Несимметричное пальто (фрагменты)

      А за пределами твоего сна такое творится! Вон в потоке зонтов колышется Танькин розовый с голубыми потеками зонтик. А она же тебя пускала под него, когда вы вместе из кино возвращались. Ну что ты за бесстыдник: поседел, а с молыми девками по кинам шатаешься! Ольге Петровне, которая из этого же кино шла, ваша дружба не понравилась. Она два стакана валерьянки выпила после такого зрелища. Что ты делаешь? Солидную, порядочную женщину, которая свитера узорами вяжет, променял на пигалицу, не умеющую пуговицу толком пришить. Как бы не пожалел. Как бы поздно не было.
      Так вот, Веселок, твоя любимая звездочка идет не одна, рядом под черным пиратским зонтом мужественный молодой Марс, бог уличных драк, ковыляет. Да он, Веселок, теб одним мизинцем поборет. И чего ты путаешься у них под ногами, как под ногами смеющейся тебе в лицо судьбы: ты хрупкий Паскаль или какой-нибудь мыслящий тростник, но не Ричард же Львиное сердце. Ты осень, а не знойный полдень. Усмири свой пыл.
      Они любезничают, он ее по талии да по бедрышкам, как по перышкам, гладит, он любовник-то ласковый. А когда сила и нежность рядом, мужчина неотразим. Спи, Веселок, тебе лучше этого не видеть. Ты ревнивый. Помнишь, еще в юности, босой на снегу стоял, подслушивал, о чем твоя девушка с парнем разговаривала. Спи.
      А вот Ольга Петровна одна идет, под зонтом, в синем плаще, тяжелая, как копна сена. Зонтик мал, и она от этого несчастна. Левый бок ее плаща намок, а так она выглядит хорошо: надежно!
      Вот она в отделе вывесила промокший плащ на два стула, поставила чайник и и вытащила из сумки бумажный сверток, где пирожки с печенью. Лучше спи, Веселок, а то еще придется тебе расплачиваться за эти пирожки молодой жизнью и всеми честолюбивыми замыслами, которые ты имеешь в отношении женщин. Ольга Петровна измены не допустит. Она убьет любую. И основанием ее поступка послужит даже самое маленькое подозрение , еле слышное, как шорох листьев.
      Спи, Веселок, пусть Ольга Петровна кушает свои пирожки и печенья. Она одинока, за окном дождь, в ее домашней светлице не работает выключатель. Она хотела тебя позвать, чтобы ты ей отремонтировал. Но ты не придешь, Веселок, ты спишь. Но ты не проспишь свое счастье, потому что в нашем мире такового для тебя нет. Может, где-то в ином, созданном только для тебя мире. Белены ты что ли объелся, Веселок: да какой бог возьмется создавать для тебя персональные миры? Где он такое количество женщин возьмет, а еще и ублажение для твоей души?
      На вахте стоит все тот же вахтер с офицерской кокардой на фуражке, рычит на входящих, дышит перегаром. Спи, Веселок, пусть твоих ноздрей никогда не коснутся злые людские запахи. Поправь одеяло и спи. Фу, Веселок, вот этого делать нельзя, даже когда никого нет рядом. А если тебе это нравится, то ты эго, крупнейший эгоцентрист, влюбленный в собственный апендицит.
      Ноздри Веселка затрепетали , и губы расползлись в довольнехонькой улыбке: да, в его организме ничего дурного нет. Ему стыдиться самого себя не за что. Да, он грызет ногти, рубаха всегда выползает из брюк, у него всегда настоящие когти на ногах. Зато он никогда не лезет руками в кастрюлю, потому что таковых нет: жена увезла. "У меня ребенок, - сурово сказала она, - а ты себе и в кружке сваришь". Веселок щелкнул каблуками. Варит он в ковше. Хватает.
      Спи, Веселок. На заводе и без тебя все в порядке. Сегодня же понедельник. Шеф твой после вчерашней рыбалки пришел хмурый, сразу же уронил свою голову на стол, положил под лоб свои корявые, как клешни рака, морщинистые руки и уснул. Не переживай, старик еще крепок, ему еще через год на пенсию, сон в неудобной позе ему не повредит. Спи, Веселок, спи, старик. Чем больше народу будет спать, тем легче человечеству будет. Во сне сбываются желания: Веселок сейчас ведет под венец ту, котрую нашел, а старик поймал щуку, которая в том году сошла с блесны и так ударила хвостом по борту лодки, что волны три дня колыхали мировые воды. Во сне сбываются желания, поэтому люди во сне добрые. Во сне и без знания бога исчезают страдания.
      Пришел, Веселок, с небольшим опозданием и твой коллега по кличке "Вешалка". Да, он очень худой: много пьет и мало ест. С тоской он посмотрел на твой пустой стол, и какое-то предчувствие ему подсказало, что тебя сегодня не будет, а ты ему нужен, по горло нужен, под завязку. Он хотел занять у тебя денег на опохмелку. А ты, Веселок-врунишка, говорил, что никому на свете не нужен. Не хорошо врать-то.
      Вот и Танька, блудница твоя непорочная, заметила, что тебя нет, и нахмурилась: ей так хотелось выговориться! Ее роман опять оказался неудачным, парень оказался козлом, всё оказалось не так. Он не оценил ее душу, ему в ней только корпус понравился. Пошляк! Ты бы, Веселок, будь сейчас на месте, с жаром доказал расстроенной девчонке, что у нее есть душа, да еще какая! Прекрасная, как афинский акрополь времен архаики. Ты бы мастерски утешил девчонку, она тут же бы успокоилась и вытерла слезки. Ах, с каким бы удовольствием ты бы выпил эту росу из ее глазниц. Не ворчи, Веселок, не жалей, что ты в постели: тебе бы все равно ничего не отломилось, хоть медузой ты ползай возле нее. Старость и мудрость - не те качества, которые нравятся молодым развратницам. Спи, не вылазь из постели, Веселок.
      И спал Веселок, и не ведал, что в отделе назревал некрасивый конфликт. А все Ольга Петровна, невеста. У нее поднялось давление, потому что она переживала за Веселка: где он, почему не пришел да, может, его убили, а не приведи Бог, он сейчас у бабы. В общем, открыла она окно, чтобы свежим воздухом прогнать комок горя, застрявший в ее горле. А ветер ворвался в окно и Вешалку, который остановился напротив открытой двери, вынес в коридор, ударил об стенку. Много ли Вешалке надо, он такой хилый, что его тень от комара полностью накрывает, ему достаточно открытой форточки, чтобы упасть, а тут окно открыли.
      И он как заорет: "Закрывай окно, дура!". А дуре дышать трудно, она не соглашается, ей свежий воздух нужен. Правда, Веселок нужнее, голубчик он нарядный.
      Тогда Вешалка сходил в цех, привел оттуда грузчика с кувалдой и гвоздями на сто пятьдесят. Захлопнули окно и забили. Ольга Петровна заплакала. Веселок, как бы ты поступил в этом случае? Ты бы заступился за бедную женщину? Ты бы ведь не дал узурпаторам издеваться над слабой женщиной, еще и вдовой? Молчишь, Веселок, не уверен, ты не любишь конфликтов, ты лучше в постельку спрячешься. Вот и лежи, не брыкайся. Ольга Петровна и не ждет от тебя помощи, она другого ждет, она любовника ждет и чтобы ты дрова переколол и в сарай сложил. Спи, Веселок. Физическая работа тебе не по душе.
      Таня конфликт просмотрела, она в это время накидывала на себя шаль, потому что немного продрогла, скорее, правда, на нервной почве, но все же. Она накидывала на свои плечи красную полупрозрачную шаль. Если бы ты ее видел, Веселок, в это время! Она выгнулась, все ее линии, золотом черненные, натянулись, выпуклости налились, лицо разрумянилось, глаза оживились. Ты бы ослеп, Веселок, а если бы остался зрячим, то лопнул бы от вспухшего желания, ты бы черной кровью изошел, тебя бы за счет профсоюза похоронили, голодного, злого, с неудовлетворенной микробой в паху. Спи, Веселок.
      Веселок проснулся
      И не только проснулся, но и пришел на работу.Не успел он появиться в коридоре второго этажа, как к нему бросилась стройная нимфа. Во сне это или в сказке? Но волосы ее разметались, каблучки застучали, словно черный клавиш рояля голос подал. Ах, хороша женщина, Таньки лучше, правда, Танька родней.
      Женщина схватила Веселка за руку и требовательно поволокла.
      - Вас Юрий Иванович с утра ищет, а вы...
      Она так тесно прижалась к нему своей служебной ненадобностью, что коснулась распаренной теплой грудью его руки. Веселка ожгло, он побагровел, тяжело задышал.
      - Да погодите вы, - взвыл Веселок, вырвался и юркнул в боковую дверь. Возле умывальника он остановился, прислонился к стене и застонал. Сладость женского прикосновения парализовала его, нежно задурманила.
      Смыв с лица горькие бессильные слезы, Веселок вышел в коридор. Нимфа ждала его у стенда с газетой.
      - Не то поели, - захохотала она, - идемте к директору.
      Веселок покорно побрел за ней. Противно, как вонючее болото, запахла под свитером грязна рубашка. И чем глубже он угадывал скрытое под платьем тело секретарши, тем гаже ему становилось за свою грязь, лень, за полное запустение тела. Хоть бы зарядку по утрам делал.
      Директор предложил съездить в командировку в Москву. Дело совсем пустяковое, Веселок справится. Его и раньше в разные дыры толкали. Это лучше, чем видеть, как он с умным видом, вызывая раздражение рабочих, по цехам в туристских ботинках шляется. Почему Веселка до сих пор не уволили с завода, никто сказать не мог. Наверное, привыкли, мужик-то он не вредный, зарплата маленькая - не жалко.
      Веселок обрадовался командировке как возможности улизнуть из города, улизнуть от всяких проблем, а главное, от собственной лени. В Москве он бодр, энергичен, как ошалелый, ищет в консерваториях и театрах ту женщину, котора тогда приветливо поговорила с ним у цветочного киоска. Ему кажется, что с ней бы он жил хорошо. Он представлял: ей тоже плохо, и вот они встречаются где-нибудь в театре (места рядом), узнают друг друга и больше не расстаются. В какой же бред ты веришь, Веселок! Но он верил, верила же Ассоль в алые паруса. О люди! Держитесь подальше от Веселка: у него крыша дымит, он шизофреник.
      В отделе обрадовались приходу Веселка. Вешалка тут же занял денег, Танька отвела Веселка в угол и сказала, что полностью разочарована в человечестве, что все люди козлы, кроме одного. Один - это, конечно, Веселок. От такого комплимента, хот и ложного, на душе потеплело. И Веселок решил, что привезет Таньке из столицы какой-нибудь дорогой сувенир. Правда, зарплата у него куцая, но любовь требует жертв, иногда целой жизни.
      Веселок, как молодой жеребец, зарделся от такой мысли. Нет, он бы не отдал свою поношенную, почиканную молью жизнь за одну ночь даже с царицей Тамарой, даже с Нефертити. Так одержимо он дорожил ею, но почему? Этого он и сам не знал. Любить ее он точно не любил - за что любить такую пресную и кусачую, злую и невразительную? Ни славы, ни покоя он не достиг и не достигнет, пришел в этот мир без ярких качеств, таким же тусклым и умрет. Не успеют еще могилу закопать, а о нем уже забудут. Человек, который в жизни ничего не добился, даже в постели. Очень обидно. Хот бы раз красивую, стройную поласкать. Таньку бы...
      Приезд в столицу
      Веселок проснулся в самом гадком настроении. Не только встать в строй и начать новую жизнь не хотелось, но просто открыть глаза и посмотреть на окружающие вещи. Все было противно. И даже молодая женщина, сидящая за столиком, наверное, четвертый пассажир, которую вчера Веселок так ждал (между прочим, недурна собой), не порадовала его. Раньше надо было явиться: за окном Петушки, не успеем насладиться друг другом. Да и не до женщины сегодн Веселку. Душа болит, все скверно.
      Веселок спустился с полки, скромно поздоровался и поспешил в туалет хоть во рту прополоскать: на желудке будто эскадрон дохлых кошек ночевал. Фу, гадость.
      Освежившись, он вернулся в купе более миролюбивым и на пассажирку посмотрел с интересом. Его поразили и даже как бы оттолкнули ее крупные надбровные дуги. Однако ее улыбка и зубки были выше всяких стандартов. Голливудская улыбка. И бедра, черт побери, ничего.
      - Где ж вы были вчера? - упрекнул ее Веселок.
      Она недоуменно посмотрела на него.
      - Дома, где ж еще! Готовилась к сессии.
      - Ах, так вы студентка одного из вузов столицы.
      - Однако это вы тонко заметили.
      - И не хотите дать адресок, - как бы огорчился Веселок. На самом деле после вчерашнего невоспользованного наслаждения, эта мадам интереса не представляла. Ну, было в ней что-то, но больно уж шустрая. Скромность украшает женщину, так считал Веселок.
      Проехали большое кольцо, вскоре поплыло здание Казанского вокзала. Веселок так и не попросил телефончик, хот ситуация могла бы сложиться благоприятно. Но Веселок решил не размениваться на мелочи. Не юноша, пора искать единственную, лучшую, безукоризненную партнершу и сердечного друга. В Москве больше милых женщин, которые поймут непрактичный характер Веселка. Правда, они и сами непрактичные, да черт с ними! Как хочется в мире и согласии с женщиной жить.
      А его бровастую, оказывается, встречали - и кто! Поистине сюрпризы преподносит судьба. На перроне стоял с букетом куцых гвоздик тот самый дворник, с которым они много лет назад ходили в церковь, искали бога, знакомились с шедеврами искусства. Он изменился: постарел, конечно, а главное, не было в глазах чистого, наивного выражения. Мужик и мужик, правда, лицо не без приятности и рост выше среднего. Еще представляет интерес для глупого пола.
      Дворник, назовем опять его так, галантно протянул руку даме, отвесил встречный, потому что за встречу, поцелуй, далеко не дежурный (ишь, сластолюбец!).
      Веселка он сразу узнал, но сделал вид, что узнал попозднее.
      - Значит, так, старик, сегодня в Станиславском потрясающий спектакль дл интеллектуалов. На афишах пусто. Приходи к семи.
      И подняв с земли сумку своей гостьи, он слился с потоком вечно бредущих людей. Можно сказать, что он слился с человечеством.
      Веселок выкурил сигаретку, поднял свой нищий багаж и пошел в сторону метро. Было раннее утро, не вся Москва еще проснулась. И, может быть, какая-нибудь ласкова особа видит в седьмом своем освежающем сне его, Веселка, в качестве суженого.
      Как ни скверно было на душе, от такой шутки Веселок не мог не улыбнуться. Где-то на краешке сознания, там, где осмысливается только правда, он считал себя никчемным человеком, далеко не подарком для супружеской жизни. Был такой комплекс у Веселка.
      В общем, жить, как живет простой человек, обыватель, ему было скучно, он не полностью реализовывал себя, Бог дал ему таланты. Зарытые в землю, они беспокоят, болит совесть от того, что он их не совершенствует, а совершенствовать их он не может, потому что ленив, а Веселок считает, потому что не устроено его тело, оно не получает постельного уюта, например. Для этого надо все же найти женщину, которая не стала бы требовать, чтобы он стал таким-то, таким-то и таким-то. Веселок очень хотел, чтобы он понравился таким-то, таким-то, каким он есть.
      Он плыл под белые своды метро. И как-то неожиданно, само собой, блестящий свод распахнулся, и Веселок оказался в небе, в синем беспредельном пространстве. Он вдруг подумал, что здесь, на небесах, вечность кажется веселой, беспечной, а на земле черной, глыбистой и холодной.
      Когда появился Всевышний, Веселок поблагодарил его за то, что он изредка балует Веселка , переносит в иное, более ласковое пространство.
      - Что я наделал? - тревожно спросил он Всевышнего.
      Всевышний сказал, что до человечества ему дела нет, он следит за душой каждого, а не за огромной душой организации, что такое душа человечества - он не знает. А душа девочки, над которой предлагали надругаться Веселку, прекрасна. И Всевышний очень рад, что Веселок сохранил эту прелесть.
      - Но, - возразил Веселок, - я сохранил цветок, но поджег целую оранжерею. - Я уже говорил, - терпеливо объяснил Всевышний, - целое не мое ведомство, заведую не стадом, допустим, стадом коров, а душой одной коровы, другой коровы.
      Веселок пробурчал что-то недовольное, на что Всевышний посоветовал жить по Нагорной проповеди и, как показалось Веселку, с удовольствием опустил его, грешного, на грешную землю.
      Родственница
      После метро Веселок долго ехал на автобусе, вышел у кинотеатра и пошел к родственнице, которая еще не знала, что она не родственница уже Веселку, а Веселок это знал, но нахально пер, круша подмерзшие лужи своими туристскими ботинками с железным осколком в подошве.
      Тетя Вера была родственницей через жену. А жены уже не было ни фактически, ни теоретически. Но Веселок не скажет об этом старушке, а вдруг согласно обстоятельствам выгонит. Ему же ночевать негде будет.
      Грех это или нет? Если спросить, Всевышний не скажет. Дело, мол, твоей совести. А может быть, это такой незначительный вопрос, что и обращать на него внимание не следует. Не может человек прожить жизнь, чтобы каждый поступок был чист. Душа человеческая формируется не всеми поступками, а избранными, которые попадают на суд божественного закона. Иначе, если разглядывать все поступки человека, то и божеского времени не хватит. А вообще, иногда человеку виднее, чем богу, куда он катится.
      В той ситуации Веселку бы надо избрать смерть. Совершил он тяжкое преступление. А Всевышнему показалось все нормально, он остался доволен выбором, девочка понравилась. Поистине, на бога надейся, но сам не плошай.
      Звонкий собачий лай оборвал рассуждения Веселка. Вдоль липовой аллеи бежал серебристый пудель. Задрав голову к небу, он облаивал ворону, которая нагло перелетала с дерева на дерево. Ничего особенного в этой жанровой картинке, разве только обращало на себя внимание лицо старухи, стоящей у крылечка с поводком. Оно было хмурым, неприветливым, с небольшой натяжкой его можно было бы назвать человеконенавистническим. Но это только казалось, что тет злая, Романовна была добрейшей душой. И пуделя она спасла от пыток, вырвав его из жестоких рук. От слепоты спасти она его не могла, подростки выкололи глаза щенку. Ничего, не выбросила урода, выкормила. Зато теперь ей награда смотреть, как резво бегает собака, будто зрячая.
      "Вот такие поступки и формируют душу", - подумал Веселок, здороваясь с подружкой тети Веры. Та узнала, тоже поздоровалась. Приветливо его встретила и тетя Вера. Она, каким-то чутьем угадав, что ботинки у Веселка неблагополучные, тут же принесла мягкие тапочки, а ботинки поставила на батарею сушиться.
      - Романовну видел, - похвастался Веселок.
      - Богохульствует, совсем на старости лет с ума сходит, - ледяным тоном сказала тетя Вера.
      Веселок вздрогнул: тетя Вера не любила богоотступников, ох как не любила.
      Веселок с удовольствием сел за кухонный стол. Хорошо ему у родственницы, потому что его здесь сильно ценят. Как-то он тете Вере все евангельские притчи растолковал, чем очень расположил старушку. Она до сих пор смотрит на него с некоторым удивлением: человек молодой, а такие знания в богословии.
      Веселок с уютным удовольствием выпил чашку хорошо заваренного чаю, попросил еще.
      - Тетя Вера, - неожиданно спросил он, - а зачем надо в бога верить?
      Старушку как молнией ударило. Вопросом ее смело из кухни. Веселок даже встревожился: уж не плачет ли в истерике, сидя под иконами. Она вернулась, накинув на плечи старую железнодорожную шинель покойного мужа с петлицами. Они придавали скупому на эмоции лицу тети Веры какую-то казенную важность, солидность.
      - Бога нет, все позволено, - ответила тетя Вера расхожей фразой и воскликнула от себя, своим сердцем: - А как же без веры любить Бога?!
      Веселок понял. Старушка сказала искренне о заветном. Она не любила людей. Покойный муж звал ее рыбой, имея в виду холодность жены, цветы почему-то в ее квартире не росли, засыхали. Она держала на телевизоре букет роз, аккуратно их поливала, как всякая обыкновенная хозяйка, но это были искусственные цветы. Холодная, неприветливая аура тети Веры действовала неживотворно на все живое. Она любила одного человека на свете: Иисуса Христа. И любила, как человека с иконописным лицом, строгих нравственных правил. Т.е. идеального человека, по которому надо мерять остальных людей. А те, естественно, сравнения не выдерживали. Как девицы собирают и клеют в альбом фотографии любимых артистов, так тетя Вера имела несколько самодельных альбомов изображения Христа. Церковь была любимым местом старушки. Фигурка распятия ее умиляла.
      - Вот сейчас бога забыли, - веско проговорила тетя Вера, кутаясь в шинель, как будто теперь посмертно пыталась найти защитное супружеское тепло, - и какое хулиганство творится. Романовна ведь у детей щенка отняла, глаза ему выкалывали. Безобразное преступление. Дети же... Христос в этом возрасте с богословами мог беседовать.
      "Так-то все так, - подумал Веселок, - но ведь безбожница и матершинница Романовна отняла щенка, выкормила, вырастила. Тетя Вера только помолилась за него. Она не переносит запахов посторонних в доме. Терпит вот меня, но и только!"
      Пока Веселок пил третью чашку чая, тетя Вера постелила ему на диване. Веселок с удовольствием лег подремать. Старушка поверх простыни укрыла его пледом. Веселок с благодарностью принял этот жест. Почему-то с этой старушкой, влюбленной не в людей, а в Христа, ему хорошо. Правда, в каждый приезд приходится ей Евангелие читать. У тети Веры зрение не очень.
      С ощущением, что ему хорошо и покойно (постель чистая, грех не засчитан на небесах), Веселок уснул подобно младенцу. Перед ним лежал чистый лист судьбы, будто предложили попробовать начать жизнь по новой. И в первую очередь приснилась ему симпатичная женщина с приятными уютными грудями, свято не допускающая и мысли о том, что у ее мужчины могут быть недостатки. Она любила его, как Христа, только все больше с человеческим уклоном. Она понимала: хоть он и Христос, а все человеческое ему не чуждо.
      Как жалко, что у нее во сне не было плоти, хотя Веселок и проснулся с ощущением женских касаний. Проснулся в хорошем настроении, потому что подумавшаяся мысль не огорчила его, а подумалось следующее: душа может существовать в нескольких мирах, но тело принадлежит только одному миру, который по этой причине и называют реальным. Из этого следует только одно, что сожитие с призраком или вымыслом невозможны из-за отсутствия плоти.
      Попив чаю с рыбным пирогом (рыба в этом доме не переводилась), Веселок засобирался в центр. Он не забыл, конечно, почитать старушке немного из Евангелия. То место, где блудница омывала мирром ноги Христа. Эту картинку тетя Вера особенно любила. Плакала.
      Старушка, когда кончилось животворное чтение, полила свои искусственные розы, а Веселок, надев ботинки с шерстяными носками, пошел морозной дорогой, под сопровождение ледяного хруста, искать себе новую судьбу. Он пошел искать призрак женщины, которая сегодня приснилась. Ее присутствие вдохновило его. Так хорошо было после сна, как будто в трех водах умылся.
      Подойдя к театру, Веселок почувствовал, что у него в жизни начинается стеснительный период. Во-первых, поношенных до срамоты своих стеснительных ботинок со стружкой в подошве он начал стесняться еще дома, сейчас на него нашел стыд за старомодное драповое пальто, до ужаса тяжелое от влажности. Он почувствовал большое облегчение, когда сдал его в гардероб, свитерок-то на нем был ничего. Но все же, увидев свое отражение в зеркале, он отвернулся. Что зеркало может утешительного поведать Веселку? Только какую-нибудь гадость: о некрасивом полненьком теле, нищете одежды... Лицо, правда, более-менее интересное у Веселка. Сытого хамского жлобства нет, лицо страдающего за человечество интеллигента. Какая ложь, господи!
      Веселок с неловкой рассеянностью отыскал свое место в свободном ряду и сразу повернулся лицом ко входу, затылком к пустой темной сцене.
      Пришел дворник. Один.
      - А где подруга? - спросил его Веселок.
      - Это не для ее мозгов, - проворчал он в свою густую бороду.
      - Так зачем водишься с такой? - машинально упрекнул Веселок. - Еще и Апину слушаешь?
      Веселок ожидал, что дворник переспросит: "Кого-кого?" Но он, оказывается, знал и Апину, и Кузьмина, и всех звезд эстрады.
      - Чувствуется женское влияние, - засмеялся Веселок.
      - Только не надо смеяться, - огрызнулся дворник. - Всё в этом мире относительно.
      - Ну уж! - даже присвистнул Веселок. - Не будешь же ты спорить, что Моцарт совершеннее Добрынина?
      - Совершеннее, - нехотя ответил дворник, - но это ничего не доказывает. Под куполом бескрайней Вселенной они одинаковые.
      - Это тебе твоя пассия сказала? Не узнаю тебя, Стас.
      - Тебя это же ждет!
      - А чем ты занимаешься, Стас?
      - Развратом.
      Веселок рассмеялся, кажется, азартно. Женщина, сидевшая впереди, оглянулась. Оглянулась всего на секунду, на долю секунды, но этой песчинки времени хватило Веселку, чтобы разглядеть, узнать в этой женщине свою судьбу.
      Стас, заметив реакцию Веселка на женщину, сочувственно вздохнул, потрепал за плечо.
      - Извини, старик, помочь не могу. - Он имел в виду стеснительность Веселка, вдвоем было бы легче найти с женщиной язык. - После спектакля сразу на такси домой.
      - Да что за спешка? - удивился Веселок.
      - Понимаешь, такая любовница ждет, что сейчас уже охота.
      - Поздравляю, хотя я удивлен.
      - Мы давно не виделись, - уклончиво ответил бывший богослов Стас, а ныне обыкновенный грешник по женской линии.
      - Мог и не приходить, - сказал Веселок, - раз так прижало.
      - Да спектакль нахвалили. Говорят, много нового, может служить учебником жизни. Любопытно. Может быть, под сводом философских знаний есть что-то новенькое.
      На сцене вдруг загорелся свет. Спектакль начался. Но прежде чем заняться им серьезно, Веселок украдкой посмотрел на женщину, которую он назвал своей, правда, она об этом еще не знала. И узнает ли!
      Хороша...
      На сцене силуэт горы: один склон крутой, другой пологий. К скале приставлен здоровый камень. На нем цепи. Камень и цепи, каторжный союз.
      За скалой высветился большой занавес. Бог мой, какими только он сюжетами не расписан. Здесь и женщины, ждущие любви, и женщины, продающие любовь, и натюрморты с кувшинами вина, жареными фазанами. Изумительные пейзажи, на каждом по стогу сена. А как все выписано - так натурально, что если бы в театре оказались птицы, они набросились бы на виноград. А Веселок бы набросился на смуглую фламандку, она уже напомнила ему, что он мужчина. Но женщина, которую он назвал своей судьбой, опять обернулась и посмотрела на Веселка, ему показалось, укоризненно. Он сразу отвел глаза от фламандки и уставился на яблоню. Яблоки на ней были сочные, и у Веселка скоро вытекла слюна. О, волшебная сила искусства.
      Занавес заколыхался. Заиграли на фруктах блики, зашумели листья, удлиннились тени. Полнейшая иллюзи жизни. Несколько зрителей бросились к сцене. Но Веселок остался на месте. К сожалению, он был не свободен. Стас рылся в кошельке, искал денег на такси.
      Выбежавшие из-за скалы милиционеры прогнали прибежавших мужиков. Посрамленные, они вернулись на свои места. "Яблок хотел тебе набрать", оправдывались они перед женами. Иллюзия жизни удивительная.
      "И вот такой жизни был лишен Сизиф. Он не мог смириться с этим. Обманул богов и ушел из царства Аида", - прокомментировали со сцены.
      На сцене появляется Сизиф. Где только нашли такого культуриста. В зале происходит перемена. Теперь мужчины начанают следить за женами. Великолепное тело Сизифа многих, наверное, натолкнуло на грех. Тем более всеми движениями, всеми жестами он дает понять, что не евнух.
      Он выпил вина, съел яблоко и увидел симпатичную девицу в набедренной повязке. Последовательность действий Сизифа настолько ясна, что женский истеричный голос из зала крикнул девице:
      - Беги!
      Девица как будто не слышит. Она продолжает рвать виноград, лакомиться вкусными ягодами.
      Сизиф подкрадывается к ней, начинается борьба. Сизиф доволен, он уверен, что победит, как и подобает мужчине. Женщина тоже уверена, поэтому кричит скорее в нетерпении, чем в отчаянии, чтобы потушили свет.
      - Еще чего! - возмущается публика. - А за что мы деньги платили? Не за то, чтобы спектакль в темноте смотреть.
      Но Сизиф по каким-то своим соображениям, из чувства личной безопасности, наверное, камнем разбивает плафон. Сцена погружается во мрак.
      Когда свет загорается вновь, зрители видят греческих богов, сидящих на скале, и Сизифа, сгорбившегося на камне, бряцают цепи.
      Обвинительное слово берет Аполлон (а судьи кто?):
      - Люди и боги! Перед нами Сизиф, смертный, не хочет умирать.
      - А кто хочет? - возмущается Сизиф. - Уж не ты ли, Златокудрый? Да спросите зрителей, сойдите в зал, кто из них жаждет умереть? Спросите их, и вы узнаете, как непопулярна смерть в живом мире.
      - Знаю, - говорит Аполлон, - но люди не возмущаются, когда им предлагают сесть в лодку Харона. А ты, Сизиф, обманул нас, сбежал из царства Аида, хочешь жить вечно. Ты восстал против мирового порядка, но мировой порядок неумолим. Ты умрешь, Сизиф, но перед этим будешь наказан. Камень, на котором сейчас сидишь, ты будешь закатывать в гору, а он в последний момент всегда вырвется из твоих рук.
      - Помилосердствуйте, боги, - ревет Сизиф, - я жить хочу, я еще не напился ею, я еще силен, жаден. Зачем вы меня хороните преждевременно?
      - Преждевременно? - с интересом переспрашивает Аполлон. - А сколько же лет ты хочешь еще пожить?
      Сизиф молчит, высчитывает годы.
      - Я думаю, что еще бы тысячу лет мне хватило. А то у меня сейчас такое чувство, что я только еще надкусил жизнь, не распознал ее.
      - Нет, Сизиф, можем дать тебе всего один день.
      - Я не откажусь, - благодарно говорит Сизиф, - хотя это всего пылинка. Но жизнь мне слишком дорога, чтобы пренебрегать ею, даже самой малой частью ее.
      - А что ты будешь делать в этот день? - любопытствует Аполлон.
      - Как что? - удивляется Сизиф. - Зажарю барана, выпью вина, поиграю с женщиной.
      - А если дадим тебе еще один день?
      - Зажарю барана, выпью вина, поиграю с женщиной.
      - И тебе не надоест?
      - Нет, - твердо ответил Сизиф. - А если надоест, то я посплю немного.
      - Ты ни одного дня не получишь, Сизиф!
      Гаснет свет, и громко звенят цепи.
      И снова на сцене высвечивается скала. Сизиф покатил на нее камень. Первый рейс. Трагедия еще не откупорена. Но вот камень роковым образом вырывается из рук. О, боги! Сизиф бежит за ним вниз. Второй рейс. Сизифа сильно дразнит занавес. Иногда он становится таким сочным, как бы наливается свежей краской, как бы покрывается новым слоем лака. Сизиф останавливает камень и бросается к прелестям мира. Но, увы, все же это искусный рисунок. Сизиф от безумия бьется головой о камень. Мертвый хочет стать мертвей.
      Течет песок, идут годы, века. Лицо Сизифа становится смиренным, в нем нет надрыва от любви или ненависти. В нем нет больше желаний, так как Сизиф смирился, он понял, что природа занавеса - это химическая краска, что жизнь - это иллюзия. Она больше не привлекает его. И сразу же, как только ему открывается истина, краски занавеса меркнут, начинают жухнуть, трескаться, отваливаться. Вскоре вместо живописных жанровых сцен обнажается белая пустота...