Расшнуровав лиф, Саймон целовал ее груди, а она поглаживала его обнаженные плечи и спину. Раз за разом устремляясь ему навстречу, Дженси мысленно повторяла: «Что может быть прекраснее? Что может быть прекраснее этого?»
– Ты моя! – прорычал он. – Ничто нас не разлучит. Ничто. Поверь. Верь мне всегда, моя жена, мое сокровище, мое сердце.
Дженси закрыла глаза и вздохнула. «Ты моя», – звучало у нее в ушах. И она знала: если Саймон сказал, что будет так, значит, именно так и будет.
Ее разбудил стук в дверь, и Дженси, открыв глаза, увидела, что уже яркий день. Саймон что-то проворчал себе под нос, но все же поднялся с кровати.
– Сейчас, минутку! – крикнул он, потянувшись к одежде.
Дженси давилась от смеха, но смех рвался из самого сердца, наполненного радостью. Наступил новый день – а им не надо расставаться!
– Это я, Хэл! – послышалось из-за двери. – Я уезжаю!
Саймон отбросил в сторону рубаху.
– Счастливого пути! Увидимся в Лондоне! – Послышались шаги – Хэл удалялся от двери.
Снова устроившись рядом с женой, Саймон с улыбкой сказал:
– Он хочет найти Стивена Болла. Если тот в Анкроссе, Хэл даст нам знать, а если нет, то поедет дальше, в Лондон. – Он поцеловал ее в лоб, в щечки, в губы. – Милая, ты прекрасна, как рассвет.
А потом он склонился над ней, и они снова вознеслись к вершинам блаженства.
Час спустя Саймон сказал:
– Если мы хотим выехать сегодня, надо встать и позавтракать.
– Но мы еще не приняли ванну. Я давно об этом мечтаю.
Он рассмеялся.
– Ты полагаешь, что иначе нас с тобой не примут в порядочном обществе? Что ж, ванна нам действительно не помешает. Но подозреваю, что в «Антилопе» – только крохотные ванны, а ведь нам придется долго отмываться.
Саймон выбрался из постели – восхитительно обнаженный, – и она безо всякого стыда любовалась им. Вытащив из саквояжа чистое белье, он проговорил:
– Хэлу пришлось оставить своих людей здесь – чтобы сторожили бумаги. Так что я отправлю Тредвела купить нам обоим что-нибудь из одежды.
Надев рубашку и штаны, Саймон вышел из комнаты. Дженси же снова легла и стала обдумывать ситуацию. Было очевидно, что все складывалось к лучшему. Во всяком случае, они не расстанутся. Да-да, все у них будет хорошо, потому что…
Она вздрогнула и рывком приподнялась. Ведь Саймон не знает про Хаскеттов!
Ее тошнило от собственной трусости, но она не могла ему сказать! После сегодняшней ночи она не представляла себе жизни без него, но главное – она видела, что он ее любит. Он боролся за то, чтобы сохранить ее, он обещал ее защитить. Он на самом деле ее любит!
Дженси выбралась из постели и отыскала в своем саквояже костяную коробочку – ту, которую Саймон подарил ей на корабле. Глядя на нее, она прошептала:
– Как же я смогу? Как смогу причинить ему такую боль?
В конце концов, Хаскетты не представляют для них опасности. Если все поверят, что она есть и всегда была Джейн Сент-Брайд, урожденная Оттерберн, то какое людям дело до Хаскеттов? Саймон согласился хранить все в тайне, и, следовательно, никто ничего не узнает.
Она сунула коробочку обратно в саквояж и сняла с себя то, что осталось от платья. Какое отвратительное тряпье! Пуговица на лифе вырвана, а юбка разошлась по шву. Конечно, платье – небольшая потеря, но в дальнейшем надо лучше готовиться ко сну.
Вытащив чистое белье, она невольно поморщилась. Прежде ей казалось, что это белье еще вполне можно носить, но теперь… Одна ночь на чистых простынях – и вся старая одежда кажется невыносимой. Хорошо, если Тредвел купит что-нибудь новое.
Она надела зеленый халат и принялась распутывать и расчесывать волосы.
Саймон явился во главе процессии слуг и служанок, тащивших ванну и ведра с водой.
– Мою установят в другой комнате. – Он поцеловал ее и вышел.
Когда ванна была готова, одна из служанок осталась. Дженси не привыкла к помощи во время купания, но возражать не стала. К ее удивлению, женщина вынула из кармана лист бумага.
– Джентльмен, который уехал, просил передать это вам, мэм. Лично.
Дженси сломала печать. Хэл сообщал, что отправляется на поиски Стивена Болла, а это означало, что про графство Саймону должна сказать она, Дженси. И она должна была сделать так, чтобы он провел в Лонг-Чарте не больше одного дня, потому что его ждали родители.
Бедный Саймон.
Она сложила записку и бросила ее в огонь. Горничная неодобрительно фыркнула.
– Мы с майором решили сделать моему мужу сюрприз, – пояснила Дженси.
– Неужели, мэм?
Дженси была уверена, что настоящая леди промолчала бы – только смерила бы служанку ледяным взглядом, но она сказала:
– А вы о чем подумали?
Горничная смутилась:
– Извините, мэм, но вы не представляете, сколько мы здесь всего насмотрелись. Залезайте в ванну.
Дженси разделась и с наслаждением погрузилась в теплую воду. Она мылась довольно долго, а горничная ей помогала – потерла спину и вымыла голову. Выбравшись из ванны, Дженси в смущении взглянула на воду – вода была ужасно грязная.
– Не беспокойтесь, мэм, мы привыкли к людям с кораблей. Ах, все они прибывают в таком виде… Ни за что не поднимусь на борт корабля. Садитесь у огня, мэм, я буду расчесывать вам волосы, пока они сохнут.
Дженси надела халат и села у камина. И тотчас же вернулись горестные воспоминания – они с Джейн часто расчесывали друг другу волосы, сидя у камина.
– Какие у вас чудесные волосы! – бормотала служанка. – Не рыжие, не золотые. Похожи на закат солнца. Ну вот… Хотите, я уберу их наверх?
Дженси встала, посмотрелась в зеркало и, поблагодарив, отказалась.
Горничная тут же ушла, а Дженси стала разглядывать свое отражение в зеркале.
Вскоре дверь отворилась и вошел Саймон. Он принес ей чистое белье.
Она улыбнулась ему и раскинула по плечам свои шелковистые волосы. Саймон шумно выдохнул и, отбросив в сторону пакет с бельем, распахнул на ней халат. Он обожал ее глазами – по-другому это нельзя было назвать. И Дженси, глядя на него, думала о том, что сделает все возможное – только бы он был счастлив.
– Я рада, что доставляю тебе удовольствие, Саймон.
– Да, удовольствие, моя дорогая. Но мне хочется большего – я хочу наслаждения.
Она раскинула в стороны руки:
– Я твоя, любимый.
Он подхватил ее на руки и уложил на кровать. Затем быстро разделся и навис над ней. В следующий миг они слились воедино, и Дженси, закрыв глаза и обвивая руками его шею, прошептала:
– Саймон, милый… Люблю, люблю, люблю… – Несколько минут спустя глаза ее открылись, и она с улыбкой сказала: – Это было чудесно…
Он тихо рассмеялся и, выскользнув из нее, чуть отстранился. Затем вдруг опустился на колени и поцеловал ее лоно.
– Саймон!..
Он встал с кровати и с ухмылкой проговорил:
– Засвидетельствовал свое почтение. Поднимайся же. – Он протянул ей руку. – У меня для тебя новая нижняя рубашка и панталончики. Помочь?
Все еще сгорая от смущения и любви, она спросила:
– Вы предлагаете мне помощь, сэр?
Он стал разыгрывать из себя горничную, помогая жене одеваться. Даже заплел ей косу и кое-как уложил «короной» с помощью шпилек. Потом вдруг извлек откуда-то наколку – кружевную, с оборками – и водрузил Дженси на голову.
– Ах, какая прелесть! Спасибо.
Она хотела повернуться, но он удержал ее за плечи и что-то достал из кармана в бриджах. Заметив его улыбку, она поняла, что это очередной подарок.
Стоя у нее за спиной, он приколол ей на платье брошь – букетик цветов из разноцветных полудрагоценных камней.
Она потрогала брошь и улыбнулась:
– Чудесно, милый. Спасибо.
Он поцеловал ее в макушку.
– Я ношу в петлице твой платок с языками пламени, а в кармашке для часов – твой амулет.
Она встала и поцеловала его в губы.
Саймон взял ее за руку и надел ей на палец перстень с камеей.
– Все это очень простые вещицы, милая. Но поверь, потом у тебя будет все самое лучшее.
– Саймон, не надо больше ничего, все и так чудесно.
– Нет, надо. Для моего удовольствия. – Она вздохнула, и он добавил: – Дженси, милая, постарайся не лишать меня удовольствия. Мне нравится делать тебе подарки. И знай, что ты для меня – дороже всего на свете.
Она кусала губы, стараясь сдержать слезы.
– Саймон, я этого недостойна.
– Считаешь меня идиотом?
– Нет, но…
– Или оспариваешь тот факт, что муж всегда прав?
– Ну-у…
Оба засмеялись.
– Бесстыдница. Пошли, завтрак ждет. И карета уже заказана.
Глава 31
После завтрака Саймон вывел Дженси к экипажу. Сейчас он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Наконец-то он открыл шкатулку с драгоценностями. Теперь он точно знал, что ему необыкновенно повезло, когда он женился на Дженси.
А Дженси, казалось, нервничала.
– Открытый фаэтон? – пробормотана она. – Какой красивый!
– Да, пожалуй. – Он помог ей сесть в легкий экипаж. – Привыкай, дорогая. Теперь ты будешь ездить только в красивых экипажах.
Усевшись поудобнее, она сказала:
– Но сюда не поместятся все наши вещи. Кстати, где они?
Саймон сел рядом с женой и приказал форейтору трогать.
– Большая часть вещей в фургоне. Они едут следом за нами. А если нам в дороге что-то понадобится, то купим.
– Вы слишком расточительны, сэр.
Он видел: Дженси говорит это, чтобы скрыть беспокойство. Когда же экипаж набрал скорость, она схватила его за руку, и Саймон с улыбкой сказал:
– Поверь, дорогая, ты в полной безопасности.
– Но мы едем так быстро!
– Да, скорость неплохая.
– Но это же опасно!
Он хохотнул:
– Перестань, милая Дженси. Наслаждайся поездкой, потому что такая езда плюс еще верховая – замечательные развлечения.
– А в другом отношении мы в безопасности? – спросила она, глядя по сторонам; справа и слева, верхом на лошадях, их сопровождали Тредвел и Оглторп. Бумаги же лежали в саквояже у ног Саймона.
– Да, конечно. Слуги – просто предосторожность. А если на «Эверетте» и был сообщник Макартура, то сейчас он далеко от нас. Разве что ты вздумаешь подозревать преподобного… Но и он остался в «Антилопе», восстанавливать силы после утомительного путешествия.
Она улыбнулась:
– Кажется, поездка начинает мне нравиться. А я смогу научиться управлять каким-нибудь экипажем?
– Конечно. И ездить верхом научишься. Я тебя научу.
– А пока объясни мне, как я должна себя вести у лорда Дариуса. Меня приводит в ужас мысль о герцогских владениях.
«Слишком уж она беспокоится», – подумал Саймон. Но он все же рассказал про Дара и его семью. И сказал, чего ей следует ожидать в Лонг-Чарте.
Дженси очень удивилась, когда на станции им сменили лошадей – четверку заменили на новую четверку, управляемую новыми форейторами.
– Как быстро! – воскликнула она.
Саймон помрачнел и, указав на поля, мимо которых они проезжали, проговорил:
– Несколько стогов, да и те совсем маленькие.
– И бродяг стало больше, – добавила Дженси, глядя на людей, кативших свои пожитки на тележках.
– Да, верно, – кивнул Саймон. – Необходимо принимать новые законы. Например, новый Закон о зерне. Но конечно же, многое зависит от погоды. Надеюсь, на следующий год урожай будет лучше.
– Неужели погода так влияет? – удивилась Дженси.
– Более серьезная причина – окончание войны и связанные с этим изменения в торговле. Даже из разговоров в Пуле мне стало ясно, что среди бедняков начались волнения. Но бунт не поможет. За преступления людей вешают или высылают, и ничего не меняется. – Саймон поморщился. – Извини, я, наверное, надоел тебе.
– Нет-нет, меня все это очень интересует, – заявила Дженси. – Я с нетерпением жду, когда стану помощницей нового Геварда, который будет бороться с несправедливостью. Конечно, я не понимаю многого из того, о чем ты говоришь, но зато я очень хорошо знакома с жизнью простых людей, тех, кто больше всего страдает от несправедливых законов…
Дженси внезапно умолкла. «Слишком уж я разговорилась», – подумала она.
Саймон поднес к губам ее руку и поцеловал.
– Мы с тобой прекрасная пара, не правда ли? Исайя знал, что делал, когда устраивал наше венчание.
Несколько часов они строили планы на будущее, говорили о том, где Саймон будет выдвигаться в парламент и где они будут жить. Он предложил считать Брайдсуэлл своим загородным домом, но справедливости ради добавил:
– Подожди, вот приедем, тогда и будешь решать. Я не зря называю наш дом «муравейником». Там всегда полно людей – семья, слуги, гости. И каждый считает, что имеет право совать свой нос во все происходящее. Нам нужен собственный дом, но надеюсь, он будет неподалеку.
Она улыбнулась:
– Не старайся скрыть, что любишь свой Брайдсуэлл. Не хочешь жить там все время?
Саймон пожал плечами:
– Даже не знаю… Но если я собираюсь заняться политикой, то собственный дом нам непременно потребуется. Хорошо бы поселиться неподалеку от Брайдсуэлла, чтобы можно было почаще туда приезжать. А наш главный дом будет в Лондоне, если ты не возражаешь.
– Конечно, нет. Не забывай, что я всю жизнь прожила в городе.
– Лондон не похож на Карлайл. Лондон огромный и многолюдный, шумный и грязный. Я, например, не в восторге от него.
Она сжала его руку:
– Мы найдем такой дом, который нас устроит.
Они продолжали строить планы – словно ткали золотой ковер будущего. Когда же они приехали в Лонг-Чарт, Саймон даже не взглянул на каменные столбы с резным гербом, у которых экипаж повернул на обсаженную деревьями подъездную дорожку. Но Дженси замолчала, она смотрела во все глаза.
– Нравится?
– Изумительно… Я ничего подобного в жизни не видела.
Они уже ехали по парку, а прямо перед ними, на пологом склоне, высился огромный дом, издали походящий на золотистую корону.
– Какой большой! – пробормотала Дженси. – Он больше, чем весь Йорк. – Саймон хотел ответить, но она продолжала: – Ах, я здесь не на своем месте! Извини, но я не могу… Не знаю, что делать.
– Ошибаешься, ты на своем месте. Потому что ты – моя жена.
– Но я не знаю… Не знаю, что делать…
– Будь сама собой, и этого вполне достаточно.
– Но как же я…
Он заглянул ей в глаза:
– Успокойся, дорогая. Говори с герцогиней, как говорила с миссис Гор, например. А с Даром держись так же, как с Хэлом. И следуй старому правилу: «Когда ты в Риме, ты римлянин». И запомни: если тебе здесь что-нибудь понадобится, позови слугу, как звала Иззи у Исайи.
Они приближались к дому и теперь уже видели слуг, ожидавших их у входа.
– Но они не Иззи, – пробурчала Дженси.
– Однако их наняли для того, чтобы они тебе прислуживали, помогали. Когда ты работала в магазинчике, ты же помогала покупателям?
– Да, конечно.
– Здесь – то же самое.
Она пристально посмотрела на него:
– Но здесь я чувствую себя по-другому. О, если бы на мне хотя бы было красивое платье!
И тут он понял.
– Ох, прости, любимая! Конечно же, мне следовало об этом подумать.
Фаэтон наконец остановился, и Саймон проговорил:
– Смотри, нас встречает герцогиня, и она одета ненамного лучше, чем ты.
Дженси фыркнула, но все же взяла себя в руки. Саймон говорил правду: герцогиня Йоувил была в простом коричневом платье и с шалью на плечах. Каштановые волосы были прикрыты наколкой, не более замысловатой, чем та, которую Дженси надела под шляпу. А рядом с ней стоял Дар, необыкновенно худой и бледный, но веселый и улыбчивый.
Как только они выбрались из экипажа, герцогиня обратилась к Дженси:
– Я очень рада с вами познакомиться, дорогая. – Она улыбнулась. – Хотя предупреждаю: Эми Сент-Брайд выходит из себя из-за того, что пропустила свадьбу своего старшего сына. Саймон, какой же ты плут! Почему уехал надолго? – Она опять обратилась к Дженси: – Я уверена, этот негодник совершенно о вас не заботился.
– О нет, ваша светлость. То есть да, ваша светлость.
«О черт! – думал Саймон. – Она мямлит, как кухарка. Как я этого не предусмотрел?»
Capa Йоувил взяла Дженси под руку и повела к дверям.
– Давайте уйдем с холода, а Саймон с Даром пусть поговорят. Они давно не виделись.
Дженси оглянулась на мужа – словно молила о помощи. Но Саймон понимал, что сейчас ничем не сможет помочь. К тому же герцогине он доверял.
Шагнув к Дару, Саймон пожал другу руку. Потом крепко обнял его. Отстранившись, проговорил:
– Дар, я чертовски рад тебя видеть.
– Я тоже рад… – Дариус расплылся в улыбке. – Может, догоним их? А то мама запугает твою жену до смерти.
– О, она добрейшая женщина.
– Верно. А я принес ей столько горя. – Прежде чем Саймон нашелся с ответом, Дар спросил: – В этом саквояже у тебя какое-то сокровище? Или его можно отдать слуге?
Саймон понимал, что было бы глупо нести с собой саквояж. Но еще глупее – лишиться бумаг по собственной беспечности.
– Я должен держать его при себе.
Дар вскинул брови:
– Секреты?
– Не совсем. Что-то вроде авантюры.
– А-а… понятно. А мы-то думали, что спокойно проведем время. Ты слышал, что Люси родила сына?
– Хэл мне говорил.
– А жены Ли и Кона – обе в интересном положении. Боюсь, что при таком изобилии свадеб Англия будет страдать от нашествия младенцев.
Так и должен был говорить старина Дар, но что-то в его интонациях вызывало тревогу. Он как будто изливал поток слов в качестве защиты. Саймон не мог поверить, что ему не рады, но чувствовал это.
Они шли по коридору, знакомому Саймону с юности. Он даже помнил его запах. Неужели каждый дом имеет собственный запах? Интересно, почему воспоминания юности сделали еще заметнее перемены, произошедшие в Даре?
Последний раз они виделись четыре года назад, так что и он сам, наверное, изменился. Но Дар исхудал из-за ранения и опиума – в этом не могло быть сомнений. К тому же он выглядел гораздо старше, чем должен был выглядеть. Может, он серьезно болен?
Саймон взял быка за рога.
– Как твое здоровье?
– Улучшается. А если тебя удивил мой вид, то вообрази реакцию моих спасителей.
– Прости.
– Не за что. Это я должен извиняться. – Помолчав, Дар добавил: – Иногда не знаю, как мне теперь себя вести, как общаться с людьми.
– Дар, общаясь со мной, тебе не надо как-то «себя вести».
– Но иногда я ничего не могу с этим поделать. Пожалуйста, Саймон, потерпи. Видишь ли, я избавляюсь от пристрастия к наркотику. Мне сказали: если сразу прекратить, возможен смертельный исход. К тому же сразу – не очень-то приятно. Временами я оставался без опиума и знаю, каково это. Просто ужас… – Он опять помолчал, – Конечно, мне не нравится мое пристрастие, но иначе не могу.
Саймон попытался сострить:
– У меня то же самое с женщинами.
Дар весело рассмеялся:
– Замечательно, что ты вернулся, Саймон.
Саймон улыбнулся:
– И я рад, что вернулся.
Герцогиня веля гостью по бесконечным коридорам, через огромные комнаты, где на стенах висели картины и где даже потолки были произведениями искусства. Дженси старалась поддерживать беседу, но чувствовала, что вот-вот не выдержит… и убежит от герцогини. Вот только куда здесь бежать?
Дженси сказала, что она из Карлайла и что ее отец был школьным учителем. Кажется, это признание не вызвало шока. И рассказала, что после смерти матери уехала в Канаду и познакомилась с Саймоном, потому что он жил в том же доме. Она не стала вдаваться в подробности их венчания, потому что не знала, захочет ли Саймон об этом рассказывать.
– Замечательно, что вы встретились, – сказала герцогиня. – Ведь Саймон… Он всегда был вихрь и пламя, его бы не устроил домашний цветочек. Вот мы и пришли.
Дженси оказалась в комнате, от которой дух захватывало.
Стены, разрисованные цветами и птицами. Под дорожными ботинками Дженси – яркий мягкий ковер. На окнах – бледно-голубые узорчатые шторы. И необыкновенно изящная мебель, чуть тронутая позолотой.
Горничная улыбнулась им и сделала реверанс; казалось, даже она была одета лучше, чем Дженси.
Повернувшись к гостье, герцогиня сказала:
– Я оставляю вас здесь, дорогая, чтобы вы немного отдохнули. А потом горничная проводит вас в Малую гостиную – на чай. Чувствуйте себя как дома.
Дженси в смущении поглядывала на молоденькую круглолицую горничную. Они с ней были примерно одного возраста. Если бы не каприз судьбы, какая между ними была бы разница?
– Ваша гардеробная здесь, мэм, – сказала девушка, открывая дверь в смежную комнату; эта комната была более скромная, но все же гораздо больше, чем спальня Дженси в Тревитт-Хаусе. «И здесь тоже шикарная мебель, – думала Дженси. – Как же я повешу в такой шкаф свое убогое платье?» – Вот горячая вода, мэм. За ширмой удобства, а за этой дверью комната мистера Сент-Брайда.
Выходит, та спальня – для нее одной?
Дженси хотелось отпустить горничную, но нельзя было позорить Саймона. Она позволила девушке снять с нее шляпу и жакет, но потом все-таки попросила ее выйти. Дженси понимала, что этого не следовало делать, но с нее довольно!
Воспользовавшись удобствами за ширмой, она вымыла руки и ополоснула лицо. В очередной раз осмотревшись, вспомнила слова Саймона, когда он говорил, что ей не следует опасаться встречи со знакомыми. Конечно же, он был прав. В таком месте ей никогда не встретятся миссис Энтуистл и миссис Кабхаус, ближайшие подруги Марты в Карлайле. А если такое все-таки случится по капризу судьбы, то эти женщины не смогут заявить, что она, Дженси, – самозванка. И даже если они узнают ее… они просто не поверят. Не поверят своим глазам.
Что же касается Хаскеттов… Ах, если знакомые Саймона узнают, что он женился на внебрачной дочери Тилли Хаскетт…
Эта мысль ужасала, и Дженси постаралась отбросить ее. Нет-нет, никто не усомнится в том, что она – Джейн. Такого никогда не случится.
Вернувшись в спальню, она снова увидела горничную; та сообщила:
– Прибыл ваш багаж, мэм. Я скажу, чтобы его принесли в гардеробную, и распакую, хорошо?
Дженси насторожилась. В словах горничной была не то чтобы насмешка, но чувствовалось, что она понимала: гостья – вовсе не та, кем должна быть.
Изобразив снисходительную улыбку, Дженси проговорила:
– Ах, эти вещи вряд ли стоят внимания. Мы с мужем только что прибыли из Канады, где требовалась самая простая одежда. – Девушка молча кивнула, и Дженси продолжала: – В сущности, мы жили в совершенно диких местах. А на суше оказались только вчера после месяца на море. – Она поморщилась. – Там стирали в морской воде. Как только приедем в Лондон, мне придется полностью обновить гардероб. Все безнадежно испорчено.
Горничная смотрела на нее огромными глазами.
– Боже мой, мэм, какое приключение! Хотите, я посмотрю, не поможет ли стирка?
Дженси улыбнулась, на сей раз искренне.
– Спасибо, вы очень добры.
– Я могу освежить и другие ваши вещи, мэм. Жесткая щетка иногда творит чудеса.
– Спасибо. Что ж, думаю, мне пора идти.
Дженси чувствовала, что держалась неплохо, но у двери Малой гостиной приготовилась к новым испытаниям. Однако комната оказалась довольно скромная, и слуг в ней не было. Герцогиня же, Саймон и лорд Дариус, сидя у камина, пили чай.
Вскоре Дженси расслабилась. Возможно, секрет в том, что надо думать не о громаде дома в целом, а просто об этой комнате и людях, сидящих в ней.
Неожиданно герцогиня сказала:
– Очень хорошо, Саймон, что ты наконец-то приехал. Сейчас ты особенно нужен своим родителям.
Он нахмурился:
– Почему?
Дженси похолодела. Как же они с Хэлом не догадались, что герцогиня тоже знает?..
– Бедный Остри… – вздохнула герцогиня. – Полагаю, именно из-за этого тебе пришлось вернуться.
Глава 32
Саймон побледнел.
– Он умер?
– Нет, но говорят, это случится со дня на день.
Дар сказал:
– Сожалею, Саймон. Я знаю, что ни ты, ни твой отец этого не хотели.
Саймон тяжело вздохнул.
– А жена Остри? Есть надежда на то, что она носит сына?
Герцогиня покачала головой:
– Сомневаюсь. Бедняга давно угасает. И если бы Дороти Остри была беременна, об этом бы знали. Больной получает наилучшее лечение, но… Сожалею, дорогой. Я думала, ты знаешь.
– Но что с ним?
– Никто не знает, но он чахнет. Кожа да кости.
Саймон молчал, терзаемый мрачными мыслями.
«О, мой любимый! – думала Дженси. – Как бы я хотела, чтобы у тебя здесь был хоть один спокойный день!»
– Прошу прощения… – Саймон снова вздохнул. – Боюсь, что завтра мы с Джейн должны будем уехать.
– Да, конечно, – кивнула герцогиня. – Но давайте хоть сейчас поговорим. О, я слышу детей! Дар, ты рассказал Саймону про детей?
– Нет еще. – Лорд Дариус улыбнулся. – Я взял французских детишек. Двоих. Мы искали их родителей, но боюсь, они останутся у меня. – Дар улыбнулся и повернулся к двери.
Через несколько секунд дверь открылась и вошла служанка. Сделав реверанс, она отступила в сторону, и в комнату вбежали двое детей – мальчик лет шести в нанковых брючках и в жакете и хорошенькая девочка на год-другой младше его; у девочки были кудрявые темные волосы и огромные голубые глаза.
Дети обвели взглядом комнату, словно проверяя, нет ли опасности (почему-то Дженси пришла в голову именно такая мысль), а потом с радостными улыбками подбежали к лорду Дариусу.
– Добрый день, папа! – воскликнули малыши. А потом стали рассказывать про свои уроки и игры; и, конечно же, оба говорили с французским акцентом.
– Тихо, помолчите, – сказал Дар, и дети тотчас умолкли. «Слишком уж они послушные, – подумала Дженси. – Интересно, каким образом они к нему попали?»
– Я с удовольствием вас послушаю, – продолжал Дар, – но сначала надо поприветствовать наших друзей, дядю Саймона и тетю Джейн. А это Дельфи и Пьер, – сказал он, взглянув на гостей.
Девочка присела в реверансе, а мальчик поклонился, но оба смотрели на незнакомцев с подозрением.
– У моего папы много друзей, – сказал мальчик, глядя на Дженси.
Она с улыбкой ответила:
– Много друзей – это великое счастье.
– Друзья моего папы – «повесы». Они убьют любого, кто попытается нас обидеть, – заявил мальчик. – Они обещали.
– Помолчи, Пьер, – с мягким укором сказал лорд Дариус. – Тетя Джейн – жена дяди Саймона, а он тоже наш друг, один из «повес».
Две пары детских глаз уставились на Саймона.
– Это правда? – спросила девочка.
– Конечно. – Саймон улыбнулся.
Дети сразу же успокоились и подошли к герцогине. Называя ее бабушкой, они стали рассказывать ей о своих делах. Повернувшись к Дженси, лорд Дариус пояснил:
– Они все еще боятся незнакомых людей, особенно женщин в темных платьях. Теперь даже наша экономка носит яркие наряды.
«Но почему они называют лорда Дариуса папой? – думала Дженси. – Если это его внебрачные дети, мог бы так и сказать».
Перехватив взгляд девочки, Дженси проговорила:
– Я тоже не люблю темные цвета, Дельфи. Жду не дождусь, когда буду надевать такие же красивые платья, как у тебя.
Кажется, подействовало. Девочка расцвела и повертела муслиновой юбочкой.
– Правда, тетя Джейн? У меня много таких.
Дети вернулись к Дару, они соперничали между собой за его внимание, хотя явно были преданы друг дружке. Малыши умоляли его пойти с ними в классную комнату и посмотреть, что они нарисовали. Дар позволил себя увести, и было очевидно, что он сделал это с величайшим удовольствием.
Когда дверь закрылась, герцогиня со вздохом сказала:
– Не знаю, что будет, если найдутся их родители.
– А это возможно? – спросил Саймон.
– Мы думаем, что нет. Надеемся, что нет. Но вообрази себе, что где-то есть родители, которые их любят, ищут. – Она снова вздохнула. – Все в руках Божьих, а мы делаем, что можем. Они не брат и сестра. Дельфи ничего не могла рассказать о своем происхождении. Или она была слишком мала, или пережила драматические события. А Пьер помнит деревню, нищету, деда с бабушкой. И помнит, что его фамилия – Мартин. Пьер Мартин! Все равно что Джон Смит. Ничего не могу с собой поделать, молюсь, чтобы они остались с нами. Мы их любим… – Она внезапно умолкла. – Так вот, надо устроить ваш завтрашний отъезд. Можете взять до Лондона нашу дорожную карету.
– Спасибо, – сказал Саймон. – Мы собирались задержаться в Лондоне, чтобы купить Джейн кое-что из вещей, но теперь должны без промедления ехать в Брайдсуэлл.
Герцогиня подняла брови:
– Глупый мальчик, где ты хотел купить приличные вещи? Повел бы ее в тряпичную лавку? – Она окинула Дженси взглядом. – Дорогая, у вас такой же размер, как у моей дочери, а у нее столько платьев, что не помещаются в шкафу. Я уверена: сейчас она покупает в Бате новые. Вы позволите мне освободить для них место?
Дженси посмотрела на Саймона и поняла, что он не возражает.
– Буду очень вам благодарна, ваша светлость.
– Тогда пойдемте.
Дженси с герцогиней направились в гардеробную молодой леди. Платьев оказалось больше, чем можно было вообразить, и все необыкновенно красивые, Дженси о таких даже и не мечтала. Герцогиня не ошиблась: после того как на Дженси затянули обязательный корсет, стало ясно, что все они ей подходят.
Надев очередное платье, Дженси разглядывала себя в зеркале. Коричневое, шерстяное, в бронзовую полоску, с длинными рукавами и рюшем – на первый взгляд это платье казалось довольно простым, но оно было превосходно скроено и сшито. В таком наряде Дженси наконец-то почувствовала себя настоящей леди.
– Замечательно! – одобрила герцогиня. – Мэри, где серо-зеленое? – обратилась она к горничной. – Я всегда считала, что оно придает леди Tee болезненный вид. Не думаю, что она надевала его больше одного раза, но оно прекрасно подойдет миссис Сент-Брайд.
