Ключ к Айруниуму

      - Я должен был это понять. Но, Тодор - Капустный Лист?..
      - Да, естественно, королю Клинтону пришлось идти вокруг, даже если бы Галамферы были так же сильны, как мы - он как-то говорил, к скольким вашим лошадям они приравниваются, но я забыл - но даже они не смогли бы осилить путь через Поросль.
      Престин пытался сдержать свой нрав.
      - Я попробую другим путем. Кто был король Клинтон?
      - О - он был еще одним иномирянином - но очень особенным. О, да. Далрей улыбнулся, говоря это, и сделал тот маленький тайный знак. - Очень особенным.
      - Несколько лет назад, добрые несколько лет назад, ты сказал. Я понял, что это было недавно, что раньше ваша культура не использовала Галамферов. Но - как давно?
      - О - по нашим годам, которые немногим больше, чем ваши, как мне говорили, около десяти. Немногим больше или меньше. Мы слишком долго странствовали.
      - А король Клинтон уже умер? Я надеялся...
      - Умер? Король? Я искренне надеюсь, что нет! Но он должен был уйти есть такие вещи, которыми не могут управлять ни обычный человек, ни король, и судьба - суровая владычица... - голос Далрея звучал мистически, и Престин не прерывал его, пока мифический король Клинтон не займет свое место в беседе. Было столь много вещей, которые ему нужно было узнать, если он хотел найти путь назад, на землю, он которую звал домом.
      Почти очевидно, что для этих людей торговля через измерения была делом обычным. Странность этого обстоятельства для Престина не значила ничего, кроме бодрого приема, устроенного ему Далреем. Затем Престин сказал:
      - Клинтон. Это не итальянское имя.
      - Почему оно должно им быть? - Далрей продолжал осматривать на выразительный горизонт, отмеченный только изолированными группами кеглеобразных деревьев. - Он не был итальянцем...
      - Ты, - сказал Престин на английском, - ты говоришь по-английски?
      Еще до того, как он закончил, он знал ответ, потому что как скала, стряхивающая с себя отступающие волны, воскрес в его памяти смутно запомнившийся вчерашний ночной разговор, когда Тодор Далрей обещал взять на себя ответственность за своего нового иномирянина Престина. Человек с хриплым властным голосом говорил по-английски. У Престина тогда кружилась голова, и он слишком устал, чтобы отреагировать на это.
      - Конечно! - Далрей расхохотался от восхищения. - Ты хочешь сказать, что мы все это время старательно важничали друг перед другом своим итальянским! - его английский, неиспорченный той нечеткостью, которая искажала его итальянский, был великолепен. - Великий прыгающий Джехошафат!
      - Аминь, - сказал Престин. Он задавал следующие вопросы, словно они были частью всех предыдущих, но лучше, чем кто-либо другой, он сознавал важность того, что он спрашивал; хоть он и чувствовал симпатию к Далрею и думал, что смог бы вынести и, возможно, даже наслаждаться этой жизнью, он должен был вернуться. - Скажи мне, Тодор. Куда мы сейчас направляемся? Смогу ли я когда-нибудь вернуться в свое измерение?
      - Что до второго вопроса, - сказал Далрей, прищурившись на полосу на горизонте, - я не могу ничего сказать. Только Валчини имеют доступ к графине, будь проклята ее черная душа...
      - Монтеварчи!
      Далрей остановился и повернулся, гибким движением пантеры сжав запястья Престина вместе, размалывая кости. Он приблизил свое лицо к Престину, его губы с рычаньем оттянулись назад, когда он заговорил, его глаза горели ненавистью.
      - Ты знаешь эту кошку, это дьявольское отродье! Говори, иномирянин Престин, быстро - или ты умрешь - медленно!
      - Послушай... какого... - и затем Престин понял, что на разборчивость речи времени не было. - Я не знаю ее! - крикнул он. - Я слышал о ней, как о злой женщине, но я никогда не встречался с ней. Она пыталась убить меня. Я бежал от нее, когда я попал в этот мир!
      Далрей ровно посмотрел в лицо Престина. То, что он увидел, несколько восстановило его доверие. Он отпустил запястья землянина, и Престин потер их, столь печально убедившись в силе охотника.
      - Слушай, Тодор, - сказал он своим рассудительным голосом, которым он говорил, когда спорил, чтобы поставить свою подпись под историей, которую мог написать кто угодно. - За моими друзьями по ту сторону охотились Траги Монтеварчи. Нас расстреливали в упор. - Он должен был изменить это бессодержательное выражение лица Далрея. - Мы были в большой передряге. Вертолет - летающая машина - готов был упасть на нас, когда я перешел сюда, не зная об этом. Я думаю что, может быть, все мои друзья погибли.
      Взгляд Далрея выдавал, как тяжело ему было принять решение.
      - Ты, оказывается, не просто человек, к несчастью для себя прошедший узловую точку. Я вижу, у тебя есть знание. И ты говоришь, что ты сражаешься с графиней?
      - Да. Я немного знаю обо всем этом, - он сглотнул. - Ты знаешь человека по имени Маклин?
      - Маклин? Нет. Это имя мне ничего не говорит.
      - Очень плохо. Все еще. Ты не сказал мне, куда мы направляемся. Я пытался идти на север, когда ты нашел меня.
      - Север. Да, к Большой Зелени. Ты бы очень пожалел, если бы добрался до нее. - Он рассмеялся коротким, неприятным кашляющим смехом. - Пошли, друг Боб. Завтрак готов. И я голоден.
      Престин благоразумно оставил предмет их разговора повисшим в воздухе. Естественно, Далрей должен был относиться с подозрением к любому, кто знал его врагов здесь, куда любой иномирянин вваливался совершенно беспомощным - как Фритси.
      Пока они шли к Галамферу, служившему кухней, Престин собирался с духом и наконец хрипло сказал:
      - Скажи мне, Тодор. Ты слышал о девушке по имени Фритси Апджон?
      Он не знал, хотел ли он услышать в ответ "да" - последующие детали будут терзать его столь безжалостно, что он будет не в своем уме достаточно долгий период, чтобы дойти до полного умопомешательства.
      - Нет. - Далрей проницательно посмотрел на Престина. - Она... имеет для тебя значение?
      Ответ, который вертелся у Престина на языке, был: "Нет! Нет, конечно, нет." Но вместо этого он медленно произнес:
      - Может быть, Тодор. Может быть, потому что я чувствую свою ответственность за нее.
      - Ладно, пошли поедим. Ты почувствуешь себя много лучше после этого. - он похлопал Престина по спине и начал взбираться по связанной из кожаных ремней лестнице, которая свисала с задней стороны Галамфера. Сверху доносился слабый запах жареного, от которого текли слюнки. Он ничего не мог сделать для Фритси, пока он не достигнет позиции, приблизительно соответствующей тому месту к северу от Рима, где она была перемещена. И он пойдет на север, несмотря на его смутное предчувствие насчет той местности.
      На широкой и плоской спине Галамфера кружком расположились старые женщины, закутанные в шали, несколько полуголых детей, визжащих и борющихся, и несколько мужчин, одетых, как Далрей, в зеленое. Человек с одним глазом, клоком седой бороды и клоком серых волос на скальпе искоса посмотрел на Далрея; его тучный, вздутый живот уже содержал половину того, что раньше было глиняном кубке, балансировавшем на его боку. Он был одет в темно-коричневое с желтым узором, и его редкие серые волосы были полуприкрыты сдвинутым набок шлемом.
      - Эй, Тодор! Я слышал, ты сделал большую работу! - сказал он на хорошем английском, но с неясным, смазывающим его звуком, отрыжкой хорошей жизни. - Тебя следует поздравить!
      Женщины исследовали горшок над огнем, экономично горевшем на своей шиферной пластине, вычерпывая оттуда жареные ломтики мяса и раскладывая их на глиняные тарелки. Престин с благодарностью получил одну из них, вместе с куском витого черного хлеба, отломленного от длинной булки. Рядом стояла наполненная водой бутыль из тыквы.
      Далрей сказал что-то толстому человеку на языке, который Престин не смог понять, в ответ на что толстяк встал на дыбы, брызгая слюной, в то время как женщины пронзительно загоготали и остальные мужчины вторили им грубым хохотом, вгрызаясь в свое мясо сильными белыми зубами.
      - Я дал тебе достаточно, чтобы сделать эту работу! - бутыль с вином в очередной раз поднялась к толстым блестящим губам. - Если ты сделал ее кое-как...
      - Нет, Ноджер, я не сделал ее кое-как! Ты дал мне достаточно пороха, чтобы взорвать половину гор Данеберга!
      - Я хозяин огня в этом караване! Я отмеряю порох...
      - В следующий раз, Ноджер, когда будешь отмерять, не напивайся до такой степени. Иначе я лично запрещу выменивать вино в следующий раз, когда мы пойдем на юг!
      - Ты не сделаешь этого, Тодор, старому человеку, у которого от уюта и семьи остались только вино и порох? Подумай, Тодор, что бы сказал твой бедный отец...
      - Хватит! - доведенный до предела, Далрей выплюнул кость и зафиксировал свой немигающий взгляд на старом Ноджере. - Мои родители мертвы, они были убиты Хонши, страдниками Валчини. Ни слова больше, Ноджер, если ты дорожишь своей шкурой.
      Старик вернулся к своему мясу и хлебу, часто прикладываясь к вину. Вспомнив о том, что сказал ему Дэвид Маклин во время их первой встречи, Престин не мог не улыбнуться. Значит, в каждом из измерений был свой Фальстаф? И хорошие вещи, тоже.
      - Клянусь Амрой! - сказал один из мужчин сквозь мясо во рту. - Я слышал, проклятые драгоценные рудники взлетели на воздух!
      - Я, - поставил точку Далрей, - не имел возможности наблюдать за этим.
      Ноджер сплюнул и выпил еще вина, избегая своим единственным глазом ледяного взгляда Далрея.
      Престин оживился от этого эпизода. Ясно, что эти Даргайские Дарганы не те люди, которые будут покорно кланяться Валчини, агентам графини; они нанесли ответный удар, взорвав один из рудников. Несомненно, здесь шла непрерывная война с кровавым продвижением вперед. Но, как бы он ни хотел узнать побольше о Дарганах, он должен найти Фритси. Это обстоятельство было единственным утешением в его жизни здесь.
      Его кубок был пуст, и он вежливо попросил у Далрея воды, отказавшись от предложенного ему вина.
      - На, чертенок! - крикнул Далрей, бросив кубок на голову полуголого мальчика, который, хищно оскалившись, поймал его. Престин проследил за тем, как он подошел к деревянной трубе, торчавшей из спины Галамфера, и повернул кран на ее вершине. Из нее хлынула чистая вода, серебристая и сверкающая, как алмаз; на нее было холодно даже смотреть.
      - Это...
      - Конечно. - Далрей бесцеремонно рассмеялся. - У Галамферов есть громадный третий желудок, заполненный водой, которую они охлаждают с помощью теплообмена. Они устроены лучше, чем ваши земные верблюды, и несут, хвала Амре, гораздо больше воды.
      - И вы поворачиваете кран и достаете ее таким образом, когда она вам нужна.
      - Даргайские Дарганы - охотники. Мы знаем животных.
      - Хотя о Галамферах тебе пришлось узнавать от кого-то. Каким был Даргай?
      - Ах!.. - пошло по кругу, как катящаяся волна бесконечного прилива, вздох полнейшей тоски по дому, искренний плач скитальца, навеки приговоренного без права возвращения. - Что о Даргае...
      - Клянусь Амрой, для ответа на этот вопрос нужен поэт! - воскликнул Далрей, опустив кубок; его глаза сияли, лицо горело, а борода встала дыбом.
      - Тепло, вино и женщины - это было прекрасно! - сказал Ноджер, поднеся свой наполненный до краев кубок ко рту, бросив, как все взрослые, меланхолический взгляд назад. Дети продолжали есть, пить и болтать друг с другом. Для них Даргай был только именем, именем, которое означало вздохи и шептания их родителей; они никогда не будут знать отчаяния бездомных, ибо они родились скитальцами.
      Галамферы сновали туда и сюда вдоль линии каравана - Дарганы шли завтракать. Маленькие Галамферы бежали под ногами своих родителей, с легкостью держа темп процессии со своим шагом, который был меньше человеческого. Из-под широких копыт летела пыль. Впереди шло несколько мужчин, но Престин чувствовал, что они делали это, скорее отдавая дань тактике, чем с надеждой отразить атаку Аллоа. Эти птицы с кошачьими мордами, бескрылыми телами и стрекозьими ногами, должно быть, бежали раз в десять быстрее Галамферов.
      Осматривая пейзаж, убаюканный усыпляющим покачиванием, Престин чувствовал расслабленное, без счета времени, течение жизни этих скитальцев из Даргая. Эта жизнь должна была воспитать человека особого типа, очень отличающегося от таких, как Далрей. Это должно было вызывать недовольство старших. Престин мог отчетливо представить себе все это.
      Мимо них внизу прошла девушка; ее стройные бронзовые ноги с легкостью пронесли ее мимо их Галамфера. На ней была желтая шаль и юбка, оставлявшие большую часть верхней половины ее тела открытой ветру; ее темные волосы свободно развевались над накидкой и, встряхнув головой, когда она проходила мимо, она дала понять, что знает о том, что Далрей смотрит на нее. Очень уравновешенная молодая леди, предположил Престин. Затем он улыбнулся. Далрей жадно ел, стараясь поскорее покончить с тем мясом, которым был набит его рот, его глаза сияли, а руки нервно дергались. Он проглотил, не разжевывая, остатки своей еды, и спрыгнул на землю, как летающий паук, к ногам девушки.
      Она отступила назад и вскинула руку, дразня его. То, о чем они говорили, заглушило мягкое шлепанье шагов Галамфера, но Престин услышал, что Далрей назвал девушку "Дарна"; он почувствовал внезапную острую боль, увидев их темные головы вместе, когда они шли к голове каравана, рядом, поглощенные друг другом.
      Тонкий трубный звук прорезал ярко-золотую перспективу пейзажа, как визг тормозов на покрытой льдом дороге.
      Престин вскочил. Все вокруг целеустремленно засуетились. Дети столпились в центре спин Галамферов. Женщины потушили костры для приготовления пищи и разобрали треножники. Затем они начали сооружать из тюков, свертков и кроватей парапеты по краю спин Галамферов, образующие укрытие. При помощи детей постарше работа шла быстро, молча и с предельной настойчивостью. Мужчины столпились у ног Галамферов с одной стороны, у каждого из них было оружие, ярко сверкавшее на солнце.
      - Что это? - спросил Престин у Ноджера, когда трубный звук повторился.
      Ноджер, с трясущимся толстым лицом и животом, швырнул большую кипу шкур наверх, для укрытия.
      - Это предупреждение, иномирянин! Кто-то атакует нас! Молись Амре, что это только несколько ничтожных, трусливых Аллоа - молись Амре!
      Дозорный взгромоздился на вершину устрашающей деревянной башни в трех Галамферах от Престина, пронзительно крича и указывая на что-то. Труба прозвучала еще раз. Престин встал, балансируя на длинной, медленно покачивающейся спине, и окинул взглядом горизонт. Около его линии с большой скоростью двигались черные точки. Казалось, что они движутся параллельно курсу каравана, но они шли по сходящемуся маршруту, как понял Престин, посмотрев внимательнее, приближаясь, сжимая параллельные стороны в треугольник.
      Какой-то зловещей угрозой веяло на него от этих далеких теней.
      Он понял, какого сорта эта угроза, когда наблюдатель на вершине крутящейся деревянной башни еще раз крикнул, чтобы прибавили скорости. Эти точки двигались быстро - быстрее, чем Аллоа, быстрее, чем любое нормальное животное. Наблюдатель крикнул: "Валчини!" И еще раз, безнадежный вопль против ветра: "Валчини!"
      Далрей ухватился за свисавшие с Галамфера кожаные ремни, сразу же туго натянувшиеся, глядя вверх и крича:
      - Боб! Мечи, которые мы взяли у стражников - они все еще в твоей кровати. Вооружись! Валчини атакуют, и мы должны сражаться.
      Сглотнув, Престин протиснулся к кровати, свисавшей на ремнях; ближайшие ремни были пусты, так как женщины вытащили одеяла для парапета. Он нащупал внутреннюю сторону и коснулся теплого металла мечей. Он аккуратно вытащил их, осторожно держа за лезвия. Теперь у него было два меча. Какого черта он должен был с ними делать? Кричать "Банзай!" и атаковать?
      - Спускайся ко мне, - повелительно позвал Далрей.
      Престин присоединился к нему на песке, автоматически шагая, в то время как караван двигался дальше, и держа по одному мечу в каждой руке. Он помахал ими на пробу.
      - Женщины будут бросать дротики, - сжато сказал Далрей. Он выглядел обеспокоенным. - Мы будем сражаться, как мужчины и охотники Даргая!
      Престин считал, что Далрей и его родственники должны быть беспощадными войнами с этими мечами. Он понимал, что основная часть их снаряжения в прошлом была снята со стражников Хонши. Плавление железа и ковка стали были бы затруднительными в условиях их паломничеств; итак, как для многих культур в подобных обстоятельствах, мародерство и приобретение были для них весьма привлекательными.
      Далрей бросил взгляд вдоль линии столпившихся мужчин, готовых бежать к той части каравана, которой будет угрожать нападение. Престин шел рядом, взволнованный, но не слишком боящийся Аллоа среди этих сильных воинов.
      Он еще раз посмотрел на быстро передвигающиеся точки. Не Аллоа. Он облизал свои губы. Точки внезапно прекратили свое движение вперед. Он подпрыгнул от неожиданности - и прищурился, потому что казалось, что каждая точка раздулась и увеличилась в размерах, словно их накачали воздухом. Затем он понял - они повернули внутрь и шли прямой атакой.
      Далрей испустил громкий вопль. Престин посмотрел, увидел то, что видел Далрей, и понял, с чем они столкнулись.
      - Валчини атакуют! Бронированные машины! Безоткатные орудия! Пулеметы! Держись с моими людьми, ибо это наша судьба!
      7
      Престин потер дрожащей рукой свой небритый подбородок. Он своими глазами видел подтверждение страстному крику Далрея. Человек, достаточно знающий о перевозках между измерениями, чтобы понять, что перед ним земное оружие - он почувствовал противоречивое отвращение к своей собственной щепетильности в этом вопросе.
      Если бы Алек был здесь, сейчас...
      Его заинтересовало в этот скоротечный момент, когда бронированные машины двигались вперед, дула их орудий неприятно поднимались и целились, если бы, в суматохе страха, он смог перенести себя из этого мира назад, в собственный.
      Он не сделал этого в прошлые разы, когда оказывался в беде, поэтому он сомневался, что ему удастся это сейчас. Ужасная несправедливость этого поразила его. Монтеварчи извлекала из этого мира драгоценности (и, несомненно, все прочие сокровища), а назад отправляла оружие, чтобы ее маленькие хулиганы Валчини и их войско Хонши могли добывать рабов, чтобы те работали на нее. Как система, это прекрасно выглядело на бумаге.
      Из передней машины ударила вспышка. Четвертый Галамфер от Престина покачнулся, как шхуна, попавшая в циклон. Полетели огромные куски мяса. Потекла красная кровь. Галамфер издал визг, похожий на сирену "Королевы Елизаветы". Орудие выстрелило еще раз - девяносто миллиметров, рассудил Престин - и опять снаряд попал в Галамфера. Женщины кричали. Дети плакали. Заработал пулемет, сметая линию Галамферов.
      Далрей, с мертвенно-бледным лицом, побежал к бронированным машинам. Остальные мужчины последовали за ним.
      Престин обнаружил, что бежит вместе с Далреем, каждую секунду ожидая, что пуля остановит его. Шум сковывал его уши, привычные к нормальному городскому шуму. Его очки запотели. Но он продолжал бежать, размахивая двумя идиотскими мечами.
      Много ли значит меч против пушки?
      Кровавый бедлам ударил ему в голову. Он мог видеть бронированные машины, когда они подъехали поближе, видеть песок, презрительно бивший из-под шин, видеть злое подмигивание выстрелов из орудийных башен. Он подумал, что это изделия "Хиспано-Сюизы", но не был в этом полностью уверен. Очередь скосила вереницу бегущих людей. Мечи и дротики полетели в воздух, когда расслабленные пальцы перестали сжимать их. Престин почувствовал, как что-то мучительно и сильно ударило его в грудь. Вскрикнув, он выронил оба меча, чувствуя дурноту, чувствуя, что земля закружилась и ударила ему в лицо и в рот. Затем, еще до того, как он вообще перестал что-либо чувствовать, он почувствовал леденящий холод в том месте в его груди, откуда распространялась боль.
      Потом - потом ничего не было.
      Когда он открыл глаза, первое, что он почувствовал, было онемение в груди. Было такое ощущение, словно он отсылал ее в чистку и ее наконец вернули назад. Он также не чувствовал рук и ног. Он не думал, что он заболел, но во рту у него был вкус, как после новогодней ночи. Он застонал.
      Кто-то, тяжело дыша рядом с ним, тоже издал стон.
      - Где это мы, к чертям собачьим? - спросил свирепый, раздраженный голос Тодора Далрея.
      - Судя по тому, что сделали с нами эти пулеметы, - прокаркал Престин. - мы умерли, похоронены и находимся в аду!
      - Нет... - Далрей зашевелился, потом, расслабившись, толкнул спиной Престина. - Я только что проверил. Хонши не оскальпировали меня. Наверное, я полагаю, и тебя тоже.
      - Оскальпировали? - затем Престин вспомнил и, извиваясь, панической серией энергичных движений проверил себя. - Меня тоже - спасибо Амре!
      - Спасибо Амре, - сказал Далрей. - Хвала Амре.
      Теперь он мог рассмотреть выкрашенную в белое комнату, на полу которой они лежали. Высоко вверху были два зарешеченных окна. Пол, судя по запаху, был сделан из матового компоста, частично покрытого куском холста. В двери, сделанной из переплетенного бронзой листового дерева, был маленький глазок, в данный момент прикрытый бронзовой створкой.
      - Бронза, - сказал Далрей. - Хонши.
      - Но...
      - Они используют железо для оружия, бронзу и медь для брони. Валчини ставят их в зависимость от собственной технологии. Для этого должна быть причина.
      - Да, - сказал Престин, слишком хорошо понимая эту причину и графиню, объясняющую ее. - О, да.
      Бронзовая створка поднялась, и Хонши повернул голову в сторону, так что он мог смотреть на них одним круглым глазом, бессодержательным и ужасно неэмоциональным.
      - Провались! - зарычал Далрей.
      Стражник зашипел. Престин не знал, понимали ли эти твари английский и могли ли они говорить. Далрей приподнялся на руках, вытянувшись по полу. Его одежда была сдвинута с груди, как и у Престина. Престин быстро посмотрел вниз, на свое тело. Липкий пластырь покрывал то место, где все еще сохранялось онемение, и тогда он понял, что произошло.
      - Нас вырубили пулей-иглой с инъекцией усыпляющих наркотиков, Тодор! Они не стреляли, чтобы убить нас - только чтобы поймать, словно мы дикие животные!
      Далрей неприятно засмеялся.
      - Мы - для них!
      Престин почувствовал стыд, унижение его как человека. У этих Валчини была гордость, мрачная одинокая гордость, которая противостояла беспокойной гордости Далрея, как дым огню.
      Страх встречи с Валчини пробрал Престина, угрожая лишить его мужества в глазах его товарища.
      Дверь со скрипом открылась, и стражники Хонши, крадучись и направив на них мечи, вошли внутрь; ссохшиеся пучки волос презрительно усмехались с каждого шлема. Они двигались осторожно.
      Далрей неестественно засмеялся, и Хонши замерли. Мечи задрожали, и они подались назад. Престин смотрел и получал огромное удовольствие от влияния силы Далрея, бесполезного, даже если бы оно сопровождалось жестикуляцией.
      - Мы особые пленники, друг Боб, - сказал он своим быстрым, нетерпеливым голосом. - Нас только двое в этой камере. О, да, Валчини собираются заняться с нами спортом, прежде чем мы умрем.
      - Я думал, - сказал Престин, внезапно испугавшись еще больше, - я думал, мы им были нужны как рабы!
      - Графиня время от времени отдает Валчини часть рабов, чтобы те играли с ними. Так слышали мы, даргайцы.
      Стражники Хонши двинулись вперед и начали тыкать своими мечами в Престина и Далрея. Мужчины поднялись, пошатываясь и еще не совсем отойдя от онемения и, спотыкаясь, вышли в коридор. Всякий раз, когда Хонши тыкали вперед мечами, они говорили: "Хошу! Хошу!". Звук был странным и угрожающим.
      Поскальзываясь и спотыкаясь, они каким-то образом тащились по коридору, оставляя позади одну за другой двери блока камер. Вполне очевидно, что в стражников они вселяли ужас.
      Далрей, тяжело дыша, сказал:
      - Не давай стражникам одурачить тебя, Боб. Они боятся, но у вас на Земле есть крысы король Клинтон использовал аналогию, - хоть он и был истощен до предела, Далрей, когда говорил о короле Клинтоне, сделал этот маленький секретный знак. - Он говорил, что Хонши всегда сражаются, как крысы, загнанные в угол. Они смертельно опасны.
      - Что - что насчет Трагов?
      - Просто молись, чтобы ты никогда не сошелся с одним из них в рукопашной. Даже я не уверен, что одолел бы его.
      Престин увидел первое внешнее окно, когда коридор повернул и блок камер закончился. Зеленый свет лился через него. Хонши прошли вперед со своими мечами - кончик каждого из них теперь был красным - и издали громкое "Хошу!". Порезы и следы когтей Аллоа все еще зудели у Престина время от времени, но они не были глубокими либо серьезными; теперь он чувствовал страшную ненависть к этим безмозглым Хонши и их колющим, ранящим мечам.
      - Не пытайся захватить их! - предупредил Далрей.
      Престин понимал мудрость этого совета. Терпение приобретало большое значение в этом мире, в Айруниуме. В мужчинах и женщинах его времени, ездящих в автомобилях и прочих механизмах, находящихся в полном их распоряжении, терпение было изжито. Вся мораль и иссушающие силу артефакты жизни дома в совокупности делали человека непригодным для жизни почти где угодно, взять хотя бы Айруниум. Айруниум требовал большего, чем родной мир, большего, чем просто физическая сила, и Престину придется столкнуться со следующим испытанием. Он должен терпеть.
      Все, что мог видеть Престин за окном, была стена зелени, поднимающаяся выше, чем мог достичь глаз. Далрей, тоже заглянувший в окно, когда они проходили мимо, выглядел так, словно ему было плохо.
      - Что это, Тодор?
      - Они принесли нас в Большую Поросль - мы в самом Капустном Листе!
      - Итак, - сказал Престин, думая о том, что это значило для него, - мы пришли на север!
      - Очень много пользы ты из этого извлечешь! Ты просто не знаешь, что такое Большая Зелень!
      - Хошу! Хошу! - начали подгонять их стражники, и оба мужчины, спотыкаясь, пошли дальше. Нетерпеливым рывком когтистых рук Хонши распахнули большие двустворчатые двери, и перед ними открылся широкий амфитеатр, окруженный рядами сидений. В этих комфортабельных, с обивкой, сидениях полулежали мужчины и женщины - обычные на вид мужчины и женщины. Они были одеты в яркие, плотно облегающие одежды, золотые, малиновые, изумрудные и электрического голубого цвета, окруженные, увешанные и переливающиеся драгоценностями. Золотые орнаменты сияли в копнах волос, белые шеи были обнажены, и смеющиеся лица, разрумяненные и подкрашенные, насмешливо смотрели на двух оборванных, окровавленных мужчин, идущих, пошатываясь, к центру малого кольца. Наступила тишина.
      - Пусть принесут лозу, - приказал голос из ложи в нескольких футах над землей. Престин бросил туда взгляд. Там сидели мужчина и женщина, презрительно улыбаясь, запихивая шоколад в свои накрашенные рты, сверкая унизанными кольцами пальцами. Мужчине, должно быть, было около шестидесяти; обвисшие складки под глазами и подбородком портили тот спортивный эффект, что он производил. Он был похож на змею, очень мерзкую и опасную. Далрей сказал:
      - Мелноун и его шлюха! Они управляют Валчини графини. Грязь.
      Затем все прекратили разговаривать, смеяться и курить. Они ждали лозу.
      - Что это, черт возьми, за лоза, Тодор? - прошептал Престин.
      - Ты скоро увидишь. Я боюсь ее - но если нам придется умереть, то мы умрем храбро, лицом к лицу с врагом. Я умру, как Даргайский Дарган.
      Престин посмотрел вверх. Крыша изгибалась над ними, как обзорное стекло или какой-то другой крепкий прозрачный строительный материал. Толстые линии протянулись по своду, словно откуда-то снаружи на них отбрасывали тени деревья.
      Под его ногами был бетон, не песок, как он ожидал. Окровавленная арена без песка показалась ему чем-то не совсем нормальным. Удрученный, Престин почувствовал, что если ему придется умереть здесь, он по крайней мере заслуживал подобающего погребения.
      Он был выше страха. Как человек, упавший с высокого дома, он осознал свою судьбу до того, как ударился о землю. Он, окровавленный, может быть, и будет кричать в момент смерти, когда придет его время, но это будет от боли, не от страха. Не более.
      Тишина ожидания мягко прервалась среди зрителей в удобных сидениях. Появилась маленькая электрическая ручная тележка, управляемая испуганным человеком в грязных рабочих брюках из грубой бумажной ткани.
      - Не повезло вам, ребята, - сказал он на разговорном итальянском. Но не вините в этом меня. Я здесь только работаю.
      На тележке стояла небольшая пластиковая банка, имевшая форму колокола и накрывавшая большой цветочный горшок. Из горка рос ярко-зеленый побег около трех футов высоты. Далрей смотрел на него, зачарованный.
      - Часть Большой Зелени, - сказал он, сглотнув.
      Слуга в одежде из бумажной ткани снял горшок с тележки, сжимая его так, словно это был нитроглицерин. Он поставил его на бетон, вытер лоб, прочистил нос и, промчавшись со своей тележкой, ретировался.
      Престин понял, что теперь он оказался в положении человека, который сохраняет спокойствие, поскольку не понимает того, что происходит вокруг него. Он также знал, что Далрей столь медленно и бесхарактерно двигался, словно от него осталась одна оболочка, потому что он был лицом к лицу с призраком, о котором слышал и которого боялся всю свою жизнь, но о котором лично никогда не думал, что он существует. Теперь Далрею пришлось столкнуться с тяжелым обстоятельством, что все его ночные кошмары, его детские фантазии, его личные страхи были перед ним наяву. Он, Тодор Далрей Даргайский, должен был столкнуться с Большой Зеленью, Капустным Листом, в одиночку.
      - Ты сказал, что это только часть, Тодор. В таком случае...
      - Ты не понимаешь.
      Стражники Хонши приблизились к ним с бронзовыми овальными щитами. У остальных были дротики. Двое очень осторожно предложили им их мечи, рукоятками вперед. Престин взял свой, и сразу же Хонши, предложивший его, отскочил назад, изрыгая "Хошу" как пробитый паровой котел.
      Далрей взял свой меч, но не стал вертеть им, чтобы проверить вес, или пытаться нанести для этого удар-другой. Он просто держал его, опустив, сбоку, и лицо его было зеленым.