив, что Эванджелина открыла рот, он схватил ее за руку и потянул в сторону, чтобы их никто не услышал.

– Что? – Упершись ладонями ему в грудь, она оттолкнула Лахлана.

Плененный ее фиалковыми глазами, он потерял ход мыслей и, действуя из инстинкта самосохранения, опустил руки по бокам и на шаг отступил от Эванджелины. Проклятая женщина сводила его с ума.

– Что-что? Ты обвиняешь меня в абсолютной тупости, делаешь мне выговор в присутствии моих подданных, потом стремишься научить, как мне вести дела, и у тебя еще хватает наглости спрашивать меня – что! – Он старался говорить тихо, но потерпел позорную неудачу.

– Ты так же хорошо, как и я, знаешь, что Фэллин и ее сестры – это лучший выбор, – объявила Эванджелина, выставив вперед подбородок.

– Вполне возможно, но существуют способы вести дела без добавления масла в огонь. Однако тебе не известны азы дипломатии, верно?

– Я могу быть такой же учтивой, как и особа рядом со мной.

– Ты почти так же учтива, как священник в церкви, полной грешников, – фыркнул Лахлан.

– Но ты собирался…

– Не тебе указывать мне, что делать. Мой дядя позволяет это тебе, но сейчас ты в моих владениях, а не в его.

– Пока ты будешь уговаривать Бэну и Эруина согласиться с твоими желаниями, я приглашу Фэллин и ее сестер, – раздраженно бросила Эванджелина.

Проклятие, у этой женщины отсутствует разум.

– Сейчас их здесь нет. – Лахлан провел рукой по лицу.

– А где они? – Эванджелина пристально посмотрела на него.

Чего ему меньше всего хотелось в данный момент, так это сказать ей, где они. Эванджелина и так уже считала, что он не способен управлять своим королевством; конечно, нельзя сказать, что ее мнение что-то значило, но она никогда его не изменит, если узнает, что Фэллин с сестрами у него дома в Льюисе. Ей станет известно – как это случалось и раньше, – что женщины обиделись на что-то, что он сказал или сделал. Правда, Лахлан не мог сразу вспомнить, что на сей раз было причиной их недовольства.

О да, теперь он вспомнил. Они вбили себе в головы, что нужно открыть школу для обучения женщин воинскому искусству, а он отказал им в просьбе. Если он уступит желанию трех сестер, мужчины взбунтуются и ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Лахлан представил себе, как три сестры в это самое время излагают свое дело Сирене.

– Значит, ты опять это сделал?

– О чем ты?

– О нет, невероятно. Меня не обманешь, я отправляюсь в Льюис. – Вызывающе тряхнув длинными иссиня-черными локонами, Эванджелина прошла мимо него.

Лахлан мрачно смотрел ей вслед, но когда она даже не оглянулась на маленькую волшебницу, всплеснул руками.

– Ты не можешь бросить ребенка! Мне слишком многое нужно сделать, чтобы приготовиться к дороге.

Эванджелина резко остановилась, наклонила голову и подняла плечи, словно делала глубокий вдох, а потом повернулась и пошла обратно к Авроре.