Коллин зашевелился, перевернулся на бок и открыл глаза.
– Эш!.. Где ты?
– Здесь, – ответила она, возвращаясь в спальню. – Мне не спалось, а будить тебя я не хотела.
– Иди сюда, женщина. – Он протянул к ней руку. – Теперь, когда я проснулся…
– Боже! – засмеялась Эшли. – Коллин, ты когда-нибудь уймешься?
Она села рядом с ним на постель.
– Вообще-то это все равно что спрашивать наркомана, не надоело ли ему повсюду таскать свои пилюли… Но ты не дала мне закончить. Я собирался сказать, что теперь, когда я проснулся, нам нужно поговорить.
– Готова поспорить на что угодно: ты это только сейчас придумал.
– Нет.
– О чем же ты хочешь поговорить?
– О том, что беспокоит тебя, – ответил Коллин, водя пальцем по ее халату. – После возвращения из Франции ты все время какая-то… не такая.
– Что меня беспокоит? Да все то же, что и прежде, – призналась Эшли. – Отправляя Джасмин к отцу, я с новой силой ощутила, как сильно соскучилась по Роберту.
– Осталось совсем немного, – сказал Коллин после паузы. И добавил шутливо: – Тебе так не терпится поскорее расстаться со мной?
– Нет, вовсе нет, как ты мог подумать… – Эшли замолчала, испугавшись вырвавшегося у нее признания.
– Люблю искренних женщин, – засмеялся Коллин, теребя пояс ее халата. – И просто к слову: мне тоже чертовски не хочется терять тебя.
– Вот как? – улыбнулась Эшли. – Интересно, почему?
– По множеству причин, – пробормотал он. Его рука проникла ей под халат и стала ласкать упругие груди. – Вот одна из них…
Антон Деврис заинтригованно изучал донесения, разложенные перед ним на столе. «Итак, – думал он, – этот человек становится рабом привычки». Все эти кражи со взломом, совершенные в Нью-Йорке и его окрестностях за последние полгода… Деврис был убежден, что к ним причастен Коллин Деверелл. Но самое главное, в них чувствовался вполне определенный почерк. Вор тщательно выбирал свою жертву. Составлял детальный план – расчет времени был во всех случаях абсолютно безупречен. И все пострадавшие оказывались людьми, подозреваемыми в связях с организованной преступностью. «Почему? – удивлялся Деврис. – Неужели просто один мошенник крадет у другого?»
Но как бы то ни было, круг поисков того, кому мог быть нанесен следующий удар, значительно сужался.
– Сейф в библиотеке, – сказал Коллин, остановив фургон в Ист-Хэмптоне, у высокой стены, окружавшей внушительный старый особняк. – Туда можно попасть через музыкальный салон.
– А сигнализация? – спросила Эшли, припоминая поэтажный план, который они изучали вечером.
– Тут такая ситуация – пальчики оближешь. Если возникнут хоть какие-то затруднения, можно воспользоваться подземными ходами.
– А разве они тут есть? – удивилась Эшли. – Но на плане не было ничего подобного…
– Еще бы! – усмехнулся Коллин. – О них почти никто и не знает. Этот дом еще в эпоху «сухого закона» построил пользующийся дурной славой торговец самогоном. И зелье свое от агентов ФБР он прятал в подземных ходах, которые специально ради этого проложил под домом.
– Откуда ты… – начала было Эшли, но тут же замолчала. Зачем спрашивать? Конечно, он знал, раз говорил. Коллин всегда все знал – даже то, чего не знал больше никто на свете.
– Пошли, – бросил Коллин, выбираясь из фургона. – Ты же знаешь, в нашем распоряжении не вся ночь.
Они перелезли через каменную стену, окружавшую особняк, и побежали по лужайке, направляясь к внутреннему дворику позади дома. Коллин отключил сигнализацию и отпер замок балконной двери, ведущей в музыкальный салон. Оказавшись внутри, проверил помещение с помощью очков ночного видения и удовлетворенно сказал Эшли:
– Все чисто.
Уже у самой двери в библиотеку Эшли немного опередила Коллина и чуть было не вошла туда, но он схватил ее за руку и оттащил назад.
– Гляди под ноги!
– Какого черта? О чем ты? – рассердилась Эшли, однако приглядевшись, заметила тусклый световой луч, проходящий у самого пола от одной стороны дверной коробки до другой.
– Перешагни через него.
Сейф в библиотеке оказался самым заурядным, и они без труда открыли его. Как обычно, Коллин сгреб все бумаги и драгоценности и передал Эшли, а она убрала их в сумку.
– Вот видишь, как все просто? – сказал Коллин, закрыв сейф. – Теперь можно…
Он неожиданно смолк, заметив свет фар приближающегося автомобиля.
– Кто-то пожаловал! – Коллин бросился к книжным полкам и принялся лихорадочно скидывать на пол книги, разыскивая рычаг, который позволил бы открыть потайной ход. – Нашел! Пошли!
Панель скользнула в сторону, а Коллин схватил Эшли за руку и втащил ее в потайной ход, торопясь сделать это до того, как панель снова закроется.
– Куда он приведет нас? – спросила Эшли, когда они мчались по темному туннелю, почти ничего не видя перед собой.
– Сворачивай сюда. – Коллин подтолкнул ее в нужном направлении. – Это ответвление должно выходить прямо к стене.
– Должно? – Эшли уже почти задыхалась.
– Ладно, я так думаю.
Они взбежали по ступенькам, и Коллин с силой распахнул дверь. Стена и вправду оказалась футах в тридцати, но в отдалении послышался собачий лай.
– Откуда тут собаки? – спросила Эшли, хватая ртом воздух.
– Не знаю. Но лучше нам поскорее убраться отсюда.
Они понеслись не чуя под собой ног и в мгновение ока взобрались на стену. Уже на пути к фургону Эшли оглянулась и увидела силуэт человека, стоящего на стене и целящегося в них из пистолета.
– Стой! – закричал он.
С перепугу Эшли выронила сумку и наклонилась, чтобы поднять ее. Коллин тоже обернулся, заметил преследователя и пистолет, сверкнувший в его руке.
– Берегись, Эш! – закричал он, инстинктивно прыгнув вперед и толкнув ее так, что она упала.
В то же мгновение послышался выстрел, и Коллин рухнул на землю. Эшли поднялась на ноги, понимая, что в него попали.
– Коллин! – закричала она.
– Уходи, Эш! Беги к фургону! – прохрипел он, зажимая ладонью рану на правом плече.
– Я никуда не уйду без тебя! – Она тянула его вверх, помогая подняться. – Вставай, Коллин… Ты можешь сделать это!
– Уходи! – Он скривился от боли.
– Только вместе! – Теперь Эшли просто тащила его – до фургона оставалось совсем немного.
– Я мешаю тебе…
– Стойте, или буду стрелять! – послышался новый окрик.
Будто не слыша его, Эшли одной рукой открыла заднюю дверцу фургона и помогла Коллину забраться внутрь. В этот момент человек спрыгнул со стены и побежал в их сторону. Эшли быстро захлопнула дверцу, уселась за руль и отъехала, не обращая внимания на выстрелы, посланные вдогонку.
– Тебе нужно в больницу, – сказала она Коллину, выезжая на шоссе.
– Ничего не… получится… Даже приближаться к больнице… нельзя, – процедил он сквозь зубы. – Доктора обязаны фиксировать огнестрельные ранения… и сообщать о них в полицию.
– Что же делать, черт возьми? Просто сидеть сложа руки и ждать, пока ты истечешь кровью? Тебе нужен врач!
– Поезжай… в Морской Утес…
– И какой толк? – Голос Эшли звучал сердито, но душу терзало беспокойство.
– Генри во время войны… был медиком… – простонал Коллин. – Он сообразит, что делать…
– Надеюсь. – Эшли развернула фургон и помчалась домой.
Эшли стояла в двери, глядя, как Гаррисон перевязывает Коллину плечо. «Слава Богу, с ним все, похоже, в порядке», – думала она, трепеща от страха и волнения.
Кошмарная ночь!.. Перед ее глазами еще маячил человек на стене, его пистолет поблескивал в лунном свете. В ушах до сих пор звучал грохот выстрела, свалившего Коллина на землю. Все последующее: как она втаскивала его в фургон, как по дороге умоляла отправиться в больницу – помнилось смутно. Ей было так страшно! Страшно не довезти его живым.
– Какое счастье, что ваш отец не видит всего этого, Коллин. – Голос Генри Гаррисона ворвался в мысли Эшли. – Он никогда не простил бы мне, что я участвую в этом безумии.
– Сердишься, что вытащили тебя из постели, дружище? – с усмешкой ответил Коллин, и голос его звучал почти как обычно. – Надеюсь, ты простишь нам беспокойство.
– Беспокойство? – с легким пренебрежением переспросил Гаррисон. – За столько-то лет, Коллин, я уже привык к вашим ночным похождениям.
Эшли шагнула вперед.
– С ним все будет в порядке, Генри? Все сделано как надо?
Гаррисон устало улыбнулся:
– Смерть ему не грозит. Будет как новенький. Хотя, по правде говоря, я не уверен, что это можно считать поводом для радости.
– Генри мучается со мной с тех пор, как я под стол пешком ходил, – заметил Коллин, – но, слава Богу, пока выдерживает.
– С вами всегда было много проблем, – сказал Гаррисон, неодобрительно глядя на него. – Помните, как в десятилетнем возрасте вы сломали ногу, свалившись с дерева, откуда подглядывали за служанкой? Не хочу смущать вас, вдаваясь в детали относительно того, что именно так заинтересовало вас тогда. – Он повернулся к Эшли. – Ни дня в своей жизни он не болел, даже не простуживался никогда. Ломал кости, да. Был ранен. Один раз холодным оружием и два, а теперь уже три – огнестрельным. Но никогда не болел. Родители почему-то опасались, что он плохо кончит. Иногда мне кажется, что, наверное, у них были на то основания.
– Мой отец никогда не ошибался, – заявил Коллин. – Точнее, он допустил в своей жизни лишь одну ошибку, но она оказалась роковой. Возмездие последовало незамедлительно – он погиб и, к несчастью, прихватил с собой мою мать.
Эшли вышла вслед за Гаррисоном в коридор.
– Скажите мне правду, Генри. С ним действительно все будет нормально?
– Конечно. Но при одном условии – если нам удастся сдерживать его достаточно долго, чтобы рана зажила. Пуля вошла неглубоко, но необходимо проследить, чтобы не попала инфекция.
– Спасибо. – Эшли даже не пыталась скрыть облегчения. – Спасибо. Вы успокоили меня.
Вернувшись в спальню, она присела рядом с Коллином на постели.
– Очень больно?
Он покачал головой.
– Генри дал мне что-то… Сейчас я вообще не чувствую боли.
– Мне кажется, ты обеспокоен.
– Да, – кивнул Коллин. – Этот человек на стене… Ты не разглядела его лица?
– Было слишком темно. Я только и видела, что пистолет. И этого зрелища мне не забыть до конца моих дней.
– По-моему, я узнал его… Деврис, вот кто это был.
– Деврис? – ошеломленно переспросила Эшли. – Следователь страховой компании?
– Он самый, единственный и неповторимый, – усмехнулся Коллин.
– Ты все шутишь… Разве тебя это не тревожит?
– Не стану тебя вводить в заблуждение. – Он устало улыбнулся. – Меня это очень даже тревожит. Если я прав, если стрелял действительно Деврис, значит, меня ждут большие неприятности. Значит, он оказался способен вычислить, кому я нанесу следующий удар. Умен, ничего не скажешь. Впрочем, я всегда высоко ценил Девриса. Он очень опасен, потому что им движет уязвленное самолюбие. Твой покорный слуга – единственное позорное пятно на безупречной репутации Девриса. Поэтому он не остановится, пока один из нас не потерпит поражение – или пока не случится что-нибудь похуже.
– Откуда ты так много о нем знаешь?
– Вот позанимаешься нашим делом столько, сколько я, – устало улыбнулся Коллин, – рискнешь своей жизнью столько раз, сколько я, тогда и поймешь, почему следует разузнавать о своих врагах все что можно.
– Зачем ему нужна эта вендетта, Коллин? Чего он хочет на самом деле?
– Чего он хочет, любимая? – усмехнулся Коллин. – Получить мою голову. И по возможности на серебряном блюде.
НЬЮ-ЙОРК
октябрь 1987 года
Эшли в одиночестве шла по Мэдисон-авеню, прикрывая лицо воротником норковой шубки и стараясь не встречаться взглядами с прохожими. Темные очки и большая меховая шляпа в немалой степени способствовали тому, что узнать ее было невозможно. Подойдя к галерее Мейсон – Гиллинг, она заметила в окне один из своих пейзажей, сделанных еще в долине Напа, картину, подаренную Диане Гиллинг перед началом прошлогодней выставки. Эшли остановилась у витрины, испытывая странное чувство.
«Как будто рисовала не я, – подумала она, не спуская с картины глаз. – А что? Может, так и есть. Тогда я была совсем другим человеком. Женщиной, имеющей все: удачный брак, прекрасного сына, успешную карьеру, положение в обществе, наконец. А кто я теперь? Преступница. Воровка, живущая с человеком, под давлением которого делаю то, что прежде и вообразить себе не могла. И самое ужасное, что я в этого человека влюблена, хотя наши отношения не имеют будущего».
– Чудесная картина, не правда ли? – раздался позади женский голос.
Эшли резко обернулась, и сердце у нее замерло. Рядом с ней стояла Диана Гиллинг в длинной шубе из чернобурой лисы и такой же шляпе.
– О, да… – пробормотала Эшли. – Да, конечно.
– Художница выросла в Калифорнии, в винодельческом крае, – продолжала Диана. – Лично мне кажется, что все ее картины идут прямо от сердца.
– Очень похоже. – Эшли снова перевела взгляд на пейзаж.
– Вполне заслуживает того, чтобы стоять здесь, как вы считаете? – с улыбкой спросила Диана. – Мне бы очень хотелось снова организовать выставку работ этой художницы, но увы… Теперь, когда она больше не рисует, ее пейзажи заметно подскочили в цене.
– Вы владелица галереи? – Эшли изменила голос, чтобы не вызвать у Дианы подозрений.
Диана кивнула:
– Только что вернулась с обеда… И боюсь, меня уже ждут дела. Приятно было побеседовать с вами, миссис…
– Эллис, – быстро подсказала Эшли. – Пенелопа Эллис.
– Миссис Эллис. – Диана отперла дверь, собираясь войти в галерею. – Приходите еще.
– Непременно, – ответила Эшли. – Обязательно как-нибудь загляну.
«Надо же, мои картины подскочили в цене», – удивлялась она, шагая в направлении Пятой авеню. Припомнились слова Коллина о том, что покупать картины художника на заре его карьеры – весьма выгодное капиталовложение: всегда есть шанс, что позднее их стоимость удвоится или даже утроится. К счастью для художников – и для Эшли в частности, – таких взглядов придерживались большинство коллекционеров.
Ее внимание привлекла витрина ювелирного магазина и выставленное в ней великолепное кольцо с бриллиантами и сапфирами. «Чудесная вещь! Господи, сколько времени я уже не любовалась ни картинами, ни драгоценностями? Точно не припомнить, но давно, очень давно».
– У тебя отличный вкус, – прозвучал за спиной Эшли знакомый голос, на этот раз мужской. Коллин! Он стоял позади – на красивом лице улыбка, волосы разметал ветер. – Великолепное кольцо. Хочешь, я продемонстрирую тебе свои способности?
– Нет! – тут же ответила Эшли, понизив голос. – Нет, нет, ни в коем случае!
– Но ведь оно тебе нравится, правда?
– Нравится. – Она снова взглянула на кольцо. – Мне хотелось бы иметь такое… если я когда-нибудь снова соберусь выйти замуж.
Коллин нахмурился.
– Прежде чем ты сможешь снова выйти замуж, Эшли, тебе нужно изгнать из своей души призрак первого мужа.
Засунув руки в карманы пальто, он резко повернулся и зашагал прочь.
«Какая муха его укусила?» – недоумевала Эшли, глядя ему вслед.
– Кажется, я разыскала кое-что стоящее. – Протиснувшись в библиотеку с большой картонной коробкой в руках, Эшли водрузила ее на стол Коллина. – И подумать только! Это все время лежало у нас прямо под носом.
Коллин поднял взгляд от желтого делового блокнота, в котором делал какие-то заметки.
– Что именно лежало у нас прямо под носом? – с любопытством спросил он.
– А вот что. – Эшли вытащила из коробки объемистый конверт. – Если я права, то здесь самые неопровержимые доказательства виновности Бредли Холлистера и преступной деятельности его синдиката.
Коллин взял у нее конверт, вытряхнул из него все на стол и принялся внимательно изучать. Потом удивленно посмотрел на Эшли.
– Где ты нашла?
– Раньше этот конверт лежал в нашем сейфе в Сан-Франциско, среди личных бумаг Брендона. Уезжая оттуда в прошлом году и не желая оставлять ничего важного без присмотра, я положила в коробку все, что было в сейфе, и почтой отправила сюда.
– Выходит, эти бумаги все время были тут, у тебя?
Эшли кивнула.
– И ты ни словом не обмолвилась? Почему?
Она пожала плечами:
– Потому что мне даже в голову не приходило, что именно может здесь находиться. До тех пор, пока однажды я не спросила себя: а не был ли вызван конфликт Брендона с семьей тем, что он знал о преступных махинациях его отца? А сегодня утром вдруг мелькнула мысль, что, наверное, стоит все же просмотреть эти бумаги. И как видишь, интуиция меня не подвела.
Лицо Коллина посерьезнело.
– Эшли, здесь достаточно доказательств, чтобы разделаться с Холлистером. Имена, даты, адреса… Боже, я о таком даже не мечтал! – Он снова ошарашенно посмотрел на нее. – Этот человек, кроме всего прочего, еще и убийца! Чертовски хладнокровный убийца!
– Ужас! – Эшли вздрогнула. – Даже зная о нем так много, я все равно не могу до конца поверить.
– Здесь без всяких обиняков написано, что по его приказу были убиты сенатор США, профсоюзный лидер и один из соперников президента на выборах. Ты понимаешь, что это значит?
– Это значит, что Брендона можно считать соучастником, – нахмурившись, ответила Эшли.
– Не так-то просто сыну пойти против собственного отца, не важно, насколько последний виновен. – Чувствуя боль Эшли, Коллин попытался смягчить удар. – Поверь, я знаю, что говорю.
– Разве ты молчал бы, если бы твой отец творил такое? – с вызовом спросила она.
Их взгляды встретились.
– Я не могу ответить на этот вопрос, – спустя некоторое время признался Коллин. – Мой отец тоже был не святой, поверь. Грубый, деспотичный, неуступчивый… И превыше всего ставил свои собственные амбиции. Уверен, что многие люди воспринимали его как первостатейного мерзавца. Он сгубил мои мечты, силой пытался вылепить из меня то, чем я не хотел быть, и действовал методами, которые глубоко обижали и возмущали меня. Но он – мой отец. И независимо от того, каким он был, я отдал бы все на свете, лишь бы они с матерью не полетели тогда в Венесуэлу.
– Ты считаешь, что Брендон поступал правильно, умалчивая о том, что знал? – не отступалась Эшли.
– Я этого не говорил. – Коллин покачал головой. – Я лишь имел в виду, что у него были свои, достаточно веские причины поступить именно так. Да, твой муж не мог жить рядом с отцом. Но и отправить его в тюрьму у Брендона не хватило сил.
– Но ведь он был адвокатом! – воскликнула Эшли. – Он пренебрег своим долгом!
– Сначала он был сыном, а уж потом адвокатом, – мягко сказал Коллин.
Эшли заплакала, он обнял ее и прижал к себе, поглаживая по волосам.
– Все хорошо, малышка, успокойся. Все хорошо.
– Значит, операция «Болото» отменяется? – той же ночью в постели спросила Эшли у Коллина.
Операция «Болото» – таково было кодовое название завершающей фазы его плана. Он вернул себе все похищенные ценности, собрал достаточно доказательств, чтобы покончить с Холлистером и другими ключевыми фигурами синдиката. И все же, по его мнению, этого было мало. Мало хотя бы потому, что не обеспечивало возвращения той части акционерного капитала «Интерконтинентал ойл», которую Джастин вручил Холлистеру собственными руками.
Коллин прекрасно понимал, что пройдет не так много времени, и Холлистер, выйдя из тюрьмы, вновь возьмется за старое. Более того, он мог продолжать проворачивать свои дела, даже сидя в тюрьме – именно так в свое время действовал всемирно известный Аль Капоне. И Коллин задался целью в принципе лишить Холлистера этой возможности, уничтожить его в финансовом смысле.
Пришлось хорошенько поломать голову. До недавнего времени он в этом плане делал лишь одно – выбрасывал на рынок большие пакеты фальшивых акций, надеясь, что Холлистер клюнет на приманку. Но это были пустяки, булавочные уколы, которые не могли обеспечить большого кровопускания. Коллину, как обычно, хотелось иметь все или ничего. Вот тогда-то и родился план.
Коллин купил большой участок совершенно бесплодной, болотистой земли, прилегающий к богатым нефтью полям Венесуэлы – тем самым, которые много лет назад сделали миллионером его отца. По закону средних чисел этот участок должен был бы просто купаться в нефти и стоить целое состояние… Но нет, дело обстояло совсем иначе. На нем нельзя было даже пасти скот.
Холлистер не знал этого и не мог узнать, поскольку Коллин обеспечил себя чрезвычайно убедительными доказательствами обратного, включая фальшивые доклады геологоразведки и карты «нефтеносных пластов». Холлистер, учитывая его жадность, должен был непременно клюнуть на эту приманку, потратив на приобретение перспективного участка значительную долю акционерного капитала «Интерконтинентал ойл».
В ответ на вопрос Эшли Коллин покачал головой.
– Боюсь, что нет, – извиняющимся тоном сказал он. Ему было известно, что перспектива встретиться с Холлистерами лицом к лицу чрезвычайно нервировала Эшли, однако отказаться от достижения своей цели было выше его сил. – Если я хочу обрести контроль над компанией, мне не обойтись без капитала «Интерконтинентал ойл», который Холлистер прибрал к рукам за последние полгода.
– А вдруг ничего не получится? – с сомнением спросила Эшли.
– Не может такого быть, – уверенно заявил Коллин. – Блэкджек часто повторял, что честного человека надуть нельзя, людей губит собственная жадность. Такая сделка слишком хороша, чтобы быть правдой, но до людей типа Холлистера это доходит только тогда, когда становится уже слишком поздно.
Земля в Южной Америке была куплена на имя «МЭКС-корпорейшн», фиктивной компании, созданной исключительно ради этого случая. Эшли казалось забавным и символическим то, как название компании читалось наоборот – СКЭМ.
Коллин сознательно позволил просочиться информации о том, что некто Мухаммед Хасан, богатый ближневосточный магнат, собирается приехать в Нью-Йорк вместе со своей женой, Лейлой, для ведения переговоров с «МЭКС-корпорейшн» о покупке южноамериканского участка земли. Очень скоро об этом узнали все бизнесмены в городе, имеющие хоть какой-то вес. Коллин не сомневался, что рано или поздно слух о многообещающей сделке дойдет до Холлистера, и тот попытается оставить Хасана, как говорится, с носом.
Для того чтобы его план обрел реальные очертания, Коллин предпринял ряд шагов. Забронировал номер в отеле «Плаза» на имя Мухаммеда и Лейлы Хасан и каждый день забирал поступающую для них корреспонденцию. Снял офисный почтовый ящик и пустое помещение под офис «МЭКС» в Манхэттене, протянув от него телефонную линию в библиотеку своего поместья.
– Неужели, чтобы заморочить голову одному-единственному человеку, необходимы все эти дорогостоящие мероприятия? – спрашивала Коллина Эшли.
На что он отвечал:
– Поверь мне, дело того стоит. Важно одно – конечный результат.
И его труды не пропали даром. Настал день, когда Бредли Холлистер оставил в отеле сообщение, приглашая Хасана с женой на обед.
– Не уверена, что справлюсь, – сказала Эшли, услышав об этом. – Подумай сам. Они знают меня – как-никак я была замужем за их сыном! Правда, виделись мы в основном в суде, зато чаще, чем большинство нормальных людей встречаются со своей невесткой на семейных сборищах. Никакая маскировка…
– Не волнуйся, тебя не раскусят, – возразил Коллин.
– Стоит ли рисковать?
– Неужели ты не понимаешь, что нам нужно ввести их в заблуждение? – гнул свою линию Коллин. – Чем больше мы преуспеем в этом, тем сильнее будет нанесенный им удар и тем скорее сын окажется с тобой.
– Как думаешь, долго еще ждать? – помолчав, спросила Эшли.
– Нет.
– Иногда мне почти не верится, что это вообще произойдет.
– Я никогда не обещаю того, чего не могу исполнить, – ответил Коллин, мысленно ругая себя на чем свет стоит. «Ну почему я такой идиот? – думал он. – Почему говорю о чем угодно, вместо того чтобы просто сказать: «Эшли, я люблю тебя»?
Эшли вздохнула, войдя в спальню. «Нашу спальню», – с грустью подумала она. Надолго ли? Никакое самовнушение не помогало. На первый взгляд у нее были все основания чувствовать себя счастливой. За последние полгода ей пришлось делать много такого, что прежде показалось бы совершенно невероятным. И все ради Роберта. Господи, она считала дни, мечтая о том времени, когда сын будет постоянно с ней! Однако теперь, когда это должно было вот-вот произойти, ее радость была омрачена печалью. Почему?
Ответ был прост: Коллин. Эшли влюбилась в него, хотя и не хотела этого. Да что там – она делала все, чтобы этого не произошло! Но так уж получилось… А теперь им предстояла разлука. Заполучив Роберта, нужно будет немедленно покинуть страну и оставаться за границей по крайней мере до тех пор, пока Холлистер не окажется в тюрьме. Коллин сам не раз убеждал ее в том, что это необходимо.
Лежа в постели и глядя в стену, но не видя ничего, Эшли не переставала думать все о том же: Коллин никогда не говорил, что любит ее. Никогда не выражал сожаления по поводу предстоящей разлуки. Только изредка, и, может быть, не придавая этому особого значения, говорил, что ему было бы чертовски жаль потерять ее. Наверно, жажда мести вытеснила из его души все прочие чувства. А может, он вообще не испытывал по отношению к ней ничего, кроме плотского влечения? Даже в самые интимные моменты неистовой нежности о любви ни разу не было сказано ни слова.
– Я нашел отличное решение проблемы, – заявил Коллин за обедом тем же вечером.
Эшли подняла взгляд от превосходного филе, лежащего перед ней на тарелке, и довольно натянуто улыбнулась.
– Прекрасно, – сказала она. – Что за проблема?
Коллин отпил глоток вина.
– Как? Ты уже забыла? Я говорю о том, в каком виде ты предстанешь перед Холлистерами. Я придумал способ, при котором исключается всякая возможность узнать тебя.
– Пластическая операция?
– Нет. Ты у нас будешь слепая.
– Я… Что? – Эшли чуть не уронила вилку.
– Слепая, – повторил Коллин. – Помнишь? Темные очки, белая трость, собака-поводырь…
– Я знаю, что такое слепая, – прервала его Эшли. – Теперь мне хотелось бы узнать, как ты собираешься применить все это ко мне?
– Очень просто, – ответил он, жадно набрасываясь на еду. – Точно так же, как мы делали все остальное. Тебе снова придется кое-чему поучиться.
– А без этого никак нельзя обойтись? – недовольно спросила Эшли, когда Коллин завязал ей глаза. – Почему бы мне просто не зажмуриться?
– Не пройдет. Наткнувшись на что-то или почувствовав, что можешь упасть, ты совершенно непроизвольно откроешь глаза. Нормальная рефлекторная реакция. Однако по-настоящему слепой человек лишен возможности сделать это. Твоя задача, дорогая моя Эшли, научиться двигаться так, как будто ты и в самом деле потеряла зрение.
– Что, и на встрече с Холлистерами у меня будут завязаны глаза? – с беспокойством спросила она.
– Конечно, нет. К тому времени ты научишься правильно держаться. – Он подал ей руку. – Ты способная ученица, быстро все усвоишь.
Они начали с того, что Коллин назвал основами. Выведя Эшли на середину комнаты, он дал ей в руки белую трость.
– Обследуй на ощупь все вокруг. Используй трость, как насекомые – свои усики.
За последовавшие десять минут Эшли ухитрилась свалить лампу, которую Коллин успел подхватить до того, как она упала на пол, разбить две вазы и трижды опрокинуть табуретку. В конце концов, подгоняемая безжалостным наставником, Эшли научилась свободно двигаться по комнате, после чего они перешли к следующему этапу.
Коллин повел ее на кухню.
– Посмотрим, как тебе удастся взбить свое отвратительное протеиновое пойло, – с вызовом заявил он.
– Господи, какие глупости! – простонала Эшли, чувствуя, что повязка на глазах просто сводит ее с ума.
– Ничего подобного. Это тоже необходимо.
Опершись на кухонный стол и сложив на груди руки, Коллин наблюдал за ней, от души веселясь, но стараясь не смеяться при каждом новом промахе. В итоге Эшли, как и следовало ожидать, выполнила свою задачу, хотя разбила два стакана, блюдце и рассыпала содержимое двух жестянок. Попытка перелить смесь из миксера в стакан привела к тому, что большая часть жидкости оказалась на кухонном столе.
– Какая гадость! – Попробовав смесь, Эшли состроила гримасу и сплюнула в раковину.
– В следующий раз, дорогая, советую не использовать вместо протеинового порошка питьевую соду, – добродушно сказал Коллин, забирая у нее стакан.
– Питьевая сода! Какого черта ты промолчал? – вскипела Эшли.
– Это было бы нечестно.
– Скажите пожалуйста! Ты гадкий! Вот как врежу хорошенько, сразу и думать забудешь о честности!
Она со злостью толкнула Коллина в грудь, но он лишь рассмеялся, обнял ее и прижал к себе.
– Ну, хватит. Давай займемся чем-нибудь более интересным…
На следующий день он снова завязал Эшли глаза, вывел из дома и отпустил. Бедняжка без конца натыкалась на деревья, изорвала о кусты чулки, спотыкалась и падала.
Коллин был безжалостен. Тренировки продолжались каждый день на протяжении всей следующей недели.
– Ну вот ты и готова, – заявил он в конце концов. – Ты
должнабыть готова. Завтра вечером мы обедаем с Холлистерами.
Эшли придирчиво разглядывала себя в зеркале. Безупречный грим – слишком театральный для Эшли Гордон-Холлистер, но в самый раз для прекрасной чужеземки Лейлы Хасан. Он слегка состарил ее, придав вид женщины, искушенной в житейских делах.
«Вот с чем придется повозиться», – подумала она, взглянув на свисающий с болванки парик. Попытки затолкать под него свои собственные волосы только разозлили Эшли, ни к чему не приведя. Слава Богу, в самый разгар сражения в комнату вошел Коллин.
