Забудь о прошлом

Но Филипу было известно, что она не святая. Она всегда была горячей, страстной женщиной. И хотя он презирал ее за то, как она поступила с ним, не мог не восхищаться ее грацией и элегантностью.

Однако теперь ее вид вкупе с замечаниями, время от времени вырывавшимися у Криса, встревожил его.

– Ты что-то скрываешь от меня?

Джоан аккуратно сложила плащ и повесила его на спинку кресла.

– Не понимаю, о чем ты, – сказала она, избегая его взгляда, затем, выпрямившись, продолжила: – Мне жаль, что тебе пришлось потерять столько времени, но я ничего не могла поделать. Мама позвонила, и…

Ее голос прервался, и Филип на миг стиснул зубы.

– И ты не смогла ей отказать, – язвительно закончил он. – Расскажи что-нибудь новенькое.

Губы Джоан снова вытянулись в тонкую линию.

– Ты не понимаешь. Она ужасно сдала после…

– Ты хочешь сказать – после операции? – Филип окинул ее циничным взглядом. – Крис рассказал мне.

– Вижу. – Джоан помедлила. – А как тебе, наверное, известно, серьезные операции часто вызывают у пожилых людей… осложнения.

– Так вот в чем дело, – Филип кивнул. – Я не знал.

Джоан нахмурилась.

– Но ты сказал, что Крис…

– Он выразился очень неопределенно. – Филип пожал плечами и огляделся вокруг. – Может, присядешь? Ты выглядишь усталой.

– Спасибо.

Это совсем не напоминало комплимент, но Джоан рада была последовать его совету. Она действительно устала, просто вымоталась до предела. И это состояние длилось уже много недель, даже месяцев. С тех пор как она узнала, что у ее мужа роман с Лори Такер. Конечно, у него и раньше случались романы, и каждый отзывался в ней мукой. Но его отношения с Лори – совсем другое дело. Во-первых, они уже длились слишком долго, а во-вторых, подруга сообщила ей, что Лори всем рассказывает о том, что Филип хочет жениться на ней.

Однако он все еще продолжал оставаться мужем Джоан.

Прерывисто вздохнув, она опустилась на ближайшую к двери кушетку. Когда Филип сел в кресло напротив, Джоан изобразила вежливую улыбку.

Но как это трудно! Чертовски трудно, подумала она с внезапной вспышкой злости. Сидеть напротив человека, которого любила когда-то больше жизни, вообще нелегко, а что уж говорить, если этот человек ведет себя словно чужой?

В той одежде, которую Филип всегда носил на работе, – ее мать считала, что одеваться так неприлично для человека его положения, – он был сама непринужденность, и это задевало Джоан.

Под черной майкой, обтягивающей широкие плечи, рельефно проступали мышцы. Казалось, в нем не было ни унции лишнего веса, и джинсы как влитые сидели на узких бедрах и мускулистых ногах. Кожаная куртка, по которой все еще было видно, что он шел под дождем, висела на спинке кресла, а одна нога была закинута на другую.

Его нельзя назвать красавцем, убеждала себя Джоан, не желая признавать, что в крупных твердых чертах лица видно нечто большее, чем просто красота. Его кожа была темнее, чем светло-русые, словно выгоревшие на солнце, волосы. Зеленые глаза свидетельствовали об ирландских корнях. Но в череду предков Филипа явно затесался кто-то с темной кровью, и это была еще одна причина для леди Сибил Шелби не желать брака единственной дочери с этим человеком.

– Долго тебе пришлось ждать? – наконец спросила Джоан, вместо того чтобы сразу поинтересоваться целью его визита.

Филип, прищурившись, посмотрел на нее.

– А как ты думаешь? Наш разговор был назначен на пять часов, не так ли?

Джоан вздохнула.

– Мы уже назначаем разговоры? – Она провела влажными ладонями по узкой юбке. – Это ведь не деловая встреча.

Филип ничего не ответил на это. Вместо этого он сказал:

– Я думал, что ты знаешь, зачем я здесь.

По спине Джоан пробежал холодок.

– Знаю? – Она явно не собиралась облегчать ему задачу. – Позволено ли мне будет предположить, что ты наконец решил признать, что у тебя есть сын?

– Нет! – Всю непринужденность Филипа как рукой сняло. Нога в ботинке со стуком опустилась на ковер, и он, наклонившись вперед, облокотился на широко расставленные бедра. – Мы уже разобрались с этим заблуждением, и я не позволю тебе снова морочить мне голову. Я здесь потому, что давно пора положить конец этой пародии…

– Что у нас на ужин, мамочка?

Джоан не могла бы сказать точно, вызвано ли появление сына тем, что он подслушивал их разговор, или оно было случайным и совершенно невинным, каковым казалось. В любом случае, этим вмешательством были достигнуты сразу две цели: неприятный разговор отсрочен, а Филип сбит с толку.

Он выругался, и Джоан свирепо посмотрела на него, прежде чем переключить внимание на сына.

– Ты приготовил чай? – спросила она, как бы не замечая нахмуренного лица Филипа. – Подумаем о том, что приготовить на ужин, позже.

– А папа останется ужинать?

Крис был поразительно настойчив, и Джоан, несмотря ни на что, с трудом сдержала улыбку.

– Сомневаюсь, – сказала она. – Просто накрой к чаю, милый. А потом можешь идти и наполнить себе ванну.

– О, а это обязательно?

– Делай, как говорит мама, – резко сказал Филип, и на лице мальчика выражение умеренного разочарования сменилось холодной яростью.

– Не указывай мне, что делать, ты… бабник! – с негодованием выпалил он.

Джоан не, могла сказать, кого из них больше потрясла эта выходка. А она-то надеялась, что Крис, судя по тому, как он вел себя после ее возвращения домой, достиг какого-то компромисса с Филипом!

Вполне естественно, что Филип первым пришел в себя.

– Ты, гадкий мальчишка! – набросился он на Криса. – Как ты смеешь обзывать меня бабником?

– Ты такой и есть, – не собирался отступать мальчик.

Филип фыркнул.

– Готов поклясться, что это бабушка говорит твоими устами, разве не так? – спросил он. – Эта старая…

– Вообще-то я слышал об этом в школе, – возразил Крис, голос которого теперь слегка дрожал. – Так о тебе говорили старшие девочки, когда смеялись надо мной. Они сказали, что у тебя куча подружек и тебе некогда заботиться о нас с мамой.

Джоан не знала, что делать. Было видно, что слова Криса шокировали Филипа, но не могла же она оставить безнаказанной грубость сына, как бы оправданна та ни была.

– Думаю, ты должен извиниться перед отцом, Крис, – спокойно сказала Джоан, не заботясь о том, как воспримет ее слова Филип. Но его ответ превзошел все ее ожидания.

– Меня не волнует то, что говорят люди, – мрачно произнес он, но по его тону Джоан поняла, что это не совсем так. Ведь Филип все-таки не бесчувственный, а в словах Криса была доля правды. – Твоя мать знает, что я никогда не позволю ни ей… ни тебе… страдать от моих действий.

– Но мы страдаем, – жалобно пробормотал мальчик. – Почему мы не можем быть нормальной семьей? Почему ты не можешь жить с нами как любой нормальный отец?

– Крис…

Джоан отчаянно хотела прекратить обсуждение этой темы, но терпение Филипа иссякло.

– Потому что я не твой отец! – в ярости выпалил он, и Джоан, заметив, что по побелевшим щекам сына заструились слезы, бессильно закрыла глаза.

– Нет, мой! – запротестовал Крис, несмотря на все свое горе.

Джоан вскочила и устремилась к нему, но было уже слишком поздно.

– Я знаю, что мой! – продолжал настаивать Крис. – Так сказала мама. А мама никогда не врет!

– Как и я, – сказал Филип, тоже вставая. – Ради всего святого, Крис…

– Я не хочу тебя слушать. – Крис зажал уши руками, продолжая пристально смотреть на него из-под мокрых ресниц. – Я твой сын! – Он повернулся к Джоан, отчаянно ища ее поддержки. – Скажи ему, мама. Он должен поверить тебе. Особенно сегодня.

Джоан удалось обнять сына за плечи, но Филип останавливаться не желал.

– Что ты имеешь в виду? – подозрительно спросил он. – Почему особенно сегодня?

– Ты сам сказал, когда мы играли в «Таинственную башню», – дрожащим голосом произнес Крис. – Ты сказал, что я такой же, как ты. Что я играю ради того, чтобы победить.

Прошло не меньше сорока минут, прежде чем вернулась Джоан. Филип, словно тигр в клетке, мерил шагами гостиную. Он повернул голову, как только она появилась на пороге, и по резким морщинам, обозначившимся в уголках его рта, Джоан поняла, что все то время, пока она успокаивала сына, в Филипе происходила внутренняя борьба.

– Как Крис? – спросил он, остановившись у камина. Часть его лица была освещена оранжевым пульсирующим светом, а часть оставалась в тени.

– А ты как думаешь? – Джоан не собиралась успокаивать его, пусть даже не он один был виноват в том, что Крис так расстроился. Затем неохотно добавила: – Он уснул. Наконец-то. Он просто измучен. – После паузы она произнесла: – Меня удивляет то, что ты еще здесь.

Филип на мгновение стиснул зубы.

– А где же мне еще быть?

– Ах да, верно. – Ноздри Джоан раздулись. – Мы никогда не закончим этот разговор, верно?

Филип подавил стон.

– Я остался не поэтому.

– Нет? – Джоан чувствовала себя слишком усталой, чтобы выяснять отношения. Она взглянула на часы и с удивлением обнаружила, что уже половина девятого. – О, неужели так поздно?

– А ты даже не прикоснулась к своему чаю, – насмешливо заметил Филип. – Я не отказался бы чего-нибудь выпить. Могу приготовить для нас обоих.

– Я сама. – Меньше всего Джоан хотелось, чтобы Филип считал себя обязанным заботиться о ней. Это было бы горькой насмешкой. – Ты, наверное, предпочел бы что-нибудь покрепче чая? Боюсь, у нас есть только шерри.

– А пива нет?

– Я не люблю пиво, – натянуто произнесла Джоан. – И я не могу поз… Мы не привыкли к спиртному.

На скулах Филипа обозначились желваки, и Джоан догадалась: он понял, что она хотела сказать. Но хотя она и приготовилась к спору, он сказал только:

– А как насчет колы? Крис наверняка пьет ее.

– Да, – согласилась Джоан, направляясь в сторону кухни. – Кажется, должна быть в холодильнике.

Филип последовал за ней, засунув руки в карманы. Его волосы были в беспорядке, словно он взъерошил их пальцами, пока ее не было. И тем не менее он казался таким же неотразимым, как всегда, и Джоан подумала: как это несправедливо, что этот мужчина до сих пор имеет над ней такую власть!

Однако подобные мысли не могли привести ни к чему хорошему, поэтому она постаралась выбросить их из головы. Джоан достала кока-колу из холодильника, бокал из шкафчика и водрузила все это на стойку перед Филипом. Затем, поставив кипятиться чайник, вылила содержимое чашки, которую принес ей Крис, в раковину.

Филип даже не взглянул на бокал. Он открыл бутылку и стал пить ледяную жидкость прямо из горлышка, запрокинув голову. Джоан поймала себя на том, что наблюдает, как ритмично движется его кадык, и быстро отвела взгляд. Но перед глазами все равно стояла высокая смуглая шея.

Его кожа была темнее, чем обычно. Интересно, где он провел свой зимний отпуск? – подумала Джоан и тут же вспомнила. В одном из таблоидов она наткнулась на заметку о том, как проводит каникулы в Сент-Морице Лори Такер, модель, красовавшаяся на многих обложках в прошлом месяце, со своей новой добычей – художником Филипом Броком, сколотившем на производстве настольных игр огромное состояние.

В газете были и фотографии, но Джоан даже не взглянула на них. Да и заголовки прочла только потому, что леди Сибил развернула перед ней газету на нужной странице… Джоан поморщилась. Иногда она не могла понять, действительно ли мать руководствуется самыми лучшими намерениями или просто получает удовольствие, раз за разом доказывая дочери, что была права.

– Спасибо.

Пока она была занята своими невеселыми мыслями, Филип осушил бутылку и сейчас шел к мусорному контейнеру у раковины, чтобы выбросить ее.

Джоан попыталась сосредоточиться на происходящем.

– Хочешь еще? – спросила она, радуясь, что чайник вскипел и можно заняться приготовлением чая. Колени у нее подгибались, и она мечтала сесть.

– Не сейчас. – Филип безостановочно ходил по кухне, пока она наливала в чашку молока и добавляла к нему заварку и кипяток, а затем тихо произнес: – Наверное, мне следовало бы извиниться.

Джоан постаралась скрыть свое удивление. Искоса взглянув на Филипа, она прошла мимо него в гостиную.

– Если считаешь нужным, – сказала Джоан наконец, когда заняла прежнее место на кушетке. Она отпила из чашки. – Ммм… вот чего мне не хватало.

Она чувствовала, что Филип стоит на пороге гостиной у нее за спиной. Хотелось бы ей видеть его лицо. А может, и нет, поправила она себя. Ей никогда не удавалось скрыть от него свои чувства.

Когда ее нервы напряглись до предела, Филип наконец вошел в комнату, но вместо того, чтобы занять кресло, в котором сидел раньше, опустился рядом на кушетку.

– Считаю, – сказал он. Сиденье прогнулось под его весом. – Я совсем не хотел так набрасываться на него. Но, черт возьми, Джо, я считал, что он знает.

Джоан заставила себя посмотреть на него.

– Знает – что? – спросила она, хотя прекрасно поняла Филипа.

Тот с шумом выдохнул.

– Что я не его отец, – хрипло произнес он.

Джоан свела темные брови.

– Но ты его отец, – ответила она так, как всегда отвечала на эти его слова. – Просто не хочешь признавать этого.

– Совершенно верно, – зло подтвердил он. – Ради Бога, Джоан, как долго ты намерена цепляться за эту… эту басню?

Джоан поставила свою чашку на журнальный столик.

– Ровно столько, сколько потребуется, полагаю, – сказала она, дивясь, как холодно звучит ее голос, в то время как внутри все горит. Затем, чувствуя, что откладывать дальше некуда, спросила: – Почему ты не говоришь, зачем хотел встретиться со мной?

Филип пристально посмотрел на нее. Зеленые глаза резко выделялись на загорелом лице.

– Ты думаешь, это честно – внушать Крису тщетные надежды? – сказал он, не ответив на ее вопрос.

Джоан вздохнула.

– Тщетные потому, что отец отказывается признавать его? – сурово спросила она.

Подбородок Филипа напрягся.

– Проклятье, это не мой ребенок!

– Твой!

– Как ты можешь утверждать это, когда у тебя был роман с Роном Кинни?

Джоан побледнела.

– У нас не было романа!

– Ты спала с ним.

– Я была с ним в одной постели, – сказала она, досадуя на то, что голос дрожит. – Но не по своему желанию.

– Ну да, конечно! – фыркнул Филип. – Хочешь сказать, что он изнасиловал тебя?

– Нет. – Джоан снова взяла свою чашку, радуясь согревающему руки теплу. – Но я была пьяна. Я ничего не помню.

Филип со стоном вскочил с кушетки и зашагал по комнате. Его внушительная фигура в свете электрического камина отбрасывала гигантскую тень. Чтобы не смотреть на него, Джоан уставилась на имитацию пламени. Но желание видеть Филипа было сильнее ее, и только выплеснувшийся на ладонь горячий чай заставил ее отвлечься, чтобы вернуть чашку на место.

– Он был моим другом, – сквозь зубы произнес Филип, и Джоан почувствовала, как в ней оживает знакомая неприязнь.

– Да, я знаю, – сказала она. – В том-то и беда, верно? Ты не можешь поверить, что твой друг повел себя так… так…

– Неосмотрительно? – язвительно предложил свой вариант Филип.

– Так отвратительно, – поправила его Джоан, поднимая на него гневный взгляд. – И на этом основании ты решил, что Крис не может быть твоим сыном. Что он ребенок Рона.

Филип шумно выдохнул.

– Я не хочу говорить об этом.

– Еще бы!

– Ради Бога, Джо, постарайся быть честной хотя бы раз в жизни! – Филип резко остановился перед ней, и она отвела взгляд от впечатляющей выпуклости под молнией джинсов. – Я был твоим мужем три года, черт возьми, и ты не забеременела. И ты хочешь сказать, что нам внезапно повезло? Я так не думаю.

– Мы старались предохраняться, – выпалила Джоан. – Ты это знаешь!

– Но порой случались промашки. Ты это хочешь сказать, да?

Джоан застонала.

– Ну а что хочешь сказать ты? – спросила она, вытягивая вперед руку, словно для того, чтобы оттолкнуть его. – Что Рон Кинни такой… такой потрясающий мужчина, что одной ночи с ним оказалось достаточно?

– Если ночь была только одна, – грубо бросил Филип. – Мне об этом известно только с твоих слов.

Джоан не могла больше сидеть на месте. Дрожа всем телом, она вскочила, оттолкнула Филипа и бросилась прочь от кушетки. Конечно, ему было известно об этом только с ее слов. Рон никогда не признался бы ему в том, что сделал.

– В любом случае, твоя беременность была лишь последней каплей, – мрачно произнес Филип, и в его голосе теперь звучала горечь. – Как ты могла сделать это, Джо? Как ты могла завести роман с моим лучшим другом? Господи, ты знаешь, как я к нему относился. Он был самым близким мне человеком, с тех пор как мы поступили в колледж.

Джоан ухватилась за спинку кресла в поисках опоры и постаралась взять себя в руки.

– Рон никогда не был тебе другом, Филип, – сказала она и продолжила, не обращая внимания на его взбешенное рычание: – Не был. Он завидовал тебе, нашей с тобой жизни. Он готов был пойти на что угодно, лишь бы разлучить нас.

– Чушь, и ты это знаешь. – Филип бросил на нее испепеляющий взгляд. – Не могу понять, почему ты без конца повторяешь старые сказки.

Джоан подняла голову.

– Наверное, потому, что не теряю надежды на то, что однажды ты поймешь, что я говорю правду, – порывисто ответила она. – Что ты хотя бы допустишь предположение о том, что Крис – твой сын.

– Он не мой сын, – ровным голосом произнес Филип. – Он совсем не похож на меня.

– Он совсем не похож и на Рона Кинни, – возразила Джоан, чувствуя себя ужасно несчастной. – Ну, послушай, Филип, разве я когда-нибудь лгала тебе?

– Когда сказала, что не спала с Роном Кинни, – последовал немедленный ответ.

– Потому что это правда.

– Но ты же не отрицаешь, что он занимался с тобой любовью, когда я нашел тебя?

Плечи Джоан поникли.

– Он пытался, это верно.

– Вот именно. – Филип бросил на нее презрительный взгляд. – Так почему же ты упрямо повторяешь, что между вами никогда не было сексуальных отношении?

Джоан покачала головой.

– Я не верю, что сделала это. Как бы то ни было, я… я боялась.

– Боялась меня?

– Того, что случится, если ты поверишь, что я изменила тебе.

– И ты не ошибалась. – Филип устало тряхнул головой. – Ты ведь говорила, что он даже не нравится тебе.

– Так и есть.

Но Джоан понимала, что битва уже проиграна. Она начинала и проигрывала ее вот уже на протяжении десяти лет. И что бы она ни сказала или сделала, это не способно было поколебать уверенности Филипа.

– Уже поздно, – резко произнес он. – А ты, похоже, не меньше измучена, чем Крис. Мне лучше уйти.

Джоан посмотрела на него.

– Но мы так и не поговорили.

– Нет. – Филип невесело усмехнулся. – По крайней мере, не о том, что действительно важно. – Он помолчал. – Я приду в другой раз. Когда не буду спешить, а ты не будешь полумертвой.

Губы Джоан тронула горькая усмешка.

– Ты умеешь польстить девушке, Филип. Я и забыла, каким галантным ты порой бываешь.

– Мне совсем ни к чему льстить тебе, Джоан. – Филип снял со спинки кресла куртку и накинул на плечи, а затем через силу добавил: – Ты сама знаешь, что чертовски привлекательна. И всегда была. Наверное, поэтому мне так нелегко поверить тебе. Рон или нет, но рано или поздно все равно нашелся бы кто-то, кто внес бы некоторое разнообразие в наш брак.

3

В восемь часов следующего утра Филип был уже за рабочим столом.

Он мог бы оказаться там и раньше, поскольку так и не ложился в постель. Большую часть ночи он провел, переключая каналы на огромном телевизоре, который Лори когда-то заставила его водрузить в спальне, и стараясь не думать о скандале, который она закатила ему в своей квартире, когда вернулась из ресторана в одиночестве.

Но именно так всегда и происходит, когда ты позволяешь жене, с которой намерен вскоре развестись, испортить себе приятный вечер, тоскливо думал он. Генри Чемберс и его жена были старыми друзьями Филипа, и он знал, что Лори надеялась с помощью четы известных дизайнеров позаботиться о своем будущем. Понимая, что рано или поздно она уже не сможет рекламировать нижнее белье на телевидении, Лори решила стать творцом и хотела показать мэтрам кое-какие эскизы в надежде, что те возьмут ее под свое крыло.

Бесполезная затея. Филип это знал. Не нужно быть Чемберсами, чтобы с первого же взгляда в по-детски беспомощных рисунках узнать руку полного дилетанта. Лори отлично справлялась, когда требовалось демонстрировать красоту своих форм, но даже понятия не имела, какого таланта и труда требует работа дизайнера. Возможно, образы, витавшие в ее голове, и заслуживали внимания, но передать их хотя бы на бумаге она была не в состоянии.

Филип предлагал ей посещать занятия в художественной школе, но она с порога отвергла эту идею. «Я ни за что не стала бы фотомоделью месяца, если бы признавала, что у меня нет того, что требуется для блестящей карьеры. Если другие это делают, так почему не смогу я!» – говорила она.

К тому, что Филип так и не приехал в ресторан, Лори отнеслась как к личному оскорблению. Несмотря на то что он послал записки с извинениями как Чемберсам, так и ей, причем в последнем случае записка сопровождалась огромным букетом роз, приобрести который в половине десятого вечера стоило Филипу больших усилий, Лори была в ярости.

Вернувшись домой и обнаружив там Филипа, она ничуть не успокоилась. Швырнула в него букетом и заявила, что он специально испортил вечер и что его больше волнует странноватая жена с ее сопливым мальчишкой, чем она.

Переубедить ее было невозможно, поэтому Филип подобрал букет и вышел из квартиры. Цветы он засунул в первую попавшуюся урну. Филип тоже злился, но даже не хотел разбираться, на кого больше – на Лори или на себя.

Вот почему он сидел за рабочим столом в пустом офисе, невидящим взглядом уставившись в бумаги и всей душой желая, чтобы вчерашнего вечера не было вовсе. И не только из-за ссоры с Лори. Они и раньше ссорились и, несомненно, будут ссориться впредь. Это было неотъемлемой стороной их отношений. Но вчера вечером Филип впервые понял, что сын Джоан не какая-то фигура на заднем плане, что это отдельная, самостоятельная и неповторимая личность.

До сих пор он едва перемолвился с ним десятком слов. Его деловые встречи с Джоан были краткими, поэтому он помнил Криса только как робкого малыша, выглядывавшего из-за юбки матери, или как угрюмого мальчишку, явно недовольного его присутствием.

Что ж, вчера вечером у него были все основания быть недовольным, признался себе Филип. По крайней мере, вначале. Но потом, после того как у них обнаружились общие интересы, они стали чуть ли не друзьями. Мальчик даже смеялся над тщетными усилиями Филипа угнаться за ним, а тот невольно восхищался способностью сына Джоан продумывать свои действия на три шага вперед.

Вот почему ему становилось так плохо, когда он вспоминал о случившемся. Филип с досадой хлопнул ладонью по столу. Проклятье, ему совсем не хотелось обижать этого ребенка! Не его вина, что Джоан никогда не говорила Крису правды, но он почувствовал себя чертовски виноватым, когда мальчик так сильно расстроился.

Это-то и было настоящей причиной его непоявления в ресторане. После того, что произошло, ему не хотелось общаться ни с кем, даже с Лори. И когда она вернулась домой и набросилась на него, обвиняя невесть в чем, он едва не вышел из себя. Искушение сказать ей, что свет не сошелся клином на ее маленькой ничтожной жизни, было так велико, что он поспешил уйти, прежде чем сделал то, о чем пожалел бы впоследствии.

Вот я и сожалею, мрачно сказал себе Филип. Он был слишком щедр с Джоан все эти годы, чтобы считать себя виноватым в том, что она держит сына в неведении. Что там говорил Крис? Что ему уже почти десять? Да. Он достаточно взрослый для того, чтобы понимать: люди, даже те, кого ты любишь, не всегда поступают так, как от них того ожидают. Из них двоих не он был предателем, а Джоан. Мать Криса предала их брак, изменив ему с другим мужчиной.

С Роном Кинни. Его лучшим – когда-то лучшим – другом. А Крис – результат этого предательства.

Глубоко погруженный в свои мысли Филип не заметил, что уже не один в комнате. Когда на его плечо опустилась рука, он испуганно выругался и со зверским выражением на лице повернулся к нежданному посетителю.

Дик Фелпс, его помощник, шутливо поднял вверх руки.

– Эй, дверь была открыта, – сказал он, обходя стол Филипа вокруг. – Я не хотел напугать тебя. – Он немного помолчал, словно ожидая прощения. – Ты сегодня рано. Бессонница?

– Что-то вроде этого. – Губы Филипа растянулись в невеселой усмешке. – Прости за грубость. Я был весь в своих мыслях.

– Должно быть, очень мрачных, судя по выражению твоего лица, – серьезно заметил Дик. – Я сварил кофе у себя. Хочешь?

Филип отодвинул стул от стола и встал.

– Да, – сказал он, проводя рукой по волосам. – Звучит заманчиво. Веди меня к нему.

Кабинет Дика, как и кабинеты всех руководящих работников компании, выходил одной из застекленных стен на большое помещение, где работали остальные сотрудники. Деревянные перегородки разделяли комнату на кабинки, дававшие их обитателям иллюзию уединения. Два-три художника уже были на месте и проглядывали эскизы поверх чашек с кофе – необходимого атрибута начала дня.

Филип вошел вслед за Диком в кабинет, очень похожий на его собственный, и, закрыв дверь плечом, направился к креслу для посетителей, нетерпеливо облизываясь. Дик наполнил чашку дымящейся темной жидкостью и протянул Филипу.

Кофе, как и следовало ожидать, был ароматный и достаточно крепкий для того, чтобы любому обеспечить успешное начало рабочего дня. Он не имел ничего общего с той растворимой бурдой, которой потчевал его вчера Крис, и Филип снова не смог подавить раздражения, вспомнив слова мальчика о том, что они не могут позволить себе другого.

Ложь. Абсолютная и откровенная. На деньги, которые выплачивал им Филип, и на заработок Джоан вполне можно было жить в относительной роскоши. Но квартира и впрямь казалась запущенной, да и Крис вряд ли стал бы лгать ему. Так куда же уходят деньги? На что она тратит их?..

– Алло, Земля вызывает Брока! Или ты сейчас опять вызверишься на меня?

Слова Дика вырвали его из глубокой задумчивости, и Филип поморщился, сделав еще один глоток кофе.

– Прости, – пробормотал он, пытаясь сосредоточиться на настоящем, вместо того чтобы ворошить прошлое. – Наверное, это из-за недостатка сна. Так о чем ты говорил?

– Я спросил, как прошел вечер в «Плазе», – добродушно повторил Дик. – То, что он был потрясающим, это и так ясно, но с каким знаком – положительным или отрицательным?

Филип тихо зарычал.

– С отрицательным, – сказал он и, поставив чашку на стол, потер ладонями колени. – Я не доехал до «Плазы». – Он поморщился. – Лори была недовольна.

– Охотно верю. – Дик удивленно изогнул брови. – Что случилось? Мне казалось, ты должен был обедать с Чемберсами.

– Должен был. Лори обедала. – Филип оторвал руки от колен и сложил их на затылке. – А я нет.

Дик нахмурился.

– Не понимаю.

– Я тоже. Как и Лори, впрочем, – заметил Филип и испустил протяжный вздох. – Это длинная история.

– Эй, – Дик пристально смотрел на него, – а не собирался ли ты вчера встретиться с Джоан? – В его глазах вспыхнул огонек понимания. – Ясно. Лори не хотела, чтобы ты виделся с женой. Она учинила скандал, и ты порвал с ней.

– Ну да. – Филип смущенно посмотрел на него. – Что-то вроде этого.

– Но… – Дик так и продолжал бы свое расследование, если бы не заметил, что лицо Филипа внезапно напряглось, поэтому предусмотрительно сменил тему. – Ну а как поживает Джоан? И этот ее ребенок? Как его зовут? Рис?

– Крис, – машинально поправил его Филип. Опустив руки, он снова взялся за чашку. – У них все хорошо. Спасибо за беспокойство.

Теперь настал черед Дика смутиться. Он, разумеется, понимал, что за всем этим стоит нечто большее, чем простая размолвка с женой, но не хотел испытывать судьбу, продолжая расспросы.

– Ну и прекрасно, – сказал он, потянувшись за папкой, лежащей на его столе. – Кстати, здесь эскизы к «Янкам при дворе короля Артура». Чак говорит, что эта игра превзойдет все прочие по объемам продаж, если реклама в нашем мире еще что-то значит. А Уиллард хочет поговорить с тобой о своей «Опасной реке». Он уверяет, что аналогов ей нет. Ох, молодо-зелено! Он еще не знает, что ничто не ново под луной.

– А вдруг? – рискнул предположить Филип, радуясь, что разговор перешел на рабочие темы.

Ему не хотелось обижать Дика. Они давно дружили, и один всегда мог рассчитывать на безоговорочную поддержку другого. Но Филипу всегда нелегко было говорить о Джоан, а после вчерашнего вечера он мечтал вообще выбросить из головы всю эту печальную историю. Однако чувствовал, что ему это вряд ли удастся. И лишний раз убедиться в этом пришлось чуть позже утром, когда на его столе зазвонил телефон и, подняв трубку, он услышал напряженный голос Лори. В этот момент у него проходило совещание по финансовым вопросам, и Филип почувствовал большое искушение сказать ей, что занят.

Все-таки какой-то выбор.

Однако, сдержав ругательство, он извинился перед коллегами и, выйдя из кабинета, взял трубку параллельного аппарата в приемной.

– Филип.

Голос Лори звучал намного теплее, чем прошлой ночью. По-видимому, время смягчило обиду, и она решила проявить великодушие.

– Лори. – Несмотря на многообещающее начало, Филипу что-то мешало пойти ей навстречу. – Чем могу быть полезен?

– К чему такая официальность, дорогой? – Голос молодой женщины источал мед. – Вообще-то ты сам мог бы позвонить мне. Ты ведь знал, как я расстроилась вчера вечером. Мне едва удалось уснуть.

Филип воздержался от упоминания о том, что вообще не ложился этой ночью. Он не доставит ей такого удовольствия.

– Мне и самому было немного не по себе, – только и сказал он.

Последовало короткое молчание, потом Лори заговорила снова.

– Надеюсь, ты не ждешь от меня извинений. Нужно ли напоминать, что ты обошелся со мной… ну, непростительно. Я выглядела полной идиоткой.

– Почему?

Его вопрос выглядел обидным, но он ничего не мог с собой поделать. Сейчас он был не в настроении участвовать в спектакле примирения, по части которых Лори была большим Мастером. Вчера вечером он объяснил бы ей, что случилось, рассказал бы о встрече с Джоан и Крисом… частично, по крайней мере, однако достаточно для того, чтобы Лори смогла понять, что у него не было выбора, что он поступил, как должен был, что в той ситуации Джоан была на первом месте. Но сейчас ему было безразлично, верит она ему или нет.