Космострада (№2) - Автострада запредельности

Однако мы заткнулись, когда Юрий рассказал нам насчет черного кубика. Он четыре дня трепался с Они насчет этого предмета, перемыл этой теме косточки, как хотел, потом созвал что-то вроде конференция. Вот что он нам сказал:

– Если я только правильно понял то, что Они мне говорила, кубик – один из самых странных предметов во вселенной. – Тут он рассмеялся.

– Странный выбор слов, и сейчас вы поймете, почему я смеюсь. Собственно говоря, это даже не объект в прямом смысле слова. Он сделан почти что из ничего... буквально из ничего. Он просто представляет собой пространство. Пространство внутри пространства. Пространство снаружи пространства – это наш континуум, наша вселенная. А то, которое внутри... – он почесал бороду и сгорбился. – Там другое пространство.

– Ты хочешь сказать, что там целая вселенная? – спросил Джон.

Юрий откинулся в своем кресле и засунул руки в карманы.

– Может быть, эта вселенная менее, чем в световом годе отсюда.

– Всего в световом годе, – ахнула Сьюзен, потом стала обмахиваться рукою, притворяясь, что испытала огромное облегчение. – А я-то напугалась...

– Как такое вообще может быть? – потребовал объяснить Джон. – Ты хочешь сказать, что ее... уменьшили?

– Сложили, – сказал Юрий. – Это наиболее вероятно. Ее складывали и перегибали по многим измерениям несколько раз. – Он убрал руку и вывернул карман наизнанку. – Представьте это себе таким образом. – Он сделал складку на кармане. – Теперь повторяйте такие складки все время, и вскоре у вас не останется места, куда можно было бы сунуть руку. Но ведь карман все еще существует, правда же?

– Понятно, – сказал Джон. – По крайней мере, кажется, что понятно.

– Ну, все-таки это чистой воды спекуляции ахгиррских ученых.

– А они основывают на чем-нибудь свою гипотезу? – спросил я.

– Поток непосредственных, сырых данных, кажется, исходит от самого кубика. Не могу представить себе, какой источник энергии выдает эти данные, а может быть, как раз та энергия, которая и превращается в данные, может выйти наружу. Она проявляется в форме крайне редкого, почти экзотического излучения. А второй компонент этого излучения – обыкновенные радиосигналы.

– Значит, – заметил я, – эта вселенная теряет энергию.

– Да. Опять же, при первом рассмотрении, эти данные не представляют особого смысла. Ахгирры сперва тоже ничего не поняли, пока у кого-то не возникло правильных ассоциаций, и тогда этот кто-то посмотрел в космологические справочники. Те числовые величины, которые выходят наружу из кубика, и состояние энергии, к которому относятся эти величины, представляют собой примерно то же самое, что, по мнению космологов, существовало на очень ранних стадиях нашей вселенной.

– Ты имеешь в виду Большой Взрыв? – спросила потрясенная Дарла.

– Нет, задолго до того, как произошел Большой Взрыв. Прежде, чем была создана материя, и энергии тоже было весьма немного. Почти никакой энергии или материи. – Он повернулся на водительском сиденье к своей спутнице жизни. – Никто из нас по-настоящему не разбирается в этих вопросах, но Зоя больше занималась этим предметом, нежели я.

Зоя вздохнула.

– Не знаю, с чего начать. – Она слабо улыбнулась, потом сказала: – Давайте я попробую объяснить таким путем. В области теоретической физики все последнее столетие прошло в сражениях с самыми основными понятиями. Среди них была и фундаментальная природа материи как таковой, и особенности самого предмета. Если упростить до идиотизма, то в настоящее время все пришли к соглашению, что пространство связано в узлы. Вихри, матрицы – называйте их как хотите... – Она нахмурилась и потерла лоб. – Нет, попробую снова. Представьте себе такое положение вещей, при котором...

Она снова надолго задумалась.

– Можете вы представить себе облако математических точек, которые с помощью случайных процессов сами располагаются в порядке, который может очертить геометрическое пространство?

При этом они так выскочили совершенно из ничего, из абсолютной случайности! И можете вы себе представить это ограниченное пространство, это совершенно пустое метрическое обрамление, которое при всем при том еще проходит эволюционные изменения, случайные флуктуации, которые вынуждают его завязываться в узлы на определенных участках? Теперь представьте себе эти узлы как сгустки энергии. А поскольку материя эквивалентна энергии... – она подняла ладонь. – Ради бога. Как я уже сказала, это до идиотизма упрощено. Но пока что вы меня понимаете? То, что я описываю, примерно изображает, как вселенная могла быть создана из ничего.

– И это, – сказал Юрий, – как раз то, что, по мнению ахгирров, происходит внутри черного кубика. По крайней мере, это их самая лучшая гипотеза.

Мы все посидели, прислушиваясь к шуму воздуха за окном.

– Это почти непостижимо, – сказал Джон.

– Вот именно, – ответил Юрий. – Вот именно.

– Мне кажется, что идея вполне хороша, – заметила Сьюзен. – Яйцо, Из Которого Вылупится Вселенная. – Она посмотрела на всех нас, восторженно улыбаясь. – Вот что такое кубик. Это инкубатор вселенной.

– Интересно, уж не нашей ли, – задумчиво протянул Роланд.

Прошла еще неделя.

Потом еще одна.

Дни были бесцветные, скучные, их можно было различить только по каким-то новым фрагментам беседы или крохотному событию. Я не могу вспомнить их, кроме весьма немногих.

Однажды Сьюзен сказала мне:

– Я знаю, ты все еще любишь Дарлу. Я знаю, что это не имеет ничего общего с тем, что она ждет ребенка. Вы двое... не знаю. Вы предназначены для чего-то. И это что-то больше вас обоих, сильнее. – Она сморщила нос. – Звучит, правда, совсем мелодраматически. Ей-богу, не знаю, как можно это правильно выразить.

Я спросил:

– Это говорит та Сьюзен, которая исповедует телеологический пантеизм?

Она закинула руку мне за голову, нагнула мое лицо к себе и поцеловала меня.

– Это говорит та Сьюзен, которая тебя любит.

Был еще день, когда Дарла обронила за столом мимолетное замечание, которое нам обоим показалось таким смешным – не могу вспомнить, что такое это было, – и мы хохотали над ним так, как давно не хохотали. А когда мы наконец угомонились, щеки у нее горели, лицо лучилось радостью, а глаза сияли, в них словно горело по свечечке, которые зажигаются только тогда, когда на сердце весело.

И потом Лори заставила меня почувствовать себя страшно старым, когда сказала мне, что я напоминаю ей ее дедушку, который воспитывал ее до тех пор, пока ей не исполнилось пять лет, и которого она ясно помнила. (Правда, под нажимом она призналась, что дедушке было всего-навсего около тридцати восьми лет, когда она родилась.)

А потом грызня, которую затеяли Волошины из-за зубной щетки. Поскольку их личные вещи все еще оставались в их машине, им не хватало многих интимных вещей. Лайем сделал им щетки из щепочек, запас которых был у него в трейлере, а саму щетину придумал сделать из очень жесткого синтетического волокна. Откуда он его взял, так и осталось неизвестным. Юрий потерял свою щетку, а Зоя отказалась делиться с ним своей, при этом отругав его как следует за его безалаберность. Они не разговаривали потом три дня.

Один из людей Мура как-то стал вызывать кого-нибудь на дорожной частоте Космострады. Бог знает почему, и почему ему показалось, что с ним хоть кто-то захочет разговаривать – по-моему, это был Краузе, но я могу и ошибаться, – он почему-то спросил у нас, как у нас с едой. Я спросил в ответ, как у них с едой. Он сказал, что еда подходит к концу. Я ему ответил, что искренне надеюсь, что то, что у них осталось, заражено ботулизмом. Он поблагодарил меня и отключился. Он не стал вызывать нас снова.

Сьюзен и Дарла вроде как заключили неписаное перемирие. Сьюзен что-то пошутила, и Дарла рассмеялась. Сьюзен нерешительно посмотрела на нее и тоже рассмеялась. Потом они стали смеяться вместе. Все же они сохраняли уважительную дистанцию в отношениях. Они обе оставались настороже.

Потом Рагна как-то высказался:

– О, Джейк, мой друг, я печально рассматриваю теперешнюю ситуацию и нахожу ее недостойной даже экскрементов быка.

Джон, который просидел битый час с кубиком на ладони, глядя на него во все глаза. А потом он поднял взгляд на меня и спросил:

– Разве такое возможно? Разве такое может быть?

Я ему не ответил.

Как-то я зашел в кабину и нашел там Роланда на его излюбленном посту, где он глядел, не отрываясь, в инопланетную ночь.

– Джейк, подойди-ка, посмотри на это.

Я уселся на водительское сиденье.

– Что такое?

– Посмотри на небо.

Я посмотрел. Звезд на небе было очень мало, а с одной стороны неба их вроде как не было вовсе.

– Мы на краю Галактики, – сказал Роланд. Он указал вправо. – Вон там уже начинается межгалактическое пространство. Ничто. Теперь посмотри туда, где звезды. Видишь за ними блистающее облако? Это край галактического диска.

Я увидел своими глазами и согласился.

– Мы все время пролетали через планеты. Иногда по обе стороны есть звезды, тогда невозможно определенно что-то обнаружить. Но эта планета принадлежит звезде на самом краю Галактики.

Мне подумалось в этот миг, что телеологисты должны культивировать чувство неизбежного. Чувство судьбы. Лицо Роланда прямо-таки сияло этим чувством, и он озарил меня улыбкой человека, который наслаждается тем, что встретится с неизбежным.

– Вот оно, Джейк, – сказал он, – мы ехали по ней все это время. Мы на Космостраде Красного Предела.

Я торжественно посмотрел на него и кивнул.

– Я знаю, – сказал я. – И на нашей скорости, по-моему, у нас не займет много времени, чтобы доехать до конца дороги.

22

Примерно через четыре недели после начала путешествия «дорожные жуки» согнали нас на обочину для того, чтобы мы остановились и передохнули. Может быть, это и нельзя так назвать, но сделано это было для того, чтобы люди с Высокого Дерева могли бы похоронить Кори Уилкса. Видимо, напряжение и мучения путешествия оказались ему не по силам.

Однако они его не хоронили. Нам пришлось заняться этим.

Мы остановились посреди самого красивого пейзажа, который я когда-либо видел. Это могла даже быть сама Земля так красиво там было.

– Может быть, так оно и есть, – сказал Роланд. – Мы же понятия не имеем, где мы находимся: в пространстве или во времени. – Он показал на горную цепь, чьи снежные шапки виднелись над горизонтом. – Это вполне могут быть Пиренеи два миллиона лет назад. Или Аппалачи.

– Я бы охотно заключил пари, – сказал Юрий, – что мы куда дальше. Собственно говоря, на много миллиардов лет. Это может быть планета или звезда, которая жила и погибла за миллиарды лет до того, как солнце Земли засветилось в глазу вселенной.

– Эй, они выходят! – завопил Карл.

Шон примчался в кабину с кучей оружия, но люди, которые вышли из машины Мура, не могли даже попытаться на нас напасть. Толстяк Джофф и двое других тащили вялое тело Кори Уилкса. Они бросили его, словно кучу мусора, примерно в метре или двух от обочины, потом вернулись в свою машину и захлопнули люки. Мне хотелось бы знать, по своей ли воле они так поступили или по приказу «дорожных жуков».

Я вызвал их по радио и спросил:

– Он начал уже потихоньку попахивать, – сказал мне толстяк. – Поэтому мы попросили разрешения открыть люки и выкинуть его, пока едем. А вместо этого «жуки» остановились.

– Они вам ответили?

– Нет, они просто остановились, и мы обнаружили, что можем открыть люки.

– Ладно, спасибо.

– Порядок, не за что.

– А разве «жуки» не боялись, что люди убегут? – спросил Роланд.

– Куда, скажи на милость? – спросил Шон, показывая на бескрайние пространства роскошных лугов, меж которыми там и сям вздымались купы деревьев. Все это выглядело весьма привлекательным и манящим, но делать там особо было нечего.

– Верно.

– У этих патрульных существ должен быть свой разум, – заметила Зоя.

– У них есть приказ позаботиться о нас, – сказала Лори так, словно знала, в чем дело.

– Кто? – спросил я.

– "Жуки" получили такой приказ. Им велели доставить нас в порядке и в добром здравии. А ведь вонючий труп просто так лежать не оставишь, правда же?

– Хм-м-м-м, – ответил я и стал над этим думать. Потом спросил: – А кто дал им такой приказ, Лори?

Она посмотрела на меня и нетерпеливо сказала:

– Конечно, строители Космострады. – Она покачала головой. – Ей-богу, Джейк, иногда ты просто немного хромой на голову. Разве ты не понимаешь, что мы мчимся на встречу с ними? Куда, по-твоему, эти «жуки» нас тащат – на пикник, что ли? – она закатила глаза в преувеличенном отвращении к моим умственным способностям. – Шиш!

– А-а-а, понятно.

Мы смотрели на бледное тело Уилкса.

– Не можем же мы оставить его тут просто так на корм местным стервятникам, – сказал Сэм. – Как-то это нехорошо.

Это потрясло всех, включая меня, но никто не откомментировал это высказывание.

– Ты действительно так думаешь? – спросил я неуверенно и неохотно.

– Послушай, насколько это касается меня, так я считаю, что Уилкс был самой низкой формой жизни, которая только встречается в природе. Но все-таки, черт побери, он был человеческим существом, и если он заслуживает гореть в аду – а этого он точно заслуживает – то, значит, он заслуживает и нормальных похорон, по крайней мере, таких, какие мы можем ему устроить.

Сэм бормотал что-то себе под нос, потом сказал:

– Кроме того, мне кажется, мы должны это сделать хотя бы потому, что мы лучше, чем он был.

– Ладно, может статься, что мы в любой момент можем тронуться дальше, но давай попробуем посмотреть, позволят ли нам «жуки» его похоронить, – сказал я.

Я нагнулся к микрофону.

– Привет, ребята. «Жуки» или как вы там себя называете. Мы хотели бы получить время и возможность совершить церемонию погребения. Поняли? Мы хотим вырыть яму и положить его туда. Такой у нас обычай.

– Говори на интерсистемном, балда, – обругал меня Сэм.

Ответ пришел удивительно быстро.

– РАЗРЕШАЕТСЯ.

И ответ был по-английски.

– Вот черт, – сказал Сэм. – Когда эти штуки перестанут меня удивлять?

Юрий сказал:

– По-моему, они ждут, когда кто-нибудь выйдет и сделает это.

– Может быть.

Карл потянул за ручку на левом люке. Он распахнулся, впустив воздух, словно крыло чайки на ветру сладкого аромата.

– Никто не подумал проверять воздух, когда те два типа выбрались наружу, – сказал он. – Все двери были открыты все это время.

Мы выбрались наружу и нашли там Рагну и Они, которые как раз выходили из своего автомобиля с видом усталым и помятым. Они ехали на чем-то вроде пузыря на колесах, в котором было очень мало места для движения. Если учесть то время, которое они там провели, это должно было быть для них сущим адом. Однако, невзирая на все лишения, они оставались непобедимо веселыми.

Рагна потянулся и несколько раз глубоко вздохнул.

– Ах, вот это похоже на то тело, которое у меня было некогда, до того, как я вселился в эту больную оболочку, которая мне принадлежит, как кажется, уже множество лет.

Они улыбнулась.

– Я все еще надеюсь, что нам будет дано время, за которое мы сможем устранить все наши мучительные боли в затекших мышцах.

– Все зависит от того, что у тебя затекло, Они, – ответил я.

Она кивнула, потом сообразила.

– А, это шутка, – она вежливо улыбнулась. – Очень смешная.

Я рассмеялся. Они мне очень нравилась.

Потому мы похоронили Кори Уилкса. Я нашел старый взрывательный патрон в орудийном шкафу. Такие патроны мы используем, например, для расчистки заваленной проселочной дороги, когда едем с грузом, хотя мне не было повода использовать такие патроны уже долгое время. Я нашел неплохое местечко неподалеку от дороги и взорвал в земле неплохую дыру. Шон помог дотащить туда тело. Прежде чем бросить Уилкса в дыру, я посмотрел на него. Голые синие ноги, белые пижамные штаны, перевязанная бинтами грудь, багровые губы и уши, совершенно растекшиеся черты лица и раздувшийся живот, который уже давал знать, что начался процесс разложения. Он совсем не походил на грозного противника, которым я его знал.

– Наверное, надо сказать какие-нибудь подходящие слова, – сказал Шон.

– Если хочешь, валяй, – ответил я. – Может, тебе есть что сказать, Сэм?

Сэм заговорил по ключу.

– Не хочется что-то, сваливай его в яму.

– Я этого человека не знал, – сказал Шон, – кроме как понаслышке, хотя я видел следы его деятельности в том, что сделали с Карлом, и в том, что пытались сделать с нами эти веселые наемники. Тем не менее...

Он на минуту закрыл глаза, потом открыл их и произнес:

– И сказал Каин Господу: «Наказание мое слишком велико. Ты изгоняешь меня ныне с лица земли, и от очей твоих буду я сокрыт. И буду я беглецом и скитальцем на земле, и кто увидит меня, убьет меня». Но сказал ему Господь: «Нет! Кто убьет Каина, тот семижды будет наказан». И отметил Господь Каина печатью так, чтобы никто, увидевший его, не смел его убивать. И пошел Каин, и остался в земле Нод, что к востоку от рая.

Тут Шон перекрестился. Он улыбнулся и сказал, пожав плечами:

– Я не уверен, что это было подходящим текстом, но, по моему, прозвучало вполне подходяще.

– Было просто здорово, – сказал Сэм. – Лучше, чем он заслуживал. Это ведь в переводе короля Джеймса, да?

– Единственный вариант, который я знаю, – ответил Шон.

Я вздохнул.

– Ну что же...

Мы бросили Уилкса в яму. Я использовал еще один патрон, чтобы вдребезги разнести скалу. Джон и остальные, которые присматривались на расстоянии к тому, что мы делали, подошли и помогли нам притащить побольше кусков, чтобы покрыть Кори Уилкса. Мы примерно на три четверти заполнили дыру, чтобы она напоминала как бы провалившийся курган, потом набросали туда земли, которая валялась россыпью неподалеку. Все помогали, кроме Дарлы, и я не мог ее за это порицать.

И на том все кончилось. Мы стояли вокруг, не очень-то скорые на то, чтобы снова залезть в наши машины, нашу путешествующую тюрьму. Я не очень боялся, что Мур что-нибудь выкинет, потому что вокруг были «дорожные жуки».

Дарла смотрела куда-то в пространство.

– Если на свете есть рай, то, по-моему, он должен быть похожим на это место.

Я огляделся кругом. Это была самая похожая на Землю планета, которую мне когда-либо доводилось видеть.

Я мог бы поклясться, что деревья вон в тех, ближних зарослях, были сосны Дугласа. Небо было совершенно голубым, покрытое пушистыми облачками. В воздухе были знакомые запахи, высокие травы были совершенно зелеными, они покачивались на приятном тихом ветерке. Чистый прозрачный ручеек струился в лощинке слева. На дальнем его берегу поднимался мягкий холм – замечательное место для фермы, просто очень милое место.

– Тут чувствуешь мир и покой, – сказала Дарла.

Я смотрел на нее. Потом она стряхнула с себя свои мечты, ответила мне странной улыбкой и отошла прочь.

Винни и Джорджи просто веселились, гоняясь друг за другом по траве, как дети, – да они и были дети, в своем роде.

– Мы приехали домой! – сказала Винни, когда мы спросили ее, куда, по ее мнению, нас везут.

– Домой! – отозвался, как эхо, Джорджи.

Все недоумевали, что они имеют в виду.

Час прошел очень быстро.

– Ладно, ребята, – сказал я. – Наверное, нам надо собираться обратно. «Жуки», наверное, совсем потеряли терпение.

Стоны и охи. Но все послушно залезли обратно.

Прежде чем влезть самому, я посмотрел на несколько машин Мура. Они все это время завистливо смотрели на нас через свои иллюминаторы. Видимо, их двери были запечатаны «жуками» после того, как они выбросили тело.

– Ах, как нехорошо, ребята! – проорал я им. – Будьте паиньками, и вам тоже дадут погулять на следующей перемене.

Они ответили мне озадаченными взглядами. Чего-то он там такое говорит?

Мы увидели процесс на безжизненной планете с тонюсенькой атмосферой двуокиси углерода. Вокруг нас простирались бесконечные равнины оранжевой грязи до самого горизонта.

Мы увидели, как команда «жуков»-дорожных рабочих создала и пустила во вращение цилиндр.

Это было примерно через неделю после нашей остановки. У нас пока не кончилась еда, но большая часть вкусненького уже была съедена. Мы решили, что Муру и его команде куда хуже в этом отношении. Мы получили от них несколько отчаянных вызовов.

Приехав на эту планету, мы обнаружили несколько «жуков», которые раскатывали вокруг, таща странное оборудование, и вообще сновали взад-вперед по дороге. Там, где должен был бы быть портал, скопилось еще несколько машин.

Наши «жуки» согнали нас на обочину неподалеку от дорожных рабочих. Там, на равнине, что-то происходило. Появилась серая тень цилиндра, сперва зыбкая, которая постепенно стабилизировалась, приобрела вес и солидность. Тень все сгущалась и сгущалась, становясь чернильно-черной стрелой, устремленной в небо, на этой планете оранжевое. Постепенно цилиндр приобрел знакомые очертания, то есть не очертания даже, а цвет – словно черный бархат в безлунную темную ночь.

Мы смотрели, разинув рты.

Юрий, однако, был в восторге.

– Я был прав! Черт побери, как же я был прав! Они же сделаны из чистых виртуальных частиц! Эти проклятые штуки даже не существуют!

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Джон.

– Я не имею ни малейшего понятия о том, как это делается, но эти объекты поддерживают свое существование от микросекунды к микросекунде. Нет, я не так сказал. Интервал во времени должен быть гораздо меньше. Может быть, масса, которая составляет цилиндр, существует только тогда, когда инкремент меньше предела Планка, меньше времени, чем надо, чтобы пересечь диаметр протона. Но стоит соединить эти крохотные интервалы времени вместе – и вы получаете массу, которая имеет виртуальное существование. Все дело в том, что именно происходит в этом крохотном интервале времени. Законы нашего континуума, разумеется, тут не действуют абсолютно. Можно в виртуальной действительности создать совершенно новый класс материи и установить совершенно новью комплекс законов. Можно сделать все, что угодно, при условии, что это происходит в очень кратком промежутке времени. Наша вселенная в этот момент должна как бы отвернуться. Это очень похоже на ученика, который корчит наглые и безобразные рожи, когда преподаватель отвернулся. Он немедленно становится образцовым учеником, как только учитель поворачивается, чтобы засечь безобразника за этим занятием.

– Мне кажется, я понимаю, – сказал Джон. – До некоторой степени.

– Не скажу, что это очень просто, – продолжал Юрий, – но самое важное, что нужно понять во всем этом, – как раз то, что созданная таким образом масса должна обладать принципиально новыми гравитационными характеристиками. Вот каким образом гравитационные поля вокруг цилиндров могут быть рассчитаны и смоделированы таким образом, чтобы не мешать гравитационным законам планеты, на которой они расположены. И вот каким образом зона их воздействия может быть так ограничена. Может быть, именно таким образом поле отрезается на уровне дороги и в нескольких сантиметрах от земли.

– Довольно гладко, – заметил Сэм.

Юрий рассмеялся.

– Да-да, так оно и есть.

Я сказал:

– Все вечно гадают, что же произойдет, если машины, которые поддерживают существование цилиндров, внезапно испортятся.

– Вот именно, – ответил Юрий. – А ответ такой – цилиндр просто перестанет существовать. Они не более, чем проекции, словно картинки художественного фильма. Если выключить проекторы, они просто исчезнут.

– Но они в каком-то смысле реальны, – сказал Роланд. – Разве нет?

– В каком-то смысле, – ответил Юрий. – Если брать кадр за кадром, на каждом безгранично маленьком промежутке времени – они просто не существуют. Но если взять их как прогрессию серийных эпизодов в блоке реального времени – то у них есть виртуальное существование. Виртуальное – то есть у них есть определенные качества и суть, но они не находятся в текущей действительности.

Зоя сказала:

– Поздравляю тебя, Юрий. Твои теории бьют без промаха в десятку.

Это было сказано не завистливо, но холодно.

Улыбка Юрия погасла.

– Спасибо, Зоя. Над книгой, разумеется, мы будем работать вместе. – Выражение его лица стало мрачным. – Если бы только была хоть какая-то возможность выбраться и воспользоваться нашими инструментами.

– Жаль, – сказала Зоя.

– Как по-твоему, где расположены машины, которые поддерживают существование цилиндров? – спросил Юрия Лайем.

– Наверняка они под землей возле портала. Может быть, даже в самом полотне дороги.

Я кивнул.

– Как выразился Сэм, все очень гладко.

В конце концов мой взгляд приковало нечто иное. Я сперва не заметил этого явления по вполне понятным причинам, но возле левой обочины было круглое пространство, покрытое таким же материалом, как и сама Космострада, связанное с дорогой небольшим переходным участком.

Наша процессия снова тронулась в путь. Ведущий «жук» резко свернул на переходник, выволок нас на середину залитого дорожным покрытием круга и остановился. На дороге, вернее, вдоль нее были еще несколько таких же круглых пространств, расположенных на равном расстоянии друг от друга. Как и это пятно, они были ровного серебристого цвета.

– Нас что, загнали в тупик? – поинтересовался Сэм.

– Угу, – ответил я. – Набрать угля и воды.

Мы ждали примерно десять минут. Мы выглядывали в иллюминаторы по правому борту, но на равнине возле портала ничего не происходило.

И вдруг стало происходить нечто очень странное.

Мир начал крениться.

Это не мы кренились, вернее, нам казалось, что не мы. Все казалось нам абсолютно нормальным, мы чувствовали себя так, словно оставались на ровной поверхности. Именно земля стала вдруг уходить из-под нас. Глядя прямо перед собой, мы видели небо. Земля словно бы наклонилась под углом в сорок пять градусов от диска – но, разумеется, это именно диск наклонялся вверх.

– Пристегнуться всем, – завопил я. – Просто на всякий случай!

– Джейк! – завопила Сьюзен. – Что случилось?

– М-м-м... сдается мне, мы вот-вот взлетим!

Так оно и получилось.

О, так оно и получилось, еще бы!

Планета словно отпала от нас. Ускорение, с которым мы мчались, должно быть, составило сотню единиц. Мы ничего не слышали.

– Сэм, ты регистрируешь изменение воздушной скорости?

– Никакой.

Разумеется, иначе и не могло быть.

– Может быть, если вокруг нас есть какое-нибудь силовое поле, за нами есть какой-нибудь след от него?

– Есть, ты совершенно прав.

Наконец небо померкло, и перед нами появился вогнутый диск планеты. Перед нами небо превратилось в черную бездну, кое-где посыпанную звездами. Мы были в космосе, вот так, за здорово живешь.

– Невероятно, – пробормотал Юрий. – Абсолютно...

По мере того, как мы удалялись от планеты, наше ощущение скорости, вызванное тем, что мы видели, прекратилось. Мы немного повисели над планетой, нас все время сносило как бы вправо. Все еще гигантский, но все уменьшающийся оранжевый диск планеты занял все правые иллюминаторы. Потом мы помчались прочь от солнца, на затененную сторону планеты.

Лицо Роланда сияло восторгом. Его восточные глаза сузились до еле видных щелочек. Он выглядел совершенно безумным.

– Космический корабль! – выпалил он и рассмеялся совершенно маниакальным смехом.

– Ага, здорово, – сказал я. – Иисусе Христе, Роланд, поспокойнее. Не принимай этого так близко к сердцу.

Все остальные молчали, потрясенные до мозга костей.

Планета превратилась в яркий блестящий полумесяц и упала за пределы видимости. Не помня никаких законов физики в том смысле, как их принято понимать, наш волшебный космический корабль, наша машина, нес нас с невероятной скоростью в глубокий космос. Мы были словно мясо на подносе на этом серебристом диске. Планета переместилась направо, резко и быстро уменьшаясь, и к тому времени, когда я включил экраны заднего обзора, она превратилась в крохотную точку, которая пульсировала на темном ночном небе. Потом она исчезла.

– Сэм, можешь ты хотя бы приблизительно определить, с какой скоростью мы несемся?

– Пытаюсь, – ответил он. Прошла минута, потом он продолжал: – Ты не поверишь. Я сам не могу в это поверить. Мы так быстро набираем скорость, что я не могу даже назвать тебе числа. Считай, что энное количество миллионов километров в секунду, и мы все еще разгоняемся.

– Карл, – сказал я, – твое летающее блюдце было похоже на то, на котором мы сейчас летим?

– Не-а, но готов поклясться, что оно летало так же быстро, как и это.

– Я должен попытаться сориентироваться по звездам, – сказал Сэм.

Теперь иллюзия скорости пропала, поскольку не было никакой возможности визуально сопоставить ее с какой-либо точкой отсчета. Но даже звезды, словно отдаленные декорации, казалось, слишком быстро перемещались, пока мы пролетали мимо. Если Сэм не ошибся в расчетах, то мы должны были покинуть пределы местной солнечной системы и выйти в межзвездное пространство через несколько часов, максимум через день.

– Иисусе Христе, – это все, что мог сказать Шон, выглядывая в иллюминатор. – Иисусе Христе.

– Ну ладно, экипаж, – сказал я, – что вы обо всем этом думаете?

– Если «жуки» могут летать, – подивился Карл, – то почему они ездят по Космостраде?

– Хороший вопрос, – ответил я. – Но я никогда не сомневался, что «жуки» могут делать все, что им заблагорассудится. Наверное, они держатся Космострады по их собственным, им одним понятным соображениям. А они... кто знает, какие они.

– Звезды, – сказал Юрий, наклонившись вперед на своем сиденье и глядя из переднего иллюминатора.

Звезды впереди приобретали явный фиолетово-голубой оттенок, и прямо перед нами они начали исчезать.

– Мы приближаемся к скорости света, – сказал Юрий. Он вздохнул и откинулся назад. Выражение лица у него было не то озабоченное, не то перепуганное. – Может быть, я просто теряю здравый смысл. Схожу с ума.