Рейволюция. Как это было на самом деле

Мы приезжали, и если Воронцов был в хорошем настроении, то через час или через два он мог пустить кого-то из толпящейся у входа молодежи внутрь. А если он был в плохом настроении, то мы просто лезли в окно. Сбоку там была такая здороваявитрина, у которой сверху форточка, и мы просто запрыгивали туда. Если везло, то охрана не ловила. Мы заходили в туалет, мыли руки и выходили, уже распахивая дверь ногой. Как будто мы только что сполоснули руки – и обратно на танцпол. Танцпол был довольно здоровый, с деревянными проминающимисядосками. И сцена там была тоже проминающаяся. И вот в этот небольшой зал набивалось около тысячи человек.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Когда я начинал играть, бандосы выбегали на танцпол, по пути ломая столики и сшибая всех встречных. У меня тогда были две очень попсовые пластинки: одна с таким дебильным смехом “о-хо-хо-хо-хо-хо”, а вторая с духовыми инструментами “пам-пам-па-бам”. И вот бандюки по очереди ко мне подходили и говорили: “Поставь „смех“, а?” Или: “Поставь „трубы“, а?” Другая музыка их не очень интересовала.

DJ Анжела Шульженко: Мы проводили мероприятия не только в клубах, но и на свежем воздухе. Вот там был настоящий угар. Один раз Катя Ангел в кураже разделась догола и голая упала на колонки. Она танцевала прямо передо мной и постоянно голой попой пыталась присесть на вертушки. Приходилось одной рукой играть, а второй рукой придерживать Катю, чтобы голым задом она не садилась на мои пластинки. Классный был сет. Слушали нас одни грибники. Дождь, тьма, вспышки молний. Всех вставляло. Грибы-то тогда еще было модно есть, вот грибники и слушали.

DJ Массаш (Александр Массальский): То время было русской психоделической революцией. Наркотики в начале 1990-х в основном привозили из-за границы. А кому хотелось чего-нибудь натурального, те бегали по полям и собирали грибы. Но главное – наши знакомые-химики в лаборатории одного из вузов делали амфетамины. И в принципе они делали их в таких количествах, что раздавали всем бесплатно. Были вечеринки, когда таблетки просто раскидывали по танцполу. Швыряли их в толпу! Как в кино!

DJ Re-Disco (Денис Медведев, участник группы “2ва Самолета”): В 1994-м появилась знаменитая питерская кислота, и на ней свихнулось очень много народу. У нас был знакомый, который работал дегустатором этой кислоты: химики, производившие наркотики, пробовали на нем концентрацию. Давали ему кислоту на пробу (причем каждый раз очень помногу) и смотрели: умрет или не умрет. Ну а он всех, конечно, угощал.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Тогда все читали Кастанеду и ели галлюциногенные грибы. Мы тоже пару раз ездили куда-то под Ломоносов собирать грибы. Насколько помню, ничего так и не собрали. Наркотики тогда не так много значили. Все, конечно, ели грибы и LSD, но такого, как сейчас, не было. И профессиональные дилеры были большой редкостью. И уж конечно, с такими ребятами никто не дружил. Тогда ведь как было – дилер появлялся, полгода работал, а потом исчезал. Так что в друзьях такие люди не ходили.

DJ Re-Disco (Денис Медведев, участник группы “2ва Самолета”): Галлюциногенные грибы первыми открыли ребята с Фонтанки. Но они этим секретом ни с кем не делились и целый год никому ничего не говорили. Потом меня все-таки посвятили в тайну, но с условием, что я никому ничего не скажу. А я, разумеется, тут же рассказал ребятам из группы. И скоро за грибами мы ездили уже целой компанией. Я был проводником и помню, как мы поедали эти грибы прямо в лесу, чтобы не везти в город. В этот период головы посрывало очень многим. Люди уходили в монастыри, попадали в больницы… Я знаю несколько историй, когда человек объедался грибов до такой степени, что его прорубало и он все бросал – семью, работу, друзей… А потом эта волна как-то поутихла.

Олег Назаров (промоутер): Наркотики это ведь вопрос интимный. Каждый выбирал то, что ему было нужно. Таблетки по хорошим, надежным каналам привозились друзьями из Германии. Хорошая таблетка стоила тогда тридцать долларов. И за эти деньги ты получал действительно хорошее качество, не такое, как сейчас. Яуже давно ничего не употребляю, но вот пять лет таблетки люди жрали целыми пригоршнями. А в старые времена всего от половинки таблетки тебя могло так вштырить, что ты запоминал это на всю жизнь.

DJ Дэн (Андрей Котов, участник группы “Мальчишник”): В те времена драг-дилеров было немного. Ну и выбор наркотиков был небольшой.

DJ Слон (Олег Азелицкий): В “Курорте” был такой дилер Сулейман. А бандиты тогда занимались тем, что ловили дилеров, отнимали у них все, а потом еще и заставляли работать на себя. Они подбегают к этому Сулейману:

– Есть наркотики?

А он говорит:

– Нет. Вон у него есть!

И показывает на меня. Ко мне подходят двое бандитов, достают пушки. Затворами не щелкают, но показывают так, чтобы все стало понятно.

– Ну, где твои таблетки?

– Какие таблетки?

– Кислоты!

– Да ладно. Я вообще диск-жокей!

– Конечно! Тут все диск-жокеи… Хватит заливать, давай таблетки!

В общем, разговор стал принимать опасный оборот. Но тут пришли другие бандиты, которые за меня вступились:

– Эй! Это наш чувак! Диджей типа…

Потом ребята извинились. Горку денег мне предложили за моральный ущерб. Я отказался, и они тогда говорят:

– Ну раз так, то мы того чувака, который тебя оклеветал, найдем!

Я говорю:

– Давайте я не буду брать деньги, а вы не будете его искать! И все разойдемся, хорошо?

– Нет, – сказали они, подумав, – деньги можешь не брать, это твое дело. А вот Сулеймана мы все равно отыщем. Это уже наше дело – дело чести!

Вроде бы нашли через полгода.

DJ Лавски (Константин Петров): Самые большие проблемы с публикой были в клубах на окраине города. Например, между станциями метро “Нарвская” и “Кировский завод” был такой кинотеатр “Прогресс”. Там стали проводить вечеринки, на которые собиралось просто ОЧЕНЬ много местной публики. И когда они поднапивались, то из соображений выживания лучше было находиться все-таки на сцене, чем в зале.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Был случай, меня позвал один мужчина:

– Поиграй на моей вечеринке! Сколько денег это будет стоить?

Я говорю:

– Тысячу!

– Хорошо! Я даю две тысячи, и ты играешь один всю ночь!

– А народу-то много будет? – решил уточнить я.

Он задумался и говорит:

– Нет. Не очень много.

Я приезжаю, а там только он со своей бабой! Загородный дом в Токсово. На улице без поводков гуляют десять овчарок-“кавказцев”. Я тоже люблю собак, но тут было ясно: из дома лучше не высовываться.

Ну хорошо. Я встал играть, он с девушкой танцует. Время от времени мы с ним выпиваем, а он еще и таблетки щелкает. Я играю, мы выпиваем. А потом я смотрю: он дошел до состояния, когда перестал соображать, где находится и кто мы тут все такие. Он подходит ко мне и удивленно спрашивает:

– А ты вообще кто?

– Тише, тише! – говорю. – Ты сам меня сюда позвал. Я диджей, помнишь?

– Ах, диджей? Тогда давай бухать!

До самого утра мы смотрели видик, бухали и курили. Хотя история могла закончиться совсем не смешно.

DJ Кома (Алексей Дунаевский): Свой самый первый сет я отыграл в только что открывшемся клубе “UFO”. Это на северной окраине года, в районе метро “Академическая”, какой-то торговый центр, переделанный в дискотеку. Место, кстати, было неплохое, но верховодили там полные упыри. На дворе стоял 1996 год. В то время вдруг появилось большое количество вот таких клубов – жутких, идиотских, периферийных… Впрочем, там неплохо платили.

DJ Лавски (Константин Петров): У меня были подруги из Германии, которые, приезжая сюда, каждый раз находили себе новых спонсоров для клубных похождений. Те покупали им наркотики, одежду и вообще все… И эти девушки решили развести спонсоров на то, чтобы те устроили мне вечеринку. При этом клуб, где все должно было проходить, располагался у черта на рогах, в Купчино. Приезжаю, встаю за вертушки, и тут же ко мне в диджейку забрался чувак, который стал требовать поставить медляк.

– Какой медляк-то? – пытался объяснить я. – Не бывает на вечеринках медляков!

Он достал волыну и говорит:

– Точно не бывает?

У меня на кассете была единственная песня, дописка в самом конце. Просто чтобы на кассете не оставалось пустого места. Кажется, какой-то саундтрек. Я поставил ему и говорю:

– Вот. Больше нет ничего. Честное слово.

Он взял наушник, в такт покачал головой, послушал и сказал:

– То что надо. А ты говорил, нету!

DJ Слон (Олег Азелицкий): В том году до меня вдруг дошло, что уже несколько лет подряд я являюсь полностью профессиональным диск-жокеем. Сначала я ведь соглашался играть бесплатно. Но потом это стало уже невозможно. Тогда в стране было от силы тридцать диджеев, причем модных – всего несколько. Леха Хаас, Женя Грув, Костя Лавски ну и я… Меня звали играть чуть ли не каждый день. Звонят:

– Приезжай, поиграешь!

– Я спать хочу!

– А мы дадим тебе на такси!

Потом стали платить сто пятьдесят–двести долларов за сет. А в 1996-м я уже легко мог получить за выходные пятьсот долларов. По тем временам фантастические деньги. Клубов стало много, диджеи были нарасхват, и для всех нас постепенно начиналась совсем другая жизнь.

Гламур подкрался незаметно

(1997)

Павел Стогар (промоутер): Клубов вдруг стало много. И постепенно стали появляться клубы совершенно не такого плана, как “Тоннель”. Самым первым заведением для тех, кого сейчас называют гламурной публикой, стал “Конюшенный двор”. В 1996-м это было единственное место, где можно было тусоваться. Для состоятельной публики это был такой опознавательный знак: “свой–чужой”. Люди, которые сюда ходили, “Тоннель” просто игнорировали. И вообще считалось, что ходить в “Конюшню” престижно. Например, Людмила Нарусова, супруга тогдашнего петербургского мэра Анатолия Собчака, иногда привозила в этот клуб свою дочку, Ксению Собчак. Сама она садилась где-нибудь в уголок, а Ксюша плясала, плясала…

DJ Лена Попова: В 1996—1997 годах на вечеринках стали появляться малолетки. Может, в самом начале и мы так выглядели, не знаю. Но когда это стало массовым явлением, это стало невыносимо. В какой-то момент мне даже стало интересней гастролировать, чем играть в Петербурге. Потому что летишь, например в Новосибирск, а там примерно такая же ситуация, как у нас десять лет назад. И сам от этого становишься немножко моложе.

DJ Анжела Шульженко: В клубы вдруг повалили толпы непонятных людей. Всяких левых тетечек, которые объедались непонятно чего и ждали, когда их вштырит. Они ночь напролет бродили по танцполу и морщились: че-то сегодня нас не прет.

DJ Magic B (Василий Борисов): Раньше это было в диковинку. Все было новое, свежее, люди очень живо интересовались музыкой. Тогда ведь не было ни Интернета, ни МР3 в свободном доступе для скачивания. Все приходили, слушали музыку в исполнении диджеев. Сейчас проще – нарыл чего-то в Интернете, наслушал чего-то у приятелей – и, не побывав ни на одной вечеринке, вроде как уже специалист. Я смотрю на современную молодежь и вижу, что это такой же дремучий лес, как пятнадцать лет назад, только стало больше самомнения. В плане музыкального интеллекта так ничего и не прибавилось.

DJ Лена Попова: Играть в гламурных клубах мне никогда не нравилось. Играть стоит для тех, кто хочет слушать. А когда из твоей музыки делают просто фон для досуга… Помню, у меня был совсем идиотский случай: в Челябинске я выступала даже не в клубе, а в дорогом японском ресторане. На небольшой сцене на кухонный стол тебе ставят вертушки, а в зале сидят мужики в костюмах. Такие добротные уральские мужики со своими дамами. В этот клуб они приходят, блин, как на концерт. Сидят, жрут суши, а ты им в это время играешь, например, брэйкс. Как тебе такое?

Олег Назаров (промоутер): Не скажу, что к деньгам мы относились наплевательски. Бабки всегда были для нас довольно важны… Даже когда в самом началемы делали все на чистом энтузиазме, нос от бабок никто не воротил. Дело не в том, что мы были “против” коммерции, а потом пришли те, кто был “за”. Просто на смену “Тоннелю” пришли такие гламурненькие промосковские клубы – а это конец. Одно дело получать деньги за правильные вещи, за то, что действительно стоит делать. А другое дело – просто получать деньги.

Владимир Иванов (группа “Пи-Си-Пи”): Помню, мы ездили в Финляндию и играли там на выставке фотографа Сами Хюрскилахти, а после этого Слон потащил нас в “Leppoki” – легендарный, самый первый клуб в Финляндии. Это был такой финский “Тоннель”. К тому моменту я уже напился и в поисках наркотиков бродил по залу, подходил ко всем подряд и говорил незнакомым людям: “We need some fucking LSD”. А пьяный Пельмень ныл: “Please, take me cigaret”. Сигарету ему не дали, зато на нас обратил внимание какой-то манерный финский гей. Он забрал нас из клуба и увез к себе. Парень все объяснял мне что-то насчет тандема, а я делал вид, будто не врубаюсь. Он все подливал мне водку в кока-колу, и я понимал, к чему все идет. Кончилось тем, что я ему въебал и кричу: “Валим отсюда! Это пидорасы!”

В общем, мы удрали.

DJ Кома (Алексей Дунаевский): В середине 1990-х стали появляться гламурные клубы, и центр тяжести незаметно переместился в Москву. Техно появилось здесь, в Петербурге. И полдесятилетия подряд свежий ветер дул именно с нашей стороны. Но потом московские деньги свою роль все-таки сыграли. Москва стала еще одной столицей мира наравне с Нью-Йорком и Лондоном, а мы – нет. У нас все по-домашнему, более спокойно.

Когда москвичи сюда приезжают, им кажется, будто они попадают на несколько лет назад, хотя это и неправда. Мы не отстали от них. Мы просто идем совсем в другую сторону.

Никита Маршунок (промоутер, основатель фестиваля “Казантип”): Питер всегда был лидером техно-культуры. Это даже оспаривать глупо. А москвичи – они всегда брали немножко другим, они побеждали баблом. В результате сегодня в Москве мы имеем огромное количество гламурных клубов, ориентированных на золотую молодежь. В Москве это огромный сегмент рынка, а в Питере таких клубов почти нет. Зато в Питере проводятся масштабные рейв-фестивали. Мероприятия, на которые могут прийти десять, пятнадцать, двадцать тысяч человек. В Москве такое невозможно. Там это биение жизни потеряно уже очень много лет назад.

DJ Анжела Шульженко: Одно время в Москве пытались проводить хардкоровые фестивали. Я ездила туда, зарабатывала шикарные деньги, все было оплачено, вообще, супер-пупер. Каждый приезд в Москву – это выступление, интервью на радио, всякие тусовки-растусовки, веселые компании, очень много денег.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Мне тоже очень нравилось ездить в Москву. Не выступать там, а именно сама дорога. В середине 1990-х в Петербурге было всего двадцать хороших диск-жокеев и пятнадцать из них в одном вагоне с тобой едут в Москву, нормально? Садишься в поезд, проходишь до вагона-ресторана, а там уже сидят DJ Кузьма, Анжела Шульженко, Миша Воронцов и еще куча знакомых. Питерские диск-жокеи тогда были очень востребованы. Например, в московском заведении “Аэроданс” за всю его историю, по-моему, не было вообще ни единой вечеринки, чтобы на ней не поиграли питерские.

DJ Фонарь (Володя Фонарев): “Аэроданс” находился в помещении аэровокзала. Это было одно из самых интересных мест в Москве: бывший аэродром, который переделали в автобусную станцию, а потом одну из частей помещения еще и превратили в клуб. Минимализм: немного стробоскопов, и все.

Клубов в Москве тогда вдруг сразу открылось очень много. Был определенный передоз, связанный с появлением большого количества гламурных клубов. Москву эта волна накрыла просто с головой. В помещение ставили барную стойку, сажали рядом красивых девочек и ставили легкую музычку. Все! Можно запускаьть публику и считать бабки.

На этом фоне заведений с интересной музыкой в Москве почти не было. Лично я в те годы предпочитал “LSDance” и “Титаник”, который открыл Леша Хаас. Изначально планировалось, что “Титаник” станет работать как и все клубы: по пятницам и субботам в каком-нибудь попсовом формате. Деньги надо было в любом случае отбивать – в доле были солнцевские. Но потихонечку клуб ушел в электронный формат. Вход туда стоил двадцать долларов, но тогда это абсолютно никого не пугало. В определенный момент “Титаник” стал местом паломничества всех модников страны. В пятницу они приезжали в Москву, в субботу клубили, в воскресенье отвисали, а к понедельнику разъезжались по домам.

А что касается самого “Аэроданса”, то не могу не поделиться наблюдением. Недавно я просматривал какой-то западный журнал про электронную музыку. И там была статья, в которой говорилось, что эта музыка всегда была очень прочно связана с гей-культурой. Рядом со статьей фотографии, и я смотрю: где я все это уже видел? Плечистые, крепкие, сильные ребята… Танцуют одни… Никаких девушек… И тут меня осенило – “Аэроданс”! В “Аэродансе” десять лет назад было огромное количество молодых мужчин. Все накачанные, коротко стриженные. И никаких девушек!

То есть я, конечно, не хочу сказать, что все они были пидорасы. Ни в коем случае! Просто поделился наблюдением.

Павел Стогар (промоутер): С бандитами в то время я общался очень много. Первое время я делал бизнес с челноками. Самолет сто двадцать человек. И у каждого бандитская крыша. Как-то я взял груз – двенадцать тонн из Арабских Эмиратов. Груз принадлежал шестидесяти челнокам, а самолет задержали. И каждый считал своим долгом позвонить, рассказать, что меня ждет. Меня обещали выбросить из окна, разрезать на куски и закатать в асфальт. Моя мама просто посылала всех, кто звонил, на три буквы. Кричала: “Идите на хер! Оставьте меня в покое!” Потом эти ребята звонили и жаловались: “А твоя мамочка нас на хуй послала!”

В общем, если ты правильно и грамотно себя вел, то бандитов можно было не особенно опасаться. На самом деле криминальный мир на том этапе делал очень много полезного. Государство ведь ужасно обошлось с нашими коммерсантами. Их просто выкинули на помойку мира, а бандиты их там подобрали. Они делали то, что должна была делать милиция. Просто делали это не на базе законов и суда, а на базе того, что тебя просто грохнут. Поэтому и веди себя по-людски, а не то…

Ну и конечно, бандиты любили клубы. Промоутеры обращались к ним за помощью в проведении мероприятий, а те давали деньги. Тем более это ведь круто: диджеи, вся эта клубная фигня. То есть, например, дать денег на открытие клуба – да не вопрос!

DJ Фонарь (Володя Фонарев): Лично я был резидентом клуба “Jump”. Находился он в зале “Дружба”. Обыкновенное спортивное сооружение, по периметру – трибуны. Правда, была одна проблема – рядом там проходило московское метро, и на танцполе в какой-то момент все чувствовали, как здание начинает вибрировать. Если не считать этого, то, в общем-то, “Дружба” была довольно уютной – всего порядка полторы тысячи человек. На тот момент это было совсем не много. Например, на первые московские выступления Богдана Титомира или группы “Мальчишник” собиралось столько людей, что они реально не могли войти внутрь.

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): В московские заведения типа “Манхэттен-экспресса” и “Пентхауса” ходил такой чувак Мамедов. Тусовщик, танцор Богдана Титомира. Он всегда приходил на вечеринки с мешочком марихуаны. И всем подгонял. Собственно, поэтому он был со всеми в хороших отношениях. Вот он клуб “Аэрорданс” и замутил. А так как я был в авторитете, то стал возить в этот клуб диджеев.

DJ Лена Попова: Тогда как раз возникло повальное увлечение добавлять в напитки наркотики. Один мой знакомый как-то случайно в клубе выпил воды из чужой бутылки. Ну просто стояли рядом две одинаковые бутылки, и он перепутал. Парень потом смотрел на меня вот такенными глазами, плакал и повторял: “Я не хочу! Я не хочу!” И на глазах превращался в животное. Плачет и превращается. Ну а куда уже денешься? Никуда не денешься. Блядь, какие свиньи!

DJ Анжела Шульженко: Наши бандосы полюбилинаркотики сразу. Им же много не надо… Таблетку закинул – и становится просто как маленький ребеночек. В нем его истинное “я” открывается. А это истинное “я” как у испуганного мальчишки, который подходити говорит: “Ой, можно я с тобой посижу, а то мне страшно!”

DJ Фонарь (Володя Фонарев): Как ни странно, именно появление электронных клубов и легких наркотиков очень сильно изменило психологию бандитов. Потому что агрессивный настрой и желание убить, раздавить, уничтожить уходило. Начиналось благодушие, счастье, радость. Можно сказать, что весь нынешний гламур появился в тот момент, когда бандиты попробовали наркотики. Поначалу считалось, что если ты надеваешь какую-то обтягивающую футболочку, то ты как минимум пидор. Через полтора года количество пидоров резко увеличилось – пацаны стали следить за модой, стали как-то за собой ухаживать. Я никогда не забуду, как шел по клубу “Аэроданс” и случайно въехал в какую-то глыбу. Думаю, всё, пипец, приехал. А он мне очень тонким и спокойным голосом отвечает: “Браток, извини!” (Смеется.) Я понял, что мир точно изменился.

DJ Анжела Шульженко: Десять лет назад мы привезли в Москву настоящий стиль, и с тех пор этот город изменился. Москвичам всегда хотелось быть модными. Поэтому они и приходили к нам на рейвы. Они же видели, что там – самые стильные, самые красивые, самые модные девушки. С изюминкой. Потому что на кого тогда еще можно было равняться? Вся наша эстрада, вся московская элита – это ведь такая гопота рыночная. Сейчас пооткрывались бутики, и, слава Богу, эти люди купили себе дорогую одежду. Пусть это и треш, но хотя бы уже не рынок. Пусть они выглядят, как проститутки в Париже или как лондонские трансвеститы, но лучше уж хоть так, чем то, что было.

Конец клуба “Тоннель”

(1997)

Олег Назаров (промоутер): “Тоннель” работал уже третий год. И постоянно приносил нам какие-то деньги. Выручку от клуба мы делили так. Берешь деньги, раскладываешь на пять пачек – мне, Одингу и двум братьям Хаасам. Каждому по пачке, а пятая – это НЗ, неприкосновенный запас. Она лежала в сейфе. Если у кого-то кончились деньги, он всегда мог приехать в клуб, взять необходимую сумму и написать: я взял столько-то. Это было очень удобно. Ты всегда знал, в каком бы состоянии ты ни был – пьяный, больной, – ты всегда можешь приехать в “Тоннель” и взять денег.

DJ Лена Попова: Когда открылся “Тоннель”, деньги у нас появились сразу. Ну, знаешь там, на жизнь, то, се… Но так чтобы прямо что-то лишнее – этого не было. Хватало только на еду, хотя дома никто особо не питался – мы все время ходили по гостям. То есть я вообще не помню, чтобы на протяжении 1990-х шла в магазин и покупала продукты. Мы ходили по гостям и по ресторанам. Был момент, когда мы куролесили, жили на широкую ногу. Из клуба с Андрюхой Хаасом и с Олегом Назаровым мы прямо с утра уезжали в самую дорогую гостиницу города завтракать. Ну там рестораны, все чудеса. То есть все, что мы зарабатывали, мы тут же пропивали. Ну а как еще?!

Олег Назаров (промоутер): Первая годовщина “Тоннеля” была отменная. Эта вечеринка прошла под лозунгом “Пингвин, две клубники, вода из-под крана!”.

Клуб как-то устоялся, но работы все равно хватало. Если занимаешься клубом, то проблемы есть каждый день. И они почти всегда глобальные – с первого дня до последнего. В какой-то момент нервы просто не выдерживают. На выходных ты пытаешься разобраться со всеми головорезами, наркоманами, ублюдками, диджеями… в общем, со всеми подонками города. А потом всю неделю бегаешь по чиновникам, которые хотят прикрыть “наркопритон в центре города”. То одно, то другое, то надо какой-то рекламой заниматься, то наводнение – стоишь воду руками вычерпываешь.

DJ Лена Попова: К концу работы первого “Тоннеля” отношения с Олегом Назаровым у меня почему-то перестали складываться. Видимо, из-за коммерциализации всего предприятия. Он коммерсант, ему наплевать на музыку. А такое отношение меня немножко подрубает. Дальше мне становится уже не очень интересно. И на этой почве как-то мы разошлись.

Олег Назаров (промоутер): А в конце 1995-го (или в самом начале 1996-го?.. не помню) из “Тоннеля” я ушел. Потому что среди организаторов клуба произошел внутренний раскол.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Там были какие-то проблемы с размещением логотипа “Тоннеля” на плакатах отдельных вечеринок… приходили разговаривать какие-то беззубые парни…

Денис Одинг (промоутер): Я работал в “Тоннеле” до весны 1995 года. То есть почти два года подряд. Подвал все время затапливало. Дренажные системы не справлялись. Мы постоянно чинили систему водоснабжения, а она постоянно ломалась. И в клубе пахло сыростью. Но вот крыс я не видел. Потом, говорят, появились. Под конец в “Тоннеле” была очень специальная атмосфера. Выносить ее было нелегко. Да и ежедневное хождение на работу надоело. А потом мы так неприятно поссорились с Андреем, ну и для меня все кончилось.

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): Пришел момент, когда Назарова с Одингом просто вынудили уйти из “Тоннеля”. Повторилась обычная история, когда первоначальные организаторы в какой-то момент вынуждены оставить то, что создали своими руками.

Дело было так. Назаров и Одинг организовали вечеринку “Гармониум”. Они все сделали сами и выручку потом взяли себе. Андрей Хаас никаким образом не участвовал, но после мероприятия вдруг захотел, чтобы ему заслали. А ребята ему сказали, мол, с какой стати? Мы сами организовывали вечеринку, ты в этом участия не принимал… И Андрей, надо сказать, поступил совсем нехорошо. Он нажаловался бандитам, и у Дениса начались серьезные проблемы. Со стороны Андрея это было совсем странно, потому что он присутствовал при давнишнем налете бандитов на Фонтанку и в тот момент просто слился со стеной. Как после этого он мог подписывать каких-то бандитов?! Но тем не менее своего он добился – выдавил парней из “Тоннеля”.

Денис Одинг (промоутер): На самом деле там была вот какая ситуация. Леха Хаас в клубе почти не появлялся. Он жил то в Москве (строил там клуб “Титаник”), то в Америке (у него там жена). А Андрей переживал какие-то личные драмы и плюс взялся за строительство дорогущего клуба “Пирамида”. В общем, с братьями мы стали видеться очень редко. И возник какой-то communication error.

В тот момент мы с Олегом собирались сделать свою вечеринку. Впервые отдельно от всех остальных. А поскольку мы не делали до этого вечеринок отдельно от “Тоннеля”, то Андрею, наверное, показалось, что мы как-то не так себя ведем. Кажется, он обиделся, что мы отправились в самостоятельное плавание. А тогда в духе времени были выяснения отношений через криминальные структуры. Ну и получилось достаточно неприятно. Скандал продолжался несколько недель, и личные отношения на этом фоне были похоронены.

DJ Лена Попова: Плюс через какое-то время обанкротился хозяин помещения, завод имени Кулакова. За долги у него стали забирать все имущество. В том числе и “Тоннель”. То есть тогда бомбоубежище можно было выкупить за копейки, но Андрей просто не стал заморачиваться. А Леха был в Америке. Когда Леха вернулся, клуба уже не было.

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): Еще в 1994-м я уехал в Москву. В Москве стали открываться клубы типа “Пентхауса” или “Манхэттен-экспресса”. И по каким-то некозырным дням (кажется по понедельникам) мои старые приятели начали проводить там свои вечеринки. Сперва на эти мероприятия я ездил как диджей, а потом постепенно почти совсем перебрался в Москву. Вернулся как раз к закрытию “Тоннеля”. Олег Назаров тогда ушел из клуба и провел вечеринку в Театре юного зрителя. Вернее, тогда в Петербурге прошло сразу несколько интересных мероприятий. Я решил остаться и снова заняться вечеринками.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Мы тогда провели сразу две вечеринки подряд, а потом еще был “Пиратский рейв”, и после этого Олег с Денисом тоже разошлись. Дружили почти десять лет, а теперь вот перестали. Вся первоначальная компания рассыпалась. Казалось, что дружить станем до самой смерти, а вышло…

Олег Назаров (промоутер): После “Тоннеля” мы с Денисом Одингом решили заниматься большими мероприятиями, рейвами. Мы организовали структуру, которая стала называться “Контрфорс”. Правда, очень быстро я вышел из этой организации. А поначалу в ней состояли я, Денис Одинг и DJ Слон.

Денис Одинг (промоутер): Сначала в рамках “Контрфорса” мы делали вечеринки с Назаровым и DJ Слоном. Потом – только вдвоем с Назаровым, а потом Назаров уехал в Германию, зато из Москвы приехал Миша Воронцов. И мы стали с ним работать.

Олег Назаров (промоутер): Когда “Тоннель” закрылся, я на полгода уехал в Германию. Вернулся и устроил новогоднюю вечеринку в ТЮЗе. Она называлась “Нулевой отсчет”.

Денис Одинг (промоутер): “Тоннель” всем нам испортил отношения. И этот процесс продолжался, даже когда клуба уже не было. В состав “Контрфорса” тогда входил я, Миша Воронцов и Маша Малос. Когда Олег вернулся из Германии, выяснилось, что ни Миша, ни Маша работать с ним не хотят, а он не хочет работать с ними. Все эти конфликты были ужасно неприятными. Лично мне были симпатичны и те, и другой, но надо было выбирать. А так как у нас с Машей тогда были отношения, то выбор был очевиден.

Олег приехал и пытался сделать что-то самостоятельно. Я помог ему с ТЮЗом: заключил на себя договор, сходил с кем-то договорился, потому что у меня в этом театре были контакты. Ну и он сделал вечеринку “Нулевой отсчет”, после которой никого из нас в ТЮЗе очень долго вообще не хотели видеть. То ли Олег не убрал за собой после вечеринки, то ли еще что-то… В общем, вместе после этого мы больше не работали.

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): Зато “Контрфорс” сделал вечеринку, которая называлась “Восточный удар”. Сложно сказать, почему мы так ее назвали. У нас была концепция: мы привлекаем диск-жокеев со всех концов бывшего Союза. Не с Запада, а с Востока. В противовес иностранным диск-жокеям – наши.

Денис Одинг (промоутер): “Восточный удар” был придуман летом 1995-го. Обычно в то время как бывало? Наши диджеи тогда годились только на то, чтобы служить фоном для какой-то иностранной звезды. А тут мы решили сделать вечеринку с большим количеством именно русских диджеев. Тогда, конечно, никто не думал, что “Восточный удар” станет масштабнейшим ежегодным фестивалем и будет проводиться на протяжении следующих двенадцати лет.