Антеро (№3) - Королевства Ночи

Джанела попыталась сотворить несколько заклинаний, чтобы выяснить, насколько успешно идут дела у Клигуса. Я полагаю, что заклинания были сделаны очень толково и аккуратно, как частая сеточка на мальков. Однако же в эти сети мы ничего не поймали. Джанела сказала, что ощутила лишь присутствие Модина где-то позади нас. Несомненно, он посылал противозаклинания. И она не могла понять, преодолели уже наши преследователи гигантскую поваленную статую или еще нет. Но зато она наверняка знала, что те не отказались от своих намерений. Я не переставал ужасаться, как мог Клигус додуматься до такого — преследовать родного отца с целью убийства аж до края света, да еще в компании с колдуном, имеющим не менее гнусные планы.

Мы с Джанелой обсудили, что мог задумать Модин.

– Я сомневаюсь, – сказала она, – что целью его преследования стали мои формы или желание заняться со мною магическим сексом. И у меня лишь два предположения. Возможно, мятежники заставили короля Гейята отыскать козла отпущения за все те злодейства, что совершены в его правление, и он в качестве таковых выбрал Модина и его стражников. Но эта догадка представляется мне сомнительной. Более привлекает меня мысль – хотя и тоже на уровне догадки, – что он рассчитывает на какую-то выгоду, продолжая следовать за нами до Королевств Ночи.

– Это в случае, что королевства настроены радушно по отношению к нему или у него с ними заключен некий договор, – сказал я. – У меня из головы не идет тот демон и его роза на сцене с танцовщицей.

Джанела кивнула.

– Есть и такая вероятность. К счастью, у нас нет выбора, и мы не трусы и не размазни, чтобы бросить наше путешествие на полдороги.

– Это так, – сказал я. – Но разве ты не рассматривала и такой вариант?

– Нет, – сказала она с улыбкой. – И ты тоже не рассматривал.

И она была права.

Дельта закончилась, и теперь нам не приходилось выбирать среди полудюжины курсов. Мы плыли посреди покрытой густыми джунглями равнины, и таких джунглей мне раньше видеть не доводилось. Деревья здесь достигали двухсот футов высоты, и они даже образовывали арки над рекой. Не доводилось мне видеть и таких розовых стволов, и трехпалых листьев, ярко-красных, величиною с человеческую руку. Вокруг деревьев обвивались зеленые и даже голубые лианы. Попадались совершенно удивительные громадные деревья, состоящие, похоже, из одного ствола, разделенного выступами, как веревка узлами, шириною в корпус нашего судна. Среди деревьев порхали разноцветные птицы, а однажды, в сумерках, перед кораблем, словно приветствуя нас, совершила вираж четырехкрылая птица. Видел я тюльпаны величиною с человеческую голову, а Митрайк сообщил, что внутри у них сладкий как мед нектар.

Джунгли были при взгляде с воды великолепны, если вообще так можно отзываться о зарослях, на самом деле равнодушных, опасных, поджидающих, когда ты совершишь одну-единственную ошибку, чтобы прикончить тебя. Но подобно всем джунглям, они скоро начали раздражать. Почти все время шел дождь, а если прекращался, налетали тучи едва видимых мошек, забирающихся повсюду и жалящих, как крошечные раскаленные булавки. Нам пришлось натянуть при входе во все каюты марлю в качестве противомоскитной сетки, дабы не сойти с ума от этого непрекращающегося жужжания, хоть и приходилось мириться с тем, что с каждым куском пищи все-таки случалось проглатывать с дюжину этих маленьких насекомых. Чонс утверждал, что ему удалось два раза пообедать, не проглотив ни одного насекомого, но ему никто не верил.

В джунглях попадались и другие незнакомые нам животные, например одно такое размером с поросенка, похожее на грызуна и плавающее, как тюлень. Нам удалось поразить его копьем, и Мах приготовил мясо с луком и картошкой. Оказалось съедобно. И я еще раз убедился, что для большинства людей вкусное – это то, что похоже на уже знакомые блюда, а вовсе не реальность ощущений. По крайней мере, никто из нас не высказался за охоту на это животное еще раз.

Мы видели зачарованно наблюдающих за нами с деревьев обезьян. Они провожали нас, быстро перемещаясь с ветки на ветку и не сводя с нас глаз, словно осматривали наш корабль в рассуждении, не построить ли и себе такой же. За обезьянами охотились представители породы кошачьих – существа, размером не превышающие обезьян, но, конечно, хищные. Шкура у этих кошек была окрашена в темно-бордовый, охряный и коричневый цвета, так что до момента прыжка разглядеть их в красноватых зарослях было почти невозможно.

В конце концов обезьяны почему-то решили, что мы их чем-то обидели, и стали в нас швырять чем ни попадя. И когда мы оказывались близко к берегу, с этим обстрелом приходилось считаться. Для начала они с большой точностью кидались плодами, а затем взялись и за камни. Митрайк вызвался прикончить несколько штук, чтобы разбежались остальные, но я запретил. Я разместил на носах судов братьев Сирильян с тупыми стрелами, которыми мы добывали птиц и кроликов, и мы около часа шли близко к берегу. Раздавался звон тетивы, и очередная обезьянка с воплем покидала верхушку дерева. После такого урока у нас уже не было проблем с хвостатыми снайперами.

Ветер теперь менялся, и нам порою приходилось продвигаться с помощью весел.

Однажды вечером мы оказались в таком месте, где река разливалась в широкий плес. Посреди него располагались островки, и мы причалили к одному из них на ночевку. По воде разносилось кряканье непуганых уток, и я отправил Чонса и нескольких моряков на лодке с сетью. Раздался пронзительный птичий крик, и через несколько минут у нас оказался приличный обед. Мах поджарил их с молоком кокосов, перчиком, луком и другими острыми приправами, а в качестве гарнира были зеленые бананы с соей.

Вечерело, дьявольские насекомые куда-то исчезли, и я отправился прогуляться на нос судна для улучшения пищеварения, размышляя, возможно ли поправиться в таком рискованном путешествии. Кинув случайный взор на один из самых больших островов, я заметил в сгущающихся сумерках что-то неожиданное. Какое-то каменное строение типа виллы. Во всяком случае, здание выглядело гораздо привлекательнее, нежели те грубые хижины, мимо которых мы уже проплывали. Выходит, на том острове можно было встретить цивилизованных обитателей? Но каких?

Изысканный аромат добрался до моих ноздрей. Затрудняюсь точно описать, на что он был похож. В нем был запах ночных цветов и ароматического огня, который разжигают в домах, поджидая запаздывающего хозяина. Что-то в нем было манящее, как чувство любви, не увядшее с годами. И что-то от осеннего сада с созревшими яблоками и пуншем, еще не остывшим на столе под деревом, – в общем, то, что всегда так успокаивает после суетного дня.

Вскоре запах исчез, а я все пытался рассмотреть строение, быстро тонущее в наступающей тьме. Что же там такое может быть? Наверняка что-то привлекательное, нечто достойное внимания, а может быть, и важное для нашей экспедиции. Впрочем, с этим делом можно не торопиться, сонно подумал я.

И тут я заметил, что и все остальные смотрят в ту же сторону, а моряки уже держат весла наготове, чтобы устремиться к этому прельстительному островку, где нас, кажется, ожидало нечто совершенно необычайное.

Я еще раз зевнул и поспешил вниз с полубака, чтобы помочь морякам. Но тут раздался крик Джанелы:

– Остановитесь! Это действие магии!

Я остановился и нахмурился. Да как она смеет вмешиваться в то, что я собираюсь сделать? Ведь это же так важно для меня, для всех нас – отправиться на тот остров, где что-то или кто-то с нетерпением ждет нас.

Джанела схватила за руку моряка, уже готового опустить весло в воду, оттолкнула его прочь и вновь закричала:

– Колдовство!

И тут я услыхал чей-то рык и тут же пришел в себя.

– Келе! – заорал я и услыхал ее отклик с юта. – А ну возьми себя в руки!

Чарующая тишина отступила, Келе пришла в себя и принялась выкрикивать команды, и ночное мягкое колдовство заколебалось, рассеиваясь, как разрушается сладкий сон. Но тут на нас обрушилось нечто другое.

Тоже невидимое, но теперь оно не прельщало, а приказывало: «Вы должны подойти к острову. В вас там нуждаются. Идите к острову».

Я услыхал слова Джанелы:

Мы деревянные

Мы стальные

Об нас обрежешься

Нас не удержишь

Мы не свернем с пути

Мы стойкие

Мы не слышим

Мы не ощущаем запахов

Мы верим только в настоящее

Мы стойко держимся.

Заклинание разрушилось, а на ютах и шкафутах вспыхнули огни. Джанела стояла в освещении такого фонаря под главной мачтой, держа над головой обычный толстый гвоздь. Все три судна успели отойти от берега, и теперь их несло течением. Джанела поздновато почувствовала опасность.

Мы уже все пришли в себя и, ухватившись за весла, усердно принялись выгребать вверх по реке. Так мы гребли всю ночь и весь следующий день, пока я не рискнул устроить отдых морякам.

Что же это было? Магия? Попытка загнать нас в ловушку? Демон? Призрак? Вряд ли какой-нибудь одинокий земной дух, заскучавший без компании. Я не знал, но уже больше не позволял заходить на встречающиеся островки, предлагающие блаженный покой, и в заманивающие ароматами, петляющие как змеи притоки, уводящие нас с курса.

Проходили дни, и стало заметно, что рельеф берегов начинает повышаться, хотя на реке и не встречались пороги и быстрины. Все же мы стали присматриваться внимательнее и вскоре увидели причудливый перелив воды, своего рода плавный порог на реке, то самое место, где нам предстояло подняться на уровень повыше. Именно так осуществлялся и магический контроль за рекой от Мариндюка до Ирайи. Я указал Джанеле на следующий магический шлюз, и мы обрадовались. Интересно только было бы узнать: сохранило ли заклинание свою мощь со времен старейшин? А может быть, оно постоянно обновляется, и тогда по достижении цели мы наверняка не обнаружим руин, достойных внимания лишь любителей старины?

Вскоре река превратилась в огромное болото, посреди которого, как в дельте, петляли узкие протоки. И нам теперь приходилось полагаться лишь на компас да на жутковатые каменные ориентиры с ликами красавиц-демонов.

Через три дня похода по этой трясине мы заблудились. Исчезли каменные столбы с ликами, или же мы повернули не туда, куда надо. Хуже того, переменчивый ветер или слабо задувал в противоположном направлении, или вообще стихал, оставляя нас в полнейшей тишине, прерываемой лишь плеском волн о корпуса, хлопаньем обвисших парусов, жужжанием насекомых да командами помощников капитанов, приказывающих смениться вахтенным или перейти на весельный ход.

Стоило нам повернуть в какую-нибудь кажущуюся подходящей протоку, как она вскоре оказывалась забитой водорослями или упиралась в болото, а то и в кучу грязи, которую и островом-то нельзя было назвать. Иногда протоку блокировало упавшее дерево, и тогда приходилось высылать на лодке команду, чтобы она разрезала ствол, а то приходилось им брести по пояс в мутной жиже и отгонять мысль о том, что там в мутной воде притаилось. И не раз, умаявшись с расчисткой пути от завалов, мы делали поворот и натыкались на следующее препятствие.

В конце концов мы часто решали изменить курс, вернуться назад и попытать счастья в другой протоке. Так мы двигались взад и вперед, влево и вправо, пока не начали сомневаться в надежности компасов. Иногда заросли расступались, открывая ненадолго вид на горы, которые, казалось, и не думали приближаться, оставаясь на том же самом месте, где мы их увидели и в прошлый раз. Никто не роптал, но всех тревожила мысль о том, что, пока мы блуждаем в этом лабиринте, Клигус со своим отрядом подходит все ближе. В случае чего сражаться пришлось бы, только находясь на кораблях, а узкое пространство не позволяло прибегать к хитроумным маневрам.

В общем, было полное ощущение ночного кошмара, когда тебе снится, что пытаешься по колено в зыбучем песке убежать от чудовища, и боишься оглянуться, и ждешь, что вот-вот в спину тебе вонзятся его когти.

Мы не только частенько сбивались с курса – хотя в данном случае выражение не совсем верно, поскольку точный курс был нам неизвестен, – но и садились на мель раз или два в день. Впрочем, корпуса кораблей оставались неповрежденными, да и посадка на мель не выглядела драматичной, поскольку проявлялась лишь в замедлении продвижения корабля, с шумом скребущего днищем по грязи под килем. Для того чтобы слезть с внезапного препятствия, мы использовали весла в качестве шестов или другой корабль для буксировки, но чаще приходилось вытягиваться с помощью специальных якорей – верпов. Эта работа особенно изматывала. Спускались на воду лодки, отвозили подальше верп, выбирая цепь на всю длину. Затем верп надлежало бросить и по возможности покрепче зацепиться им. Подъемный ворот приходилось проворачивать вручную: мы наваливались на рукояти, ничего не слыша, кроме пульсирования крови в висках и шума в ушах, пока не раздавалось звонкое клинк и предохранитель ворота не защелкивался после того, как мы выигрывали фут пути. Клинк… еще раз… а затем клинк, клинк, клинк начинали звучать все чаще, и мы постепенно выбирались на свободу. Якорь поднимался на борт, и мы плыли дальше, до следующей посадки на мель.

В эти дни особенно тяжело приходилось экипажу «Ибиса». Поскольку он был маневреннее и с меньшей осадкой, то на него ложилась обязанность возглавлять караван, исследуя путь для продвижения ползущих позади «Светлячка» и «Искорки».

Случалось так, что одновременно три судна попадали в ловушку, и все три перетягивались с помощью верпов по направлению к той протоке, которую можно было бы назвать основной, если она хоть чем-то отличалась от той, в которой мы только что все застряли.

Ропот моряков доходил до яростной ругани, что не сильно меня тревожило. Вот если бы они оставались безучастными, тут бы я взволновался. В конце концов, все было не так уж и плохо – по крайней мере, никто не подхватил лихорадку или малярию, которой, как правило, изобилуют тропические реки, никто не получил серьезных ранений и не убился. Общее сожаление вызывало отсутствие работы магии. В самом деле, у нас была правнучка самого Яноша Серого Плаща, способная заклинаниями уничтожать демонов и успокаивать шторма, но в данной ситуации ей не удавалось ни создать какую-нибудь штуку, послужившую бы нам проводником, ни воспарить духом в высоту, дабы оглядеться и указать нам правильный путь.

Джанела поясняла, что уже несколько раз предпринимала попытки сотворить нечто подобное, но у нее ничего не получалось. Нет, она не потеряла магического могущества, просто над этим районом властвовало заклинание, восстающее против любого волшебства.

– Все сделано так, – сказала она, – чтобы превратить этот район в одну большую ловушку. И возможно, указательные столбы убраны намеренно. Может быть, смысл этой ловушки, устроенной старейшинами, в том, чтобы заманить врага сюда, как мух заманивают в сладкий сироп, чтобы не ползали по столу. А может быть, заклинание и совсем недавнее. Не могу сказать.

Хуже было другое. Каждый раз, пытаясь сотворить заклинание, она ощущала присутствие чего-то невидимого впереди, и враждебность этой неизвестности все увеличивалась. Экипажу я сообщил, чтобы совсем не напугать моряков, что мы просто боимся, как бы по нашим заклинаниям нас не обнаружил Модин и не наслал на нас чего-нибудь убийственного. Ропщущие притихли.

Однажды нам немного повезло: протока, по которой мы следовали, вела прямо на восток, а ближе к вечеру нам удалось подойти к настоящему, с крепкой почвой острову. Вообще-то он был весьма невелик, но все же позволял людям для разнообразия поспать на берегу. На мелководье можно было и попытаться по-человечески помыться, хотя грязная речная вода не могла сделать нас чище, но, по крайней мере, могла смыть пот.

Я распорядился, чтобы Квотерволз выделил часовых для наблюдения как за сушей, так и за рекой, и разрешил людям купаться. Без колебаний моряки и солдаты сорвали одежды и устремились к воде. Я улыбнулся и тут увидел, что наши женщины стесняются обнажаться при мужчинах. Я уже собирался приказать Квотерволзу выделить еще четверых часовых, чтобы женщины смогли искупаться с другой стороны островка, но Джанела отыскала самое простое решение.

На ней были сандалии, грубые парусиновые штаны, которые сшил для всех наш мастер-парусник, и потрепанная туника. Без раздумий она выскользнула из этой одежды и нырнула в воду. Плавающие вокруг мужчины издали веселый вопль, видя, как их воскреситель бултыхается, словно обычная девица. Женщины переглянулись, и Келе первая последовала примеру Джанелы.

Джанела проплыла несколько ярдов и вернулась к берегу. Подошла ко мне, подняв с земли одежду.

Внезапно я вспомнил, как смущался наготы в детстве. На одиннадцатом году жизни я с несколькими приятелями отправился на наш любимый пруд, который посещали и девочки. Они тоже вскоре подошли, разделись и присоединились к нам. Все мы просто рты пораскрывали. И даже непонятно почему – в Ориссе стояло более чем достаточно обнаженных статуй, так что о строении женского тела мы имели понятие. Почти все из нас любили заглядывать во двор какой-нибудь куртизанки, особенно той, которая считала, что одеваться – лишь тратить время, необходимое для работы, которая давала результат, зависящий не от качества обслуживания, а от количества. Некоторые из нас утверждали, что были соблазнены старшими кузинами, подружками или служанками в доме. Один или двое даже при этом не врали. Во всяком случае, я и мои приятели внезапно испытали желание не выходить из воды далее чем по пояс. А тут еще ко мне подплыла знакомая девочка, встала передо мной во весь рост и спросила, не хочу ли я отправиться с ней наперегонки до другого берега. И вот теперь, стоя на этом грязном речном берегу, в сотнях лиг от Ориссы, я испытывал мучительное желание посмотреть на тело Джанелы, а шея, как парализованная, не позволяла это сделать.

Я был уверен, что побагровел, и Джанела должна это заметить. Но она лишь сказала:

– За то, что я облегчила всем задачу с купанием, ты, Амальрик, должен мне флягу вина.

Я что-то пробормотал в ответ, а она отошла к другим женщинам, выскакивающим из воды и быстро прикрывающимся одеждой. Джанела, двигаясь с грацией лесной нимфы, начала одеваться.

Мышцы шеи расслабились.

Джанела Серый Плащ, наверное, все же была… и есть… самой красивой женщиной и с самой прекрасной фигурой из всех, которых я знал. Я резко отвернулся, явно возбужденный, внезапно осознав, что уж чересчур откровенно рассматриваю эту столь великолепную фигуру, облитую лучами заходящего солнца.

А отвернувшись, я услыхал женский смех. Мне стало не по себе. Более того, я полагал, что это смеется вовсе не Джанела.

Я пошел и подменил собою одного из часовых, чтобы успокоиться. А спустя несколько минут и сам сообразил, насколько забавной и нелепой оказалась ситуация. Я понял, что все мы так до конца и не взрослеем, а эта извечная игра между мужчиной и женщиной частенько превращает нас в глупцов и сбрасывает с наших плеч множество лет, вплоть до самой юности.

Люди выбирались из воды, отмывшись, насколько возможно. В воде плескалось теперь лишь трое. Внезапно их стало двое. Я решил, что третий просто нырнул, но вдруг над поверхностью показалось искаженное лицо, рот, разинутый в беззвучном крике, а вода вокруг окрасилась кровью.

Я заорал, предупреждая об опасности, да и другие тоже, и оставшиеся в воде двое что было сил устремились к берегу. Один из них пронзительно вскрикнул и скрылся под водой, а затем на поверхность начали всплывать части его разорванного тела. Остался в воде лишь один, и ему до берега было всего несколько футов. Это был Керам, старший помощник Келе. Мы бросились к нему на помощь, однако он уже встал на ноги и вышел из воды, шатаясь и задыхаясь. Но мы ничего так и не увидели и понятия не имели, кто же расправился с двумя нашими товарищами.

Керам уже отошел футов на пятнадцать от воды, когда убийца показался. Это был чудовищный крокодил длиною, как я прикинул, футов в двадцать. Большинство людей полагают, что эти смертоносные пресмыкающиеся медлительны, ленивы и глупы, поскольку, как правило, несмотря на свою пугающую внешность, лежат как бревна на песочке или в воде, выставив пару глаз.

У меня же было иное мнение. Однажды мне довелось увидеть, как такая тварь выпрыгнула из воды на добрых пять футов, сграбастала подошедшую к берегу попить газель и скрылась с нею под водой в мгновение ока.

Это же серо-зеленое чудовище двигалось еще быстрее. Оно вылетело из воды, как атакующая змея, на высоту пояса человека и устремилось по берегу за Керамом, раскрыв страшные челюсти. Оно врезалось в него с такой скоростью, что, должно быть, этим ударом уже убило моряка, но при этом успело ухватить его пастью и, извиваясь, разорвало беднягу надвое, как терьер разрывает крысу.

После этого крокодил не скрылся в воде, а, уронив тело Керама, зарычал на нас.

Тут мы пришли в себя и кинулись хватать оружие. Отави оказался быстрее других и шагнул вперед. Только вместо обычного для него топора ему под руку подвернулось копье, которое он и швырнул, угодив крокодилу в голову, в точку позади челюстей. Зверь издал пронзительный вопль, но не тот свистящий звук, который всегда издают от боли крокодилы, а пронзительный человеческий вопль.

Мы все застыли, а крокодил схватился передней лапой за древко и вырвал копье. На песок хлынула кровь, и животное развернулось в сторону реки. Но Отави, уже подняв топор, блокировал ему дорогу к отступлению, Митрайк присел на корточки рядом, уперев тупой конец копья в песок, дабы сдержать атаку, а Джанела подскочила и вонзила свое копье зверю в бок и тут же отскочила в сторону. Я выхватил у кого-то из рядом стоящих дротик и метнул его в цель. Оружие попало пресмыкающемуся между ребер и глубоко вонзилось в тело.

Крокодил вновь вскрикнул и рванулся, но не к воде, а в заросли прибрежного кустарника. Однако едва он успел добраться до укрытия, как зазвенели четыре тетивы и четыре стрелы вонзились ему в спину, вызвав новый вскрик боли. Чудовище закрутилось на месте и исчезло. Наши воины бросились было в погоню, но Квотерволз остановил их:

– Стоять на месте! Этот ублюдок, наверное, приготовил нам засаду.

Послышался еще один вопль, затем второй, кустарник затрещал, как под порывом ураганного ветра… и наступила тишина. Отави рванулся вперед, но я остановил его:

– Нет. Подождем немного.

Так мы и сделали, а затем пошли по широким следам, оставленным громадным крокодилом. Футах в двадцати от того места, где крокодил скрылся из виду, мы нашли труп. Но это был труп человека.

На минуту мир вокруг нас превратился в хаос, мысли заметались. Кто-то выругался, кто-то просто разинул рот, кое-кто побледнел. Но мертвый человек был реальностью. Я шагнул вперед с саблей на изготовку, рядом оказались Джанела и Квотерволз.

Труп лежал лицом вниз, совершенно обнаженный, если не считать браслетов на запястьях, лодыжках и какого-то украшения на шее. И никаких следов ранений. Я перевернул его. Это был мужчина, гладко выбритый, коротко остриженный, с голубой татуировкой во все лицо, от лба до подбородка.

– Оборотень, – сказала Келе. – Слышала о них, но видеть не доводилось.

– А почему это так? – спросил я. – Посмотри.

Я указал на тело. На нем не было и следов ранений, а лицо сохраняло столь безмятежное выражение, словно человек мирно спал.

– Насколько мне известно, у оборотней на теле остаются следы от ранений, полученных во время пребывания их в другом виде, – сказал я.

Джанела опустилась на колени рядом с телом.

– И я об этом слыхала, – пожав плечами, сказала она. – Но я никогда не видела такого существа, и ни один из тех людей, которым я доверяю, тоже не встречал ничего подобного. А теперь посмотрите сюда.

Браслеты, ножные и ручные, и ожерелье на шее представляли из себя полоски крокодильей шкуры.

– Да при чем тут раны! – сказал Пип. – Просто чудовище промчалось дальше, а этот бедолага прилег тут, да и помер.

– Ну нет, вряд ли, – сказала Джанела. – Но все это очень любопытно.

Она сейчас здорово смахивала на преподавателя лицея, спокойно обсуждающего странную окраску бабочки, которую принес ученик.

– Ладно, эту загадку обсудим позже, – сказал я. – А сейчас возвращаемся на борт и отправляемся дальше вверх по реке.

Но было поздно. Уже сгущались сумерки. Корабли стояли на якоре близко от берега, и для высадки на сушу мы использовали шесть лодок, оставив на кораблях лишь четырех человек наблюдать за якорями. Лодки были наполовину вытащены на сушу. И от кораблей нас отделяла какая-то сотня ярдов. Но теперь в этом промежутке плавала дюжина, если не больше, зловещих тварей. Таких же крокодилов, как и тот, что напал на нас.

– Чтобы добраться до кораблей, придется совершить две поездки, – сказала Келе. – И то лодки битком будут набиты.

А скоро уже ночь.

– А что помешает этим тварям перевернуть наши лодки и растерзать нас поодиночке в воде?

– Ты прав, – сказала Джанела. – Ночь лучше переждать здесь, на берегу. Я могу сотворить колдовство, которое будет отгонять их ночью, и подготовлюсь к большому заклинанию, которое защитит нас завтра.

Послышался испуганный ропот. Все мы ощущали себя в относительной безопасности посреди этих страшных земель, только оказавшись на борту корабля. Но Джанела и Келе были правы. По крайней мере на берегу мы не будем ощущать себя абсолютно беспомощными, как в воде. Все мы были вооружены, а у некоторых в котомках обнаружились и кое-какие продукты.

Наши товарищи на кораблях видели происшедшее. Сигнальщик с берега передал на корабли сообщение Келе о наших намерениях. Она приказала всю ночь держать в карауле часовых и не гасить факела, хотя никто из нас и не думал, что крокодилы смогут забраться на суда, даже на «Ибис», с его сравнительно низкими бортами. По настоянию Джанелы Келе просигнализировала, чтобы после наступления темноты никого не принимали на борт, пусть оборотень даже будет в образе самой Келе.

– Может быть, я и перестраховалась, – сказала Джанела, – но если мы приняли версию оборотней, то они запросто могут принять образ любого из нас, а не только чудовищного крокодила. И тогда мы решили принять эту меру предосторожности.

Мы принялись за работу, разделившись на группы, заготавливая дрова для костров. Я боялся, что до утра у нас дров не хватит, но Джанела сказала, что уж на этот счет можно не беспокоиться. Она порылась в запасах своей сумки, с которой никогда на расставалась, и отыскала кусок деревяшки. Достав два зеркальца, она наставила их друг на друга и, поместив в центре деревяшку, получила взаимоусиливающие отражения. Затем проговорила заклинание и приказала Пипу разрезать деревяшку на куски кинжалом.

Отделив щепки одну от другой, она произнесла еще одно заклинание, и щепки в мгновение ока вытянулись в длинные одинаковые бревна. Она дважды повторила заклинание, и у нас стало столько дров, что мы могли бы спалить какой-нибудь город.

Мы разложили четыре костра на расстоянии пятьдесят футов один от другого в том месте, где начинался кустарник, и как можно дальше от воды. Мы сожгли останки разорванного Керама и помолились за двух других погибших моряков, надеясь, что их душам не придется вечно скитаться по этим враждебным землям.

Никто из нас не хотел спать, и лишь немногие проголодались. Квотерволз предложил мне кусок вяленого мяса, и я принялся жевать, совершенно не ощущая вкуса. Он тихо сообщил мне о своей уверенности в том, что эти крокодилы на самом деле являются оборотнями, местными колдунами, продавшими свои души демонам в обмен на способность менять облик, поскольку ему не приходилось слышать, чтобы крокодил подряд убивал несколько жертв без остановки. Они всегда, поймав жертву, погружаются в воду, ждут, пока мясо начнет протухать, съедают его, а затем, через несколько дней, когда проголодаются, отправляются на поиски следующей жертвы.

Я отозвал Митрайка в сторону и поблагодарил его за проявленное мужество, когда первый крокодил выскочил на берег. Он подозрительно глянул на меня, затем благодарно кивнул и сказал:

– Но вообще-то я здесь не для того, чтобы умирать. Во всяком случае, не таким способом.

Я счел его высказывание странным, но ничего не сказал. Джанела готовилась к следующему заклинанию. Она тоже отвела меня в сторону.

– Я не знаю, подействует ли оно, поскольку мне неведомы законы, которым подчиняются эти твари, или люди, или кто там они есть. Но, может быть, сам процесс произнесения заклинания хоть чем-то успокоит наших.

– А что же утром? – поинтересовался я. – Вдруг и при свете дня у нас появятся проблемы с тем, как оказаться на кораблях?

– Ну нет. Уж об этом я позабочусь. Я могу сотворить заклинание, обращенное к божеству солнца, а против его помощи ничто на земле не устоит.

Я облегченно вздохнул, но тут же снова напрягся, когда она добавила:

– По крайней мере, так полагал тот человек, который обучал меня ему. – И криво улыбнулась. – Ну ничего, посмотрим.

Уже совсем стемнело, и наступила полнейшая тишина. Единственное освещение исходило от фонарей на кораблях да от наших костров. Но стоило отступить от огня на несколько футов, как человек пропадал в темноте.

А над водой можно было разглядеть люминесцентное свечение глаз.

Наблюдающих и ждущих.

Джанела с помощью тетивы изобразила ограду, сожгла несколько сухих терновых колючек, затем добавила сушеных цветов кактуса, от которых пошел дым, и прочитала заклинание, написанное на клочке пергамента.

Я увидел какое-то дрожание в воздухе между нами и рекой… и больше ничего.

Мы уселись в ожидании.

Около полуночи я услыхал разъяренный рев из темноты, словно один из крокодилов попытался вылезти на берег, но был отброшен назад. Лучники отправили стрелы на звук, но, боюсь, не попали. А заклинание Джанелы, похоже, действовало надежно.

И действовало до ранних утренних часов. Несмотря ни на что, я все же задремал, а затем мы услыхали какой-то плеск.