24 часа

Грег Айлс

24 часа

Тот, у кого есть жена и дети, отдал заложников судьбе.

Фрэнсис Бэкон

Посвящается Джеффу Айлсу, который был рядом с самого начала

1

– Я же сказал: с ребенком ничего не случится!

Этот мужчина только накануне вечером вошел в жизнь Маргарет Макдилл, но с тех пор контролировал каждую секунду ее существования. Назвался Джо, утверждая, что имя настоящее, хотя она сомневалась. На вид ему лет пятьдесят: темные волосы, бледная кожа, однодневная щетина и близко посаженные глаза. Смотреть в них Маргарет боялась: страшные омуты ненависти высасывали все силы и лишали воли.

– Я вам не верю, – чуть слышно проговорила она.

Омуты покрылись рябью, будто в глубине хищная рыба махнула хвостом.

– Слушай, я хоть раз тебе врал?

– Нет, но вы... всю ночь сидели без маски, и я запомнила ваше лицо. Теперь вы меня не отпустите.

– Повторяю: с ребенком ничего не случится.

– Вы убьете меня, а сына отпустите.

– Хочешь сказать, я пристрелю тебя среди бела дня на стоянке перед долбаным "Макдоналдсом"?

– У вас в кармане нож.

– Господи... – с презрением вздохнул похититель.

Маргарет стала разглядывать свои руки. На Джо смотреть не хотелось, на собственное отражение в зеркале заднего обзора – тем более. Хватит того, что дома видела: лицо сумасшедшей. Глаза больные, темный, расплывшийся по щеке синяк никаким макияжем не скроешь. За ночь сломались четыре любовно выращенных ногтя, от первой драки длинная царапина на предплечье... В котором часу произошла та драка? Вспомнить Маргарет не могла, как ни силилась. Чувство времени исчезло окончательно и бесповоротно, а мысли сбились в беспорядочный клубок.

Пытаясь совладать с нервами, Маргарет повернулась к окну. "БМВ" притаился на стоянке торгового центра, метрах в пятидесяти от "Макдоналдса". Она не раз приезжала сюда в "Барнс энд Ноубл", в зоомагазин за редкими тропическими рыбками... Муж недавно купил в "Серкит-сити" широкоэкранный телевизор для клиники... Картинки из чужой жизни, далекой и непонятной, как яркая луна для одинокого путника. А Питер, сынок... Где он сейчас, одному Богу известно! Богу и мужчине со страшными глазами.

– Делайте со мной что хотите, – сильно волнуясь, начала Маргарет, – только пощадите Питера. Меня можете убить, а сына отпустите. Ему всего десять...

– Если не заткнешься, всерьез задумаюсь над твоим предложением, – пообещал Джо, завел машину, включил кондиционер на максимум, а потом, вскрыв пачку "Кэмела", закурил. Поток холодного воздуха разнес дым по салону. Заплаканные глаза жгло и щипало, Маргарет крутила головой, пытаясь увернуться от дыма, но ничего не получалось.

– Где сейчас Питер? – прошептала она.

Джо не ответил, глубоко затягиваясь.

– Я спросила, где...

– Разве тебе не велели молчать?

На подлокотнике между сиденьями лежал пистолет. Пистолет мужа, его вчера отнял Джо, но Маргарет еще раньше поняла, что выстрелить не сможет. Нужно его схватить... А вдруг похититель окажется проворнее? Он ведь начеку... Худой, жилистый, но на удивление сильный. Это – второе открытие за вчерашний день. Бледное морщинистое лицо выражает что угодно, только не жалость и милосердие.

– Его убили, правда? – услышала свой голос Маргарет. – Вы просто за нос меня водите. Питер мертв, и я тоже...

– Боже мой! – процедил Джо и, быстро перевернув ладонь, взглянул на часы. На тыльной стороне запястья им самое место: пленнице совершенно ни к чему знать время.

– Меня сейчас вырвет, – пролепетала несчастная.

– Что, опять? – Взяв с приборной панели сотовый, мужчина почти не глядя набрал номер. – Хуже двадцати четырех часов в моей жизни не было, – дожидаясь ответа, бормотал он, – даже наша развеселая поездка не помогает!

Маргарет вздрогнула.

– Эй! – позвал невидимого собеседника Джо. – Вы на месте?.. Ладно, через минуту приступай!

Резко выпрямившись, женщина стала заглядывать в стоящие рядом машины.

– Да что же такое делается?! Питер! Питер!

Схватив пистолет, похититель прижал холодное дуло к ее шее.

– Мэгги, мы почти закончили. Неужели ты сейчас все испортишь? Помнишь, что я тебе говорил?

Перепуганная мать зажмурилась и кивнула.

– Не слышу!

– Да, помню. – По напудренным щекам катились слезы.

* * *

Недалеко от "БМВ" в старом зеленом пикапе, крепко зажмурившись, сидел Питер Макдилл. Такой интересный запах... Хороший и плохой одновременно: напоминает свежескошенную траву, прогорклое машинное масло и испорченную еду из фаст-фуда.

– Все, можешь открыть глаза.

Мальчик послушался. Первым, что он увидел, был "Макдоналдс" – лучшее успокоительное для ребенка, просидевшего целую ночь в темноте. Ресторан в самом сердце автостоянки. Питер с любопытством оглядывался по сторонам: "Барнс энд Ноубл", "Офис-депо", "Гейтвей-2000"... В "Гейтвее" он сотни раз бывал, это всего пара километров от дома! Питер посмотрел на стянутые широким скотчем запястья.

– Снимите, пожалуйста, – не поднимая глаз, попросил он.

На сидящего за рулем мужчину даже взглянуть страшно. До вчерашнего дня Питер ни разу не видел Хьюи, а за последние двадцать четыре часа не видел никого, кроме Хьюи. Новый знакомый сантиметров на двадцать выше папы, весит килограммов сто пятьдесят, одет в замасленную спецовку, на глазах массивные очки с толстыми линзами, точь-в-точь как у шпионов в старом кино! Хьюи здорово похож на парня, которого он однажды видел по кабельному каналу. В тот вечер Питер пробрался в домашний кинозал и посмотрел фильм, строго-настрого запрещенный родителями. Киношного громилу звали Карл; Карл был прикольным, только людей убивал, и мальчику казалось, что Хьюи примерно такой же.

– Раньше "Макдоналдс" совсем иначе выглядел, большие золотистые арки доходили до самой крыши... – проговорил ужасный надзиратель, задумчиво глядя в окно. Хьюи повернулся к мальчику: в увеличенных толстыми линзами глазах мелькнуло что-то похожее на жалость. – Прости, что пришлось тебя связать. Но ты ведь не хотел сидеть смирно.

По щекам Питера покатились слезы.

– А где мама? Ты сказал, она сюда придет!

– Так и есть! Наверное, уже приехала.

Сквозь поднимающееся над раскаленным асфальтом марево мальчик стал разглядывать замершие вокруг "Макдоналдса" машины: нет ли среди них маминого "БМВ"?

– Я ее не вижу!

Великан полез в нагрудный карман, и Питер инстинктивно прижался к дверце.

– Смотри, парень, – голос у Хьюи низкий, но какой-то детский, – я кое-что для тебя сделал!

На гигантской ладони поместился деревянный поезд. Хьюи весь вечер строгал какую-то чурку, хотя что именно он мастерил, мальчик не знал. В контрасте с огромной волосатой ручищей миниатюрный поезд казался сувениром из дорогого салона. Не долго думая Хьюи сунул игрушку маленькому пленнику.

– Я его ночью закончил. Люблю поезда... И сам однажды катался! Из Сент-Луиса домой, после того как ма умерла... Джои приехал на поезде, забрал меня, и обратно мы вернулись вдвоем. Я вместе с богатыми сидел! Билетов не было, но Джои не растерялся. Он умный. Сказал, так будет справедливо. Мол, я ничуть не хуже других, и все люди одинаковые. По-моему, очень дельная мысль.

Питер смотрел на крошечный поезд. В кабине даже машинист сидел.

– Строгать тоже хорошее дело, – неторопливо продолжал Хьюи. – Нервы успокаивает.

– Где моя мама? – воскликнул мальчик и снова зажмурился.

– Мне нравилось с тобой разговаривать. Ну пока ты не попробовал убежать. Я думал, ты мой друг...

Питер закрыл лицо руками, но в щелку между ладонями подсматривал за Хьюи. Теперь, зная, где находится, он хотел выбраться из кабины.

Порывшись в нагрудном кармане, Хьюи вытащил складной нож. Выскочило большое лезвие, и насмерть перепуганный мальчик в очередной раз прижался к дверце. Даже дышать страшно...

– Что ты делаешь?

Хьюи схватил мальчика за запястья и притянул его к себе. Р-раз – и страшное лезвие перерезало широкий скотч. Затем, вытянув по-обезьяньи длинную руку, великан открыл дверцу.

– Мама тебя ждет. В детском уголке "Макдоналдса"...

Не решаясь поверить собственным ушам, Питер вопросительно посмотрел на странного спутника.

– Давай, парень, беги!

Мальчик спрыгнул на асфальт и побежал к "Макдоналдсу".

* * *

Джо открыл пассажирскую дверь "БМВ". Жирные темные волосы коснулись шеи несчастной женщины, и она вздрогнула. Сколько ужасных минут пришлось провести, глядя на седеющие виски этого изверга!

– Твой мальчишка в детском уголке "Макдоналдса".

Сердце Маргарет судорожно сжалось. Усталые голубые глаза смотрели то на открытую дверь, то на Джо, любовно поглаживающего обтянутый кожей руль.

– Жаль расставаться с такой тачкой, – с неподдельным сожалением проговорил он. – К хорошему быстро привыкаешь.

– Можете ее забрать.

– Это в план не входит, а я всегда придерживаюсь плана, поэтому и сбоев не бывает.

Маргарет бессильно смотрела, как Джо распахнул водительскую дверь, выбрался из машины, бросил ключи на сиденье и прогулочным шагом пошел прочь.

Целую минуту женщина даже дышать боялась, словно раненый зверек, которого неожиданно выпустили на волю, а потом бросилась к "Макдоналдсу". Ноги не слушались, перед глазами все плыло. "Господь мой Пастырь; не страшусь; вовек отрады не лишусь..." – шептали посеревшие губы.

Оглушительно заскрипели стертые тормозные колодки – Хьюи остановил зеленый пикап в нескольких шагах от кузена Джо. Караулившие под крытым входом в "Барнс энд Ноубл" старики испуганно обернулись. По внешности – сущие бомжи, которые под видом покупателей целыми днями торчат в книжном и, сидя на мягких диванах, читают утренние газеты. Джо Хики мысленно пожелал им удачи: от нищеты никто не застрахован.

Не успел он залезть в кабину, как Хьюи вздохнул с облегчением, словно двухлетний ребенок, к которому вернулась мама.

– Привет, Джои!

– Двадцать три часа десять минут, – постучал по циферблату Хики. – Деньги у Шерил, никто не пострадал, а ФБР даже на горизонте не видно. Сынок, я гребаный гений, первый умник во вселенной!

– Очень рад, что все позади, – простонал Хьюи, – в этот раз я сильно перепугался.

Хики с улыбкой взъерошил нечесаную шевелюру двоюродного брата.

– Ну все, Остолоп, можно целый год жить припеваючи!

– Угу. – На гигантском каучуковом лице заиграла улыбка. Хьюи завел мотор, аккуратно развернул пикап и влился в поток выезжающих со стоянки машин.

* * *

Словно статуя посреди бури, Питер Макдилл стоял в детском уголке "Макдоналдса". Вокруг резвились малыши, скинув обувь, скакали на батуте дети постарше. От смеха и оглушительных криков закладывало уши. Украдкой утирая слезы, мальчик искал маму. Побелевшие пальцы сжимали деревянный поезд, который вырезал Хьюи.

Стеклянная дверь открылась, и вошла седая женщина с безумно блестящими глазами. Очень похожа на маму, но какая-то не такая... Странная... Лицо осунувшееся, одежда рваная. Двух маленьких от двери оттолкнула – мама бы так никогда не сделала! Бешеный взгляд метался от ребенка к ребенку, скользнул по Питеру, понесся прочь, затем вернулся.

– Мама? – неуверенно позвал мальчик.

Бледное лицо, похожее на страшную маску...

Женщина бросилась к Питеру, прижала к себе, а потом подняла на руки. Такого мама уже давным-давно не делала!.. Из ее груди вырвался чудовищный звериный вой, и дети вокруг испуганно притихли.

– Боже милостивый! – рыдала Маргарет. – Сынок... Мальчик мой, маленький мой...

Питер чувствовал, как по щекам катятся горючие слезы. Деревянный поезд упал на бетонные плиты пола. Его тут же схватил какой-то малыш, улыбнулся и убежал.

2

Год спустя

Развернув "форд-экспедишн", Уилл Дженнингс обогнал неповоротливую автоцистерну и встал в правый ряд. До взлетного поля оставался всего километр, и поднимающиеся над деревьями самолеты притягивали его как магнит. С последнего полета прошло чуть больше месяца, Уилл страшно скучал по небу.

– Следи за дорогой! – велела сидевшая рядом жена.

Тридцатидевятилетняя Карен Дженнингс, всего на год моложе супруга, в некоторых отношениях была намного опытнее.

– Папа на самолеты смотрит! – заявила Эбби, сидящая в детском кресле сзади. Девочке исполнилось всего пять, но она решительно вмешивалась в разговоры взрослых. Глянув в зеркало заднего обзора, Уилл подмигнул дочке. Внешне – вылитая мать: рыжеватые кудри, выразительные зеленые глаза, бледная кожа с золотистой россыпью веснушек. Перехватив взгляд отца, Эбби показала на мамин затылок.

– Жаль, что мои девочки не могут поехать с папой, – проговорил Дженнингс, положив руку на колени жены. При Эбби он часто называл себя "папой", а Карен – "мамой", как когда-то делал его собственный отец. – Сядем в самолет и на три дня обо всем позабудем.

– Мамочка, пожалуйста, – взмолилась девочка, – давай полетим с папой!

– Мы не взяли вещи, – недовольно напомнила Карен.

– На побережье одену обеих с головы до ног.

– Да-а-а-а! – закричала Эбби. – Смотри, аэропорт!

Вдали показалась белая диспетчерская вышка.

– У нас нет инсулина. – Карен так быстро с толку не собьешь.

– Папа выпишет мне лицепт.

– Рецепт, милая, – поправил Уилл.

– Она знает, как говорить, просто дурачится.

– Хочу на пляж!

– Ну вот, началось! – сквозь зубы пробормотала Карен. – Милая, у папы не будет времени ходить с нами на пляж. Пока он не прочитает свой доклад другим докторам, будет жутко нервничать. Потом они сядут вспоминать студенческие годы, а под занавес наш папа вывихнет все суставы, играя в гольф три дня подряд.

– Полетишь со мной – устроим облаву на антикварные лавочки Оушен-Спрингз: вдруг неизвестный Уолтер Андерсон подвернется?

– Не-е-ет, – жалобно протянула Эбби. Девочка ненавидела родительские "походы за искусством", которые чаще всего оборачивались многочасовым блужданием по окраинам провинциальных городов и бесконечным сидением в машине. – И ты, мамочка, не будешь играть в гольф! Лучше меня поведешь на пляж!

– Да, мамочка! – вторил дочке доктор.

Карен смерила мужа взглядом. Полные гнева, ее глаза мерцали, как зеленые маяки: не нарывайся!

– Видишь ли, еще два года назад я согласилась стать председателем оргкомитета цветочной выставки. Неизвестно, кто придумал устроить ее в честь шестидесятилетия Женского клуба, но формально ответственность несу я. Ожидается более четырехсот участников, а мне, как обычно, придется готовить все в последний момент.

– По-моему, ты еще позавчера обо всем договорилась, – напомнил Уилл. Настаивать на своем практически бесполезно, но попробовать можно. Последние шесть месяцев они с женой не слишком ладили, а ее отказ лететь на конференцию вообще казался недобрым знаком. – Когда начинается этот цирк? В понедельник? Ты же изведешь себя: представь, четыре адские ночи самокопания! Не разумнее ли на время забыть о делах и расслабиться?

– Я так не могу, – безапелляционным тоном проговорила Карен. – И хватит!

Тяжело вздохнув, Уилл стал смотреть, как слева над деревьями набирает высоту "Боинг-727".

Наклонившись вперед, Карен включила CD-плейер, "форд" тут же затрясся в такт шлягеру Бритни Спирс, а Эбби начала подпевать.

– Ну если есть желание, можешь взять с собой дочь, – будто нехотя уступила Карен.

– Мам, что ты сказала?

– Ты прекрасно знаешь: это невозможно! – раздраженно воскликнул доктор.

– Думаешь, не получится одновременно присматривать за малышкой и резвиться на поле для гольфа с дружками?

Уилл почувствовал, как грудь сдавила знакомая в последнее время тяжесть.

– Карен, это же только раз в год. Пойми: конференция носит политический характер, а я делаю основной доклад. Раз решил создать новый препарат, придется тесно общаться с представителями "Кляйн-Адамс", а поэтому...

– Можешь не объяснять, – хмыкнула супруга, – просто раз дорожишь своими обязательствами, научись уважать мои и не заставляй их нарушать.

Развернувшись, Уилл въехал в общую зону. Выстроившись аккуратными рядами, одно– и двухмоторные самолеты ждали на площадке перед ангаром: словно катера к причалу, их привязывали к утопленным в бетон кольцам, специальные подпорки фиксировали колеса. Стоило взглянуть на этих красавцев, и настроение стремительно шло на поправку.

– Ты сам советовал стать более открытой и общительной, – звенящим от напряжения голосом напомнила Карен.

– А вот я, когда вырасту, в Женский клуб вступать не буду! – заявила со своего сиденья Эбби. – Хочу стать пилотом.

– Разве не врачом? – уточнил Уилл.

– Летающим врачом!

– Летающий врач куда интереснее домохозяйки, – чуть слышно отметила Карен.

Взяв жену за руку, Уилл затормозил у своего "бичкрафт-барона":

– Милая, ей всего пять. Когда-нибудь Эбби поймет, какую жертву ты принесла.

– Ей почти шесть, и иногда я сама ничего не понимаю...

Аккуратно сжав теплую ладонь, Уилл понимающе взглянул на Карен, затем вышел из машины, отстегнул ремни детского сиденья и поставил Эбби на бетонную площадку.

Десятилетний "барон" – само совершенство, неудивительно, что Уилл влюбился в него с первого взгляда и тотчас же купил. Два двигателя "континенталь", суперсовременная авиационная радиоэлектроника – Дженнингс не жалел ни времени, ни средств, чтобы сделать его максимально быстрым и безопасным, не хуже, чем "Гольфстрим-IV" какого-нибудь мультимиллиардера. Корпус белый с синими полосками, а на хвосте номер – Н-2УД. "УД" – дань собственному тщеславию, но Эбби страшно нравилось, когда диспетчеры объявляли по радио: "Ноябрь-два-Уганда-Джулиет". Летая вместе с отцом, девочка умоляла переименовать самолет в "Элиза-Джулиет".

Эбби побежала к "барону", а Уилл достал из багажника портплед и чемоданчик с образцами. Во время обеденного перерыва он уже приезжал в аэропорт, проверил стального любимца до последнего винтика и загрузил клюшки для гольфа. Когда муж отвернулся, чтобы выставить на бетонную площадку кейс с ноутбуком, Карен, подняв портплед и чемоданчик, понесла их в самолет. Кабина "барона" рассчитана на четверых, так что места более чем достаточно.

– Руки сегодня не болят? – как бы между прочим поинтересовалась она.

– Нет, – захлопывая дверь кабины, соврал Дженнингс. Руки не просто болели – их будто огнем жгло. При обычных обстоятельствах Уилл отменил бы полет и поехал на машине, однако сейчас слишком поздно, к Мексиканскому заливу иначе чем по воздуху не успеть.

Заглянув ему в глаза, Карен собралась что-то сказать, но потом передумала. Пока муж проводил предполетный осмотр, она помогла Эбби отвязать фиксировавший крыло трос. Удостоверившись, что все в порядке, Уилл повернулся посмотреть, что делает дочка. Лицо у Эбби мамино, а вот сложена крепко, в отца. Девочка обожала проводить время на аэродроме и помогать папе.

– Сколько лететь до побережья? – спросила Карен, встав рядом с мужем у левого крыла. – Минут пятьдесят?

– Ну если гнать, до аэропорта минут сорок. – Доклад Уилла в отеле-казино "Бориваж Билокси", запланированный на семь вечера, должен был открыть ежегодную конференцию Медицинской ассоциации Миссисипи. – Я решил немного сократить выступление, – признался Уилл, – совершенно незачем так подробно останавливаться на аневризме. Сразу после презентации позвоню. – Он показал на пристегнутый к поясу пейджер. – Пока буду в небе, пользуйся "Скайтелом" – новый оператор, покрытие практически стопроцентное.

– Как скажете, мистер Хайтек, – поддела Карен, давая понять: игрушки больших мальчиков ее не интересуют. – Так значит, я набираю сообщение и отсылаю как обычное почтовое?

– Да, правильно, у "Скайтела" отдельный сайт. Не захочешь разбираться – просто позвони в диспетчерскую, и они передадут сообщение.

– Пап, ну пап, – канючила Эбби, дергая отца за рукав, – после взлета помахаешь мне крылышками?

– Нужно говорить "помашешь"! Конечно, милая, специально для тебя! Так, девочки... кого целовать первой?

– Меня! Меня! – закричала дочка, но едва отец наклонился, отстранилась и что-то зашептала ему на ухо. Уилл кивнул и подошел к Карен.

– Она говорит: "Сегодня первый поцелуй нужен маме".

– Вот бы папа был таким же чутким, как дочка!

– Спасибо, что помогла с видеороликом, – поблагодарил Дженнингс, нежно обнимая жену. – Если бы не ты, меня бы на смех подняли!

– По-моему, тебя ни разу в жизни на смех не поднимали. – Голос Карен потеплел. – Как твои руки? Уилл, я серьезно!

– Не особо слушаются, – признался Уилл, – но терпеть можно.

– Ты пьешь лекарства?

– Метотрексат.

– И только? – недоверчиво переспросила жена. Метотрексат чаще всего используют при лечении злокачественных опухолей, однако в небольших дозах он помогает и при артрите, как раз в такой форме, как у Уилла.

– Ну, сегодня еще четыре ибупрофена выпил. И все, клянусь. Не волнуйся за меня. – Уилл прижал ее к себе. – Как приедешь, не забудь включить сигнализацию.

Карен покачала головой: на языке жестов это одновременно выражало тревогу и раздражение, а в одном из производных значений – любовь.

– Я никогда не забываю. Эбби, давай прощайся, папа опаздывает.

Девочка обняла отца, и тот, расчувствовавшись, поднял ее на руки. Позвоночник отозвался резкой болью, но Уилл вымучил улыбку.

– В воскресенье вечером вернусь, – обещал он, целуя дочку в лоб. – Позаботься о маме и не капризничай с уколами.

– Ты их лучше делаешь! Совсем не больно.

– Что за ерунда. Знаешь, сколько уколов мама в жизни сделала? Гораздо больше, чем я!

С трудом сдерживая стон, Уилл опустил девочку на землю и подтолкнул к матери. Эбби пятилась, не сводя глаз с отца, пока Карен не притянула ее к себе.

– Ой! – воскликнула жена. – Чуть не забыла: "Майкрософт" снова начинает дробить акции. Когда уходила, они на двадцать пунктов поднялись.

– Забудь про "Майкрософт"! – улыбнулся супруг. – Сегодня начинается эра рестораза. – Ресторазом назвали новый препарат, в разработке которого участвовал Уилл. Ему и посвящалась предстоящая презентация. – Через тридцать дней мы обеспечим Эбби Гарвард, а ты сможешь одеваться от-кутюр.

– Вообще-то я мечтала отправить ее в Браун, – нехотя рассмеялась Карен.

Шутка про школы родилась в те далекие дни, когда у Дженнингсов было так туго с деньгами, что поход за гамбургерами в "Уэндис" считался событием. Теперь элитные школы стали доступны, а Гарвард с Брауном навевали ностальгию по временам, которые в каком-то отношении были даже счастливее.

– Ладно, давайте, до воскресенья! – Уилл забрался в кабину, завел двигатели и сверил ветровой режим со сводкой службы информирования. Связавшись с диспетчерской вышкой, он помахал в плексигласовое окно и повел самолет к взлетной полосе.

– Милая, нам пора! – Подняв на руки упирающуюся Эбби, Карен пробиралась к "форду". – На улице жарко, а папу мы и из машины увидим...

– Но я хочу, чтобы он видел меня!

– Ну ладно! – уступила Карен.

Получив разрешение на взлет, Дженнингс отпустил тормоза и с ревом поднялся над прогретой солнцем взлетной полосой. "Барон" рвался в небо, будто освобожденный от пут сокол. Вместо того чтобы взять курс на юг, Уилл сделал разворот на посадку, таким образом оказавшись над черным "фордом-экспедишн". У машины стояли Карен и Эбби.

Поднявшись на сто восемьдесят метров, Уилл качнул крыльями, словно военный пилот, подающий сигнал войскам союзников.

– Смотри, мама, смотри, он крыльями машет! – радовалась стоящая на бетонной площадке малышка.

– Милая, прости, что в этот раз нам не удалось полететь с ним, – вздохнула Карен, сжимая плечики дочери.

– Ладно... – протянула девочка и взяла маму за руки. – Знаешь что?

– Что, дорогая?

– Мне тоже нравится составлять букеты!

Женщина улыбнулась, усадила дочку на сиденье и порывисто обняла.

– Да мы с тобой одной левой Гран-при выиграем!

– Конечно! – с жаром согласилась Эбби.

Карен села за руль, повернула ключ зажигания и, развернувшись, погнала "форд" мимо выстроившихся в ряд самолетов.

* * *

В двадцати пяти километрах к северу от аэропорта по узкому пригородному шоссе громыхал старый зеленый пикап с садовым трактором и двумя кусторезами в кузове. Пикап сбавил скорость, а у подножия лесистого холма притормозил рядом с почтовым ящиком из кованого железа. Тяжелую крышку украшала модель биплана эпохи Первой мировой, а чуть ниже надпись золотыми буквами: "Дженнингсы, Крукед-Майл-роуд, № 100". Затем пикап повернул налево и, громко дребезжа, пополз вверх по подъездной аллее.

На гребне холма, на почтительном отдалении от склона, стоял дом в викторианском стиле. Великолепного синего цвета с кремовыми наличниками и витражными окнами, он чуть ли не по-хозяйски оглядывал бескрайние лужайки.

Подъездная аллея оборвалась, но пикап проехал еще метров пятьдесят по пестрой жесткой траве до изящного кукольного домика. Точная копия настоящего, он стоял в тени высоких сосен и дубов, обозначавших конец безупречно аккуратного газона. Там пикап и остановился. Двигатель заглох, и воцарилась тишина, нарушаемая лишь птичьим щебетом и мерным тиканьем работающего вхолостую мотора.

Водительская дверь распахнулась, и из кабины вылез Хьюи Коттон в промасленной коричневой спецовке, массивных очках и с искренним восхищением посмотрел на кукольный домик.

– Видишь кого-нибудь? – поинтересовался сидевший на пассажирском месте.

Прелестный домик будто заворожил великана.

– Джои, здесь как в Диснейленде!

– Лучше на настоящий дом смотри!

Хьюи неторопливо обошел кукольный домик и, застыв у голубоватой глади бассейна, уставился на задний фасад величественного здания. На первом этаже хозяева устроили гараж на четыре машины, но лишь два отсека оказались заняты: из одного выглядывала серебристая "тойота-авалон", из другого – белый нос прогулочного катера.

– В гараже симпатичная лодочка, – рассеянно проговорил Коттон и, склонившись над кукольным домиком, стал внимательно его разглядывать. – Интересно, а здесь есть гараж?

Пока Хьюи изучал кукольный домик, из пикапа выбрался Джо Хики. Новая рубашка от Ральфа Лорена и брюки от Томми Хильфигера вроде бы подходили по размеру, однако создавалось впечатление, что Хики в них неловко. Из-под левого рукава выглядывал грубо вытатуированный орел.

– Остолоп, на настоящий дом смотри! Первый этаж, третье окно с края, видишь? Вот куда тебе надо!

Выпрямившись, Хьюи взглянул на викторианский особняк.

– Ага, вижу... – Гигантская ладонь легла на кукольную веранду. – Эх, вот бы в этом доме пожить! Наверное, из таких окон мир совсем иначе выглядит!

– Ты не представляешь, насколько иначе! – Хики достал из кузова ржавый ящик с инструментами. – Давай сигнализацией займемся! – Он повел Хьюи в открытый гараж.

Через двадцать минут оба вышли из задней двери в мощенный булыжником дворик.

– Положи инструменты в пикап, – велел Джо, – а потом спрячься за кукольным домом. Как только хозяйка войдет и закроет дверь, сразу полезай в окно, понял?

– Да, совсем как в прошлый раз.

– В прошлый раз не было карликового Диснейленда! И с тех пор целый год прошел... Смотри, никаких задержек: услышал, как закрывают гараж, тут же тащи свою задницу в окно. Если, не дай Бог, нарисуются любопытные соседи и начнут задавать вопросы, скажи, что приехал стричь газоны. Дурачком прикинься... Хотя особых усилий прилагать не придется.

– Джои, не надо так говорить! – обиделся Коттон.

– Ну окажешься в нужное время у нужного окна – извинюсь.

– Хоть бы девочка попалась милая, – криво улыбнулся Хьюи, обнажая крупные желтые зубы. – И чтобы не очень испугалась, а то я всегда нервничаю из-за этого.

– Да ты настоящий Джон Диллинджер[1], верно? О Боже... Все, хватит болтать, иди прячься за домиком!

Хьюи пожал плечами и, громко шаркая, зашагал к обрамляющим дворик деревьям. Добравшись до кукольного дома, он обернулся, вяло взглянул на Хики и неуклюже сел на корточки.

Досадливо покачав головой, Джо вошел в дом через заднюю дверь.

* * *

Двигаясь на север по шоссе номер 55, Карен и Эбби во весь голос пели песни из "Звуков музыки" – любимого мюзикла девочки. Дженнингсы жили к западу от Аннандейла, в округе Мэдисон, штат Миссисипи. В Аннандейле великолепные поля для гольфа, но вовсе не гольф привлек сюда Уилла и Карен. Страх перед терзающей столицу преступностью и расовыми столкновениями вынуждал многих молодых специалистов уезжать в отдаленные районы округа, однако у родителей Эбби были другие причины. Нужна земля – перебирайся на север. Именно так и поступили Дженнингсы, построив дом посреди восьми гектаров соснового леса всего в двадцати километрах от Джексона; вечером на дорогу уходило минут двадцать пять.

– Кто вернет нам те года-да-да... – Эбби захлопала в ладоши и рассмеялась, а задыхающаяся от громкого пения Карен достала сотовый и набрала номер. Эх, не стоило так вести себя с Уиллом в аэропорту...

– Ассоциация анестезиологов, – бездушным металлическим голосом ответила девушка-оператор.

– Диспетчерская служба? – на всякий случай уточнила Карен.

– Да, мэм. Клиника закрыта.

– Хочу оставить сообщение для доктора Дженнингса. Это его жена говорит.

– Я записываю, диктуйте.

– Уже соскучились. Ни пуха ни пера на конференции. С любовью, Карен и Эбби.

– Целуем и обнимаем тысячу раз! – со своего места закричала малышка.

– Записали последнюю часть? – спросила Карен.