Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Бизнес - класс

ModernLib.Net / Триллеры / Данилов Всеволод / Бизнес - класс - Чтение (стр. 4)
Автор: Данилов Всеволод
Жанр: Триллеры

 

 


— А то. Вчера, стало быть, вызывает меня президент банка, — Лавренцов значительно огладил седой ежик на округлой голове. Он мог бы сказать просто — «Дашевский». Но «президент банка» — это придавало дополнительную увесистость дальнейшему. — И попросил помочь Управлению делами воздействовать на одного упрямца. Тот как раз в банк на переговоры приехал. Да чего там?! Новый директор конзавода.

— Это на территории которого строится банковский коттеджный поселок? — заинтересовался начальник информационного центра Николай Панкратьев — неулыбчивый с землистым скуластым лицом человек. Дотоле он, единственный, не участвовал в общем оживлении, хмуро перекатывая по крышке стола подвернувшийся стеклянный шарик.

— Во-во! Со старым-то у банка все тип-топ было. Дружили. Ему платили, он подписывал.

— И все так чинно-благородно, — добавил перцу Седых.

— Как надо, так и было, — Лавренцов не любил, когда его перебивали. — Только хозяйственники наши лопоухие забыли, видите ли, вовремя подписать договор еще на кусок земли вдоль речки. Самый что ни на есть лакомый кусман: хошь корты ставь, хошь какие другие забавы.

— Как же нашим буграм без этого куска-то? — без выражения прокомментировал Панкратьев. — Уж если им что втемяшилось, так просто вынь да положь.

— Наше дело не комментировать, а выполнять, — отсек реплику Лавренцов. — Словом, новый директор вдруг уперся. Меня-де, коллектив. Я-де, весь в интересах людей. В общем со всех сторон махровый демагог, а подступиться, подходы найти — никак!

— И ты подступился, — догадался Панкратьев.

— К чему и рассказ. Но тоже непросто было. Я ему: «Хочешь пятьдесят кусков живыми долларами? Лично тебе». А он в ответ: «Мой интерес — интерес Конзавода. А земля эта самая выпасная». И дальше какую-то туфту несет насчет поголовья. Часа два мы с ним, как нанайские мальчики на ковре. Уж, думаю, может, и впрямь, какой последний идейный попался.

— Нагульнов из «Поднятой целины», — бросил кто-то.

— Это точно. Целина там непаханная. Честно скажу, отчаялся. Думал, аут. Только замечаю, глазом косит и чем дальше, тем больше подрагивает. Братцы! Так это ж совсем другое дело. Это-то нам как раз знакомо! А что, говорю, в самом деле, все о делах да о делах! Не выпить ли нам, как мужикам? И достаю бутылец «Смирновской»!

— Заглотил, — завистливо догадался Седых.

— Как на духу! Даже сам не ожидал такого эффекта, — Лавренцов истово перекрестился. — Через десять минут, как стакан принял, расцвел и махом все подписал, — алкаш оказался. И с утра неопохмеленный. Даже про пятьдесят тысяч не вспомнил. Вот она загадка русского мужика. За большие доллары его не возьмешь. А за стакан водки — будьте любезны! Алкоголизм — это такое, доложу вам, оказывается, благо!

Довольный эффектом, Лавренцов крутнулся в кресле, обозревая ошеломленных сотрудников.

— И чего они теперь будут делать без выпасных лугов? -поинтересовался Панкратьев.

— А это не наша печаль! — ответил за Лавренцова Седых. Как и многим другим, вопрос показался ему бестактным. — Тут теперь главное, Лукьяныч, грамотно доложить Дашевскому. Нажать, что пятьдесят тысяч банку сэкономил. Может, десятку выпишет?

— Получишь ты с него, как же! — все с той же желчностью вновь отреагировал Панкратьев.

И на этот раз реплику встретили сочувственно, — прижимистость президента банка была, увы, широко известна.

— Внимание! Подъехала «ДЭУ»!…— сидевший на подоконнике впередсмотрящий поднял палец, требуя всеобщего внимания. — Вышел из машины!.. Идет! Нет, с кем-то остановился… Вошел в подъезд!

Он отбежал от окна и встал в конце моментально выстроившегося ряда.

— Приготовились, — Лавренцов прошел поближе к входной двери, непроизвольно огладил ежик. — Все запомнили? Значит, если скажет…

— Помним, помним, — Анатолий Седых в свою очередь вроде бы случайно проверил узел галстука и быстро отер слюной пересохшие губы.

В большом, метров на сорок кабинете, где скопились сейчас сотрудники управления, установилось возбужденное ожидание.

На этаже остановился лифт. Послышался распекающий кого-то на ходу голос. Потянулась дверь.

— Товар-рищи офицеррыыы! — рявкнул, вытягиваясь, Лавренцов. И вошедший Коломнин обнаружил своих «орлов», выстроившихся перед ним в наигранном раже.

Подыгрывая, неспешно прошел по рядам.

— М-да, распустились без меня, — скорбно протянул он. — Двое плохо выбриты. От баб, что ли? Один без галстука. В нечищенной обуви. Бутылки, гляжу, пустые в корзине появились. Забурели без присмотра, дети мои.

Он еще не договорил, а обрадованный Лавренцов рубанул в воздухе рукой.

— Прости, батько! — весело грохнуло тридцать глоток. И приготовившийся устроить разнос Коломнин обескураженно рассмеялся. — От баламуты!

Его обступили. Посыпались обычные шуточки по поводу отдыха. Тем более — тайского отдыха.

— Как вам эротический массаж, шеф? — полюбопытствовал Лавренцов, как и Ознобихин, большой любитель тайской экзотики. — Расслабились?

— Это вы тут, гляжу, без меня расслабились, — при воспоминании о сеансе массажа Коломнин поежился. — Десятый час. Или дел нет? Все! Митинг по поводу моего возвращения объявляю закрытым. Полковники через пять минут ко мне на планерку. Остальным работать по плану. Вольно. Разойдись.

Назвав руководителей полковниками, Коломнин лишь отчасти отступил от истины: его зам Валентин Лавренцов был генерал-майором милиции в отставке.

Когда три года назад президент банка поручил Коломнину подобрать штат в управление экономической безопасности, он пригласил прежде всего тех, кого хорошо знал по совместной работе в МВД. Тщательно отбирал каждую кандидатуру, как отбирают фрукты в посылку, — чтоб подходили один к другому и, не приведи Господи, не попался бы с гнильцой, — перезаражает все вокруг. А потому умел чувствовать состояние подчиненных.

И сейчас заметил, что в каждом из них за внешним возбуждением проглядывает какая-то общая озабоченность. Что-то в его отсутствие произошло.


Войдя в компактный свой кабинетик с единственным столом возле неказистого сейфа и рогатой вешалкой у двери, Коломнин огляделся в поисках перестановок, пытаясь на глазок определить, куда технические службы могли подпустить свежего «жучка». Но впрочем не особенно внимательно: разговоров, о которых категорически не должно быть известно руководству банка, здесь не велось.

— Разреши, Сергей Викторович? — в кабинет ввалились Лавренцов, Седых, Панкратьев и старший группы по борьбе с мошенничествами в сфере пластиковых карт Богаченков. Младший из всех, Юрий Богаченков, хорошо знающий куцую меблировку в кабинете шефа, предусмотрительно прихватил с собой стул.

Следом, стараясь не бросаться в глаза, вошел поджидавший в коридоре Павел Маковей. Не найдя, куда присесть, безропотно прислонился к стене.

— Забираю из филиала, — объявил Коломнин, заметив кидаемые исподволь взгляды. — Будет в подразделении собственный юрист. А теперь кончайте переглядываться и выкладывайте, конспираторы, что случилось.

— ЧП у нас, Сергей Викторович! — Лавренцов послюнявил бобрик. Отпасовал настороженный взгляд шефа в сторону Панкратьева. — Докладывай сам, Николай. Твое подразделение.

Панкратьев сегодня был заметно мрачнее обычного.

— Ножнин на взятке попался, — буркнул он. — Проверял заемщика и взял в лапу пятьсот долларов.

— Дожили, — приподнятое настроение Коломнина рухнуло разом. — До сих пор других выявляли. А теперь, выходит, и к нам просочилось. Кто его на работу брал?

— Я брал, сам знаешь, — Панкратьев нахмурился. — Рекомендовали как хорошего парня.

— Нет такой категории — хороший парень! — взвился Коломнин. — Есть либо надежный, проверенный человек, либо… стручок. Этому, если помню, двадцать семь. Вовсе салага.

Двадцатипятилетний Маковей, боясь, чтобы в связи с этим не припомнили про него, быстренько нагнулся перешнуровать обувь.

— Сколько я вас всех учил! В нашу службу надо брать мужиков тертых, лет за тридцать. Чтоб понятие корпоративной чести устоялось! Каким числом уволили?

Панкратьев и Седых требовательно посмотрели на раскрасневшегося Лавренцова. Похоже, роли были распределены заранее.

— Так не уволили пока, тебя ждали. Не все тут однозначно, — Лавренцов намекающе кивнул в сторону стоящего в углу Маковея.

— Давай! Он теперь свой, — разрешил Коломнин.

— Информация-то подкожная. За пределами подразделения пока никто ничего. Он даже не то что взятку. Просто у них выдача кредита зависала из-за отсутствия нашего заключения. Вот и заплатили, чтоб ускорил. А по сути все написал как есть.

— Ты к чему сию адвокатскую речь завел?

— К тому самому. Чего подразделение подставлять? Уволить втихую. И все дела. Сумма-то в самом деле смешная.

— Смешная! — Коломнин оглядел солидарных меж собой руководителей. — И впрямь, гляжу, забурели. Пятьсот долларов — уже и не деньги. Забыли, как в МВД в День чекиста в кассу ломились, чтоб хоть с долгами рассчитаться? Быстро же в вас эта банковская отрава въелась — сор из избы не выносить.

— А к чему выносить-то, Сергей Викторович? — всякий раз, когда надо было говорить что-то несогласованное с Коломниным, пухлые аккуратные щечки Седых начинали алеть. — И так многие только и ждут, чтоб вы на чем оступились.

Это осторожненькое «вы» чуть остудило гнев Коломнина. В подразделении требовательного начальника ценили. Мало кто не познакомился с его вспыльчивостью и придирчивостью. Но давно не обижались. Знали за ним главное качество: в случае удачи Коломнин всегда публично рапортовал: «Мои хлопцы отличились», в случае прокола ограничивался коротким: «Я не сработал». Последняя фраза Седых была неприкрытым намеком на трудные отношения, сложившиеся у дотошного, упертого, как называли за глаза, начальника УЭБ со многими влиятельными в банке фигурами. Одни из них на основании материалов его расследований оказались отодвинуты от лакомых кусков в банковском бизнесе. Другие, более дальновидные, чувствуя на затылке близкое дыхание, пытались упредить удар и спешили с жалобами к президенту банка Дашевскому. Не случайно в последнее время в выступлениях и репликах президента все чаще и чаще проскальзывало недовольство неуживчивым «безопасником». Что людьми, сведущими в кулуарных хитросплетениях, воспринималось как признак близкой опалы.

— А что в самом деле? Ну, взял мужик, — рубанул воздух Лавренцов. — Так ведь не на курорт посылаем, — выгоняем. Сам он тоже готов по собственному. В других подразделениях не чета нашим ЧП. На сотнях тысячах попадаются. И — ничего! Все решают втихую. Люди стоят друг за друга. Чего ж нам-то друг дружку топить?

— Не стоят! А покрывают друг друга! — осадил Коломнин с плохо скрытой неприязнью. — Хлопцы про то знают?

— Знают, конечно, — неохотно подтвердил Лавренцов.

— То-то и оно. А вы — втихую. Ржавчину занести недолго. Вывести потом — никаких окислителей не хватит. Стало быть, так: тебе, Панкратьев, указание — немедленно провести служебное расследование, собрать все документы и — со служебной запиской мне на стол. На увольнение по статье. Официально подаем в кадры. И пусть все знают — покрывать никого не будем. Или служи честно, или…Чего мнешься?

— Хотел отпроситься на три дня. Приболел я.

— Как плесень вокруг разводить, так здоровый! А как собственные промашки исправлять, так — в сторону. Чистеньким всем остаться, гляжу, хочется, — он подозрительно обвел взглядом остальных. — Короче, ступай и выполняй.

— Есть, — Панкратьев без выражения поднялся.

— А болеть не хрен. Не по нам эта мода. В гробу наотдыхаемся.

Панкратьев вздрогнул, странно взглянул на него и вышел.

Установившееся молчание Коломнину не понравилось.

— Зря ты его так, — укорил Лавренцов. — Николаю вчера колоскопию делали. Подозрение на онкологию. Нужно обследование проходить.

Коломнин физически ощутил, как запульсировала кровь в висках. Панкратьев изредка жаловался на плохой стул и рези в кишечнике. И это всегда было предметом разухабистых шуточек. И вдруг!.. Он раздраженно провел локтем по пыльному столу:

— У нас что, блин, уборщиц нет?! Или некому проследить, чтоб у начальника в кабинете убирались?.. А ты, Валентин, тоже хорош. Предупредить не мог?

— Предупредишь тебя, — огрызнулся Лавренцов. — С места в карьер дрючить принялся.

— Ладно, передайте, пусть берет три дня. Но чтоб сразу после возвращения все документы собрать. И все! Закончили с соплями. Продолжаем работу. У пластиковых карт что-то есть? Богаченков принялся подниматься.

— На него опять «телегу» президенту банка накатали, — объявил Лавренцов.

— Что-то нащупал? — догадался Коломнин.

Богаченков коротко кивнул.

Одним из провальных банковских направлений была работа по внедрению пластиковых карт. Бизнес этот начала и держала, не подпуская посторонних, группа татар. Собственно внешне ситуация выглядела благополучной: карточек внедрялось все больше, остатки на счетах росли. Но резко увеличились и случаи мошенничеств. Причем таких, что невозможны без участия банковских служащих. Потому-то и добился Коломнин создания спецгруппы. Старшим назначил Богаченкова. И не пожалел. В отличие от прочих сотрудников управления, двадцатидевятилетний Богаченков не был ни бывшим милиционером, ни ФСБэшником. Зато оказался классным финансистом, способным разобрать любые завалы. Негромкий, даже робкий в общении, он действовал подобно бульдогу, который, ухватив жертву, уже не размыкал челюстей, а лишь перебирал ими, все ближе подбираясь к глотке.

Судя по участившимся, истеричным жалобам руководителей пластикового бизнеса, цель была близка. Но в этом же была опасность и для самого Богаченкова, — его могли в любую минуту подставить.

— Ладно, Юра, иди пока. После вызову, — определился Коломнин, предложив Маковею занять освобождающееся место. — По иногородним филиалам есть изменения? — Боюсь, назревает проблема, — сокрушенно вздохнул Седых. — В Томильске обнаружен «подснежник», — выползает на просрочку пять миллионов по «Нафте-М». А сама «Нафта», по слухам, сыпется.

— Это нефтяная компания знаменитого, как его? — Лавренцов, не к месту поспешивший блеснуть эрудицией, смущенно защелкал пальцами в сторону Седых.

— Фархадов, — охотно выручил тот. — Помнишь, наверное? Первооткрыватель Сибирской нефти, орденоносец.

— Что-то припоминаю, — неуверенно подтвердил Коломнин. -Блин, куда ни кинь, одно и то же: вчера орденоносцы и все из себя прожженные ленинцы, а сегодня наперегонки растаскивают все, что еще недоразворовано. Седых, лети срочно в командировку. По результатам будем решать. Переходим к вип-клиентам. Прежде всего — Генеральная нефтяная компания. Что глаза отводишь, Лавренцов? Докладывай, чего за эти пару недель наваяли. Обороты по счетам увеличили?

— Если увеличить до тридцати миллионов рублей при согласованных оборотах в двести, значит, увеличили…

— Та-ак. А поручительство оформлено наконец?.. Я тебя спрашиваю.

— Нет.

— Что значит, нет?! — терпения Коломнина хватало ненадолго. — Почему нет? Ты с руководством компании встречался?

— Пытался. Трижды дозванивался финансовому директору Четверику. Секретарша не соединяет.

— Да ты!.. Что значит не соединяет? Ты кого представляешь? Банк или контору утильсырья? Надо было добиться! Если с Четвериком договориться не умеешь, прорывайся к самому Гилялову!

— Что ж я, с секретутками воевать должен? Я, между прочим, генерал, — огрызнулся Лавренцов.

— Ты?! Ты давно не генерал, а банковский служащий. И получаешь, тоже между прочим, столько, сколько генералом и во сне не видел. Твоя нынешняя должность — за банковское добро биться. А не амбициями блистать. Лавренцов сидел с бесстрастным, закаменевшим лицом, самым обиженным видом своим выказывая категорическое несогласие с услышанным. В прошлом заместитель начальника штаба МВД, Лавренцов, сохранивший многие из прежних связей, и теперь был небесполезен для банка. Договориться о прекращении уголовного дела против нужного человека, вернуть изъятые водительские права, зарегистрировать оружие, организовать разрешение на охоту в заповеднике, — здесь Лавренцов был незаменим. Но чем чаще выполнял он личные просьбы руководства, тем более пренебрегал своими прямыми обязанностями. Но и не только поэтому: банковское дело было новым для каждого из них. И прежде всего требовало обучения. А вот учиться заново старый генерал то ли не захотел, то ли стеснялся. И любое хоть немного непонятное задание ловко перекладывал на плечи исполнителей. И добро бы в мелочах. В последнее время Лавренцов заваливал и всякое серьезное поручение. Но говорить об этом с болезненно обидчивым генералом в присутствии свидетелей…

— Ладно, теперь сам займусь, — Коломнин сдержался. — Сколько им причитается следующим траншем?

— Еще семь миллионов.

— Хрен они что получат, пока полностью не выполнят договорных условий! Когда там кредитный комитет по этому вопросу? — Коломнин схватил ручку и выжидательно навис над календарем. — Помнится, на следующей неделе?

Молчание Лавренцова ему не понравилось:

— Не понял?

— Был уже кредитный. Три дня назад, — пробормотал Лавренцов.

— То есть?!

— Ознобихин вынес досрочно.

— Что?! — Коломнин поперхнулся. — Приняли решение — выдать.

— Как?

— Да так! — в свою очередь вскрикнул Лавренцов, пытаясь тем предупредить вспышку ярости. — А что я мог? На кредитный явился Ознобихин, притащил с собою Четверика. Сослался на поддержку президента банка. Четверик полчаса о глобальных нефтяных проектах витийствовал. В общем заморочили всем головы и — утвердили.

Теперь Коломнин догадался об истинной причине поспешного отъезда Ознобихина: понял тот, что при Коломнине очередной транш ему не пробить. Как он тогда сказал? Банк — это немножко игра? Вот и — переиграл.

— Что значит «утвердили»? А где ты был?!

— Я голосовал против, — гордо объявил Лавренцов.

— Да ты не против голосовать должен, ты других за руки хватать обязан! Вы все обязаны в колокола бить, если угроза банку! Все!

Он требовательно обвел глазами сидящих напротив. Но те заблаговременно отводили глаза — портить отношения с людьми, гораздо более влиятельными, никому не хотелось. Ложиться на амбразуру — это была его, Коломнинская, функция! Добровольно им на себя взваленная.

— Пойми, Сергей, здесь все за тебя, — почувствовал молчаливую поддержку Лавренцов. — Но мы не можем стоять против целого банка. Сколько раз на этом нажигались. В конце концов, если президент поддерживает Ознобихина в его прожектах и выдергивает из баланса за здорово живешь десятки миллионов, так нам-то чего? Это его деньги. Пусть у него голова и болит.

— Удобненько, гляжу, устроились, — Коломнин заметил, с каким вниманием впитывает этот разговор Маковей, и, может, еще и поэтому не хотел, чтоб последнее слово осталось не за ним. — Что значит его деньги? Я должен вам напоминать, сколько в банке привлеченных средств? Сколько на частных вкладах?! Десятки тысяч людей, тысячи предприятий принесли сюда свои средства. Вот что мы охраняем!

Дверь отворилась, и в нее протиснулась крупная, с обвисшими розовыми щеками голова начальника отдела залогов Анатолия Панчеева.

— Едва вышел, и сразу крик на весь коридор? — влажные рыбьи губы несколько раз жадно вдохнули воздух: подъем на третий этаж дался с трудом, — и растеклись в улыбке.

— Заходи, заходи! Мы как раз закончили, — поспешно пригласил Коломнин. Приход Панчеева оказался кстати еще и потому, что горячность последней его фразы была притворной: в словах Лавренцова была хоть и неприятная, но правда.

— Да, кстати, — задержал поднявшихся сотрудников Коломнин. — Примерно два года назад в Москве был убит такой предприниматель — Шараев. Никто случаем не помнит?.. Вот и я что-то не припомню. В общем, Валентин, подними архивы, свяжись с МВД — все, что есть. И сразу мне доложи…

Панчеев пропустил выходящих мимо себя, и только затем протиснулся в кабинет: разминуться с кем-то в дверях он был физически не в состоянии. В последние годы сорокапятилетний Панчеев стремительно разбухал. Многочисленные посредники, с которыми начальнику отдела залогов приходилось иметь дело, узнав о его должности, прятали насмешливые глаза: причина чрезмерной пухлости казалась им очевидной. На самом деле Панчеев, бывший начальник контрольно-ревизионного управления Мосгорторга, человек, безупречно честный, страдал от нарушенного обмена веществ, с которым безуспешно пытался бороться. — Рад видеть. Чай? Кофе? — Коломнин сделал радушный жест: общение с доброжелательным Панчеевым доставляло удовольствие.

Панчеев с привычной осторожностью опустился на стул, поерзал, продолжая отдуваться и отирая обильно выступающий пот огромным в крупную клетку платком.

— Ну, как там мой? — поинтересовался Коломнин, непроизвольно расслабляя лицо в ожидании привычной похвалы в адрес сына.

Но хвалить Панчеев на этот раз почему-то не спешил. А напротив, извлек вновь из кармана влажный платок и заново прикрыл им лицо.

— Что-то стряслось? — догадался Коломнин.

— Да нет в общем-то. С чего взял? — Панчеев притворно пожал плечом. — Нормально работает.

— Да, знаю. Ты ему даже доверил самостоятельно провести аукцион. Не поспешил ли? Все-таки ответственность. — Да он там не один. С ним в паре Рыбченко. Вышибу я этого Рыбченко! — неожиданно в сердцах пообещал Панчеев. И тем прокололся.

— Говори, что случилось, — потребовал Коломнин. Кажется, сегодня был день сюрпризов.

— Да пока ничего, — Панчеев еще раз что-то прикинул. — Я собственно с этим и зашел. Только давай без нервов. Договорились?

— Говори!

— У меня сегодня мужик этот был. Директор базы, через которого мы торги проводим.

— И что?

— Приехал уточнить детали. Ну, и… Понимаешь, он был уверен, что без меня-то ничего не делается!

— Ты будешь говорить, наконец?!

— Он им, оказывается, пятнадцать тысяч долларов за аукцион этот пообещал отстегнуть.

Коломнин, шуровавший у чайного столика, неловко сбил локтем чашку и, не обратив внимания на осколки, ошалело опустился на ближайший стул.

— То есть ты хочешь сказать, что мой Димка договорился об «откате»?.. А может, это все Рыбченко? А Димкой прикрылся. Вроде как на двоих?.. Или нет?

Он уже заметил отрицательный кивок Панчеева.

— Я специально расспросил: оба присутствовали. Даже вместе выторговали: чтоб по семь с половиной на брата.

— Вот ведь…Матушкино влияние. Пробивается все-таки. Я-то думал, человеком становится. А он вот, значит, куда? Хлебное место нащупал! Где он?! — Коломнин вскочил.

Но еще раньше с неожиданной резвостью поднялся, перегородив собой выход, Панчеев.

— Не пущу, пока не остынешь! Не зря, видно, сомневался, говорить ли.

— Еще и сомневался?!

— Похоже, не следовало. Тут взешенно бы надо.

— Ну-ну. Взвешивай. А я послушаю, — Коломнин отступил, и сам сообразив, что банковские помещения с десятком любопытных ушей не место для семейных сцен.

— Вот и послушай, — к Панчееву вернулась прежняя успокаивающая рассудительность. — И я сам себя послушаю. Потому что что-то все больше путаюсь. Оно, конечно, внешне выглядит неблагообразно. Но — покупателя этого и впрямь твой Димка нашел. И цена неплохая.

— Двести тысяч-то? Там долг на полмиллиона завис.

— А это не к нам вопрос. А к тем, кто залог этот на такую сумму оформил. Вот бы с кого спросить. Лучшей цены за такое барахло все равно не найти. И если сейчас не продадим за двести, завтра и за сто никому не впиндюрим. Так что для банка, выходит, прямая выгода.

— К чему ты все это?! Вы и работаете, чтоб банку выгоду приносить. За то и премии идут.

— Уж насчет премий-то! — Панчеев даже нижнюю губу оттопырил, как человек, услышавший бестактность. — Что там у нас по положению? Один процент от возврата? Это тысячи полторы долларов на двоих. Да и то, если Дашевский соблаговолит подписать.

Коломнин смолчал: выбить из прижимистого президента банка обещанные премии за возврат долга и впрямь было непростой задачей. Во всяком случае для самого Коломнина напористость в хлопотах не раз и не два оборачивалась взысканиями.

— То-то, — оценил его молчание Панчеев. — А тут -пятнадцать. И при этом банку никакого ущерба.

— Так не бывает!

— Ну, почти никакого! — подправился Панчеев. — Выгода все равно больше. А они, ребята наши: что мои, что твои, — ведь знают: тот же стервец — кредитник, деньги эти под липовое обеспечение выдавший, за это время от одних процентов получил тысяч десять. И как я после этого Димке твоему должен объяснить, в чем здесь социальная справедливость.

— Не знаешь?!

— Не знаю, — просто ответил Панчеев. — Вообще понимаю меньше, чем когда сюда пришел. Ты помнишь, Дашевский поручил мне как-то на правлении подобрать фирмы, торгующие банковским оборудованием, и предложить их управлению делами вместо старых, зажравшихся? Я просмотрел спецификации и — подобрал: и по качеству, и по цене раза в полтора выгоднее. Направил их к Управделами.

— И что? — вопрос собственно был риторическим.

— То самое. Они после этого еще дважды в цене падали, — так хотели за банк зацепиться. А только я недавно перепроверил, — кто раньше впаривалил, те и впаривают. Еще и цену задрали.

— Хочешь сказать, что управделами «наваривает» на банке?

— Без сомнений. Я, кстати, не поленился обсчитать, сколько банк на этом потерял. Цифру с шестью нулями не хочешь?

— Так что ж не доложил?!

— Зачем? И кому? Если президент в курсе, то чего ломиться в открытую дверь? — А если не в курсе?

— Тогда какой он президент? И тем более нечего лезть. Не мои это игры. Может, управделами за закрытой дверью с самим Дашевским и делится? Ему ж тоже «откатный» нал поди нужен.

— Осторожненьким, гляжу, стал.

— Битым. А стало быть, мудрым. Мне вот через пару месяцев здание на Шлюзовой продавать придется. Объявил конкурс среди риэлторских фирм. Крутятся они сейчас вокруг меня, как шмели. Так вот одна уже предложила: годовалый «Мерс» по себестоимости. Это при том, что я до сих пор на «восьмерке» битой езжу. А по предложенным условиям они, между прочим, банку так и так выгодней остальных.

— Послал подальше?

— Прежде бы послал. А сейчас не знаю. Понимаешь, расплылась эта грань. Потому и Димке твоему сказать нечего. Может, в самом деле, пусть возьмет? Хоть заработает чуток. Парень давно о подержанной иномарке мечтает.

Коломнин сокрушенно мотнул головой: «И ты, Брут!».

— Грань эта в нас, — заявил он. — И пока она есть, будет она и в тех, кто рядом с нами. Я так понимаю, Толя, кто-то эту планку должен держать. А все остальное — пыльца, чтоб глаза запорошить. Мы-то с тобой знаем: сегодня взял вроде без убытка для дела. Завтра возьмет на любых условиях. Здесь только переступи.

Он прислушался к молчанию Панчеева. Отчужденное было это молчание.

— Короче! Дмитрия от аукциона этого немедленно отстраняй. Хочешь, сошлись на меня. Мне все равно. Но если не отстранишь, имей в виду — сам подниму скандал. Не посчитаюсь!..

— Гляди! Ты — отец! — Панчеев поднял себя на руках, потянулся затекшим телом. Хотел что-то добавить. Но — мотнул только головой так, что тряхнулись щеки, и вышел.


Коломнин проводил его взглядом, отупело помотал головой. Димка, Димка! Вроде весь на глазах. Ведь непритворно же радовался новому делу. Учился взахлеб. Кажется, только на одном языке заговорили! Да и сам, телок, гоголем эдаким по банку ходил. Как же: сын, наследник. И вдруг — как из-за угла под колени. И главное — когда он это выносил?! Ведь не с этим же в банк шел! Или — здесь подцепил, как холеру?

Да, тягостным получилось возвращение.

Тряхнув головой, Коломнин потер виски и попробовал созвониться с Четвериком.

— Вячеслав Вячеславович до конца дня в мэрии, — после паузы сухо отреагировала вышколенная секретарша.

Решительно набрал номер мобильного телефона Ознобихина.

— На проволоке, — послышался вальяжный голос.

— Здравствуй, Николай. Это Сергей Коломнин.

— О, тайский половой разбойник! — возликовал Ознобихин. — С возвращением. Где увидимся?

— Может, в кабинете Дашевского. Выходит, в Тайланде не догулял, чтоб очередной транш Гилялову пробить?

— А что было делать? — не стал отпираться Ознобихин. — С тобой, упертым, воевать, как бы себе дороже. А дело надо делать.

— Какое, к черту?!.. — Коломнин перевел дыхание. — Пятьдесят миллионов без надежного обеспечения. А если они рассыпятся? Представляешь, как банк тряханет!

— Кто не рискует, тот шампанского не пьет. Да и риск больше в твоей больной голове. Не обижайся, но уж больно ты бдительностью замучен.

— Тогда и ты не обижайся, но я добьюсь встречи с Дашевским и выложу все, что об этом думаю.

— Жаль, что мы говорим на разных языках, — голос Ознобихина и впрямь выглядел огорченным. — Но — твое, как говорится, авторское право. Будь!

Он отсоединился.

Коломнину не пришлось просить об аудиенции. Через пятнадцать минут раздался звонок, — из приемной президента банка. Дашевский срочно требовал вышедшего из отпуска начальника УЭБ к себе.

Но прежде, чем Коломнин сел в машину, его перехватил Лавренцов, молча вручивший короткую справку: какой-либо информацией об убийстве в Москве бизнесмена Шараева правоохранительные органы не обладали.


Банк «Авангард», подступавшийся к своему десятилетнему юбилею, за прошедшие годы проводил интенсивную и достаточно беспорядочную скупку зданий: то здесь подворачивалось ухватить по дешевой цене, то там что-то надо было делать с помещениями разорившегося должника. В результате банковские службы оказались разбросаны по всей Москве. И почти всякое совещание в центральном офисе задерживалось, потому что кто-то из основных участников безнадежно буксовал в «пробке».

Впрочем центральный офис — это сказано чересчур громко. Помещения, в которых расположился аппарат президента, находились в панельном девятиэтажном здании, в котором банк арендовал пять этажей у НИИ «Нефтехимпродукт».

Здание это было не то чтобы неказистое. До девяносто пятого года оно смотрелось даже и неплохо, хотя и тогда уже в центре Москвы вырастали тонированные золоченые громады банков-конкурентов.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25