Страна Эльфов (№5) - Дарующая жизнь

– Монашки очень тобой заинтересовались, – продолжала девушка, как ни в чем ни бывало любуясь на мое замешательство. – Многие из них потом спрашивали, у всех ли мужчин такие большие… Ну, ты понимаешь.

Я с достоинством застегивал манжеты. В конце концов – традиция есть традиция, да и Френки не из тех, на кого стоит обращать внимание.

– Хорошо, успокойся. Никто сюда не заходил. Так что же тебя озадачило?

Я проверял, как монахини выгладили мой камзол.

Гораздо хуже, чем следовало бы.

– Эти крысяки не нападали на нас. Их было пятеро или больше. Они могли. Тогда почему они набросились на Лианну?

– Ты же ее знаешь.

Девушка бросила это с такой небрежностью, словно речь шла о моей старинной любовнице, а не о той, кого я впервые увидел утром.

– Наверняка стала строить из себя недотрогу. Ты видел, в каком она была состоянии? Вот твои брюки, не помни. Ее трясло, словно гоблина в желтой лихорадке. Это не от страха и не от боли.

Франсуаз подошла ко мне и начала поправлять мой галстук.

– Пусть она всего лишь Зеленый Дракон, но я не верю, будто простая встреча с уличными апашами заставила ее рыдать в три ручья.

– Тогда как ты это объяснишь?

Девушка вновь пожала плечами. Ну что здесь объяснять?

– Она им приказала. Они не послушались. Еще и тумаков надавали. А она не привыкла, чтобы ей давали отпор. Весь ее мир рухнул.

– Тебе ее не жаль?

– Меня однажды пропустили сквозь строй, по обе стороны которого стояли двадцать солдат. И каждый думал только о том, как бы посильнее ударить.

– И что?

Я принялся за финальный штрих – рубиновые запонки.

– Их тычки выбили из тебя умение сострадать?

– Нет, – ответила девушка. – Они научили меня держать удар.

– Почему ты не спрашиваешь, что сказали монашки? – озабоченно спросила Франсуаз.

Мы шли по монастырскому саду, и алые стебли роз с прозрачными лепестками вили вокруг нас свой нежный узор.

– О чем? О моем члене?

– Не будь глупым. О том, можно ли тебе вставать.

– Уверен, они наказали провести мне пять лет в хрустальном саркофаге. Но ты же не зря приготовила мою одежду.

– Ты хочешь вернуться в город?

– Да, и поговорить с людьми. С теми, чьи имена дал нам капитан. Может, с другими тоже. Башня Иль-Закира запечатана так же прочно, как сердце скряги. Я убедился в этом, когда осматривал ее.

Молоденькая монашка прошла мимо нас, неся кувшин молока.

– Мне показалось, или она действительно посмотрела мне на ширинку? – я оглянулся. – Не знаю, откуда такие мысли. Френки, страшно подумать, в кого я превращаюсь в твоей компании.

– Конечно, она туда глазела, – ответила девушка. – И не делай вид, будто все пороки появились вокруг только оттого, что я чихнула. Просто на месте эльфов я бы не носила таких… Таких облегающих…

– Френки!

Я остановился и сам со вниманием осмотрел свои брюки.

Поскольку я привык носить такой фасон с детства – это одеяние всех аристократов – но никогда не оценивал его критически.

Наверное, в тот момент я выглядел чокнутым извращенцем.

А ведь все Френки.

– Они вовсе не облегающие, – заключил я. – Да, это не просторные шаровары, какие носят тролли. Но будь они узкими, мне бы жало. Сама понимаешь, что именно. А ни один эльф не стал бы носить неудобную одежду.

Франсуаз пожала плечами.

– Любая девушка за версту определит не только длину, но и толщину. Я всегда считала, что вы шьете такие штаны специально. Чтобы похвастаться.

– Френки! – Я был испуган. – И ты до сих пор мне об этом не говорила?

Я вынул из внутреннего кармана волшебные часы.

– Памятка, – продиктовал я. – Написать доклад в Высокий Совет о покрое штанов. У иноземцев они вызывают… вызывают…

– Яйца хорошо видны, – подсказала Френки.

Я поспешно захлопнул крышку часов.

– Надеюсь, последняя фраза не записалась… Надо срочно купить новый камзол, подлиннее. Кто бы мог подумать… Проклятие…

Франсуаз потрепала меня по щеке.

– Не бери в голову, щеночек. Думай лучше о том, скольким девушкам ты разбил сердце, а сам даже и не заметил этого. Лучше расскажи, что ты там увидел у башни. И не красней, когда увидишь монашку. С тебя станется, начнешь ладонями прикрывать ширинку.

– Я бы обязательно на тебя обиделся, не будь я так потрясен. Этот покрой был создан три тысячи лет назад и ни разу…

Девушка дернула меня за ухо.

– Хватит об этом думать. Или я сама стащу с тебя брюки и в таком виде проведу по всему монастырю. Возвращайся мыслями к башне.

Я кивнул.

Мне тоже очень хотелось сменить тему – раз уж я не имел возможности сменить костюм.

– Ты знаешь, Френки… На равнине Драконов я считался лучшим профессиональным вором и до сих пор не утратил навыков. По крайней мере, мне хочется так считать. Но даже я не смог бы забраться в башню снаружи. Разве что только телепортироваться внутрь нее, но Иль-Закир наверняка предусмотрел такую опасность.

– И что?

– То, что эта история кажется мне такой же накрепко запечатанной, как и сама башня. Не знаю, с чего начать. Впрочем, на это можно посмотреть и с другой стороны. Стоит мне найти только одну зацепку – и остальное раскроется само, как китайская шкатулка с секретом.

– Никогда не умела их открывать, – призналась девушка.

– Это потому, что у тебя всегда под рукой меч. Искушение пойти легким путем слишком велико…

– Наверное. Я и сейчас выбрала такой путь. Трое: из тех, кого назвал капитан, будут ждать нас в скрижали, у южных фонтанов. Я выбрала самых занятных – на мой взгляд.

– В кружало, – поправил я. – Так здесь называют таверны. А они что, прямо так взяли и согласились? Или сперва ты сломала им руки?

– Сломала бы. Но не пришлось – они сами захотели поговорить.

– С чего вдруг? Если ты приезжаешь в чужой город и начинаешь задавать нескромные вопросы – самое большее, на что стоит рассчитывать, это содержимое ночного горшка на голову. Откуда у них такая разговорчивость?

– Ну, – девушка приподняла подбородок. – Когда вокруг была пустыня, именно эти люди поддерживали всех остальных. Помогали не сдаться, устоять на ногах. Теперь их оттерли в сторону. Но они по-прежнему болеют душой за своих соседей.

– А еще им хочется поболтать о старых временах, когда их ценили и уважали. Рассказать историю о своем величии тем, кто еще готов ее слушать.

– Какой ты циничный, Майкл.

– Но я прав.

– И знаешь что? – Франсуаз смерила меня задумчивым взглядом. – Ничего не меняй в костюме.

10

– Знаете, что у вас под ногами?

– Газон? – предположила Френки.

Купец довольно засмеялся. Именно такого ответа он и ожидал.

– Это олеандровый куст. Да, да, не удивляйтесь. Все кружало состоит из большого олеандрового куста. И ступеньки, по которым вы поднимались, и эти навесы, и даже столики.

Он с улыбкой откинулся на спинку живого кресла.

– Эти творения Господа растут очень быстро, – вступил в разговор священник. – И им можно придать любую форму. Когда Дарующая жизнь начала орошать пустыню, у нас не было времени ждать, пока вырастут обычные деревья. Мы выбирали те, что вырастают за один-два сезона.

Третий человек, сидевший напротив меня, не разделял восторга своих товарищей по поводу олеандрового куста. Суровое лицо выдавало в нем старого воина. Несколько шрамов не портили его внешность, но придавали ему какую-то суровую красоту. И все же они казались лишними – даже без них, по одному взгляду, по плотно сомкнутым губам я мог понять, кто сидит передо мной.

– Дарующая жизнь – вы так называете башню, которую выстроил Иль-Закир? – спросил я. – Мне уже приходилось слышать это название. Но скажите, разве ее появление… Принесло ли оно только благо?

Шрамы на лице воина раздвинулись. Я не понял, улыбнулся он или нахмурился. Может быть, он давно уже разучился делать и то, и другое.

– В жизни, которую она принесла, для нас не осталось места. Мы как древние болотные твари, что постепенно исчезают с лица земли. Но мы об этом не жалеем… Начинай ты, – обратился он к купцу.

Торговец откашлялся.

– Сегодня от города до леса живых деревьев ведет дорога, обсаженная кипарисами. Через каждые четверть мили вы найдете таверну, кружало или маленький магазинчик, где вам предложат холодного сидра.

Он хлопнул себя по коленям.

– Двадцать лет назад – а если быть совсем точным, двадцать один с половиной – вы встретили бы там только камни, песок да унамунов. Я водил караваны раз в месяц, иногда чаще.

– Что же вы продавали?

– Да, в те дни у нас не процветало фермерство, не то, что сейчас… Но пустыня не только мучила нас – она давала нам средства к существованию. Здесь часто можно было найти камни, не очень ценные, но городские маги охотно их покупали.

– Наверное, собирать их было опасно?

– Еще бы. Стоило вам отойти от поселения футов на сто – и вы оказывались полностью во власти пустыни. Никто не смог бы сказать, помилует она вас или проглотит целиком. Впрочем, – он повернулся к воину. – Ты расскажешь об этом лучше.

Мечник кивнул.

– Мой отец рыл колодцы. Обычно отцы хотят, чтобы дети продолжили их дело. Не знаю, мечтал ли об этом он. Его труд был тяжел, долог, а после нескольких месяцев вода уходила и приходилось рыть новый колодец. У сельчан едва хватало денег, чтобы платить ему, но он все равно продолжал работать. Без этого город давно бы погиб.

Он наполнил свой бокал, но не стал пить, а только задумчиво уставился сквозь него.

Я видел, что между хрустальных стенок колеблется чистая вода.

– Я не мог трудиться вместе с отцом. Нам все равно не заплатили бы больше, чем получал он один. Поэтому мне пришлось искать другой способ зарабатывать на жизнь. Я вызвался охранять караваны… В первый же наш поход я увидел, как погибли семеро человек. Мои товарищи ничего не могли поделать.

Он смотрел на зеленеющие луга, расстилавшиеся вокруг города. И видел там мертвую пустыню.

– Иногда нам везло. Мы проходили весь путь от города до страны деревьев, и никто на нас не нападал. Но это означало одно – нас будут ждать, когда мы пойдем обратно. Еще мы охраняли людей, что отправлялись собирать камни. Это было не так рискованно. Всегда оставался шанс – успеть добежать до города. Но он выпадал не многим…

– Что вы почувствовали, когда началось строительство?

– Надежду. Многие скажут вам, никто не верил в успех. Это правда. Но правда и то, что каждый из нас надеялся. И каждый боялся громко сказать об этом, даже прошептать – чтобы не спугнуть удачу. Все мы тогда были очень суеверными…

– Когда жизнь человека зависит от капризов природы, – заметил священник, – единственное, на что ему остается уповать, – это Бог да знамения, которые он посылает. Отсюда и вера в приметы.

– Успех пришел, – продолжал охранник. – Ho он был не таким, как мы ожидали. Теперь снова говори ты.

Он обратился к купцу.

– Когда вода забила из башни, когда первые каналы начали орошать поля, все были счастливы. Наш народ привык упорно работать. Но впервые за много веков мы строили то, что не снесет самумом через несколько месяцев. Мы строили город – настоящий, прекрасный город, вместо кучки полотняных палаток.

– Мы были глупцами, – сказал мечник.

Одним залпом он опорожнил свой бокал.

– Что глупого в том, чтобы создавать себе новый дом? – спросила Френки.

Ей отвечал торговец.

– Пока мы работали, не покладая рук, сюда пришли живые деревья. Раньше они не хотели нас знать – лишь покупали магические камни, которые боялись собирать сами. Теперь предложили дружбу, мир, торговые соглашения.

– Мы были бедны, – произнес священник.

Он не просто рассказывал; он хотел ободрить своих товарищей.

– У нас не хватало опыта в политике и дипломатии.

– У нас не хватало мозгов, – сказал мечник. – А те, что еще оставались, смыли реки из водонапорной башни. Взгляните на этот город. Его построили мы. Надеялись – нет, к тому времени были уверены: заживем наконец по-настоящему.

– Этого не произошло?

– Как сказать… Наши дети больше не умирают от жажды. Мои товарищи не гибнут в песках. Мерзкие унамуны, науськанные степными бандитами, не нападают на караваны. И за все это мы благодарны мудрецу Иль-Закиру. Грех с нашей стороны жаловаться на то, в чем виноваты сами.

– Пока мы строили город, живые деревья прибирали его к рукам, – произнес священник. – Им-то как раз хватало и денег, и хитрости. Теперь они контролируют все – торговлю, фермерство, ремесленные мастерские. На бумаге наш город по-прежнему сохраняет независимость. Но на деле здесь заправляют дендроиды.

Он посмотрел на своих товарищей.

– Местные купцы частью разорились, а те, кто устоял на ногах, едва сводят концы с концами. В охранниках тоже отпала необходимость…

– В городскую стражу набрали наемников, – подтвердил мечник. – У них нет ни чести, ни достоинства. Но они умеют вести бой в условиях города. Ловить на улицах воров, убийц и мошенников. Взимать дань с нищих и проституток, которая идет в городскую казну. Нас этому не учили…

Он сплюнул.

– Да и не хочу я этому учиться. Теперь у меня школа, где я учу молодых ребят владеть оружием. Платят они немного, но мне хватает. Никто из нас не жалуется на судьбу. Дарующая жизнь спасла наших детей и наши семьи. И я первым встану на ее защиту, если потребуется.

– Скажи ему, – пробормотал торговец.

Он смотрел себе под ноги.

– Что сказать? – быстро спросила Френки.

Демонесса всегда слишком торопится.

– Говорить особенно не о чем… – воин задумался, решая, стоит ли открывать перед нами душу. – А впрочем, к чему молчать. Война с пустыней была опасной. Она стоила жизни многим и многим из нас. Но эта борьба научила нас благородству. Чувству собственного достоинства. Гордости.

Его лицо посуровело.

– Я вижу, как вырастает новое поколение. Многие из них никогда не видели пустыни. Другие, кто был чересчур мал тогда, быстро об этом забывают. Для детей это свойственно.

Засуха ушла, но и мы потеряли самих себя. Я смотрю на нынешнюю молодежь, и мне становится стыдно. Я не хочу сказать, что жизнь их проходит в попойках и кутежах. Такова юность, и даже мы, как тяжело нам ни было, тоже в их годы не упускали своего.

Но молодые сейчас забыли о гордости. Они привыкли кланяться живым деревьям, а втихомолку воровать, жульничать, совершать маленькие мерзости. Раньше никто не смог бы поступать так. Пустыня – строгий учитель, она сурово наказывает тех, кто плохо себя ведет…

Вы рассказали нам, что произошло с вашей спутницей, Лианной де Халон. В былые дни такого бы не допустили. Но что значат слова простого солдата? Спросите лучше святого отца.

Священник покачал головой.

– Не стоит об этом.

– Стоит! – торговец подался вперед. – Вы слишком часто выслушивали других, и теперь вам сложно говорить самому. Ничего, я скажу за вас. Церковь Святого Аскания была единственной в городе. Наши жители были бедны, но они никогда не жалели денег на щедрые пожертвования. Только так люди могли защититься от гнева пустыни.

– Святой отец ничего не оставлял себе, – вступил в разговор охранник. – И своему храму тоже. Он служил мессу в простой палатке – в такой же, в каких жили мы все. Каждую монету отдавал другим, тем, кто нуждался в помощи. Видит Бог, таких было немало.

Воин встал и обвел рукой панораму города, расстилавшуюся под нашими ногами.

– Видите золотые шпили? Каждый со своим символом на вершине. Это новые церкви. Туда ходят богатые прихожане, и деньги рекою льются в мешки для подаяний. Даже десятая их часть не будет потрачена на нужды бедных. Все заберут жрецы. А храм Святого Аскания по-прежнему остался полотняной палаткой. И туда никто почти не приходит – да и к чему? Пустыня ушла. Теперь в моде другие боги: те, что обещают богатство, успех, положение в обществе. Вот как изменился наш народ.

Я посмотрел туда, куда он указывал.

Над веселыми крышами домов, над зелеными кронами деревьев поднимались купола трех огромных храмов. Но выше каждого из них, более величественная, более прекрасная, сверкала волшебными фонтанами башня мудреца Иль-Закира, Дарующая жизнь.

11

– Я вам не помешаю?

Лианна де Халон стояла возле меня, и все ее десять пальчиков упирались в столешницу. Казалось, она чувствует себя так неуверенно, что ей нужна дополнительная опора.

Франсуаз покинула кружало. Она спустилась вниз, провожая наших гостей. Небольшой жест вежливости. Самое малое, что девушка могла сделать, в благодарность за их добровольную помощь.

Впрочем, они помогли мне мало.

У меня создалось неприятное ощущение, будто Лианна нарочно ждала ухода Франсуаз. А потом появилась столь же неприятная мысль – мисс де Халон приносит с собой одни хлопоты, как птица, с широких крыльев которой сыплется зло.

Не думаю, будто здесь есть ее вина – просто она такой родилась.

– Как вы сбежали от сиделок? – спросил я, указывая ей на креслице рядом с собой.

Вопрос «не помешаю ли я» подразумевал ответ «нет», а я не хотел лгать.

– Связали их простынями и выбрались через окошко?

– Но вы же тоже здесь.

– Я – другое дело. Со мной демонесса, она может телепортировать меня когда и куда угодно. А как оказались здесь вы? До монастыря несколько дней пути.

– Неподалеку было кольцо волхвов. Они и переправили меня сюда.

Волхвы тоже умеют перебрасывать людей на сотни миль в мгновение ока, хотя и не так искусны в этом, как демоны.

Мне показалось, что упоминание о Франсуаз затронуло в Лианне натянутую струну. Девушка присела рядом со мной, но тело ее оставалось таким же напряженным, словно она балансировала на канате.

– Мы не очень поладили при встрече, – сказала она.

Это явно было предисловие. Вот только к чему?

– Ничего страшного, – ответил я. – Так всегда бывает. О чем вы хотели поговорить?

Я задал вопрос в лоб не потому, что люблю торопиться. Напротив, по поведению моей собеседницы становилось ясно – ей хочется немного посидеть, пощебетать ни о чем и собраться с мыслями. И только после этого сказать то, ради чего она покинула монастырь и воспользовалась кольцом волхвов, которым не доверяет ни один эльф.

Но я понимал, что Френки не может долго прощаться с нашими недавними собеседниками. А когда Франсуаз придет, Лианна замолчит и, может быть, так никогда не скажет, что собиралась.

– Я была слишком самонадеянна, – сказала она. – Вы меня поддержали. Монахини поведали мне, как неизвестный эльф вылечил меня прямо на улице. Не стоило. Я знаю, насколько опасно врачевать представителям нашего народа. Вы могли пострадать сами.

– Если вы пришли поблагодарить меня, считайте, что уже сделали это.

– Нет.

Она быстро подняла на меня глаза, потом снова опустила.

– Я тоже хочу помочь вам, Майкл. И я могу это сделать.

Даже извиняясь, Лианна де Халон не могла отложить в сторону свою самоуверенность. Да, она и правда такой родилась.

– Есть то, о чем вы имеете право знать, Майкл.

– И что же?

Произнося последние слова, девушка не поднимала глаз. Теперь же взглянула прямо на меня и больше не отводила взора.

– То, что я должна сказать вам, чересчур личное. Для вас. Кроме того, я намерена передавать слухи. Такое поведение недостойно эльфийки. И наконец, я собираюсь предать тех, кто доверил мне секрет. Поэтому я сразу извинюсь перед вами за все вместе, и больше не станем терять на это время.

– Истинно эльфийский подход к делу, – подтвердил я.

– Бесспорно. Как вы знаете, в столице далеко не все вас поддерживают.

– Это не секрет. Если бы меня любили все, я начал бы беспокоиться. Всеобщая любовь часто оборачивается всеобщей ненавистью.

– Вы правы.

Она постоянно соглашалась со мной – значит; собиралась сказать очень большую гадость.

Поглядим.

– Все дело в вашей помощнице. Франсуазе.

– И что в ней?

– Некоторые считают, вы слишком близки. Непозволительно для эльфа.

– Межрасовые браки – основа нашей культуры. Они обеспечивают приток новой крови. Древняя, освященная веками традиция. Так в чем подвох?

Она отвернулась.

– В Лернее.

Вот, значит, как.

– И что же?

Мне приходилось вытаскивать из нее слова, как лемур выковыривает жука из-под коры дерева. Бедные лемуры – тяжко же им приходится.

– Вы познакомились с Франсуаз почти сразу же после окончания войны. Все знают, какими возвращались на родину Черные Драконы. Многие сошли с ума. Другие заточили себя в монастырях. Кто-то вообще не вернулся.

– Я, например.

– Я знаю, – она не слушала меня, – что нас называют «мцари». Это слово стало почти ругательным. По крайней мере, для тех, кто его произносит у нас за спиной. Но мы верим в традиции. А некоторые верят чересчур сильно.

– Иными словами, – я подбирал слова осторожно, – они боятся. Думают, после Лернея в моих мозгах была полная каша, а потом мне их промыли демоны. Давно в стране идет охота на ведьм?

Лианна покраснела.

– Все совсем не так. Просто вы должны знать, что некоторые в столице вами недовольны.

Я начал смеяться.

Я смеялся громко, откинув назад голову, и, не помню точно, может, даже стучал ладонью об стол. В тот момент я действительно выглядел как пациент, сбежавший из психиатрической клиники «Ратледж».

– Простите, Лианна, – сказал я, когда мне наконец удалось совладать с собой.

Все это время она молчала. То ли испугалась, то ли окончательно уверилась, что слухи обо мне – правда.

– Знаете, когда я впервые услышал эту фразу? Много лет назад. Бой только что закончился. Как сейчас помню – рядом со мной стоял Билли. Мы знали друг друга недавно, но быстро стали друзьями. На войне все происходит быстро.

Мы были единственными, кто остался. Из целого отряда. Всех других раскидало – я даже не знаю, где. Лишь я и Билли. Только вот головы у него не осталось. А из шеи торчал осколок позвоночника. Где-то далеко по-прежнему грохотали взрывы. Я поднимал его голову, приставлял к шее и проводил ладонями по разрезу. Я знал, что ничего не могу поделать. Прекрасно знал. Но все равно тер руками снова и снова, пока мои пальцы не превратились в сосульки.

Потом мои часы ожили. Я открыл их – не машинально, я думал, что мне сейчас сообщат о подкреплении. Что чародеи рядом и они спасут Билли.

И вот тогда я получил это сообщение из штаба. «Некоторые в столице вами недовольны». Ни слова больше. А когда я затем посмотрел на Билли, то понял, что он умер. Умер уже давно, и мне уже никогда не спасти его.

Лианна смотрела на меня.

Я не заметил, как закрыл лицо руками. Не хотел, чтобы она видела моих слез.

Черные Драконы не должны плакать. Иначе сойдут с ума.

– Билли был первым, кого я похоронил. Вы знаете, как хоронят людей в болоте? Вы просто кладете тело в трясину, и оно медленно уходит под землю, пока не исчезнет совсем. Ни креста. Ни надгробного памятника.

Как мне хотелось лечь тогда рядом с ним, закрыть глаза, свернуться в комочек, чтобы топь поглотила и меня. Как часто потом я упрекал себя, что не сделал этого. «Некоторые в столице вами недовольны».

Я в упор взглянул на Лианну.

– Не в первый раз.

12

– Они кладут изюм в булочку с кунжутом, – заметил я.

Десять пар глаз уставились на меня. Я разломил сдобу, чтобы ни у кого из собравшихся не оставалось сомнений в моих словах.

– Изюм с кунжутом, – повторил я. – По-вашему, так можно делать?

Я сидел на простом деревянном стуле – слишком простом для того, кто привык к изящной эльфийской мебели. Или к ее отсутствию вообще.

Обеденный стол передо мной был девственно чист, словно обитатели комнаты дали клятву никогда в жизни не притрагиваться к съестному. На самом деле, все обстояло проще – они ели на полу.

В дальнем углу комнаты поднималась куча огрызков. Арбузные корки соседствовали здесь с куриными косточками, промасленная бумага украшала обглоданные рыбьи головы.

Если бы в тот момент в мою собственную голову пришла идея позаниматься дедукцией, я мог бы заключить – здесь какое-то время жили крысюки. Судя по количеству мусора, не меньше трех дней и не больше недели.

Они никогда не выбрасывают объедки. И не потому, что страдают такими пороками, как лень и нечистоплотность. Просто иначе им негде было бы спать.

Я бросил разломанную булочку – точно и аккуратно, как игрок в баскетбол. Она опустилась прямо на вершину кучи, потом покатилась вниз.

В точности, как человеческая судьба.

Впрочем, в дедукции не было необходимости. Все пятеро крысяков находились тут же, вокруг меня, и их маленькие глазки пытались определить – а сколько огрызков останется от меня.

Их предводитель стоял в центре. Он по-прежнему носил на руках два лезвия, в форме орлиных крыльев. Два других клинка оставались в заплечных ножнах. Но я отчего-то питал сомнение в том, что они там заржавели и не покажут носа в решительный момент.

Носы у них были острые.

Очень.

– Что ты здесь делаешь, эльф? – спросил мечник.

Вопрос был глупым.

Люди всегда задают глупые вопросы, получают не менее тупые ответы, а потом горько обижаются на несправедливость мира.

– Беседую с тобой, – отвечал я.

Крысяк повел усами.

Воин пытался определить – не привел ли я с собой отряд легионеров, которые в этот момент как раз окружают здание. А если нет, то откуда у меня вдруг появилось желание стать кучей огрызков.

Однако снаружи он смог заметить только пару торговок, одна из которых продавала лук, а другая капусту. Мысль о том, какая именно из двух фермерш может представлять для него наибольшую опасность, надолго застряла в уме крысюка.

Мне пришлось помахать перед ним рукой, чтобы снова привлечь его внимание.

– Я уже тебе говорил, эльф, – сказал мечник. – Мы – люди мирные. И никому зла не желаем. Что же до твоей подруги, остроухой…

Он пожал плечами.

Обычный жест.

Но как же по-другому он выглядит, если у вашего собеседника клинки на руках. Орлиные крылья раздвинулись и опять сошлись, словно воин собирался взлететь.

– Она повела себя неправильно. Начала кричать. Набросилась на нас. Швырнула в Ражлика каким-то заклинанием. А мы ведь только хотели по-дружески ее предупредить.

Он вздохнул, сокрушаясь о человеческих пороках.

– Это хороший город, эльф. Мирный. И мы не хотим ничего здесь портить. Раньше – раньше он был другим. В те дни на каждом перекрестке ты смог увидеть бы это…

Мечник кивнул мордой на кучу огрызков.

– Но только все кости там были человеческими… Люди – странные существа. Они успевали плодиться, вырастать и дохнуть в этом краю, который не соблазнит даже скупого хобгоблина.

Он вынул из ножен оба клинка – медленно, словно знал, что ему некуда спешить.

– Люди – странные существа, – повторил он. – Готовы вытерпеть любые муки, лишь бы не свернуть со своего пути. Но никогда не выбирают саму дорогу. Всегда позволяют другим решать за себя. Зато потом с радостью умирают, ради чужих идеалов.

Крысяк оказался стоящим на столе, прямо передо мной.

Его прыжок был столь быстр, что глаз отказывался за ним уследить.

– Вот и ты, эльф. Зачем пришел сюда? Какое дело вам до этого города, этой башни? Если ты думаешь, будто тебе удастся узнать, кто нас нанял, – напрасно. И как ты вообще смог нас найти?

Вот что интересовало крысяка в первую очередь. Иначе он бы не стал вести со мной длинные разговоры. Но если ты весь ощетинен сталью, у тебя мало шансов схватить кого-нибудь и вежливо задать ему пару вопросов, аккуратно выкручивая при этом руки.

Твой собеседник истечет кровью прежде, чем успеет открыть рот – даже если очень, очень хочет сотрудничать.

Вот почему у меня оставалось еще минуты три, прежде чем мои кости присоединятся к куче мусора, столь популярного у местных тараканов и мух.

Если я все рассчитал правильно, этого времени мне хватит.

Конечно, я мог и ошибиться. В таком случае мне не придется даже сожалеть об этом.

Я просто не успею.

Я посмотрел на крысяка снизу вверх и улыбнулся.

– Ты неправильно поставил вопрос, – сказал я. – Мне известно, кто нанял вас. Вот почему так просто оказалось найти ваше убежище.

Крысяки не переглядывались.

Так стали бы поступать на их месте люди – но только не они. Длинные морды вытягивались, тонкие белые усики дрожали, пытаясь уловить мое настроение.

У страха свой запах, и они его не чувствовали.

– Если ты занимаешь в обществе важное положение, – заметил я. – Пусть не высокое. Просто важное. То многие глаза прикованы к тебе. А это значит, что когда ты должен спрятать пятерых ребят, наполовину состоящих из стали, – твой выбор весьма и весьма ограничен.

Я улыбнулся.

– Когда я понял, «кто» – «где» было уже делом техники.

Я не стал уточнять, что этот домишко был четвертым, куда я заглядывал. Первые три оказались звенящими пустышками – но иногда лучше выбросить часть истории, чтобы она выглядела более интересной.

– Убьем его, и дело с концом! – воскликнул один из крысяков.

Мне отчего-то показалось, что это и есть Ражлик, в которого Лианна пыталась запустить магическим шаром.

– Тихо! – прикрикнул на него вожак. – Забыл, как в прошлый раз усы себе опалил? А я ведь говорил, не лезь в камин мордой.