Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Кот, который... (№5) - Кот, который любил Брамса

ModernLib.Net / Детские остросюжетные / Браун Лилиан Джексон / Кот, который любил Брамса - Чтение (стр. 10)
Автор: Браун Лилиан Джексон
Жанр: Детские остросюжетные
Серия: Кот, который...

 

 


В ответ юный редактор застенчиво хохотнул:

– Знаю, наши некрологи выглядят несколько странно, но так уж они писались с тысяча восемьсот пятьдесят девятого года и именно такими их любят наши читатели. Пышный некролог – символ статуса здешних семейств. Я же говорил, мы всё делаем по-своему.

– Я надеюсь, вы не всерьез написали, что некролог Фанни можно вставить в рамку.

– Конечно всерьёз. Здесь многие коллекционируют некрологи. У одной старой дамы в альбоме их больше пятисот. Есть даже клуб любителей некрологов со своим ежемесячным листком.

Квиллер покачал головой.

– Ответьте мне на ещё один вопрос. Каким чудом остается на плаву «Гнусное меню»? Еда там – чистая отрава, и я никогда не видел в этой дыре ни одного посетителя.

– Посмотрели бы вы, какая толпа собирается там в семь утра и в одиннадцать, чтобы выпить кофе! Вся стоянка заставлена машинами. Именно туда я и отправляюсь за новостями.

Как раз в этот момент прибыла делегация «…ДА», и Квиллер ухватился за возможность поговорить с неуловимым Мерлем. Он оказался огромным мужчиной, высоким, полным, мрачным. Один глаз был полуприкрыт, другой косил.

– Прошу прощения, сэр, – обратился к нему Квиллер. – Это вы хозяин ресторана «…ДА»?

Жена Мерля, пышнотелая женщина, которая всегда восседала за кассой, ответила:

– Он теперь не разговаривает. Несчастный случаи на фабрике, – она провела рукой по горлу, – и теперь он не может говорить.

Квиллер быстро нашёлся: – Извините. Я только хотел сказать вам, Мерль, что мне очень нравится ваш ресторан, особенно кулебяки. Мои комплименты вашему повару. Так держать!

Мерль кивнул и попытался изобразить улыбку, но от этого стал выглядеть ещё более зловеще.

Пока священники и политики отдавали последнюю дань Фанни Клингеншоен, Квиллер ощупывал у себя в кармане зелёную книжечку. Она была с алфавитом и битком набита именами, но против них вместо адресов значились прегрешения, в которых были повинны жители Мусвилла: карманные кражи, подделка чеков, супружеская неверность, взятки, столкновения интересов, аморальное поведение, растраты. Никакого документального подтверждения, но Фанни, по-видимому, знала обо всём. Возможно, она слишком часто пила кофе в фургончике. Это было её хобби. Другие коллекционировали некрологи, Фанни – постыдные тайны. Можно только предполагать, как она использовала эти сведения. Не исключено, что зелёная книжечка была тем оружием, при помощи которого она отстояла здание суда и провела канализацию. Квиллер решил, что ещё до конца дня разожжет огонь в камине.

После службы Розмари сказала;

– Я чудесно провела время, Квилл, Извини, что не могу остаться пообедать, у меня впереди долгая дорога.

– Ты не забудешь свой кувшин?

– Ни в коем случае!

– Хорошо, что ты приехала, Розмари.

– Напиши, чем кончится история с завещанием.

– Пришли мне свой адрес в Торонто и не общайся слишком тесно с нашим другом Максом.

Они попрощались очень дружелюбно, но уже без того тепла и ощущения близости, какие испытывали ещё неделю назад. «Очень жаль», – подумал Квиллер. Он забрал сиамцев и вернулся в коттедж. Совершенно очевидно, что Коко не расположен к Розмари. Он всегда отказывался признать хозяйкой женщину. Вчера вечером отказался даже есть индейку, которую так заботливо купила и приготовила Розмари.

– Ну хорошо, Коко, – вздохнул Квиллер, – она уехала. Давай всё-таки попробуем индейку.

На любимую тарелку Коко и Юм-Юм он выложил аппетитную смесь из светлого и тёмного мяса, способную возбудить безумный восторг в любой сиамской кошке. Юм-Юм с жадностью накинулась на еду, но Коко смотрел на тарелку с неприязнью. Выгнув спину, он вышагивал на длинных тонких ногах вокруг еды с таким видом, словно это был яд, да ещё из самых смертельных.

Квиллер энергично разгладил усы. За несколько лет их знакомства Коко совершал этот ритуал дважды. Первый раз он исполнил его вокруг мёртвого тела, второй раз этот жуткий, макабрический танец дал ключ к разгадке ужасного преступления.

Телефон издал приглушённый звонок.

– Привет, Квилл! Это я. Звоню с Дав-Лейк.

– Что-то с машиной?

– Нет, всё в порядке.

– Что-то оставила?

– Нет. Кое-что вспомнила. Про те деньги, что ты нашёл под диваном. Какая-то мысль брезжила в голове, только я не могла вспомнить.

Ты имеешь в виду зажим? Они продавались в свечной лавке. У Роджера есть такой, и я тоже хотел купить себе.

– Может, и так, но я-то видела его на индюшачьей ферме. Этот человек, от которого исходит ужасный запах, вытащил мне доллар сдачи из большого золотого зажима.

Квиллер причесал усы кончиками пальцев. Розмари купила индейку в среду. В дом влезли в четверг. Деньги могли выпасть из кармана грабителя, когда он спрыгнул или упал с табуретки, спасаясь от восемнадцати острых когтей.

– Ты слышишь меня, Квилл?

– Да, Розмари. Я просто пытаюсь свести одно с другим. В этой индейке, которую ты купила, есть что-то странное: Коко от неё нос воротит. Его что-то в ней не устраивает. Юм-Юм ест за милую душу, а Коко отказывается даже прикоснуться. По-моему, он подталкивает меня к индюшачьей ферме.

– Будь осторожен, Квилл. Не рискуй. Помнишь ведь, что едва не случилось с тобой, когда ты впутался в тёмную историю в «Мышеловке».

– Не беспокойся, Розмари. Спасибо за информацию. Будь осторожна и сделай остановку, если захочешь спать.

Так вот где ключ ко всему! Индейки! Квиллер схватил скрепку с тридцатью пятью долларами, запер кошек в доме и поспешил к машине.

До индюшачьей фермы было всего несколько миль. Море бронзовых спин колыхалось, как обычно. Синий грузовичок стоял во дворе. Квиллер поставил машину и направился к дверям с надписью, приглашавшей покупать птицу оптом и в розницу. Ветер дул с северо-запада, так что запаха фермы почти не ощущалось, но, войдя в помещение, журналист был ошеломлён резким смрадом.

Понять, откуда исходит вонь, не удавалось. Всё вокруг сверкало безупречной чистотой: белые стены, выскобленный деревянный прилавок с весами из нержавеющей стали, блестящие ножи. Пол посыпан свежими опилками, как раньше в мясных лавках. На прилавке стоял колокольчик, предлагавший: Вызовите продавца звонкам. Квиллер три раза энергично позвонил.

Когда из морозильного отделения вышел высокий, крупный мужчина, Квиллер с трудом сдержал гримасу отвращения. В ноздри ударил тот же непереносимый дух, что и на почте, даже хуже. Лицо и шею человека избороздили свежие, красные царапины. Горло было залеплено пластырем. Одно ухо разорвано. На голове красовалась неизбежная бейсболка с козырьком, который, вероятно, защитил незнакомцу глаза, когда на него налетел Коко. Но общее впечатление оказалось ещё хуже, чем ожидал Квиллер, а от запаха просто с души воротило.

Журналист пристально смотрел на фермера, а фермер – на него, они стояли друг против друга, неподвижные, враждебные. Кто-то должен был заговорить первым, и Квиллер заставил себя непринужденно произнести:

– Кажется, вы попали в передрягу.

– Чёртовы индюшки! – ответил фермер. – Взбесились и чуть не поубивали друг друга. Никак не научусь держаться от них на безопасном расстоянии.

Опытному уху Квиллера этого было достаточно. Он услышал голос с кассеты.

Он швырнул на прилавок деньги и скрепку. – Ваши? Я нашёл их у себя в доме. И ещё кассету которая тоже, скорее всего, принадлежит вам.

Он смотрел прямо в глаза исцарапанному фермеру У того перекосила лицо, глаза вспыхнули ненавистью челюсти резко сжались. С криком он перескочил через прилавок и схватил нож.

Квиллер бросился к дверям, но зацепился ногой за порог и упал на колено – на своё больное колено. Он ощущал, как над ним вскинулась рука с ножом. Жуткий стоп-кадр, прямо из фильма ужасов. Но нож не опустился.

– Брось, брось нож! – произнёс тихий голос. – Так делать очень плохо.

Нож с приглушенным стуком упал на посыпанный опилками пол.

– Теперь повернись к стене и подними руки.

В дверях стоял Том, наставив на фермера маленький пистолетик с золотой ручкой.

– Теперь будем вызывать шерифа, – не повышая голоса, сказал Том.

– Идиот! – завизжал фермер, – Если ты донесешь, я тоже молчать не буду!

Сомнений не осталось: голос тот самый – высокий, металлического тембра, без модуляций.

Два помощника шерифа забрали Хенстейбла. Квиллер согласился попозже заехать в тюрьму подписать бумаги.

– Как ты здесь оказался? – спросил он Тома.

– Поехал починить окно. Дверь была заперта. Я не мог войти. Отправился в Мусвилл за кулебякой. Люблю пироги.

– А дальше?

– Двинул домой. Увидел здесь вашу машину. И зашёл за ключом.

– Едем ко мне, выпьешь пива. – предложил Квиллер. – Честно признаюсь, никого и никогда я не был так рад видеть, как тебя. Хороший у тебя пистолет.

Журналиста, конечно, занимало, как пистолет из сумочки Фанни попал в карман Тома, но он не стал задавать вопросов – пока.

– Очень красивый, Это золото. Мне нравится золото.

– Ты спас мне жизнь. Том. Чем я могу отблагодарить тебя?

– Вы хороший человек. Я не хотел, чтобы он обидел вас.

Квиллер в сопровождении сверкающего синего грузовичка вернулся домой. Гость и хозяин устроились на южной веранде, укрытой от сильного северо-западного ветра, который гнул верхушки деревьев и трепал кусты.

Квиллер налил пива и предложил тост:

– За тебя, Том! Не появись ты вовремя, я вполне мог закончить свои дни в качестве индюшачьей сосиски.

Шутка понравилась Тому с его незамысловатым чувством юмора. У Квиллера на языке вертелось немало вопросов, но сначала нужно было сойтись с парнем покороче, сделать так, чтобы он почувствовал себя как дома.

Через некоторое время Квиллер как бы невзначай поинтересовался:

– Ты часто бываешь на индюшачьей ферме?

– Нет; там плохо пахнет.

– О чем толковал фермер, когда пригрозил, что, если ты донесешь, он тоже молчать не будет?

Глуповатая улыбка скользнула по лицу Тома.

– Это про виски. Он велел мне покупать виски.

– Зачем ему виски?

– Для заключенных.

– Тех, что сидят в большой тюрьме?

– Мне их жалко. Я сам когда-то сидел в тюрьме.

– Я тебя понимаю, – сочувственно кивнул Квиллер. – Ты ведь виски не пьёшь? Я тоже.

– Оно противное, – сказал Том.

Журналист всегда был внимательным слушателем, никогда не спешил с вопросами, потихоньку втягивая собеседника в дружеский разговор. Давая Тому передышку, он встал, убил паука, смахнул паутину, заметив, что здесь этих тварей многовато и паутина упорно появляется как внутри, так и снаружи коттеджа.

– Как вы доставляли виски в тюрьму?

– Он отвозил.

– Извини, Том; Телефон.

Звонил Александр Гудвинтер. Он только что вернулся из Вашингтона. Не выразить словами, какое горе принесла ему весть о смерти маленькой храброй леди. Они с Пенелопой собираются в Мусвилл и хотели бы заехать через полчаса и кое-что обсудить.

Квиллер понимал, о чём пойдет речь. В качестве душеприказчиков они хотят получать за этот дом по тысяче долларов в месяц. Он вернулся на веранду. В его отсутствие с Томом беседовал Коко.

– У него громкий голос, – заметил Том. – Я его погладил. Красивый мех. И такой мягкий.

Квиллер поговорил об особенностях сиамских кошек, упомянул о пристрастии Коко к индейке и снова стал задавать вопросы.

– Тебе, наверное, приходилось отвозить виски на индюшачью ферму?

– Я возил виски на кладбище. Там есть такое место.

– Надеюсь, он платил за это?

– Он давал мне много денег. Это было хорошо.

– Всегда приятно, когда есть деньги. Зуб даю, ты, верно, положил их в банк, чтобы купить моторку или что-нибудь такое?

– В банк? Не. Я их спрятал.

– Ну что же, только смотри, чтобы место было надежным. Это самое главное. Хочешь ещё пива?

Разлили пиво, обсудили скорость ветра и возможность того, что налетит торнадо. Стало невыносимо жарко, а небо приобрело желтоватый оттенок.

И снова:

– Ты покупал спиртное в Мусвилле? Здесь не очень-то богатый выбор.

– Он велел мне покупать в разных местах. Иногда говорил, чтобы я купил виски, иногда – джин.

Квиллер жалел, что у него нет трубки с табаком. Нередко процесс раскуривания трубки давал необходимую паузу или разряжал обстановку, особенно если собеседник нервничал или смущался. Он повернулся к Тому:

– Интересно, а как он доставлял выпивку в тюрьму?

– В своём грузовике. Вместе с индейками. Он велел мне покупать пинтовые11 бутылки, чтобы можно было всунуть внутрь индейки.

– Новый способ фаршировать индейку, – сострил Квиллер, развеселив собеседника. – Но если ты не ездил на ферму, откуда же знал, что именно надо купить?

– Он наведывался сюда и говорил в машину. А я слушал, когда приходил работать. Это было здорово. Мне нравилось. – Что-то вспомнив. Том хихикнул. – Он оставлял кассету за лосем.

– Мне этот лось всегда казался немножко больным, и теперь я знаю почему.

Том снова хихикнул. Его забавлял этот разговор. – И ты слушал кассету, когда приходил сюда.

– Там ещё была хорошая музыка.

– А почему он не оставлял тебе записки? – Квиллер разыграл целую пантомиму, изображая, что пишет: – «Дорогой Том, привези пять пинт виски и четыре пинты джина. Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь. Желаю приятно провести день. С любовью, твой друг Стэнли».

Тому вся эта чепуха показалась очень потешной. Потом, снова став серьёзным, он пояснил:

– Я не умею читать. Мне бы очень хотелось читать и писать. Это было бы хорошо.

Квиллер всегда с трудом верил статистике, утверждающей, что в Соединённых Штатах немало неграмотных, но вот перед ним сидело живое доказательство, и он пытался осознать этот прискорбный факт, тут снова зазвонил телефон.

– Привет, Квилл, – произнёс голос, который он знал всю свою жизнь. – Как там у тебя дела?

– Отлично, Арчи. Ты получил мои письма?

– Два. Как погода?

– Ты позвонил, чтобы спросить про погоду? Говори, чего тебе надо.

– Потрясающие новости, Квилл! Ты получишь письмо от Перси, но я решил тебя предупредить. Назначение, о котором я тебе говорил, – журналистские расследования. Перси хочет, чтобы ты вернулся и немедленно приступил к работе. Если «Зыбь» нас опередит, его хватит кондрашка. Ты же его знаешь.

– Хм, – отозвался Квиллер.

– Двойное жалованье и неограниченные текущие расходы. И машина в личное пользование – новая. Ну что, неслабо?

– Интересно, а что предлагает «Зыбь»?

– Не остри. Через пару деньков получишь письмо от Перси, но я хотел быть первым…

– Спасибо, Арчи. Ценю твою заботу. Ты славный парень. Жаль только, что редактор.

– Да, и вот ещё что! Я знаю, что тебе нужна новая квартира, а Фрэн Ангер выходит замуж и намерена отказаться от своей. Это близко от редакции, и плата вполне приемлемая.

– Ага, и обои в розочках и скачущих жирафах.

– Во всяком случае, имей в виду. До скорого. Привет твоему гениальному коту.

Новость ошеломила Квиллера, и он был радостно возбуждён, но Том стал прощаться, и ему пришлось снова переключиться на идеального работника: нужно было его поблагодарить. Он взял с бара старинную медную чернильницу.

– Я бы хотел отдать тебе вот эту штуку. Её нужно хорошенько почистить, но я знаю, ты любишь медь. Это чернильница, которая лет сто назад объехала весь свет на парусных судах.

– Она очень красивая. У меня никогда такой не было. Я буду чистить её каждый день.

Он замерил оконную раму, из которой было выбито стекло, и поехал за ним в Мусвилл, а Квиллер сел и задумался над предложением «Прибоя». Ему было жаль покидать это чудесное озеро. Слишком мало он любовался лесом, озером, каплями росы на паутине! Теперь на это уже не осталось времени. Следовало подумать о каждодневных проблемах, ожидающих его в редакции: записках от Перси на розовой бумаге; вечно сломанных электрических точилках для карандашей; шести лифтах, одновременно едущих вверх когда тебе нужно вниз; компьютерах, которые только усложнили работу, вместо того чтобы облегчить её. У него вдруг заныло больное колено.

Квиллер положил ногу на кресло. Со спинки соседнего кресле, где когда-то сидел ястреб, за ним внимательно наблюдали голубые глаза на коричневой маске.

– Ну что, Коко, – обратился он к коту, – наш отпуск получился не таким, как мы ожидали; да? Но время потрачено не зря. Мы удачно провели операцию и выявили преступника. Жаль только, что его не удалось остановить прежде, чем он убил Бака Данфилда… И жаль, что никто не узнает, что честь раскрытия преступления принадлежит тебе. Даже если мы это обнародуем, всё равно никто не поверит.

Завывание ветра и грохот прибоя заглушил шум подъезжающей машины Гудвинтеров. Квиллер заковылял им навстречу. Александр, как всегда, выглядел безукоризненным, Пенелопа – радостной и слегка раскрасневшейся. Здороваясь, она дважды пожала журналисту руку, а к обычному аромату её духов примешивался запах мятного освежителя дыхания.

– Вы хромаете, – сказала она.

– Споткнулся о поганку… Идёмте в дом, здесь сильный ветер. Может, будет торнадо. Боюсь, как бы не разгулялся.

Александр тут же уселся на любимый диван Юм-Юм. Пенелопа подошла к окну, посмотрела на бушующие воды озера и принялась восхищаться видом и замечательным расположением коттеджа.

«Это значит, что рента поднимется до тысячи двухсот, – подумал Квиллер. – Ну и удивятся же они, когда я сообщу свои новости».

– Очень жаль, что я был в Вашингтоне, когда это случилось, – начал Александр. – Сестра говорит, вы ей очень помогли, столько раз ездили туда и обратно и столько времени потратили, разбирая архивы Клингеншоенов. Вряд ли это было приятное занятие.

– Пришлось перебрать много бумаг, – признал Квиллер, – К счастью, приятельница, гостившая у меня, согласилась помочь.

О помощи Коко он не упомянул: не был уверен, готовы ли Гудвинтеры к мысли о коте-экстрасенсе.

– К сожалению, я не успел к заупокойной службе, но, кажется, Пенелопа всё прекрасно организовала, и народу было много.

Пенелопа как раз перешла к столу, на котором была развернута убедительная картина писательских усилий, и уселась на втором диване.

– Алекс может, перейдёшь к делу? Ты отрываешь мистера Квиллера от работы.

– Ах да! Завещание. В связи с завещанием возникла некая проблема.

– Не вижу никакой проблемы, – возразила Пенелопа. – Ты придумываешь проблему там, где она ещё не возникла.

Старший компаньон бросил на младшего негодующий взгляд, прокашлялся и открыл портфель.

– Как вам известно, мистер Квиллер, Фанни оставила в сейфе три завещания, написанных собственноручно. Она часто меняла свои намерения и написала много завещаний. По нашей рекомендации сохранялись только три. Они были, разумеется, датированы и действительным считается самое последнее. Наличие трех завещаний даёт нам некоторое представление о том, как в течение последних лет менялись настроения нашей клиентки.

Квиллер перевёл взгляд с лица адвоката на его ботинок; из-под дивана выглядывал коричневый треугольник мордочки Юм-Юм. Коко, наоборот, устроился на голове лося с видом председателя суда.

– По самому старому, недействительному завещанию всё состояние Фанни отходит некоему фонду в Атлантик-Сити на реконструкцию одного из районов города, с которым её явно связывают воспоминания, хотя большинство из нас вряд ли сочтёт это место, хм, слишком привлекательным.

Юм-Юм осторожно высунула лапку из своего убежища. Пенелопа заметила этот маневр, и на её лице ясно отразились героические усилия сдержать смех.

– Второе завещание, – продолжал Гудвинтер, – которое тоже является недействительным, я упоминаю лишь для того, чтобы познакомить вас с переменами в симпатиях Фанни. Этот документ отдаёт половину состояния вышеупомянутому фонду в Атлантик-Сити, а вторую половину – школам, церквам, культурным и благотворительным организациям, здравоохранению и коммунальным службам Пикакса. Учитывая размер её состояния, при равных долях всем досталось бы достаточно, и она обещала всем вышеупомянутым организациям солидные суммы.

Квиллер проверил, как идут дела у Юм-Юм, взглянул на Пенелопу, которая в ответ расхохоталась.

– Пенелопа! – сурово одёрнул её брат. – Пожалуйста, дай мне договорить… Самое последнее завещание оставляет всем вышеупомянутым наследникам по одному доллару каждому – разумная предосторожность, по нашему мнению, поскольку…

– Алекс, почему бы тебе не говорить по существу, – весело махнула рукой Пенелопа, – и не сказать мистеру Квиллеру, что именно он получает всё это наследство?

«Йау!» – раздалось с лосиной головы. Гудвинтер бросил недовольный взгляд сначала на Пенелопу, потом – на Коко.

– Исключая символические суммы, о которых я упомянул, вы, мистер Квиллер, действительно являетесь единственным наследником состояния Фанни Клингеншоен.

Квиллер потерял дар речи.

– Таковы условия последнего завещания, датированного первым апреля сего года и отменяющего все предыдущие. Официальное оглашение завещания назначено на среду в нашей конторе.

Квиллер потряс головой, как вылезшая из воды собака. Он не знал, что сказать, и посмотрел на Пенелопу, ища у неё помощи, но та лишь бессмысленно улыбалась.

Наконец он произнёс:

– Это первоапрельская шутка.

– Завещание вполне законное, – заверил его Гудвинтер. – Проблема, как мне кажется, заключается в том, что оно может быть оспорено многочисленными организациями, которые ожидали получить крупные суммы.

– Фанни давала устные обещания чуть ли не всем жителям города, – напомнила брату Пенелопа. – Единственный законный наследник – мистер Квиллер.

– И тем не менее, можно ожидать судебного иска от имени благотворительных организации и коммунальных служб Пикакса, которые попытаются оспорить дееспособность Фанни на момент написания последнего завещания, но уверяю вас…

– Алекс, ты забыл сказать об условии.

– Ах да! Состояние – банковские счета, акции, недвижимость и так далее – вы получите только через пять лет, но всё это время будете получать целиком доход с него при условий, что поселитесь в Пикаксе и особняк Клингеншоенов станет вашим домом. Через пять лет всё состояние перейдёт в вашу полную собственность.

В комнате воцарилось молчание. Все трое смотрели друг на друга. В соседней комнате стукнуло окно.

– В доме есть ещё кто-то? – испуганно спросил Гудвинтер.

– Только Том, – успокоил его Квиллер. – Он заменяет в окне разбитое стекло.

– Ну же? – поторопила его Пенелопа. – Не держите же нас в неведении.

– А что произойдёт, если я не соглашусь на эти условия?

– В таком случае, – ответил Гудвинтер, – в завещании специально оговаривается, что всё состояние получает Атлантик-Сити.

– А если оно перейдет к Атлантик-Сити, – добавила Пенелопа, – в Пикаксе вспыхнет восстание и вас линчуют, мистер Квиллер.

– Мне всё-таки кажется, что вы дурачите меня, -сказал он. – Никак не могу понять, почему Фанни сделала… такой… такой невероятный жест. До последних двух недель я не видел её лет сорок, если не больше.

Гудвинтер порылся в портфеле и извлек какую-то бумагу, испещренную чудовищными каракулями Фанни.

– Она уверяет, что вы её крестник. Вашу мать, свою подругу, она считает своей сестрой.

– Давай, Алекс, – весело торопила Пенелопа. – завяжи шнурки на ботинках и пошли. Я сегодня приглашена на ужин.

Когда после всех поздравлений и рукопожатий адвокаты собрались уезжать, грузовичка Тома уже не было. «У Пенелопы немного заплетаются ноги, – подумал Квиллер. – Либо она что-то праздновала, либо пыталась утопить в вине свое разочарование».

Плюх… плюх… плюх… Знакомый звук. Коко в три легких прыжка спускался с лосиной головы.

– Ну, Коко, что ты думаешь обо всём этом?

Коко перекатился на спину и принялся старательно вылизывать хвост.

ШЕСТНАДЦАТЬ

Всё ещё не придя в себя от изумления, Квиллер стал готовить сиамцам индейку. Он был настолько ошеломлён потрясающими известиями, которые сообщили Арчи Райкер и Пенелопа Гудвинтер, что приготовил себе чашку растворимого кофе, забыв насыпать в неё ароматных коричневых гранул. Встал у окна, выходящего на озеро, и прихлебывал кипяток, даже не замечая, что в нём чего-то не хватает.

Волны бились о берег, вскипая белыми гребнями пены; ветер трепал траву на пляже; деревья отчаянно размахивали ветвями; даже мелкие полевые цветы храбро кивали головками под неспокойным небом. Он никогда не видел такой ярости – и такой красоты. «И всё это может быть моим, – думал он. – Сталкивался ли кто-нибудь с таким трудным выбором?» В нём спорили два разных человека.

Ревностный журналист говорил: «Не упускай лучшего шанса в твоей жизни. Журналистские расследования – это же то, о чем ты всегда мечтал».

Благоразумный шотландец возражал: «Ты с ума сошёл? Неужели ты откажешься от миллионов Фанни из-за какой-то газетенки со Среднего Запада? Как только на "Прибой" подадут в суд, Перси передумает. И где ты окажешься? Снова примешься за кулинарные обзоры – или ещё похуже?»

«Но я же репортёр. Журналистика – моя жизнь. Это не работа, это то, что я делаю».

«Ну так купи на деньги Фанни собственную газету. Несколько газет».

«Я никогда не хотел быть газетным магнатом. Мне нравится работать самому, раскапывать разные истории, а потом печатать их двумя пальцами на старенькой машинке».

«Если ты хозяин газеты, можешь делать всё, что тебе заблагорассудится. Даже сам выбирать шрифт, как тот парень из "Пустячка"«.

«И мне не нужно много денег и вещей. Мне всегда хватало того, что я зарабатывал».

«Но ты не становишься моложе, и у тебя на счету в банке всего тысяча двести сорок пять долларов четырнадцать центов. Что же касается пенсии от "Прибоя", так её не хватит даже кошкам на сардины».

Мне придется жить в Пикаксе, а я нуждаюсь в возбуждающих токах большого города. Я никогда не жил в маленьком городе».

«Ты сможешь летать в Нью-Йорк, Париж или Токио как только тебе этого захочется. Даже купить собственный самолет».

«Йау!» – мяукнул Коко крайне осуждающим голосом. Он всё ещё дожидался ужина. Квиллер по рассеянности поставил тарелку с индейкой в буфет рядом с телефоном.

– Простите, ребятки, – сказал он.

Проследил, как Коко будет реагировать на индейку на сей раз. Уже дважды этот необыкновенный кот отказывался от индейки с фермы Стэнли Хенстейбла – пока не заставил понять себя. Теперь он ел с удовольствием.

«Йау… хрум, хрум… йау», – изрекал Коко, поедая белое мясо и оставляя тёмное для Юм-Юм.

Квиллер ощущал необходимость пообщаться с кем-нибудь, чей словарный запас был несколько больше, и позвонил Роджеру Макгилеврэю.

– Когда вы заканчиваете работу?.. А почему бы вам не заехать ко мне чего-нибудь выпить?.. Нет, не привозите Шарон. Не сейчас. Мне хотелось бы поговорить с вами один на один.

Коко уже поел и теперь исполнял свой хорошо известный номер – беспокойно бродил с места на место, издавая самые разнообразные звуки: ворчал, попискивал, взвизгивал и урчал. Он исследовал камин, магнитофон, ванную. Нажал две буквы на пишущей машинке («X» и «И») и обнюхал стоящую на нижней полке книгу о птицах. Когда он отправился в другую комнату, Квиллер двинулся следом.

Нижняя часть двухъярусной кровати была именно тем местом, где любили спать Коко и Юм-Юм. На то время, что здесь жила Розмари, их выгнали наверх. Теперь Коко принялся исследовать нижнюю койку, бурча и царапая покрывало. Лапа упиралась в бревенчатую стену; кот принялся совать то одну, то другую когтистую конечность между матрасом и стеной, вытягиваясь изо всех сил, пока не извлек на свет капроновые колготки. Но эта находка его не удовлетворила, и он продолжал копаться в узкой щели, пока не выудил золотой браслет в виде цепочки.

Квиллер схватил её.

– Это же браслет Милдред! Как он сюда попал? Милдред сказала, что украшение могло соскользнуть у неё с руки, когда на прошлой неделе она принесла ему индейку. Она была здесь с кем-то, кто курил «Гроут и Бодл», хотя Бак Данфилд утверждал, что никогда не входил в коттедж.

Квиллер отыскал зелёную записную книжку Фанни, всё ещё лежавшую в кармане его пиджака, и открыл её на странице, помеченной буквой «X».


ХАНТР. Д. – купил три фермы, пока работал окружным уполномоченным, через полгода продал землю под аэропорт.

КЕНСТЕЙБЛ С. – предложил самую низкую цену за поставку индейки в тюрьму, слишком уж низкую.


Квиллер перелистал книжку назад – к букве «К» – и обнаружил, что описан здесь как бывший алкоголик. О Роджере на букву «М» не имелось никаких сведений, Данфилд был назван бабником, а Гудвинтсрам посвящались целые две страницы: они, видимо, ухитрились совершить все грехи, какие только возможны.

Квиллер бросил книжку в камин, высыпал на неё содержимое корзинки для бумаг, добавил немного хвороста, лежавшего в мусорном ведре, и открыл заслонку. Как раз в тот момент, когда зазвонил колокольчик у задней двери, он чиркнул спичкой и бросил её в камин. И тут же подумал, что жалко терять такой замечательный справочник по части местных скандалов.

Если он надумает перебраться в Пикакс, эта книжечка ему вполне может понадобиться. Слишком поздно! Сильный порыв ветра превратил весь бумажный сор в полыхающее пламя. У молодого человека, ожидавшего его на заднем крыльце, был весьма насупленный вид. Белое лицо Роджера казалось ещё белее, а борода ещё чернее.

– Проходите, устраивайтесь поудобнее, – пригласил Квиллер. – На веранде сегодня слишком шумно. Ветер, наверное, набрал скорость миль пятьдесят в час, а прибой ревёт оглушительно.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11