На пороге ночи

Робину пришлось взять на себя все обязанности по сервировке, поскольку Декстер, наряженный в мундир с золотыми нашивками, теперь важно сидел во главе стола, как и подобает настоящему хозяину. Он не сводил с Антонии покровительственного взгляда и не замечал присутствия Робина. Почти сразу Декстер начал разглагольствовать насчет несравненных достоинств передающегося универсального знания. Несколько раз он прерывал свою речь, обращаясь к Антонии, чтобы узнать ее мнение. Та на мгновение выходила из забытья и бормотала какую-то нелепицу в знак одобрения, что, по-видимому, вполне его удовлетворяло.

Как только завтрак был закончен, Декстер выразил желание прогуляться по парку и взглядом приказал Антонии подать ему руку. Она поспешила исполнить волю «супруга», и парочка двинулась по направлению к фонтану, оставив Робину гору грязной посуды.

Убрав со стола, Робин постарался как можно быстрее разделаться с грудой тарелок. Перед ним стала яснее вырисовываться перспектива новой жизни в «замке».

«Он хочет сделать из меня и лакея, и помощника в его бредовых замыслах, – рассуждал Робин. – Изредка будет меня поощрять, но самая черная работа уж точно ляжет на мои плечи».

События, произошедшие за последнюю неделю, окончательно убедили его в том, что утопия Декстера – плод его сумасшествия.

«Когда-то я ему верил, – думал Робин. – Но с этим покончено».

Царство детей… Воображаемая страна за рамками реальности, островок счастья, опухолью выросший на теле Соединенных Штатов… Какая глупость! У Робина не было никакого желания жить вот так, в изоляции от общества людей. Он и сам не знал почему, ведь во «внешнем мире» для него было мало радостного, но тем не менее… Время детских мечтаний ушло безвозвратно. Он не хотел мириться с ролью главного устроителя игр, которую собирался милостиво возложить на него Декстер, не мог стать вечным пленником этого парка. Еще меньше он представлял себя воспитателем и утешителем похищенных детей в период их «акклиматизации» в королевских владениях.

Нет, невозможно. И недопустимо… Интересно, верил ли Декстер в эту сказку или просто ломал комедию?

«Он воплощает в жизнь давнюю мечту, – пришел к выводу Робин, – но в глубине души не может не чувствовать, что такое „царство“ долго не протянет».

Когда королевская чета вернулась с прогулки, Антония в изнеможении опустилась в кресло, стоявшее на балконе, а Декстер удалился в свой кабинет, чтобы продолжить работу над знаменем, эмблемами и гербами, которые он собирался использовать, заняв свое место на троне Южной Умбрии.

В его отсутствие Робин решил поговорить с Антонией. Он испытывал к ней сложное чувство, в котором тесно переплелись отвращение, любовь и обида. Ему пришли на ум слова! блистательного Корнеля[14] о кардинале Ришелье:

Сегодня утром знаменитый кардинал почил.

Мне слишком много сделал он добра, чтоб я посмел

злословить;

И слишком много зла, чтоб стал его превозносить.

В детстве Антония окружила Робина приторной ложью, заставила поверить в то, что он составлял смысл ее существования, а сама вопреки клятвам забыла о нем на следующий же день после того, как он исчез из замка. Она принадлежала к той же породе, что и Декстер: оба они из тех, кого раньше называли лунатиками. Антония не от мира сего и навсегда останется такой. Стоит ли на нее за это сердиться? Разумно ли негодовать на паралитика за то, что он не может добиться успеха на Олимпийских играх?

– Матушка… – тихо произнес Робин, дотронувшись до ее руки. – Вы меня узнали? Я – Робин… Я прожил у вас целых восемь лет. Робин, мое имя вам о чем-нибудь напоминает?

Бессмысленный поступок, но мальчик не сумел побороть этого желания. Антония вздрогнула, ощутив прикосновение его пальцев, захлопала ресницами, только теперь заметив присутствие Робина.

– Я… я не знаю, – пробормотала она. – Вы… один из наших слуг… У меня плохая память на лица. Но вы рассказываете мне небылицы – вы не могли на меня работать восемь лет, потому что тогда вы были младенцем.

Робин понял, что настаивать бесполезно. Вдобавок ко всему он боялся, что с минуты на минуту здесь появится Декстер.

– Для того чтобы выбраться из замка, – зашептал Робин, – нужно открыть бронированные ворота. Это можно сделать с помощью электронной коробочки. Знаете вы, какие цифры нужно набрать?

Антония посмотрела на него с недоумением.

– Андрейс при мне это делал, – не отступал Робин. – Мне кажется, там было четыре цифры. Я знаю, где пульт, но мне не известна комбинация. Может быть, Андрейс где-нибудь ее записал? Вы не знаете?

Антония выпрямилась в кресле, ее лицо исказил гнев.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – злобно произнесла она. – Я не занимаюсь вопросами интендантства. Вы интересуетесь запасами продовольствия или числом кастрюль в буфетной? И потом, как вы смеете называть по имени принца, моего супруга? Откуда вы взялись, маленький наглец? Кто вас нанял? Терпеть не могу таких типов! Я велю вас высечь…

Голос женщины скоро перешел в крик, и осторожность подсказала Робину, что сейчас самое лучшее для него – исчезнуть. Убегая, он видел, как на балконе побагровевшая Антония продолжала размахивать руками и раскачиваться в своем кресле.

Робин нашел прибежище на кухне. Мысль, что он останется в замке вечным затворником, приводила его в смятение. Нажимать кнопки пульта наугад не имело смысла. Его знаний по математике вполне хватало, чтобы сообразить: возможные комбинации исчисляются тысячами, если не миллионами. Только случайность, абсолютно невероятная, нереальная случайность позволила бы ему попасть в яблочко с первой попытки.

Нет, если уж он хочет отсюда вырваться, придется перемахнуть через ограду с ребенком за спиной, другого способа не существует.

«Наверняка где-нибудь есть лестница, – размышлял Робин. – Но Декстер не даст мне возможности дотащить ее до стены».

Он вышел из дома с твердым намерением хорошенько обследовать гараж, но в этот момент из окна высунулся Декстер и позвал Робина к себе. Теперь, изображая высокопоставленную персону, парень жеманничал, употреблял высокопарные выражения и не расставался с кружевным носовым платком, который закладывал за обшлаг рубахи по примеру щеголей времен Людовика XIV.

Когда Робин поднимался, его одолевали дурные предчувствия. В кабинете повсюду валялись смятые листы бумаги, эскизы, на которых трудно было что-либо разобрать. Робину показалось, что перед ним наброски орденов, знаки отличия за заслуги в области литературы и искусства и вереница неизвестных геральдических фигур.

– Узурпатор не умер, – объявил Декстер, шагая взад-вперед по навощенному паркету. – Недавно во время прогулки до меня из-за кустов донесся его писк. Стало быть, дикие звери с ним не расправились. Я этим очень, очень обеспокоен.

Он направился к камину и, сделав резкий поворот, двинулся к Робину. Как видно, скрип досок под его каблуками доставлял ему удовольствие. Глядя на мальчика сверху вниз, Декстер вкрадчиво, с деланным дружелюбием, произнес:

– Робби, ты должен уладить это раз и навсегда. Писк ребенка мешает мне сосредоточиться. А ведь я занимаюсь делом чрезвычайной важности. Речь идет о символике нашей страны, ее образе, который должен внедриться в сознание народа. – Декстер сделал плавный, полный достоинства жест рукой, показывая на окно. – Правда, он не так уж громко кричит, но все же отвлекает мое внимание, – добавил он. – Думаю, узурпатор уже на последнем издыхании, но все-таки, Робби, будь так любезен, отправься в лес и сверни ему шею или придуши подушкой. Надеюсь, это не отнимет у тебя много времени.

Подойдя к Робину, Декстер запустил руку ему в волосы.

– Ведь мы друзья, не так ли? – сказал он тоном, в котором и следа не осталось от притворного благодушия. – Хорошо бы сохранить нашу дружбу, братишка. Не забывай, что нам предстоит долго жить под одной крышей. Досадно, если придется поссориться в самом начале.

Робин попятился.

– Заткни ему глотку, черт тебя побери! – зашипел Декстер. – Я не собираюсь больше ждать.

– Я… его отравлю, – предложил Робин. – Налью в рожок с молоком побольше снотворного.

– Поступай как знаешь, только чтобы наверняка.

Робин выбежал из комнаты. Под предлогом умерщвления младенца с помощью яда он мог теперь принести ему дополнительное питание. Разогрев на кухне молоко, он влил в бутылочку две ложки сиропа. Если повезет, малыш проспит до вечера. Когда Робин пересекал парк, он был почти уверен, что Декстер следит за ним из окна. Неужели он что-то заподозрил?

Под сенью деревьев Робин сразу почувствовал облегчение. Как и накануне, он наскоро переменил малышу пеленки и накормил его. Несмотря на защитный лосьон, Нельсона сильно искусали комары. Тянуть с побегом было нельзя. Либо младенец умрет от истощения, либо Декстер явится сюда и займется им лично.

После того как рожок опустел, Робин снова положил ребенка в корзину и стал тихонько качать. Сироп подействовал почти сразу. Уверенный, что младенец крепко спит, Робин выпрямился и еще раз прошел вдоль стены. Попасть на другую сторону можно было единственным способом: влезть на дерево, перебраться по нижней ветке как можно дальше от ствола и прыгнуть в пустоту, в надежде попасть на вершину стены.

«Если я промахнусь, – думал Робин, – то упаду с четырехметровой высоты с ребенком, привязанным у меня между лопаток».

При мысли, что он раздавит младенца, когда окажется на земле, Робин вздрогнул. Кроме того, с места, где он находился, невозможно было рассмотреть, оснащена ли верхняя часть ограды какими-нибудь средствами защиты: битым стеклом, гвоздями, металлическими шипами или колючей проволокой… Андрейс в том, что касалось пассивных средств защиты, был на редкость педантичен. Антония часто с гордостью говорила о хитроумных приспособлениях, обеспечивающих безопасность их владений. Раньше Робин не обращал на это внимания, однако теперь все было иначе.

Наконец он присмотрел подходящее столетнее дерево, чьи нижние ветви были способны выдержать тяжесть двоих детей. Конечно, нужно пройти по этой естественной балке как можно дальше, пока она не начнет сгибаться. Тогда можно будет прыгнуть и попробовать приземлиться на торце стены.

«Там могут быть бутылочные осколки, – подумал Робин, – и я пораню ладони».

Он вздохнул. Тревожное чувство тисками сжимало грудь. Робин слишком много времени провел в роще, нужно немедленно возвращаться.

Подходя к дому, он увидел на балконе Декстера. Парень стоял неестественно прямо, его руки были отведены за спину. Облаченный в парадный мундир, он старался держаться соответственно, но увы, обувь Андрейса оказалась ему мала и пришлось довольствоваться старыми кроссовками, которые были на нем в день побега из больницы. Столь явное смешение стилей наносило ущерб его великолепию, однако Декстер, казалось, этого не замечал.

– Ну что, – спросил он, – дело сделано?

– Да, – соврал Робин. – Мне пришлось подождать, пока он уснет. Уверен, он уже не проснется.

– Дай-то Бог, – проворчал Декстер. – Мне не хотелось бы убедиться в том, что ты пытаешься меня надуть. Я бы нашел это весьма, весьма неприятным.

Робин испугался, что его может выдать бледность, которую он ощущал. Он не умел хитрить и вряд ли успешно справлялся со своей ролью.

От страха у Робина на висках выступил пот. Отсрочка подходила к концу. Больше он не сможет поддерживать иллюзию, что младенец мертв, и Декстер его уничтожит.

– Молодец, – изрек парень. – Отправляйся готовить обед. Мне необходимо как следует подкрепиться. Сегодня вечером я обязательно сделаю Антонии ребенка. Он будет первым представителем моего многочисленного потомства, получившим чудесное наследство. Позднее, когда подрастешь и если она не будет слишком стара для деторождения, я отдам ее в твое распоряжение. Нехорошо, если все население будет происходить от одного и того же корня. Ты отлично сложен и, я надеюсь, сумеешь наградить ее парочкой полноценных зародышей. Для нее это будет большая удача.

Робин побрел в буфетную.

Благоразумнее всего было бы бежать с наступлением ночи. В то же время темнота делала операцию, необходимую для преодоления преграды, технически невыполнимой. Разве во мраке определишь расстояние? Как правильно рассчитать прыжок в таких условиях?

«Завтра утром, – принял Робин единственно возможное решение. – На рассвете, когда они будут еще в постели, перелезу через стену и помчусь в деревню. Она недалеко, я запомнил, когда мы подъезжали к замку. Интересно, сколько до нее миль? Лишь бы не вывихнуть ногу, когда буду прыгать вниз…»

Если он приземлится неудачно, сломает ногу, то не останется никакой надежды, что ему помогут. Да и кто мог оказаться поблизости? Вдоль стены шла проводка сигнализации, и вряд ли кому-нибудь придет в голову к ней приблизиться.

Он останется там навсегда, стонущий, беспомощный… пока Декстер не доберется до него и не прикончит.

33

В эту ночь Робину уснуть не удалось. Он больше не мог оставаться в замке, где все вызывало в нем ужас. Андрейс убит, и Антония не была уже той, которую он когда-то знал… Любой ребенок на его месте давно бы обезумел от такого вихря страшных событий, но Робин успел пройти через «воспитание» Джедеди Пакхея и выжил после отвратительного нападения Хилтона Крапшоу, найдя силы не считать себя запятнанным до конца жизни. Вокруг него все рушилось, сказочный мир его детства рассыпался в прах… а между тем он не был сломлен. И Декстеру его не одолеть. Во всяком случае, не с такой легкостью, как ему кажется.

С первыми лучами солнца Робин осторожно выскользнул из дома. Дрожа от напряжения, он пробежал через парк по росистой траве, вымочившей ему ноги по щиколотку, и, скрывшись под деревьями, устремился к месту, где находился ребенок. К счастью, тот спал, одурманенный большой дозой успокоительного. От него распространялось зловоние, но сейчас Робину было не до гигиенических процедур. С помощью толстой веревки он принялся стягивать края импровизированной колыбели, стараясь придать ей форму корзины, которую используют сборщики винограда. В результате получилось что-то вроде колчана для стрел, который Робин надел себе на спину. Ребенок тихонько постанывал, но не просыпался. Теперь предстояло самое сложное: влезть на дерево, проползти по самой толстой из нижних ветвей и прыгнуть вниз так, чтобы попасть на верхний торец стены.

Робин вспотел. Соленые капли сбегали по лбу в глаза, и он почти ничего не видел. Мальчик стал взбираться по стволу, подтягиваясь на руках. Сил у него хватало: во время пребывания в прежнем дворце Робин много тренировался, и в лазаний по деревьям ему не было равных. Но в тот момент, когда его пальцы нащупали нижнюю ветку, росшую в сторону стены, над его головой облаком взметнулись обломки коры. Сначала он не понял, что произошло, и в изумлении смотрел на обнажившийся, словно обрубленный топором ствол, из которого уже вытекал прозрачный сок. Кусочки дерева больно впились ему в ладони. Робин был настолько поглощен предстоящим делом, что не услышал первого выстрела. Второй заставил его сжаться в комок. Вокруг него, как брызги фонтана, разлетались мелкие веточки, листья и осколки коры.

– Я тебя вижу! – раздался издалека голос Декстера. – Знаю, что ты замыслил. Робин очень плохо себя ведет… Робин предает своих друзей. Если он не одумается, то будет сурово наказан.

Предупреждение было произнесено наигранно-бодрым тоном, словно Декстер выкрикивал считалку на школьном дворе во время перемены. Робин соскользнул вниз и лег на землю, спрятавшись за толстым стволом, чтобы уберечь себя и младенца от нового залпа. Где Декстер раздобыл ружье? Скорее всего нашел среди вещей Андрейса. Седоусый мужчина предусмотрел нежелательное развитие событий, подготовив все необходимое на случай возможного штурма замка. А это означало, что боеприпасов у него достаточно.

– Не прячься, – раздался гнусавый голос. – Мне отлично видно, где ты. Винтовка с оптическим прицелом, и я могу пересчитать все родинки на твоем левом ухе.

Робин догадался, что Декстер пользуется мегафоном. Вероятно, Андрейс рассматривал и перспективу ведения диалога с полицией.

– Уйти я тебе не дам! – крикнул Декстер. – Оттуда, где я нахожусь, прекрасно просматривается вся стена. Если попытаешься на нее залезть, я тебя пристрелю. Сегодня мне впервые пришлось взять в руки оружие, но оказалось, что я – прирожденный снайпер. Мне бы не хотелось продырявить тебе голову, ведь, ей-богу, я так тебя люблю! Но я не позволю тебе предавать семью. Не переходи в лагерь узурпатора… Умоляю тебя вернуться к рассудку, Робби. Нас ждут великие дела, и я рассчитываю на твою помощь. Мы – братья, и я в тебе очень нуждаюсь. Оставь свое ребячество, не заставляй меня впустую тратить время.

Робин рискнул приподнять голову, чтобы попытаться определить, где засел Декстер. Сквозь ветки он разглядел, что тот стоял на балконе третьего этажа, опираясь на каменную балюстраду и размахивая мегафоном, который держал в левой руке. В правой у парня был здоровенный карабин, поблескивающий на солнце. Робин имел лишь смутное представление о современной военной технике – он лучше разбирался в мечах, которыми были вооружены римские легионеры, однако сразу оценил размеры опасности.

– Я подожду! – бросил Декстер тоном, в котором уже не было ничего дружеского. – Посижу здесь с горой бутербродов и ледяным пивком под рукой… Но я буду начеку, дорогой братец. Ты ведь не сможешь все время лежать за деревом, не правда ли?

Робин почувствовал, что ребенок зашевелился у него за спиной. Наверное, проголодался. Скоро младенец поднимет рев, но как его накормить, если еда осталась возле поваленного дерева, ярдах в тридцати отсюда?

«Нужно продержаться до ночи, – подумал Робин. – Когда солнце зайдет, Декстер не сможет следить за каждым моим шагом, и я перелезу через ограду. Да… главное – дожить до наступления темноты».

Несколько минут ничто не нарушало тишину, потом Декстер заговорил снова:

– Мне известны твои мысли. Ты ждешь, когда стемнеет. Не строй понапрасну иллюзий: если до вечера не явишься с повинной, придется мне самому к тебе наведаться. Пока я еще недостаточно разгневан: ты молод, впечатлителен и любишь пустить слезу. Решено: даю тебе время на размышление. Знай, для того чтобы мы остались друзьями, тебе достаточно бросить ребенка в траву, чтобы я мог влепить в него пулю… Паф! Один меткий выстрел, и яблоко раздора уничтожено. Я расценю это как испытание на зрелость. Ведь должен ты наконец обрести твердость и силу духа? Брось карапуза, и я все спущу на тормозах. Ничто не должно стоять между нами, сила – в единении, надеюсь, ты понимаешь? Судьба Южной Умбрии целиком зависит от нашего доброго согласия.

Декстер продолжал рассуждать еще минут десять, чередуя мольбы с угрозами, но скоро рев младенца заглушил его голос.

Закрыв глаза, Робин поднялся на колени и привалился щекой к дереву. Сколько бы он ни думал, решения не найти. Конечно, Робину совсем не хотелось умирать, но и расстаться с ребенком он не согласился бы ни за что на свете. Положение было безвыходным.

– У меня патронов хоть отбавляй! – вдруг взревел Декстер. – Старый болван оказался запасливым. Да здесь такой арсенал, что можно выдержать любой штурм! Оружие, пули, даже гранаты. Классно! После завтрака сразу начну тренироваться в стрельбе по мишени. Посмотрим, какой ты смелый!

Робин снова лег в траву, чтобы хоть как-то обезопасить себя и ребенка, если враг перейдет от слов к делу. Ни в коем случае нельзя выглядывать из-за ствола. Приподняв голову и еще раз посмотрев вверх, Робин лишний раз убедился, что бежать невозможно: наиболее крепкая из нижних веток, способная выдержать их вес, находилась в зоне видимости «снайпера». Если Робин совершит ошибку, рискнув на нее влезть, то пуля остановит его на полпути.

– Брось проклятого сосунка! – приказал Декстер, и в его голосе зазвучало сильнейшее раздражение. – Неужели ты предпочтешь этого недоноска родному брату? Избавься от него, и все будет в порядке. Я сошью тебе красивую форму с эполетами, разрешу носить ордена, хотя ты еще и слишком молод… Не дури, Робби. Ты можешь все испортить. Мы на пороге грандиозных событий, а ты все сводишь к нулю. Возвращайся в замок. Будем считать, что на тебя нашло временное помрачение, и забудем об этом навсегда. Стыдиться нечего: для юного возраста приступы слабости вполне нормальны. Я проявлю понимание, но не злоупотребляй моим терпением. Отвожу тебе время до четырех часов пополудни, подумай как следует… а потом я приду, и тогда пощады не жди.

34

– Порядок! – сообщил специальный агент Миковски, нервно проводя рукой по своей черной кудрявой шевелюре. – Есть зацепка. Одной из опергрупп, обходивших административные здания с фотографиями мальчишек и фотороботом Андрейса, удалось выйти на след.

Санди постаралась взять себя в руки, чтобы скрыть охватившее ее волнение. С некоторых пор ей не нравился взгляд Миковски. Особенно последнее время. Несколько раз он настойчиво предлагал ей отдохнуть, что на деле означало отстранение от следствия. Пока начальник не осмеливался превратить просьбу в приказ, но это неминуемо случится, если она станет проявлять чрезмерную чувствительность.

– Их опознал портье одного из служебных помещений, где размещаются представители шоу-бизнеса, – продолжил Миковски. – И он не ошибся. Большинство офисов занимают агенты, открыватели талантов. Там можно встретить кого угодно: от шпагоглотателя захудалого техасского цирка до знаменитого мага-предсказателя, гастроли которого расписаны на год вперед. Тип, которого мы разыскиваем, никакой не Андрейс и не Биллингзли. Его настоящее имя – Андре де Конте. Родился в Новом Орлеане в семье французских эмигрантов. Его папаша сколотил состояние благодаря дьявольскому везению: купив за гроши у апачей клочок никудышной земли, он напал на неиссякаемую, как говорят, нефтяную жилу.

– Сколько ему лет? – поинтересовалась Санди.

– Шестьдесят два года, – ответил Миковски. – Женат на женщине, которая моложе его на двадцать лет, некой Антонии Чеховой. Она происходит из родовитого русского семейства, разорившегося в пух во время революции. Супруги долго обивали пороги американских служб по усыновлению, но безрезультатно. Удалось поднять документацию. Женщина характеризуется как одержимая манией величия и с крайне нестабильной психикой. Каждый раз, когда она проходила беседу в роли кандидата, все завершалось неблагоприятным заключением психолога. Одного из них Андрейс даже пытался подкупить.

– Вполне укладывается в схему, – проговорила Санди. – Теперь ясно, куда уходит корнями династический бред. Наверняка Антония воспитывалась в специфической среде русской иммиграции. Вельможи, удравшие от большевиков, предающиеся воспоминаниям в узком кругу единомышленников об утраченном величии. Царь, балы…

– Распутин, Зимний дворец… – дополнил Миковски. – Я кое-что об этом знаю. Мои предки тоже оттуда, правда, скорее из мужиков.

Он погрузился в изучение груды смятых факсов, отдельные строки которых были выделены желтым маркером.

– Чета не ведет оседлый образ жизни, – продолжил он. – У них есть роскошная вилла во Флориде, но они туда не кажут носа. Мужчина раз в неделю появляется в своем офисе, встречаясь там с адвокатом, улаживает текущие дела, подписывает контракты, потом забирает деньги и исчезает. Его жену никто не видел на протяжении многих лет. Некоторые уверены, что она находится в одной из психиатрических клиник для богатых, но муж предпочитает помалкивать.

Миковски поднялся с места.

– Отлично! – бросил он. – Собирайся, посетим это чертово заведение. Там нас уже ждет адвокат, его вытащили прямо из постели, когда он досматривал утренний сон. Надеюсь, удастся вытянуть из него что-нибудь полезное.

Они вихрем пронеслись через весь город, и вскоре машина остановилась возле величественного здания. Холл заполняла разнородная и пестрая толпа, в основном состоявшая из типов в кожаных куртках и ярких рубашках. Миковски и Санди с трудом пробили себе дорогу к лифту среди разряженных ковбоев, великолепных североамериканских охотников и бесчисленных двойников Элвиса Пресли. Санди отметила, что внутреннее убранство помещения с вызывающей роскошью в стиле Лас-Вегаса было подчинено одной цели – произвести впечатление. Все это стоило безумных денег и выставлялось напоказ. В офисе Андрейса витал легкий запах кожи и дорогих сигар. В некотором роде он напоминал английский клуб, в котором обосновались цыгане, но скорее всего так и было задумано. В углу комнаты мял в руках свою фуражку толстый человек в униформе, напротив него стоял адвокат. Оба попали с утра под непрерывный огонь вопросов. Переступив порог кабинета, Миковски сразу расставил точки над i.

– Речь идет не о банальном налоговом правонарушении или утечке валютных средств, – сухо заявил он. – Расследуется дело о многократных похищениях, напрямую связанных с целой серией убийств. Вам решать, в каких границах стоит посвящать нас в финансовую деятельность хозяина этого кабинета, но знайте, что, давая ложные показания, вы перед лицом закона становитесь сообщником преступников.

Адвокат занервничал, ему явно было не по себе. Никогда не работавший в области уголовного права, он чувствовал себя дилетантом. Прекрасный специалист по торговому праву, он знал, что ему не было равных в умении провести выгодную сделку или представить декларацию о доходах. Но он ни в малейшей степени не обладал изворотливостью и чванством тех молодых волков-юристов, которые начинают показывать клыки еще до того, как к ним приблизится полицейский. Сандра заметила, что на его лбу выступили капли пота. Когда адвокат заговорил, его голос звучал неуверенно. Он повторил, что ему ничего не известно о личной жизни его клиента.

– Наши отношения не выходили за рамки деловых встреч, которые происходили здесь, в этой комнате, – сказал поверенный Андрейса. – Я приносил ему наличность и представлял на подпись текущие договора… Остальное меня не интересовало. Господин де Конте всего лишь один из моих клиентов. Он производил впечатление нелюдимого, очень одинокого человека. Я знаю, что он женат, но супругу никогда не видел. По слухам, она уже много лет содержится в психиатрической клинике, кажется, в Лос-Анджелесе.

– Он богат? – спросил Миковски.

– Да, – ответил юрист. – От отца он унаследовал значительное состояние. Техасские скважины, которые грамотно эксплуатируются и пока не проявляют никаких признаков усталости. Правда, мой клиент в это не вмешивается. Нефтяной бизнес его не интересует. Он одержим зрелищами: бродячие цирки и тому подобное. Настоящее хобби. Недавно господин де Конте приобрел три старых театра и теперь финансирует небольшие музыкальные труппы, часто себе в убыток. Но пока это ему по карману.

– Большие расходы?

– Огромные. Я пробовал призвать его к умеренности, но он и слышать ни о чем не желает. Шоу-бизнес – это область, где можно спустить последнюю рубашку.

– Серьезное сокращение капитала?

– Да. Вообще-то он странный тип. Не имеет постоянного адреса. Все время перебирается с места на место. Я даже не знаю, где он на самом деле живет.

– Как же вы связываетесь?

– Через абонементный ящик и автоответчик с записывающим устройством, который стоит вон там, на столе…

Беседа, продолжавшаяся в том же духе, затягивалась. Санди окинула взглядом комнату, сразу заметив стоявший на подставке макет дворца, сказочного замка, который напомнил ей о воспоминаниях Робина и Декстера.

– Моим коллегам вы говорили, что видели двух юных посетителей, – решился наконец Миковски. – Вы опознали их по фотографиям?

– Да, – подтвердил адвокат. – Они сидели вот на этом диване. Я был очень удивлен, потому что мой клиент не имел обыкновения принимать у себя актеров во время наших встреч.

– Что вы можете о них сказать?

– Не знаю… Они произвели на меня странное впечатление. Особенно младший. Парнишка показался мне… как бы лучше выразиться? Слишком умным для своих лет, понимаете? И поразительно красивым: таких редко встретишь в жизни, разве что на страницах медицинских журналов, рекламирующих пластические операции.

– А другой, постарше?

– Здоровенная дылда… Тип самодовольного дурачка. Бесхребетный. Мне сразу пришло в голову, что тот, ребенок, полностью подчинил его своей воле. Да, я убежден: именно младший дергает за веревочки. Это видно но его взгляду. Взгляд взрослого человека, который просчитывает каждый свой шаг.

Санди не выдержала.

– У вас нет никаких доказательств! – возмущенно бросила она. – Вы фантазируете. Взгляду можно приписывать все, что угодно, и часто это оказывается далеко от правды. Многочисленные исследования опровергают вашу теорию.

Миковски нахмурился, показывая всем своим видом, что ей не следует вмешиваться.

– Господин абсолютно прав, – подлил масла в огонь портье, который до сих пор не открывал рта. – У меня сложилось точно такое же впечатление. Мальчик… когда он проходил через вестибюль, я его хорошенько рассмотрел. По-моему, он возглавлял группу. Неприятный взгляд, да. Необычный для ребенка его возраста.

Санди впилась ногтями в кожаную подушку дивана. Пошло-поехало! Теперь они будут твердить одно и то же, подставляя друг другу плечо. Песенка на два голоса! Ей-то хорошо известно, каково происхождение подобной реакции. Робин был слишком красив и вызывал у представителей сильного пола зависть, которая мгновенно оборачивалась враждебностью. Возможно также, что у некоторых он пробуждал вытесненную склонность к педофилии, и все это приводило к тому, что в сознании мужчин, которые с ним встречались, рождалось убеждение в его порочности. Они попросту переносили на мальчика все те смутные или отрицательные чувства, которые он в них порождал.

«Если я попытаюсь объяснить это Миковски, он обвинит меня в пристрастии», – с грустью подумала Санди.

Тем временем портье и адвокат, объединив усилия, набросали довольно-таки зловещий портрет Робина.

«Господи! – хотелось крикнуть Санди. – Вы говорите о десятилетнем ребенке, а не об Антихристе!»