Завтра - океан

      Апрель заканчивался. Вестники мая - длинные перистые облака в голубом небе, зарницы в морской дали и синева утра - говорили о приближении жарких дней.
      16
      Спустя два дня на перемене перед последним уроком Липецкий прикрепил классную газету к фанерному щиту.
      Борис, Коля и Вадя съежились, словно на них дохнуло ледяным ветром.
      Но надо было быть мужественными. Надо было всем показать, что они ничего не боятся.
      - Прочтем! - сказал Борис и первый подошел к "Ежику".
      "Большое всеклассное спасибо Борису Ифанову, Коле Матюшенко и Ваде Попову за их ценную мысль - построить на берегу Отрады водную станцию.
      Только очень жаль, что они сами не участвуют в строительной работе. Но мы верим, что они в дальнейшем наверстают упущенное...
      Всевидящее око".
      Борис дважды прочел заметку. Не поверил. Протер глаза кулаком. Снова прочел. От стыда он не знал, что делать. Впрочем, Борис испытывал не только стыд, но и радость.
      - Вадя, Коля! - позвал он друзей. - Скорей сюда!
      А дождь шумел. В листве деревьев, не умолкая, звенел воробьиный гомон, и каждый листок, когда на него падала дождевая капля, вздрагивал трепетно и счастливо.
      На другой день светило веселое майское солнце.
      Май - месяц купальщиков.
      Борис, Коля и Вадя, перекинув через плечо плавки, шли к морю.
      Вадя предложил купаться на Ланжероне, Коля - в Аркадии, а Борис - в Отраде.
      - Там в воде скалы, - сказал Борис друзьям. - Захватим скалу и пролежим на ней до самого вечера, а из маек сделаем тент.
      С Борисом согласились.
      Но, как назло, все скалы были заняты удильщиками бычков. Неразлучной тройке пришлось раздеваться на берегу.
      Вода искрилась. Иногда на ее поверхности появлялись мелкие жемчужные пузырьки и показывалась похожая на люстру медуза.
      - Мы должны наверстать упущенное, - сказал Вадя. - Сделаем лестницу для вышки и достанем сигнальные флажки. Обучим всех.
      - Всех! - повторил Борис. - Но только не Нину...
      - Заладил одно и то же! - досадливо отозвался Вадя. - Давайте лучше купаться!
      В воду бросились с разбега. Ныряли. Делали под водой стойку, вертелись колесом так, что вода под ними становилась белой, как молоко.
      Когда вышли на берег, Борис лег на песок и вдруг признался:
      - Вчера, когда я шел к "Ежику", у меня поджилки тряслись...
      - А нам с Вадей, думаешь, было лучше? - начал Коля. Но Вадя перебил его:
      - Освобождается скала!
      Схватив одежду в охапку, они бросились в воду. В это самое время с другой стороны маленькой бухты стремительно бросилась к скале какая-то девочка в зеленом купальном костюме: она на четверть минуты опередила пловцов.
      Это были Нина.
      Мальчики остолбенели. И в самом деле - тот, кто взглянул бы на них в эту минуту с берега, мог свободно принять их за три сваи, вбитые в морское дно.
      Ярко светило солнце.
      - Вылезайте, поместимся, - приветливо сказала Нина.
      - Тебя нужно отдубасить, Чижикова, - мрачно произнес Коля.
      - Отдубасить? Это... это чересчур мягко, - заикаясь сказал Борис. - Вадя, какое самое большое дерево в мире?
      - Баобаб, - стараясь не глядеть на Нину, ответил Вадя.
      - Вот-вот! - сердито продолжал Борис. - Тебя, Чижикова, нужно отбаобабить.
      Нина засмеялась.
      - Ты злая, - сказали мальчики.
      Они стояли по пояс в воде, всем своим видом выказывая холодное презрение к Нине.
      Нина улыбалась.
      - Не ломайтесь, - предложила она, - выходите... - Она подвинулась к самому краю камня. - Ну, чего же вы надулись, как павлины? Давайте мириться. - И первая протянула руку друзьям.
      - Ни за что! - крикнул Борис.
      Вадя молчал, весь красный от смущения. Смуглое лицо девочки с золотистой челкой улыбалось ему.
      - Пойдем, - сказал Коля и уронил в воду рубашку, которую держал под мышкой.
      - Постойте, не уходите... - просила Нина. - Да выходите же из воды!
      Непобедимая армада дрогнула. Коля первый выбросил белый флаг и вылез из воды. Вторым сдался Вадя. Один Борис остался на месте. Казалось, он предпочитал исчезнуть в морской воде, чем помириться с девчонкой.
      - А знаешь, Борис, - глядя на него, вдруг сказала Нина, - кактус, который ты мне подарил в прошлом году, я пересадила в красивое ведерко...
      - Кактус? - приятно удивленный, глухо промолвил Борис и, кряхтя, вылез на камень.
      Веселыми водяным струйками сверкала зеленая морская скала.
      17
      Ребята, занятые подготовкой к экзаменам, все не появлялись на водной станции. Лишь в воскресенье утром на берег Отрады пришла неразлучная тройка, а за ней Алеша и Нина, Вася Херсоненко, Шевчук и Липецкий.
      Старый моряк обрадовался.
      Он поднял над головой руку и закричал:
      - Сюда, ребятки, живей! Ждет вас "Анастасия"!
      Вадя первым понял слова старого моряка.
      - Ура, поздравляем, дядя Матвей! - взволнованно закричал он и сбежал к морю.
      Мальчики окружили Матвея Корнеевича и крепко жали его большую шероховатую руку.
      Стояло обыкновенное морское утро. Высокое небо - без единого облачка. Неподвижна вода. И только волна, рожденная килем проходящего судна, порой с мягким шумом набегала на берег.
      - Начнем, - спокойно, а на самом деле волнуясь, сказал Матвей Корнеевич.
      Борис предложил произвести спуск шаланды на воду по всем корабельным правилам - с музыкой и цветами. При спуске нос "Анастасии" должен разрезать шелковую ленту, переплетенную листьями клена.
      Но Матвей Корнеевич отдал команду:
      - Давай, дружки, налегай!
      Борис, Вадя и Коля по левому борту, по другому - Матвей Корнеевич, Алеша и Нина столкнули шаланду в воду.
      - Теперь живо на борт!
      Волна весело хлестнула борт "Анастасии" и сказала: "Здравствуй!". В ответ шаланда дружески поклонилась волне.
      Снова море, долгожданное, голубое. Мог ли об этом думать разбитый рыбацкий парусник, выброшенный на берег штормом?
      Ласковая рука Матвея Корнеевича вдохнула в него жизнь. "Еще развернешь парус" - не зря было сказано моряком.
      И парус развернут. Он полон ветра.
      Широк и однообразен шум моря. Но тот, кто по-настоящему любит морской простор, слышит в нем звучание многих песен, то тихих, словно вечер теплой весны, то сурово-торжественных, как медь оркестра.
      Набирая скорость, шаланда весело скользила по воде.
      - Ход, ход-то какой! - говорил Коля.
      - И маневренность классическая! - восхищался Вадя. - И красивая!
      А Борис, любуясь парусом, сказал:
      - Хорошо бы хоть раз в неделю выходить на такой шаланде далеко в море...
      Матвей Корнеевич с хитрецой взглянул на Бориса, задумался и вдруг объявил:
      - Вот что, дружки: с наступлением каникул "Анастасия" - в вашем распоряжении. Можете совершить путешествие. С вами пойду и я.
      От неожиданной радости на палубе все притихли.
      А ветер свежел и тугой, живой силой наполнял парус шаланды.
      18
      На "Анастасии" могло поместиться восемь, самое большее девять человек экипажа.
      Но как-то в полдень на берег пришла Анна Алексеевна. Она отозвала Петра Ильича в сторону и долго о чем-то с ним говорила, а потом с самым загадочным видом увела с собой.
      Каково же было удивление мальчиков, когда спустя часа два к стоянке "Анастасии" подошла парусная шаланда "Стрела" с Петром Ильичом на борту!
      Он сошел на берег, собрал всех в кружок и громко объявил:
      - Слушайте, друзья! Наш шеф, судоремонтный завод, дал нам еще одну шаланду. Ее поведу я.
      - Ура! Вот хорошо! - обрадовались школьники.
      - А что будет с водной станцией? - спросила Нина.
      Все поглядели на водную станцию. Была она очень хороша ослепительно белая, издали похожая на маяк. С ней жалко было расставаться.
      - Мы держали совет. Водную станцию передадим седьмому классу "А". Временно, - ответил Нине Вася Херсоненко.
      - А Стуржа будет у них боцманом, - сказал Борис. - Он смышленый. Вот только все еще не приходит...
      - Наверстывает упущенное по футболу, - заметил Вадя.
      Это была правда. Валерий Стуржа все свое время отдавал футболу. Возвращаясь домой, с головы до пят покрытый пылью стадиона, он счастливо улыбался. Наконец-то он свободен! Ни Борис, ни Коля, ни Вадя не заставят его сидеть за книгой!
      Но прошла всего лишь неделя, и Стуржа почувствовал, что его тянет к школьным друзьям. И неожиданно Валерий принял решение.
      Он пришел на берег Отрады.
      В это время Борис, полулежа на корме "Анастасии", глядел, как Липецкий красил маленький камбуз светло-серой краской.
      - Липецкий, быть тебе коком... Ты не зря красишь камбуз! - крикнул Борис и состроил насмешливую гримасу.
      - Буду, если меня назначат, - спокойно ответил Липецкий.
      - Назначат, не беспокойся, - подтрунивал Борис, - больше некого. А по мне, лучше утонуть, чем быть коком. Не терплю кастрюльного царства!
      При этих словах Петр Ильич, который учил Шевчука, как нужно вязать узлы, нахмурился, что с ним случалось редко. По-видимому, он хотел что-то сказать, но, увидев на берегу Стуржу, отвернулся от Бориса и приветливо махнул Валерию рукой.
      Стуржа был странно одет. На голове болельщика сидела малиновая жокейка с козырьком, похожим на арбузную корку. Его костюм из парусины был настолько широк, что в него свободно вошел бы еще один Стуржа. В одной руке он держал удочку, а в другой - небольшой, литров на десять, бочонок с бронзовой ручкой.
      Вряд ли кто-нибудь из самых знаменитых путешественников выглядел так живописно.
      - А я с вами, - голосом, словно это было самое обыкновенное дело, объявил Стуржа.
      - Куда с нами? - удивилась неразлучная тройка.
      - В море
      - А футбол?
      Валерий махнул рукой, как человек, который твердо решил пожертвовать всем, чтобы не расставаться с друзьями, и сказал:
      - Бочонок пригодится для неприкосновенного запаса воды. Его прислал вам мой отец, бондарь...
      - А разрешат ли тебе родные отправиться с нами в путь? - спросил Петр Ильич.
      - Решено, - живо ответил Стуржа. - Еще сегодня утром отец мне сказал: "Валерий, иди и попросись на парусник, может быть, морской ветер выдует из тебя увлечение футболом..." Только напрасно: я мяч крепко люблю.
      В этот вечер, оставшись на водной станции, Петр Ильич и Матвей Корнеевич принялись составлять судовые роли "Анастасии".
      Утром они стали известны экипажу:
      Прохоров Матвей Корнеевич - капитан.
      Матюшенко Николай Сергеевич - матрос 2-го класса.
      Попов Вадим Максимович - матрос 2-го класса.
      Чижиков Алексей Георгиевич - матрос 2-го класса.
      Херсоненко Василий Семенович - матрос 2-го класса.
      Чижикова Нина Георгиевна - фельдшер
      Ифанов Борис Михайлович - кок.
      Борис покорился. На море дисциплина железная. Правда, он был недоволен и свое недовольство выражал степенным ворчанием:
      - Почему я? Почему не Нина? Она девочка, хозяйка.
      - Тебе это очень подходит, ты прирожденный кок: толстый, солидный, - утешал товарища Вадя. - Назначь меня коком - я бы и глазом не моргнул. Кок - это тот же матрос, особенно на паруснике.
      Но Борис ворчал:
      - Какой же я повар? Все будет гореть. Однажды я жарил яичницу с макаронами, и она вспыхнула, как нефтеналивное судно. Команда выбросит меня за борт...
      - Выбросим и не пожалеем. Ты должен сытно и вкусно кормить команду. Мы поможем тебе, не бойся. Почитай поваренную книгу. Коля, у твоей мамы, кажется есть...
      На берегу, где стояла "Анастасия", стали появляться родные будущих моряков. Они с видом знатоков тщательно осматривали шаланду.
      Елена Александровна, увидев сына, едва помещавшегося в камбузе, с поваренной книгой в руках, хохотала до слез. Сюда приходили девчонки, подруги Нины, особенно часто - черноглазая Майя Фомина.
      На Бориса, который все знал и старался говорить боцманским басом, она глядела, как на героя.
      - Ах, как бы мне хотелось пойти в плавание! - призналась Майя.
      - Тебя-то еще не хватало! - ответил Борис. - Сиди лучше дома.
      Нина сердито взглянула на Бориса, взяла Майю под руку и направилась с ней к Матвею Корнеевичу.
      Вскоре были объявлены и судовые роли "Стрелы":
      Белов Петр Ильич - капитан.
      Липецкий Ефим Захарович - матрос 2-го класса.
      Стуржа Евгений Богданович - матрос 2-го класса.
      Шевчук Александр Афанасьевич - матрос 2-го класса.
      Фомина Майя Алексеевна - фельдшер
      - И она!.. - Майя решительно не нравилась Борису, а почему, он и сам хорошо не знал. - Она все время говорит "ах" и вертится... Нет, она - не Нина! - признался он Ваде.
      - Конечно, до нашей Нины ей далеко, - сказал Вадя. - А все-таки славная девчонка! Она интересуется ботаникой и бабочками.
      - Что ж, пусть идет, - не очень охотно согласился Борис.
      Все свободное время, а теперь его хватало от зари до зари, команды шаланд проводили на берегу. Мыли и скребли палубы, сооружали на "Стреле" камбуз - маленький очаг, накрытый футляром из листовой жести, - ловили бычков, купались, отдыхали, слушали море, вечно зовущее, живое.
      - В нем всегда музыка, - сказал Вадя. - Море еще хороший рассказчик, только нужно понимать его язык.
      - С чем только не сравнивают море! - задумавшись произнес Шевчук. - Оно - как пламя голубое!
      - Верно, как пламя! - Нина заслонила ладонью глаза и спросила: - Скажи, Липецкий, какое сегодня оно? Ты пишешь стихи...
      - Я бы сказал, как Горький, - смутившись, ответил Липецкий, оно сегодня смеется.
      - Море - как футболист! - вдруг заявил Стуржа. - В нем великолепный натиск.
      Против сравнения Стуржи восстали. Все спорили. Все были правы, возможно был прав и Стуржа...
      Море спало. Волоча за собой серебряный хвост воды, вспененной мощным винтом, к гавани приближался океанский теплоход "Курск", ветеран Черноморского торгового флота.
      Шли последние приготовления. Петр Ильич проверил на воде каждого из команд обоих парусников. Стуржа и Шевчук хорошо шли против волны. Борисом, Вадей и Колей он не мог нахвалиться.
      Зато Херсоненко и Майю Фомину он так тренировал, что те с трудом выходили из воды.
      - Ничего, ничего, - ободрял их Петр Ильич, - это оттого, что вы еще не соблюдаете ритма дыхания. Наладится.
      А Матвей Корнеевич показывал, как нужно управлять парусами, объяснял, как по звездам определять путь, и старательно обучал сигналам на море: днем - флажками, а вечером - фонарем.
      Водную станцию стали подготовлять к сдаче седьмому классу "А" по инвентарному списку. Список составил Борис Ифанов, который не забыл внести в него даже флюгер на крыше.
      Была избрана и хозяйственная комиссия. В нее вошли: Петр Ильич, Матвей Корнеевич, Борис, Вася Херсоненко и Липецкий. Председателем выбрали Бориса, казначеем Липецкого. Путешествие финансировали родители. Когда собралось сто двадцать рублей, Борис заявил:
      - В целях экономии, в интересах...
      Тут все удивились необычным для Бориса словам и рассмеялись.
      Борис не смутился. Не обращая внимания на смех, он продолжал:
      - Ну да, в целях экономии мы будем ловить рыбу, рвать мидии и, может быть, даже охотиться...
      - Верно, - сказал Вася Херсоненко. - Давайте совсем без денег. Ну, например, мы путешественники, потерпевшие кораблекрушение... Нам все надо добывать...
      - Введем самую суровую экономию, - сказал Борис. - А если похудеем - ничего. Для нас даже лучше...
      - Ну, в отношении экономии Борис, того... Перехватил. Скупиться не будем, - сказал Петр Ильич, - а рыбачить будем. Это хорошо. Судовые запасы пополнятся свежей пищей. А теперь... - Петр Ильич выдержал недолгую паузу и отдал команду: - Поднять сигнал "К плаванию готовы!"
      Сигнальные судовые флажки вспорхнули вверх и затрепетали на вышке.
      Задумавшись, глядел на флажки и Петр Ильич. В последнее время он часто оставался ночевать на берегу - то на водной станции, то у Матвея Корнеевича, с которым он крепко подружился. Теперь все старались приходить на берег как можно раньше. Приносили с собой хлеб, огурцы, масло, иногда перловую крупу. Коля брал длинный шест с металлическим черпаком на конце, влезал на скалы и рвал со дна мидии - черные двустворчатые ракушки.
      Из перловой крупы и мидий Нина варила плов. Выходило удивительно вкусно.
      19
      Еще склянки не пробили шести утренних часов, как на берег пришли провожающие. Среди них были папы и мамы, педагоги и школьники. Пришел и дворник Никита.
      Он бережно держал в руках клетку с голубем.
      - Дорогие хлопцы, - сказал он, церемонно поклонившись ребятам, - сердечно прошу вас испытать голубка. Отпустите его с Тендры [1] с письмом ко мне, окажите любезность. ------[1] Т е н д р а - небольшой остров в Черном море. ------
      - Пожалуйста, дядя Никита!
      Пока Борис привязывал клетку с почтовым голубем к мачте, Никита говорил:
      - Глядите за ним, дорогие хлопцы. Кормите три раза в день коноплей - вот она в кульке, - поите чистой водой.
      - Ладно, дядя Никита, не сомневайтесь, - заверил Борис. - Только вопрос - долетит ли?
      - Долетит, безаварийная птаха, - сказал Никита.
      Вслед за поручением Никиты посыпался целый ряд других. Для пополнения биологического кабинета школы требовалось привезти гербарий, коллекцию бабочек и редкие экземпляры водорослей.
      - Смотрите не забудьте. Экспонаты везите бережно, не повредите, - то и дело напоминал заведующий учебной частью, биолог Николай Петрович Королев.
      Коля Матюшенко брал с собой незаконченную модель клипера. Стуржа собирался взять кожаный мяч, но потом раздумал и передал его на хранение Колиной маме. Линецкий взял с собой книги, Майя Фомина сетку для ловли бабочек. Елена Александровна принесла сыну целую корзину пончиков, вертут, пампушек.
      Когда Борис только чуть-чуть поднял салфетку, которой была заботливо накрыта корзина, у него просто потемнело в глазах.
      - Что ты со мной делаешь, мама? - горестно проговорил сын. - Меня и так дразнят сластеной, а теперь я еще прослыву обжорой!
      - Моряк должен есть за троих, - совершенно серьезно ответила Елена Александровна.
      - Но я же лопну! Ну, давай, чтобы никто не видел... - И Борис поспешно утащил корзину на камбуз.
      Багаж Шевчука, состоявший из нескольких громоздких свертков, привлек всеобщее внимание.
      - Что у тебя такое? - спросил Матвей Корнеевич.
      - Холст, краски, палитра. Я буду писать море.
      Пришла и дряхлая бабушка Майи в синих очках.
      - Майечка, где ты? - тонким голоском кричала она.
      - Я здесь, бабушка, на баке!
      - На баке? Какой такой бак?
      - На корабельном... Сейчас сойду на берег и объясню.
      Час отплытия приближался.
      Молодые матросы, чувствуя на себе взгляды провожающих, смущались и старались заняться каким-либо серьезным делом. Но все было тщательно подготовлено к отплытию. Кое-кто из команды немного позировал.
      Борис в горделивой небрежной позе стоял то на баке, то на корме, то с видом сурового морского волка беседовал со знакомыми о путешествии, словно речь шла о простой поездке в Лузановку.
      Стуржа тоже бравировал, надвинув на самые глаза козырек жокейки.
      Коля был задумчив и тих.
      Красная от волнения Майя Фомина объясняла бабушке, что такое бак.
      Алеша, Нина, Херсоненко с нетерпением ждали команды "Все на борт, ставь паруса!". Линецкому и Шевчуку немного взгрустнулось - то ли им было жаль расставаться с родными, то ли тревожила неизвестность. Что ждет их вдали, в безбрежном синем просторе?
      Позже всех пришла Вера Михайловна Чижикова. Она хозяйски осмотрела шаланды и осталась довольна осмотром.
      - Ну, мореплаватели мои, держитесь! - сказала она. - Алеша, смотри за Ниной, а ты, Нина, присматривай за Алешей.
      Утро предвещало солнечный день. Шумел порт и рокотом судовых лебедок о чем-то веселом и радостном кричал морю.
      Но вот голоса провожающих умолкли. К воде подошли Матвей Корнеевич, Петр Ильич и Анна Алексеевна.
      - По левому борту стройся! Вахтенным поднять флаги! - раздалась команда.
      Флаги взлетели.
      Команда выстроилась. Наступила торжественная тишина. Матвей Корнеевич поднялся на палубу "Анастасии", Петр Ильич - на палубу "Стрелы".
      Анна Алексеевна еще ближе подошла к воде
      - Ребята, желаю вам самого самого счастливого плавания! Море широкий путь! Дружите с ветрами!
      Паруса развернулись, и шаланды сразу устремились в морскую даль, навстречу солнцу.