Жизнь по своей природе является одинокой, убогой, омерзительной, жестокой и короткой.
Томас Гоббс, «Левиафан»
Джо Данхил протер свой значок на рукаве и снял воображаемую пылинку с отутюженного синего мундира. Дверь была все на том же месте, все с той же надписью: «Служба безопасности. Посторонним вход запрещен». Он глубоко вздохнул и протянул руку к маленькой кнопке рядом с дверью. Палец еще не успел коснуться ее, как раздалось тихое жужжание, и дверь открылась.
Комната за дверью блестела сталью, хромом и формайкой. За столом, лицом к двери, сидел полицейский с металлическими нашивками сержанта на воротнике. На столе не было ничего, кроме маленького телевизионного экрана.
– Да?
– Сержант Данхил, с рапортом по дежурству. Пожилой человек поднял брови:
– Немного рано для вечерней смены.
– Так точно. Я думал, здесь может быть какая-то бумажная работа. Это мое первое дежурство.
Сержант слегка улыбнулся.
– Об этом заботятся компьютеры. Данхил? – Он нахмурился. – А, да, вы новичок из полицейского управления Сиэтла. Догадываюсь, что там у вас хороший послужной список. Хотите кофе? – Он повернулся к кофейному аппарату у стены.
– Не откажусь. Некрепкий и с сахаром, пожалуйста.
Сержант нажал несколько кнопок. Машина, на мгновенье задумавшись, тихонько завыла. Сержант протянул пластмассовую кружку. – Держите.
Джо осторожно попробовал.
– А-а, вкусный. – В его голосе прозвучало неподдельное удивление.
– Ну, конечно, вкусный. А вы ведь новичок. Послушайте, все кофейные аппараты в Тодос-Сантосе делают вкусный кофе, иначе мы не держали бы их здесь. Лейди-босс купила тысячу таких.
«Даже разговорные клише здесь совсем другие», – подумал Джо Данхил.
– Почему вы уехали из Сиэтла?
Вопрос прозвучал как случайный, и может быть, подумал Джо, может быть он и был случайным. А может быть и нет.
– Тодос-Сантос сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться.
Улыбка сержанта была дружелюбной и понимающей.
– Данхил, меня не было на совете, когда решили вас нанять, но я слышал вашу историю. К вам отнеслись несправедливо сурово.
– Благодарю.
– Не за что. Но я не нанял бы вас, если бы это зависело от меня.
– О! – Джо не нашелся, что ответить на это.
– Не потому, что вы застрелили ту мразь. Я сам поступил бы так же.
– Тогда почему же?
– Потому что я не думаю, что вы сможете выполнять эту работу.
– Я был чертовски хорошим полицейским, – сказал Джо.
– Я это знаю. И, вероятно, вы все еще хороший полицейский. Вот в этом и проблема. Здесь у нас нет полиции. – Сержант улыбнулся на недоуменный взгляд Джо. – Мы выглядим как полицейские, правильно? Значки. Форма. Пистолеты, у некоторых. Но мы не полицейские, Данхил. Мы работники службы безопасности, и в этом огромная разница. – Он подошел и положил руку на плечо Джо. – Послушайте, я надеюсь, вы разберетесь сами. Пойдемте.
Он провел Джо из приемной комнаты вдоль по длинному коридору к закрытой двери.
– Вам рассказали о системе, которую мы здесь используем, когда запираем двери? – спросил сержант.
– Нет.
– Так вот, у каждого в Тодос-Сантосе имеется идентификационный значок. Тут какое-то электронное волшебство – хотя, черт возьми, это вполне может быть настоящее волшебство, насколько я знаю! Этот значок открывает замки, если это соответствующий значок. Значки жильцов открывают их собственные двери. Значки службы безопасности открывают многие двери, – он помахал своим значком перед дверью, у которой стояли, однако ничего не произошло, – но только не эту. Дверь Центра безопасности особого рода. Мы только послали сигнал тревоги дежурному офицеру внутри.
Они подождали несколько секунд, и дверь открылась. За ней была маленькая, слабо освещенная комната размером с чулан. Дверь за ними закрылась, после чего другая дверь впереди открылась в комнату, которая была намного больше и освещение в ней было еще более тусклым.
Вдоль всех четырех стен были расположены группами телевизионные экраны. Перед каждой группой экранов сидел человек в форме. В центре комнаты находился большой круговой пульт с десятками циферблатов и кнопок. В пульт было встроено множество телевизионных экранов. У пульта, развалившись в удобном кресле, сидел человек в форме капитана с маленькими наушниками иминиатюрным микрофоном возле рта.
– Капитан, это Данхил, – сказал сержант. – Первый день. Назначен к Блейку.
Капитан кивнул.
– Благодарю, Адлер. С прибытием на борт, Данхил.
У Айзека Блейка было квадратное лицо, чуть оплывшее под квадратным подбородком, квадратное тело, также начавшее полнеть, и черные с сединой волосы, причем седины было больше. Он сидел, вольготно развалившись перед рядом телевизионных экранов, и потягивал кофе. Каждые двадцать секунд или около того он нажимал на кнопку, и изображение на экранах менялось.
В смене изображений, казалось, не было порядка. Вот камера бросила взгляд на головы сотен людей, идущих за покупками по аллее для прогулок. Их одежда яркой расцветки казалась странной в искусственном свете, однако пространство было настолько велико, что начинало казаться, будто это был солнечный свет. Вот появилось изображение большого обеденного зала. Вот изображение рощ апельсиновых деревьев вокруг Тодос-Сантоса, возвышающегося на тысячу футов над ними.
– Ух ты, город-то большой, даже на экране.
Блейк кивнул.
– Ну да, меня тоже до сих пор иногда это захватывает. – Его пальцы двинулись, и появилось изображение внешней стороны стены. С этой точки стена длиной две мили, казалось, тянулась в бесконечность.
Калейдоскоп продолжался. Редкое движение в подземке. Внутренние залы, уходящие вдаль, люди на эскалаторах, люди в лифтах. Головокружительный вид вниз на балкон, где огромный волосатый мужчина с бесстыдным удобством развалился на надувном матрасе. Тридцать мужчин и женщин, сидящих за длинным столом и занимающихся припаиванием крохотных электронных деталей к печатным платам, при этом они весело болтали и почти не глядели на то, что делают. Камера переключилась на лужайку, окружающую Тодос-Сантос по периметру, где летаргически передвигались десятки пикетов с транспарантами. «УНИЧТОЖЬТЕ ГНЕЗДО, ПОКА ОНО НЕ УНИЧТОЖИЛО ЧЕЛОВЕЧЕСТВО», – гласил один из них. Блейк презрительно хмыкнул и надавил на кнопки. Экран переключился на хорошенькую девушку в мини-юбке, несущую пакет с продуктами. Камера проследовала за ней вдоль по коридору от эскалатора, выдерживая крупный план, пока она не вошла в небольшую нишу. Как только она достала свой значок из кошелька, дверь отворилась. Девушка вошла, оставив дверь открытой, пока она ставила пакет на дорогой стул. На мгновение на экране показалась богато обставленная квартира, тщательно убранная, с толстыми коврами и картинами на стенах. Расстегивая блузку, девушка подошла к двери и закрыла ее.
– Хотел бы я посмотреть на оставшуюся часть этого шоу, – пробормотал Блейк, с ленивой улыбкой повернувшись к Джо Данхилу.
– Конечно, но нам нельзя делать это, – сказал Данхил.
– Нет, мы и не можем.
– Да, я заметил, что вы ни разу не заглянули внутрь какой-нибудь квартиры. Я думаю, мне бы очень не понравилось иметь камеры в моей ванной комнате.
– А они там есть, – сказал Блейк. – Но их нельзя включить без разрешения, вот как сейчас. – Он притронулся к наушнику. – Капитан, я приму этот внутренний вызов.
– Хорошо.
Экран мигнул и показал кухню. Маленький мальчик вытаскивал вещи из шкафов, потом рассыпал по полу муку, тщательно смешал ее с солью, готовясь полить смесь бутылкой шерри. Блейк протянул руку к кнопке под экраном, подождал немного, и сказал в прикрепленный к наушникам микрофон:
– Мадам, это центр безопасности. Кто-то нажал на кнопку тревоги в кухне, и, я думаю, вам стоит заглянуть туда. Да, мадам, опасности нет, но вы должны поторопиться.
Он подождал. На верхнем экране женщина лет тридцати с небольшим и не очень привлекательная в этот момент, потому что часть ее волос была завита, а часть падала мокрыми прядями, вошла в кухню, испуганно взглянула и закричала:
– Питер!
Затем она подняла голову вверх, придвинула голову ближе к камере и сказала:
– Спасибо, офицер. – Блейк улыбнулся в ответ, непонятно почему, и тронул ручку. Изображение исчезло.
Джо Данхил внимательно наблюдал. Сержант Адлер был прав, это не походило на полицейскую работу, какую он знал. Он повернулся к Блейку.
– Я не могу понять. Вы просто беспорядочно прыгаете.
– Что-то в этом роде. Конечно, бывают исключения, например если кто-нибудь попросит нас последить за чем-нибудь. Но в основном мы наблюдаем за тем, что нам кажется важным. Скоро ты поймешь, что мы это чувствуем.
– А не было бы лучше иметь специально назначенные места для наблюдения, вместо того, чтобы беспорядочно прыгать?
– Начальство так не думает. Они хотят, чтобы мы были настороже. А кто может быть настороже, все время глядя на одну и ту же картинку? Математики рассчитали сколько нас, сколько экранов у каждого, вероятность происшествий, – я в этом не разбираюсь, но это вроде срабатывает.
Джо переваривал услышанное.
– Э-э, мне кажется, от меня было бы больше пользы на улицах. Отвечать на вызовы…
Блейк засмеялся.
– После того, как ты проработаешь здесь год, тебя может быть переведут туда, где ты будешь работать непосредственно с населением. Если заслужишь. – Калейдоскоп на верхнем экране продолжался. Движущийся тротуар, какие-то дети, гуляющие по балкону над ним. Блейк нажал на кнопку, и камера приблизилась к детям. Через секунду калейдоскоп возобновился. – Подумай об этом, – сказал Блейк. – В Сиэтле ты был полицейским, работал с гражданскими. Беспокоился о законности арестов, правильно? Лучший способ получить повышение.
– Конечно…
– Так вот, здесь по-другому. – Блейк внезапно нахмурился и поставил свою чашку.
Потребовалась секунда, прежде чем Джо Данхил понял, что Блейк потерял интерес к разговору, и еще секунда, прежде чем он заметил, куда тот смотрит. Это был совсем не экран, а загоревшаяся сбоку синяя лампочка.
– На крыше, – произнес он с сомнением в голосе. Затем, с большей уверенностью: – Посетитель. Как он попал туда?
Блейк поиграл кнопками. На экране замелькали несвязанные картинки, мгновенные изображения четырех квадратных миль крыши: закрытые шторами окна ночного клуба «Звездный зал», игроки на площадке для гольфа, изображение перевернутой пирамиды входного отверстия воздушного колодца, идущего вниз сужающимися ступенями, каждая высотой с этаж, с множеством окон. Затем лес металлических конструкции: детская игровая площадка, пустая в этот момент, потом другие гимнастические джунгли с дюжиной детей, висящих на них, как летучие мыши. Олимпийский плавательный бассейн, сразу за ним «лягушатник» для детей. Бриллиант бейсбольного поля. Футбольное поле. На крыше Тодос-Сантоса были площадки для всех возможных игр для взрослых и детей.
Затем, за низкой оградой – пустой участок, мешки с цементом и штабели досок для опалубки, не работающая бетономешалка. Камера увеличила изображение бетономешалки.
– Идентификационный значок, – пробормотал Блейк. – Значок посетителя, видимо, брошен в бетономешалку. Зачем? И какого черта он там делает? – Камера снова двинулась по крыше, высматривая…
– Вот он! – воскликнул Джо Данхил.
– Да, я вижу его. Кажется, ничего не несет. А мог бы. Надо будет обыскать крышу. Детекторы обнаружили бы любой металлический предмет, и там мало где можно спрятать бомбу, но все равно нужно будет посмотреть.
Фигура человека быстро двигалась вдоль двенадцатифутовой ограды, отделяющей ее от края крыши. Фигура пригибалась к крыше и походила на карикатуру крадущегося человека. Она подошла к промежутку в ограде и шагнула в него. Блейк усмехнулся.
– Ха! Может быть, нам и не придется посылать кого-нибудь наверх. Он нашел вышку для ныряния.
– Там нет бассейна.
– Я знаю. Иногда я удивляюсь Рэнду. Ты знаешь о Тони Рэнде? Он здесь главный архитектор. Самая высокая вышка Рэнда для ныряния находится не в бассейне.
– Что?
– Наблюдай. Если он действительно прыгун, нам не нужно будет никого звать. – Блейк нажал другую кнопку. – Капитан, у меня бандит в районе крыши. Похоже, собирается нырнуть.
Блейк покрутил ручку. Изображение прояснилось.
…Он шел вдоль ограды почти полчаса в поисках пути к краю крыши. Ограда казалось бесконечной, и он сомневался, что сможет влезть на нее, не знал, есть ли на ней сигнализация. Говорили, что Тодос-Сантос был очень Большим Братом…
И тут он увидел проход в стене. Недалеко стояла бетономешалка, и он бросил значок посетителя в нее. Значок был не его, и не мог сказать ничего о нем, но это был последний возможный ключ. Может быть они его найдут, а может быть и нет. Он двинулся к проходу в изгороди.
Рядом он увидел большую предупредительную надпись: «ВНИМАНИЕ, СТУПЕНЬКИ». Он не улыбнулся. Его длинное некрасивое лицо осталось смертельно спокойным, будто он никогда не улыбался и никогда не будет улыбаться. Он свернул в проход, который оказался чуть шире его плеч. Проход оканчивался стальной лесенкой. Сквозь ступени он увидел рощи апельсиновых деревьев и парки далеко внизу, а за ними маленькие дома города, некоторые с голубыми каплями бассейнов рядом, все выглядевшие как миниатюрные модели. Он прижал одному металлу и смотрел вниз… с высоты в одну пятую часть мили вниз на зеленый ландшафт вокруг Тодос-Сантоса. Тысяча футов до смерти.
Он поднялся по ступеням. Положение было странным. Ступени кончались на длинном и узком прямоугольнике. Он попробовал его ногой. Деревянная доска, обитая джутовой тканью… и она легко качнулась.
Вышка для спортивных прыжков в воду.
Он шагнул на доску и взглянул вниз.
Балконы удалялись в перспективу и наконец сливались со стеной. Парк внизу виднелся расплывчатой зеленью. Зрелище более математическое, чем реальное – параллельные линии встречаются в бесконечности. Итак, здесь был конец унылой и неудавшейся жизни. У него нет идентификационного значка. После такого падения они не узнают, кто он был. Пусть поломают голову над этим. Он сдвинулся вперед, и доска закачалась.
– Но… что, если он прыгнет? – сказал Джо Данхил.
– Ну, мы это не афишируем, но есть сеть, которая выскочит, когда он пролетит мимо сигнальных датчиков. Затем мы просто заберем его и выгоним. Пусть расскажет о своем поступке где-нибудь в другом месте, – ответил Блейк.
– Это случается часто? Вам будто бы все равно…
– Нет, мне очень интересно. Ставлю пять зеленых. Видишь тот график? – Блейк махнул рукой в сторону дальней стены, на которой было написано мелом:
СМЕЮЩИЕСЯ 3
ВЕРНУЛИСЬ ПРЫГНУЛИ 8
ИСПУГАННЫЕ 7
– Это итог прошедшего квартала. Изучи его, – сказал Блейк. – Здешняя крыша – это отвесная скала длиной восемь миль. Сюда попадают все потенциальные самоубийцы, живущие к Западу от Скалистых гор, и некоторые из Новой Англии и Японии. Однако самая высокая вышка для ныряния – единственный доступ к краю крыши, и она забавно действует на людей. – Блейк нахмурился и почесал затылок. – Он очень похож на прыгуна. Если не вернется, у меня хорошие шансы выиграть.
Человек стоял широко расставив ноги на конце доски, думая о падении с высоты в тысячу футов. Картина печали… Пока его не ударил порыв ветра, и внезапно он закачался на одной ноге и замахал руками.
– А может и нет шансов, – проговорил Блейк. Прыгун инстинктивно боролся за свою жизнь. Внезапно порыв стих, и он чуть не упал с другого края доски. Согнувшись, он встал на колени, оперся руками, и застыл так, вцепившись в доску. Наконец он начал пятиться назад к лестнице. Достигнув ступеней, он встал, согнувшись, и стал спускаться, осторожно ступая.
– Капитан, прыгун вернулся, – обратился Блейк.
– Вижу. Хочу уточнить детали. Джо спросил:
– Некоторые из них смеются?
– Ну да. Забавное зрелище, правда? Ты собираешься убить себя. Это самое сильное заявление о том, как мир обращался с вами. По крайней мере, так говорит Рэнд. А когда ты попадаешь туда, видишь вышку для прыжков в воду, которая добавит десять футов к высоте падения!
Джо покачал головой, усмехнувшись.
– Они не все возвращаются. Один раз я видел, как там встала женщина, скинула пальто – а под ним ничего не было одето, – подпрыгнула один раз и исполнила действительно прекрасный лебединый прыжок. – Он улыбнулся, а затем покачал головой. – Но вышка вернула многих. Рэнд не глуп. Он построил Тодос-Сантос, и продолжает строить, если ты понимаешь, что я имею в виду. Он постоянно что-нибудь подправляет.
– Я хотел бы увидеть его.
– Ты увидишь его.
Счастливый случай, подумал Джо.
– Что будет с прыгуном?
– Один из боссов поговорит с ним. Обычная процедура. Рэнд хочет узнать, почему они возвращаются. Может быть, ищет пути помешать прыгнуть другим. – Блейк посмотрел на свои часы. – Этому, похоже, придется подождать. Прибывает с визитом важная шишка из Канады, и все боссы будут с ним.
– Мы можем задержать его? – спросил Джо. – Я имею в виду гражданские права и все такое…
– Конечно. Некоторые из нас – настоящие полицейские, – ответил Блейк. – Все законно. По закону Тодос-Сантос – город. Вроде города. Но страховка дешевле, если большинство из нас офицеры безопасности, а не обычные полицейские. Но это город. У нас есть даже тюрьма. И судьи тоже, хотя у них мало работы. Люди из корпорации разбираются с гражданскими делами, а уголовных преступников отправляют окружному прокурору Лос-Анджелеса.
– Да, здесь действительно все по-другому… – Джо мигнул и наклонился ближе к экрану. – Эй… – Что?
– Я видел, как мигнула лампочка. Вот эта.
– Хм. Район туннеля. Лучше проверить, это опасный участок… – Блейк нажал кнопки на пульте, и на нем зажегся ряд зеленых лампочек. – Там нет никого, кто не должен там быть. Ты уверен, что что-то заметил?
– Почти уверен.
– Наверное, кто-то из ремонтной бригады оставил свой значок в ящике с инструментами. – Блейк зевнул. – Принесешь мне еще кофе?
– Конечно.
Престон Сандерс занимал высокое положение в иерархии Тодос-Сантоса. Достаточно высокое, чтобы иметь огромный офис, обставленный по своему вкусу, с картинами абстрактной живописи и схемами горных склонов для катания на лыжах. Обшитый тиковым деревом телевизор, почти во всю стену, показывал записи горнолыжных соревнований. Мелькание изображения, переключающегося с обзорных кадров на крупный план мастера, берущего самые крутые в мире склоны, или на прыжки, обычно побуждало его посетителей просить переключить на что-нибудь другое, но Престону это нравилось.
Мебель в офисе была красного и тикового дерева, а корпуса телевизионных экранов на столе и стены были покрыты темным деревом. Когда Сандерс объяснил, какой он хочет видеть комнату, Тони Рэнд типично для него заметил: – Комплектик, а?
Сандерс иногда думал об этом. Это было достаточно справедливо. Кожа его была цвета покрытого олифой тикового дерева, и замечание Тони Рэнда относились именно к этому факту. Сандерс взглянул на Рэнда, который старательно пытался не обращать внимания на головокружительный олимпийский прыжок на экране.
– Иногда я удивляюсь тебе, – сказал Престон. – У тебя совершенно нет расовых предрассудков.
Такая тема, внезапно затронутая негром, могла вызвать раздражение у некоторых белых. Рэнд ответил:
– А они должны быть? – Он продолжал не смотреть на экран с головокружительными кадрами, и, налив себе кофе из серебряного самовара, закрыл краник. Затем добавил в чашку солидную порцию сандерсовского бренди «Карлос Примеро», слишком хорошего, чтобы тратить его на кофе.
– Конечно. Это нормально. Я не мог понять, но наконец нашел ответ. Ты до сих пор рассматриваешь Тодос-Сантос как практику перед постройкой звездного корабля, не так ли?
– Конечно, Прес. Я построил Тодос-Сантос. Кто может знать его лучше меня? Мы можем начать строить звездные корабли прямо сейчас. Конструкция проста. Что мы не можем сделать, так это построить технологическое общество, которое было бы самодостаточным, состоя только из нескольких тысяч членов.
– Знают ли директора о твоем мнении? Я удивлен, что они вообще разрешили тебе работать здесь. Они могли бы выбрать кого-то, кто считал бы Тодос-Сантос законченной вещью.
– Он не закончен. Я не думаю, что директора так считают. Они рассматривают его как практику для улучшения арколога. Я согласен с этим. Мы слишком зависим от Лос-Анджелеса, но мы выясним, что пропустили в конструкции, и в следующем аркологе это будет. Бренди?
– Не сейчас. Мне нужно увидеться с Артом до того, как он будет занят с приехавшим пожарным – удивлен, что ты не знаешь об этом. – Сандерс протянул руку к панели и повернул ручку. Изображение Олимпийских игр исчезло, появилось изображение Лос-Анджелеса, каким его видно с верхушки Тодос-Сантоса.
– Я знаю об этом. Я убедил Боннера, что буду занят весь день. Каков был твой самый большой вклад в улучшение межрасовых отношений?
– Ну, однажды я сказал сам себе, что вот я здесь, один из пары сотен чернокожих в здании размером с город, и я заместитель Арта Боннера. И вот Тони Рэнд, мысленно летящий в звездолете, с единственным чернокожим в числе стоящих на капитанском мостике. И тут я понял – я символизирую чужака, инопланетянина, и ты изучаешь меня.
Рэнд медленно улыбнулся.
– Символизируешь инопланетянина, на мостике. Интересно… Послушай, если ты мне скажешь цвет твоей символической кожи, я скажу, какая форма у твоих символических ушей.
– Зеленый.
– Заостренные.
Они улыбнулись друг другу, и Рэнд произнес:
– Я тебе вот что скажу. На мостике действительно есть чужаки, и ты совсем не в их числе. И конечно, я изучаю их. Ты признаешь, что Арт Боннер – гений?
– Конечно, – ответил Престон без колебания. – Я знаю, чего требует работа руководителя здесь. Никто другой не смог бы ее выполнять.
– Думаешь, я хочу попытаться? Хорошо, Барбара Черчворд гений?
Сандерс на секунду нахмурился.
– Я не очень много работаю с отделом экономики, но Арт считает ее гениальной женщиной. – Он снова нахмурился. – Ага, кажется, я понял, на что ты намекаешь!
– Конечно, – сказал Тони Рэнд. – Сейчас в них обоих вживлены эти имплантаты. – Лицо Рэнда приобрело странное выражение, похожее, подумал Сандерс, на сильную тоску, как у ссыльного, глядящего на море, за которым остался дом.
– Интересно, что чувствуешь, когда можно узнать все, что хочешь, просто задав вопрос? В любом случае, можно рассматривать их как интерфейс «человек-компьютер». Что мне нужно решить, так это насколько важна связь с компьютером? Они оба были гениями еще до того, как им были вживлены устройства связи с компьютером.
На телевизионном экране из смога вздымалось фаллической формы здание городского правления Лос-Анджелеса. Сандерс покрутил ручку и улучшил резкость.
– К тому же, эти имплантаты ужасно дорогостоящие, – сказал он. – Я понял. Ты должен решить, будут ли они нужны офицерам твоего звездолета.
– Или моего следующего арколога. Поэтому ответь мне – эти двое просто гении, или сейчас они нечто большее?
– Черт, да как же я могу знать?
– Кстати, я думал, что ты сам можешь быть гением. Я имею в виду, что единственный чернокожий в командном составе Тодос-Сантоса должен быть чем-то большим в сравнении с тем, чем кажется.
– Ну ты и идиот.
– Сомневаешься?
– Здесь не требуется гениальности. Требуется только интеллект, плюс готовность принимать ответственность за отдаваемые тобой приказы, и… – Он остановился, запнувшись на слове, которое чуть было не произнес, и взглянул на Рэнда, чтобы узнать, не догадался ли тот.
Но было совсем по-другому. Рэнд вовсе не понял, что он хотел сказать, и ждал продолжения.
– Хорошо, – сказал Престон. – Мы здесь играем в политику. Это означает множество трений между людьми, множество компромиссов между теми, кто считает, что знают правильный ответ, и теми, кто считают, что этот ответ есть именно у них. Я часто оказываюсь вовлечен в это, может быть потому, что слишком заметен. – Сандерс пожал плечами. – И я мирюсь с этим. Я часто уступаю, даже тогда, когда знаю, что я прав. Кое-кто назвал бы это томизмом.
– Томизмом? От дяди Тома? Но ты отдаешь больше приказов, чем исполняешь.
Рэнд у никогда не понять. Его характерной чертой было неучастие во внутренней политике Тодос-Сантоса. Если им пытались манипулировать, он мог внезапно завести разговор о чем-нибудь другом, например, о перепланировке пространства вашего чулана, в то время как вы старались обрушить на кого-нибудь критику.
Вот почему Сандерс обычно чувствовал себя спокойно в присутствии Рэнда. От Тони Рэнда не исходило опасности. Как и Арт Боннер, он был тем, кому можно всегда доверять.
