Серый Ферзь - Это и моя война

      В общем, жилось Сварогу здесь неплохо. Поначалу он решил, что каждая здешняя юбка будет хихикать ему вслед, но то, что ему самому казалось издевкой над привычным патриархатом, для местных баб было привычным старозаветным укладом. Королевские слуги не фыркают вслед очередной фаворитке, от которой можно схлопотать даже больше неприятностей, чем от самого короля. Так и здесь. К Сварогу относились даже с некоторым почтением - насколько можно испытывать почтение к индивидууму второго сорта, будь он хоть трижды лар.
      Карах, напротив, ныл, скулил и плакался - домовые чужаков не жаловали, яростно защищая обжитое местечко, так что пришельцу в первую же ночь крепко досталось от местных, и Грайне пришлось поселить его в шкафу в своей спальне, с помощью какого-то ритуала обезопасив шкаф от законных обитателей дворца. Однако те, разобидевшись, всячески пакостили, дразнили по ночам собак, ломали цветы в вазах, ухали под дверью, прятали вещи Сварога. Карах, коего мало заботило эффектное утверждение извечного мужского превосходства, слезно умолял Сварога побыстрее выпустить джинна и почти уже уговорил. Вот и сейчас Сварог убрался на балкон, спасаясь от очередной порции жалоб и уговоров. Грайне спозаранку ушла к оружейницам, она втихомолку готовила что-то грандиозное, пообещав Сварогу обязательно посоветоваться с ним, когда все будет готово. Насколько он понял из туманных недомолвок, она собиралась немножко завоевать соседей, а тех трудно было запугать маргами - потому что у них имеется что-то свое, столь же мощное и эффективное, чего у Грайне не имелось.
      За спиной деликатно кашлянули. Он обернулся - у перил стояла хорошенькая служаночка, уже не раз опалявшая его довольно откровенными взглядами. Но с Грайне, увы, шутить было опасно. Сварог решил поначалу, что настырная девчонка вновь взялась за свое, нахмурился, но она заторопилась:
      – К вам гость пришел, в голубой комнате сидит…
      – Что еще за гость? - искренне удивился Сварог. - Ты пуговки-то верхние застегни, звезда моя, а то обоим влетит…
      Егоза засмеялась:
      – Ох и трусы же вы, мужчины…
      – Помолчи, отчаянная, - сказал Сварог. - Так что там за гость?
      – Друг одной благородной воительницы. Между прочим, будет посмелее некоторых… В голубой комнате сидит. Вина попросил и вас дожидается. Пока вас искали, кувшин допил.
      – Наш человек… - сказал Сварог, уворачиваясь от нее в узком коридоре - так и норовила задеть бедром.
      Голубая комната была прозвана так за старинную голубую обивку в бело-золотых узорах и высоченные, белые с синим фарфоровые вазы, взятые в качестве трофея бабушкой Грайне в каких-то отдаленных краях.
      В вазах нашли пристанище огромные даже не букеты, а охапки ирисов. Фиолетовых, белоснежных и голубых, как утро солнечного дня. Пусть редко, но в охапках можно было углядеть и вишневого цвета бутоны.
      Сварог и не подозревал, что такие ирисы бывают. Про себя Сварог из-за сочетания колеров окрестил горницу Израилем и не раз попивал там винцо, глубокомысленно размышляя: «Если это Израиль, то я, стало быть…
      Лэ хаим, бояре!»
      За столом в Израиле сидел худощавый молодой человек лет двадцати пяти. Длинные светлые волосы, каким позавидовала бы не одна красотка, падали ниже плеч, но лицо было отнюдь не женственное - узкое, ястребиное, обветренное. Если бы в петлице молодого человека красовалась не оранжевая маргаритка, а красная гвоздика, он сошел бы за простого франта начала двадцатого века, ухлестывателя за богатыми вдовами и волочильщика за неопытными девицами. А так цветок всего лишь под-черкивал веселость незнакомца. Стоя в полумраке глубокого дверного проема, Сварог приглядывался к незнакомцу. Наряд определенно таларского покроя, дворянский, на пальцах поблескивают два самоцветных перстня.
      – Начал второй кувшин, - жизнерадостно сообщил молодой человек. - Давно мечтал дорваться до дворцовых подвалов, там лучшее во всем Коргале вино. - Сварог вышел на свет, незнакомец даже привстал от удивления: - Граф Гэйр?! Вы, значит, здесь?
      – Да, мать вашу! - невольно взвыл Сварог. - И тут достали… И не он, понятно? Я - граф Гэйр, только другой. Когда-нибудь я вам объясню этот курьез природы… Вы с Талара, надо полагать?
      – Да. Леверлин, граф Грелор. А может, уже и не граф - видите ли, батюшка порой грозится лишить меня титула и наследства. Когда мы с ним виделись последний раз, он собирался послать верхового за нотариусом… Так что, вполне возможно, я уже простой дворянин без графской короны в гербе.
      – Вы из каких мест? - Сварогу было интересно - правильно ли он по платью Леверлина угадал причастность того к Талару.
      – Из Ронеро. Ремиденум, - сказал; новый знакомый с таким апломбом, словно это загадочное слово значило не меньше, чем земное слово «Голливуд».
      – Это что такое? Город?
      – Странно вы шутите, - пожал плечами Леверлин. - Нет, серьезно не знаете? Неужели образование на небесах столь плохо поставлено? Ремиденум, о собрат мой по несчастью, - это университет в Равене, старейшее на Харуме учебное заведение. Прославленное не только своей древностью и научными достижениями, но еще, замечу с гордостью, и благодаря подвигам его студентов в тех областях, что мало общего имеют с изучением премудрых наук… Если попадете в Ремиденум, не заикайтесь, что сроду о нем не слыхивали, - из дуэлей не выпутаетесь…
      – Учту, - сказал Сварог. - Значит, вас тоже…
      – Вроде того. Когда несколько дней назад стали гулять упорные слухи о распахнувшихся Воротах и странных пиратках, я по непоседливости своей решил проверить все самолично. Нанял кораблик - и поймал приключение на свою голову. Кто же знал, что отсюда невозможно бежать… Мне эта идиллия уже начинает надоедать. Дважды приходилось бежать из тюрем, но отсюда не убежать. Я с ужасом обнаружил, что толстею! Сидячая жизнь… - Однако, судя по довольной физиономии, граф Грелор не очень-то тяготился свалившимися на его голову неудобствами.
      – Это ужасно, - согласился Сварог. - Но я как раз обдумываю побег, и есть определенные шансы…
      Подозревать, что к нему подослали обыкновенного стукача, резона не было. Какие они бывают, эти стукачи, Сварог точно не знал, в отличие от собеседника сиживать за решеткой ему пока не доводилось, тьфу-тьфу-тьфу… Но точно уж не такие.
      – Подождите, - сказал Леверлин гораздо серьезнее, без тени прежнего балагурства. - Побег - это прекрасно. Но давайте уж откровенно. Быть может, мне следовало бы молча примкнуть к вам… Но я, простите, становлюсь злым, осторожным и крайне недоверчивым, когда чего-то не понимаю. Я не возьму в толк, откуда взялся второй граф Гэйр, столь похожий на первого.
      – Ладно… - сказал Сварог, безнадежно вздохнув.
      Он вкратце рассказал свою историю, но представил дело так, будто не бывал ни в каких Хелльстаде и Ямурлаке, а потерпел аварию в Пограничье и пробирался оттуда в Харлан, к тамошнему имперскому наместнику, чтобы вернуться к себе на небеса. И не было ни капитана Зо, ни «Божьего любимчика», ни всего остального.
      – Хорошо врете, - резюмировал Леверлин, бдительно изучая сухое дно винного кувшина. Однако, сколь ни пытлив был его взор, добавочная порция вина в кувшине не появилась. - Убедительно… Лорд Сварог, в Ронеро, как и везде, хватает глупцов, но среди питомцев Ремиденума вы не найдете ни дураков, ни легковерных. Что это вас вдруг потянуло в Харлан? Сразу чувствуется, что в земных делах вы мало что смыслите, но тот граф Гэйр исколесил Пограничье вдоль и поперек. Вас там очень быстро заставили бы выложить вашу историю - и непременно предупредили бы, что из-за сходства с вашим предшественником вам в Харлане будет небезопасно. Да и не любят в Пограничье Харлана. Вас непременно отговорили бы от посещения сего осененного черной магией герцогства. Народ в Пограничье, в общем, неплохой. И новоиспеченный лар вроде вас, оказавшись там, обязательно стал бы пробираться не в Харлан, а в Ронеро или в Лоран, где тоже есть имперские наместники, а страны эти не в пример для вас безопаснее… Жители Пограничья именно это и посоветовали бы, непременно воспользовавшись удобным случаем лишний раз пожаловаться императрице при вашем посредстве на свое тяжкое житье-бытье. Они, чудаки, еще верят, что императрица им поможет… Вы же скитались где-то несколько дней, объявились в платье Вольного Топора на плывущем в Харлан корабле, причем при вас был загадочный топор, судя по описанию моей воинственной подружки-хозяйки, весьма напоминающий Доран-ан-Тег…
      – Ну ладно, - сказал Сварог. - Рискну и буду с вами откровенным. В конце концов, я вас в случае чего всегда успею прикончить, предупреждаю честно… Так вот, в Харлане собирают войско из ямурлакских мертвецов, и я, боюсь, остался единственным, кто об этом знает, кроме, конечно, самих заговорщиков…
      Леверлин, словно бы ничуть не удивившись, произнес медленно:
      – Какого же рожна вы здесь торчите? - Пустой кувшин он отставил на полку и из озорства опустил в него несколько отделенных от большого букета ирисов.
      – Получилось вот…
      – Получилось! - зло бросил студент. - Вы что, должны были найти в Харлане кого-то, кто способен все это сорвать?
      – Вроде того.
      – Нужно выбираться отсюда. Немедленно. - От избытка энергии молодой человек заходил взад-вперед по Израилю.
      – Вы тоже каким-то боком причастны к этим играм?
      – Ни к чему я не причастен, - сказал Леверлин. - Я не святой подвижник. Но иногда люблю подраться, есть вещи, против которых необходимо драться… Нынешний случай - как раз из таких.
      Почему-то Сварог сразу ему поверил. И сказал:
      – Видите ли, у меня есть джинн. Тот, кто мне его отдал, клянется и божится, что с этим джинном можно договориться…
      – Отлично. Если так и случится, лучшего нечего и желать. А если джинн окажется духом переменчивых стихий, начнется столь буйное безобразие, что мы, если уцелеем сразу, вполне сумеем сбежать, когда он примется разносить Коргал вдребезги и пополам… Маргам будет не до нас. Приступим?
      – Прямо сейчас? - Нет, конечно, Сварог хотел бежать, но еще приятней было только тешить себя мыслью о возможности побега и ничего при этом не предпринимать. Стоит признать, царице удалось приворожить битого-перебитого майора ВДВ.
      – А что?
      Сварог пожал плечами:
      – Глупо, конечно, но я хотел уйти красиво…
      – Кто мешает?
      – Нас могут подслушать, начнется суматоха…
      – Святая Бригита! А винные подвалы? - Он показал пальцем вниз. - Ручаюсь, никто из челяди не решится протестовать, когда вы поведете туда своего гостя. Вы ж тут - ночной король…
      – А в морду? - угрюмо поинтересовался Сварог.
      – Бросьте, я и сам в таком же положении, не забыли? Ну, пойдемте. - Он поднялся, забрал прислоненный к ножке стола виолон - инструмент вроде гитары, только прямоугольный. - Все мое ношу с собой. Имею слабость сочинять посредственные вирши и распевать таковые под собственное бренчанье. А наши милые хозяйки обладают-таки еще одним исконно женским качеством, кроме известного нам по ночной поре, - обожают слушать любовные баллады, и я имею здесь успех, какого на родной планете ожидать не мог…
      План стал претворяться в действие молниеносно. Никто и в самом деле не решился препятствовать Сварогу - пожилая ключница, ведьма старая, имела на сей счет свое мнение, но безропотно выдала светильник и ключи. Конечно, ворча вслед насчет молодости и неопытности иных благородных особ, давших чересчур много воли разным прохвостам. И с тоской поминала добрые старые времена, когда прохвосты таковые знали свое место. Сварог не стал связываться, но Леверлин, уже ступив на верхнюю площадку ведущей во мрак лестницы, обернулся:
      – Хочешь, харя, наябедничаю царице, что ты тайком главного кухаря принимаешь и хозяйкиным вином потчуешь?
      И захлопнул дверь погреба. Они осторожно спустились вниз по высоким каменным ступеням. На них пахнуло подвальным холодом, но не сыростью. Леверлин огляделся, высоко держа светильник:
      – Вот в таком месте я и хотел бы покоиться после смерти, можно и в уголке…
      Густое утробное эхо со смаком повторило эти слова.
      Под сводчатыми потолками в шесть длинных рядов выстроились огромные бочки, лежавшие на мощных козлах и каменных подставках. На стеллажах из неоструганных досок поблескивали из песка горлышки бутылок. И еще запах. Прекрасный, чудесный, волшебный терпкий запах рождающегося вина. Да возблагодарим Аллаха - ни одного горшка с цветами, которые, следует признать, уже порядком раздражали Сварога.
      – Я не выдержу, даже сознавая серьезность минуты, - признался Леверлин. - Иначе в Ремиденуме меня проклянут.
      Он огляделся, подхватил с крючка оловянный ковшик и направился к ближайшей бочке, оставляя на песке четкие следы. Открыл кран, налил, осушил до дна, пошел к другой, причмокивая и ухая. Сварог сам не удержался при виде такой роскоши - снял другой ковшичек, поменьше, продегустировал. Окликнул нежданного напарника:
      – Бросьте. Всех все равно не успеете обойти.
      – Но какое богатство…
      – Лучше объясните, как мне извлечь из узилища нашу единственную надежду?
      – Просто сорвите пробку. Только учтите: если верить авторитетам, джинн выполняет лишь три желания, потому формулируйте четко и семь раз отмерьте… - Студент отвечал без всякой заинтересованности. Возможно, будь лицо Сварога чуть мягче, студент тут же рискнул бы и предложил перенести побег на следующую недельку, пока этот подвал не будет ими исследован досконально.
      – А если он разбушуется?
      – Выбора нет. - Леверлин огляделся. - Коли уж он начнет все крушить, есть утешение: нас завалит этими великолепными бочками, а если особенно повезет, мы успеем захлебнуться в вине.
      Сварог достал кинжал и принялся ковырять пробку, маленькую, покрытую толстым слоем чего-то вроде смолы, почти окаменевшей. Порезал палец, выругался.
      – Осторожно, - прошептал за его спиной Леверлин.
      – Соскользнуло лезвие, черт… Ну!
      – Ну! - откликнулось эхо.
      Он поддел пробку острием, надавил, и она, чмокнув, вылетела, описала дугу, укатилась за бочки. Из горлышка сосуда неспешно пополз то ли дым, то ли туман удивительно чистого алого цвета. Сварог едва удержался, чтобы не закинуть сосудик подальше в угол. Дым ширился, но не расплывался, не таял, края его оставались четко очерченными, он взмыл к потолку и постепенно принял облик полупрозрачной человеческой фигуры - понятно, лишенной всякого восточного колорита вроде чалмы или халата. По ней непрестанно пробегали словно бы волны зыбкого холодного огня, она светилась изнутри, мерцала, рдела, как угли в прогоревшей печи, то темнея, то наливаясь алым пламенем. Лицо походило на человеческое, только уши были острые, а подбородок раздвоен, как коровье копыто.
      Джинн, колыхаясь под сводами, смотрел на них, а они таращились на него, задрав головы. Леверлин опомнился первым:
      – Кто ты?

Глава пятая. ПОБЕГ ПО-ГРАФСКИ, С УЧАСТИЕМ ДЖИННА

      – Я - Урак-Омтар, дух огня, - ответил джинн не столь уж и оглушительным, но странно рокочущим голосом, казалось заставившим вибрировать и барабанные перепонки, и череп Сварога. - Это вы меня освободили?
      – Мы, - опомнился и Сварог. - Надеялись, что и ты нам поможешь, мы и сами в беде…
      – Я знаю закон, - пророкотал джинн. - Его нарушают духи воздуха и воды, они непостоянны, изменчивы, как ветер и вода, но огонь благороден и чист. Если не знаете, кому верить, верьте духам огня… ну и земли, пожалуй. Жив ли еще Шелорис, самый могучий из подлейших и самый подлый из могучих? - Странно, но слова джинна эхо не рождали. Впрочем, Сварог тут же вспомнил, что у призраков и тени не бывает.
      – Боюсь, никто у нас не помнит ни его, ни названия страны, где он правил, - сказал Леверлин.
      И тут же в головах у них взорвался гремящим эхом хохот джинна.
      – Так ему и надо, собаке в черной короне! Его забыли, а я жив! Значит, и Шангара больше нет? - Холодный огонь внутри фигуры вспыхнул ярче, а глаза заполыхали, как паровозные топки.
      – А где был этот Шангар? - спросил Леверлин.
      – На полуденном восходе континента, - сказал джинн. - Небольшая страна, почти сплошь взятая в кольцо горами и по суше, и по морю, кроме трех мест на побережье, примыкавшая к заливу, где ревели вулканы… - Последнее слово джинн произнес с таким трепетом, с каким фанатки-соплюшки во времена Сварога произносили «Ласковый май».
      – Вам это о чем-нибудь говорит? - спросил Сварог.
      – Это чрезвычайно напоминает Горрот. Правда, вулканы давно потухли, веков сорок назад… Ну да, все знали, что Горрот вырос, как на фундаменте, на каких-то остатках древней злой магии…
      «Эха нет, а круги по налитому в ковшик вину разбегаются, - с удивлением подумал Сварог. - Поди разберись, какая сверхъестественная сила здесь рождена добром, а какая - злом…» Впрочем, амулет на его шее оставался теплым. Значит, пока опасаться нечего.
      – Вулканы погасли? - забеспокоился джинн. - Я не могу без вулканов, я дух огня… - И холодный огонь внутри фигуры затрепыхался с удвоенной силой.
      – Не паникуй, - успокоил Леверлин. - На островах еще найдется пяток вулканов, без жилья и купанья не останешься… Ах, лорд Сварог, как бы мне хотелось подольше с ним потолковать. Ценнейшие для историков сведения…
      – Я соскучился, - сказал джинн. - Хочу на свободу. - Теперь, выбравшийся из сосуда, оглядывающийся, он ни капельки не походил на зануду-архивариуса. И тратить время на пространные разглагольствования был, кажется, не намерен.
      – Мы тоже, - сказал Сварог. - Но дело в том, что мы даже не на Таларе…
      – И вас сюда посадили, как это у людей принято? - Джинн огляделся. - Дверь без заклятий. Сейчас дуну…
      – Стой! - заорал Сварог. - Подожди ты! Нам не из подвала нужно выбраться, а из города…
      Джинн снисходительно усмехнулся, деловито присмотрелся к стенам подвала:
      – Город сровнять с землей, сжечь или просто развалить? Как желаешь?
      – Не спеши, - сказал Сварог как ужаленный. Чем дальше, тем шустрее вел себя джинн, и за ним, оказывается, нужен был глаз да глаз. - Я хочу, чтобы, когда я тебя попрошу, все в городе уснули. Все живое, кроме меня, его, здешней царицы и трех моих матросов. Пусть и марги уснут… Можешь сделать?
      – Что еще за марги? - не понял джинн. Выслушав Сварога, кивнул: - Пойду посмотрю.
      Он сжался в крохотную алую точку, микроскопический огонек метнулся вверх, к двери.
      – Довольно мирное создание, - сказал Сварог, утирая пот. Потянулся к ковшику и сделал добрый глоток.
      – Пока ему не приказали развалить город… Судя по старым книгам, дух огня свято соблюдает договоры, но врагам его приходится несладко. Однако у меня, я вижу, хватит времени…
      Он проворно налил себе еще ковшик и принялся смаковать. Вниз пронеслась огненная полоска толщиной с иглу, разрослась в джинна.
      – Ничего трудного, - пророкотал он. - Это живые существа, не владеющие магией. Смешно, но они чем-то сродни духам огня - внутри у них горит свой огонь… Они уснут. Все уснут, кроме тех, кого ты назвал. Это первое желание?
      – Да, - сказал Сварог, нимало не удивленный тем, что и у джиннов встречается чувство юмора. Пусть и специфическое. - Теперь второе - ты быстренько домчишь корабль, на который мы сядем, до места, которое я тебе укажу.
      – Третье желание? - Острые уши прижались к черепу, раздвоенный подбородок вытянулся вперед, словно джинн боялся пропустить хоть слово. Словно столь диковинное волшебное существо, как джинн, в принципе могло пропустить хоть слово.
      – А вот с третьим придется несколько дней подождать. Идет? Ты просидел пару тысяч лет, что тебе пара дней?
      – Я знаю закон, - проворчал джинн. - Что поделать, придется ждать…
      Он съежился в искорку, искорка скрылась в сосуде. Сварог спрятал его в карман, испугавшись в первый миг, что одежда вспыхнет, но никакого жара не почувствовал.
      – Ну, пошли, - сказал он. - Начнем представление, как только Грайне вернется…
      – А какое у тебя третье желание?
      – Сам пока не знаю, - сказал Сварог. - Я подумал, что оно нам пригодится в Харлане…
      – Толково. Пошли… нет, погоди-ка. - Леверлин осмотрелся, прошел в угол и вышел оттуда, волоча на плече бочонок квортеров в тридцать. - Тяжеленько, но доволоку.
      В дороге пригодится.
      – Хотите, я набью корабль этими бочками? - раздался приглушенный голос джинна.
      – Э, нет, - прокряхтел Леверлин. - Это выйдет третье желание. У меня душа разрывается от тоски по этим бочкам, но постараюсь пережить…
      Подниматься по ступеням оказалось несколько труднее, чем спускаться, хотя благодаря выпитому в ногах, да и во всем теле образовалась необычайная легкость. Дневной свет снаружи резанул по привыкшим к сумраку глазам.
      Ключница наверху воззрилась на них ледяным взглядом, но промолчала. Леверлин кряхтел, согнувшись, держа в другой руке за гриф покрытый золотистым лаком виолон, однако героически пер бочонок по длинным коридорам. Попадавшиеся навстречу служанки хохотали, а та, что преследовала Сварога жаркими взглядами и намеренно расстегнутыми верхними пуговками, даже пошла следом, приговаривая:
      – Кому-то может и влететь за такое самоуправство…
      Сварог повернулся к ней, особо не стараясь скрыть сквозящую в словах иронию.
      – Как жаль, синеглазая звезда моя, что мы больше никогда не увидимся… - Выпитое вино навевало определенные мысли. Что называется, «потянуло на баб». Однако и аргумент «баба с возу, кобыле легче» тоже казался исполненным мудрости.
      – То же самое я сказал милым бочкам… - пропыхтел Леверлин.
      – Ну вы и набрались, - расхохоталась служаночка. - Сварог, царица может и задержаться у оружейниц… - Кажется, девчоночка приготовилась к серьезной атаке. Надушилась чем-то трогательно-нежным, губки подкрасила, щечки нарумянила. Очень аппетитный фрукт получился.
      Вдруг она ойкнула и шарахнулась к стене. В коридоре стояла Грайне, с любопытством разглядывая процессию. Покрутила головой, нахмурясь:
      – Великолепное зрелище…
      Сварогу стало смешно до колик, потому что фраза царицы скорее подходила встречающей подгулявшего супруга домохозяйке, а не воительнице. И венчающий голову царицы венок из ромашек тоже не подходит образу воительницы. Хотя, стоит признать, царица в нем была хороша чертовски.
      – То ли еще будет, милая, - сказал Сварог. - Урак-Омтар, давай.
      – Ты не сказал, сколько им спать, - раздался где-то радом рокочущий голос. И опять не было эха.
      – До темноты, - решил Сварог.
      – Выполнено.
      Глаза Грайне расширились, взгляд скользнул мимо Сварога.
      Он оглянулся - синеглазая служаночка медленно сползла по стене на пол. Губная помада некрасиво смазалась. Поодаль виднелась еще одна служка, прикорнувшая посреди коридора.
      – Что такое? - вскрикнула Грайне, озираясь как ребенок, когда рассыпался домик из кубиков, но обидчика не видно.
      Леверлин поставил бочонок, перевел дух, подошел нетвердой походкой и выдернул у нее из ножен меч. Подумав, выкинул в окно. Далеко внизу клинок зазвенел на камнях. Она остолбенела от изумления, даже не успела помешать. Только повторила:
      – Что такое?
      – Все спят, - сказал Сварог ласково. Все-таки ему было жаль эту милую сумасбродную девчонку, играющую в странные для девчонки игры. - И марги тоже. А мы уходим, извини…
      Леверлин деловито оторвал от портьеры златотканый шнур, смахнув нечаянно вниз горшок с геранью. Раздавшийся из-за окна звонкий грохот черепков успокоил Сварога: горшок встретился с твердой мостовой, а не с чьей-нибудь несчастной головой, - быстро и ловко, несмотря на принятые на грудь несколько ковшиков вина, скрутил девушке руки за спиной, пока она не успела опомниться. Сварог поморщился. Как-то не очень по-мужски это выглядело.
      – Ничего, - сказал Леверлин. - Я их успел изучить. На минутку отвернешься - и получишь в спину чем-нибудь острым. Правда, прекрасная царица? Да ты посмотри на нее. Ее в жизни так не оскорбляли, она в тебе сейчас бездонными своими глазищами дыру прожжет… Как ты еще не задымился?
      В самом деле, глаза Грайне метали молнии - к счастью для беглецов, в переносном смысле.
      – Не сердись, что поделаешь… - сказал Сварог примирительно.
      – Значит, ты с самого начала притворялся, будто мы тебя победили, а на самом деле… Развлекался? - В голосе очаровательной кошки звенел металл, но Сварогу показалось, что девчонка готова расплакаться. Оказывается, игрушкой был не он, а она. Очень серьезное оскорбление для царицы. Но, как полагал Сварог, заодно и хороший урок, который только на пользу пойдет.
      Сварог покачал головой:
      – Ничего подобного, веришь ты или нет…
      Она подошла к окну, зорко, с надеждой огляделась. Но надежда тут же растаяла. Сварог смотрел через ее плечо. Во дворе, скошенные молниеносным сном, лежали где попало слуги и собаки, и на улицах виднелись спящие, вдали, у подножия холма, замерли повозки - возницы сползли с козел, лошади легли, опустив оглобли к земле. Сонное царство. Сварог хмыкнул. И принялся гадать, подействовало бы искусство джинна, к примеру, на хелльстадского щенка. При мысли о веселом Акбаре стало грустно. Интересно, есть у собак свой рай? Должен быть, как не быть… Вспомнив о верном домовом, бросился в комнату, позвал:
      – Карах!
      Никакого ответа. «Тьфу ты, мы ж и тебя сосчитали по забывчивости», - спохватился Сварог. Рванул дверцу шкафа. Карах посапывал, свернувшись клубочком, - ему вместе со всеми предстояло проснуться лишь с темнотой. Сварог взял его под мышку, вышел в коридор, растерянно пожал плечами:
      – Я про него забыл, и он тоже… Он знал дорогу… - Хмель постепенно выветривался из головы.
      – Ну, дорогу я тоже знаю, - сказал Леверлин. - Они меня везли днем. Пошли, граф? Только прекрасную царицу обязательно следует прихватить с собой, чтобы проводила нас до причала. Если не захочет нежно махать нам вслед платочком, ее дело. Но пусть непременно проводит. Иначе она быстро освободит руки, едва мы выйдем из дворца, а там уж что-нибудь придумает. Тебе метательное оружие не страшно, а вот мне не хочется получить стрелу в спину на пороге вновь обретенной свободы…
      Он нагнулся и, кряхтя, взвалил на плечо бочонок. Сварог мог бы заклинанием сделать его ношу невесомой, но не стал рисковать - боялся, что в этом случае бесшабашный студент непременно захочет прихватить еще парочку бочек, и получится лишняя трата времени.
      Сам он быстренько заскочил в оружейную комнату и выбрал два меча получше. Взял Грайне за локоть:
      – Пошли?
      Она с вызовом уперлась каблуками в пол, напряглась, всем видом показывая, что с места не сдвинется. Красивая в гневе, как никогда.
      И еще этот венок из ромашек, делающий ее одновременно и проще, и загадочней. Одна из лучших женщин, встреченных Сварогом в жизни. Вот так-то. И комичность ситуации отошла на второй план, уступив место легкой печали.
      – Унизительно будет для царицы, если ее поволокут, как мешок, два существа низшего порядка… - сказал Сварог.
      Подействовало. Грайне пошла впереди, гордо воздев голову, выпятив грудь. Под пыхтенье плетущегося следом Леверлина они спускались по улицам, огибая спящих людей и животных. Возможно, Сварогу и показалось, но раза два он явственно услышал гулкое хихиканье джинна. Он смотрел на чудную фигурку Грайне и никак не мог поверить, что видит девушку в последний раз. Все так и следовало сделать, понятно, но расставаться с ней было нелегко. Она слишком уж ярко и внезапно вошла в его жизнь, очень уж неожиданно пришлось прощаться. Конечно, любые расставания - это одновременно и новые надежды, но…
      Он остановился и постучал рукояткой меча по макушке марга. Получился именно такой звук, какой и бывает, если постучать железом по камню.
      – Ты мне еще попадешься, - сказала Грайне, не оборачиваясь. - Жизнь положу, но поймаю. Что я тогда с тобой сделаю, ты бы знал…
      – Мечты, мечты, где ваша сладость… - сказал Сварог. - Знаешь, меня устраивало и то, что ты со мной до этого делала, к чему разнообразить?
      – Я тебя буду искать днем и ночью…
      – Хочешь хороший совет? Не нужно больше плавать за Ворота. Есть оружие, против которого не поможет вся ваша храбрость. Даже если ты не боишься смерти, подумай - можешь остаток жизни провести пленницей, живой диковинкой при каком-нибудь королевском дворе…
      Пусть в крепости они катались как сыр в масле, пусть пленившие их воительницы были необычайными чистюлями и воздух в покоях был чист, но Сварог, оказавшись снаружи, вдохнул свежий воздух с нескрываемым удовольствием. Засиделся он что-то в гостях. Он с удовольствием подставил ветерку щеку, с удовольствием повел плечами, словно сбрасывая тяжелые оковы.
      Они ступили на мощеный камнем причал, и Сварог, к превеликому удивлению, увидел на небольшом одномачтовом кораблике какое-то шевеление. Три человека, суетясь и сталкиваясь, ставили парус - двое работали во всю силу, а третий неловко тыкался обок, помогая им одной рукой, потому что вторая была перевязана до локтя. Сварог, усмехнувшись, набрал побольше воздуха и гаркнул:
      – Хозяина бросаете, прохвосты?
      Троица шарахнулась в стороны в поисках какого-нибудь оружия.
      Видать, пуще смерти им неволя осточертела. Однако главный тут же признал Сварога.
      – Ваша милость! - радостно завопил капитан. - А мы вот видим, все дрыхнуть завалились, ну и рискнули, благо терять нечего! Вас искать не стали, уж извините. Леверлин перевалил через борт бочонок, прыгнул на палубу следом за ним. Сварог осторожно уложил Караха у низкого борта, повернулся к девушке:
      – Будем прощаться?
      Грайне смотрела на него с бессильной ненавистью и явно не собиралась ронять слезы. Вздохнув, Сварог сказал:
      – Мне с тобой было чертовски хорошо, но нельзя же держать живого человека вроде игрушки, пойми ты, чудачка…
      Он обнял ее, наклонился и крепко поцеловал в губы, чувствуя себя ужасно виноватым - из-за пощечины, нанесенной по самолюбию юной царицы. Но все равно не получилось и тени трогательного прощания - вопреки иным авторам чувствительных романов. Грайне ничуть не разнежилась и не прильнула к Сварогу с прерывистым вздохом. Она просто-напросто попыталась двинуть ему коленом в то место, к которому раньше относилась не в пример нежнее. Хорошо еще, он вовремя сообразил, когда она резко отодвинулась, успел увернуться, но все равно по бедру прилетело крепко.