Тигр, светло горящий

«Не нравится мне это. И я не буду играть в эти игры».

И это было первым актом неповиновения. Но ведь не против отца же...

«Нет, против его прихвостня, Аполона. Каким бы образом он ни заставил отца на все это согласиться, отец не пошел бы у него на поводу, если бы хоть раз обо всем этом подумал. Да, отец безжалостен, но не зол. А этим женщинам от Аполона ничего, кроме зла, ждать не приходится. Я уверен в этом, как в себе самом».

Принц успокоил коня. Сейчас он ощущал себя немного лучше, по крайней мере, в смысле своей роли во всем этом. Что бы там ни замышлял Аполон, он будет ему мешать, если сможет. Как всякий порядочный человек.

Глава 18

ЛИДАНА

Лидана и Скита проснулись под звон утренних колоколов, слышных во всех закоулках города.

Королева уснула вчера в чем была, и теперь ей невыносимо хотелось принять теплую ванну, как во дворце. Вода! Надо выставить бочку, водовоз приезжает рано. Скита уже выскользнула из постели, и, похоже, у нее в голове были те же мысли, поскольку она вытащила из дальнего угла бочку и покатила ее к двери.

Лидана поспешила помочь. Вместе они выкатили бочку за двери. Она окинула взглядом улицу. С первого взгляда все было как всегда – у дверей выстроились бочки, из печки Берты на углу тянуло свежей выпечкой – у Лиданы аж под ложечкой засосало. Она нашарила кошель и бросила Ските пару медяков.

– Две буханки черного, – приказала она. – И если у нее есть крынка творогу, то и его.

«Мальчишка» кивнул и был таков. Лидана вернулась к своему крохотному зеркальцу и рассмотрела себя как могла. Теперь у нее будет отнюдь не вдосталь воды для умывания. Зато румян – сколько угодно. Она взяла гребень и причесалась.

Когда Скита вернулась, она уже открыла ставни и выложила на стол свою работу. Складная полочка легко раскрывалась, выдаваясь во двор. Там она разложила свои изделия, хорошенько пнув сандалией на деревянной подошве каждую из складных опор, чтобы они стали на место.

Послышался грохот водовозной бочки, перекрываемый шумом голосов. Похоже, что соседи оправились от вчерашней робости. Башмачник Макс был уже почти готов к торговле, как и Лотти, что торговала поношенной одеждой.

Они обменялись приветствиями, хотя Лидане показалось, что их голоса звучали глуше, чем обычно. Они часто оборачивались на главную улицу, причем явно не в ожидании покупателей.

Водовоз привез новости – его прямо-таки распирало, как жабу. Нет, император и его армия не собираются вступать в город. Но сын императора въехал в город на рассвете, но лишь со своими солдатами, в его цветах, и занял дворец. Похоже, император решил, что принц Леопольд будет управлять городом, пока он сам будет заниматься другими, более важными делами. Хотя может быть что угодно.

Леопольд, думала Лидана, пока Скита старательно затаскивала бочку в угол. Что знала она о единственном отпрыске императора? Хотя уже долгие годы люди следили за деяниями Бальтазара, обсуждая даже речи его высших чиновников на советах, однако о принце редко когда заходила речь. Даже о большинстве маршалов Бальтазара знали больше.

– Ну, я пошла? – сказала Скита, закончив есть и быстро, нетерпеливо приводя в порядок шкаф с посудой. Лидана прекрасно понимала, что Ските нужно идти, поскольку она могла разузнать куда больше, чем она сама. И все же мысли о людях в черном не покидали ее.

– Осторожнее, – сказала она, хотя и знала, что Ските об этом напоминать не нужно.

– По гильдиям? – предложила она.

Лидана кивнула. Гильдии держали в руках богатство Мерины. Поскольку город того гляди разграбят, в первую очередь достанется им. Скита ушла.

Лидана-Матильда занялась своими делами, как будто сейчас был самый обычный день. Она распаковала бусы, разложила их на столе, прикрепила, чтобы их можно было свободно рассмотреть, но никак нельзя было стянуть. Она позаботилась, чтобы сегодня ее товар не особенно выбивался из среднего уровня, то есть неплохие безделушки средней руки.

Разложив товар, Матильда села на высокий табурет, положила на колени ящичек, где в каждом отделении лежали всевозможные бусины. Она вдела нить в иглу, готовая в ожидании покупателей заняться работой.

– Ах, Матильда! Какая прелесть! – Припозднившаяся с визитом в пекарню Касси остановилась по дороге у лотка, разглядывая низки. – Это бабочки.., они же как настоящие!

– Это долгий труд, девочка, – покивала Матильда, – тебе это обойдется в пять медяков или один серебреник. Касси вздохнула:

– Похоже, что при моей прижимистой мачехе, которая вцепилась в наш семейный кошелек, мне ни единой монетки не увидеть.

– А ты у Хьюджеса попроси, – улыбнулась Матильда. Касси вспыхнула и медленно покачала головой. Впервые она оглянулась, прежде чем заговорить.

– Я уже три дня, как его не видела. Его вызвали, когда собирался совет, и с тех пор он домой не возвращался. Ладно, я пойду, а то она меня прибьет. Удачи тебе, Матильда.

Касси поспешила прочь. Хьюджес был первогодком в страже каналов. Матильда нанизала красную бусину рядом с медной. Что стало с городской стражей? Она слегка передернула плечами. Все это казалось каким-то нереальным – Бальтазар не входит в город, люди в черном...

– Эй, мамаша! – Она чуть не подпрыгнула от неожиданности, когда чья-то тень упала на ее стол. Подняв голову, она увидела одного из этих самых черных. Он был не один. Его спутник нес свиток толстой желтой бумаги, которую придерживал одной рукой, делая другой какие-то пометки.

– Бусы, сударь. Лучшие, какие только...

– У тебя разрешение есть? – Черный смотрел бесстрастно, но и не делал вида, что собирается что-то покупать.

Матильда кивнула на листок пергамента в рамочке, висевший на крюке на ставне.

– Да разуйте ж глаза, – визгливо ответила она, – вот мое разрешение, его сам мастер Гармадж написал, там и печать ее величества королевы...

Он подошел поближе и внимательно рассмотрел разрешение Затем холодно промолвил:

– В Мерине нет королевы, мамаша, ты не слышала, что ли? Тебе придется получить новое разрешение, с печатью Трех Чаш, и заплатить за него пошлину в течение двух дней. Как тебя зовут? – рявкнул он наконец.

– Я Матильда Ранкисдотер, и я торгую бусами, – отрезала она. Она играла роль, и надо было ее придерживаться.

– Матильда, – кивнул один из черных товарищу, записавшему что-то в своем свитке. – Шесть серебряных монет за разрешение на полгода. И берем мы только наличными.

Он уже направился было к Максу. Матильда понимала, что не должна удивляться. В конце концов, с самого начала было понятно, что Бальтазар собирается выжать из богатого портового города все, что только можно. Но такую сумму за два дня торговке ее уровня не наскрести Может, император собирается обчистить город с помощью налогов, которые ни один мелкий купец заплатить не сможет?

Она услышала громкий голос из лавки Макса. Башмачник отличался горячим нравом. К тому же он пробовал на зуб даже медяки, прежде чем сунуть их в кошелек. Один из черных быстро схватил башмачника за ворот и встряхнул.

– Радуйся, что у меня настроение хорошее, – сказал он, – иначе уже сидел бы ты в кутузке за то, что посмел гавкать на императорского чиновника! Либо плати, либо останешься без работы, дерьмо!

Лидана продолжала размышлять. Шелира в безопасности – по крайней мере, пока, – но эти черные шныряют повсюду, как тараканы. А Саксон? Что будет с ним?

Ей хотелось связаться с капитаном поскорее. Но теперь она была уверена, что сделать это нужно как можно более тайно.

Она ожидала, что ее соседи-торговцы высыплют на улицу, как только черные уйдут, громко жалуясь всем святым и ангелам на такие притеснения. Однако все было тихо, и она поняла, что и на улице тоже тихо.

Если эти вороны напали на гнезда бедняков, то что же творится в гильдиях? Она узнала это меньше чем через час, когда вернулась Скита. Не сломя голову, как полагалось по роли, но по стеночке, тихонько, перебегая от двери к двери, словно ожидая, что ее схватят.

Однако, зайдя в лавку, она дышала спокойно, хотя еще и стреляла глазами по сторонам, словно за спиной Матильды могла прятаться дурная судьба.

– Они занялись гильдиями, – сразу начала она. – Черные сегодня утром забрали всех мастеров во дворец. В дом каждой гильдии посадили своих людей, составили свои собственные списки купцов, забрали все гроссбухи. Они запретили продолжать работу всем купцам, которые водили караваны, заперли их в мастерских и допрашивают о делах каждого цеха.

Значит, они не только мышек ловят, они и на верхушку замахнулись. Она поняла, что ей очень нужно пойти в дом собственной гильдии, чтобы своими глазами увидеть, что творится.

– А в гильдии Тигра они еще больше своего народу понасажали, – продолжала Скита. – Мастеров Саменсона и Кирда забрали. Их допрашивают насчет королевы...

Конечно, именно таким образом Бальтазар и должен был попытаться выгнать ее из убежища в ее собственном городе, но ее норку знали не все даже самые доверенные ее люди.

О, император получит очень богатый материал для своих розысков! Много веков Мерина держала в своих руках торговлю драгоценными камнями, и многие из мастеров гильдии собирали для своих коллекций или неких целей особенно красивые или необычные камни. У нее во дворце в столе лежала собственная такая коллекция, если, конечно, ни у кого не хватило мозгов припрятать ее. Это был набор камней для венчальной короны, привезенный из-за моря. Она сама обработала их. Лидана вздрогнула – сейчас на кону стояло нечто большее, чем просто хорошо обработанные камни.

– Они затевают большую церемонию в Храме, – продолжала Скита. – Возможно, там будет и император. Говорят, он потом скажет речь. – Похоже, на этом ее новости иссякли, поскольку она уселась на табурет и уставилась на королеву.

– Саксон? – почти прошептала она. Лидана рассчитывала на помощь капитана. На постоялом дворе его уже не было. Возможно, он отправился в гавань. Она ссыпала в коробочку оставшиеся от работы лишние бусины, раздумывая о том, что еще может сделать.

– Можно поговорить с Джонасом, – как всегда, Скита ловила ее мысли.

Конечно, Джонас! Хотя Саксон и был осторожным человеком и никому, кроме себя, не доверял, все же одноногому хозяину постоялого двора он верил. Джонас был хозяином не «Морского Дракона», а куда более простой таверны. Джонас служил с капитаном несколько лет, пока не потерял ногу при Оурсе, и Лидана знала, что он был для Саксона источником сведений о нелегальной торговле и перевозках в гавани и на каналах.

Но днем к нему нельзя подходить в открытую. Будет подозрительно, если Матильда вдруг закроет лавку и пойдет на улицы, и она прекрасно осознавала, что любая необычность в ее поведении привлечет к ней внимание черных. Однако была одна причина...

– Когда церемония? – спросила она у Скиты.

– Сегодня в полдень.

Ага. Ну, вряд ли кто будет спрашивать, с чего бы вдруг женщина ищет утешения в Храме после испытанных сегодня потрясений.

– Останешься в лавке, – сказала она. – Я иду на церемонию. Если кто будет меня спрашивать, говори, где я. Я.., я попрошу Берту пойти со мной.

Она остановилась у пекарни. Толстая пекарша плакала, и слезы оставляли дорожки на ее пухлых щеках.

– Десять серебряных! – с жалостным стоном бросилась она к Матильде. – Да я в лучшем случае пять в неделю зарабатываю! Но у меня же дочка, Элла, а она болеет. Сегодня утром она пошла в городскую бесплатную аптеку, а та закрыта! А у дверей сидел один из этих черных стервятников, который сказал, что больные и сами о себе могут позаботиться, если деньги есть. Матильда, это же злодейство...

– Хуже, чем мы думали, – кивнула Матильда. – Сегодня в полдень они устраивают церемонию у Сердца. Я иду просить милости у высших сил. Пошли со мной?

Берта хлопнула в ладоши, и из комнаты, где была печь, выглянула ее другая дочь.

– Мы идем к Сердцу, – сказала пекарша. – Следи за лавкой. Даже черные не могут помешать нам приобщиться к Великой Милости...

Лидана тоже подумала об этом. Похоже, многие думали как она. По улице двигался поток людей, в основном женщин. Лидана удивилась, как мало в толпе было мужчин. Были старики, но молодых не было – но ведь не могли же люди императора выловить все мужское население Мерины! Их просто негде было бы держать Еще раз она увидела, как площадь перед Храмом заполняется людьми. Но они с Бертой протискивались вперед, и на сей раз им удалось пробиться к длинному нефу, хотя их тут же стиснули со всех сторон.

Светильник был зажжен, певчие занимали места. Цепочкой вошли сестры и братья, все одетые одинаково и под вуалями. «Не так много их осталось», – с некоторым страхом подумала Лидана. Хотя, кроме Дома Тигра, и другие семьи в Мерине имели врожденный Дар, в последнее время он редко передавался дочерям. И поскольку Дар не проявлялся до достижения среднего возраста, и те, кто обладал им, порой жили недолго, то год за годом он иссякал. Только четверть келий была теперь занята.

От этих мрачных раздумий ее отвлекло появление первосвященницы в полном облачении, однако вместо обычных ярко-алых одежд, она была в траурном пурпуре – в трауре по всему городу.

Люди вокруг Лиданы преклонили колена. Она тоже поторопилась это сделать, когда к алтарю поднесли Вечное Пламя. По обе стороны алтаря по-прежнему стояли два престола. Королевский, до вчерашнего дня принадлежавший Адель, занимал сейчас молодой человек лет тридцати. Принц Леопольд? Императора и следа не было.

Он не прибыл, как говорили слухи. Служба была проведена как подобало, но первосвященница не стала произносить проповеди. Она просто покинула свой престол и преклонила колена перед алтарем в безмолвной молитве, поддерживаемая одной из сестер. Лидана, увидев это отступление от обычной службы, которое она видела лишь в день смерти отца, испугалась за Адель. Она могла лишь надеяться на духовные узы, связывавшие их – если бы это случилось, она почувствовала бы.

Как только служба была окончена, она взяла Берту под руку.

– Я хотела бы получить утешение, – она кивнула в сторону исповедален. Пекарша кивнула.

– И я, соседка.

Лидане пришлось подождать, пока в Храме не стало поменьше народу, прежде чем она смогла подойти к нужной исповедальне. Она почтительно преклонила колена перед Сердцем и проскользнула за занавесь. Там она села на низенький табурет. На уровне ее лица была грубая сетка, которая скрывала все, кроме очертаний фигуры вошедшего.

Она произнесла слова, обычные для начала исповеди.

– Преподобная, душа моя в смятении.

– Говори, дитя мое, – последовал ритуальный ответ шепотом. – Твоя мать слушает тебя. Адель? Она не была уверена.

– Город в тревоге, преподобная, – начала она. Было трудно перейти к тому, что по-настоящему ее беспокоило, потому что она не была уверена, с кем говорит.

– Воистину, время тревожное, дочь моя. Лидана радостно улыбнулась:

– Мама!

– Держи себя в руках – вдруг за нами следят. – Она уже много лет не слышала, чтобы мать разговаривала таким суровым тоном.

Лидана быстро выложила все, что знала. Затем спросила:

– Ты не слышала чего-нибудь еще о Шелире?

– Я слышала от цыган, что пока она в безопасности. Но девочка горяча, а то, что сейчас творят эти черные прихвостни Аполона...

– Аполона? – перебила Лидана.

– Да. Это он насажал тут этих черных поганок. Они служат ему, а через него – императору, потому Бальтазар позволил им следить за порядком в городе. Аполон, – впервые ее голос слегка дрогнул, – больше, чем маг, дочка. Насколько Верит больше, чем просто сестра, настолько и он больше, чем просто маг. Хотя до сих пор он не сделал никакого поползновения, кроме тех действий, что направлены на службу его хозяину, мы уверены, что у него есть свои планы. Они забрали мастеров гильдий, чтобы получить выкуп – две трети состояния за то, что они называют свободой. Наши стражи под замком, всех молодых мужчин хватают и отправляют на тяжелые работы в императорский лагерь. Идет слух, что их отправляют как рабов в другие завоеванные Бальтазаром земли. За теми из нас, у кого есть Дар, установлена слежка, но мы не решаемся использовать нашу силу в полную меру, чтобы не привлекать внимания Аполона. Сила привлекает силу, ты сама прекрасно знаешь.

– Кто носит кольцо? – тихо спросила Лидана.

– Его забрал герольд – возможно, сейчас оно на пальце императора. Запомни, дочь – играя со всеми этими проклятыми камнями, ты сильно рискуешь.

Лидана не могла оставаться тут слишком долго. Склонив голову, она повторила ритуальные слова:

– Дай мне благословение Сердца, преподобная, дабы служила я Великой Силе.

– Да будет так, – услышала она вздох матери. – Что должно будет сделать, мы сделаем.

Глава 19

АДЕЛЬ

Сестра Эльфрида закончила выслушивать исповеди и вышла из исповедальни в глубоком смятении. Даже знакомые молитвы и песнопения не могли полностью успокоить ее, хотя это всегда напоминало ей о присутствии Богини и Ее заботе о детях Своих. Но по сравнению с выслушанными в исповедальне повестями о ничтожестве и страданиях, сочувствие Богини казалось слабым и далеким.

Отцов, братьев и сыновей забирали, они исчезали бесследно либо попадали в руки черных прихвостней Аполона. Налоги и плата за разрешение на торговлю стоили куда больше, чем когда-либо, что наносило серьезный урон делу. И такое бремя легло не только на крупных, но и на мелких купцов. А неуплата вела к запрету на торговлю. Неужто он пытается заставить людей восстать, чтобы иметь повод уничтожить Мерину? Или он просто пытается ограбить город дочиста, прикрываясь фиговым листочком законности?

Более чем прежде она сожалела о том, что оставила город на произвол Бальтазара. Но что еще они могли сделать? Сопротивление означало быструю гибель от рук его солдат...

А теперь они стояли перед лицом смерти медленной, смерти от удушья.

Столько горя, столько слез. И все, пришедшие на исповедь, задавали один и тот же вопрос – почему? За что? Почему это случилось именно с ними? Почему Богиня оставила их? Почему королева покинула их? Это было больно.

Она могла сказать им только то, что говорили ей самой – иногда беды обрушиваются на хороших людей не потому, что Богине все равно, или потому, что она испытывает их, а лишь потому, что так устроен мир. Если бы Богиня отзывалась на каждую молитву, то, хотя Она и всемогуща, это породило бы куда больше смут, поскольку желания одного человека зачастую противоречат желаниям другого. Она приводила простой пример: если какая-нибудь женщина будет просить о том, чтобы возле ее дома выросло дерево и давало ей тень в летний зной, то ее соседка будет просить, чтобы дерево зачахло, поскольку оно разрушает фундамент ее дома. И на чью же мольбу ответить Богине? Или другой случай – если шторм опрокидывает рыбачью лодку, то в ответе ли за это Богиня? Или она их наказывает за что-то? И есть ли вина Богини в том, что случилось с Мериной?

Хотя людская вина-то в этом была...

«Храни веру!» – повторяла она себе, направляясь после молитвы в трапезную. Может, она подкрепится, и ей станет получше?

А может, пища встанет колом у нее в горле, как часто бывало в последнее время.

Все шло не так, как она думала. А ведь все казалось так просто всего три дня назад...

«Зло разделяет и погружает в отчаянье – вот его оружие», – прозвучал в душе у Эльфриды женский голос. Она не могла понять, откуда он слышится. Мысль была, вне сомнения, своевременной, но где она слышала эти слова?

Во время трапезы, которая, как всегда, проходила в молчании, она вдруг вспомнила. Это были слова из проповеди, которую несколько месяцев назад произносила одна из сестер, женщина, которая, кроме природных целительских способностей, обладала еще и проповедническим даром. Тогда был один из больших праздников Богини, и вдовствующая королева Адель присутствовала на службе. Верит представила сестру Адели, и та спросила, как ей удается готовить такие замечательные проповеди, когда у нее и так много обязанностей? Верит рассмеялась и сказала вдовствующей королеве, что сестра лишь за час до службы узнала, что ей придется произносить проповедь.

«Наверное, мне надо попросить Верит еще раз позволить ей произнести проповедь, – подумала Адель. – На нее нисходит истинное вдохновение, и слова ее полны мудрости и чувства. Одиночество и отчаянье – вот чем пытается победить нас Аполон, и мы должны сопротивляться ему всеми доступными способами».

Трапеза прошла в непривычном молчании. Не одна Эльфрида служила сегодня в исповедальне, и, похоже, всем им пришлось выслушать одни и те же горестные повести.

«Я должна вернуться в исповедальню после трапезы, – неохотно подумала она – Исповедальни еще три часа будут открыты, вдруг кто еще ко мне придет».

Как она и боялась, еда тяжело легла на желудок. Эльфрида снова заняла свое место в третьей исповедальне Сквозь решетку она увидела, что первым посетителем был мужчина, хотя больше сказать было невозможно.

– Преподобная, душа моя в смятении, – произнес глубокий приятный голос, но прежде, чем она успела ответить согласно ритуалу, голос продолжал:

– Корни глубоки, дерево стоит крепко, большая кошка идет своим путем. – Пока он говорил, его рука что-то просунула под отпоротый угол перегородки. Это с тихим стуком упало на пол. Эльфрида быстро подняла предмет. Это оказалась серьга. Сапфировая. Сказочный зверь яростно сверкал синим глазом. Серьга Шелиры – они были на ней во время последнего совета перед их «исчезновением».

– Говори, дитя, твоя мать слушает тебя, – автоматически ответила она, немного ошарашенная, затем быстро добавила:

– Хотя, если ты не сменила обличья, ты дитя не моей крови.

– И вы мне не бабушка, хотя некая юная дама хотела бы знать, жива ли ее бабушка, – весело сказал пришелец. – Некоторые называют меня Том Краснобай, преподобная.

«Том Краснобай! И этому негодяю Лидана поручила Шелиру!»

– Скажи ей, что слухи о моей кончине преувеличены. А теперь поведай, что творится в моем городе.

– Эти черные повсюду, – коротко сказал посетитель. – Не сомневаюсь, вы уже слышали об их делах. Преподобная, в них есть что-то неестественное... – на мгновение его голос дрогнул. – Мне трудно объяснить, но некоторые из них кажутся не такими.., не как настоящие люди. Словно они стремятся к чему-то, но к чему – я не понимаю и не хочу знать.

Она нахмурилась.

– Это люди Аполона, а он черный маг, даже нечто большее. Но я бы поостереглась ходить мимо них. Он может дать им способности, к которым мы не привыкли.

Тень за перегородкой кивнула.

– Есть и еще новость для вас. Один из высших генералов императора – Катхал – ввел в город своих наемников. Я не уверен, что принц, который вроде бы должен управлять городом, знает о том, что они уже здесь. Катхал разместил их в складах, а старый гарнизон перевел в доки.

Я видел некоторых из них. Я знаю такой тип людей, преподобная – будут беспорядки. Им не досталось драки, им не досталось добычи – они хотят получить и то и другое. – Теперь голос его звучал умоляюще. – Не могли бы вы пустить среди людей приказ не поддаваться на их подначки и не задирать их? Пусть говорят тихо, не поднимают глаз, иначе прольется кровь!

Она и так прольется, раньше или позже. Эльфрида кивнула.

– И я, и сестры с братьями будем говорить об этом в исповедальнях.

Хотя бы что-то она сможет сделать, пусть и немногое.

– А что до девочки... – он замялся и кашлянул. – Преподобная, я должен был вывести ее отсюда...

– А она уперлась. Я ожидала этого. – Несмотря на слабость в груди, она тихо рассмеялась, услышав растерянность в его голосе. Она поняла, что этот человек привык по-своему обращаться с женщинами, заставляя их ухаживать за собой. А девушка вроде ее внучки совершенно выбила его из колеи.

– Мне кажется, ты сумеешь добиться с ней большего, если будешь не настаивать, чтобы все было по-твоему, а уговаривать. Однако вряд ли ты убедишь ее покинуть город. Она из Дома Тигра, и камни Мерины – наши кости, вода ее каналов течет в нашей крови. И мы будем биться за нее, пока от Мерины останется хотя бы пара камней.

– Я давал клятву на крови. – Странно. Голос его звучал жалобно. Словно бы ему было стыдно, что он не выполнил своей клятвы – Попытайся недельку ее подговаривать Если не удастся, я освобожу тебя от клятвы, – быстро сказала она.

– Спасибо, – вздохнул он. – Она велела вам передать, что не слишком многое разузнала. Принц еще не поселился во дворце, он живет вместе со своими солдатами в так называемом «малом гарнизоне»

– Стало быть, в казармах дворцовой гвардии, – сказала она. – Интересно. Думаю, он обыщет дворец насчет ловушек прежде, чем осмелится вступить в него.

– Я на его месте именно так бы и поступил, – сказал Том. – Ваши солдаты сдались без боя. И если бы я был настолько привычен к предательству, как имперские, то я подумал бы, что вы оставляете дворцу отомстить за вас.

– Хм. – Это многое раскрывало ей в характере принца и образе его мышления. И все же несмотря на то, что он был ей врагом, в душе она почему-то относилась к нему благосклонно. Если бы он на самом деле был поставлен во главе города, за Мерину нечего было бы опасаться. Но – увы. Он был лишь марионеткой своего отца.., и Аполона.

– Вот и все, преподобная, – сказал Том. – И с тех пор, как меня извлекли из Водяной башни, мне хочется придушить эту девчонку по двенадцать раз на дню! В сем каюсь.

– Не тебе одному, – ответила Эльфрида, сдерживая улыбку. – И если ты сдержишь свой нрав, это послужит для тебя достаточной епитимьей. Да пребудет с тобой мир и благословение Сердца, дитя мое, – закончила она ритуальной фразой. – Ступай под сенью Его и знай, что Оно слышит тебя.

Том Краснобай поклонился, пробормотал благодарность и выскользнул из исповедальни.

Эльфрида занялась следующим посетителем, но часть ее "я" все никак не могла опомниться от потрясения. Кто бы подумал! Том Краснобай – вор, мошенник, совершенно испорченный человек, пьяница, лгун – был верующим! Он исповедовался от чистого сердца! Она определяла искренен ли человек сразу и безошибочно, и именно ее она слышала в его голосе!

Несомненно, что в тюрьме он раскаялся от всей души.

И почему-то это небольшое откровение зажгло в ее душе искорку надежды и заставило воспрянуть духом. Ведь если даже Том Краснобай оказался истинным сыном Богини.., то тогда все возможно. Даже спасти город.

Глава 20

ЛИДАНА

Если Берта и получила какое утешение после исповеди, то по ней этого заметно не было. Обе они, скрепя сердце, заплатили лодочнику за перевоз, торопясь попасть домой.

Матильда вернулась вовремя. Один из черных держал Угря за шиворот и бил его по лицу, в то время как другой молча стоял рядом.

– Что тут творится? – взвизгнула Матильда. – В чем провинился парнишка?

Человек с холодными глазами, который говорил с ней сегодня утром, смерил ее взглядом.

– Он торгует без разрешения. Он мошенник, и потому мы заберем его, чтобы он работал честно...

Матильда схватилась за сердце. Под корсажем она нащупала королевскую рубиновую печатку, и камень словно бы согрел ее своим теплом.

– Это сын моей сестры, – она встала, уперев руки в боки перед черным человеком. – И он по закону мой подмастерье. Он не мошенник, и торгует потому, что ему было приказано.

– Пока ты шлялась без дела, так?

– Пока я была на службе в Храме, как прилично порядочным женщинам! Разве для жителей Мерины Храм теперь закрыт? Мне-то казалось, что император – верный сын Храма.

Черный заморгал, губы его задергались, словно он хотел что-то сказать, но так и не решился. Он выпустил Угря и швырнул его о стену.

– Следи получше за своей лавкой – пока она еще твоя.

Он смачно плюнул на ее уже ненужное разрешение с королевской печатью.

Они ушли. Лидана следила за ними сузившимися глазами, пока они не исчезли за поворотом. Затем она повернулась к Ските. Щеки ее покраснели – вскоре появятся синяки. Давно сдерживаемый гнев вспыхнул в сердце королевы. Не в правилах Дома Тигра сидеть себе в уголке и терпеть оскорбления. Знак их Дома – знак их отваги и ярости. Пора сделать что-то большее, нежели просто ловить слухи. Пора выработать какой-то план среди всего этого хаоса.

Она повела Скиту в закуток, пошарила на полке и достала баночку с травяной мазью, не слишком старой, чтобы ее еще можно было использовать. Осторожно смазала ушибы. Скита морщилась от боли.

– С чего они нагрянули сюда? – спросила Лидана, покончив с обработкой больных мест. Она обняла хрупкое тельце, словно так могла защитить его от страданий.

– Пришли, словно у них тут было дело, – слова с трудом выходили из разбитых губ. – Сначала поинтересовались ценами. Но потом начали спрашивать о тебе, о лавке. Перебрали все ожерелья-амулеты, словно искали что-то определенное. Затем стали угрожать. Тут ты и пришла.

– Амулеты! – Лидана, не отпуская плеча Скиты, бросилась к лотку. Было очевидно, что некоторые низки сильно дергали, и лишь зажимы не дали украсть их. Одно ожерелье было порвано, и бусины рассыпались по мостовой.

Она никогда не верила в амулеты. Иногда она низала необычные ожерелья по возникавшим у нее в голове узорам. Здесь лежало Двойное Сердце из тусклых серебряных бус, Око Моря из медных, Пламя из склеенных вместе маленьких красных бусин, и несколько необычных безделушек, привезенных путешественниками, которые они дали ей в обмен на ее собственные изделия.

Храм тоже не одобрял ношения амулетов, хотя некоторые амулеты определенной формы часто помещали в середине четок. Те, кто полагался на силу этих безделушек, обычно были не слишком стойки в вере. А многие использовали их для целей, близких к магии...

Магия!

Аполон маг. Черные и вправду были его людьми. Лидана была достаточно широких взглядов, чтобы знать, что некоторые предметы, если на них сосредоточиться, могут передавать чувства, если тот, кто должен воспринять их, тоже обладает определенными способностями. Чего опасается Аполон, если послал своих людей охотиться за амулетами даже такими, какими торгует она? Вот еще один кусочек мозаики, который нужно поставить на место.

– Они искали не храмовые амулеты, – Скита выскользнула из-под руки Лиданы и выскочила на улицу подобрать бусины.