Меч Перемен (№3) - Правосудие Девлина

– Безумцы, – эхом повторила Сольвейг реплику Арнульфа.

И в самом деле такой шаг просто сумасшествие. Один гарнизон, безусловно, нанесет врагам определенный урон, однако сам по себе он не обладает достаточной мощью, способной изгнать захватчиков из Джорска.

Максимум, на что они могут рассчитывать, это измотать захватчиков и привести их в замешательство. Боевые действия позволят отцу и его сторонникам получше подготовиться к неизбежному столкновению. Благодаря им войску отца придется сражаться с меньшим количеством солдат противника.

– Мне сообщили, что майор Миккельсон нарушил свое обязательство не участвовать в военных действиях и тайно приехал в Калларну. Стоило ему свистнуть, и весь гарнизон последовал за ним. Король пытался объяснить, что майор действовал по собственному почину, но посол ему не поверил.

– А разве вы поверили бы на его месте?

Арнульф пожал плечами.

– Посол сообщил королю, что договор разрывается, и предупредил, что теперь нас ждут крайне неприятные последствия.

Капитан армии Линнхайд Арнульфсдаттер не вернется к отцу, не будут освобождены и остальные заложники, которых захватила сельваратская армия. Уж конечно, не в свете того, что совершил Миккельсон. Сольвейг хотелось думать, что за смелостью майора стоит Девлин, однако о нем так и не было вестей, иначе Арнульф обвинил бы во всем происшедшем Избранного, а не Миккельсона.

– Я не видела, чтобы граф покидал зал совета со всеми, – заметила Сольвейг.

– Его там не было. Он наверняка уже прослышал про Калларну. Только Олафур хотел сохранить новость в тайне, хотя глупо, конечно, надеяться, что при дворе удастся скрыть какие-то секреты. Мои коллеги по совету, вне всяких сомнений, сейчас рыщут по дворцу в надежде первыми сообщить новость графу. – Арнульф искоса взглянул на Сольвейг. – Почтовые птицы принесли сообщение от лорда Коллинара. Он оставил гарнизоны в Дункейре и двигается на север.

– Но почему? Он ведет войска для подкрепления?

Эта новость ошеломила ее еще больше, чем известие о Калларне.

– Вопреки приказу? Я уверен, что он просто хочет воспользоваться неразберихой и отхватить себе и своим сторонникам побольше земель. Дункейр – край бедный и суровый, но есть земли и неплохие.

Миккельсон научился своей тактике у Избранного, поэтому его действия не удивили Сольвейг. А вот Коллинар – известный консерватор. Он более десяти лет провел в качестве королевского губернатора в Дункейре и, казалось, стремился сохранить существующее положение вещей. Почему же он покинул пост, что влечет его на север? Разумного объяснения в голову не приходило.

Завоевать Дункейр нелегко, а чтобы удержать захваченные территории за Джорском, требовалось много солдат. Дополнительные подразделения станут просто бесценным подарком для укрепления обороны королевства. Однако король Олафур отказался отозвать войска, даже когда возникла прямая угроза захвата страны. Если Коллинар действительно вывел свои отряды из Дункейра, в чем Сольвейг очень сомневалась, то он оставил всю территорию во власти местного населения. А это государственная измена, за которую Олафур его непременно повесит.

Наверное, Коллинар больше не боится ни гнева короля Олафура, ни правосудия. Неизвестно, кто теперь командует армией, ясно одно – это не король Олафур или маршал Ольварсон.

– Что вы теперь собираетесь делать? – спросила Сольвейг.

– Хочу посмотреть, что еще можно спасти во время крушения империи, – отозвался Арнульф. – Есть еще связи, которые можно восстановить, хотя вы, несомненно, обнаружите, что посол далеко не так дружелюбен, как еще неделю назад.

– Естественно, – кивнула она.

Сольвейг пожелала Арнульфу всего хорошего и вышла из дворца, чтобы прогуляться во внутреннем дворе и собраться с мыслями.

Арнульф – опытный царедворец, однако и он ошибочно оценивает ситуацию. Понимая, что авторитет Олафура слабеет с каждым днем, сельваратцы постараются заключить союз с кем-то, в чьих руках сосредоточена власть. Например, с ее отцом. Его влияние простирается далеко за пределы своей провинции, поэтому с ослаблением положения короля статус барона, позволяющий отстаивать собственные интересы, только рос. Сольвейг удалось бы многого добиться от посла, согласись ее отец заключить договор о союзничестве с сельваратским протекторатом или хотя бы соглашение о нейтралитете.

Если обстановка ухудшится, им не останется ничего иного. Сольвейг и ее отец пойдут на все, чтобы сохранить Эскер. И все же пока еще есть надежда. Стивен и раньше удивлял всех. Не исключено, что ему и его друзьям удастся найти Избранного и вернуть его в Кингсхольм, чтобы Девлин возглавил армию Джорска в борьбе против врага. Шансы такого развития событий невелики, но это все, во что остается верить.

Возможно, настало время вернуться в Эскер и оповестить отца о последних новостях, а заодно и узнать о его планах. Серьезные вопросы не доверишь бумаге, а в Кингсхольме нет никого, кому она может поручить такое ответственное задание. Любому понятно, что в столице небезопасно.

Хорошо Арнульфу: можно остаться в Кингсхольме, стараясь договориться с соседями о союзничестве перед лицом новой угрозы. Те же, кого она может позвать в союзники, либо покинули двор, либо отбывают наказание. Здесь она уязвима. В Эскере можно будет вести переговоры с позиции сильного.

Размышления прервались с приходом лейтенанта Эмбет в сопровождении двух гвардейцев.

– Леди Сольвейг, король требует вашего присутствия. Следуйте за мной. – Слова лейтенанта прозвучали подчеркнуто вежливо, но присутствие эскорта указывало на то, что отказаться она не сможет.

Оглядев эскорт, Сольвейг заметила, что у стражников на поясах короткие мечи, предназначенные для патрулирования городских улиц, а не копья, которые обычно используются в дворцовых церемониях. Можно, конечно, попытаться убежать, но длинная юбка и нарядные сандалии не дадут ей скрыться от преследования. А оружия она при себе не носила уже несколько месяцев.

Кажется, она задержалась в Кингсхольме на день дольше разумных пределов.

– Я к услугам его величества, – ответила Сольвейг.

Лейтенант Эмбет возглавляла процессию, конвой двигался позади, пока они не вошли в Сад королевы. Потом ее повели через отдельный вход в личные покои королевской семьи. Немногие видели Сольвейг, а те, кому она все же попалась на глаза, старались отвести взгляд.

Как и многих придворных дам, Сольвейг время от времени приглашали навестить короля в его личных апартаментах, поэтому она сразу узнала маленькую гостиную, в которую ее привели. Однако человека, сидящего в кресле, она узнала с трудом. За один день король постарел на много лет. Она знала, что Олафур моложе ее отца, и все же сейчас он словно стал ровесником ее деду.

– Оставьте нас, – приказал король.

Сольвейг присела в глубоком реверансе.

– Ваше величество, чем могу служить?

Она вспомнила всех придворных, исчезнувших без следа, пропавших в подземельях, о которых вслух не говорили, но все знали, что они существуют. Те немногочисленные, кто вернулся из забвения многие недели спустя, бледные и болезненные, во всеуслышание прославляли короля, несмотря на то, что их лишили земель и владений. По крайней мере Эмбет знала, где сейчас находится Сольвейг. Перед отъездом капитан Драккен сказала ей, что Эмбет можно доверять, однако предупредила, что не стоить прибегать к ее помощи без достаточных на то оснований.

Что ж, видимо, сейчас как раз такой случай.

Сольвейг не решалась выпрямиться, пока король жестом не позволил ей подняться.

– Кому вы служите?

Король встал, сцепив за спиной руки.

– Я не совсем поняла ваш вопрос, – ответила Сольвейг, пытаясь выиграть время. – Конечно же, я верная подданная вашего величества.

Олафур злобно посмотрел на нее.

– Оставьте эту глупую придворную лесть, у меня нет времени на подобную чепуху. Отвечай, кому ты служишь теперь? На чьей ты стороне?

Он начал ходить кругами, рассматривая девушку, словно она – особо ценный образец чистокровной породы лошадей. Усилием воли Сольвейг подавила желание отпустить колкость.

– Коллинар предал меня. Да проклянут боги все его потомство! Бросил пост в Дункейре, отправился счастья искать, дурак, – шипел Олафур.

Сольвейг молча слушала. Не может же король обвинить ее в пособничестве Коллинару. Она с ним даже никогда не встречалась, да и родственных или дружественных связей между их семьями никогда не было.

– Ты, вне всякого сомнения, слышала, что гарнизон Калларны дезертировал. Кингсхольм беззащитен.

Король остановился, глядя на нее в упор, и, казалось, ожидал ответа.

– Да, я слышала об этом, – начала Сольвейг, осторожно подбирая слова. – Но нельзя сказать, что мы совершенно беззащитны. Есть еще столичный гарнизон, не говоря о городской страже. Хотя я надеюсь, что боевые действия не дойдут до стен Кингсхольма.

– Это все Девлин. Он во всем виноват! – фыркнул король.

– Я думала, он мертв, – воскликнула Сольвейг и тут же прикусила язык, опасаясь, что необдуманные слова отправят ее в одну из камер подземелья.

– Последователи поддерживают его культ. В рапорте из Калларны говорится, что Миккельсон совершил предательство именем Избранного, а местные безумцы поверили лживым речам и последовали за ним.

При этих словах Сольвейг охватила радость. Так, значит, Девлин все-таки жив. Жив и на свободе. И он действительно собирает армию на востоке, чтобы сбросить ненавистное иго. Новости из Калларны распространятся со скоростью лесного пожара. То, что жители Кингсхольма узнают о чудесном спасении Избранного, лишь вопрос времени.

Только теперь Сольвейг поняла, какие эмоции обуревали Олафура, почему он метался из угла в угол. Это не гнев, а страх!

Он, вероятно, в полном отчаянии. Даже советники не знали, насколько глубок кризис власти. Тем более странно, что король решил довериться ей. Если только, конечно, у Олафура нет полной уверенности, что он ничем не рискует, поскольку она все равно не сможет никому ничего рассказать.

– Я так и не получил ответа на свой вопрос. На чьей ты стороне?

Неужели он думает, что Сольвейг сама вынесет себе смертный приговор, признавшись, что верна Избранному? Она не настолько глупа.

– Я выполняю свой долг в первую очередь перед Эскером. Долг перед моим отцом и всеми людьми, которыми я однажды буду управлять, – спокойно произнесла Сольвейг.

Ее голос не дрожал, говорила она сейчас чистую правду. Не имеет значения, с кем придется заключить сделку – с Олафуром, Избранным или с представителями принца Арнауда. Сольвейг знала, что сделает все возможное и даже больше, чтобы обеспечить благополучие и процветание своей провинции.

– А во-вторых? – последовал новый вопрос.

– После Эскера моя обязанность – защищать Джорск. Я и мой отец – ваши верные вассалы.

Она ожидала, что король бросит ей в лицо обвинение, однако он лишь кивнул. Потом отвернулся и подошел к окну, выходившему в Сад королевы.

– Подойди, – позвал Олафур.

Сольвейг встала рядом.

– Говорят, ты еще и боец.

– Отец настоял, чтобы все его дети обучались боевому искусству, поэтому я провела много времени с военными, патрулируя границы, – ответила Сольвейг, хотя прошло почти два года с тех пор, как она в последний раз держала в руках меч, если не считать тренировочные поединки.

– Рагенильда обожает сады, – не слушая, продолжал Олафур. – Ее мать тоже любила их, поэтому, гуляя здесь, девочка чувствует ее близость.

Сольвейг промычала что-то ободряющее, хотя и не совсем понимала, к чему он клонит. Только что король практически обвинил ее в государственной измене, а теперь ведет доверительные беседы. Наверное, события последних дней все же повредили его рассудок.

– Рагенильде будет невероятно жаль покидать их, – вздохнул Олафур.

– В самом деле?

– Императрица Тания пригласила Рагенильду погостить у нее при дворе. Она считает, принцессе пойдет на пользу продолжительный визит в Сельварат, а также возможность поближе узнать принца Натана, своего будущего супруга.

– Теперь я понимаю, – покачала головой Сольвейг.

Слухи о том, что Рагенильда выйдет замуж за сельваратского принца, ходили давно, и имя принца Натана звучало чаще других. Со свадьбой, конечно, придется повременить, ведь принцессе едва исполнилось одиннадцать. Проведенные в Сельварате годы в полной зависимости от будущих родственников превратят принцессу в правительницу, угодную императрице Тании. К тому же из нее выйдет замечательная заложница, которая гарантирует, что ее отец будет себя хорошо вести.

– Моя дочь очень ранима. Я слишком опекал ее. Возможно, мне нужно было последовать примеру вашего отца и научить ее искусству войны. Да теперь поздно об этом говорить.

Сольвейг почувствовала острую жалость. Перед ней стоял не король, а сбитый с толку отец, всеми силами старающийся защитить свое дитя.

– Как вы намерены поступить? – спросила она.

Сольвейг знала, как поступил бы в такой ситуации ее собственный отец. Только у ее отца пятеро детей, и они несут на себе бремя его надежд и обязанностей. У Олафура всего одна дочь, хрупкая веточка, которой предстоит нести на своих плечах весь груз государственных забот.

– Я хочу, чтобы ты вернулась в Эскер. Посоветоваться с отцом.

Сольвейг удивленно заморгала. Это явно какая-то ловушка. Вероятно, король просто опасается огласки из-за внезапного исчезновения Сольвейг в столице, и распорядился незаметно убрать ее по дороге. Таким образом, никто при дворе не узнает о ее судьбе. Однако какой в этом смысл?

– Что мне передать отцу?

– Он сам догадается, когда увидит тебя. Ты поедешь со своей горничной и с небольшим сопровождением.

– Но…

У Сольвейг не было собственной горничной, она пользовалась услугами дворцовой челяди, когда не могла справиться сама.

Олафур тронул ее за рукав.

– Отправляйся как можно скорее. Возьми небольшой эскорт из надежных людей, только не слишком много, чтобы не привлекать внимания. И еще с тобой поедет девочка, о которой ты всем скажешь, что она готовится стать твоей горничной.

Она глубоко вздохнула, когда поняла, что на самом деле имеет в виду король.

– Думаю, лучше всего сообщить остальным, что она – моя племянница, дочь нашего брата Мартена. Скажем, что она путешествует из Тойги, чтобы провести сезон со своими кузенами в Эскере.

У Мартена действительно была дочь такого же возраста. Все сойдется, если, конечно, никто не станет присматриваться слишком внимательно. Рагенильду придется прятать, пока они не отъедут на достаточное расстояние от Кингсхольма. Когда столица останется позади, вряд ли кто-то разгадает их обман. Рагенильда слишком молода, ее профиль еще не появился на монетах, поэтому никто, кроме придворных, не сможет узнать ее.

– Вы уверены, что это единственное разумное решение? Я буду защищать принцессу до последнего вздоха, но неужели нет никого, кому вы доверяете больше?

При дворе есть люди, связанные с королем узами крови или многолетними политическими союзами. В такой ситуации разумнее обратиться за помощью к одному из них. К человеку, который защитит Рагенильду, не ущемляя государственной власти.

– Не могу рисковать. Нельзя допустить, чтобы она попала в Сельварат. Даже если рухнет все остальное королевство, Эскер и северо-восточные провинции должны выстоять, – объяснил Олафур. – Я уверен, твой отец сумеет защитить Рагенильду до тех пор, пока не придет ее время вступить в права на престол.

– Да, это можно гарантировать, – подтвердила Сольвейг.

Она ощутила всю иронию положения. В течение многих лет лорд Бринйольф и другие бароны северо-восточных рубежей были забыты королем, им приходилось полагаться лишь на помощь соседей в защите границ. Они сами строили крепости, нанимали воинов и с помощью Девлина готовились отражать натиск захватчиков. Эти люди были готовы к войне лучше всех в Джорске. А королю Олафуру теперь приходится просить об одолжении тех, кого он так долго игнорировал.

– Поклянись, что будешь оберегать ее, – сказал Олафур.

Она взяла его правую руку и сжала между ладонями.

– Клянусь сделать все возможное, чтобы доставить Рагенильду в Эскер в целости и сохранности. А барон, мой отец, защитит принцессу в своей провинции. Он будет обращаться с ней как с собственной дочерью.

Это совершенно не означало, что Рагенильде станут во всем потакать. Как раз наоборот. Бринйольф приложит все силы, чтобы сделать ее здоровой и сильной, готовой повести за собой народ. Или же научит выживать при сельваратском дворе, если уж такова ее участь.

Вот лучшее, на что принцесса могла надеяться. Самое лучшее, на что все могли надеяться.

23

Олува придержала лошадь, и та пошла рядом с жеребцом Дидрика, когда вдалеке показались стены крепости.

– Я никак не могу найти Избранного. Не пойму, почему носильщики разошлись.

Дидрик промолчал, хотя его самого не однажды посетила та же мысль, только признаваться в этом он не собирался.

– Как думаешь, боги нас наказывают? Мне кажется неправильным пытаться обманом проникнуть в одну и ту же крепость дважды. И одного раза хватит на всю жизнь.

Дидрик нехотя кивнул. Он и представить не мог, что придется сюда возвращаться. Прошлой весной он, Девлин, Олува и еще несколько бойцов хитростью пробрались в крепость и арестовали изменника, барона Эгеслика. Казалось, с тех пор прошла тысяча лет. Тогда его единственной заботой было обеспечить безопасность Девлина, а заодно определить, можно ли доверять Миккельсону и его солдатам.

– По крайней мере теперь нам не придется отчищать рвоту с сапог, – добавил она, вспоминая, как Девлин правдоподобно притворялся умирающим.

Олува никогда не унывала, и это действовало Дидрику на нервы. Ехать с ней так же неуютно, как и со Стивеном. Хорошо ей шутить! Совершенно не понимает, насколько серьезно их положение. Олуве не нужно командовать. Ему предстоит повторить операцию по захвату крепости. Только сейчас с ним нет Избранного, который повел бы за собой. Сейчас успех или провал операции целиком зависит от Дидрика, и ответственность полностью ложится на него.

– Проезжай вдоль строя и напомни всем, что нужно делать. Все должны выглядеть скучающими и в то же время быть начеку. Арвид останется за главного, пока нас не будет, поэтому говорить разрешается только ему.

– Они и так все знают, – ответила она.

– И все же напомни.

Она сердито посмотрела на него и отдала честь, чего никогда не делала.

– Слушаюсь, сэр!

Олува придержала лошадь, и Дидрик услышал, как она инструктирует ближайших воинов. Понимая, что за ними могут наблюдать со стен крепости, он подавил в себе желание обернуться и в последний раз проверить готовность отряда.

Он знал, что увидят часовые. Группа наемников, человек двадцать, открыто приближается к крепости, совершенно не предпринимая попыток остаться незамеченными. Сопровождающие его сегодня воины подбирались не по своим боевым качествам, поехали лишь те, кому подошла форма, добытая во время предыдущих набегов.

Для самого Дидрика рубаху наспех выстирали и зашили огромный разрез на спине. К счастью, короткая накидка капитана наемников скрывала шов. Дидрика коробило от того, что пришлось надеть форму покойника. Он с трудом узнавал себя. И дело было не только в чужом наряде и не в том, что пришлось состричь косу воина. С коротко остриженными волосами он выглядел как варвар. Но это только внешняя перемена.

Внутренне он тоже изменился. С детства Дидрик мечтал лишь о том, чтобы однажды стать солдатом королевской гвардии. Он записался в отряд, как только ему исполнилось шестнадцать, и вскоре понял, что не только прекрасное владение боевыми приемами делает гвардейцев такими замечательными воинами. Все дело в дисциплине и порядке, которые поддерживаются благодаря четкому соблюдению правил и многолетним воинским традициям. Он серьезно относился к учебе, поэтому вскоре из рядовых его произвели в сержанты, а потом и в лейтенанты.

Ему никогда и в голову бы не пришло, что придется покинуть Кингсхольм и упорядоченный мир королевской стражи. Даже когда Дидрик последовал за Девлином из Дункейра, он ехал как лейтенант гвардии, повинуясь своему долгу. Он не предполагал, что однажды сам поведет за собой людей в новой войне. В войне, где нет правил и четкой стратегии, в которой не следуют традициям и нет предписаний, к которым можно прибегнуть. Все, что приходилось делать, было в новинку, а шансов исправить ошибки не оставалось.

Бремя ответственности оказалось тяжелым, однако Дидрик понимал, что перемены произошли не только в нем одном.

Олува окрасила волосы и кожу темной дубильной краской, а в косу вплела разноцветные бусы. Теперь ее можно было принять за дикарку с Зеленых островов. К тому же она начала пренебрегать субординацией, что в общем-то соответствовало ее новой роли в качестве наемницы. Все в их отряде каким-либо образом преобразились. Среди них были трое тренированных бойцов: дубильщик, который помог Олуве с ее маскарадом, торговец вином и конюх. Все остальные до войны занимались фермерством. Тем не менее вчерашние крестьяне почти не отличались от настоящих воинов. Появилась легкость в обращении с оружием, приобретенная с опытом, и жесткость людей, которые знают о боевых действиях не понаслышке. Им, возможно, не понять дисциплины гвардии, вряд ли кто-то из них способен неподвижно простоять несколько часов, как того требует церемониальный устав. Зато они научились воевать и готовы умереть за правое дело.

Слишком многие из них уже погибли, а Дидрик так и не успел узнать, как их зовут. И неизвестно, кому предстоит умереть сегодня, если его блеф не удастся. Однако дело того стоило.

Взглянув на пропуск Дидрика, часовые позволили им войти в крепость. Отряд спешился, и Дидрик на местном наречии приказал Арвиду проследить, чтобы лошадей напоили, а войско не разбредалось.

Арвид лениво отдал честь и отбарабанил ответ. Дидрик решил, что он послушно согласился, поскольку из всего отряда только Арвид говорил на ломаной версии торгового языка, которым пользовались наемники. Дидрик запомнил лишь несколько фраз. Они надеялись, что этого будет достаточно, чтобы обмануть случайного наблюдателя.

Пока эскорт сопровождал их к командиру, Дидрик как бы ненароком оглядывался по сторонам, стараясь заметить все изменения, который произошли в крепости со времени их предыдущего посещения. В прошлый раз это была крепость барона, предназначенная выполнять одновременно две функции: места заседания провинциальных властей и казарм для солдат. Теперь ее заняли сельваратские войска и лишили даже намека на аристократичность. Солдаты были повсюду. Даже снаружи пришлось поставить палатки для тех, кому не нашлось места внутри здания. Обладая таким количеством воинов, они, должно быть, пребывают в полной уверенности, что никто не посмеет к ним сунуться. Именно на эту уверенность и рассчитывал Дидрик, разрабатывая свой план.

Он хорошо помнил расположение комнат в крепости, поэтому чуть не повернул туда, где раньше были покои барона, но остановился в последнюю минуту, заметив, что эскорт продолжает шагать прямо. К счастью, никто, по-видимому, не заметил его оплошности.

Они прошли через главный зал, который сейчас превратился в казармы. Несколько солдат стояли вдоль стен, остальные сидели или лежали на соломенных тюфяках, разложенных прямо на полу. Уже через пару секунд Дидрик заметил, что на тех, кто сидел на полу, была форма солдат королевской армии, а вот охраняли их сельваратцы. Именно королевских подданных он пришел выручать, однако сейчас Дидрик не удостоил ни одного из них и взглядом, а продолжил путь.

В конце концов они добрались до командующего крепостью. Майор сельваратской армии нахмурился при виде двух мнимых наемников и лишь после короткого осмотра неохотно взял из рук Дидрика свиток.

Дидрик не потрудился отдать честь и, не ожидая приглашения, уселся в одно из кресел, вытянув вперед свои длинные ноги. Олува облокотилась о стену и скрестила руки на груди.

Майор что-то сказал по-сельваратски, однако Дидрик только плечами пожал. Сельваратец пробормотал под нос проклятие и попытался снова заговорить на торговом наречии.

– Вам известно, о чем говорится в письме? – наконец спросил он.

Дидрик кивнул.

– Приказ генерала Бертранда. В нем сказано, заложникам нужно надежное место, хотеть их перевезти. В бухте ждет корабль, отвезет их в Сельварат.

Майор внимательно рассмотрел подпись и печать генерала, тщательно пощупал пергамент. Придраться было не к чему. Бумаги подлинные, их перехватили у курьера. И лишь те, кому предстояло выполнить приказ, – подставные лица.

– Почему он направил именно вас? – спросил майор.

Дидрик снова пожал плечами.

– Генерал платит, мы едем туда, куда он велит. Заключенные уже сбегать из другой крепости. Он не хотеть, чтобы это произошло еще раз. Надежнее, если отвезти пленных в Сельварат.

Он говорил медленно, словно подбирая незнакомые слова.

– И как вы собираетесь конвоировать такое большое количество пленных с вашим жалким отрядом? Здесь почти три дюжины заложников.

Дидрик надеялся, что их окажется больше. В отчетах говорилось, что в крепости содержатся более пятидесяти офицеров. Наверное, некоторых уже успели перевести куда-то еще. Или же просто казнили.

– Нужно два солдата, чтобы конвоировать три дюжины, – ответил Дидрик. – Завязать веревку вокруг шеи. Один падать, все падать. Просто. Генерал не хотеть рисковать, поэтому меня за пределами крепости ждать еще люди, чтобы был большой эскорт.

Майор поджал губы, показывая, что ему отвратительны такие методы, и Дидрик забеспокоился, уж не перегнул ли он палку.

– Я не могу дать разрешение на транспортировку пленных таким способом, – заявил он. – Я понимаю тревогу генерала, и все же он доверил заложников мне, поэтому к кораблю их сопроводят мои люди.

– Нет, – упрямо сказал Дидрик.

– Кем вы себя возомнили? – рявкнул майор. – Будете делать что я скажу!

Дидрик лихорадочно соображал, он чувствовал, что удобная возможность ускользает сквозь пальцы. Нужно срочно придумать вескую причину для отказа. В то же время он не мог допустить, чтобы майор догадался, насколько важны для него пленники.

– У меня тоже приказы от генерала Бертранда, – наконец выдавил из себя Дидрик. – Пусть ваши люди берут на себя ответственность за заложников, но мы идти с ними, это то, чего хотеть генерал.

Внутренняя борьба отразилась на лице майора. Неприязнь к наемникам почти пересилила привычку подчиняться приказам старшего по званию. В конечном итоге, несмотря на слухи о вероломных бандах наемников, пока они официально считаются сторонниками регулярных войск в этой кампании и служат одному общему господину. Они все еще друг другу доверяют. Дидрик преследовал цель это доверие разрушить.

Наконец майор вздохнул и кивнул:

– Хорошо. Вы и ваш отряд будете сопровождать конвой. Но вы должны подчиняться приказам моего лейтенанта и ни во что не вмешиваться. Это понятно?

– Да, майор, сэр. Ваши солдаты делать грязную работу, мы получать деньги.

Олува довольно хмыкнула, потом выпрямилась и под хмурым взглядом майора лениво отдала честь.

С явной неохотой майор приказал выдать Дидрику и его отряду все необходимые припасы из кладовых. После этого им предписывалось ждать во дворе крепости, пока не соберутся заключенные и конвой. От побережья их отделял лишь двухчасовой переход, поэтому они смогут вскоре выехать и выполнят свое поручение до наступления темноты.

Дидрик и Олува вернулись во двор. Присев в тени, они лениво бросали игральные кости. Остальные члены отряда, развалившись, сидели возле лошадей или слонялись поблизости. Раньше Дидрик не осознавал, как трудно притворяться беззаботным.

Он пересчитал количество солдат для сопровождения заключенных, когда те собрались во дворе. Их оказалось три дюжины. Число превышало предполагаемое, и все же их преимущество в количестве будет не слишком велико. Неожиданность нападения тоже сыграет свою роль.

Наконец вывели пленных. Тридцать один человек, у всех на ногах кандалы, руки связаны веревкой и соединены с общей длинной цепью. Такой способ гарантировал, что пленники не сбегут, однако он не вписывался в планы Дидрика. Он направился к капитану наряда и заметил, что заложники в тяжелых кандалах смогут лишь ползти как черепахи, поэтому им потребуется целый день, чтобы добраться до побережья. Ему-то, конечно, все равно, даже если придется где-то остановиться лагерем на ночь.

Капитан злобно посмотрел на Дидрика, после чего удалился в здание, чтобы посоветоваться с начальством. Дидрик воспользовался его отсутствием и прошелся по рядам пленных, как будто проверяя надежность их оков, на самом же деле высматривал знакомые лица. Раньше ему почти не приходилось иметь дела с армией, поэтому не было ничего удивительного в том, что он никого не узнал, хотя одна женщина удивленно захлопала глазами, по-видимому, припомнив его. К счастью, у нее хватило ума держать свои выводы при себе. Он наклонился ближе и потянул за связывающую ее веревку.

– Ждите моего сигнала. Когда отойдем подальше от крепости, я подам знак. Вы должны упасть на землю. Постарайтесь потянуть за собой как можно больше народу, понятно? – прошептал он.

– С каких это пор вы стали наемником?

– Никогда в жизни им не был! – также шепотом отозвался Дидрик.

Он видел в ее глазах тысячи вопросов, однако задерживаться не стал, чтобы не привлекать внимания. Он повторил процедуру проверки оков на еще четырех офицерах, но они, кажется, не узнали его. Молоденький лейтенант даже плюнул в него, за что немедленно поплатился. Дидрик влепил ему подзатыльник, и тот полетел на землю, потянув за собой двоих соседей.

По крайней мере одна часть плана сработает.

Капитан вернулся и велел снять с пленных кандалы. Дидрик вернулся к своему отряду, приказал седлать лошадей и готовиться к отправке. Вскоре странная процессия выехала из крепости. Заключенные двигались пешком, с двух сторон их окружал конвой из сельваратских солдат. В конце процессии ехал Дидрик со своим отрядом наемников. Внушительность охраны свидетельствовала о том, что везут бесценное сокровище.