'Ласточки' над фронтом

      * * *
      Как немного нужно юности, чтобы стряхнуть с души тяжелые, угнетающие впечатления, выпрямиться и веселой минутой, песней или шуткой вернуть себе оптимизм, без которого нельзя жить и бороться. Как часто мы смеялись и пели в самой казалось бы неподходящей обстановке и как это помогало нам...
      Сложными были полеты на Керчь. В одну из ночей во втором вылете в машину Клопковой - Павловой попал снаряд и повредил один цилиндр. Трудно представить, каких отчаянных усилий стоило Люсе вывести машину и перетянуть через пролив. Воля мужественной летчицы, её опыт, мастерство и попутный ветер помогли экипажу - пролив остался позади, но дотянуть до аэродрома не удалось.
      - Павлик, придется садиться на вынужденную, - сказала Люся. - Или пан, или пропал. Если что - не поминай лихом. Сядем, стреляй ракетами. Девочки наши сверху увидят, будут знать, где нас искать.
      Тоня выпустила несколько белых ракет, освещая землю. Спустя несколько томительных мгновений машина коснулась земли и, удачно избежав многочисленных рвов и воронок, остановилась. Девушки определили, что находятся где-то в районе Фонталовской.
      - Павлик, постарайся поскорее добраться до аэродрома. Я останусь с самолетом до рассвета, - сказала) Люся.
      Подруги крепко обнялись. Тоня решительно зашагала в темноту. Ей хотелось как можно скорее найти своих, чтобы помочь любимому командиру. Павлику повезло - первая же встреченная танкетка шла в нужную* сторону, и очень скоро Тоня очутилась в полку. Доложила о случившемся и, так как была еще ночь, вылетела на очередное задание с Надей Топаревской. И в каждом вылете с Надей, проходя над местом вынужденной посадки, она сигналила Люсе ракетами, подавая подруге знак, что о ней знают, помнят, скоро придут на помощь.
      Эта ночь оказалась для Тони одной из самых тяжелых. В последнем вылете был поврежден мотор. Снова вынужденная посадка, не менее отчаянная, чем первая, снова сжимающее сердце волнение. Только на этот раз посадку произвели прямо на Керченском полуострове, тянуть через пролив было невозможно. По счастливому стечению обстоятельств, сели именно на тот небольшой клочок земли, который был отвоеван нашими, и были сразу же обнаружены своими. Бойцы санитарного батальона разместили девушек в своей палатке. Утомленная до предела волнениями бесконечно долгой ночи, Тоня забывалась буквально на несколько мгновений и тут же просыпалась. В сознании с удивительной четкостью вновь и вновь всплывали самые острые моменты сегодняшних вылетов. Охватывала тревога за Люсю. Потом снова одолевала усталость, приглушенные голоса бойцов, охранявших у землянки покой своих неожиданных гостей, явившихся с небес, отодвигались, и на несколько минут Тоня засыпала. Так прошли короткие часы отдыха.
      Утром Павлику удалось улететь на Большую землю с одним из "братцев" летчиков полка майора К. Бочарова, а Надя осталась с машиной и вернулась в полк через два дня, после того как самолет был отремонтирован.
      Павлик, Павлик! Нежная, любящая, самоотверженная душа... Вспоминаю сегодня годы войны и дивлюсь, как в грубой военной обстановке, полной не только смертельной опасности, но и чисто физических лишений, бытовых неудобств, мы сохраняли нетронутыми нежность и чистоту, свойственные юности. Как свято берегли отношения товарищества, какой непорочно чистой, незамутненной была любовь, когда она встречалась на фронтовой дороге девушки-воина! А как мы дорожили ею и берегли ее - эту любовь!
      Нередко встречались на путях-дорогах фронтовых и родственники. В те дни, когда мы летали на Севастополь и мыс Херсонес, по соседству с нами стоял полк морской авиации, в котором летчиком служил брат Тони. Эти дни, по признанию Антонины Васильевны, были для нее и радостными, и по-особому трудными. Ночью полеты, а днем тревога за брата. У Павловых были установлены сигналы, которыми они давали друг другу знать о себе. Расстояние в три километра между аэродромами полков-соседей брат и сестра преодолевали легко и при малейшей возможности спешили увидеться.
      - Вчера нам крепко досталось, - с жаром рассказывала Тоня, встряхивая мальчишеским чубчиком, - но и фрицам не поздоровилось. Мы с Люсей оказались над их аэродромом в тот момент, когда самолеты выруливали на старт. Высота у нас была приличная. Подошли с планирования, сбросили "гостинцы". Здорово! Но тут же угодили в сплошной огонь, еле ноги унесли. Вернулись, а Леля Евполова - это наш техник - говорит: "Что же вы натворили? Ведь ни перкали, ни эмалиту не хватит, чтобы залатать "ласточку".
      - Эх, Тонечка, сказал бы тебе - будь осторожнее, да ведь сам летаю, знаю, что к чему. Хочется жить до Победы, но еще больше хочется прогнать гадов с нашей земли, - обнимая сестренку за плечи, говорил брат.
      Снова подошла и новая разлука. Херсонес был освобожден, и мы перелетели в Белоруссию.
      Если бы своими глазами не видела, сама не летала, то и не поверила бы теперь, что можно летать с таких площадок, с каких летали мы в лесной и болотистой Белоруссии. Особенно сложными были полеты в районе Минского котла. Площадки обычно выбирали около леса, а из леса нередко выходили "бродячие" группы гитлеровцев.
      Как-то летали с площадки за Березиной. Площадка у самого леса, машины тщательно замаскированы. Подходят Люся и Тоня к своему самолету и видят, что от леса идут четверо немцев с поднятыми руками, а за спинами - автоматы. Здесь подоспели другие девушки, и немцев под конвоем отправили в штаб.
      Ярким примером самоотверженной фронтовой дружбы стал вылет на одну из станций железной дороги Гродно - Белосток. Мы базировались восточнее Гродно. В ту ночь первыми бомбить логово врага вылетела Татьяна Макарова с Верой Белик - своим незаменимым штурманом. За ними в воздух поднялся экипаж Клопковой - Павловой. Девушки, летевшие за своим командиром звена, увидели, как на машину Макаровой обрушилась стена вражеского огня. И они, не раздумывая, бросились на помощь подругам.
      Отвести удар от товарищей, принято огонь на себя - это особое мужество. Самолет Клопковой - Павловой оказался в настоящем пекле. Ослепительный свет прожекторов, разрывы снарядов, треск пулеметов. Снарядами разорвало плоскость и фюзеляж, но машина, вся в пробоинах, продолжала полет к цели. В этот момент на помощь подругам поспешили экипажи Иры Себровой и Наташи Меклин. Они приняли огонь врага на себя. Удачно сброшенными бомбами заставили замолчать несколько зениток, Люся и Тоня сумели вырваться из лап прожекторов, избежать пулеметных очередей.
      Верный, испытанный друг, терпеливая, многострадальная "ласточка" вышла из этой переделки основательно покалеченной. Надежды добраться на ней до своего аэродрома почти не было.
      - Будем садиться в Гродно, Павлик, до своих не дотянуть, - сказала командир.
      Тоня подсвечивала ракетами, но подходящей для посадки площадки не находилось. На израненной и обожженной земле не было ни одного мало-мальски ровного кусочка - воронки, рвы, траншеи... Люся продолжала вести изуродованную машину вперед и вперед и каким-то чудом дотянула до своего аэродрома.
      Приземлились благополучно, зарулили на заправочную полосу. И тут Павлик перепугалась за своего командира. Клопкова, не шевелясь, сидела в кабине, не делая даже попытки встать и выбраться из самолета.
      - Люся, что с тобой? Тебе плохо? Ты ранена, да? Скажи же что-нибудь!
      - Все в порядке, Павлик, все хорошо. Просто устала как никогда.
      Через несколько минут девушки докладывали на КП о выполнении боевого задания.
      - Машина в тяжелом состоянии, хотели даже садиться в Гродно, - добавили они после официального доклада.
      - Ну, девочки, под счастливой звездой родились, - воскликнула Бершанская. - Гродно снова немцы захватили. Если бы вы там сели, прямо в руки к фашистам топали бы...
      Немало эффективных вылетов совершил экипаж Клопковой - Павловой в районе Ломжи и Остроленки на территории Польши. Августовской ночью 1944 года подруги, довольные результатами своего вылета, возвращались на свой аэродром.
      - Скоро будем дома, осталось совсем немного, - говорила Тоня. - Бомбы сегодня легли как надо. Ты не видела, какой пожар полыхнул у фрицев?
      А на земле их встретила тяжелая весть: погибли Таня Макарова и Вера Белик. Милые, родные девочки! Сколько лет минуло с той трудной, горькой поры! Мы выросли, повзрослели, а потом и постарели, а вы остались, живете в благодарной памяти нашей все такими же юными, прекрасными. Прошли длинные годы, но сердце снова и снова сжимает боль за павших подруг и в памяти снова звучат ваши веселые, чистые голоса.
      "Я вам не скажу за всю Одессу, вся Одесса очень велика" - мелодия любимой Таниной песни словно преследовала Тоню. В голове никак не укладывалось, что Тани и Веры нет в живых.
      В эскадрилью назначили нового командира - хорошего опытного летчика Клаву Серебрякову и нового штурмана - Лиду Демешову. Боевая работа шла своим чередом. Тоня вновь и вновь поднималась в грозное ночное небо, чтобы мстить ненавистному врагу за поруганную землю, за гибель подруг. В кармашке ее планшета хранилась фотография Тани Макаровой - любимого командира.
      Наутро 9 марта 1945 года Тоня вместе с Клавой Серебряковой полетели бомбить скопление немцев d Гданьске. Этому полету было суждено стать последним в жизни штурмана Антонины Павловой.
      Много позже Тоня рассказала, что произошло в том полете.
      "На цель мы вышли нормально, отбомбились хорошо, но Клаву ранило. Когда стали возвращаться, погода начала стремительно портиться. Ветер, снег - ни зги не видно. Наш аэродром был закрыт, приняли решение тянуть подальше на юго-восток. Искать посадочную вблизи не решились - из-за опасения попасть в "котел" к немцам. Думаем, надо сесть поближе к городу и недалеко от дороги, чтобы сразу же, ночью, определить обстановку. Я выпустила две осветительные ракеты, просматривая местность, и больше ничего не помню. Очнулась к концу следующего дня. Не знаю, после меня или раньше пришла в сознание Клава. У меня было странное состояние: вроде бы все вижу, понимаю, что с нами, а что произошло - ни понять, ни вспомнить не могу.
      - Тоня, ты можешь стрелять? Дай знать, может нас найдут... - сказала Клава. - Только три патрона оставь, вдруг немцы. Тогда - сначала меня, потом себя. Слышишь?
      - Слышу, - отвечала я, чувствуя вместо губ какие-то лохмотья.
      Клава лежала под обломками самолета, а меня выбросило чуть в сторону. Мне удалось встать на уцелевшую ногу и повиснуть на стоявшей ребром плоскости. Но я даже не сознавала, что у меня сломаны рука и нога. Лицо было все разбито. Я что-то делала, но для чего это нужно - не понимала.
      Привстав, увидела, как немецкие ребятишки катаются на санках. А как подошли немки с детьми - не помню. Заметила их уже рядом с обломками самолета. Я не знала немецкого, они не понимали по-русски. Потом женщины стали перетаскивать меня и я снова потеряла сознание. А когда очнулась, у самолета стоял невысокий красноармеец.
      Он отыскал мой планшет, положил меня на санки и повез в госпиталь. Я невнятно, но с жаром повторяла ему:
      - Там летчица осталась, там Клава...
      Боец успокаивал меня:
      - Клаву доставим в тот же госпиталь. Не волнуйся! Лежи, лежи спокойно!
      В госпитале Тоню и Клаву поместили в одну палату, но они даже разговаривать не могли. У Павловой были обнаружены переломы руки и ноги. Клаве грозила ампутация ноги.
      В палату к Клаве и Тоне часто заглядывал выздоравливающий летчик-фронтовик Кузьма Ильич Яковенко. Читал раненым летчицам вслух книги, газеты, писал письма родным. В Белоруссии во время оккупации у Кузьмы Ильича случилось горе - погибла жена, остался сын. Кузьма Ильич заботливо помогал Тоне, когда она училась ходить сначала на костылях, а потом с палочкой. Около нашей нежной и всегда улыбающейся Тони он оттаял, потеплел.
      После окончания войны Тоня по просьбе Кузьмы Ильича приехала к нему в Ленинград, где в то время стояла его часть...
      В послевоенной жизни наш отважный штурман Тоня Павлова, награжденная орденами Красной Звезды, Отечественной войны, Красного Знамени и боевыми медалями, выбрала очень женскую, очень мирную профессию - стала учителем. У Антонины Васильевны и Кузьмы Ильича Яковенко большая, дружная семья - три сына, дочь, внуки. Девятого мая, в День Победы, мы встречаемся с нашим Павликом в сквере у Большого театра, и хотя годы изменили нас, нам как и тогда, на фронте, легко и просто друг с другом.
      Девятнадцатый вылет
      В селе Русское Краснодарского края в братской могиле рядом с боевыми подругами покоится прах Ани Высоцкой. Она успела в жизни так мало - ей было всего 22 года, и погибла, сделав лишь 19 боевых вылетов, не успев вкусить радости побед, не успев испытать счастья любви и материнства...
      Трагична судьба семьи Высоцких. На фронт Великой Отечественной ушли четверо детей: Аня и ее три брата - Яков, Антон, Леонид. Летчица Аня Высоцкая, партизан Антон Высоцкий и краснофлотец Леонид Высоцкий пали смертью храбрых. Вернулся только Яков. Их отец Григорий Антонович умер во время оккупации. Его зверски избили полицаи за то, что не захотел снять со стены фотографии своих детей - воинов и на вопрос: "Комсомольцы ли они?" гордо ответил: "Да".
      ...Хорошо помню первый боевой вылет Ани. Это было 19 июля 1943 года.
      Перед вылетом на задание Аня вместе со мной - командиром звена и своим штурманом Лидой Лошмановой уточнила подробности маршрута, все особенности подхода к цели, возможности ухода в случае осложнения обстановки. Она просила задавать ей вопросы: как выводить самолет из зоны прожекторов и зенитного огня? как действовать в том или ином случае?
      - Вы спрашивайте, спрашивайте меня, как на экзамене, строго и обо всем. Это я себя проверяю... - смущенно повторяла Аня.
      Потом она подошла к Тане Макаровой, командиру нашей эскадрильи, и четко отрапортовала:
      - Товарищ лейтенант! Младший лейтенант Высоцкая к выполнению первого боевого вылета готова!
      - Желаю удачи! - ответила комэск.
      Первый боевой вылет. Наконец-то! Она так долго стремилась к этой цели с первых дней войны...
      Мы вместе шли к самолетам. Аня, всегда очень подтянутая, безукоризненно опрятная, умевшая в той же форме, что и все, быть как-то по-особенному щеголеватой, сегодня выглядела нарядно: белоснежный подворотничок, начищенные до блеска сапоги, отутюженная гимнастерка. Свой первый вылет она встречала как праздник, вся буквально светилась радостью.
      Наш с Олей Клюевой экипаж вылетал первым, а через пять минут за нами Высоцкая и Лошманова. По службе Аня, как летчица моего звена, обращалась ко мне "товарищ командир", а в обычное время по имени. И сейчас, когда мы расходились по машинам, она, положив мне руку на плечи и на мгновение прижавшись, негромко сказала:
      - Если б ты знала, Марина, какая я сегодня счастливая. Вместе с вами иду на врага. Первые бомбы - за мои родные места, за Украину, которую топчут фашистские изверги...
      - Всем сердцем понимаю тебя. Желаю успешного вылета!
      Я готовилась к запуску, к выруливанию на старт, а думала о Высоцкой. Первые боевые вылеты. Они всегда вызывают тревожное волнение. Как справится необстрелянная летчица с боевым заданием? Не растеряется? Сумеет преодолеть естественную робость, неуверенность? Правда, штурман у Ани опытный поддержит, подскажет. Но и обстановка в те дни была очень и очень сложной. Здесь, на Голубой линии, фашисты прикрывали свои расположения сильнейшим зенитным огнем, десятки прожекторов и истребителей встречали наши маленькие тихоходные машины. И вырваться из их цепких объятий иной раз казалось невозможно даже закаленным в боях летчицам и штурманам.
      Тяжелая ночь. Каждый экипаж возвращался на аэродром, пройдя огненное испытание. Мы с Олей произвели посадку раньше Высоцкой и Лошмановой и готовились к очередному вылету. Ольга пошла на КП доложить о выполнении задания, а я с беспокойством вглядывалась и вслушивалась в ночную темь - где же самолет Ани? Но вот послышался характерный рокот двигателя. Еще несколько тягостных минут - и машина Высоцкой приземлилась. Я подошла к машине. Аня и Лида выбрались из кабин, доложили о выполнении задания. Подошла Оля, мы поздравили Аню с началом боевой работы. Тут техник звена Маша Щелканова обратилась ко мне:
      - Командир, взгляни на их самолет!
      Мы глянули и ужаснулись. Многочисленные пробоины, фюзеляж поврежден. Да, это было настоящее боевое крещение! И не растерялась молодая летчица, сумела привести плохо управляемую машину на свой аэродром.
      Только теперь, когда спало напряжение, Аня не выдержала и бросилась целовать Лиду:
      - Это ты, ты помогла мне сегодня! Если б не Лида, я бы растерялась: такой огонь на нас и прожектора схватили - не вырвешься...
      - Да, - подтвердила Лошманова, - из четырех огневых точек били по нашей "ласточке", а пять прожекторов держали. Ну ничего, Анечка, лиха беда начало... А ты молодчина! Таким курсом и следуй!
      Все поражались, глядя на израненный самолет Высоцкой - Лошмановой, вновь и вновь поздравляли Аню с началом боевой работы, а она восторженно повторяла:
      - Я летчик. Наконец-то! Как долго ждала этого дня! Действительно, на фронт она рвалась с первых дней войны. Хорошо бы в авиацию, а нельзя - так куда угодно, лишь бы на фронт. Ей несколько раз отказывали. Но упорная девчонка добилась своего - Высоцкую отправили в школу первоначального обучения, где готовились кадры для фронта. Молодой летчик-инструктор напряженно работает: готовит летчиков и сама совершенствует свою технику пилотирования, учится у старших товарищей.
      Позже, на фронте, Аня говорила об этом времени:
      - Тяжело было. И не потому, знаешь, что приходилось помногу работать кто же в эти дни работал мало? - не потому, что физически выматывалась. Было тяжело от мыслей бесконечных о родных, о близких. Братья на фронте, а что с родителями - не знаю. Казатин оккупировали фашисты, терзают нашу дорогую Украину. И все время казалось, что здесь, в тылу, я мало пользы принесу, вот на фронте - там нужнее. Без конца вспоминались мирные дни, вспоминались так светло-светло.
      Аню рано стала привлекать авиация. Старший брат Яков бия инструктором по парашютному и планерному спорту в дорожно-транспортном совете Осоавиахиме. Его рассказы родили желание у девочки попробовать свои силы, испытать свою волю. В 14 лет ученицей 9-го класса Аня пропадает у парашютной вышки. Прыжки с 70-метровой высоты приносят счастливое ощущение полета, гордое сознание преодоления себя. Летала Аня и на планере. На высоту 25 метров. Эти первые небольшие высоты и стали началом пути в небо.
      Школьная подруга Вера Чекорская не переставала удивляться:
      - Как ты, Анечка, все успеваешь? Учишься хорошо, с пионерами своими столько возишься, а уже про спорт и не говорю. Велосипед, волейбол, лыжи, а теперь еще и планеризм. Откуда времени на все взять?
      - Захочешь - успеешь, - поблескивая своими красивыми глазами, с юным задором отвечала Аня. - А всерьез - ты только не улыбайся, что я высоким стилем говорю, - у меня цель большая. Ради такой цели можно не жалеть сил. Я твердо решила стать летчицей.
      Аня упорно шла к поставленной цели. В 1937 году окончена школа. В родном Казатине аэроклуба не было, и Аня уезжает в Ереван к тете. Начинает работать библиотекарем в Ереванском аэроклубе. И поступает одновременно учиться на пилотское отделение. После окончания теоретического курса все экзамены сдала на отлично и, счастливая, начала осваивать практические полеты. В июле 1939 года инструктор Иван Становое выпустил в первый самостоятельный полет упорную ученицу.
      После нескольких полетов Аня еще тверже, чем прежде, решила посвятить жизнь авиации. Она совершенствует свое летное мастерство, становится летчиком-инструктором. Она думала поступать в авиационный институт и, учась, продолжать полеты в аэроклубе. Эти планы нарушила война.
      К нам в полк Высоцкая пришла из 145-й отдельной авиаэскадрильи, выполнявшей задания командования по связи и базировавшейся в Тбилиси. Не один десяток таких полетов выполнила и Аня.
      Аню зачислили в мое звено, и мы очень быстро подружились. Она мне сразу понравилась, да и не только мне, - веселая, неунывающая, всегда с милой улыбкой, всегда готовая помочь. Аню отличала активная доброта, внимание к людям. Ее не надо было просить о помощи, она сама сразу замечала, когда кому-то было трудно, и спешила сделать все, что могла.
      До боевых вылетов было еще далеко. Нужно пройти тренировки в дневных условиях - полеты по кругу, в закрытой кабине по маршруту. Потом перешли к тренировочным ночным полетам. В начале 1943 года наш фронт перешел в наступление. Мы наносили бомбовые удары по отступающему противнику в Ставрополье. Напряженная обстановка заставляла летать в любую погоду. Но как только появлялось "окно", мы вместе с командиром эскадрильи Татьяной Макаровой тренировали новую летчицу. Не все сразу получалось у Ани, "о ее отличало огромное терпение и трудолюбие. Упорно преодолевая трудности, она училась мастерству у опытных летчиц.
      Кроме летной учебы у младшего лейтенанта Высоцкой было немало обязанностей: дежурство на старте и по полку, быть часовым и оперативным дежурным, приходилось помогать и техникам в подготовке машин к очередной боевой ночи, когда экипажи отдыхали после полетов. Все эти обязанности Аня выполняла. Ей была свойственна глубоко сознательная внутренняя дисциплина. Даже в наших дружеских разговорах - беседах по душам она никогда не высказала недовольства, что вот, мол, она - летчик, а выполняет другие обязанности.
      Но что бы ни делала Аня, она с нетерпением ждала дня, когда ей доверят боевой самолет, чтобы вместе с подругами громить ненавистного врага. Надо было видеть ее глаза, когда она провожала экипажи на старте. И вот, наконец, этот день пришел и принес с собой сразу же такое трудное испытание. Ну что ж, лейтенант Высоцкая выдержала его с честью.
      В один из июльских дней Аню вызвали на заседание комсомольского бюро. Внимательно выслушали ее рассказ о первом боевом вылете, пожелали боевых успехов. От волнения Аня разрумянилась, у нее больше чем обычно заблестели глаза. Тряхнув головой с короткой мальчишеской стрижкой, она сказала:
      - Девочки, товарищи, вот увидите, все силы, все отдам, а любое боевое задание выполню.
      Пророческими оказались эти вырвавшиеся из сердца слова.
      Огненные ночи сорок третьего года. Как давно эта было! И кажется, совсем недавно! Далеко в прошлое отодвинулись события тех дней, но не заживают раны сердца. И сегодня вы рядом с нами, дорогие наши подруги, жизнь отдавшие за Победу, вы в памяти нашей, в сердцах, навсегда сохранивших верность фронтовой дружбе.
      Аня, Анечка! Жизнерадостная, веселая непоседа. В ней столько молодого огня было, задора. И при этом великая целеустремленность - летать, летать.,. С первого вылета она старалась не отстать от самых опытных летчиц.
      В одну из июльских ночей Аня вылетела на боевое задание вместе со штурманом полка Женей Рудневой в район станицы Крымской. Командир полка Е. Бершанская встречала на аэродроме возвращавшиеся экипажи. Волнуясь за своих девочек, она, естественно, особенно беспокоилась за недавно пришедших в полк и еще не имеющих большого опыта. Все, кто уже успел вернуться с задания, находились у командного пункте и с нетерпением ждали задержавшихся, напряженно вглядываясь и вслушиваясь в темное небо.
      Один за другим приземляются экипажи. Небо стала затягивать плотная облачность.
      - Что-то долго нет Высоцкой, - негромко проговорила командир полка. Сегодня пятый ее вылет.
      Вот уже все дома, а Высоцкой и Рудневой все нет. Облака низко и плавно накрыли аэродром. Стало душно и глухо, словно перед грозой. А может быть, это от волнения так кажется? Нет, не может быть, ничего плохого не должно случиться, ведь у Жени Рудневой такой опыт. Уже не одной молодой летчице помогала она "стать на крыло", дала путевку в боевую жизнь. Но их все нет и нет. От напряжения душевного и физической усталости не хочется говорить. Сердце отстукивает длинные минуты. Где же вы, девочки?
      - Вот поверьте, ничего не случилось! - восклицает техник Катя Бройко. Слышите, слышите! По-два летит! Да вы прислушайтесь получше! Точно, летит!
      Действительно, в глухой плотной тишине мы, теперь уже все, услышали родной гул. И мне вспомнились слова Ани о ее первом инструкторе:
      - Он любил повторять, что, мол, в воздухе бывают самые разные неожиданности. Что бы ни случилось - не теряйся. Принимай решение быстро, без колебаний.. И всегда верь в свои силы. Ты - летчик.
      - Да, но то было в мирном небе, а сейчас - война. Страшная, кровопролитная война, которая каждый день готовит нам трудные испытания, сказал кто-то.
      - Ну и что же, все равно мы - летчики, - возразила Аня. - Значит - не теряться ни при каких обстоятельствах и обязательно верить в свои силы, - и словно убоявшись громких слов, она мягко улыбнулась...
      Гул самолета становился все ближе, громче. Наконец Высоцкая благополучно приземлилась. Мы с Олей Клюевой поспешили на заправочную полосу, куда она зарулила машину.
      - Боевое задание выполнено, - доложила Аня командиру полка, - но самолет поврежден. На цель пришлось заходить несколько раз, а по машине беспрерывно били зенитки, пять минут держали прожектора. - И, сбиваясь с официального тона, добавила: - Если бы не штурман полка старший лейтенант Руднева, не знаю, как бы я вышла оттуда. Она мне так своевременно команды подавала, и вот - вырвались.
      - Наш птенец настоящим соколом будет, - сказала Женя. - Не теряется в трудный момент. С заданием справилась и самолет привела домой...
      - Ну вот, Аня, и тебе война своим дыханием опалила крылья, - тихонько сказала Таня Макарова, наш комэск. - Теперь ты уже обстрелянный соколеныш.
      После этого задания Анна Высоцкая стала летать и в темные, и в лунные ночи, входила в ритм боевой работы. А каждый вылет на Кубани отличался большим напряжением, таил в себе бесконечные опасности.
      22 июля 1943 года Аня Высоцкая со штурманом Лидой Лошмановой полетела бомбить скопление техники врага в районе станции Варениковская. Лида рассказывала после возвращения на свой аэродром:
      - Мы уже почти вышли на цель, когда самолет схватили три прожектора. Тут же открыли огонь зенитки. Началась настоящая свистопляска. А пилот мой молодец, слушает команды, с курса не сворачивает. Чувствую, что пробоин в плоскостях и фюзеляже уже немало, а обстрел все усиливается. Тут Аня разворотом вправо со снижением вырвала "ласточку" из-под обстрела. Снова заходим на цель, только уже с противоположной стороны. Сбросила я две пятидесятикилограммовые бомбы на зенитку, которая уж очень рьяно стреляла, та замолкла. Сбросила остальные бомбы. Ложимся на обратный курс. Отлетели немного, и я говорю Ане, что под обстрелом находились ровно шесть минут. "Неужели только шесть? - удивилась она. - Ох и длинными они мне показались..."
      - А зенитку вы точнехонько поразили, - заметила тут Таня Макарова. - Мы с Верой за вами летели.
      Скупая на похвалу, командир эскадрильи Татьяна Макарова снова при разборе полетов похвалила Высоцкую и Лошманову за четкие действия над целью. Аня радовалась и смущалась и, как всегда в таких случаях, коротко взглянув на подругу, опускала вниз свои красивые глаза и закрывала ладонями разрумянившиеся щеки.
      Аня Высоцкая погибла в страшную ночь 1 августа 1943 года. Это был ее девятнадцатый вылет. В ту ночь погибли сразу четыре экипажа, в которых вылетали: Женя Крутова, Лена Саликова, Аня Высоцкая, Галя Докутович, Соня Рогова, Женя Сухорукова, Валя Полунина, Ира Каширина. Дорогие наши девочки, боевые подруги! Яркими факелами в ночи вспыхнули ваши сердца, полные любви к Родине. Вспыхнули и сгорели. Но огонь этих юных сердец светит нам и сегодня...
      В ночь на 1 августа наша эскадрилья вылетела первой. Аня Высоцкая подошла ко мне незадолго до вылета и попросила, чтобы ей дали в эту ночь опытного штурмана. Я передала ее просьбу Тане Макаровой. Бывшая рядом Женя Руднева, услышав этот разговор, пообещала послать с Аней одного из штурманов звеньев. Так с Аней на этот раз полетела Галя Докутович.
      Экипажи вылетали на задание с обычными интервалами - три - пять минут. Высоцкая и Докутович были вторыми. Мой самолет шел восьмым. Это и спасло нас с Олей Клюевой...
      В июле 1943 года превосходство нашей авиации в воздухе становилось все ощутимее. На Таманском полуострове, где сражался наш полк, шли исключительно жаркие бои. Наша авиация не давала гитлеровцам покоя ни днем ни ночью. А маленькие "ласточки" висели над позициями противника с заката солнца и почти до рассвета. Днем на фашистские коммуникации обрушивался орудийный и пулеметный огонь, частые налеты штурмовиков и тяжелых бомбардировщиков, ночью наши самолеты один за другим сбрасывали на головы фашистов бомбы, не давая ни сна ни отдыха.
      Присмотревшись к действиям советской ночной авиации, противник решил перестроить систему противовоздушной обороны. Свели прожекторы в мощные группы, причем так, что одна группа могла передавать пойманный самолет другой. Для борьбы с фанерными тихоходными машинами на Тамань прибыла эскадрилья фашистских асов. В ночь на 1 августа и была впервые применена новая тактика.
      Уже на подходе к цели мы отметили необычное поведение противника. Вражеские прожекторы то включались, то выключались, а зенитного огня все не было. Зловещая тишина настораживала.
      Вот впереди в лучах прожекторов показался маленький По-2. Это был самолет Жени Крутовой. Лена Саликова, ее штурман, сбросила САБ. Тут же включились несколько прожекторов и зашарили своими ледяными щупальцами по небу. Самый мощный ухватил самолет Жени, к нему присоединились другие. А зенитки продолжали свое непонятное молчание. Было видно, как Женя, стремительно маневрируя, пытается уйти от света прожекторов. Но тут тишина взорвалась очередями скорострельных авиационных пушек. Подлетевший вплотную фашистский истребитель короткими очередями в упор расстреливал беспомощную машину.
      Загорелась правая плоскость и машина стала падать. Как это страшно видеть, как гибнут подруги, и ты ничем не можешь помочь. Выключились прожекторы, и наступила снова черная тишина. Лишь на земле догорал самолет. Когда я пришла в себя, то во рту ощутила вкус крови от закушенных губ. Пальцы судорожно сжимали штурвал. Мы летели туда, где нас ждал затаившийся враг. Мы летели туда, где находилась цель, которую нужно поразить. И у нас не было права повернуть назад - ведь нам была нужна только победа.