Тигр, светло горящий

Это был узкий проход, который вел к стене, примыкавшей к мосту, и когда Шелира добралась до стены, настил опирался уже не на сваи, а на крепкий камень набережной. На сей раз не нужно было нажимать на кирпичи, а просто вынуть несколько штук, чтобы открылся проход в бывший – а может, и настоящий – воровской лаз.

Она вползла внутрь вперед ногами и легко спрыгнула на пол. Оставила кирпичи на каменном полу, скрытом под настилом. Вероятность того, что кто-то в такое время войдет в эллинг и обнаружит их, была слишком мала.

Она пошла по туннелю, ощупывая дорогу, не осмеливаясь зажечь свет. Неизвестно, кто еще может тут бродить, хотя она и была уверена, что, кроме Тигра, никто не знает этого хода.

И все же оставалась вероятность, что потайные ходы вне стен дворца могут быть случайно обнаружены чужими. Этот эллинг тоже строили не люди Дома Тигра. И она об этом помнила.

В туннеле пахло плесенью и сыростью. Странно, что так близко к реке он оставался относительно сухим. Раз она наступила в лужу, раз услышала капанье воды – и все. Наконец она нащупала тупик и ряд железных колец, вделанных в кирпичную стену.

Туннель не то чтобы проходил под рекой – на самом деле, он шел над ней, но был спрятан под мостом. Мост проходил между двумя сторожевыми башенками, и эта лестница выводила к стене одной из них на этой стороне реки, а оттуда шла круглая труба, встроенная прямо под каменное покрытие моста. Архитектор намеревался предложить передавать сообщения и посылки между двумя башенками с помощью собак, но эта идея показалась тогда такой дурацкой, что проход заложили. И трубой этой не пользовались до тех пор, пока о ней не узнали контрабандисты и не построили эту шахту, которая вела с нижнего этажа к самой трубе.

Они довольно успешно им пользовались, пока их не поймали, и тогдашняя королева-мать, женщина весьма очаровательная и в придачу обладавшая невероятным магическим Даром, убедила их поведать о своей тайне.

Насколько Шелира знала, после этого ход стал тайной Дома Тигра. И она никогда не видела подтверждений тому, что кто-то еще им пользуется.

Она поднималась вверх, пока ее рука не уперлась в пустоту. Подтянулась и в полной темноте скользнула в трубу.

Потом ей пришлось ползти по самой трубе. Это был долгий и утомительный путь, причем ползти приходилось на карачках, потому как выпрямиться тут было невозможно. Она ощущала дрожь моста – река ревела внизу, пенясь у быков моста.

Наконец она снова почувствовала рукой пустоту и спустилась по лестнице вниз, в башенку, представлявшую собой зеркальное отображение той, на другом берегу.

Внизу Шелира немного отдохнула, затем продолжила путь. На сей раз она через некоторое время нащупала деревянную дверь, которая открывалась совершенно обыкновенным образом. Она открыла ее и потом закрыла за собой. С удовольствием взяла с полки на уровне левого плеча всегда там хранившиеся свечу и кресало Наконец-то можно зажечь свет!

После темноты он просто ослепил ее. Может, она и привыкла двигаться в темноте вслепую, как крот, но это не значило, что ей так нравилось. Остальной путь будет значительно проще, поскольку туннель, который вел к Летнему дворцу, был построен архитекторами Дома Тигра. Контрабандистам нужно было только переправить груз через реку мимо таможенных постов, чтобы не платить налог. А Тигру нужен был потайной ход для побега как из Летнего, так и из Большого дворцов.

Теперь, когда Шелира могла видеть, она двигалась вперед быстрым шагом Но хотя идти было гораздо легче, чем ползти на карачках, когда она добралась до следующей двери, спрятанной в каменной стене в тупике, она страшно устала и была рада, что наконец достигла цели.

Она нажала на определенный кирпич, сунула руку в открывшееся отверстие и нажала на рычажок потайного механизма. Стена повернулась вокруг оси, открывая вход. Когда дверь встала на место, Шелира наклонилась, высматривая на полу кусочки бумаги, поскольку она была уже в Летнем дворце, а это было единственным местом, кроме владений Гордо, где у нее был доверенный человек.

Хозяйство здесь вела старая нянюшка Шелиры, которая вынянчила еще Лидану, а до того была любимой камеристкой и наперсницей Адели. Ее звали Нан, но, когда она стала няней, ее имя с неизбежностью превратилось в Нанни. Нанни Шелира доверяла больше всех. И Нанни в первую очередь должна была узнать, что происходит с ее любимицами, а обрывки слухов, приходящие из города, наверняка тревожили ее. Шелира ни на мгновение не задумывалась – нечестно было держать старушку в неведении. Другие слуги были просто слугами. Может, они и были верны Тигру, но в первую очередь они заботились о собственном благополучии. А Нанни была членом семьи.

Потому когда Шелира впервые пришла в Летний дворец, чтобы спрятать свое снаряжение, она все рассказала Нанни и договорилась о том, как и где оставлять ей послания, поскольку захватчики рано или поздно придут и сюда, и Шелира хотела все узнать заранее, чтобы не напороться на них. А за это она обещала сообщать Нанни обо всем, что творится в городе.

Вот оно! На полу лежал туго свернутый листок бумаги, прямо под резным изображением Тигра на входной двери. Она увидела его через отверстие в глазнице Тигра, вынув деревянный глаз. Шелира схватила листок и развернула его.

«Прежде дворца зайди ко мне!!! Тута опасно!» – прочла она.

У нее мурашки побежали по спине. Наверное, что-то случилось, может, солдаты заняли дворец... Шелира надеялась только, что это были просто имперские солдаты, а не слуги Аполона.

Она прошла по лабиринту потаенных ходов к комнатам слуг. У Нанни там была маленькая комнатка, а в ней дверца, которую ей показала Шелира на случай поспешного бегства. Там, прямо под дверью, лежал еще один листок с таким же сообщением.

Шелира задула свечу и тихонько поскребла дверь.

– Нанни? – прошептала она.

Из темноты послышался облегченный вздох и стук огнива. Зажегся светильник, выхватив из темноты морщинистое лицо лежавшей в постели женщины. Волосы ее были спрятаны под чепцом, а на плечах лежала шерстяная шаль.

– А я-то все смотрела в темноту, ждала, что ты придешь, милая, – сказала старушка. Лицо ее было полно тревоги. – Тут слухи всякие.., и люди от императора...

– Много? – быстро спросила Шелира. Нанни покачала головой, и Шелира с облегчением вздохнула. – Ладно, давай я расскажу тебе, что на самом деле случилось, а ты расскажешь мне об этих имперских солдатах.

Она выложила ей все новости, и Нанни с мудрым видом кивнула, когда услышала, что Адель жива.

– Я так и думала, – спокойно сказала она. – У меня нет Дара, который есть у твоей бабки, но между нами сильная связь, потому, когда ударили в набат, я не почувствовала потери. Так и поняла, что это слухи.

Больше она ничего не сказала, но Шелира поймала ее на слове, поскольку она всегда чувствовала, если с Аделью что-то было неладно, причем в некоторых случаях Шелира сама была тому свидетельницей.

Когда Шелира рассказала о чуде, у нянюшки аж глаза на лоб полезли, и она очертила на груди знак Сердца.

– Вот и все, что я знаю, – Шелира закончила рассказом о том, как принц защищал Храм и сестер от наемников Катхала.

– Ага! – воскликнула Нанни, и ее лицо внезапно оживилось. – Вот в чем дело-то! Твой принц попал в опалу, малышка. Это он сюда сегодня переехал. А вся свита – пара пажей, слишком маленьких, чтобы от них был какой-то толк. – Она улыбнулась. – Я-то разыгрывала перед ним совершенную деревенщину, так что он вряд ли думает, что я умею читать да писать, и ни в чем меня не заподозрит.

– Леопольд здесь? – воскликнула Шелира. – Что с ним стряслось?

Нанни покачала головой:

– Не могу сказать. Правда, подозреваю, что он попал в немилость как раз из-за Храма. Он прибрел через мост со всеми своими пожитками, и вид у него был как у побитой собаки. Я ни у кого не видела такой физиономии с тех пор, как тебя поймали, когда ты совала лягушек в постель к гувернантке и тебя на неделю упекли под арест в твоей комнате, чтобы ты поразмыслила над своими грехами.

Шелира слегка зарделась и улыбнулась ей в ответ, пытаясь представить себе этого заносчивого Леопольда, надувшегося, как наказанный ребенок.

– Он в королевских покоях, в башне, – продолжала Нанни. – И, скажу тебе, милая моя, это самый приятный человек, которого я только видела с тех пор, как твой отец покинул этот мир. Любой другой взбеленился бы, когда увидел, что некому прислуживать ему. Любой благородный скорее ноги бы с голодухи протянул или наорал бы на меня, чтобы я пошла в кухню и сделала бы ему чего поесть. А потом наорал бы потому, что я не кухарка. А этот вообще ничего не сказал, пошел на кухню и сам приготовил ужин себе и парнишкам. Потом уложил их и рассказывал им всякие сказки, пока те не уснули, чтобы буря их не пугала. Я и не думала, что у Бальтазара может быть такой сын.

– Я уже поняла, – кивнула Шелира. – В нем есть доброта И откуда только? В самом императоре и капли ее нет.

– Из него вышел бы хороший отец, – задумчиво сказала Нанни, затем покачала головой. – Короче, он тебе не помешает, хотя я не поручилась бы за то, что может случиться завтра.

Шелира скривилась.

– Если он в опале, то император пришлет людей наблюдать за ним. Я и вправду пришла по делу – нужно кое-что сделать для бабушки, Нанни, и лучше мне покончить с этим побыстрее. Другой возможности может и не подвернуться.

– Я смогу помочь? – туг же предложила Нанни. – Я мало сейчас сплю.

– Конечно! – с благодарностью отозвалась Шелира. – Как думаешь, можно тут взять откуда-нибудь, чтобы не заметили, книг двадцать и принести их в комнату бабушки?

– Легко, – решительно ответила старуха. – Как приятно наконец сделать что-то полезное! Может, я и старая развалина, но безделье меня просто бесит.

Она выбралась из постели, набросила платье. Шелира снова вошла в потайной ход и направилась в покои Адели.

Она отворила дверь, спрятанную за полками, которые она собиралась пограбить, и с легкостью нашла нужные Адели книги, как та и говорила, хотя и приходилось открывать каждую, чтобы понять, о чем она. Она нашла по меньшей мере половину из магических книг, когда, шаркающей походкой вошла Нанни с охапкой глупых книг – все легенды да стихи о цветочках. Это было не то чтиво, которое предпочитала Адель, но захватчики-то не знают.

Она положила найденные книги на постель. Потом начала расставлять их по полкам – там, откуда Шелира уже взяла книги. Затем, не говоря ни слова, пошла за следующей порцией книг.

Когда она вернулась, Шелира была уверена, что уже нашла все нужные книги. Она перетащила их в потайной ход, где и спрятала на первое время. Потом она помогла Нанни заменить отсутствующие книги принесенными.

– Ну, вот, – сказала Нанни, наклонив набок голову и глядя на результаты их трудов. – Вполне ничего смотрится.

– Нанни, я никогда бы не справилась так быстро без твоей помощи, – Шелира наклонилась и поцеловала ее в морщинистую щеку. – Спасибо тебе!

Нанни весело хихикнула.

– Хорошо в конце концов сделать полезное дело, – ответила она. – А теперь иди-ка лучше, иначе не успеешь в город до рассвета.

Она махнула рукой, и Шелира с готовностью ей повиновалась.

Ей трижды пришлось ходить за книгами, чтобы все их перетащить подальше, в более безопасное место. Она боялась, что они как-то откроют ее присутствие другому магу. Пока никто еще не догадывался о существовании потайных ходов, и если сюда явится Аполон, то не надо ему давать никаких намеков. Большую часть книг она оставила в потайной комнате, взяв с собой только те, которые можно было сейчас легко протащить по трубе под мостом и спрятать под одеждой от дождя. Она имела основания полагать, что комната, вырезанная в скальном основании замка, была защищена от магии, так что потому именно здесь она и спрятала наиболее важные вещи из своего снаряжения.

По крайней мере, книги не попадут в руки Аполона, а это всего важнее. Она почти не сомневалась, что одним из тех, кого император пришлет приглядывать за сыном, окажется прихвостень черного мага.

«Бедняга Леопольд, – думала она по дороге назад, – я не променяю все опасности и тяготы своей жизни на его нынешнее положение, ни за какие коврижки! Это ему нужен ангел-хранитель, а не мне».

Глава 44

ТОМ

Ничто так не бесило Тома, как безделье. И именно безделье снова погнало его в город. В поисках новых сведений он решил пройтись по всем своим любимым местечкам.

Он подумал было пойти в Храм, но потом решил, что это будет ошибкой, потому что ходили слухи, будто имперские солдаты хватают на улицах всех крепких мужчин и угоняют их на службу Бальтазару. А он не хотел попасться в такую облаву.

Вместо этого он пошел не к Джонасу, а в другую харчевню, куда обычно заходили сухопутные собратья речных бандитов и народ с верфи. Он тут уже несколько дней не бывал, так что новостей должна накопиться целая куча.

Слухи были верны – он уже не раз видел, как черные или наемники волокли куда-то сопротивляющихся или избитых до потери сознания людей, по большей части крепких и молодых мужчин. Ему удалось избежать патрулей, потому что он прятался, как только слышал вдали мерный топот сапог. Интересно, а император понимает, что делает? Вскоре в городе вообще некому будет работать – не останется ни рабочих в доках, ни ремесленников, никого! И былое богатство Мерины исчезнет бесследно.

Конечно, если только женщины как-нибудь не ухитрятся выполнять мужскую работу.

Он презрительно фыркнул. Женщины? Да никогда. Как можно затащить тяжелый груз на баржу, путаясь в юбках? Да еще если женщины согласятся на такую работу, они же предпочитают сидеть дома. Он не видел ни одной женщины в Мерине, которой хватило бы смелости занять место исчезнувшего мужа. Они, наверное, просто сидят по домам, воют да руки ломают.

Он шел через город от доков к тому месту, где в Мерину заходили сухопутные караваны. Там, как и возле доков, стояли склады и дома работников. Как и в доках, там были места, куда лучше не ходить без дела и без ножа. А соваться туда ночью, как он, было бы совершенным безумием, если только ты не был там своим.

«Руки Ангела» представляли два высохших голубиных крыла, прибитых гвоздями к косяку. Чтобы добраться до двери, Тому пришлось идти по узкой, вонючей, полной крыс, кошек и облезлых собак улочке, пока он не дошел до лестницы, ведущей вниз, в подвал одной из самых ветхих развалюх этого квартала. Он добрался до двери как раз, когда разверзлись хляби небесные. Он был рад, что успел нырнуть внутрь, как только отворили дверь.

Внутри воняло немытой посудой, немытым телом, немытым полом, подгорелой едой и пивом, так что этот запах мог просто сбить с ног непривычного человека. Но Том был к нему привычен.

«Ты вышел отсюда. Тут ты и кончишь, если не будешь осторожен и смышлен». Нет, куда лучше умереть в петле, чем пополнить ряды нищих пьяниц в углу «Рук Ангела» или еще какого заведения вроде этого.

Никто не приветствовал его – да и к лучшему. Сейчас опасно было называть имена, и никто не обращался к другому по имени без позволения. Он сел за свободный столик и ждал, пока одна из грязных подавальщиц, готовая за плату предоставить любые услуги, не подошла к нему.

Правда, это была отнюдь не черномазая волоокая шлюха, готовая на все, а перепуганный ребенок с круглыми от страха глазами, причем непонятно какого пола. Он стоял, дрожа, перед ним, что-то лепеча. Том так и не понял, чего в точности от него хотели, но решил, что ребенок спрашивает, чего ему подать.

– Виски, – он бросил монету на поднос. – И приведи Арда. Скажи – Том хочет с ним поговорить.

Ард Арнсон был хозяином харчевни. Немало монет перетекло из карманов Тома к Арду за те сведения, что он готов был продать И Ард наверняка будет рад получить еще раз мзду за беспокойство.

Ард сам принес ему виски – только такой крепкий напиток мог хоть как-то очистить стакан, в который его наливали. Виски было дрянное. Но пиво тут подавали еще более гадкое.

Ард принес два стакана и, крякнув, сам уселся напротив Тома.

– Где девочки? – без обиняков начал Том.

– А, эти чертовки, – прорычал Ард. – Их всех забрали в имперский бордель. Переловили всех девок на улице, кто попрятаться не успел. – Он показал на детей, обслуживавших посетителей. – Это все, что я смог достать. Правда, там, наверху я таки укрыл парочку шлюшек.

– М-да. – Том опустошил стакан одним глотком, прекрасно зная, что будет, если он выпьет его медленно. – Хреново.

– Да уж, – Ард последовал его примеру. – Тут и ребят вылавливают. Тут одни стариканы да бабки остались, убогие да дети. Для торговли это хуже некуда. Совсем кранты.

Том поразмыслил над его словами.

– Похоже, скоро имперских начнут топить в каналах. Ард с сомнением покачал головой.

– Ага. А поутру найдешь имперского типа у себя под койкой. У них патрульные все отмечены, и когда кто-то не приходит с дежурства, они знают, где именно он пропал. Тогда они идут рыскать по соседству. Нынче утром для устрашения повесили пятерых на улице Стекольщиков.

– А сейчас? – Том вертел в руках стакан. Не слишком многообещающие вести. Имперские войска на шаг опережают жителей Мерины во всем, что касалось возможного сопротивления, и играли они круто. Очевидно, такого слова, как правосудие, они не знали.

Ард словно читал мысли Тома.

– Да, они ведут себя грязно. Человек ведь надеется на закон. А тут пойми поди, что сейчас законно, а что нет! Нет больше закона!

– Это верно, – согласился Том. Затем добавил:

– Ты думаешь, что Храм...

– Да когда им было дело до нас, тем более сейчас, когда им нож к горлу приставили? – спросил Ард. – Да, слышал я о чуде и всем таком, но сразу после этого нагрянули имперские, поперли прямо в Храм, и никакие ангелы их не остановили. – Он грустно покачал головой. – Нет, Том, настали тяжелые времена, и вот что я тебе скажу – беги отсюда пока можешь.

Том еще кое-что узнал от Арда, но это было уже второстепенное. Имперские солдаты постоянно ходили тут с облавами, вылавливая всех мужчин, которые имели неосторожность вылезти на улицу. Некоторых отпускали, после того как им удавалось доказать, что они имеют работу или дело, и уплатили уже свой налог. Остальных объявляли нищими и забирали. Но куда, Ард не знал. И почему – тоже.

Том поразмыслил, пытаясь сложить все в единую картину, но все распадалось. Нет, не все. Все это бессмысленно, если считать, что император хочет сохранить Мерину в качестве дойной коровы. Ни один город не может жить без работников или если его купцы совершенно обнищали. Конечно, купцы всегда говорят, что правители выжимают из них все досуха, но у них всегда находятся деньги на свои нужды.

Но только не сейчас. Чтобы продолжать дело, купцу придется платить с каждого медяка барыша, причем сразу, за полугодовое разрешение. У некоторых прикоплены деньги на то, чтобы покрыть эти грабительские требования, а остальные? Тут три пути – либо прикрыть дело, либо найти партнера с деньгами, либо...

Если они немедленно не закроют лавки, не выплатив налог, то вскоре у них будет партнер. Придут имперские солдаты и конфискуют все подчистую, передав его имущество кому-нибудь из добропорядочных граждан империи, а несчастного купца или ремесленника сделают слугой империи, заставив отработать каждый час, который он проторговал без разрешения. Тут мало что остается – попытаться сбежать, рискуя быть объявленным бродягой и попасться в облаву, или оставаться слугой в собственном доме, стать рабом.

Нет, все это не имеет смысла, если император собирается сохранить Мерину. Но если вместо того, чтобы просто стричь овец, император намерен взять, кроме шерсти, еще и мясо, не думая о том, что потом уже нечего и не с кого будет стричь, то тогда все это обретает весьма зловещий смысл.

Бальтазар всегда просто-напросто хотел уничтожить город. А добровольной сдачей они облегчили ему эту задачу.

Они должны были сражаться. А теперь – поздно.

Может, император когда-нибудь и уйдет отсюда. Но оставит он после себя лишь обглоданные кости города. Все ценное будет безжалостно разграблено и увезено. Это будет город женщин, стариков, калек и детей...

Что до детей, то тут останутся только младенцы да малыши, которых пока еще ни к чему приспособить нельзя. Когда имперские солдаты заберут все, что остановит их от того, чтобы забрать всех девушек в полковые бордели, а подростков – для обслуживания армии? Да ничто, кроме благородства, чего императору, видимо, очень недостает.

Том все обдумывал, так и сяк пытаясь найти в своих построениях изъян. К несчастью, чем дольше он думал, тем вероятнее все это ему казалось.

Там, за стенами харчевни, выл ветер как тысячи потерявшихся душ, гром сотрясал старое здание, дребезжал незакрепленными досками, и весь этот шум становился все громче, так что дальше, чем на несколько футов, ничего нельзя было расслышать.

Том вздохнул и уставился в пустой стакан. Ему очень не хотелось возвращаться к Гордо по такой погоде, но это не место для того, чтобы пережидать бурю. «Руки Ангела» уже раз затопляло, а дождь лил так, что, похоже, нынешней ночью его опять того гляди затопит.

Он бросил на стол медяк для ребенка, подошедшего забрать стакан, поплотнее запахнул кафтан и встал. Никто на него не смотрел, как было и когда он пришел сюда.

Дверь Том отворил с трудом – так силен был ветер. Как только он вышел, дверь вырвалась у него из рук и захлопнулась сама. Когда он поднялся из подвала на улицу, ветер стал еще ужаснее. Дождь яростно хлестал его по лицу, у него мгновенно замерзли руки и ноги Такого урагана Том никогда в жизни не видел. Может, Богиня гневалась на то, что захватчики нарушили священный покой Ее Храма? Или.., а вдруг она гневалась на то, что Ее священный погребальный обряд использовали для прикрытия того факта, что вдовствующая королева жива-здорова?

Он не знал этого в точности, но та женщина в исповедальне была вполне себе жива, а Шелира совершенно не встревожилась, когда набат известил всех о смерти вдовствующей королевы. Сопоставь эти два факта да прибавь еще то, что имперские солдаты знали, что Адель нашла убежище в Храме – вот тебе и причина для пышных похорон.

А почему бы и нет? Никто не станет разыскивать покойницу, как бы она ни была нужна.

Да, он надеялся, что эта буря не была выражением гнева Богини на то, что надсмеялись над Ее святыми обрядами. Куда лучше, если она указывает, что имперские солдаты переступили все границы дозволенного.

– А еще лучше, если Она Сама с ними разберется, – пробормотал он в воротник, поскользнувшись на брусчатке. – Если не случится настоящего чуда, то город не переживет императорских милостей.

Однако от этой бури все же есть кое-какая польза. Облав не будет. Только полный дурак или совершенно безбашенный человек, или тот, у кого выбора нет, выйдет на улицу в такую погоду.

– Интересно, а я кто в таком случае? – произнес он вслух.

И в этот самый миг его схватили за плечи с двух сторон. Он отреагировал сразу же, не задумываясь – один из нападавших получил подлых, другой в подбородок. И – ничего. Те, кто схватил его, словно и не чувствовали ударов!

Он попытался вывернуться из камзола, чтобы оставить его у них в руках и удрать. В прошлом это хорошо срабатывало.

На сей раз до этого не дошло.

Он очнулся в холоде и темноте, но не в тишине. Здесь было, по крайней мере, еще человек десять. Они не говорили, но он слышал их дыхание и движения.

Он демонстративно прокашлялся.

– Ой, свежее мясцо прочухалось, – прохрипел кто-то из темноты.

– Лучше бы уж лежал тихо, чтобы нам опять не пришлось его глушить, – уныло сказал другой.

– Где я? – осторожно спросил Том, садясь. Он все еще был одет – сокамерники не сняли с него кафтан, что было необычным для висельников. На голове у него была огромная шишка, так что можно было не спрашивать, что случилось.

– Догадайся сам, парниша, – сказал первый голос. – Ты в каком-то темном, сыром и холодном подвале. Мы знаем не больше тебя. Разве только то, что нас всех сюда притащили черные.

Черные! Что нужно от них магу?

– Я тут дольше всех просидел – два дня, наверное, – предположил другой. – Мы в какой-то яме. Когда приносят кормежку да воду или притаскивают еще кого-нибудь, они все спускают откуда-то сверху.

Последний говорил как человек образованный.

– Ага, это что-то вроде заброшенной цистерны? – отважился спросить Том. – Кто-нибудь, кроме меня, помнит о скандале с Джекералами?

– А, ты про тот случай, когда обнаружилось, что все цистерны в квартале оружейников оказались такими дырявыми, что ими нельзя было пользоваться? – сказал самый низкий голос. – За них заплатили кучу денег, а потом обнаружилось, что братья сбежали с деньгами?

– Похоже, Аполон нашел им применение, – горько проговорил образованный. Том похолодел.

– Так вот кто нас зацапал? Сам Аполон?

– Сам Аполон, – мрачно подтвердил тот. – Меня он сюда лично отправил. И если ты, парень, знаешь, как сбежать со дна цистерны, то поторопись, а то будет слишком поздно.

– Почему? – спросил кто-то.

– Потому, что он ищет место, приятель, где он может заниматься магией. Он – некромант, – Образованный невесело рассмеялся. – Я это знаю, потому что выяснил кое-что насчет его черных. Многие из них не говорят, не чувствуют холода и не жалуются, что торчат на улице в эту ночь. К несчастью, Аполон взял меня прежде, чем я успел доложить императору.

– Так ты из имперских... – прорычал кто-то, приближаясь на голос.

– Был, – горько поправил его первый. – А теперь я то же, что и ты. И если ты прикончишь меня прямо сейчас, я только спасибо скажу, так что не думай, сопротивляться не стану.

Повисло молчание.

– Почему? – спросил Том.

– Я уже говорил, что Аполон некромант. Вы что, не знаете, что это такое? – Он немного помолчал, затем выдавил из себя:

– Он использует мертвых. Он связывает их души, чтобы они не могли покинуть тело, а затем превращает их в своих рабов. Почему, вы думаете, он нас тут держит? Он собирается убить нас и сделать из нас черных.

– Нет, – в ужасе прошептал кто-то.

– Да, – сказал человек из империи. – И мы никак, совершенно никак не можем ему помешать.

Глава 45

АДЕЛЬ

Сестра Эльфрида беспокойно металась во сне. Снова видения, которые не давали ей ни проснуться, ни уснуть по-настоящему. Сны были полны смутных образов – Сердце и рубин из королевского перстня кружили вокруг друг друга, как в танце, а между ними сверкал меч, с полосой мрака на рукояти. Меч угрожающе плясал перед ее глазами, словно хотел, чтобы она его заметила.

Она внезапно проснулась, дрожа от усталости, словно сама творила магию.

«Ангелы благие! Что же предстоит нам?»

Она глубоко вздохнула, сосредоточилась, чтобы успокоиться и взять себя в руки, заставить себя еще раз осознать, что все в порядке, что она в безопасности, в Храме.

«Что-то происходит, или уже произошло, – уверенно подумала она – И я должна выяснить, что именно».

Она поднялась с узкой постели, набросила рясу поверх ночной рубашки. В ее келье было одно-единственное окошечко, но, выглянув в него, она не увидела ничего, кроме проливного косого дождя. Словно сами Небеса оплакивали горе, постигшее Мерину «А если бы мы сражались, было бы еще хуже», – сурово напомнила она себе И все же вряд ли ей удастся снова уснуть. Пока не разгадает смысла привидевшихся снов – нет Почему ей, мирной служительнице Богини, явился меч? Она была уверена, что это настоящий меч, а не символ противостояния И если бы эта полоса Тьмы не приглушила его блеска, она ощутила бы в нем силу Богини А Она редко берегся за оружие, разве что для борьбы с темными силами и намерениями «Это же меч Гидеона! – внезапно поняла она – Вот что привиделось мне во сне! Но что это за Тьма на нем?» Она смотрела в окно Молния била так часто, что при ее ,свете можно было читать Буря была куда страшнее любого обычного для этого сезона урагана.

«А не связана ли с этим сном Шелира? Дурная ночь для прогулок Интересно, она уже побывала в Летнем дворце? Надеюсь, она не станет перебираться через реку в такую бурю» Она слегка расслабилась и прислушалась к внутреннему голосу – он говорил ей, что кто-то из людей ее крови сейчас вне дома, но это не Шелира. И не было ощущения того, что Шелира как-то связана с этим сном.

Тогда кто? И почему два рубина кружились друг вокруг друга?

Рубин.., камень.., а кто из ее родни возился с камнями? Кто имел доступ к предметам, полным злой силы? У кого уж точно имелась королевская печатка-рубин и кто мог получить рубин из Сердца?

«Рубины! Королевский и рубин Сердца... Верит сказала, что Лидана была в Храме, когда Сердце начало кровоточить. Неужели у нее есть сейчас кусочек Сердца?»

При этой мысли ее охватило чувство уверенности, и разрозненные осколки сложились в законченную картину.

«Это Лидана, – мрачно подумала она. – А Тьма – это один из ее проклятых камней. Я же предупреждала ее быть с ними поосторожнее, но разве она станет меня слушать!»

Она вздохнула – все матери так жалуются на детей с начала времен.

«Ладно, мир вращается так, как вращается, а не так, как мне хочется. И если она действительно сделала что-то дурное с мечом Гидеона, то скоро это выяснится. Я должна обязательно сказать об этом Верит. Возможно, нам придется принять меры предосторожности».

Да, тут уже не уснешь. Она отворила дверь и посмотрела на свечу в коридоре. Еще оставалось время до того, как настанет ее очередь идти на молитву, но сидеть в келье она не хотела.

«Хватит волноваться. Если уж я проснулась, так нужно заняться чем-нибудь полезным. И лучше пойти помолиться».

Она молча вышла в коридор, неся в руках сандалии, так что ее шаги никого не могли потревожить. Каменный пол был холоден как лед, но она не обращала на это внимания, направляясь в часовню.