Звезды в ладонях (№2) - Галактики, как песчинки

Учитывая численность вашего народа, это сделало бы вас бесспорными властелинами Галактики, а мы, люди, снова оказались бы на положении парий. – Я покачал головой. – Нет-нет, будь это так, вы не применяли бы странглетный запал, а ограничились бы ядерной бомбардировкой нескольких менее значительных габбарских миров. Вы бы втайне занимались созданием сжимающих излучателей, чтобы в один прекрасный день остальные расы с ужасом обнаружили, что все ваши дром-зоны надёжно заблокированы. Вот тогда бы вы задали жару и габбарам, и людям. Первых вы задавили бы своим техническим превосходством, а нас – своей численностью.

– Ну а если предположить, что мы всё-таки сделали это открытие, – сказал Шелестов. – Предположим, что наше правительство просто погорячилось с атакой на Джейханну.

– Нет, и ещё раз нет. Подумай немного – и ты сам всё поймёшь. Зная то, что я тебе сообщил, разве трудно наперёд просчитать реакцию людей? Она очевидна, она напрашивается сама собой – немедленно уничтожить всех альвов, пока они ещё уязвимы, пока они не научились закрывать свои дром-зоны и не изобрели глюонной бомбы. И то, что твоё правительство (в котором, повторяю, сидят вовсе не дураки) не предвидело такой резкой реакции, свидетельствует об одном: вы не сделали этого открытия, вам вообще неизвестно, что странглетный запал напрямую связан со всеми прочими нашими разработками.

Альв задумался.

– Что ж, в твоих словах есть резон. Но ты не учёл одного.

– Чего же?

– Ты сам говорил о террористе, сидящем на термоядерной бомбе. Допустим, вы начнёте уничтожать нас. А мы в ответ заявим: остановитесь, иначе мы взорвём к дьяволу всю Галактику.

– Ну и взрывайте, чёрт с вами. Вы все погибнете, а мы спасёмся. Мы убежим так далеко, что вам нас никак не достать. Мы начнём новую жизнь в других галактиках.

– В других галактиках?! – ошеломлённо переспросил Шелестов.

– Да, друг мой альв, именно так. Если бы вы сделали это открытие, то знали бы, что в перспективе оно позволяет достичь соседних галактик. Не сразу, не в ближайшие годы, но со временем. И ваше руководство прекрасно понимало бы, что шантаж не сработает, что мы, если сложится критическая ситуация, сами пойдём на уничтожение всей нашей Галактики, лишь бы избавиться от вас, лишь бы вы больше не угрожали нам. Так что моли Бога, Григорий, моли того Бога, в которого ты веруешь, чтобы ваша кварковая бомба оказалась не более чем нашим странглетным запалом, секрет которого вы получили от человека-предателя. И ты должен помочь нам найти этого предателя – чтобы мы успокоились и не прибегали к крайним мерам против вашего народа. Иначе начнётся такая бойня, которую уже никто не сможет остановить.

...Три дня спустя из донесений агентов я узнал, что Шелестов подал в отставку со своего нынешнего поста под тем предлогом, что основная работа по обустройству переселенцев уже закончена, а с оставшимися делами справится и его заместитель. Сам же он на быстроходном курьерском корабле улетел на Альвию, чтобы вернуться к своим обязанностям депутата Генеральной Ассамблеи Альвийской Федерации, где он, пока что в единственном числе, представлял партию «Новый путь». Было ясно, что Григорий серьёзно отнёсся к моим словам о готовности людей истребить всех альвов и преисполнился решимости спасти свой народ от уничтожения.

РАШЕЛЬ: ПОДПОЛЬЩИКИ

16

Последний урок в субботу официально назывался уроком воспитания, но между собой все школьники именовали его не иначе, как «разбор полётов». На нём подводился итог всей учебной недели, выставлялись оценки за поведение, отстающие по тем или иным предметам получали нагоняй, а отличники – поощрение. Урок воспитания вела наша классная руководительница, госпожа Никанорова, вернее, Надежда Петровна – здесь было принято называть старших по имени-отчеству.

– А теперь МакЛейн, – сказала учительница, скользнув взглядом по экрану терминала. Затем посмотрела на меня и доброжелательно спросила: – Ну, как ты, Рейчел? Освоилась уже в новом коллективе?

Я неопределённо пожала плечами:

– Понемногу осваиваюсь, миссис... то есть, Надежда Петровна. Хотя трудно.

– Конечно, трудно. Легко и быть не могло. Другие условия жизни, языковый барьер... Кстати, ты гораздо лучше говоришь по-русски, чем неделю назад. Надеюсь, ты не злоупотребляешь гипно-лингвистическими курсами? Эффективный метод, не спорю, но он далеко не безвредный. Особенно в твоём возрасте.

– За эту неделю я ни разу не пользовалась гипнозом, – ответила я честно. – Просто у меня склонность к языкам.

– Это хорошо. На занятиях уже всё понимаешь?

– Да... почти.

– А вообще, как ты себя чувствуешь в нашей школе? Есть какие-нибудь претензии?

– Нет, никаких. Всё хорошо. Я всем довольна.

Тут я, конечно, покривила душой. На самом же деле всего за неделю учёбы школа окончательно достала меня. Дело даже не в том, что я была вынуждена заново проходить уже изученное, это я ещё могла стерпеть; в конце концов, недаром говорят, что повторение мать учения. На меня давила сама школьная атмосфера – унылая и гнетущая. Короче, тюремная атмосфера, что вовсе неудивительно: ведь вся Новороссия как таковая было одной огромной тюрьмой. Даже вдвойне тюрьмой – извне порабощённая чужаками, а изнутри подавленная своим же собственным правительством.

А я не привыкла жить в несвободной стране, для меня это было дикостью. Помнится, попав на материковую часть Махаварши, где существовала мягкая форма социализма, я чуть было не погорела уже в аэропорту, когда попыталась расплатиться за обед «живыми» деньгами. Впрочем, на Новороссии никаким социализмом и не пахло, здесь был типичный государственно-монополистический капитализм (что, на мой взгляд ещё хуже), к тому же приправленный диктатурой в форме абсолютной монархии с полным отсутствием каких-либо выборных институтов власти. Последнее было для меня не просто дикостью, а настоящим мракобесием, каким-то средневековьем а-ля Иван Грозный или Чезаре Борджа.

Однако приходилось привыкать. К счастью, не на всю жизнь, а всего лишь на несколько месяцев, необходимых для выполнения задания. И ещё хорошо, что, в отличие от большинства ребят из нашего отряда, мне не нужно было притворяться местной, делать вид, что всё вокруг для меня в порядке вещей, и постоянно следить за собой, чтобы не допустить ни малейшей оплошности. Я была просто девчонкой с другой планеты, которой здесь всё в новинку и которая плохо разбирается в существующих реалиях...

– Так, – продолжала Надежда Петровна, – оценок у тебя ещё нет. Это нормально – ведь наши учителя только знакомятся с тобой. Однако преподаватели точных и естественных наук уже отметили, что твои знания по их предметам соответствуют требованиям нашей школы. А вот с гуманитарными дисциплинам сложнее. Тут тебе придётся заниматься дополнительно, по специальной программе. Особенно это касается новороссийской литературы, истории, а также – и в первую очередь – основ государства и права.

Сидевший через парту от меня темноволосый парень, Олег Рахманов, тихо фыркнул:

– Тоже мне, главный предмет!

Учительница перевела на него строгий взор:

– Что ты сказал, Олег?

Рахманов на секунду замялся, потом дерзко взглянул на Надежду Петровну и ответил:

– Я говорю, что основы нашего государства и права можно изложить в нескольких словах. Прежде всего, никакого права у нас нет совсем, а есть только государство, вся власть в котором – и законодательная, и судебная, и исполнительная – принадлежит царю. Это все основы, а остальное уже следствия.

– Ты слишком упрощаешь нашу политическую систему.

Однако Олег не сдавался:

– Нельзя упростить то, что и так уже просто до примитива. Вся наша система зиждется на одном-единственном основополагающем принципе: государь мудр, он лучше всех знает, что нужно его подданным. Русский народ веками мечтал о добром царе-батюшке, который бы заботился о нём и принимал за него все решения. И вот, в космическую эру, мы воплотили эту наивную крестьянскую мечту в реальность, да воплотили так рьяно, что переплюнули все известные в истории монархии. Даже у Людовика Четырнадцатого было меньше власти, даже император Нерон был вынужден считаться с мнением Римского Сената; зато наш государь может делать, что ему заблагорассудится. Что бы он ни сделал, всё будет законно, потому что сам он и есть закон.

– А на занятиях и на экзамене ты говорил совсем другое.

Он вызывающе ухмыльнулся:

– Да, точь-в-точь по школьной программе. Я же не хотел получить плохую отметку в аттестат.

– Ты заработал «отлично».

– Ага. И теперь могу говорить, что думаю. Государь ведь милостиво гарантирует нам свободу слова.

Классная руководительница удручённо покачала головой:

– Ну что ж... Тогда останься после урока, обсудим этот вопрос.

Когда «разбор полётов» закончился, я ушла из школы в числе первых, но не поехала прямиком домой, а направилась в расположенную по соседству кафешку «Трое поросят», где подавали соки, молочные коктейли, мороженое, пирожные и прочие сладости. Это заведение пользовалось популярностью среди учащихся младшей и средней школы, а старшие школьники, уже относившие себя к категории взрослых, как правило обходили его стороной.

Поскольку сегодня была суббота – выходной у «малышни», кафе пустовало. Я купила стакан коктейля, устроилась за столиком на открытой площадке и стала наблюдать за выходом из школьного здания. Мне пришлось прождать более получаса и заказать ещё один коктейль, пока наконец не появился Рахманов. Он зашагал к стоянке, где был припаркован его личный флайер, а я взяла со столика приготовленный загодя телефон и нажала кнопку набора номера.

Спустя пару секунд Олег остановился, сунул руку в карман, а потом, уже с телефоном, поднёс её к лицу:

– Алло?

– Привет, это я. Узнаёшь?

– Ещё бы! С твоим-то акцентом... Где ты?

– В «Поросятах». Хочешь присоединиться?

Он повернулся в мою сторону, и я помахала ему рукой.

– О’кей, с удовольствием. – В его голосе проскользнула нотка смущения. – Между прочим, здесь очень вкусное мороженое.

Олег украдкой оглянулся вокруг и, убедившись, что в поле его зрения никого из школьников нет, направился ко мне. Я не удержалась от улыбки. Какой же он всё-таки ещё мальчишка, даром что на полгода старше Валька. Стесняется, видите ли, зайти в кафе только из-за того, что здесь обычно тусуется «малышня».

Купив две порции шоколадного мороженого, Олег устроился за столиком напротив меня и пододвинул ко мне один из стаканчиков.

– Угощайся.

– Нет, спасибо, – покачала я головой. – Я такого не ем.

– Почему?

– Слишком много калорий. Боюсь располнеть.

Смерив меня взглядом, Олег улыбнулся. У него была очаровательная улыбка, да и сам он был необычайно обаятельным парнем, хотя его нельзя было назвать красавцем. Впрочем, мужская красота – понятие весьма относительное. Скорее, для мужчин больше годится другое слово – привлекательность. А Олег был очень привлекательный, вдобавок умный, общительный, за словом в карман не лез. Он напропалую заигрывал со всеми девчонками в классе, но явного предпочтения никому не отдавал. В отношении меня пока соблюдал дистанцию – то ли просто примерялся к новенькой, то ли немного робел. Я выглядела старше своих семнадцати (вернее, не своих, а тех, что были записаны в моих документах), вела себя слишком солидно и была (чего уж тут скромничать!) гораздо красивее остальных девочек.

– Не думаю, что тебе грозит полнота, – сказал Олег. – С такой-то фигурой!

– Вот я её и берегу. Так что придётся тебе съесть обе порции.

– Нет проблем. – Он зачерпнул ложечкой кусок мороженого и отправил себе в рот. – Кстати, ты здесь просто так или ждала меня?

– А если ждала, то что?

– Тогда я польщён.

Я хмыкнула:

– Не спеши делать выводы. Я лишь хотела сказать тебе, что ты глупенький мальчишка.

– Почему это?

– Да потому, что твоя бравада на уроке была предназначена для меня. Чтобы я обратила на тебя внимание.

Олег густо покраснел.

– Ну и ну! Какие же вы проницательные!

Я вопросительно посмотрела на него и произнесла с сарказмом:

– Мы что, уже перешли на «вы», Олег Ибрагимович? Только предупреждаю, что мне совсем не нравится быть Рейчел Стивеновной. Звучит уж как-то нелепо.

– О нет, ты неправильно поняла меня. Под «вами» я имел в виду тебя и Надежду Петровну.

– Так она тоже догадалась?

– Ага. И устроила мне взбучку.

– Тебе здорово влетело?

– Нет, слегка. Пришлось выслушать две короткие лекции – «нужно-быть-лояльным-к-государю» и «не-выделывайся-перед-девчонками-на-уроках». А по поведению я получил «хорошо».

– Вот и отлично. А я боялась, что тебя могут отчислить из школы.

Рахманов небрежно отмахнулся:

– Ай, брось! Нашей планете, конечно, далеко до демократии, но порядки здесь не такие уж суровые, как ты себе воображаешь. Не путай авторитаризм с тоталитаризмом, это разные вещи, хоть и обе неприятные. На Новороссии инакомыслие не приветствуется, но и не преследуется. Если бы у нас отчисляли всех школьников и студентов, недовольных монархией и лично дражайшим государем Александром свет-Михалычем, то вскоре пришлось бы закрыть добрую половину школ и университетов.

– И всё же тебе следует быть осторожным, – внушительно заметила я, для пущей верности переходя с русского на английский. Так мне легче было выражать свои мысли, а Олег, как я уже успела убедиться, неплохо владел этим языком. – Надежда Петровна вполне может сообщить о твоих высказываниях в царскую охранку... то есть, в Государеву Тайную Службу. А вдруг там найдётся ретивый служака, которому как раз нечего делать и который от скуки решит заняться тобой? В итоге ты поставишь под удар не только самого себя, но и своих товарищей.

Олег мигом напрягся:

– О чём ты толкуешь, Рейчел?

– Ты прекрасно понимаешь, о чём. О твоей... гм... секретной деятельности.

Он долго молчал, глядя на меня широко распахнутыми глазами, в которых застыл испуг. Наконец сдавленным голосом произнёс:

– Как... как ты узнала?

– Я этого не знала, – спокойно ответила я. – Просто заподозрила и решила взять тебя на понт. А только что ты сам себя выдал.

Олег одним махом поглотил содержимое своего стаканчика. При виде того, как он энергично жуёт холодное мороженое у меня заныли зубы. А он тотчас взялся за вторую порцию.

– Послушай... э-э... а почему ты меня заподозрила? Я в чём-то допустил ошибку? Вёл себя не так?

– Да нет. По-моему, всё нормально. Просто ты сразу, ещё с первого дня напомнил мне одного парня, с которым я училась в школе на Арране. Я никогда не замечала за ним ничего особенного или подозрительного и считала его самым обычным мальчишкой, таким же, как все остальные, разве что более умным и серьёзным, чем другие ребята. Но однажды Шон – так его звали – не явился на занятия, а нам сообщили, что он разбился на своём флайере. Позже стало известно, что вся эта история об аварии сплошная ложь, состряпанная нашими властями. На самом деле Шон был убит при попытке проникнуть на альвийскую военную базу и захватить корабль.

– Он был сам?

– Нет, конечно. Их было больше десятка – ребят-школьников, которые хотели бежать с планеты и присоединиться к человеческим войскам, чтобы бороться против чужаков. Все они погибли. – Я сделала выразительную паузу. – Если ты замышляешь что-то подобное, откажись от этой идеи. Альвы не дураки, они надёжно охраняют свои базы. Ты и сам пропадёшь, и своих товарищей погубишь.

Доев мороженое, Олег поднялся из-за столика.

– Хочешь, я подвезу тебя домой?

– Не возражаю, – ответила я. – Только я живу далековато. В пригороде, в Отраднинске.

– Ну и что, – пожал он плечами. – Это же не Солнцевск, в конце концов. А потратить лишних полчаса мне не жалко.

– Час, – поправила его я. – Полчаса туда и столько же на обратный путь.

Олег немного натянуто, но тем не менее обворожительно улыбнулся:

– «Туда» не считается. Время в твоём обществе я не рискну назвать потраченным впустую.

Мы прошли на стоянку и сели в флайер. Он запустил двигатель и поднял машину в воздух. Вернее, это сделал автопилот, поскольку Олег, будучи ещё несовершеннолетним, обладал ограниченными водительскими правами и не мог собственноручно управлять флайером над густонаселёнными районами или при высокой интенсивности движения.

Минут пять мы летели молча, обмениваясь быстрыми взглядами. На лице у Олега блуждало растерянное выражение, он то и дело покусывал губы и хмурился в задумчивости. Затем резко повернулся ко мне и спросил:

– А чем именно я напомнил тебе того парня, Шона?

Я ожидала этого вопроса, однако не стала отвечать сразу, а изобразила некоторое смятение.

– Ну... трудно сказать. На первый взгляд вы с ним совершенно разные – и внешне, и характером, и повадками. Но в первый же день, наблюдая за тобой, я не могла отделаться от странного чувства «дежа-вю». И чем дальше, тем оно становилось сильнее. Я смотрела на тебя – а видела Шона. Как будто он воскрес и... Нет, Олег, я не могу тебе объяснить. Это чистой воды интуиция. Просто у вас с ним есть что-то общее – заметное, но не поддающееся описанию. Какой-то слабый, почти незримый отпечаток. Отпечаток двойной жизни... Да, наверное, так.

– Шон был твоим приятелем?

– Только не в том смысле, в каком ты думаешь. Мы были просто хорошими друзьями.

– Ясно, – сказал Олег.

После этого он завёл разговор о космической войне с чужаками. Я в основном слушала его рассуждения, а если и вставляла какие-нибудь реплики, то внимательно следила за собой, чтобы не сболтнуть чего-то такого, о чём мне, девчонке с контролируемой Иными планеты, знать было не положено. Когда же Олег поинтересовался моим мнением, сколько ещё Новороссии ожидать освобождения, я неопределённо выразилась в том смысле, что в системе Хорса сконцентрировано слишком много альвийских войск, разбить которые будет очень и очень сложно. Мол, ведь четыре года назад уже пытались, однако не смогли.

– А тогда были более благоприятные обстоятельства, чем сейчас, – мрачно заметил Олег. – Если бы наш царь, будь он неладен, призвал народ к восстанию... или сам народ, чёрт бы его побрал, плюнул на хлюпика-государя и восстал, то всё сложилось бы иначе. Но наши взрослые, чума на их головы, ничего не делали. Они просто ждали, они привыкли ждать, пока власть не решит за них, пока им не скажут, что нужно делать. Вот если бы цесаревич Павел в то время был немного старше... – Он осёкся. – Но тогда все мы, всё наше поколение, были слишком молодыми. Мне лишь недавно исполнилось тринадцать, я рвался воевать с этими проклятыми мохнатыми уродами – а отец запер меня в моей комнате. И всё приговаривал: «Государь не велел, государь не велел...» Тьфу на него с его государем! А когда ночью я попытался взломать силовой экран на окне своей спальни, мой дорогой папочка вызвал полицейских и попросил арестовать меня. Целых тринадцать дней я провёл в тюрьме для несовершеннолетних, битком набитой такими же ребятами, как я, которых тоже сдали властям их собственные родители... Ты представляешь, Рейчел?!

Я сочувственно кивнула:

– Да, это ужасно.

– А твои предки? Как бы они поступили в такой ситуации?

Я задумалась.

– Не знаю, Олег. Наверное, они всё же попытались бы остановить меня – но не по приказанию правительства, а из опасения за мою жизнь. Однако в тюрьму они меня не отправили бы, я в этом уверена.

Когда флайер приземлился на площадке перед домом Руслана Кузнецова, Олег смерил меня пристальным взглядом и произнёс:

– Вот что, Рейчел, я не верю тебе.

В груди у меня похолодело. Неужели я сыграла так неубедительно? На чём же он поймал меня, что я сказала не так? Выходит, всё было напрасно...

А Олег после короткой паузы продолжал:

– Ты притворяешься тихоней и скромницей, ни во что не замешанной и взирающей на всё со стороны. Но это не так, могу дать руку на отсечение. У меня тоже есть интуиция, и она подсказывает мне, что мы с тобой одного поля ягоды. Я чувствую в тебе родственную душу, ты сильная, смелая, непокорная, ты настоящий боец. Я уверен, что вы с Шоном были не только хорошими друзьями, но и соратниками. Ты входила в его группу и, возможно, участвовала в нападении на альвийскую базу. Ведь так?

Я с трудом подавила облегчённый вздох. Всё в порядке, всё в полном порядке! Даже лучше, чем я рассчитывала. Олег с первого же раза заглотнул наживку, теперь он в моих руках...

– Думай, как тебе угодно, – невозмутимо произнесла я и потянулась было к дверце. – Спасибо, что подвёз меня. Встретимся послезавтра в школе.

Однако Олег мягко придержал меня за плечо.

– Погоди, Рейчел, мы ещё не закончили. Ты не ответила на мой вопрос. Я ведь открылся тебе, теперь твоя очередь.

– Ты мне не открывался, – возразила я. – Я сама тебя раскусила. И если хочешь, можешь считать, что ты меня тоже раскусил. Вот так.

Неожиданно он привлёк меня к себе и жадно впился губами в мои губы. Я была так потрясена случившимся, что на добрый десяток секунд меня словно парализовало. Лишь когда Олег принялся покрывать поцелуями моё лицо, а его рука проворно нырнула под мою юбку, я наконец опомнилась и резко оттолкнула от себя наглеца. Затем размахнулась и влепила ему звонкую пощёчину.

– Ты что, офигел?!

Олег виновато потупился:

– Извини, Рейчел, я... я не смог сдержаться. Ты такая замечательная девушка...

– Ну и что? Разве это повод набрасываться на меня? – Я одёрнула юбку и поправила растрёпанные волосы. – Вы, мальчишки, какие-то двинутые, ей-богу. У вас один только секс на уме.

– Можно подумать, что вы, девчонки, этим совсем не интересуетесь, – огрызнулся Олег. – Ведь ты поначалу не сопротивлялась. Ты даже ответила на мой поцелуй.

– Это... это была чисто рефлекторная реакция.

– Ой ли? – скептически произнёс он, уже полностью овладев собой. – Значит, и трусики у тебя намокли чисто рефлекторно? Ты, милая, кончила, как только я обнял тебя.

Моё лицо обдало жаром.

– Ты... – пробормотала я, сгорая от стыда и возмущения. – Ты... Да пошёл ты к чёрту!

Распахнув дверцу, я выскочила из кабины и опрометью бросилась к дому. Вопреки моим опасениям, Олег не последовал за мной, рассыпаясь в оправданиях и извинениях. Когда я взбежала на крыльцо и сунула свою карточку в щель дверного замка, позади раздался характерный шум взлетающего флайера. Олегу хватило ума понять, что сейчас я готова прибить его, и самый лучший выход в данной ситуации – это убраться восвояси.

К счастью, в холле меня никто не встречал. Я быстро поднялась на второй этаж, прошла в свою комнату и с некоторой опаской подступила к зеркалу. Как ни странно, выглядела я вполне прилично, разве что причёска была немного подпорчена, на щеках горел яркий румянец, а глаза поблёскивали. Однако внутри я чувствовала себя как начинающая малолетняя шлюшка, которую в первый раз конкретно поимели.

Господи! Что ж это со мной происходит?..

17

– А знаешь, Рашель, – сказал Валько, – за эти полторы недели ты здорово изменилась.

Не выпуская моей руки, он вскочил на невысокий парапет, отделяющий набережную от окутанной утренним туманом реки, прошёл несколько шагов, затем спрыгнул обратно на тротуар, едва не наступив каблуком на носок моей туфли. Со стороны мы представляли собой самое заурядное зрелище: двое подростков прогуливаются в малолюдном местечке над Хебой-рекой, слегка дурачась и болтая о всяких пустяках, интересных лишь для них двоих.

На самом же деле наше свидание носило сугубо деловой характер. Ещё вчера вечером, в субботу, мы договорились встретиться, чтобы подвести итоги первого этапа нашей миссии – внедрения в здешнее общество и установления предварительного контакта с несколькими школьниками, которыми весьма и весьма интересовалась наша разведка. За прошедшие десять дней все ребята успешно включились в работу, с семью «объектами» уже был установлен тот самый «предварительный контакт», а ещё в двух случаях произошёл быстрый прорыв: у меня – с Олегом Рахмановым и у Эстер Леви – с девушкой по имени Аня Кореева.

В принципе, встречаться с Вальком лицом к лицу особой необходимости не было, до сих пор мы без проблем общались по глобальной планетарной сети, ничуть не рискуя «засветиться». Будучи кибером, Валько обеспечивал стопроцентную безопасность и конфиденциальность всех наших контактов, выступая в роли связующего звена между нами. Так, скажем, по вечерам я в условленное время посещала весьма популярную среди новороссийских подростков виртуальную игру «Арнемвенд», Валько уже поджидал меня там, создавал мою копию, которая успешно махала мечами и разбрасывалась заклинаниями, а мы спокойно себе беседовали, и никто, за исключением других киберов, не мог обнаружить ничего неладного. Однако киберы заблаговременно чувствовали приближение своих коллег, так что застать нас врасплох, а тем более подслушать, было невозможно.

И всё же во время нашей вчерашней беседы я предложила встретиться «в живую», а Валько сразу согласился. Он понимал, что мне, не-киберу, виртуальное общение не даёт ощущения реальности, да и он сам, по причине моего неполного вхождения в виртуальность, не воспринимал меня с абсолютной достоверностью. Нам же обоим хотелось увидеть друг друга такими, какие мы есть...

– Изменилась, говоришь? – переспросила я. – И в чём же?

– Можно сказать, помолодела, – улыбаясь, ответил Валько. – Нет, я вовсе не шучу. Ты действительно стала выглядеть моложе. Теперь ты и вправду похожа на школьницу.

Я пожала плечами:

– Так ведь приходится играть свою роль.

– Гм, не думаю. Скорее как раз наоборот – ты наконец перестала строить из себя шибко взрослую и вернулась в естественное для своего возраста состояние. Это раньше ты играла, когда корчила из себя бывалого космического волка. Впервые увидев тебя в лифте, одетую в новенький лейтенантский китель, я чуть не рассмеялся – так забавно ты выглядела со своей притворной строгостью и неприступностью.

– Поэтому ты обозвал меня «прапором»?

– Ага. Чтобы немного расшевелить тебя. И дальше я продолжал в том же духе. Я сразу понял, что ты очень милая девушка, но слишком уж серьёзно относишься к своему мундиру. А это тебе совсем не идёт. Ты замечательно выглядишь такой, как сейчас, – раскованной и непосредственной. Кстати, я надеялся, что на встречу со мной ты наденешь не брюки, а платье или юбку.

– Ну уж нет, больше никаких юбок, – невольно вырвалось у меня. – Мне хватит и вчерашнего.

– А что было вчера? – поинтересовался Валько.

Я смущённо потупилась. Рассказывая ему о своей беседе с Рахмановым, я, как и в разговоре с отцом, умолчала о последнем эпизоде, когда Олег полез ко мне целоваться. При одном воспоминании о происшедшем меня охватывал жгучий стыд. Мне было стыдно не из-за его поцелуев как таковых и не из-за его руки, шарившей у меня между ног; хуже всего было то, что при этом я действительно испытала оргазм...

Валько посмотрел на меня проницательным взглядом.

– Так, так, так, – протянул он. – А я ведь сразу почувствовал, что ты чего-то недоговариваешь. Этот парень лапал тебя?

Тяжело вздохнув, я присела на край парапета. Валько пристроился рядом со мной, и я, после недолгих колебаний, поведала ему всё без утайки. Всё-всё, даже о своих мокрых трусиках. Не знаю, в чём тут причина, но общество Валька почему-то располагало меня к предельной откровенности. С ним я чувствовала себя легко и свободно, как со старым закадычным другом... или, скорее, как с братом, о котором я всегда мечтала. В последние годы самым доверенным человеком был для меня отец, я делилась с ним всеми своими проблемами, самыми сокровенными мыслями и переживаниями, однако в случае с Олегом у меня просто не повернулся язык рассказать ему всю правду. А вот Вальку рассказать я смогла – притом почти без стеснения.

Он слушал меня с лёгкой понимающей улыбкой, а когда я закончила, произнёс:

– Так это же здорово, Рашель! Похоже, Рахманов крепко запал на тебя. А может, даже втюрился. Я буду не я, если в ближайшие дни он не доверится тебе полностью. При условии, конечно, что ты будешь вести себя... э-э, надлежащим образом.

Не веря своим ушам, я изумлённо уставилась на него:

– Как ты сказал? Надлежащим образом?! И что ты под этим подразумеваешь?

– Всё, что понадобится для выполнения задачи, – невозмутимо ответил Валько. – От лёгкого флирта до секса.

– Что?! – Я чуть не задохнулась от возмущения. – Ты хочешь, чтобы я... я...

– А почему бы и нет? Ты же сама фактически призналась, что неравнодушна к нему. Так что я не предлагаю тебе ничего такого, что противоречило бы твоим желаниям. Я не сильно погрешу против истины, если скажу, что в глубине душе тебе самой хочется...

– Замолчи! – резко произнесла я и отвернулась, чтобы скрыть краску стыда на своём лице. – Ты... ты бездушный мальчишка, Валько. Неужели ты ни капельки не ревнуешь меня?

– Почему же, немного ревную. Но чисто по-братски. Я бы хотел иметь такую сестру, как ты, Рашель. Я говорю это совершенно серьёзно. Ты умная, красивая, такая... такая интересная, с тобой очень приятно общаться. Ещё ни с одной девушкой я не чувствовал себя так легко и свободно. Однако при всём том ты не вызываешь у меня никакого сексуального влечения.

– Взаимно, – сказала я и, не выдержав, улыбнулась. – Это насчёт отсутствия сексуального влечения и всего прочего. Точно так же я отношусь к тебе. То ли как к младшему брату, то ли как к старшему – вот тут я определиться не могу. Бывают моменты, когда ты кажешься мне сущим ребёнком, а уже в следующую секунду всё переворачивается вверх тормашками, и тогда уже я чувствую себя рядом с тобой маленькой глупенькой девчушкой.

– Что поделать, издержки раннего взросления. Таков удел всех вундеркиндов... ох и ненавижу я это слово! Во мне всё перемешалось – и ребёнок, и подросток, и взрослый. Боюсь, это останется со мной навсегда. Мне заранее жаль мою будущую жену. Кстати, и твоему будущему мужу я не завидую.