Властелины безмолвия

      - Ну, тогда неудивительно. Эти тачки часто выходят из строя. Советую поменять бензонасос.
      Всегда одни и те же дурацкие шуточки. Я слышал их уже сотни раз. Наклоняюсь, чтобы поднять канистру, и...
      С моего носа соскальзывают очки и вдребезги разбиваются.
      Я расплачиваюсь. Хозяин сначала с любопытством, а потом даже с беспокойством сверлит меня глазами. Я чувствую, что у него возникли какие-то подозрения. Черт возьми! Они не теряют времени! Наши описания уже явно распространены.
      * Булочка с горячей сосиской.
      Я мысленно чертыхаюсь и двигаюсь было в обратный путь, но хозяин останавливает меня:
      - Подождите минутку, я сейчас найду кого-нибудь, кто сможет вас подвезти. Заходите пока, посидите... В такую жару хорошо бы...
      Он пытается увлечь меня внутрь, но я тут же понимаю, что это ловушка.
      Стараясь сохранять спокойствие, я отвечаю:
      - Нет, нет. Не стоит беспокоиться, я доберусь сам.
      - Да нет же, подождите минутку...
      Я слышу шум моторов и, повернув голову, вижу двух мотоциклистов-полицейских, которые направляются к колонке, чтобы заправиться.
      Решительно, мне не везет. Хозяин тут же дергается по направлению к ним, но я резко с размаху бью его канистрой в живот.
      От удара этот тип сгибается пополам и охает, а удивленные полицейские уже соскакивают с мотоциклов, заглушив моторы.
      Я бросаюсь вперед наугад и тут же слышу позади шум погони. Не оборачиваясь, мчусь по шоссе, снуя между машинами, и в этот самый момент начинают выть полицейские сирены.
      Мотоциклисты нажимают. Я на последнем издыхании ныряю в какую-то улицу. Оборачиваюсь и вижу, что они продолжают преследование.
      Они опять засекли меня в толпе, и приходится мчаться зигзагами среди машин.
      Поворачиваю на перекрестке направо и несусь вдоль длинной, нескончаемо длинной стены.
      Ни двери, ни дыры, куда бы можно было нырнуть. А по другую сторону улицы пустырь, где меня бы немедленно отловили.
      Останавливаюсь, как загнанное животное. Мотоциклисты уже повернули и снова едут за мной.
      Я опять бросаюсь вперед и подбегаю к широко распахнутым металлическим воротам.
      Влетаю туда и, не раздумывая, выскакиваю на широкую прямую аллею, усаженную по сторонам высокими и стройными, как церковные свечи, деревьями.
      И слева и справа только кресты, часовни и склепы...
      Боже мой! Это же кладбище!
      Неожиданно небо темнеет, и над тихим пустынным некрополем разражается гроза.
      Между могилами, как кошмарные видения, высятся силуэты полицейских, которые осторожно наступают.
      Да, на этот раз я попался, как крыса в ловушку.
      - Милланд, вернитесь! Вам не сделают ничего плохого, дьявол вас побери!
      Голос сухо звучит в тишине между ударами грома.
      Слишком резкий и слишком повелительный, чтобы быть похожим на "добро пожаловать"!
      - Идиоты! Держите карман шире! Если бы вы только могли понять, что делаете!
      Я полон злости и гнева и принимаю решение бороться до конца.
      Скольжу между двумя надгробиями, следя за приближением полицейских, которые, кажется, потеряли меня из виду.
      Но что делать? Что же делать?
      За поворотом аллеи я резко останавливаюсь, пораженный тем, что открывается моему взору. По спине льется холодный пот: я узнаю возникшую передо мной могилу.
      Это невозможно. Из небытия будто бы вновь встал жуткий кошмар, пережитый мной вместе с Валери.
      Да, я узнаю ее. Эта могила служила укрытием Валери, когда она потеряла всякую надежду... О боже! Голова... моя голова...
      Мое внимание приковывает надпись, выгравированная на мраморе и покрытая золотом: Здесь покоится прах Грегори Ватсона.
      Глава 17
      - Милланд, в последний раз предупреждаю... Вернитесь!
      Черный силуэт появляется из-за часовни и движется ко мне.
      Я инстинктивно падаю, качусь между двумя заброшенными могилами. Но зачем все это? На что я могу надеяться?
      Рано или поздно они схватят меня. Нет ни малейшего шанса уйти от них.
      И подумать только! Все из-за моей собственной неуклюжести!
      Снова я продвигаюсь вперед, иду вглубь кладбища и, когда уже близко слышу их топот, прислоняюсь к стене.
      Да, теперь я точно пропал! Влип!
      Но стоило мне так подумать, как все последующие события понеслись, перегоняя одно другое, и мне ничего не оставалось, как послушно следовать за ними.
      Какая-то сила вжимает меня в стену, и я, опершись на каменные выступы, в диком рывке оказываюсь на ее верху, а потом спрыгиваю на другую сторону. Вслед мне несутся грубые ругательства.
      Затем была улица под грозой, бег к перекрестку, где задом ко мне стоят полицейская машина с мягко работающим мотором и огромный грузовик для перевозки мебели, припаркованный у тротуара. Я огибаю их и влетаю в широко открытую дверь какого-то здания.
      Я в слабо освещенном помещении, где царит легкий запах старых бумаг и приятная свежесть.
      Повсюду открытые двери, ведущие в сумрак и тишину.
      А снаружи доносится глухой вой полицейской сирены, и эта угроза подталкивает меня к активным действиям. Я вхожу в первую попавшуюся дверь.
      Обширное помещение, куда я попал, встречает меня кошмаром теней и застывших силуэтов.
      Они тоже... как и могила Ватсона, были частью моего прошлого зловещего сна...
      Это они... Восковые манекены!
      Они здесь, но на этот раз одеты в костюмы маркизов и маркиз, белокурые парики и платья с кринолинами.
      В глубине гримасничает чье-то лицо. Это лицо куклы, склонившейся над фисгармонией. Восковые пальцы, лежащие на запыленной клавиатуре... все те же длинные и костлявые...
      Пальцы, принадлежащие... О! Нет... это невозможно...
      Только не эти пальцы!.. Нет!.. Только не это...
      А тут еще движущаяся тень, которая только что скользнула из-за инструмента. Я, неподвижно застыв, как и эти статуи, с животным страхом смотрю на нее.
      - Закрываем, господа, посещение окончено!
      Я смотрю на приближающуюся тень и вижу маленького старичка в каскетке с кожаным козырьком.
      - Рады, что вы посетили нас... Но, к сожалению, музей закрывается.
      Я пытаюсь улыбнуться ему.
      - Извините, пожалуйста... я задержался...
      - Ничего, ничего, мой друг. Но, к несчастью, уже время, и я должен закрывать.
      - Да, конечно... я ухожу.
      - Только пройдите, прошу вас, через заднюю дверь. Центральный вход уже заперт, понимаете? Пойдемте, я провожу вас.
      Он слеп, как крот, а сощуренные глазки, как бусинки, поблескивают за толстыми стеклами очков.
      Конечно, это еще один шанс, как и то, что полицейская машина уже покинула перекресток к тому времени, как я распрощался с хранителем музея.
      Гроза кончилась, и появилось солнце, пробиваясь сквозь последние остатки туч. Но жара стала еще сильнее. Я пошатываюсь.
      Шансы мои на то, чтобы незаметно скрыться, быстро тают под звуки какой-то варварской шарманки. Вероятно, квартал уже оцеплен полицией.
      В скребущем душу вое шарманки прослеживается что-то вроде вальса. И я вдруг оказываюсь на ярмарочном поле и бреду среди толпы, балаганов и музыки.
      Я плыву в людском море, как уносимый течением обломок, постепенно засасываемый водоворотами шума.
      Тир... шарики... трубки... Скрипя, крутятся колеса с цифрами.
      - Восемь!
      - Четыре!
      - Двенадцать!
      Снова и снова повторяется давнишний томительный кошмар... Опять все то же. Я никак не выберусь из него... Хватит с меня! Хватит... Да-да... хватит!
      Великие боги! Что же происходит? Опять эти скользящие в толпе и рыскающие по моим следам тени... эти темные одежды... эти...
      Одним махом я вскакиваю на платформу крутящейся карусели.
      - Эй! Вы! Там!
      Такое ощущение, что голос доносится изнутри хриплой шарманки... Раз... два... три... Раз... два... три... Раз... два... три... Вальс... Вальс... Смех и развевающиеся гривы карусельных лошадок... все волнообразно плывет в вечном движении...
      - Эй, вы! Вы что, не слышите?! Нельзя ли поосторожней! Вы что, сумасшедший?..
      Я с удивлением смотрю на человека, которого только что толкнул. Этот толстенький тип стоит посреди карусели.
      - Ты совсем ослеп, парень!
      Толпа исчезает... Вальс смолкает. Остается только дорога, которая кружится под ногами... Обжигающее солнце...
      Визг шин на шоссе, и опять голос. Но другой.
      - Эй, вы там! Что вы делаете? Вы же настоящий самоубийца!
      Перед собой я вижу грузовик... голый торс высовывающегося из окошка шофера с лысой, блестящей, как яйцо, головой.
      - Ну ладно. Что там у тебя случилось, парень? Ты не в себе?
      Этот тип похож на добропорядочного отца семейства. Я даже представляю его себе в окружении кучи ребятишек, занятого пережевыванием теплого бифштекса. Вряд ли он думает о политических интригах в Сайгоне или Сан-Доминго.
      Не знаю уж, почему я думаю обо всем этом, в то время как он широко распахивает дверцу кабины и жестом приглашает меня.
      - Давай-ка, парень, забирайся сюда. Отдохнешь и забудешь о самоубийстве...
      Колеса крутятся, и мы выезжаем из города. Никаких вопросов он мне не задает. Я только слышу, как он сквозь зубы проклинает жару. На остальное ему наплевать. На весь мир и на меня в том числе.
      Я прихожу в себя, когда машина тормозит, и слышу голос человека, сидящего рядом:
      - Дальше мне не по пути. Надеюсь, тебе уже лучше?
      Я киваю, выхожу и дружески машу ему рукой.
      Глава 18
      Я размышляю. Ко мне возвращаются уверенность и мужество.
      Однако меня все больше и больше мучает жажда. Оглядываюсь вокруг и вижу жилье.
      Это маленький скромный коттедж, построенный посреди поля. Я замечаю также телефонную линию, выходящую из этого домика.
      Конечно, первая мысль - позвонить Валери. Но я еще колеблюсь, взвешиваю риск и наконец решаюсь.
      Вхожу во двор, где находится колодец. Осторожно передвигаясь, добираюсь до него.
      Двор пуст. Вокруг никого не видно и ничего не слышно.
      Больше я не могу противиться, хватаю ведро, опускаю его на цепи в колодец и зачерпываю воду.
      С жадностью глотаю, опустив голову в холодную благословенную влагу.
      Обернувшись, замечаю маленькую старушку, с удивлением на меня взирающую. Она в черном платье с белым кружевным воротничком. Старушка вовсе не кажется напуганной. Просто ее удивляет мое присутствие.
      Я показываю на ведро.
      - Извините, но так хотелось пить...
      Она улыбается мне своим печеным личиком и тихонько говорит:
      - Вода принадлежит только Господу Богу, а других хозяев нет...
      - Вы очень любезны, матушка.
      - А вы, наверное, очень устали, дружок?
      - Да, пожалуй, что так.
      Любопытно, что она даже, кажется, рада моему присутствию. Она поворачивается к двери в дом, откуда только что появилась еще одна старушка, копия первой, в такой же вышедшей из моды одежде.
      - Гортензия, иди скорее сюда. Его нам послал Господь... Он пришел...
      Вторая маленькая старушка пересекает двор, семеня ко мне.
      - Слава Господу, - говорит она. - Мы вас ждали! Смотри-ка, Сесилия, он кажется совсем измученным. Бедный мальчик!
      Я внимаю этим сумасшедшим старушкам, раскрыв рот.
      Абсолютно ничего не понимаю...
      - Извините, боюсь, что вы ошибаетесь... Я только хотел попросить...
      - Идемте, идемте, - настаивает Сесилия, - не упрямьтесь. Наши пожелания Господь всегда удовлетворяет.
      - Но что же это за желания?
      - Мы просим Господа посылать нам каждую неделю самое несчастное существо, которое сейчас есть поблизости. И мы всегда находим таких на дороге. Правда, Гортензия?
      - Конечно, всегда, Сесилия.
      - И вот сегодня - это вы.
      Я не смог сдержать улыбки.
      - Хорошо, но только позвольте мне воспользоваться вашим телефоном. Мне нужно сделать один звонок.
      Лица их несколько омрачаются, но Сесилия оказывается более решительной.
      - Но у нас так много вкусных вещей, которыми мы вас угостим... Гортензия только что испекла пирог с яблоками, очень вкусный пирог. А еще торт с вишнями,.. Вы ведь не откажетесь?
      Думая о Валери, я машинально киваю.
      Старушки влекут меня в коттедж и вводят в довольно просторную гостиную, обе счастливые и удовлетворенные. А я тут же замечаю в глубине телефонный аппарат.
      Обязательно попытаюсь им воспользоваться в первый же удобный момент, так как мне наплевать на все на свете яблочные пироги и торты с вишнями, вместе взятые.
      Сложность обстановки заставляет меня спешить, а тут еще вдруг раздается полицейская сирена.
      Я подскакиваю к окну.
      Посреди двора в облаке пыли только что затормозил черный полицейский "крайслер". Из него выходят двое полицейских в форме и, оглядевшись, направляются к коттеджу.
      Теперь я не испытываю ни малейшего колебания.
      Хватаю в охапку Сесилию и прижимаю ее к стене за дверью.
      - Не шевелитесь, и я не сделаю вам ничего дурного.
      Я закрываю ей рот ладонью, чтобы сдержать рвущийся крик, затем бросаю Гортензии:
      - Они ищут меня. Запомните, вы никого не видели. Поняли?
      Вижу, как бледнеет бедная старушка, замирая с вишневым тортом в руках.
      - Идите откройте. Да поторопитесь же!
      Она неуклюже повинуется, и через щель я вижу полицейских.
      Раздаются приветствия, потом голос блюстителя закона:
      - Тысяча извинений, уважаемые дамы, но мы ищем человека, скрывающегося в этих местах. Брюнет в сером костюме. Не видели ли вы здесь кого-либо, подходящего под это описание?
      - О! Нет, нет... я не знаю... никого не видели...
      - Хорошо. Но будьте внимательны, - рекомендует он. - Если что-то заметите, то сразу предупредите полицию.
      - Да, да... Конечно... Наверное, это какой-нибудь убийца?
      - Хуже. Опасный сумасшедший. Он бежал сегодня утром. Но мы его, конечно, найдем, так что не беспокойтесь. До свидания...
      Гортензия захлопывает дверь, а я отпускаю Сесилию.
      Черный "крайслер" во дворе издает оглушительный рев и исчезает.
      Подавшись назад, старушки прижимаются друг к другу и смотрят на меня округлившимися от ужаса глазами.
      Впрочем, я не собираюсь ничего объяснять им, а сразу бросаюсь к телефону.
      - Телефонный справочник? Где справочник?
      Дрожащей рукой Сесилия показывает на маленький секретер справа. Нахожу справочник, отыскиваю номер Ватсонов и набираю его. Через пять секунд узнаю голос Валери.
      - Роберт, что случилось?
      - Некогда объяснять. Они прищучили меня несколько раз, но я сумел выпутаться.
      - Где ты?
      Я описываю ей коттедж и в нескольких словах сообщаю о том, что случилось по дороге.
      - Ладно, оставайся на месте. Никуда не уходи. С наступлением темноты я постараюсь добраться до тебя.
      - А как же быть с бензином?
      - Я нашла тут на дне одной из канистр три-четыре литра... С ними доберусь до ближайшей колонки...
      - Хорошо, но не заезжай на колонку "Шелл". Я потом тебе объясню почему...
      - Хорошо... Жди меня...
      Я вешаю трубку и вздыхаю. Мне остается только молиться, чтобы Валери повезло. А пока нужно убить время.
      Бог знает, как медленно оно тянулось. Старушки так и остались сидеть в углу, прижавшись друг к другу. Я все спрашивал себя, не заставит ли их это приключение отказаться от просьб к Господу по удовлетворению еженедельных желаний.
      Наконец наступила ночь, а я сделал уже несколько тысяч шагов, меря гостиную вдоль и поперек, когда раздался шум мотора. Я выглянул и узнал Валери за рулем "бентли".
      Облегченно вздохнув, я улыбнулся Гортензии и Сесилии.
      - Спасибо вам за все, а отдельно за пирог и торт. Они были великолепны.
      Глава 19
      Я все спрашивал себя: как мы доберемся до Вашингтона?
      Мы уже объехали четыре поста заграждения, пробираясь какими-то окольными путями и теряя драгоценное время. К тому же я вынужден был оглушить одного типа, у которого мы спрашивали дорогу и который в свете фар тут же узнал нас.
      Повсюду были расклеены объявления о розыске с нашими черно-белыми портретами и обещанием награды за поимку.
      Радио тоже все это время не переставало передавать наши описания, но все усилия по розыску концентрировались, как мы поняли, в направлении канадской границы.
      Почему? Я и сам не знаю... Но, похоже, судьба пока благоволила нам.
      Впрочем, мы избегали говорить об этом. Наши беды еще не кончились, и мы понимали, что нам придется столкнуться с массой трудностей, невежеством и непониманием. Начиная с самого майора Левиса... Старый друг, конечно, но...
      И трудности не заставили себя ждать. Мы добрались наконец до квартиры Левиса.
      Старая служанка, которую мы разбудили ранним утром, была ошеломлена как нашим появлением, так и той индейской хитростью, с которой я прятал в воротник пиджака свою небритую щетину на щеках и подбородке.
      - Господин Левис уже давно здесь не живет, - объявила она. - Вы говорите, что вы его друг?
      - Да. Но я только что прибыл из-за границы и не знал этого.
      - Но он уже год как переехал. Квартира сдана генералу Гарретту.
      - Генералу Гарретту?
      Женщина внимательно посмотрела на меня.
      - Но я не думаю, что генерал сможет вам чем-нибудь быть полезен. Пентагон отправил его на пенсию с тех пор, как с ним произошел несчастный случай.
      Она подняла глаза к небу.
      - Что же с ним случилось?
      - Он ослеп.
      Валери толкнула меня в бок, давая понять, что дальнейшие расспросы вести не стоит, и я был благодарен доброй женщине, когда она пообещала доложить генералу Гарретту, после того как я назвался Грехемом Рутерфордом, а она несколько раз переспросила мое имя.
      Главное было попытаться попасть к Гарретту и узнать рабочий телефон майора Левиса.
      Может быть, он знал.
      Гарретт оказался высоким костлявым мужчиной, одетым в голубой халат в белый горошек.
      Его мертвые слепые глаза смотрели в пустоту. Он поприветствовал нас, ориентируясь на звук шагов. В голосе его звучал металл.
      - Левис, говорите? Вы хотите связаться с майором Левисом? Сожалею. Я не знаю, кто вы, но Левис здесь не живет, как вам уже наверняка сообщили. Я не имею разрешения раскрывать перед вами секреты Пентагона, скажу только, что сейчас изменена вся организационная система. Перемещения Левиса непредсказуемы, и этому не следует удивляться. А поскольку он выехал отсюда и апартаменты оказались свободными, то они и были предоставлены мне службой. Но, как я понимаю, речь идет не об этом. Вас интересует не это, а вы хотели бы встретиться с майором Левисом. Я это все понимаю, но надеюсь, что и вы поймете, что иерархия внутри Пентагона не является чем-то застывшим. Пентагон - гидра, у которой множество фиктивных голов. Пентагон - это самый неразрешимый ребус для противника. Его не сможет разгадать ни один вражеский агент. Например, тот сектор, которым сегодня руководит Морган, становится завтра службой, руководимой Смитом. А Левис только пешка на шахматной доске. Пешка, которая каждый день передвигается то туда, то сюда в соответствии с высшим решением, принимаемым каждый раз по-новому. Вы спрашиваете, какой у него телефон? Но у вас и в этом случае нет никаких шансов. Представьте себе, что в Пентагоне триста восемнадцать линий-коммутаторов на четыре тысячи шестьсот девяносто пять внутренних номеров. Представьте теперь, что вы хотите провести эксперимент. Вы набираете один из этих трехсот восемнадцати номеров. Но вы можете ошибиться, а может, абонент отсутствует или занят. Вы рискуете повторить операцию с другим лицом, которое подтверждает вам вашу ошибку, если, конечно, вы не нарвались на говорящие часы. Но может быть, вас и отключат и вы снова начнете набирать одну из трехсот восемнадцати линий. Обратите внимание, что любой, обладающий юмором и везением, может в конце концов напасть на стандартиста Пентагона, особенно имитируя суровый и руководящий голос. Предположим даже, что после этого будет предпринята серия поисков, чтобы обнаружить службу, к которой принадлежит Левис. Но в этом случае вмешаются службы, которые контролируют правильность вызова. А затем вспомните, что я вам говорил о Моргане и Смите. В конце концов, все преодолев, через четыре тысячи шестьсот девяносто пять попыток, вы получите частный ультрасекретный номер Левиса. Но даже после этого у вас будет девять шансов из десяти, что Левиса не окажется на том конце провода. Левис обедает, Левис спит, Левис справляет нужду, Левис в командировке... Так что теперь Левис как бы присутствует де-юре, но отсутствует де-факто. Вас, конечно, снабдят и этой информацией, но при условии, если вдруг не разъединят неожиданно. И все начнется сначала, а в конце концов не значит, что вы опять нападете на того, с кем говорили о Левисе. Ибо это лицо тоже может есть, спать, справлять нужду. Да, я знаю, что это ужасно, но в этом-то и заключается весь смысл игры. Вы, наверное, слышали об обезьяне, которая как попало колотит по клавишам пишущей машинки? Некоторые полагают, что по прошествии бесконечно долгого времени она неожиданно воспроизведет стихи Корнеля*. Это закон случайности и возможности. У вас тот же случай. Да, именно тот же.самый случай. Допустим, что вы даже найдете Левиса, но когда? Хватит ли у вас терпения и всей вашей жизни дождаться этого дня? Ну, а о нем самом-то вы подумали? Левис тоже ведь уже в возрасте. Нет, нет, вы явно не сможете себе позволить столь продолжительную партию, Поверьте мне, это игра, для которой...
      Голос генерала Гарретта затихает по мере того, как мы с Валери удаляемся по коридору.
      Захлопнувшаяся за спиной дверь освободила нас от необходимости и дальше слушать эту ахинею.
      * Французский драматург и поэт.
      Гарретт! Еще одна жертва атаки, произведенной нашими противниками.
      Сколько же их в таком случае? Сколько? Сколько их, охваченных адской страстью к игре, ставящих на кон жизнь, мир. Сколько же еще Гарреттов среди нас? Сколько уже дверей открыто в демонический мир "властелинов безмолвия"?
      Сколько? Сколько?
      Когда мы уже подходили к "бентли", с неба закапало. А вокруг машины крутился какой-то тип, явно сыщик, сверяя номер с карточкой, только что вынутой из кармана.
      Ну что ж, тем хуже для нас... Но и это можно было предвидеть.
      - Роберт, что будем делать?
      В конце улицы автобусная остановка, где мы могли укрыться от дождя, который лупит теперь изо всей силы.
      Мы одни.
      - Роберт!
      Я размышляю.
      - Существует одно решение - Белый дом!
      Валери смотрит на меня округлившимися глазами. А я еще нахожу силы улыбнуться ей и повторяю:
      - Белый дом! - А затем уточняю: - Президент.
      Я не осмеливаюсь добавить: "...по меньшей мере, если..." Но Валери и так хорошо все понимает.
      Глава 20
      Известно, что в Белый дом входят, как на собственную мельницу, но только днем, с десяти часов утра до полудня.
      В это время каждый может войти в знаменитое здание, заплатив символическую плату безразличному сторожу.
      Я обдумывал это в течение долгих часов, которые провел, спрятавшись среди магнолий, едва ли не в нескольких метрах от угла Пенсильвания-авеню и Пятнадцатой улицы.
      Мне казалось, что никто не замечает моего укрытия.
      Продолжал лить мелкий и противный дождь, который, возможно, был моим союзником. Впрочем, кто знает?
      Я разглядывал последних посетителей, покидавших президентскую резиденцию, которые добирались до выхода, пересекая парк.
      Сторож закрыл решетку и убрался, сгибаясь почти до земли под большим черным зонтом. Больше я его не видел.
      Вскоре пробило два часа, а я все еще продолжал сидеть под дождем, следя за большим окном на первом этаже, закрытым занавеской из тонкого муслина.
      Там находился кабинет президента.
      А рядом был большой салон для приемов, а еще чуть дальше - библиотека. Все эти сведения хранились у меня в голове со времен розового детства, с тех пор, как я узнал, что самый великий человек нашей страны живет в этом доме.
      И вот с этим-то великим человеком я и хотел встретиться. Он мог решить не только мою судьбу, но и будущее всего населения земного шара.
      Если я потерплю поражение, то и весь мир проиграет вместе со мной и уже никак нельзя будет избежать катастрофы, которая может разразиться со дня на день.
      Смотри-ка! Муслиновые занавески раздвинулись. В окне президентского кабинета появился силуэт.
      Американец номер один мечтательно смотрел на идущий дождь. Он наблюдал за ним одну или две минуты.
      И только после того как он исчез, я принял решение.
      Я действовал без лишней суеты, давая себе десять секунд, и ни одной больше. За это время я должен был пересечь несколько метров лужайки, отделяющих меня от окна, и впрыгнуть в кабинет.
      То, что произошло, было, по-видимому, настолько неожиданно, что великий человек, сидящий за рабочим столом, застыл неподвижно, ошарашенно глядя на меня.
      Но рука его уже инстинктивно тянулась к кнопке вызова охраны. Я в последний момент остановил его жест.
      - Нет, господин президент, сначала выслушайте меня... умоляю вас... прошу вас... заклинаю...
      - Но что же это такое...
      - Ничего не бойтесь. Я не вооружен и не сделаю вам ни малейшего зла. Я только хочу, чтобы вы меня выслушали... То, что я вам скажу, очень серьезно. Еще раз прошу вас, господин президент, выслушайте меня... Выслушайте...
      Он поднялся, и на лице его по очереди отразились любопытство, беспокойство и удивление.
      Вначале возобладало любопытство, и он спросил:
      - Кто вы?
      Затем, после моего ответа: "Я человек, которого разыскивают уже два дня", - беспокойство.
      Он удивленно вскинул брови.
      - И вы осмелились предстать здесь передо мной? Вы еще более безумны, чем я предполагал!
      - Я столь же здоров и разумен, как и вы сами, господин президент. Но. к несчастью, у меня не было выбора. Вы - единственный человек, который может прийти мне на помощь.
      Опять удивление и даже ирония:
      - Вы так считаете?
      Он посмотрел на меня с чуть большим доверием и кивнул головой.
      - Прошу вас, не усугубляйте своего положения. Лично я не имею ни малейшего желания слушать ваши россказни.
      - И даже если я заявлю вам, что поглотитель звуковых волн является оружием, придуманным существами из другого измерения, чтобы облегчить себе вторжение к нам?
      - Из другого измерения? А может быть, это вообще инопланетяне?
      - Да нет же. Это все мне раскрыла госпожа Валери Ватсон, когда мы были с ней в пятом измерении.
      - Да, я проинформирован на этот счет. К несчастью для вас, профессор Грейсон придерживается другого мнения.
      - Неужели вы не понимаете, что эти существа используют наших ученых? Они - жертвы гипнотических сил этих существ. Разве вы не понимаете, что такие люди, как Грейсон, начали слепо им повиноваться? Скоро будет совсем поздно... слишком поздно. Мы не сможем бороться против этих существ.
      - Достаточно!
      - Но черт побери! Что же еще нужно, чтобы вы мне поверили?!
      И тут я понял, что зашел слишком далеко. Холодный гнев отразился на лице президента. Голос его прозвучал, как удар хлыста.
      - Эта дерзость может вам дорого стоить, господин Милланд. Советую не рассчитывать на мое милосердие. Я вас немедленно...
      Губы его продолжали шевелиться, но ни единого звука не было слышно. У меня вдруг возникло ощущение, что я оглох. Боже мой, что же, в конце концов, происходит?!
      Президент отшатнулся назад. Он растерянно осматривался.
      Ужас! Падение стула, который он случайно толкнул, не произвело ни малейшего шума.
      Я догадался о крике, который рвался из его онемевшего рта.
      Все онемело в нашем мире!
      Глава 21
      Все онемело в нашем мире...
      Я видел, как он жмет на кнопку вызова, но даже не пытался вмешаться в эту драматическую ситуацию, ведь слова и звуки в данный момент не имели никакого значения и смысла.
      Тут в комнату, объятую тишиной, вошли два здоровенных парня и начали приближаться ко мне, но президент жестом остановил их.
      Сам он бросился к распахнутому окну. Окну, за которым царила гробовая тишина. Шума больше не существовало...
      Это конец. Ничего, кроме оглохшего и онемевшего города, охваченного паникой.
      Только уныло моросил дождь. Не слышно было ни шлепанья по лужам, ни шороха подошв по гравию.
      Ничего! Ничего, кроме неестественной тишины! Ах!
      Если бы он поверил мне, пока не стало слишком поздно! Я повернулся к президенту и жестами попытался передать ему свою мысль: "Ну, теперь-то вы поняли?" Он подскочил к телефону, но сразу осознал бесполезность своей попытки и бросил трубку.
      Нет, господин президент, не существует больше ни телефона, ни радио.
      В глазах его полная безнадежность, выражение бесконечной боли и даже искорка раскаяния.
      На его столе блокнот и карандаш, которые мы передаем друг другу, чтобы нацарапать следующий диалог:
      "Полностью разрушить эту машину! Быстро!"
      "Это касается Министерства национальной обороны и Пентагона".
      "Направьте посыльного с письменным указанием, иначе мы пропали".
      "Возможно, какие-то неполадки. Сначала нужно узнать".
      "Ничего другого мы не узнаем".
      Я подчеркиваю свои каракули жирной чертой.
      При нашей эпистолярной дуэли присутствуют двое горилл, которые безуспешно пытаются подавить охватывающий их ужас. Однако вскоре в президентском кабинете разражается настоящая паника.
      Только что ворвался десяток других лиц. Выглядят они как глухонемые и двигаются как-то нелепо. Кабинет наполнен жестикулирующими людьми, полагающими, что все они заболели какой-то заразной болезнью.
      Среди них один только я могу представить себе, что творится по всей стране. Люди не понимают, что с ними происходит, и им кажется, что они все разом оглохли.
      Они еще не осознают, что стали жертвами некоего феномена и что именно шума-то вокруг них и не существует.
      Вот тут-то я в первый раз подумал, что человечество погибло.
      До этого момента я питал хоть какую-то маленькую надежду; но теперь все пропало. Всеобщий ужас безмерно увеличил шансы наших противников в их игре. Достаточно было бросить взгляд наружу, чтобы убедиться, что паника стала всеобщей.