Бизнес - класс

— Там мой Богаченков остался. Пожалуйста, помоги ему получить информацию. Это очень важно. Я перезвоню, — поспешно произнес он, отключаясь. Глянул виновато на жену. Очевидно, что-то новое появилось в нем, потому что Галина лишь безнадежно повела головой:

— Ишь как забрало-то! И не припомню, когда у тебя такие глазищи были. Ладно, пошли! Есть у судьи время ждать, пока ты со своими бабами наговоришься.

И первой шагнула к подъезду.

Тридцатидвухлетний Генеральный директор компании «Авангард финанс» Андрей Янко поджидал Коломнина, как и было оговорено, у зоны прилета Женевского аэропорта. При виде появившегося начальника службы экономической безопасности на одутловатом, оплетенном золотистой оправой лице его появилось выражение нескрываемого облегчения.

— Слава Богу, что прислали тебя! Как гора с плеч, — с фамильярностью, принятой среди банковских служащих одного уровня, даже мало знакомых, поприветствовал он, увлекая прилетевшего к подземной автостоянке. — А я, признаться, опасался, что пришлют какого-нибудь шустрого обормота из молодых да ранних, который и переговоры-то вести не способен. Даже специально Дашевского просил, чтоб непременно именно тебя. Ты у нас гость редкий и оттого особо дорогой. А учитывая повод, так даже представить не можешь, как я тебя ждал. — Что? Сложные предстоят переговоры?

— Да не то слово! Такой волчара попался, — за каждый цент зубами цепляется. Портфельчик позволь!..Нет уж, нет уж. Это не по-нашему, чтоб гость вещи таскал. Спросит меня завтра Дашевский, как моего порученца встретил, и что я скажу? Заставил таскать по Женеве собственные шмотки? И кто я после этого буду за человек? Сейчас до отеля, отдохнуть с дороги. А на завтра после переговоров… Я тут небольшую культурную программу сообразил. На озеро рванем. Как ты форель на удочку? Или больше привычно где-нибудь на Волге динамитом побаловаться?

Он хохотнул, с аппетитом распахивая длинную дверцу свеженького спортивного BMW. Скосился на реакцию гостя. Не обнаружив в ней должного пиетета, со скрытой обидой объяснился:

— Специально взял двухместную, чтоб без шофера. Я, так полагаю, разговор до отеля будет деловым. Знаю, ты у нас времени терять не любишь.

Коломнин с любопытством присматривался. С Янко он познакомился три года назад, когда тот работал в Москве управляющим одного из «спальных» филиалов. Теперь Андрюша сильно изменился. В голосе, во всей манере держаться проступала помимо его воли некая вальяжная снисходительность недавно разбогатевшего человека.

— Времени терять действительно не стоит. С Островым связь есть?

— Обижаешь, начальник.

— Тогда дай по мобильному команду, чтоб прямо сейчас пригласили в офис. И сами туда погнали. Отель подождет до вечера. Как, кстати, этот Островой на тебя вышел?

— Просто позвонил.

— Почему именно тебе?

— Не мне, а в компанию. Почувствуйте разницу. Телефоны наши в любом справочнике.

— Звонил из Швейцарии?

— Понятия не имею. Это у вас там, в зачуханной России, даже звонок по межгороду сразу вычленишь. А здесь! Из любого телефона-автомата по всему миру трезвонь, а слышимость, будто из-за угла. Европа!

— Дальше?

— Назвался, потребовал организовать встречу с кем-то из руководства.

— Потребовал?

— Именно что. До чего, я тебе скажу, наглый малый, — Янко даже поцокал от возмущения. — Но мы тоже не пальцем деланные. Я тут, пока тебя ждал, обработал его, поджал малек. В общем — уронил в цене. Считай, половину твоей работы сделал. Так что с тебя коньячишко.

— И сколько стоит коньячишко?

— Знаю, что Дашевский рассчитывает на четыре миллиона, — Янко склонился интимно, будто невзятый шофер мог их подслушивать, одновременно пытаясь определить, к чему отнести внезапную иронию собеседника. — Но это-то заведомо нереально. Островой будет стоять на трех. И даже пригрозит разрывом. Жесткий, паскуда, переговорщик. Но ты не поддавайся. Я прокачал через свои каналы — на три с половиной он морально готов. — Что за каналы?

— Иван Гаврилович Бурлюк, — отчеканил Янко — в ожидании реакции собеседника. Но реакции не последовало, и он с заметным разочарованием закончил. -Один из крупнейших российских трейдеров. Президент известной германской компании. Очень нам помог. Сейчас как раз в Женеве. Так что сегодня и познакомитесь.

— Познакомиться, если для дела, — это я завсегда. А в истории с Островым он каким боком оказался?

— Они раньше знакомы были. Здесь, в цивилизованном мире, все со всеми знакомы. Прямо или через рекомендации, — Андрей ненароком, даже не заметив, отсек собственную родину от цивилизации. — Бурлюк Острового на меня и вывел. И он же подтвердил три с половиной миллиона. Так что стой на этой цифре. Зуб ставлю — уступит!

Он вгляделся в реакцию собеседника. Но расслабившийся от скорости Коломнин весь ушел в созерцание автобана. На лице его блуждала тихая, не подходящая к месту улыбка. Улыбка эта Андрею Янко решительно не понравилась.

И правильно не понравилась. Коломнин как раз прикидывал количество посредников и сумму, которую они намеревались «накрутить сверху».

Офис компании оказался недалеко от центра, в одном из высотных домов, стены у подъезда в котором были буквально утыканы золотистыми табличками с названиями расположенных здесь фирм.

— Островой подъехал? — напористо поинтересовался вошедший первым Янко у поднявшейся навстречу секретарши.

— В переговорной.

— Нам кофе и — не мешать, — потребовал Янко. Теперь Коломнину демонстрировался другой человек: жесткий, требовательный босс, — очевидно, в соответствии с западными стандартами.

— Там еще Бурлюк ждет, — припомнила секретарша.

— Не просто ждет. А заждался, — из боковой комнаты вышел грузный шестидесятилетний мужчина с рубленым, ширококостым лицом — гражданин Германии и президент германской компании с чисто русацкой внешностью. Правая, неестественно перевернутая рука его дымилась, из чего стало ясно, что в ней покоится чашка кофе. — Этого, что ли, Дашевский прислал? Ну, будем знакомы.

— Начальник управления безопасности господин Коломнин. А это Иван Гаврилович Бурлюк, — поспешно представил Янко. — Как я уже говорил, очень нам в этом деле помог.

— А чего не помочь? — вальяжно подтвердил Бурлюк. — Васька Островой, конечно, охламон. Это без вопросов. К тому же изрядный сукин сын. Но кто в вашем банковском мире, положа руку на сердце, другой? Да хоть тот же Дашевский. Уважаю, слов нет. Но представится возможность спереть — тут же и сопрет. А у Васьки, к слову, башка как раз на месте. Спер-то ловко. Потом опять же сколь лет от вас бегает! Это ж тоже надо уметь. Так что у меня в этом деле свой интерес: как только ситуацию разрулим и из розыска его вычеркнут, я его, пожалуй, к себе подгребу. А чо? Сгодится.

Бурлюк через плечо протянул чашку, уверенный, что секретарша тут же подхватит:

— Так что, пошли в закрома? Попрессингуем быстренько мерзавца. А там — честным пирком, как говорят, и за свадебку. Мне сегодня еще в Гамбург надо успеть вернуться. Вообще-то по уму прямо теперь бы лететь, но поменял на вечерний рейс. Дашевский лично попросил: помоги, мол, Иван Гаврилыч. Что ж не помочь? Не чужие.

— Так и летите, — произнес Коломнин, вызвав равное изумление у обоих собеседников. — Вы свое дело сделали — спасибо. А дальше моя работа.

— Это как понимать? — Бурлюк нахмурился. — Сделал дело, гуляй смело? Так, что ли?

— Ну, зачем так обострять? Просто разговор, сами понимаете, предстоит особо доверительный. И у меня как раз указание от Дашевского: никого посторонних. Так что прошу понять.

Но Бурлюка незатейливой этой хитростью не обманул. Лицо его побагровело. Морщины вкруг глаз подобрались: — Посторонний, говоришь! Как сводить, так — помоги за ради Христа! А как срослось, так, стало быть, гуляй на сторону!..

— Ничего, Иван Гаврилович! Все в порядке, — быстро, с особой интонацией произнес Янко. — Вы и впрямь главное сделали. Основные параметры согласованы. Так что теперь в этом русле и доведем. Даже не беспокойтесь.

Вмешательство Янко несколько охладило изготовившегося поскандалить Бурлюка. Он что-то прикинул и слегка успокоился. Не прощаясь, развернулся и, тяжело вдавливая паркет, отправился к выходу. Следом с плащом и шляпой в руках заспешила секретарша. У выхода Бурлюк обернулся.

— Да, Андрюшка, ты не забыл, что у меня скоро годовое собрание?

— Как можно, Иван Гаврилович? Как обычно, выпишу на вас доверенность. Сами и проголосуете, как считаете нужным.

— Ну-ну, — одобрил Бурлюк. Не удержавшись, измерил взглядом Коломнина. — А ты, погляжу, гусь, — недобро определил он. — Но недалек. Потому как жизнь круглая. Еще повидаемся.

— И охотно, — беззаботно подтвердил тот.

— Нельзя так, — Янко едва дождался, пока Бурлюк скроется из виду. — Иван Гаврилыч, хоть и редкая зануда, считай, стратегический банковский партнер в Европе. Если хочешь знать, мы сами у него акционеры — держим блокирующий пакет. Это тебе что-то говорит? Здесь не Россия. Здесь с нужными людьми особая деликатность требуется.

— Вот ее сейчас и проявим, — пообещал Коломнин и, не дожидаясь приглашения, шагнул к двери переговорной.

Огромный овальный стол в комнате для переговоров был пуст. Но из глубины мягкого, топкого кресла торчали длинные ноги с коленями, острыми, будто заточенные штыри. Раздался скрип, и навстречу вошедшим не без труда выбрался обладатель уникальных ног — худощавый мужчина с неожиданным чахоточным румянцем на впалых щеках.

— Что? Несладка жизнь в бегах? — определил Коломнин и тем сбил заготовленную приветливую улыбку.

— Нам всем эта история не в радость, — Островой протянул руку для приветствия: ладонь его оказалась удручающе вялой, но в длиннющих, будто у пианиста пальцах, Коломнин угадал прячущуюся силу. — Кто-то должен был найти в себе волю сделать первый шаг. Потому я здесь. А вы, как полагаю…

— Начальник службы экономической безопасности, — представился Коломнин, усаживаясь напротив и протягивая визитку. — Имею доверенность на ведение переговоров и на подписание любых документов.

При этих словах во взгляде Острового что-то вспыхнуло. Он в свою очередь поспешно вытянул из наружного кармашка золоченую визитку с начертанной на ней фамилией.

— Островой Василий Юрьевич, — смакуя, прочитал Коломнин. Перед ним сидел вор. Вор, за которым они безуспешно гонялись более двух лет. Сидел холеный, победительно раскинувшийся. Непреодолимое желание позадираться овладело Коломниным. — Красивая картонка. Чего ж на визитке главное не проставлено?

— То есть?

— Находится в международном розыске. Очень бы эффектно сюда подпустить — эдак золотым тиснением.

— Я собственно не совсем понимаю, — тонкие бесцветные губы Острового подобрались, в лице проступила осторожная колючесть. — Откуда этот тон? По-моему, мы прежде знакомы не были.

— Да, Бог миловал, — охотно подтвердил Коломнин. — Но заочно наслышан. И премного. Потрудились мы с прокуратурой, чтоб вас из небытия выколупнуть. И, как видите, — случилось.

— Я думаю, Василий Юрьевич, вы не должны обижаться за несколько взвинченный тон Сергея Викторовича, — включился в беседу обеспокоенный Янко. — Ему в вашем деле и впрямь досталось. Дашевский не всегда объективно оценивал затраченные усилия. О чем я, кстати, Льву Борисовичу счел нужным заметить. Но мы, господа, прежде всего бизнесмены и сейчас важно помнить главное — для чего мы здесь собрались. А собрались мы, чтоб оговорить условия, на которых Василий Юрьевич готов рассчитаться с банком. Вы согласны с такой постановкой вопроса, Сергей Викторович?

Коломнин кивнул: возразить тут было нечего.

— Тогда, может быть, попросим Василия Юрьевича изложить свое видение ситуации? — предложил Янко, делая приглашающий жест в сторону хмурящегося Острового.

— Ситуация мне видится очевидной, — Островой неспешно закурил длиннющую сигарету, которая в его руке казалась шестым, жеманно оттопыренным пальцем. — Ваш банк понес убытки. И я как человек чести безусловно готов их возместить.

— Как кто? — невольно поразился Коломнин. Недружественную реплику Островой проигнорировал, хотя в лице добавилось настороженности.

— Мой прежний банк не сумел вернуть «Авангарду» занятые три миллиона долларов. И хоть рухнул АМО уже после моего отъезда за границу, я согласен, чтобы снять возникшее недоразумение, передать эту сумму «Авангарду» — из собственных средств. Разумеется, в обмен на отзыв иска и разблокирование счета.

— Наш банк, можете не сомневаться, по достоинству оценил этот жест доброй воли с вашей стороны, — поспешно заверил Янко, поскольку на физиономии Коломнина проступило такое чрезвычайное восхищение, что это выглядело опасным. — Но при этом нельзя не учитывать, что за истекшие два года «Авангард» понес дополнительные потери. Кроме того, на три миллиона набежали недополученные проценты. Поэтому уместно включить их в общую сумму.

— И как же, по вашему мнению, должна эта сумма выглядеть? — неприязненно уточнил Островой.

— Мы полагаем, — Янко сделал паузу, предлагая Коломнину перехватить инициативу. Но тот продолжал отмалчиваться с безмятежностью, становившейся попросту неприличной. — Три с половиной миллиона — это минимум, на что рассчитывает «Авангард».

— Три с половиной?! — возмутился Островой. — А почему собственно не четыре? То, что я беру на себя задолжность, к которой в сущности не имею никакого отношения, не значит, что я буду оплачивать все что ни попадя. Три миллиона — это, по— моему, вполне приемлемая цифра. В крайнем случае, согласен покрыть ваши прямые расходы. Но — и все. Не забывайте, я вовсе не обязан оплачивать чужие долги.

— И это правильно, — неожиданно согласился Коломнин. — Никто не должен платить за других. Тем более из соображений чести.

Он посмоковал озадаченное молчание.

— Забудем о несчастных трех миллионах, — беззаботно предложил он, заметив впрочем, как живо переглянулись недоумевающие собеседники. — То древняя, покрытая мхом история. За эти деньги мы купили у АМО право требования к их проворовавшемуся президенту, то бишь к человеку чести господину Островому, который в свое время украл из банка…

— Я бы попросил выбирать выражения, — огрызнулся Островой. — Суда надо мной не было, так что…

— Опять ваша правда, — суда не было. Пока, — Коломнин учтиво поклонился. — Потому будем говорить высоким штилем. Деньги эти в сумме девять миллионов долларов господин Островой попросту стибрил, свистнул, увел, — выбирайте любой глагол по вкусу, — у своих акционеров, ему доверившихся. А поскольку истцом отныне выступает банк «Авангард», вот они-то, эти девять миллионов, и есть предмет нашего разговора. Так-то-с!

Да вы, часом, не сбрендили? — поразился Островой. Совершенно очумелым выглядел и Янко. — Чтоб я вам за здорово живешь отдал целое состояние.

— Не ваше, между прочим, состояние, — напомнил Коломнин.

— А вот это как раз не ваша забота. Ишь губы раскатали на чужие «бабки». Да я лучше в тюрьму сяду, чем на такое «кидалово» соглашусь.

— Это-то как раз запросто, — Коломнин вытащил и положил подле себя мобильный телефон, а рядышком — небольшой листочек, привлекший общее внимание. — Это телефон местного бюро интерпола. Вы, гражданин Островой, как будто значитесь в международном розыске. Гарантирую массу удовольствий. Через час вас возьмут, да еще с фальшивым паспортом на кармане. Так что полагаю не позже, чем через пару дней у вас появится классный шанс переместиться в Москву, в отель «Бутырка». Так сказать, осуществляются мечты!

— Это же!.. — Островой вскочил. Губы его конвульсивно подрагивали. — Это не по-джентльменски. Мне были обещаны гарантии.

— И кем же?

— Президентом вашего банка.

— Так чего ж молчали? Это совсем другой разговор, — Коломнин превратился в саму любезность. — Давайте сюда.

— Что давайте?

— Гарантию, конечно. Я должен убедиться.

— Но это были устные договоренности — от имени президента, — Островой требовательно поглядел на смешавшегося Янко.

— Извините, Василий Юрьевич, — пришел в себя тот, — но нам с Сергей Викторовичем необходимо переговорить.

Он подошел к Коломнину и требовательно потянул его к окну.

— Что еще? — Коломнин неохотно подчинился.

— Вы просто губите процесс! — горячий шепот Янко наверняка доносился до противоположного угла комнаты. — Отобрать все! Вы не даете ему поля для маневра. Кто ж на это согласится? Рупь за два, он действительно лучше предпочтет в тюрьму! Я бы на его месте — точно предпочел.

— Вот как? — заинтересовался Коломнин.

— Да вы понимаете, чем это кончится? Банк по вашей, извините, милости попросту не получит денег. Как, полагаете, на это посмотрит президент?

— У меня был с ним разговор перед отъездом. Президенту нужен результат, то есть деньги. А методы — это мое дело.

— Но, учитывая чрезвычайность ситуации, я… вынужден немедленно связаться с Дашевским.

— В самом деле? — Коломнин с любопытством приостановился. — Вы что же, намерены втянуть президента крупного российского банка в переговоры с международным преступником? Окститесь, Янко! Да и что собираетесь сказать? Вы уверили его, что три миллиона — предел желаний. А я собираюсь доказать, что предел этот — все девять. И полагаете, Дашевский будет возражать?…

Коломнин нетерпеливо освободился от цепкой руки, помимо воли владельца сжавшей его локоть. Вернулся к подрагивающему должнику.

— Так что надумал, Островой?

— Здесь и думать нечего. Я полагал, что доверяюсь порядочным людям. И оказался заложником…

— Брось пылить! Порядочные люди! Джентльмены! Ты-то тут причем? Ты обычный кидала. И им по гроб жизни останешься. Только сегодня ты вляпался. И потому выбор простой…

— Тогда сдавайте! — Островой прихлопнул изящной ладонью журнальный столик, так что по застекленной поверхности поползла паутина. — Ничего! Выживают и в русской тюрьме. Только вы у меня во чего теперь получите! Я вас с этим иском два года мурыжил. И, будьте покойны, еще лет на пять хватит. Не хотите по-доброму. Так вот вам мой максимум — четыре миллиона. И ни гроша сверху!

Он гордо откинулся, сцепив на груди побелевшие пальцы.

— Я же предупреждал! — подбежал Янко. — Отойдемте еще!.. Сергей Викторович! Нельзя так зажимать в угол. Дай ему вздохнуть. Ты и так невозможное сделал. Да за четыре лимона Дашевский тебя всего обсосет. Аж по гланды. О девяти никто и не думает. Ну, предположим даже фантастический вариант, — выбьешь их. Но дальше-то? Получишь жалкую премию тысяч в пятьдесят. Твоего ли масштаба деньги? А этот, я уверен, выложит тебе лично с поллимона. Улавливаешь? И все будут довольны. Давай я сам все порешаю. А ты как бы в стороне. У тебя что, в самом деле личных проблем не существует?

Под прищуренным взглядом несколько сбился:

— Не о себе. О тебе хлопочу. Это ведь бизнес.

— Очень уж русский бизнес.

— Гляди. Будет ли еще когда такая возможность деньжат влегкую срубить?

— Надеюсь, нет. А теперь отойди в сторону и — чтоб больше не дергался! — потребовал Коломнин. — А тебе, Островой, отвечу так. Выживают и в российских тюрьмах — то правда. Только для этого большие деньги нужны и приличные связи. Связи ты все профукал. Потому что всех, кого мог, кинул. Знаешь, сколько в уголовном деле потерпевших? И все люди небедные. Уж они найдут способы тебя покарать. Да и с нашим иском не так все сумрачно. Ты ведь затягивал, потому что услуги адвокатов с «левых» счетов щедро оплачивал. Я думаю, там тоже немало наворованного. Но из Бутырки управлять зарубежным счетом тебе будет проблемно, я так рассуждаю. А, стало быть, адвокаты твои разбегутся. И процесс быстренько пойдет к завершению. Улавливаешь логику?

Островой все улавливал: в пронизывающе злом взгляде его углядел Коломнин надломленность.

— Так что, звонить?

— Совсем за глотку схватили! — прохрипел, вскакивая, Островой. — Давайте хоть на пяти, на шести даже сойдемся. Жить-то я на что-то должен!

— Но-но-но! Только без плача Ярославны на Путивле. На жизнь ты как раз нажировал.

— Хоть семь! Для чего-то я сюда приехал.

— Вот за этим ты приехал! — Коломнин достал из портфеля и помахал пачкой документов. — За собственной свободой. И это ее цена. Девять! Или — звоню.

— Тогда звони! — отчаянно выкрикнул Островой. Но рука Коломнина столь стремительно метнулась к телефону, что он понял — это не блеф. Странный банковский безопасник на самом деле только и ждет повода, чтобы сдать его Интерполу.

— Ладно, ладно! — быстро произнес он. — Согласен! Он развернулся к Янко, все это время пытавшегося привлечь его внимание, с чувством рубанул ладонью по сгибу другой руки:

— А тебе во!

Янко стремительно побледнел.

— Стало быть, все девять? — с плохо скрытым сожалением уточнил Коломнин.

— Сказал же! — Островой поднялся, схватил со стола мобильник, барсетку, смяв ее пальцами. — Банкуйте, суки! Завтра оформим.

— Немедленно! — остановил его голос Коломнина. — Вызывайте своих адвокатов. Мы — своих. И прямо сегодня составим мировое соглашение.

— Но прямо сейчас стремно, — Янко под испепеляющим взглядом Острового замялся. — Адвокаты могут быть заняты. Мы не предполагали, что так скоро… Это — Европа. Здесь не привыкли решать столь стремительно.

— Раз я здесь — будут привыкать. Янко! — Коломнину все это изрядно начало надоедать. — Ты с швейцарскими адвокатами банковскими денежками рассчитываешься. Вот и изволь заставить отработать.

— Но даже если соберем немедленно, — Островой угрюмо покачал головой. — Пока утрясут, отредактируют, — тут работы даже не на часы. Может, на сутки.

— А ничего, не соскучимся, — успокоил его Коломнин. — Вы в преф играете?

— В преферанс? Играл студентом.

— Во! Стало быть, будет, чем ночь занять. Люблю я, знаете ли, ловленного мизера половить. Ну, что застыли, добры молодцы? Работаем, работаем!

Островой и Янко изумленно переглянулись, — в человеке, только что добившемся своей, казавшейся недостижимой цели, явственно проступало необъяснимое раздражение. Островой еще раз внимательно присмотрелся, пытаясь отгадать причину непонятной ему личной озлобленности. Но напрасно Василий Островой судорожно перебирал в памяти «кинутых» им людей. Озлобленность Коломнина была обращена против другого — против самого себя. Озлобленность, в которой перемешались гадливость и отвращение. Потому что в эту минуту разошлись интересы банка и государства: исполнив волю Дашевского, он предал Волевого. Следователя и бывшего коллегу, который два года неустанно, отказываясь от отпуска, жертвуя выходными, преследовал преступника, охваченный единственным желанием: посадить его на скамью подсудимых и тем доказать, что в России пришло время возмездия ворам. Этой же страстью был прежде охвачен и сам Коломнин. И вот теперь он возвращает преступнику улики и — избавляет от тюрьмы. Он предал не только Волевого, но и свое прошлое. Себя в себе. Что-то надорвалось внутри Коломнина.

Еще в Женевском аэропорту Коломнину дозвонились из секретариата Дашевского и предупредили, чтобы по прилете в Шереметьево он прошел в vip-зал и там дождался Льва Борисовича. Президент вместе с Ознобихиным улетает на банковский симпозиум в Лондон, но перед отъездом хочет обязательно переговорить.

И теперь утомленный Коломнин попивал шереметьевскую минералку перед огромным телевизором, прикидывая рейс, на котором сегодня же успеет вылететь в Томильск.

— Гигант! Просто гигант! — послышалось от двери. Коломнин едва успел подняться, как его обхватил и принялся охлопывать стремительно, по своему обыкновению, вошедший Дашевский. Сзади груженный дорожным портфелем поспевал один из помощников. — Всех поразил! Это, я тебе скажу, — vip-результат. Хоть, знаю, прошел по краю. Не боялся, что все вообще обломится? Или… на принцип пошел?

Проницательный Дашевский испытующе вгляделся, определил что-то, отчего зрачки несколько потемнели.

— Ну, и черт с тобой! Победителя не судят. Немедленно дам команду, пусть готовят на тебя премию… в пятнадцать тысяч долларов. Заслужил!

— Не надо мне премии, — Коломнин с трудом сдержал усмешку: Андрюша Янко, предсказывая ему «жалких» пятьдесят тысяч с барского плеча, явно погорячился.

— Что значит «не надо»? Намекаешь, что мало?!

Впрочем он и сам прекрасно понимал, что мало. Слишком мало, чтоб по банку не пошли новые пересуды о его скупости.

— Ладно! Черт с тобой, вымогатель. Пользуйся моей добротой. Получишь… сорок тысяч. Этого, надеюсь, тебе довольно или прикажешь весь банк к ногам положить?

Этого бы хватило. Во всяком случае, чтобы купить небольшую квартирку: после ухода из дома Коломнин до сих пор не имел жилья в Москве.

— Вообще не надо за это никаких денег. Вы попросили — я сделал.

— Брезгуешь, стало быть? — чутко догадался Дашевский. И недобро прищурился. Отказ от премии оскорбил его куда сильнее попытки поторговаться. — Что ж, вольному воля. Куда теперь?

— Прямо сейчас возвращаюсь в Томильск. За мной ведь «Нафта».

— Да, да. Конечно. Назад особенно не торопись.

— А как же аттестация?

— Это даже в голову не принимай. Защитишься по возвращении. Да и то формальность. Ты у нас теперь герой. Ну! — он вымучил дружескую улыбку и, давая понять, что аудиенция закончена, негодующе развернулся к топчущемуся помощнику. — Где наконец Ознобихин? На посадку пора.

— Вот-вот будет, — тот поспешно оторвал от уха мобильник. — Въехал в зону Шереметьево.

— Я пошел в самолет. Пусть догоняет. Бардак! Президент их ждать должен, — и, забыв на прощание кивнуть Коломнину, шагнул к вышколенно улыбающейся у стойки регистраторше.

У выхода из vip-зала Коломнин едва не столкнулся с катящим чемодан Ознобихиным. — Какие люди! — обрадовался встрече Коля. — Поздравляю. Весь банк гудит, как ты этого Острового уделал. На полную!

В поздравлении и особенно в словечке «на полную» ощущался некий второй план — будто он и поздравлял и недоумевал одновременно.

— Да, кстати, я тут тебе порадел чуток, — припомнил Ознобихин. — Мне, пока тебя не было, супружница твоя звонила, — все-таки настырная она, извини, бабенка, — просила помочь сына куда получше пристроить.

— Что?!

— А чего? Не чужие. Как раз у Янко в «Авангардфинанс» местечко освободилось. Ну, я и — порекомендовал на стажировку. И то дело! Пусть парень чуток в загранке освоится. Правда, на тебя Янко жутко, знаю, разобиделся.

— С чего бы?

— Если ты такой недогадливый, так откуда мне знать? — хмыкнул Ознобихин. — Поначалу, как твою фамилию услышал, даже уперся. Но я настоял. Должок у него передо мной неотработанный. А теперь и у тебя! Шутю! Ну, давай, выкладывай слова жуткой благодарности.

— Пожалуйста. Там Дашевский нервничает.

— Подождет! А, кстати, насчет Маковея прав ты был. Признаю. Очень непростой оказался. Такой стремный кредит мы с ним закрыли, пальчики оближешь. Вот так бы всегда, в одной упряжке! А то только ругаешься, нехороший ты человек, — и, приветливо кивнув, Ознобихин подхватил ручку чемодана, тем более, что выскочивший из vip-зала помощник принялся строить страшные глаза.

Томильск. Время принятия решения

Из Женевы Коломнин созвонился с Богаченковым, который сообщил, что документальную проверку закончил и готов отчитаться. Потому, несмотря на накопившуюся усталость, прямо из Томильского аэропорта он отправился в банковский филиал.

Небритый, с запавшими глазами и обострившимися скулами, — в таком виде вошел Коломнин в кабинет Хачатряна.

— Ну и видок! Будто не из Европы. А прямо-таки чистый буровик, только что снятый с вахты, — невесело пошутил Хачатрян.

Судя по блеклому его виду и по нетерпеливому оживлению сидящего здесь же, в сторонке, Богаченкова, необходимые сведения были добыты и — оказались не из радостных.

— Неужто и впрямь снизошли до того, что поделились информацией?

— Только самой общей, — умерил Коломнинские надежды Хачатрян. — Да и то спасибо Ларисе Ивановне, невестке Фархадова, — настояла. А то б и этого не дали.

Богаченков вытащил из нетерпеливо оглаживаемой папочки несколько распечаток.

— Гораздо хуже, чем можно было предположить, — опередил его Хачатрян. — Все ожидал, но чтоб такое!

Он удрученно поцокал языком.

Коломнин кивнул Богаченкову.

— Ситуация и впрямь не из приятных, — подтвердил тот. — Бешеные долги. По банкам, правда, кроме как нас, все чисто. Но зато общая задолженность! Не падайте: свыше двадцати миллионов долларов.

— Сколько?!

— И это только просрочка. На подходе еще с десяток миллионов. Почти все долги перед поставщиками оборудования, бурильщиками и подрядчиками. В основном накопились за последние два года.

— М-да, майский день, именины сердца, — пробормотал Коломнин, с открытой неприязнью оглядев осунувшегося за эти дни Хачатряна. — И как же это ты, Симан, ухитрился под своим носом ничего не видеть? Это надо было вообще глаза закрыть. На все!

— Да вы что?! — в свою очередь вскипел управляющий филиалом. — Вы что полагаете, что я с них чего-то имею?!.. Да я все силы, чтоб филиал здесь развить, кладу!

Свинцовое молчание Коломнина несколько сбило Хачатряна с взятого им обиженного тона:

— Ну, конечно, было беспокойство. И большое. Пытался даже поговорить с Фархадовым. Но — у того всегда одно: я все за всех знаю. А ваше дело сидеть и ждать результата. Мясоедов, тот вообще водопад — на все отговорки: тут возросла цена на оборудование, там увеличились расценки. Вот и — ждали. — А ты что мыслишь, стратег? — Коломнин повернулся к Богаченкову.

— Возможны как бы два варианта. Первый — обычное разгильдяйство. Второй — кто-то сознательно наращивает долги компании.

— Думаешь, готовится экспансия? — живо подхватил Коломнин. — Очень может быть. Почему бы в самом деле на халяву не отхватить лакомый кусок? Тем более вся черновая работа, считай, сделана. Но тогда кто этот умник?

— Без ревизии не понять, — вид у Богаченкова был сконфужен, будто тем самым вскрылась его собственная несостоятельность. — Но обнаружилась еще одна, нечаянная радость: помимо долгов «Нафта» имеет и двадцать пять миллионов дебитовки. И тоже просроченной.

— Что?! — похоже, сегодня Коломнину подготовили вечер сюрпризов. — То есть задолженность других компаний перед «Нафтой» перекрывает ее собственные долги? Я так понял?