Честь самурая (№2) - Мастер меча

Особнячок Йоши был типичен для северо-западных районов. Крытая древесной корой крыша здания поддерживалась красными лакированными столбами. Широкая лестница из настоящего дерева вела в главный этаж, приподнятый над землей, чтобы избежать сырости, досаждавшей западному городу. Помещение, где жила Нами, было связано крытыми переходами с двумя пристройками. Одну из них занимал Горо, пожилой слуга.

Сегодня ставни южной стены были открыты. Нами, вешая ирис, могла без помех любоваться интерьером комнаты. Тут не было ничего лишнего — лакированный сундук, ваза с камелиями, приподнятое спальное возвышение и круглая жаровня для обогрева.

Нами помогал Горо, поддерживая плетеную корзину. Он подавал ей стебли цветка, а она прихотливо располагала их между поперечными балками и столбами террасы. Она была задумчива и замкнута. Она жила в доме Йоши девять месяцев, не общаясь ни с кем, кроме Горо. У нее появилась привычка разговаривать вслух, отвечая собственным мыслям.

— О, Йоши, где же ты?

— Вы что-то сказали, госпожа? Горо был немного туговат на ухо.

— Нет, Горо. Я вздохнула от одиночества. Я скучаю по нашему господину.

— Я понимаю.

Нами попала в Киото как пленница. Томое, используя свое влияние на Кисо, устроила дело так, чтобы ее поселили в доме Йоши, но ей не разрешалось покидать его.

Хотя Горо, при всем старании, не мог скрасить одиночество молодой женщины, дом и сад не оставляли ей времени для скуки. Будучи главной женой князя Чикары, она привыкла ко множеству слуг, что сильно разнилось с ее теперешним положением.

Сад сиял и благоухал, но его прелесть не радовала Нами. Она думала о Йоши. Что с ним? Где он сейчас? Томое сказала, что Йоши жив и что Кисо неотступно разыскивает его.

Томое! Спасибо Хатшиману и Будде! Что бы она делала без нее? Нами нахмурилась, вспомнив события недавних дней. Кисо, одурев от сознания своего всемогущества, возобновил притязания. Томое встала перед ним с мечом в руке и сказала: выбирай. Кисо отступил, но его улыбка не предвещала ничего хорошего.

Кисо теперь проживал во дворце Рокухара, по ночам объедаясь белым рисом и упиваясь сакэ. Нами слышала, что придворные дамы посмеиваются над чванливым неотесанным горцем.

Томое, с другой стороны, была принята и обласкана в свете. Нами приложила немало усилий, обучая амазонку правильно одеваться и говорить. Без ее помощи Томое выглядела бы при дворе даже более глупо, чем Кисо. Томое настояла на своем праве посещать Нами, и Кисо не осмелился возражать.

Развесив стебли ириса, Нами удалилась в комнату. Она намеревалась провести день одна, думая о Йоши и вознося молитвы о его безопасности.

Перебирая четки, Нами размышляла о быстротечности жизни. Дядя Фумио умер. Ее бывший муж, князь Чикара, умер. Мать Йоши находилась в изгнании, сопровождая ребенка-императора. Ничто не осталось прежним. Год назад она обнимала любимого, а сегодня заточена в его доме. Где сегодня Йоши? Почему все складывается так плохо? Молодой женщиной овладела печаль, которую не могли рассеять солнечный свет и свежесть, веющая из сада. Нами выглянула в окно, посмотрела на яркие цветы… недавно расцвели — скоро завянут. Она уже немолода, но еще не произвела на свет наследника. Она не оправдала надежд князя Чикары и, похоже, разочарует и Йоши.

— О, Йоши! — произнесла Нами вслух. — Любимый, где ты?

Она в отчаянии прикусила губу. Ей было тесно и душно. Она нуждалась в новостях из внешнего мира. Если бы приблизительное местонахождение Йоши было известно, Томое известила бы ее.

— Горо, — кликнула Нами.

Ближе к вечеру Горо объявил о прибытии Томое. Нами приняла подругу в открытой южной комнате.

Нынешняя Томое разительно отличалась от грозной воительницы прошлого года. Куда делся ее боевой пони? Томое прибыла в паланкине, который несли восемь носильщиков. Где мечи, лук, стрелы, колчан, поскрипывающие на каждом шагу доспехи? Вместо них — роскошное платье вишнево-красного шелка, под ним несколько нижних юбок кремово-коралловых тонов. Ее волосы отросли до пояса. Они были аккуратно зачесаны назад и перехвачены тугим белым бантом.

Только лицо Томое осталось прежним — те же сильные выразительные черты, та же гладкая смуглая кожа. Прежней оставалась и ее самурайская походка, широкий шаг, немного неуместный при нынешнем наряде, но такой естественный для нее.

— Томое, как я рада видеть тебя.

— Дорогая Нами, и я рада повидаться с тобой. Я скучала без тебя.

— Милая Томое. Дни тяжелым грузом ложатся на мое сердце. В моем заточении все события, происходящие за стенами этого дома, представляются мне ужасными.

— Ты недалека от истины. Мы обманулись — Кисо, Имаи и я. Нам нужно было оставаться в поле, предоставив Киото Йоритомо. Мы солдаты, мы мало знаем о придворной жизни.

— Кисо хотел править.

— Он хотел власти и думал, что это его путь. Он ошибся. Мрачные предчувствия томят его. В несчастье Кисо безрассуден. Придворные живут в постоянном страхе перед его жестокими выходками. Он не был готов к такой жизни.

— Никто, рожденный вне двора, не готов к ней.

— Правда. Но ты помогла мне. Без твоих дружбы и советов моя жизнь стала бы совсем невыносимой. Кисо знает, что придворные смеются за его спиной. Он приходит в бешенство, но сдерживается, чтобы не выглядеть еще большим дураком. Я понимаю, что он чувствует, хотя, мне кажется, двор принимает меня.

— Двор в самом деле принимает тебя. Ты дама.

— Спасибо, милая Нами, и все же я скучаю по прошлому, я думаю, наше место — в поле.

Женщины проболтали около часа. Нами наслаждалась обществом Томое. Ей нужно было выплеснуть свои эмоции, накопленные за долгие дни одиночества.

После лепешек и чая лицо Томое приняло серьезное выражение.

— Я бы хотела обсудить события при дворе, — сказала она. — Я не собираюсь обременять тебя моими проблемами, но мне нужен твой совет.

— Если я могу помочь, спрашивай, — просто сказала Нами.

— Кисо и его капитаны не готовы к хитрым интригам придворной жизни, — продолжила Томое. — Го-Ширакава — коварная лиса. Он двигает Кисо, как фишкой в игре го. Кисо считает, что властвует он, но в действительности им манипулирует плененный император.

— Чем же Го-Ширакава так беспокоит тебя?

— Го-Ширакава убеждает Кисо разыскать Тайра и отобрать у них императорские регалии. Тогда Го-Ширакава получит официальное право избрать нового императора и продолжить свое царствование.

Нами, вспомнив свой обет бороться против Тайра, сказала:

— Что же тут плохого? Го-Ширакава привык к власти и понимает жизнь двора. Если Кисо уничтожит остатки рода Тайра, страна будет объединена под знаменем Минамото.

— Нами, ты была в изоляции слишком долго. Ты не знаешь всего. Кисо, захватив Киото, пренебрег Йоритомо. Теперь Йоритомо набирает армию, чтобы идти на столицу. Тайра больше не имеют значения. Теперь Минамото идет против Минамото.

— Значит, Кисо будет сражаться со своим двоюродным братом?

— Будет, если его не одурачит Го-Ширакава. Го-Ширакава хочет получить императорские регалии. Он обещал Кисо титул сегуна, если он добудет их.

— Сёгун? Более ста лет никто не удостаивался такой чести.

— Кисо стремится к этому титулу.

Томое сделала паузу. Когда она продолжила, ее голос словно отяжелел:

— Я убеждена, Го-Ширакава предаст нас. Когда Кисо вернет регалии, Го-Ширакава отречется от него, потому что люди Кисо опустошили столицу. Придворные и горожане требуют, чтобы Го-Ширакава урезонил их. Но Го-Ширакава бессилен без Йоритомо. Он отдаст Кисо в руки князя, как только получит возможность.

— А ты, Томое? Если это произойдет, ты пострадаешь от бешенства Кисо, — в раздумье сказала Нами.

Перемены! Везде перемены. Жизнь зиждется на зыбучем песке. Шигата га наи, с этим ничего нельзя сделать.

В конце беседы Нами спросила Томое, нет ли известий о Йоши.

— Йоши? — произнесла Томое, вопросительно подняв брови. — Он, по-моему, в армии Йоритомо? Шпионы сообщают, что Йоритомо приказал ему убить Кисо.

— Невозможно! Йоши дал обет не убивать. Вряд ли он нарушит свою клятву, даже по приказу.

— Я не знаю… Кисо боится. После смерти Сантаро Кисо преследуют мысли о Йоши. Хочу предупредить тебя, Кисо установил постоянное наблюдение за твоим домом. Он уверен: если Йоши доберется до Киото, он станет искать тебя.

— Если бы только это было так.

— Страх перед моим гневом и местью твоего мужа охраняет тебя от его похоти. Он выжидает, пока не получит голову Йоши. — Лоб Томое покрылся морщинами. — Он продолжает поиски Йоши с тех пор, как мы вышли из Шинохара. Бесплодные поиски, — Йоши словно провалился сквозь землю.

— Милая Томое, боюсь, Кисо прав: Йоши явится сюда, как только сможет.

— Ты можешь предупредить его?

— Я не знаю, где он, но сделаю все, что в моих силах, чтобы помешать ему попасть в ловушку.

— Если будут новости, я сообщу их тебе немедленно.

— Спасибо, дорогая Томое.

— Мне нужно идти.

Томое поднялась и поправила халат. Она взяла руки подруги в свои и сказала:

— Будь осторожна. Помни, люди Кисо начеку.

ГЛАВА 63

Лагерь бродячего театра располагался сразу за городской чертой, на поле, поросшем подорожником. С трех сторон он был окружен ягодным кустарником, с четвертой — вишневым садом. Покрытые утренней росой, влажные плоды шиповника блестели, словно алые звездочки на фоне темно-зеленых листьев.

Девять шатров бродячего театра привольно раскинулись на поляне. Палатка Шите прижималась к другой, побольше, которую Йоши делил с Ито. Охана, Аки и Шите занимали отдельные помещения; другие члены труппы проживали компактными группами.

В это утро Йоши поднялся со звоном храмовых колоколов. Ночь не принесла ему отдыха. В тяжелых сновидениях являлись образы Фумио, Нии-Доно, Сантаро, Кисо и Томое. И что хуже всего, Нами, словно грозный судия, стояла во главе призрачного сборища, обвиняя Йоши в неслыханных поступках.

Йоши с облегчением вырвался из плена ночных кошмаров и откинул полог. Его настроение тут же ухудшилось, — он взглянул на палатку Шите. Неужели Шите вчера следил за ним? Это неудивительно, юноша с некоторых пор следовал за Йоши, как привязанная собачонка.

Подобно щенку с влажным носом, Шите был создан из глупых эмоций; он разыгрывал роль героя, не подозревая, как ему далеко до своего идеала.

Йоши сказал себе: «Я должен встретиться с Шите и объясниться». Он побрел по влажной траве, чувствуя, как стебли ее нежно хрустят под его босыми ногами. Через некоторое время он осторожно стучал по деревянному шесту, подпирающему палатку.

Нет ответа.

— Шите.

Он поскреб ногтем по пологу. Мертвая тишина.

— Шите, проснись! Это Суруга. Нет ответа.

— Эй, Шите. Мне нужно поговорить с тобой. Тишина.

Йоши просунул руку под туго натянутое полотнище, пытаясь нащупать узлы шнуровки. Что за ребячество дуться и прятаться, играя в молчанку, как будто таким образом можно избавиться от неприятностей.

Утреннее солнце было ярким, и контраст с полумглой, царившей внутри помещения, на несколько секунд ослепил Йоши. Затем он увидел…

Шите, обнаженный по пояс, валялся перед небольшим алтарем. В воздухе витал застоявшийся запах ладана. Юноша лежал на боку, немного склонившись. Его внутренности выворачивались из рваной раны, тянувшейся через живот до подреберья. Потоки крови почти полностью залили покрывало постели; вышитые красные цветы слились с пропитанной кровью тканью.

Рука самоубийцы все еще сжимала рукоять клинка. Оловянный меч!

Глаза Йоши наполнились слезами. Он не мог сглотнуть горький ком, подступивший к горлу; его ладони увлажнились, вены набухли. Пятясь, он выбрался из зловонной палатки на свежий утренний воздух. Амида Буду Ниорай! Бедный Шите. Какова же была степень его отчаяния, если оно заставило его зарезать себя таким жалким предметом. Где он нашел силу вонзить тупое лезвие в трепещущую плоть? Кто же он на самом деле? Герой? Глупец? Как бы там ни было, причиной его смерти стал его друг Йоши.

Йоши обрел дар речи.

— Охана! Иди скорее сюда! — крикнул он.

— Что случилось? Кто зовет?

Голоса откликнулись отовсюду. Необычные нотки в тоне Йоши встревожили всю труппу.

Ито первый подбежал к нему. Один взгляд, брошенный внутрь палатки, объяснил ему все. Музыкант положил руку на плечо друга и повел его прочь.

Труппа была в шоке. Смерть мало что значит в жизни воина, но простые актеры сталкивались с ней редко. Все сошлись на том, что Шите погиб как герой, хотя только Аки и Йоши догадывались, почему он покончил с собой. Эти двое теперь держались порознь. Они не разговаривали ни с кем, тая свои мысли.

Охана велел акробатам вырыть на дальнем конце поляны яму, где они и похоронили изуродованное тело Шите по короткому синтоистскому обряду, умоляя Аматерасу принять душу страдальца.

Йоши провел остаток утра в тяжелых раздумьях. Его поступок вновь привел к смерти хорошего человека. Даже обет не предотвратил невинной крови. Горькие слезы застилали взор Йоши. Многие люди умирали на его глазах, некоторые от его руки, но ничья участь не волновала мастера меча так глубоко, как гибель молодого актера. Почему?

В прошлом году его дядя пал от рук Тайра; совсем недавно его друг Сантаро был казнен негодяем Кисо. Мастер перенес эти события стоически! Тогда почему смерть Шите так сильно потрясла его? Он проанализировал свои чувства. И понял, что виноват! Физическое влечение, грубый позыв плоти заставил его совершить предательство. Шите умер, не будучи в силах снести измены.

Чем дольше размышлял Йоши, тем несчастнее он становился. Возможно, ему теперь следует оставить труппу и действовать в одиночку, выполняя задание Йоритомо. Хотя времени оставалось мало, Йоши мог еще найти способ решить свои дела, не подвергая опасности ни в чем не повинных людей.

Охана прервал его раздумье. Ито, наигрывавший траурные мелодии, отложил свою бива и тактично удалился.

— Мы все скорбим о смерти Шите, но что случилось, то случилось. Мы должны вернуться к своим делам и продолжать жить, — сказал Охана.

Йоши ничего не ответил.

Охана молча выждал несколько секунд, затем добавил:

— Хватит, Суруга. Довольно распускать нюни. Никто не может помочь мертвым, а нам нужно обсудить ситуацию. — Его тон сделался нетерпеливым.

— Нечего обсуждать. Я покину труппу завтра. — Йоши отвернулся, показывая, что разговор окончен.

— Чепуха! Ты сейчас не в себе. Это пройдет. — Охана пытался придать теплоты своему голосу. — Я все понимаю. Вы были друзьями. Шите любил тебя.

— Я знаю, — печально сказал Йоши.

— Перестань казниться. Шите сам решил свою судьбу. Он воображал, что умирает смертью героя… Но умер смертью жалкого труса. Он боялся смотреть в лицо реальности. Ты в десять раз отважнее его. Перестань вести себя как ребенок. — Голос Оханы неожиданно стал резким.

Челюсти Йоши сжались, глаза вспыхнули. Он мрачно сказал:

— Поступок Шите требует огромного мужества. Предупреждаю, Охана, не оскорбляй его памяти.

— Мне больше нечего добавить, Суруга, кроме того, что у меня есть обязанности перед коллективом театра, и… смею заметить, у тебя тоже.

— У меня нет никаких обязательств. Я отрабатывал свое пропитание. Я уйду, как пришел. — Йоши начинал злиться.

— Ты не уйдешь. Ты будешь играть роли Шите, пока я не найду ему замену.

Йоши был застигнут врасплох.

— Охана, — сказал он. — Ты потерял рассудок. Я не актер и не имею никакого намерения валять дурака.

— Это тебе не грозит, — огрызнулся Охана, его толстые щеки взволнованно затряслись. — Ты можешь играть роли лучше, чем Шите. Согласись с этим. Ты обучал его ежедневно, и ты знаешь каждое слово и каждое движение.

— Нет!

Что несет этот болван? Как он может предлагать ему заменить погибшего? Охана явно не понимает, что Йоши чувствует себя ответственным за сеппуку.

— Ты будешь играть! — Охана в свою очередь угрожающе уставился на Йоши. — Послушай меня. Я не глуп. Ты явился невесть откуда в оборванной одежде, грязный и голодный. Через час появились солдаты, разыскивающие человека, похожего на тебя. И ты, образованный человек, говорящий как сын императора, вдруг согласился работать, не требуя платы. Почему?

Охана выдержал паузу, ожидая ответа Йоши. Не дождавшись его, он продолжил:

— В Окабе висел плакат с описанием дезертира: за его поимку предлагалась значительная награда. Каюсь, у меня возник соблазн выдать тебя, но, будучи добросердечным по натуре, я укротил демонов алчности в своей душе. Пойми, Суруга, ты сейчас на свободе благодаря моей доброте.

Щеки Йоши вспыхнули.

— Ты угрожаешь мне? — спросил он.

— Вовсе нет. — Охана стал подобострастен. — Нет причин браниться. Я предан твоим интересам. Я убежден — ты станешь блестящим актером.

В животе у Йоши похолодело. Он раскрыт. Он теперь лишь игрушка в руках злобного ничтожества. Но… в словах Оханы была доля истины. Йоши действительно мог справиться с ролью лучше Шите. Что скрывать, он был сейчас не только раздосадован, но и польщен. Мастер меча вновь вспомнил наказ Йоритомо: «Будь терпелив, но доберись в Киото к следующему Новому году». Актерская труппа была идеальной маскировкой, а кибитка театра — отличным средством, чтобы проникнуть в столицу необнаруженным.

Охана был, конечно, грубым лицемером, но он предлагал возможность, которой Йоши не мог пренебречь.

— Способность подавать советы еще не делает человека актером, — сказал Йоши.

— Актер, не актер, все это пустая болтовня. Только ты знаешь роль достаточно хорошо, чтобы играть ее сегодня.

Охана ткнул пальцем в грудь Йоши, подчеркивая важность своих слов.

— Сегодня? Ты сошел с ума! Я не смогу подготовиться. Мне нужно порепетировать.

— Ты должен! Впереди целый день. Репетируй, сколько, душе угодно. Но вечером будь добр пожаловать на сцену, иначе окажешься в руках самураев Хашибуми еще до утра.

— Ты опять угрожаешь мне?! Негодяй!

— Тише, тише, Суруга! — Охана испугался. — Это злые слова. Не будем ссориться. Я не держу на тебя зла за содеянное тобой.

— Зла? Я работал как каторжный, чтобы возродить театр, а ты платишь мне угрозами!! !

— Суруга, ты нужен мне. Ты нужен всем нам. Ты настроил против меня дочь, узурпировал мои права режиссера, но я прощаю тебя. Без героя спектакля не будет. Неужели не ясно? — Голос Оханы стал льстивым. — Ты ведь сделаешь это для своих друзей?

— Сегодня вечером — да, — ответил Йоши с ненавистью.

ГЛАВА 64

Приняв это решение, Йоши занялся подготовкой к вечернему выходу. Комплексовать не было времени. Аки пыталась поговорить с ним, но, сосредоточившись на стоящей перед ним задаче, он отмахнулся от нее. Ярость актрисы не имела пределов! Ее новоявленный любовник посмел проигнорировать ее? Гордость девушки была глубоко уязвлена. Никто, говорила она себе, никто не может использовать ее и бросить.

Труппа вернулась к своим занятиям; только Уме убивалась по Шите. Для остальных бедного мечтателя как будто никогда и не существовало.

На репетиции Йоши смотрелся великолепно. Он так часто возился с Шите, что сейчас без напряжения вступил в игру и чувствовал себя очень уверенно.

Даже Цуре проворчал:

— Суруга задает тон. Он надежен, как скала. Актеры зааплодировали.

Аки, наблюдавшая за репетицией, сказала отцу:

— Посмотрим, сумеет ли он держать зал.

Нос Охана был краснее, чем обычно. Он, пожалуй, рано сегодня принялся за сакэ. Его голос стал невнятен, лицо выражало бесконечную усталость.

— Он должен хорошо поработать сегодня. От этого зависит его жизнь, — сказал Охана.

Аки раздраженно пожала плечами.

— Неразумно сейчас выпускать его на сцену. — сказала она. — Ты даешь в руки дополнительные карты.

— Не беспокойся, дорогая. Я крепко держу его в узде. Он будет хорошо служить нам, пока нужен. А затем… затем увидим!

Йоши гримировался перед небольшим зеркалом, принадлежавшим Шите. Он старался накладывать белила плотно, нивелируя черты лица. Он подумывал было играть весь спектакль в маске, но решил, что это будет слишком нарочито. Йоши нарисовал себе широкие черные брови, переделал рот в героическую красную щель, изменил прическу, опустив челку до бровей и зачесав волосы с боков назад, придавая себе преувеличенно задиристый вид.

— Ты думаешь, тебе удастся обмануть их? — Аки наблюдала за ним, приоткрыв полог. Презрительная усмешка портила ее симпатичное личико.

Йоши испугался. Неужели актриса способна читать мысли?

— Обмануть кого? — спросил он так спокойно, как только мог.

— Публику, конечно. У тебя нет опыта работы на сцене. Ты выставишь ослом себя и опозоришь всех нас.

Йоши почувствовал облегчение. Охана таки не выдал его. Он твердо сказал:

— Я репетировал роль много раз. Все будет нормально.

Самоуверенность Йоши раздражала Аки. Неужели он так быстро забыл обо всем? Ведь они целую ночь провели вместе. Ах, если бы только он сейчас посмотрел на нее, как мужчина… если бы он вспомнил… но нет! Нет!!! Женщина сердито отвернулась, со стуком уронив полотнище входа.

Йоши чувствовал себя гораздо менее уверенно, чем держался. Он не хотел оттолкнуть Аки, он нуждался в ее поддержке, но чувство вины не позволяло ему заискивать перед ней.

Йоши запретил себе думать о чем-либо, кроме предстоящей работы. Он раскинул по палатке костюмы Шите. Они выглядели бедно, в неудобных местах дыры, рукава обтрепались, бахрома неровно подрезана, небрежно подшита. Четыре коричневых верхних платья с вышитыми цветами, расположенными кольцами на фоне листвы, лежали перед ним. Он выбрал наименее поношенный наряд, надеясь, что дыры будут не очень видны. Хакама прикроется халатом. Костюм должен сойти.

Мать Оханы, Обаасен, поскребла полог палатки:

— Пора отправляться в театр.

Странное чувство: идти пешком через лес в полном театральном наряде. Искусственное существо в естественном окружении. Шиповник уже погрузился в тень, только редкие красные искры вспыхивали в глубине зарослей.

Эстрада была расположена в саду, напротив главного здания дворца. Хозяин и его свита уже восседали на открытой веранде. Листья ириса свисали с карнизов, покачивались над их головами, Публика второй ночи празднества была немногочисленной.

Йоши ожидал в павильоне вместе с остальными актерами. С каждой минутой он нервничал все больше. Не странно ли, мастер меча, которому доводилось сражаться насмерть сразу против дюжины противников, не находит себе места из-за декламации каких-то стихов.

Труппа Оханы должна была выступать после того, как отыграет свое городской квинтет. Призрачные стенания флейты причудливо сплетались с пятитактным ритмом малого барабана. Большой барабан вел котрапункт. Струнные инструменты сопровождали мелодию импровизированными аккордами.

Музыка немного успокоила Йоши, но с последним ее тактом волнение нахлынуло на него с новой силой.

Йоши попытался мысленно повторить текст своей роли. Бесполезно! Он все забыл. С чего же он начнет? Его ладони стали влажными, сквозь грим каплями проступил пот, ступни похолодели, пальцы ног потеряли чувствительность.

Акробаты труппы меж тем уже крутились, прыгали и кувыркались по лужайке под аплодисменты, доносящиеся с веранды.

Время выхода Йоши подошло слишком внезапно! Он не помнил, как очутился на сцене. Он услышал знакомую реплику и отвечающий на нее чей-то баритон. Неужели это его голос? Начало программы прошло как во сне. Казалось, кто-то другой двигается по сцене, произносит грубые шутки, получает и раздает удары. Внезапно, повинуясь какому-то наитию, он сбросил верхний халат. Оловянный меч оказался в руке Йоши. Смутно — казалось, издалека — доносилась до него музыка бива, и мастер меча понял, что это он поворачивается, делает выпады и парирует удары, подчиняясь мелодии. Затем все кончилось… И маленькое пространство возле эстрады вспыхнуло от оваций. Аплодисменты были бурными и долгими.

Йоши никогда раньше не аплодировали. Незнакомое прежде чувство восторга накатывало на него огромными волнами, подхватывало и уносило в море бесконечного счастья. Йоритомо, Кисо, смерть Шите — все было забыто. Не существовало ничего — ни театра, ни труппы. Это был триумф Йоши. Его одного и никого больше.

Позже, в лагере, он сидел вместе с другими артистами возле костра, охваченный сладкими воспоминаниями. Даже Цуре поздравил его. Все, кроме Аки и Оханы, восхищались выступлением дебютанта.

— Не помню ничего лучшего, — сказал один из актеров. — Я бы работал с тобой, как ни с кем другим за многие годы.

— Танец был изумителен!..

— Ты обращался с мечом, словно настоящий сенсей!..

— Все шло как по маслу.

— Ты слышал мою вторую реплику?

Общий разговор разбился на отдельные диалоги. Теперь Йоши понимал, почему актеры не могут спать после представления. Казалось, его пребывание на сцене длилось несколько секунд. Однако хотелось вспоминать о нем бесконечно, еще и еще раз мысленно перебирая каждое движение, каждую фразу, хотелось вновь погрузиться в море рукоплесканий.

По кругу пошла открытая бутылка. Охана, тряся щеками, провозгласил тост:

— За мое открытие, — сказал он невнятным голосом. — За человека, которого я подобрал в поле, которого я выучил и развил так, что он принесет нам славу.

Брови некоторых из присутствующих удивленно поднялись. Члены труппы хорошо знали о растущей ревности Оханы к успехам Йоши и его ярости из-за вызванной этим потери лица. Молчание, последовавшее за тостом, нарушил Йоши, подняв свою чашу в ответ.

— Спасибо, Охана. Я следую твоему примеру с тех пор, как ты был настолько добр, что взял меня на работу. Предлагаю тост в знак признательности.

От колес кибитки, возле которых располагалась Аки, послышалось отчетливое «хмфх».

— И, — продолжал Йоши, не улыбнувшись, — я также благодарю за поддержку и ободрение твою очаровательную дочь.

Все пригубили свои чаши, кроме Аки. Она разгневанно смотрела на Йоши, подозревая в его словах скрытый подвох.

Позже Аки сошлась лицом к лицу с отцом в его палатке.

— Отец, ты даешь Суруге слишком много власти. Он завладеет твоим делом, если ты не будешь осторожен.

— Моя дорогая Аки, не нервничай понапрасну. Я тщательно слежу за ним. Он ничего не получит от нас.

Охана отпил глоток сакэ.

Аки раздраженно возразила:

— Он дурачит тебя.

— Ты обижаешь меня, дочка. Говорю тебе, он делает, что я хочу. Я управляю им. Ты должна больше доверять мне. Мы используем талант этого человека, чтобы улучшить и усилить труппу. Возможно, с его помощью мы когда-нибудь будем играть перед императором. Ради такой цели можно потерпеть. Предлагаю тебе сделать то же самое.

Охана потянулся за флягой, чтобы снова наполнить свою чашку. Он долго и сердито тряс ею, обнаружив, что она пуста.

ГЛАВА 65

Следующие полгода пролетели быстро — компания путешествовала вдоль побережья по дороге на Токайдо. Каждый месяц все больше приближал их к столице. Слава театра росла с каждым представлением, и в городах, лежащих на их пути, с нетерпением ожидали нового «Шите» и очаровательную Аки.

Смерть Шите очень сильно повлияла на Йоши. Если раньше труппа была для мастера боя лишь промежуточным средством в его борьбе против Кисо, то теперь дела театра заполонили всю его жизнь. Не то чтобы он стал меньше ненавидеть Кисо. О нет! Он по-прежнему считал Кисо виновным во всех несчастьях его жизни — в казни Сантаро, в разлуке с Нами, даже в смерти Шите.

Тем не менее Йоши усердно работал, и компания процветала. В кошельке Оханы звенело золото. Чем больше Охана зависел от Йоши, тем богаче он становился. Отказавшись от управления труппой, Охана стал прикладываться к рюмочке; из повелительного хвастуна он превратился в пропитанного сакэ обывателя, ставшего посмешищем для всей компании. Охана номинально считался главой труппы, но все решения теперь принимал Йоши. Хотя мастер меча официально числился учеником труппы, он фактически управлял сценическими и бытовыми делами компании. Охана теперь поддерживал контакты с работодателями, в число которых сейчас входили не только местные землевладельцы, но и крупные синтоистские и буддистские храмы. Охана заключал договоры и собирал золото. Йоши как ученик не получал никакой платы, он работал за стол и ночлег.

— К следующему танабата мацури, празднику ткачихи и пастуха, нам понадобятся новые костюмы. Я планирую новую постановку из их жизни, — сказал Йоши Охане однажды утром.

— Мы сшили новые костюмы в прошлом месяце. Золото не беспредельно.

— Тем не менее тебе придется потратиться еще раз.

— Ты слишком многого от меня требуешь.

— Недостаточно много! Охана, пойми, ты должен вкладывать больше денег, чтобы сделать театр достойным императорского дворца.

— Ты уже нанял двух музыкантов и еще одного актера. Ты пошил роскошные платья на всех и купил новые мечи для танца. — Охана был разъярен, его голос прерывался от гнева.

— Неважно. Нам вскоре понадобятся костюмы ткачихи и пастуха. К тому же придется изменить и твой наряд. Ты будешь играть небесного властителя. Я задумал для тебя нечто совершенно грандиозное.

— Моя наряд? Роль небесного властителя? Хм!.. Хорошо, полагаю, если нам нужно…

Жадность и тщеславие. Эти два дракона стерегли подходы к сердцу Оханы. И хотя хитрый толстяк больше ни разу не упоминал о нелегальном положении Йоши, молодой человек знал, что Охана отнюдь не выбросил из головы мысль о выдаче Йоши, что он вынашивает ее как оружие, которым воспользуется тогда, когда его жадность и тщеславие перестанут удовлетворяться.

Когда остальные артисты отдыхали от ежедневных репетиций, Йоши самозабвенно работал над своей первой самостоятельной постановкой.

Исторически праздник ткачихи основывался на поэтичной китайской легенде о любовном увлечении пастуха, символизируемого звездой Альтаир, и ткачихи, символизируемой звездой Вега. Страсть охватила молодых людей, заставила их забыть об окружающем мире. Ткачиха перестала выполнять свою работу для богов, а пастух забросил свои стада. Обнаружив нерадивость слуг, небесный властитель развел их по разным сторонам неба. Они с той поры могут встречаться только один раз в год; если ночь седьмого дня седьмого месяца выдавалась ясной, стая небесных птиц выстраивалась колеблющейся дорожкой, чтобы Вега могла пересечь небосклон и обнять возлюбленного. Если ночь была облачной или дождливой, встреча откладывалась на год.