Властелины безмолвия

      Возможно, в этом мире, который постоянно ускользает от меня и в котором я нахожусь вопреки всякой логике, время вообще не имеет никакого значения?
      Но в конце концов, почему же не отвечает Грейсон? Что могло случиться? Может быть, они меня навсегда покинули здесь, в этом мире?
      Я знаю, что за страхом начинается безумие, еще более ужасное, чем смерть.
      Отец небесный, может ли существовать что-либо страшнее смерти?
      Но что же случилось с Валери? Зачем этот побег, это внезапное и совершенно необъяснимое исчезновение?
      Какую роль играет она в том, что меня окружает?
      Я стал сам с собой рассуждать по этому поводу. Следует попытаться прийти к разумному решению.
      На первое место я поставил идею Грейсона. То есть идею существования параллельного мира, который соседствует с нашим и общается с ним через сеть бессознательного.
      Ну а если предположить, что этот мир может соприкасаться с нашим, то Валери можно рассматривать как инструмент этого феномена. Своего рода дверь в этот непознанный мир... Да, это, пожалуй, подойдет...
      Но кем была уготовлена для Валери такая роль в этом контакте? Вот тут-то я уже совсем ничего не понимал. Было ли ее устранение в этот мир добровольным?
      В чем его смысл? Что за этим скрывается?
      Кто? Что?
      Масса вопросов, остающихся без ответа, и вдобавок еще исчезла Валери. Ее следует отыскать во что бы то ни стало.
      Я собрал в кулак всю свою волю и выдержку. Затем осмотрелся и увидел длинную каменную лестницу, ведущую в глубь земли. Именно этим путем Валери наверняка и скрылась.
      Я вступил в узкий сводчатый проход. Все чувства мои были обострены.
      Все та же таинственная тишина.
      Я продолжал спускаться, потом надолго останавливался отдохнуть, а лестница все тянулась и продолжала вести вниз, в абсурдный мир.
      Однако должна же она когда-то кончиться. Эта мысль беспокоит меня, ибо я начинаю понимать, что лестница бесконечна.
      Бесконечная лестница, ведущая в бесконечность...
      У меня появляется ощущение опасности этого спуска наугад. Возникает мысль о возможных ловушках на пути...
      Я спускаюсь еще на двадцать ступеней, и глухой шум позади заставляет меня обернуться.
      Великие боги! Что же это?!
      Лестница позади меня исчезала. Потом она вдруг начала подниматься, а я мечусь, стремясь остаться на месте.
      То спуск, то подъем. Это абсурд, потому что лестница ведет в никуда. Это ловушка.
      Меня откровенно пытаются свести с ума. Потеря равновесия - первый шаг в сторону безумия.
      Если я не прореагирую, то пропал... я это знаю... Но как?..
      "О!.. Грейсон... Грейсон... где же вы?.. Почему не отвечаете?.. Что происходит?"
      При звуке моего голоса мир вокруг вдруг материализуется.
      Возникает сказочный пейзаж, огромный, просто-таки гигантский... Парк... Лес... плоский, замерший в контрастах светотеней.
      Какая-то сила, сокрушающая и не позволяющая сопротивляться, толкает меня. Остается только повиноваться, когда меня с вытянутыми вперед руками выбрасывает в сказочный пейзаж.
      Я лечу со скоростью снаряда и чувствую, как от удара разрывается с треском полотно!
      В висках стучит; мир, пронизанный всплесками молний, кружится перед моим изумленным взором.
      Несколько мгновений я неподвижно лежу, вытянувшись во весь рост, пытаясь отдышаться.
      Легкий ветерок покачивает у меня перед глазами ветки весеннего леса... а я все валяюсь на мягкой траве, и травинки щекочут мое лицо.
      Я поднимаюсь и осматриваюсь.
      Позади меня зрелище ужасающее. Чудовищный разрыв разделяет пейзаж, как мост, переброшенный из никуда в реальность.
      От земли до неба пейзаж порван пополам.
      Глава 9
      Я отворачиваюсь от этого жуткого видения, бреду вперед наугад и оказываюсь в огромном парке, топчу густую траву, которая похожа на мягкий толстый ковер.
      Вокруг тишина. Слух мой отдыхает. Ни одного подозрительного шороха не доносится до меня.
      В вышине надо мной сияет ясное солнце, придавая пейзажу контрастность и оживляя краски.
      Эти краски явно не с палитры природы. Слишком уж они ярки и живы в одном случае и бледны - в другом. Глаз поражает то изумрудная зелень ручейка, то бледная розовость дорожки, то голубизна пригорков, то серебристость ветвей.
      Все как бы подсвечено каким-то немыслимым источником света.
      А я иду вперед, щурясь в тени после яркого солнца, и вскоре начинаю осознавать, что я здесь не один. За мной следует кто-то или что-то.
      Нечто как бы нематериальное бредет по моим следам. У этого нечто человеческие контуры и голова без глаз, носа и рта.
      Оно повторяет все мои движения. Останавливается, когда останавливаюсь я, идет, когда иду я, наклоняется, когда это делаю я.
      Что же это за создание, упрямо бредущее за мной, как побитая собака?
      Я пробираюсь между огромными деревьями, пытаясь отделаться от него, но тщетно.
      Оно бредет по моим следам. Что же происходит, в конце концов?
      Я не выдерживаю и громко спрашиваю:
      - Что вам от меня нужно? Кто вы? Отвечайте!
      Но в ответ только молчание. Нечто застывает на месте, как бы изучая меня.
      Трудно судить о разумности этого нечто.
      Что меня ждет? Я подбираю булыжник и замахиваюсь, но мой угрожающий жест не производит никакого впечатления.
      Камень пролетает сквозь это туманное тело и исчезает, а оно даже не шелохнется.
      Мною овладевают гнев и паника от нового поражения, которое лишний раз подчеркивает мою беспомощность.
      Это существо невыносимо. Оно чем-то напоминает мне того, кто играл в проклятой часовне.
      Единственное отличие - руки. Здесь они темные и туманные.
      Я резко прыгаю, чтобы приблизиться к существу, но оно действует с неожиданной быстротой и ловкостью. Синхронизация почти безупречная.
      И вдруг... нечто замирает передо мной, как бы в ожидании.
      Боже мой! Кажется, я догадался. Это просто нечто промежуточное. Это полуматериальная проекция другого существа, которое человеку невидимо.
      Впрочем, у этого нечто почти человеческий силуэт... и в его очертаниях я неожиданно узнаю свое собственное, несколько окарикатуренное изображение. Это как будто проекция моего тела, подсвеченного сзади мощным прожектором и спроецированного на экран.
      Вглядываюсь еще внимательнее, и у меня пропадают последние сомнения. Кто-то тщательно, быстро и эффективно изучил мои тело и душу, чтобы забрать их, оставив от меня только внешнюю оболочку, инертную тряпичную куклу, мешок с костями, огромный кокон, никчемное чучело. Оно потом так и останется здесь, в этой картине, возникшей из кошмара.
      Но кто за всем этим стоит? Кто управляет?
      Кто? Что?
      Увы! Я все еще не имею ни малейшего представления о существах, которые неотступно преследуют меня в этом не связанном ни с чем мире.
      Это выше человеческого понимания.
      Тогда я пытаюсь ни о чем не думать, а, выбрав удачный момент, напасть на это существо. Делать это следует неожиданно. Быстро, очень быстро. И я начинаю действовать инстинктивно.
      Я ныряю в сторону, подчеркивая свой бросок беспорядочными движениями, и, уже скрывшись за толстым стволом дерева, понимаю, что мои механические жесты дезориентировали существо.
      Секунда, и я, как камень из пращи, налетаю на своего противника. Такое ощущение, что я погружаюсь в пустую ледяную массу. Она пронизана энергетической сетью.
      Начинается какая-то безумная борьба, вызывающая во мне ужас и отвращение. Я бью и бью зигзагообразно во всех направлениях по этой массе, чтобы вызвать внутри короткое замыкание. Наконец оно и происходит россыпью ярких звездочек.
      Я поднимаюсь, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, и успеваю заметить, что промежуточное энергетическое создание рассыпается круглыми маленькими капельками, которые катятся по земле и тут же исчезают, не оставляя следа.
      Бой окончен, я восстанавливаю дыхание и понимаю, что мне следует как можно скорее бежать отсюда. Хозяева этого мира могут вот-вот объявиться, поскольку, наверное, уже узнали о разрушении их создания.
      И я бегу, бегу, гонимый страхом.
      Я наконец добежал до опушки этого странного леса и остановился перед огромным пустым пространством, которое мгновенно под моим взглядом наполнилось шумом и движением.
      Посреди широкой поляны возникли ярмарочные балаганы. Крутятся огромные колеса лотерей с номерами... крутятся... крутятся... Тиры, а перед ними легкие шарики, танцующие на струях фонтанчиков... крутятся... подпрыгивают... крутятся...
      А вот и карусель и деревянные лошадки с развевающимися гривами. Карусель тоже кружится... кружится... под звуки варварской шарманки...
      Я осторожно пересекаю ярмарочную площадь и вдруг вижу силуэт Валери, мелькающий среди балаганов. Я бросаюсь вперед, а Валери то появляется, то исчезает, как по волшебству.
      Большое колесо останавливает свое вращение на цифре восемь... номер восемь... И раскручивается снова!
      На глиняных подставках крутятся четыре туза...
      Под ветерком в тире крутятся на веревочках глиняные трубки...
      Щелкает рулетка, и серебристый шарик прыгает, крутясь, из гнезда в гнездо, вылетает и возвращается. Десять!..
      Номер десять! И снова вращение.
      Боже, как кружится голова!
      Валери мелькает то между балаганами, то на колесе, то на карусели.
      Валери!
      Вот я вижу ее на деревянной лошадке и бросаюсь туда, опьяненный вечным кружением.
      Валери!
      Я подпрыгиваю, хватаюсь за медный поручень ограждения, подтягиваюсь и оказываюсь на карусели.
      Валери убегает через адский круг, легко проскальзывая между деревянными лошадками.
      Валери!
      Уносимый по кругу, я пытаюсь разглядеть ее среди ритмично двигающихся лошадок, но она уже растворилась, исчезла...
      В этот момент мощная рука вылезает из коробки внутри карусели. Сжимая и разжимая пальцы, она тянется ко мне, и я, не раздумывая, отскакиваю от этой жадной руки.
      Она, вытягиваясь, следует за мной. Острый указательный палец показывает мне вниз. Я бросаюсь наугад между двумя деревянными Пегасами под их угрожающее ржание... и оказываюсь на краю платформы. И тут понимаю, что это - край лотерейного колеса с номерами, и я только что обеими ногами вскочил на цифру пять.
      Могучая рука съеживается и исчезает в коробке под звуки скрипучей шарманки, а движение карусели замедляется.
      Вот тут, за гранью страха и рассудка, я начинаю понимать смысл этой игры.
      Огромный, просто гигантский рот, напоминающий очертаниями рот Валери, только что появился на земле возле карусели.
      По мере того как карусель замедляет свое движение, рот улыбается мне. Затем он раскрывается во всю ширь, как у голодного животного.
      Да, я понимаю, что меня ожидает, если цифра пять остановится перед этой пастью.
      Я вскакиваю и пытаюсь бежать, но уже поздно, невозможно... Невозможно, потому что меня окружает невидимый барьер, который я не могу преодолеть никакими силами.
      Тогда я начинаю высчитывать, пытаюсь предугадать фатальную цифру. Нет, только не пять... восемь... нет... осторожно... Скорее девять...
      Как шарик рулетки, я перескакиваю с одной цифры на другую. Я становлюсь вдруг шариком ужаса в этом пространстве.
      Семь... один... четыре...
      Цифра восемь выигрывает. Этого только и не хватало!
      Боже мой! Неужели это возможно!
      Рот хихикает и исчезает, одновременно исчезает и энергетический барьер, а я прыгаю вниз с остановившейся платформы.
      Я несусь, вопя от ужаса на все ярмарочное поле, которое просто-напросто еще одна из ловушек, расставленных хозяевами этого мира.
      Но вот я вижу Валери. Она, как и я, сломя голову несется через опустевшую поляну.
      И когда я хватаю ее, мы оба падаем на землю, побежденные и задыхающиеся.
      Наши ужас и безумие объединились.
      Глава 10
      Когда я открываю глаза, Валери еще здесь, рядом со мной, она лежит на мягкой траве, бездумно глядя в облачное небо.
      Ярмарочного поля нет и в помине. Вокруг нас бесконечная пустота, насквозь продуваемая легким ветерком.
      Ни шума, ни шороха... Ничего... Словно вся тишина мира собрана на этой поляне.
      Валери наконец оборачивается и смотрит на меня своими светлыми глазами, в которых бьются темные волны боли.
      Грудь ее ритмично вздымается при дыхании, а теплота, исходящая от ее тела, доводит меня до головокружения.
      Мы находимся за пределами слов, разговоров, правил и принципов, вне времени и пространства, вне человеческих условностей... Вне жизни и вне смерти...
      Мы всего-навсего два человеческих существа, затерявшихся в вихре безумия!
      - Как это все ужасно, правда? - прошептала она.
      - Почему ты убегала от меня? Почему?
      - Я пыталась бежать от себя, но ничего не получилось.
      - Если бы ты попыталась понять...
      - Но ты ничего не можешь сделать для меня, Роберт, ничего... ничего... Ты же видел, на что они способны? Я навечно принадлежу им. Все уже слишком поздно.
      - Но если мы начнем с нуля? Если ты согласишься немного помочь мне? Может быть, мы и смогли бы...
      - Ты хочешь знать, почему я убила своего мужа?
      На губах ее мелькнула бледная усмешка, а глаза поднялись к небу.
      - Я стала орудием Грега. Обыкновенным инструментом. Не чем иным, как зондом бессознательного, входом в неизвестное измерение, которое он открыл внутри себя. Но у него была слишком малая доля эмоционального. Поэтому ему нужно было существо, имеющее более податливую и гибкую психическую природу, которое могло бы найти свое наиболее полное выражение в гиппологических эффектах. А поскольку я и была именно такой, Грег сделал меня единственным объектом своих опытов. Это жестоко. Жестоко, потому что труд Грега был трудом безумца.
      Она отвела глаза от туманного неба и взглянула на меня.
      - Он каждый день вовлекал меня в это сумасшествие, которому я сопротивлялась, но пленницей которого мало-помалу становилась. Тебе, Роберт, этого не понять... Ты не сможешь этого понять... Но самым ужасным было то, что убила я его не в припадке безумия. Это - ложь. Это то, о чем все в первую очередь подумали, как я полагаю. Но клянусь тебе, что это не так. Напротив... Я совершила это в полном здравии, с ясным сознанием того, что делаю. Это было просто необходимо!
      У нее градом покатились слезы, как будто выплеснулся океан боли. Я дал ей возможность выплакаться, освободиться от жуткой тайны и слушал ее, как это делает опытный психотерапевт.
      - С некоторых пор Грег работал над одним электронным аппаратом, который должен был подавлять любые звуковые волны. Сначала я думала, что речь идет о каком-то важном открытии. Грег искал возможность сократить время сна, воздействуя на организм спящего. Я полагала, что это сможет облегчить процессы психофизиологической регенерации. Но я ошибалась. В действительности все было не так. Если бы был использован этот аппарат, то человек или группа лиц могли бы управлять миром. Практически все было готово, и он даже объявил конкурс на должность техника, который помог бы ему в работе. Сам этот человек ничего не должен был знать о сути дела, об истинных планах. А судьбой его Грег собирался заняться позже. И вот, когда он стал проводить опыты с аппаратом в моем присутствии, я поняла, что он не блефует и его уже ничто не остановит. Но я также знала, что мне невозможно бежать, чтобы предупредить человечество об опасности, о готовящемся преступлении. Именно по этой причине я убила его и разрушила аппарат.
      Она замолчала, по лицу ее бежали слезы. А я опустил голову.
      - Я и есть тот самый человек, которого пригласил Грегори Ватсон.
      - Из Мельбурна?
      - Да. Из Мельбурна...
      - Так это ты!
      - К несчастью, аппарат был разрушен не полностью... и я его восстановил... Он функционирует...
      - Боже мой!..
      Она рывком села, но я попытался успокоить ее, говоря:
      - Я никак не могу понять одну вещь. И меня она очень волнует. Неужели Грегори Ватсон был так сведущ в электронике, что сумел создать столь сложный аппарат?
      - Нет, конечно.
      - Но как же тогда это у него получилось?
      - Не знаю...
      - Но ведь получилось же в конце концов...
      - Эта идея пришла ему в голову во время сна.
      - Любопытно...
      Она пожала плечами.
      - Он приводил в качестве примеров случаи с Нильсом Бором *, создавшим во сне квантовую теорию, Тартини **, написавшим "Дьявольские трели", Кекуле ***, открывшим бензол тоже во сне...
      - Но ведь Нильс Бор все же был физиком, Тартини - музыкантом, а Кекуле - химиком. Но Грегори Ватсон, он-то что понимал в электронике?
      * Датский физик. Создал теорию атома, которая легла в основу квантовой механики.
      ** Итальянский скрипач и композитор, автор сонаты "Дьявольские трели".
      *** Немецкий химик-органик. Предложил цикличную формулу бензола.
      Наступило молчание. Я не решился задать еще один вопрос, который так и вертелся у меня на языке.
      Мне хотелось узнать, каковы истинные причины, толкнувшие Валери укрыться в этом кошмарном мире.
      Конечно, в основе лежали угрызения совести, конкретизировавшиеся в ее подсознании. Могила не что иное, как символ самонаказания.
      Исходить нужно отсюда, именно отсюда. Но дальше все становится гадательным и необъяснимым. Ведь не могла же Валери сама создать это неведомое измерение. Для нее оно не более чем психологическое отступление. Отступление сознания или отступление, связанное с воздействием "психорастворяющего" наркотика? Себе я, конечно, задавал этот вопрос, но как только пытался заговорить с ней о невидимых существах, которые преследовали нас с тех пор, как мы выбрались из могилы, ее охватывал необоримый ужас. Она казалась мне пленницей этого неизвестного мира.
      Самостоятельное возвращение ее к нормальной жизни было вещью совершенно невозможной, выше ее сил и воли. Но разве не то же самое происходит и со мной?
      Разве не точно так же оборваны все мои связи с внешним миром?
      Однако мне кажется, что теперь, при моей поддержке, она обрела и силу, и волю. Точно я не могу сказать, но интуитивно чувствую это. Ну и что же дальше?
      Я опять вынужден возвратиться к мысли, что Валери, сама того не сознавая, остается инструментом материализации, свидетелем которой я был перед своим переходом сюда. Однако мне следует быть очень осторожным, прежде чем внушить ей эту мысль.
      - Но ведь должно же существовать некое средство для связи и контакта с этими существами? - мягко спросил я.
      - Это невозможно, они держат нас под контролем, а мы ничего не может поделать с ними...
      - А может, это просто потому, что мы никогда и не пытались. Мы только отбивали их атаки.
      - Роберт, попытайся понять... Мы в мире, который не ощутим для наших чувств, и восприятие его невозможно. Мы можем ощущать только ловушки и обман. Мы никогда не сможем понять, что питает этот мир. Ведь если взять мышь, которая грызет сыр, то для нее сыр существует, и она принимает его таким, какой он есть, но уж никак не может познать природу этого сыра и те действия, которые необходимо было произвести, чтобы его создать. А паук, который ткет свою паутину в углу? Есть ли у него концепция по поводу стены? А разве сознает комар что-либо, когда кусает человека?
      - Да просто у них нет причин познавать это. Но ведь для нас-то дело обстоит совершенно иначе, Валери. Мы ведь способны на интеллектуальный контакт с любым разумным существом!
      Она вздохнула, не в силах объяснить мне свою мысль.
      - Это будет нашим концом, нашей гибелью, нашей смертью.
      - Ну а если бы на карту была поставлена судьба человечества, то тогда как, Валери?
      - Почему ты так говоришь?
      Я уже было хотел сказать ей правду, ту правду, о которой догадывался... Рассказать о той опасности, которую видел.
      Но нет, мне нужны были все ментальные способности Валери, все ее мужество, все остатки ее морального и физического сопротивления. А потом, какие доказательства я мог ей представить?
      Единственное, что мне оставалось, - и я сказал ей об этом - вступить в контакт с этими существами и выяснить, что они собираются с нами сделать. Ну а в остальном я как-нибудь, может быть, и сам разберусь.
      Я поймал взгляд Валери, которая, кажется, проникла мне в душу и читала мои мысли. Я увидел, что она побледнела, поняв мою решимость.
      В этот момент у меня возникло ощущение, что мы знакомы с ней давным-давно, всю жизнь, как будто жили вдвоем с самого начала времен.
      Я смотрел на нее, лежащую на траве, которая вдруг начала желтеть и сохнуть на глазах.
      Надо же! Это выглядело так, как если бы осень неожиданно стала наступать на окружающий весенний сон.
      Исчезли краски. Небо над нашими головами приняло свинцовый оттенок. Далекий лес рисовался теперь только в черных и белых тонах, как гигантский набросок углем на белом полотне.
      Ничего вокруг... Только черное и белое... Немного серого...
      Весь мир окрасился в три этих цвета.
      - Роберт...
      Я как-то разом качнулся вперед, чтобы удержать Валери. Я целовал ее губы, ни о чем больше не думая... Это было совершенно бессознательно...
      Мир переворачивался... опрокидывался... рушился...
      Глава 11
      Валери больше нет со мной.
      Она рассеялась с остатками этого мира. Руки мои обнимают пустоту и темноту. Меня обволакивает чернильно-черная ночь, и я плаваю во мраке и пустоте, в каком-то абсурдном небытие. Я пытаюсь пошевелиться, но все мои движения не имеют никакого смысла и значения.
      Где же я? На этот раз я решил собрать все свое спокойствие и хладнокровие, стараясь не впасть в состояние ужаса.
      Мне были необходимы весь мой ум и память, чтобы противостоять этой новой ловушке, ибо я понимал, что речь идет об еще одной попытке таинственных существ подвергнуть испытанию мои рефлексы и человеческие способности.
      Но вдруг темноту пронзил как бы луч прожектора, упавший сверху. В столбе света, который лился из пустоты, возникла шахматная доска с расставленными на ней фигурами.
      Из ничего появились две руки на краю доски. Две костлявые руки с длинными пальцами, унизанными золотыми кольцами и перстнями с изумрудами.
      Острый палец указал мне на белые фигуры.
      - Начинайте, господин Милланд!
      Голос ниоткуда, с ледяным звучанием, безжизненной тональности.
      Мой невидимый противник скрыт в темной пустоте, частью которой он сам и является. В резком свете видны только его псевдочеловеческие руки, держащиеся за доску.
      - На что мы играем?
      - На вашу жизнь, господин Милланд.
      - Но я - средний игрок...
      Из пустоты донесся смешок, как бы свидетельствуя о противном.
      - Напротив, вы очень сильны... Великолепный игрок...
      Хитрость не удалась. Такое ощущение, что существо порылось в моей памяти и поспешило добавить:
      - Шансы равные... Нужно, чтобы игра была равная... Впрочем, она и будет такой, поскольку мне нужна ваша жизнь.
      - А не проще ли заполучить ее иным способом?
      - Но я даю вам шанс выиграть, а сам могу проиграть. Если я не выиграю вашу жизнь, она не будет иметь для меня никакой ценности. Итак, господин Милланд, ваш ход...
      Я двинул вперед пешку, потом слона, а затем развил атаку. Странная игра, впрочем, если речь идет о жизни человека, когда его можно прищелкнуть одним пальцем.
      Четвертым ходом он взял моего слона и напал на ладью.
      - И что же, вы все проблемы решаете с помощью игры, отдаетесь на волю случая?
      Я попал в точку, ибо голос мне ответил:
      - Да, все.
      - Если я правильно понял, событие происходит в зависимости от того, выигрываете вы или проигрываете.
      - Да, это универсальное правило, господин Милланд. Однако ваш ход. Должен сказать, что атаку вы провели превосходно. А возвращаясь к вашему вопросу, скажу, что мы рассматриваем игру во всех ее формах, как универсальное решение всех вопросов во Вселенной, а случайностей не существует. Случай - следствие множества условий и событий. Создавать случай с помощью игры кажется нам единственно справедливой возможностью бороться против самой универсализации игры. Выиграть или проиграть свою жизнь даже в шахматной партии означает предварительное признание своих прошлых ошибок.
      - Какой же, в таком случае шанс у меня и мне подобных? Разыгрывать свою жизнь в шахматной партии!
      Тут я беру у него слона, развивая атаку на королевском фланге.
      Тишина. Потом прозвучал ответ:
      - Возможность выиграть у нас или проиграть нам...
      - Но к чему это все в конце концов? На что вы рассчитываете?
      - Захватить ваш мир... ваше измерение... Ввести наши принципы и правила. Это универсальный закон, и в нем нет ничего сверхъестественного. Достаточно было найти путь в ваш мир. И мы нашли его. Так что ваша судьба предрешена.
      Я ужаснулся такому откровенному цинизму.
      Для этих существ завоевание нашего мира было простой игрой! Игрой по их правилам, со своей тактикой и зависящей не столько от ума, сколько от умения или слабой подготовки партнера. Все точь-в-точь, как на шахматной доске.
      Хотя мой слон и контратаковал, меня не покидала мысль, что я поставил свою жизнь на кон при игре с дьяволом. Пока он защищался, моя мысль металась в поисках решения.
      - Бог и Дьявол находятся в вечной оппозиции, господин Милланд. Как и в нашей партии, один из них должен проиграть.
      - Ну и что же, по-вашему, в таком случае произойдет?
      - Тогда шах и мат решат судьбу небесного трона.
      - А как же быть с понятием всемогущества Бога?
      В темноте прозвучал ледяной смех.
      - Термин "всемогущество" совершенно несостоятелен. Уже само существование Сатаны противоречит понятию всемогущества. Я не согласен с этим. Силы у них равны и сталкиваются в игре добра и зла. А ставкой в этой игре является не что иное, как человечество.
      Смех стал еще более циничным и грубым.
      - Но это не должно, господин Милланд, мешать нашей игре. Если игра является постоянным противопоставлением порока и добродетели, то мы никак не можем от нее отказаться. Разве мы не подобие наших создателей?
      Доводы его приводили меня в ужас, но, пользуясь беседой, я постепенно разбирался в его сильных и слабых сторонах, во всем их хитросплетении.
      Я понял, что невидимка играет прекрасно. В ходе защитных комбинаций его рука одну за другой сняла мои пешки, и я почувствовал, что по спине у меня потек ледяной пот.
      Проигрыш стоил потери моей души, судьба которой разыгрывалась в последних ходах, и в то же время у меня перед глазами возникала жалкая судьба человечества.
      Делая ответный ход, я вдруг представил себе Бога, играющего с Сатаной на небесной шахматной доске, не обращая внимания на законы времени и пространства.
      Как нас двоих с этим демоническим существом, я представил их, переходящих от надежды к отчаянию по мере того, как фигуры наступают, отступают, атакуют и контратакуют.
      Да, возможно и такое... Игра может кончиться победой Сатаны и переоценкой ценностей... Я представил Бога, проигравшего свой Свет и гибнущего в вечном проклятии.
      Нет! Это невозможно... невозможно... Это было бы слишком ужасно. Эта идея подброшена сим чужемирным созданием, чтобы смутить мой разум, вывести меня из равновесия, лишить ясности ума, которая мне сейчас так нужна для победы.
      Я гнал прочь эти видения, отбрасывал их, чтобы максимально сконцентрироваться на последних атаках.
      И тут я увидел выход.
      Я бросил приманку, чтобы отвлечь внимание моего противника. Моя атака только начало цепной реакции, но нужно выдать ее за собственную неуклюжесть и неумелость.
      Существо захихикало. Кажется, оно не заметило ловушку.
      - Вы явно играете все хуже и хуже, господин Милланд. Ваша жизнь, как мне кажется, висит на волоске. На очень тонком волоске. Я даю вам время подумать.
      Я проиграл ему еще одну пешку. Он уверен в своей победе, и вот тут-то я начал настоящую атаку. Атаку на его короля!
      В этот момент я услышал нечто вроде глухого хрипа. Это было выражением глубокого удивления. Мой противник стал лихорадочно защищаться, но было уже поздно. Я полностью разрушил его защиту.
      Он попался, сгорел.
      Костлявые руки смели фигурки и оттолкнули доску, когда я объявил:
      - Шах и мат!
      Плохой игрок? Нет, я так не думаю. Я был в его власти, и он мог меня уничтожить одним движением руки, но сделать это, по его законам, можно было только путем игры. Это единственный способ, который он знал. Все остальное, будучи подчинено игре, отходило на второй план. Играть, играть во что бы то ни стало!
      И он спокойно мне объявил:
      - Вы свободны! Браво, господин Милланд. На этот раз вы выиграли...
      - Я должен это понимать так, что мы еще встретимся?
      - Конечно, но позже...
      Я опустил голову.
      - Хотелось бы задать вам еще один вопрос.
      Конечно, этот вопрос касался Валери. Но существо подняло руки от пустой доски.
      - Извините, но мы уже сказали друг другу все, что хотели сказать.
      - И вы согласны теперь освободить своего противника?
      - Вы считаете себя опасным противником, потому что думаете, что вам известны наши намерения? Потому что вы знаете судьбу свою и себе подобных? Потому что собираетесь предупредить человечество об опасности, которая ему угрожает?
      Опять прозвучал тот же чудовищно циничный смех. Но теперь в нем слышалась еще и ирония.
      Это и было последним ответом, который я услышал от невидимого существа. Оно исчезло вместе с шахматной доской и резким светом прожектора.
      Стало темно. Я плавал в пустоте, не имеющей ни конца, ни начала, в темноте, для которой время не имеет никакого значения. Затем я как бы очнулся внутри большой круглой комнаты.
      Совершенно круглой.
      Круглые стены, как мне казалось, не имели ни одного отверстия. Они были сделаны из блестящего, матово светящегося металла. Потолок тоже был круглым и голым, Ощущение, что я в своем мире, побудило меня закричать что-то в селектор, нажав контакт.
      "Да, да, господин Милланд, мы сейчас возвратим - вас обратно. Вытянитесь... Расслабьтесь..."