Дневник деловой женщины

Слияние этих двух магазинов? Да, это было бы впечатляюще! Но совершенно очевидно, что «Барниз» никогда не согласится иметь что-то общее с полуподвальным универмагом, торгующим дешевыми товарами. Просто невозможно себе представить, как, допустим, объединение журналов «Вог» и «Фэмили серкл». Зал для переговоров в этом случае быстро превратится в поле боя, усыпанное вырванными клочьями волос, светлых и идеально распрямленных и порванными бусами из огромного искусственного жемчуга от Шанель с одной враждующей стороны и обрывками одежды из смеси лайкры и полиэстра с другой.

Я сообщаю об этом Тому, а он в ответ улыбается и говорит:

– Потрясающий аргумент.

Представляю, что в этот момент здесь проходят важные переговоры, применяется тактика шантажа и решаются различные финансовые вопросы, и в моем воображении весь этаж наполняется жизнью.

Том открывает дверь, ведущую на лестницу, и показывает мне тот загадочный путь, которым Джон провел меня утром.

– Мы находимся на двадцать пятом этаже. Один лифт движется между первым и двадцать пятым этажами, а другой без остановок поднимается до двадцать шестого, а затем идет вверх до тридцать девятого. Поэтому, чтобы максимально быстро попасть к нам из вестибюля, мы пользуемся вторым лифтом. И так же спускаемся вниз.

Мы поднимаемся на один пролет вверх. Улыбаюсь двум болтающим на лестнице девушкам (из нашего отдела), они замолкают при виде Тома, и я делаю вывод, что он действительно важная персона.

– Первое, что нужно знать в этом здании: в лифтах на табло нет стрелок, указывающих, вверх или вниз ты едешь. Вместо этого горящий красный свет означает «вверх», белый – «вниз».

– Но почему? Стрелки разве не проще? – интересуюсь я.

– Как есть, так и есть. Ты можешь, конечно, обратиться по этому вопросу в службу эксплуатации здания, но, думаю, и так быстро освоишься.

В лифте с Томом здоровается пожилой мужчина.

– Добрый день, Джим! – кивает ему Том. – Познакомься с моей новой ассистенткой. Это Лейн, – представляет он меня, и Джим протягивает мне буйно поросшую волосами руку.

– Рада познакомиться, – говорю я, пожимая ее.

– Мне тоже очень приятно, – улыбается Джим. Прежде чем мы оказываемся на тридцатом этаже, где проходят все встречи и переговоры, лифт еще раз останавливается и входят молодой человек в очках, двое парней в джинсах и футболках, а еще один худой мужчина и два блондина. Вот это да!

– Том, какой... – хочу спросить о направлении движения лифта, но Том меня перебивает:

– Красный – вверх. Я улыбаюсь.

– Спасибо, – делаю пометки в блокноте, а Том морщит лоб, недоумевая, что можно постоянно записывать. И если он решит, что я помечаю для себя правила пользования лифтом, то скорее всего пожалеет о решении принять меня на работу. А я именно это и записываю, поскольку моя голова просто забита мыслями о мужчинах и не в состоянии вместить ничего другого. Как школьница, опасающаяся, что ее экзаменационную работу спишут одноклассники, прикрываю блокнот рукой и отрицательно качаю головой, когда Том пытается туда заглянуть. Ему это кажется крайне забавным.

Тридцатый этаж оправдывает свое название, всю его площадь занимают помещения для переговоров. Около каждого зала расположены столы с приготовленными для совещаний едой и напитками: различными закусками, банками с содовой и водой в бутылках. На дверях залов, где сейчас идут переговоры, висят таблички с названиями фирм, чья судьба решается: «"Веризон" и "Тайм Уорнер'Ч, «"Мэси'с" и "Маршалле"», «"Старбакс" и "Тилюкс"».

Том понижает голос, давая понять, что на этом этаже нельзя шуметь.

– Вот здесь все и происходит. Когда мы будем принимать участие в переговорах, твоя задача – вести протокол. Это не так ужасно, как может показаться, по крайней мере бесплатный ленч гарантирован.

Я до сих пор ничего не ела, поэтому, увидев аппетитное печенье, уже собираюсь протянуть руку, но вовремя останавливаюсь. Оказывается, не так уж и сложно контролировать себя, когда вокруг так много мужчин, которые сидят неподалеку или проходят мимо. И в их присутствии мне совсем не хочется набивать рот как поросенок. (Вот и очередная идея для статьи «Диета с мужской помощью».) Как же их здесь много, а вот этот – явно очень важная персона. Где-то я его раньше видела.

Слышу отрывок разговора: «С теми ресурсами, которые были у нас три года назад...» Собеседники удаляются в одну из комнат, и больше ничего нельзя разобрать.

Мы обходим весь этаж и снова возвращаемся к стеклянной двери у выхода к лифтам. Том предлагает:

– А теперь, Лейн, маленькое испытание. Нужно спуститься на первый этаж. Посмотрим, найдешь ли ты нужный лифт.

Я в замешательстве. Подумаешь, один-единственный раз задала вопрос про цвета, но ведь это не настолько сложно. Зачем пытаться выставить меня полной идиоткой? И вот, ужасно раздраженная мнением Тома, что мне не под силу определить спускающийся лифт, я вдруг замечаю неотразимого парня. И хотя прекрасно вижу по красной индикации на табло, что он стоит в идущем вверх лифте, не могу удержаться и устремляюсь к нему.

– Лейн, ты ошиблась, – говорит Том и придерживает дверцу, чтобы я могла выйти. Красавец улыбается, и у меня возникает ощущение, что даже если я надую на пол, мужчины будут по-прежнему относиться ко мне с обожанием и гладить по головке, как только что сказавшую первое слово малышку.

– Извините.

– Ничего, это своего рода ритуал для всех новеньких, – заверяет меня Том.

Мы входим в нужный лифт, растворяясь в толпе мужчин, и переглядываемся. Кажется, Том посмеивается надо мной. Может быть, он понял мой план? Двери открываются.

– Здесь ты уже была, – напоминает мой босс, когда мы проходим мимо магазина в вестибюле, где продается множество журналов (наверное, есть и с моими статьями), разные безалкогольные напитки, сладости и поздравительные открытки. – А вот и кафе! – показывает Том.

Милое небольшое заведение с вывеской «Кофе-сити», заполненное (кем бы вы думали?) мужчинами. Они ждут заказы и прислушиваются к шипению капуччино и латте. Впервые в жизни кафе воодушевляет меня.

– Здесь есть еще закусочная, мы пойдем туда через минуту. А пока хочу показать тебе, где все начинается.

Мы направляемся туда, где расположено загадочное «все». Спускаемся на эскалаторе, проходим по коридору, вдоль которого тянется длинный стол и стоят несколько автоматов с едой. Неужели он ведет меня в какое-то особое место для совместного ленча?

Я обязательно опишу происходящее в операционном зале, но сначала вам необходимо узнать, что Том рассказал мне немного позже, когда мы лучше узнали друг друга. Трейдеры сидят в этом зале целыми днями, не отрываясь смотрят на экраны компьютеров и ждут, пока не появится нужная надпись. И вся их жизнь – это игра на бирже и постоянный риск. Они сильно возбуждены, потому что вынуждены постоянно сдерживать волнение и сублимировать энергию. И если в зал входит женщина, а они появляются там еще реже, чем в других помещениях этого фантастического небоскреба, все внимание приковано только к ней.

В этом зале очень шумно. На экранах современных мониторов бегущей строкой отображаются биржевые котировки. Такое впечатление, что здесь миллионы компьютеров и за каждым сидит человек.

– Это один из крупнейших биржевых залов на Уоллстрит, – рассказывает мой наставник Том. – В компьютерах здесь заключены миллионы долларов. Теперь слушай самое интересное: существует строгий запрет на обмен информацией между менеджерами, занимающимися инвестициями, и продавцами акций. Они не имеют права обсуждать рабочие вопросы. Компьютерную защиту между этими двумя сторонами называют «огненная стена». Представь себе стену, которую нельзя преодолеть.

Слова Тома звучат загадочно и вызывают ассоциации с персонажем фильма «Уолл-стрит» Горденом Геко и конторой по продаже незарегистрированных ценных бумаг по телефону. Я с трудом сдерживаю волнение. Шпионаж, интриги – это так сексуально. Все работающие здесь очень просто одеты и по сравнению с Томом кажутся такими... Как правильно сказать? Юными – вот нужное слово.

Мы выходим из зала, и Том, завершая обзорную экскурсию, ведет меня обедать.

– Ну и как тебе, понравилось? – спрашивает он.

В этот момент я впервые ошибаюсь. Все происходит само собой, до того, как я успеваю подумать. Возможно, потому, что чувствую себя как после непрерывного секса в течение двух часов: вся раскрасневшаяся, тяжело дышу и витаю где-то в облаках.

– Здесь так много мужчин! – Я тут же понимаю, что сказала, и прикрываю рот рукой. Какой кошмар, выставила себя полной идиоткой! Но Том спокойно относится к моим словам – похоже, ему вообще свойственно не реагировать на чужие ошибки.

– Нуда! Все так говорят. Через некоторое время ты перестанешь их замечать, – произносит он.

Ну конечно, так и будет!

– А вот и закусочная. – Том снова возвращается к своему насмешливо-профессиональному тону.

И опять вокруг одни мужчины.

– Вот и здесь тоже они, – говорит он, и мое сердце замирает на мгновение, пока Том не поднимает брови, давая понять, что пошутил. – Возьми вот это. – Он протягивает мне сложенную картонную коробку и берет одно из блюд, предлагая мне взять немного салата из другого. Я не отказываюсь. – Салат-латук, вот помидоры, морковь, сельдерей, зеленый перец, – показывает Том по мере продвижения вперед.

Кладу себе понемногу из разных блюд и размышляю: забавно, что такие солидные люди, как Том, тратят время на столь обыденные вещи, как еда.

– Не буду заправлять салат, стараюсь есть только полезную пищу, – говорит Том. Я уже собираюсь последовать его примеру, но приверженность правильному питанию никогда не была моей сильной стороной, поэтому наливаю еще одну порцию итальянского соуса и лишь пожимаю плечами в ответ на крайне неодобрительные жесты и возгласы Тома.

Он берет для себя горячий рогалик, и мы направляемся к кассе.

– Я заплачу, – говорит мой босс, пока кассир взвешивает салаты и подсчитывает общую сумму.

– Знаете, если вы стараетесь поддерживать форму, горячий рогалик – абсолютно неправильный выбор.

– Это почему же?

– Углеводы, в нем сплошные углеводы, – объясняю я. – Можно мне кусочек? – По-моему, никто не способен устоять перед чистыми углеводами.

Том отрицательно качает головой.

– Почему? – спрашиваю я.

– Не хочу нести ответственность за съеденный тобой микроскопический кусочек рогалика. Ведь через пару недель я окажусь виновным в том, что ты поправилась на целых тридцать граммов.

– Никогда так не скажу, – старательно хлопаю ресницами – пытаюсь быть похожей на Бетти Буп.

– О, что-то подобное я уже слышал. – Том по-прежнему не дает мне дотянуться до рогалика.

– Ладно. Нет так нет. – Изо всех сил стараюсь изобразить безразличие и принимаюсь за выбранные мной блюда.

– Ну что ж, а я попробую, – решительно заявляет Том и, откусив кусочек, зажмуривается от удовольствия. – Ты не представляешь, как это вкусно.

– Надеюсь, ты растолстеешь, – не остаюсь в долгу я.

– Уверен, что это твоя участь.

Вы уже поняли, что в отделе слияний и как его там (вот черт, все время забываю это слово) компании «Соломон Смит Барни» мне был оказан теплый прием. К пяти часам я уже вполне освоилась в своем «кубике», как мне нравится называть мой кьюбикл. Теперь я произношу это слово все чаще, потому что Том постоянно поправляет меня. Я уже поняла – ему нравится это делать. А он уверен, что я прекрасно знаю правильное название.

У меня уже появилось прозвище. Об этом я мечтала в течение многих лет, с тех пор как избавилась от последнего приобретенного в колледже. Ужасная была кличка – Бестолковая, и появилась она по достаточно веским причинам и по этим же причинам не соответствовала моему внешнему образу. Она доставляла определенные неудобства при знакомстве на вечеринках и разных других мероприятиях.

Мое новое прозвище – Эб Фэб, сокращенное название комедийного сериала «Просто фантастика», – Том придумал во время ленча, когда я рассказала ему, что пишу статьи. Он уверял, что совсем не имеет в виду главных героинь фильма, цитирую: «отвратительных испорченных женщин», просто я вызываю ассоциации «с миром моды в целом, и вообще эта комбинация слов тебе подходит».

Теперь мне понятно, почему специализацией Тома была английская литература. Ему интересны слова сами по себе.

Все сотрудники из близких ко мне кьюбиклов расходятся часов в пять-шесть – наверное, потому, что приходят на работу очень рано. Когда начинается уборка, Том говорит, что, если я не возражаю, сегодняшний рабочий день можно считать завершенным. Но сам он еще остается, а мне так комфортно (наверное, отчасти потому, что я боюсь выйти на улицу, столкнуться с реальным миром и вдруг понять, что все происшедшее сегодня – всего лишь сон). Поэтому я предпочитаю остаться и записать первые впечатления.

Я решила, что каждый вечер буду подробно излагать в дневнике все события, чтобы как минимум не потерять навык. Но самое главное – это возможность проанализировать каждого встреченного задень мужчину и критически, с профессиональной точки зрения оценить его внешность и каждую часть тела в отдельности. Таким образом, я смогу разобраться, не остался ли незамеченным мой Эм-энд-Эмс. Вполне возможно, за эти пару месяцев мне в голову придет еще несколько тем для статей, которыми я смогу заняться позже.

Не могу не отметить, что в традиционной рабочей обстановке дела продвигаются гораздо быстрее. Особенно по сравнению с работой в моем «домашнем офисе», который если и вдохновляет меня, то только на то, чтобы сходить за кофе и пофлиртовать с владельцем кафе, да и то исключительно из-за недостатка общения. Мне кажется, что имидж занятой деловой женщины делает меня более привлекательной для окружающих мужчин (как ни странно, так оно и есть).

Я начинаю уже четвертую страницу записей о своей работе. Пожалуй, это самое длинное произведение, выходившее из-под моего пера за последние... за всю мою жизнь. На новенькой чистой странице, украшенной золотыми листочками, я написала название – «Дневник деловой женщины». Мне нравится, как оно звучит.

В этот момент в стену стучит Джон:

– Я иду домой. Из-за тебя я чувствую себя неловко. — Он улыбается, но, видимо, спохватившись, что изменил обычной нервной манере общения, устремляет взгляд в пол, будто пытается понять некий код, зашифрованный в рисунке ковра (в стиле фильма «Игры разума»).

– Том тоже еще здесь. – Я рада, что мои действия начинают приносить результат.

– Да, но лишь потому, что не хочет возвращаться домой к противной подружке, – сообщает Джон, по-прежнему разглядывая ковер. Но очевидно, эта тема ему очень интересна, и он даже начинает подвывать, чтобы добавить сказанному ужаса, а затем медленно поднимает руки к голове, складывая пальцы так, словно собирается показать понятное всему миру обозначение нечистой силы. Правда, он быстро отказывается от своей затеи. Видимо, еще не готов вести себя со мной подобным образом.

– Да что ты? Действительно настолько ужасная девушка? А Том кажется таким милым.

Да уж, просто замечательный парень, который опасается есть богатую углеводами пищу; отличный парень с вращающимися глобусами на галстуке – такие не встречаются на каждом шагу. Никогда бы не подумала, что у него может быть подобная девушка.

– Я обедал с ними пару раз. Когда-нибудь расскажу тебе про инцидент со спагетти.

Интересно, как долго мне придется ждать этого рассказа – ведь за весь день я так и не увидела глаз Джона и даже не знаю, какого они цвета. И вдруг он удивляет меня.

– Только я тебе ничего не говорил! – Джон на секунду взглянул мне в лицо (ура! глаза голубые, между прочим) и оглянулся на дверь в кабинет Тома – убедиться, что она закрыта. Все в порядке. Пожав плечами, он прощается и уходит по коридору, втягивая голову в плечи, чтобы не задеть потолок.

Сажусь записывать эту информацию в дневник и понимаю, что новость про Тома была для меня неожиданной.

По моему, «Спагетти-инцидент» – название крайне неудачного диска «Ганз-энд-Розес». Что там могло произойти ?Посадил пятно или некрасиво чавкал ?Или нет, подождите. Может быть, Том заказал спагетти, и его девушка тоже хотела спагетти, но ей было неприятно заказывать то же самое, и она орала, пока он не согласился на другое блюдо.

Понимаю, что подобные мысли абсолютно бесполезны для моего материала или других статей в будущем (хотя мне очень нравится название «Инцидент со спагетти» – можно было бы сделать шикарную стильную фотографию: потертая мебель семидесятых годов, грозди спагетти свисают со стола, буфета, из сита оливкового цвета, оранжевых мисок, расписанных цветами...), поэтому пора переходить к более важным вещам.

Я в восторге, что работаю здесь, и просто влюблена в свой отдел. Очень скоро смогу с легкостью говорить: «Мы с отдельскими зашли немного выпить». Закончился только первый день, а я уже знакома с милым парнем по имени Джон и знаю его так хорошо, что собираюсь в ближайшее время разговорить его (что просто нереально с курьерами служб быстрой доставки). Еще меня заинтриговал пресловутый инцидент со спагетти. Ведь только на прошлой неделе я... я...

По-прежнему ломаю голову, что же все-таки имел в виду Джон. Но нельзя же вот так впустую тратить время и творческую энергию на запись этих мыслей!

А вдруг все было по-другому? Подружка Тома отказалась от спагетти, заявив, что блюдо плохо приготовлено, хотя реальной причиной стало ее нежелание есть богатую углеводами пишу. Ей только хотелось взглянуть на нее и почувствовать, насколько приятно заказать спагетти, произнести это слово, растягивая слоги, и насладиться его звучанием. Теперь понятно, почему Том так близко к сердцу принял мои слова про рогалик. Может, мне только показалось, что он шутит.

Так-так, мисс Лейн Силверман, ты тратишь страницы дневника на всякие глупые мысли о спагетти и их влиянии на жизнь абсолютно незнакомой женщины. Это недопустимо – в первый же день облениться и отвлечься от проекта. Так на чем же я остановилась?

На прошлой неделе я собиралась воспользоваться кредитной карточкой и купить себе продукты – что-нибудь простое в приготовлении и полезное: куриную грудку, баранью отбивную, которую мой бывший терпеть не мог, считающиеся здоровой пищей мюсли. В этот момент я вдруг отчетливо осознала, насколько я несчастна и одинока, и у меня просто ноги подкосились. Это случилось, когда я стояла в очереди за диетическим сыром.

Мужчина взял попробовать кусочек свежей моццареллы с подноса, а дама, которая была с ним, вспомнила, что они смотрели специальный репортаж о том, как вредна еда с этих подносов – антисанитария, грязные руки, продукты хранятся без холодильника. Я понимаю, что это не было признанием в любви, но меня просто поразила их близость: вместе смотрят телевизор, женщина волнуется и предупреждает об опасности, а он улыбается и качает головой, давая понять, что прекрасно знает ее хитрые уловки и любит ее и за них тоже. Я взглянула вниз, на корзину с покупками для себя одной, и поняла, что плачу. Слезы катились по лицу и капали на одинокий апельсин, маленький пакет молока и упаковку из четырех грибов. Я не покупаю много продуктов, потому что, открытые, они могут испортиться в холодильнике, ведь никто, кроме меня, не подходит к нему в моей квартире. Не сложно догадаться, что никому нет дела, питаюсь ли я чем-то вредным для здоровья. А что, если сегодня я покупаю последние в своей жизни продукты? Надеюсь, хотя бы по кипе газет у моей двери люди поймут, что меня уже нет в живых.

Но сегодня мир, полный самых разных возможностей, открыт для меня. И ни одна газета не будет больше валяться у двери, ведь мне есть куда идти.

Ну что ж, это можно использовать как начало для чернового варианта статьи, и очень даже неплохое (по крайней мере я так считаю). Правда, я боюсь сглазить, делая такие предположения, – и поэтому закрываю дневник. Хватит на сегодня.

Я уже освоилась с электронной почтой на новом рабочем месте (совсем не потому, что за один день превратилась в компьютерного гения, просто дома у меня такая же программа). А простоватый и не особо умный парень из отдела информационных технологий показал мне, как получить доступ к домашнему почтовому ящику. Решаю проверить, нет ли у меня новых писем.

Адрес отправителя единственного пришедшего письма мне хорошо знаком. Уверена, это отказ опубликовать статью о кошмарной ситуации в агентствах, предоставляющих временных сотрудников, отрывок из которой я направляла на прошлой неделе. Открываю письмо:

Дорогая Лейн!

Рад сообщить, что хотя ранее мы около пятидесяти раз отказывались принять к печати ваши статьи, на этот раз вам все-таки удалось добиться своего. Последний материал нам очень понравился, и мы готовы опубликовать его в пятничном номере. Ваш гонорар составит семьдесят пять долларов. Пожалуйста, сообщите названия ваших источников, чтобы мы могли проверить достоверность всех указанных фактов.

С уважением,

Брайан Аллен

Да это же просто фантастика! На мгновение я теряю дар речи, а затем издаю победный возглас и начинаю скакать в своем красно-коричневом кьюбикле. Очень хочется натянуть на голову купленные сегодня розовые трусики, но вовремя соображаю, что я все-таки на работе. В этот момент из своего кабинета, качая головой в ритме моих прыжков, выходит Том.

– Мне показалось, что тебе здесь нравится, но в истории нашей компании подобного выражения восторга еще не было.

Приятно, когда есть с кем поделиться хорошими новостями, а не танцевать в одиночестве в пустой квартире, говоря самой себе: «Поздравляю, дорогая!» (Ну и пусть здесь нельзя напяливать ничего на голову!)

– Похоже, среди нас появился выдающийся репортер, – выслушав новости о предложении газеты «Пост», говорит Том, похлопывая меня по спине, и предлагает немедленно открыть маленькую бутылку шампанского «Поммери», которую хранит на работе для особых случаев. («Это – приказ!») – Только не рассказывай никому из отдела по работе с персоналом. Здесь запрещено употреблять спиртные напитки, – прикладывает Том палец к губам.

Шампанское оказывается теплым и поэтому не особенно вкусным, зато сладким, и к тому моменту, как мы допиваем бутылку, у меня начинает кружиться голова.

Потрясающее ощущение: офис с видом на залив и статую Свободы и неторопливое общение после работы. От шампанского у меня развязывается язык, и я говорю Тому, насколько сухим было его объявление в «Тайме» и как я на него наткнулась (умалчивая, естественно, о реальной причине своего обращения в агентство). Решаю, что Тому необходим мой совет.

– Вам нужно делать объявления более остроумными и оригинальными, и это привлечет к ним внимание, – говорю я.

Мне кажется, Том готов лопнуть от смеха, но пытается сохранить серьезность:

– Знаешь, Эб Фэб, идея очень даже ничего.

Час спустя звонит телефон Тома, и у меня наконец появляется возможность рассмотреть его стол. Выглядит очень даже неплохо, не загроможден, все на своих местах (всегда хотела, чтобы мой выглядел именно так), мало декоративных предметов. Фактически единственная посторонняя вещь – это фотография в рамке, но со своего места я вижу лишь ее оборотную сторону.

Любопытство овладевает мной (может, это фото той самой зловредной девушки, принимавшей участие в инциденте со спагетти). Поэтому я встаю и подхожу к окну за столом Тома, как будто хочу полюбоваться открывающимся видом.

Мой босс недовольно округляет глаза и жестами показывает, что его собеседник не собирается заканчивать разговор. Затем он поворачивается к столу и начинает что-то записывать, и я решаю, что настал подходящий момент рассмотреть фотографию, которая так меня интересует.

В следующую секунду я с трудом сдерживаю себя, чтобы не ринуться к телефону – звонить Джоан. «О Боже мой!» – хочется кричать мне. Увиденное на фотографии абсолютно не соответствует моим ожиданиям. Я и представить себе не могла, что Том подпустит к себе девушку с такой внешностью ближе чем на десять миль. Я так ошарашена, что решаю посмотреть еще раз: вдруг изображение на снимке изменится?

Фотография сделана в стиле гламур, такие продаются в загородных магазинах. У девушки взгляд с поволокой, как у героинь сериалов, вокруг шеи – боа из перьев. Красивая ковбойская шляпа добавляет трагизма всему образу. Создается впечатление, что она существует в другой, отличной от нашей, реальности.

Мое удивление было так велико, что я чуть не подавилась шампанским. Том разворачивается, я быстро отвожу взгляд от фото и бормочу, что мне пора домой. Он прощально машет мне рукой, кивая на телефон, и высовывает язык, демонстрируя, как утомлен разговором, вынудившим нас прервать праздник. Как здорово, что при такой ответственной работе Том ведет себя абсолютно раскованно и непринужденно. Размышляя об этом, собираю сумку, выключаю компьютер и спускаюсь по лестнице на двадцать шестой этаж, чтобы воспользоваться скоростным лифтом.

Красный или белый? Боюсь, что не вспомню, даже если в ходе всемирного конкурса меня номинируют на звание «Мисс Забывчивость». Ну что ж, я буду лучшим кандидатом! Роюсь в блокноте, но не могу найти необходимые инструкции. Зато вижу записанные в кафе слова Тома: «Вот салат, здесь помидоры». Надо же, я и не подозревала, что зафиксировала это!

Интересно, что сказал бы мой начальник, узнав, что я опять не могу разобраться в двух лифтах? Наверняка бы от души посмеялся.

Пробую угадать (неправильно), и лифт уносит меня вверх. Но я не собираюсь ныть, наоборот, улыбаюсь. Ведь я знаю человека, которому могу утром рассказать об этом происшествии.

В конце концов спускаюсь по лестнице, прохожу через турникет, мимо охраны и, оказавшись на улице, закуриваю. Мне начинает казаться, что все пережитое сегодня – всего лишь сон. Боюсь, что завтра, вернувшись сюда, увижу пустырь, а не небоскреб желаний, где сбываются мечты.

Открыв вечером дверь в свою маленькую квартирку, чувствую, что не была дома очень давно. Мне кажется, расставание пошло на пользу и мне, и дому. Снова приятно забраться на кушетку с палочками для еды и купленным по дороге вареным мясом цыпленка и овощной смесью. (Мне ежедневно необходимо хорошо выглядеть, с сегодняшнего дня привлекательность – это часть моей работы, поэтому я питаюсь, как звезда.)

По-новому осмысливаю поведение героев любимых телевизионных сериалов, и теперь мне понятны все корпоративные шутки: о жизни с девяти до пяти и все такое. Курение на улице с боссом, Рейчел из сериала «Друзья» – классная девчонка (хлопок ладонью по колену).

Прошел всего один день, а сколько было разных событий! Похоже, в моей жизни начинается новый этап. Как в детстве, нагревая поп-корн, знаешь, что через мгновение как сумасшедшие начнут с треском лопаться зерна, так и сейчас я во всем вокруг чувствую символы приближения новой жизни.

Хорошо бы лечь спать, но я слишком возбуждена. И вдруг мне в голову приходит мысль, что информацию из кучи пресс-релизов, валяющихся на полу, можно занести в компьютер, а бумагу наконец-то выбросить. Сегодня на работе я целый день вносила в базу данных разнообразную корпоративную информацию. Так почему бы не сделать то же самое дома? Так я наведу хоть какой-то порядок. Мне не удалось справиться со всей кучей бумаг, но разобрала я достаточно много и, стащив в подвал огромный мешок с мусором, решила подняться не к себе на пятый этаж, а заглянуть перед сном на седьмой, к Крису.

– Как поживает моя маленькая Мэри Тайлер Мур [6]? – оценивающе глядя на меня, спрашивает он. На мне все еще туфли (вторая пара) из кожи крокодила. Крис замечает их: – От Джимми Чу?

– Да, – говорю я, и мне становится стыдно, что при постоянной нехватке денег балую себя новыми вещами. Просто я стремлюсь заполучить их, и они, так или иначе, становятся моими. Но тут я вспоминаю, что сейчас-то зарабатываю, и неплохо.

Правда, мне еще не заплатили ни цента. Но все равно я уже не та девчонка-фрилансер, вынужденная неоднократно звонить и узнавать, когда можно получить заработанное. В этих случаях приходится забывать о чувстве собственного достоинства и рассказывать всем о подробностях личной жизни. (Мне нужно платить за квартиру и питаться, а я, как последняя идиотка, истратила все деньги на шерстяное платье от Майле с совершенно потрясающим старинным кружевом, потому что давно уже не держала в руках деньги и, получив их, просто потеряла голову и не могла адекватно соображать, и все в таком духе.) Только в этом случае собеседник может сделать мне огромное одолжение и пообещать прислать чек пятимесячной давности. Теперь же я знаю, что через две недели обязательно получу чек на определенную сумму, и так теперь будет постоянно, ну или хотя бы некоторое время.

Конечно, Крис прекрасно знает все это и, как мать, о которой можно только мечтать, улыбается и говорит:

– Я не сомневаюсь, что эти туфли ты сегодня заработала. Правда, малышка-дива из крупной корпорации?

Очень забавно снова общаться с человеком из другой сферы, я имею в виду мир моды, а не бизнеса, который, как это ни странно, был и моим миром в течение долгого времени. Эти миры разделены четкими границами, и людей в них отличает все: слова, манера речи. В мире моды самые обиходные повседневные слова – «божественный», «гений» и «поцелуй». И даже не пытайтесь поцеловаться со мной дважды! Я не привыкла ожидать второго поцелуя и всегда очень сильно рискую чмокнуть собеседника прямо в губы, пока он готовится легонько прикоснуться к другой щеке. Я была заброшена судьбой на планету двойного поцелуя после стольких лет привычных приветственных чмоканий в губы, или, скорее, попыток подставить именно губы.

Так что различия между двумя мирами действительно существенны. И все же Крис, несмотря на то что ходит по правилам мира моды (рука вытянута, ладонь опущена; подбородок поднят, глаза полуприкрыты) и говорит нужные вещи («спортивная коллекция от Дольче просто великолепна»), остается самым замечательным мужчиной на свете. Когда необходимо, он может изобразить что угодно. Но все равно понятно, что он выше представления, разыгрываемого вокруг известных брендов, и не участвует в показном соревновании на лучшую одежду из витрин.