Сломанная стрела (Герольды Вальдемара - 3)

      Они служили излюбленным местом свиданий парочек во время больших празднеств, но из-за отсутствия в нишах сидений свидания обычно ограничивались тем, что можно делать стоя.
      Тэлии пришлось немного потрудиться, чтобы найти источник рыданий, поскольку он скрывался за занавесками в одной из трех ниш, расположенных в ближней части коридора. Только еле слышный всхлип, донесшийся из одной 'из них, подсказал ей, где искать.
      Тэлия тихонько отодвинула тяжелую бархатную занавеску. На подушке, утащенной со стула в зале для аудиенций, клубком свернулся ребенок.
      Это был маленький мальчик лет семи или восьми с опухшими от слез глазами; на лице его, там, где он вытирал слезы грязными руками, остались разводы, и вид у малыша был такой, словно у него нет ни единого друга на всем белом свете. Тэлия подумала, что он, должно быть, очарователен, когда не плачет - темноволосый и темноглазый херувим; форма, какую носили пажи Селенэй, небесно-голубая с темно-синими галунами, очень шла его хорошенькому личику. Когда занавеска шевельнулась, мальчишка поднял глаза: на лице горе и смятение, зрачки расширены - в коридоре царил полумрак.
      - Привет, - сказала Тэлия, усаживаясь на пятки, чтобы оказаться с ним на одном уровне. - Похоже, тебе бы не помешал друг. Скучаешь по дому?
      Мальчик кивнул; по его щеке медленно сползла крупная слеза. Он выглядел слишком юным для того, чтобы быть одним из пажей Селенэй; Тэлия подумала, не приемыш ли он.
      - Я тоже грустила, когда попала сюда. Когда я только появилась, тут не было ни одной девочки моего возраста, одни мальчишки. Ты откуда?
      - Из Предела Кружащего Сокола, - ответил он, глотая слезы; судя по его виду, сочувствие Тэлии вызвало у бедняги жгучее желание выплакаться у нее на плече, но он не осмеливался приставать к незнакомой взрослой.
      - Можно я сяду рядом? - спросила Тэлия, решая проблему за него. Когда он подвинулся, она устроилась рядышком и обняла его рукой за плечи, утешая, проецируя ауру ласки и сочувствия. Скованность малыша растаяла, и он разрыдался, уткнувшись в вельветин ее куртки; Тэлия успокаивающе гладила его по голове. На самом деле мальчик не нуждался в помощи ее Дара. Все, что ему требовалось - присутствие друга и возможность выплакаться. Баюкая его, Тэлия одновременно рылась в памяти, пытаясь вспомнить его имя.
      - Тебя зовут Робин? - спросила она наконец, когда слезы немного утихли. По дрожащему кивку она поняла, что не ошиблась. Родители Робина, вассалы лорда Орталлена, упросили своего сюзерена забрать их единственного сына в самое безопасное место, которое знали - ко двору. Понятный, даже похвальный поступок, но бедный Робин не понимал рассуждений родителей. Он знал только, что впервые за свою короткую жизнь остался один.
      - Ты разве еще ни с кем не подружился?
      Робин помотал головой и ухватился за ее рукав, подняв глаза, чтобы увидеть выражение лица Тэлии. Когда он понял, что она по-прежнему настроена сочувственно и доброжелательно, то набрался духу объяснить:
      - Они... они все больше и старше. Они зовут меня "прилипалой" и смеются надо мной... и потом, мне все равно не нравятся их игры. Я... я не могу бегать так быстро или возиться с ними.
      - О? - Тэлия слегка прищурилась в задумчивости, пытаясь вспомнить, во что у нее на глазах играли пажи. Пажи всегда воспринимались как должное, оставаясь почти невидимыми... потом она сообразила.
      - Тебе не нравится играть в войну и замки? - Это было вполне понятно, ведь боевые действия подвергали опасности его родителей.
      Масляный светильник напротив ниши на мгновение вспыхнул ярче, и Тэлия увидела печальные, потерянные глаза мальчика.
      - Я... я не умею драться. Папа говорил, что я еще мал, чтобы учиться. А им нравятся только драки... и вообще, я бы лучше ч-ч-читал... но все мои книжки остались д-д-дома.
      И, насколько Талия знала сенешаля, он настрого запретил пажам входить в дворцовую библиотеку. Что неудивительно, учитывая, что большинство из них стало бы играть там в войну, используя мебель как катапульты и книги вместо ядер. Тэлия обняла худенькие плечи мальчика и быстро приняла решение.
      - Ты хотел бы читать и посещать уроки в Коллегии Герольдов, а не с остальными пажами? - Селенэй заставляла всех своих пажей учиться, но для большинства учеба была пыткой, которую нужно терпеть, или докукой, которой нужно избежать.
      Робин кивнул; глаза у него стали круглыми от удивления.
      - Что ж, мастеру Альбериху придется немного подождать: мы с тобой идем к декану Элкарту. - Тэлия встала и протянула ему руку. Мальчишка с трудом поднялся на ноги и уцепился за нее.
      По счастью, при Коллегии обучалось множество подростков - хотя немногие из них были так же юны, как Робин. Они назывались вольнослушателями - "Синими" - и не принадлежали ни к одной Коллегии, но посещали занятия наравне со студентами-Бардами, Целителями и Герольдами. Они тоже носили форму - бледно-голубого цвета, похожую на форму пажей. Очень многие из вольнослушателей были настоящими высокородными ублюдками, но попадались и другие, действительно благонамеренные и прилежные - те, кто учился, стремясь стать строителями, архитекторами или учеными. Они с радостью приняли бы Робина в свои ряды и, возможно, сочли бы чем-то вроде талисмана. Тэлия знала, что без труда договорится с Селенэй, чтобы малышу позволили проводить в Коллегии большую часть времени, когда он не при исполнении своих пажеских обязанностей - а учитывая его возраст, "обязанности", вероятно, отнимали у него час-два в день. Тэлия почти не сомневалась, что сможет уговорить и Элкарта.
      Она оказалась права. Когда она ввела мальчика в тесный, загроможденный книгами кабинет Элкарта, декан, казалось, немедленно проникся к Робину расположением; Робину он тоже несомненно понравился. Тэлия оставила его с Элкартом: седой Герольд объяснял ему что-то про занятия, а Робин доверчиво притулился к его креслу, и оба не замечали ни пыли, ни беспорядка вокруг. Похоже, Тэлия нечаянно свела две родственных души.
      Так и оказалось: потом время от времени она видела Робина - один или два раза, когда его охватывала тоска по дому и мальчишка, сам того не сознавая, разыскивал Тэлию, как неизменный источник утешения (остальное время он весело бродил по Коллегии, таская стопки книг чуть не выше его самого), и не раз - в Библиотеке с Элкартом. Однажды Тэлия обнаружила их обоих, склонившихся над древним историческим трудом, написанным таким архаическим языком, что маленький Робин не мог читать его сам, но знал, что Элкарт. может - и так и заявил. Он был убежден, что Элкарт - источник и кладезь премудрости. Со всеми вопросами мальчик шел к Элкарту - для него это было так же естественно, как дышать.
      С тех пор Тэлия часто видела обоих, погруженных в изучение предмета столь скучного и сухого, что у нее пересыхало горло от одной мысли о нем! Вот уж действительно родственные души.
      Глава четвертая
      Сидевший у себя в комнате Дирк развалился в любимом кресле - старом и потертом, давным-давно выцветшем до неопределенно-палевого цвета, но удобном, как старый башмак. Хотел бы он чувствовать себя так же уютно внутри, как снаружи.
      Он угрюмо уставился на полупустой стакан в своей руке. Не следовало бы пить в такой погожий вечер. Последнее время Дирк пил слишком много, и знал это.
      Но что человеку остается делать, если он не может уснуть? Когда думает только о некоей паре ласковых карих глаз? Когда не знает - предать ли ему собственное чувство или своего лучшего друга?
      Единственное лекарство от бессонницы приходилось искать на дне бутылки, чем в конце дня Дирк усиленно и занимался.
      Конечно, у такого лечения имелись свои недостатки: тяжкое похмелье, все ухудшающееся настроение и отчетливое чувство, что бегать от проблемы трусливый выход из положения. Дирк мечтал о том, чтобы его отправили нести полевую службу - о боги, лишь бы убежать от Коллегии и нее! Но ничего подобного не предвиделось - и к тому же ему и Крису все равно не дадут задания, пока нынешний выводок их студентов не научится полностью, как использовать свой Дар.
      Студенты... боги, еще одна причина для того, чтобы пить.
      Дирк допил стакан, даже не заметив; глаза его жгло от непролитых слез.
      Бедная маленькая Криста. Дирк спрашивал себя, понял ли кто-нибудь, кроме него, что она прибегла к своему Дару, чтобы спасти детишек там, на пожаре.
      Всякий раз, как закрою глаза, так и вижу ее...
      Вызванное им видение было страшным. Дирку не составляло труда представить себе Кристу, окруженную настоящей геенной огненной, стойко сосредотачивающуюся всеми силами души - поскольку перемещать живые объекты посредством Дара Доставания тяжело, тяжело и опасно... а вокруг нее все пылает. И он, Дирк, виноват в том, что девочка пожертвовала своей жизнью.
      Он поднес стакан к губам и обнаружил, что тот уже пуст.
      Что-то эта бутылка пошла слишком быстро...
      И в том, как она умерла... всецело виноват он.
      Еще до того, как Криста закончила обучение у него, она спросила, можно ли переносить с помощью их Дара живые объекты.
      Любому другому Дирк ответил бы "нет"..., но девочка была такой способной, и он так дьявольски ею гордился. Поэтому он сказал правду, и более того, сделал то, чего никогда не делал прежде: показал Кристе, как перемещать живые существа, не задушив их и не перекрутив им все внутренности. И еще сказал (боги, как хорошо он помнил свои слова), что, когда необходимо, безопаснее Доставлять живое существо из своих рук туда, куда нужно, чем откуда-то к себе в руки.
      Я определенно пью слишком быстро - бутылка уже наполовину пуста.
      Вот почему девочка вбежала в дом, чтобы передавать малышей наружу, а не Доставала их с улицы. Если бы только Дирк знал в то время, когда учил Кристу, то, что обнаружил позднее, роясь в Библиотеке: что в чрезвычайной ситуации человеку с их Даром часто удается переправить на небольшое расстояние самою себя. Он собирался ей сказать - но как-то не выкроил времени.
      А теперь она погибла, погибла ужасно, в муках, потому что я "так и не выкроил времени".
      Дирк взял бутылку и с удивлением обнаружил, что она уже опустела.
      Ну что ж, там, откуда я ее взял, есть еще одна.
      Ему не понадобилось даже вставать: вторая бутылка охлаждалась на подоконнике. Дирк неуверенно протянул руку и кое-как изловчился ухватить ее за горлышко. Еще будучи трезвым, он вытащил пробку, а потом воткнул обратно, но неплотно. В противном случае ему ни за что бы не удалось сейчас откупорить бутылку.
      Боги, я внушаю отвращение.
      Дирк знал, что выпивка - не способ решения проблемы, что ему следует сделать то, что подсказывает сердце: разыскать Тэлию, и пусть она поможет ему во всем разобраться. Но он не мог предстать перед ней. Во всяком случае, не в таком виде.
      Я не могу допустите, чтобы она увидела меня таким. Не могу. Она подумает, что я... еще хуже, чем то, чем назвала меня Нэрил.
      Кроме того, если бы он правда пошел к Тэлии, она прочла бы в его уме и все остальное, и что бы он стал делать тогда? Боги, как он запутался!
      Она... она нужна мне, будь все проклято. Но... нужна ли она мне больше, чем Крису? Не знаю. Просто не знаю.
      Он не мог попросить о помощи Криса, ведь Крис сам оказался частью проблемы. И музыка перестала приносить утешение, ведь каждый раз, когда Дирк начинал играть, ему в каждой строчке чудился ее голос.
      Пропади она пропадом, эта женщина! Она украла у меня друга, украла музыку, украла душевный покой...
      В следующее мгновение Дирк уже ругал себя за то, что хотя бы подумал такое. Он несправедлив, Тэлия ни в чем не виновата. Она не имеет ни малейшего представления о том, что сделала с ним.
      И, насколько он мог судить, она действительно не так уж много времени проводила с Крисом с тех пор, как вернулась. Может быть, для Дирка все-таки еще есть надежда. Она и Крис определенно ведут себя не как любовники.
      Но что же ему делать, если они все-таки влюблены друг в друга?
      И, если уж на то пошло, что ему делать, если нет?
      Вино в бутылке продолжало убывать, а Дирк все пытался - безуспешно разобраться в себе.
      * * *
      Робин весело трусил по коридору по направлению к помещениям Герольдов. Он боготворил Герольдов и всегда первым вызывался, когда подворачивалось поручение, выполняя которое он каким-либо образом им помогал. В данном случае удовольствие оказалось двойным, потому что Личный Герольд Королевы Тэлия, пришла, ища пажа, который отнес бы Герольду Дирку несколько свитков, которые она брала у него, чтобы переписать. Робин любил Герольда Тэлию больше, чем всех остальных, вместе взятых - кроме разве что одного Элкарта. Все Герольды были чудесными людьми, а Тэлия даже больше, чем просто чудесной - у нее всегда находилось время поболтать с ним, она (в отличие от лорда Орталлена) никогда не говорила Робину, что он ребячится, когда мальчишка тосковал по дому. Мама объяснила ему, какой важный человек лорд Орталлен, но, с точки зрения Робина, Тэлия стоила дюжины таких, как его лорд.
      Перед ним мелькнуло темное одеяние: один из Великих Лордов. Может быть, даже его собственный. Робин потупился, как его всегда учили. Маленькому мальчику не положено пялиться на Великих Лордов Королевства, особенно когда предполагается, что мальчик сей бежит с поручением. Если идущий действительно Орталлен, важно, чтобы он видел, что Робин исполняет свои обязанности как подобает.
      Поэтому Робин был потрясен, когда - хотя он смотрел себе под ноги и все такое - он вдруг споткнулся и растянулся на полу, рассыпав все свитки.
      Будь шедший впереди его сотоварищем-пажом, Робин сразу бы подумал, что ему нарочно подставили ножку. Но Великого Лорда едва ли можно заподозрить в подобной детской выходке.
      Великий Лорд приостановился всего на миг - бумаги разлетелись у самых его ног - потом пошел дальше. Робин, не поднимая глаз, багровый от унижения, принялся их собирать.
      А вот странная вещь. Очень странная. Когда его отправляли с поручением, то дали четырнадцать свитков. Робин знал, потому что дважды пересчитал их в присутствии Тэлии. А теперь свитков стало пятнадцать. И пятнадцатый был запечатан, а не просто скатан, как остальные.
      Конечно, Робин мог что-то перепутать.
      Но он так и слышал голос декана Элкарта у себя над ухом, потому что только на этой неделе спрашивал Элкарта, что ему делать, если его попросят совершить нечто, что кажется не совсем правильным, или если при исполнении им своих обязанностей случится что-нибудь странное. Одного из старших мальчиков некая придворная дама послала с весьма сомнительным поручением, а потом начались неприятности. Пажу, к которому обратилась дама, не хватило духу никому рассказать о ее просьбе, пока не стало слишком поздно, а к тому времени у него в памяти уже все перепуталось.
      Потому-то Робин и спросил у самого умного человека из всех, кого он знал, как поступать, если он окажется в похожей ситуации.
      - Сделай, что говорят, не отказывайся, но запомни, Робин, - ответил ему Элкарт, - запомни все: что случилось, кто тебя просил, когда, почему, и кто был с ним. Может выясниться, что поручение, которое тебе дали, совершенно безобидно. Откуда тебе знать. Но если нет, ты можешь оказаться единственным, кто будет знать правду о случившемся. Видишь ли, вы, пажи, находитесь в особом положении: люди смотрят на вас, но на самом деле вас не видят. Так что не забывай об этом и, если рядом с тобой вдруг случится что-то, что покажется странным, запомни все; запомни обстоятельства. Может статься, так ты поможешь кому-то.
      - А разве это немного не похоже на ябедничание? - с сомнением спросил Робин.
      Элкарт рассмеялся и взъерошил ему волосы.
      - Раз ты спрашиваешь, тебе не грозит стать ябедой, совенок. Кроме того, такое упражнение будет прекрасной тренировкой для твоей памяти.
      Ну что ж, очень хорошо. Робин запомнит случившееся.
      Когда Робин постучал в приоткрытую дверь Герольда Дирка, никто не отозвался. Он заглянул внутрь и увидел Герольда Дирка, сидящего, обмякнув, в кресле в дальнем конце комнаты, возле открытого окна. Он, похоже, спал, поэтому Робин бесшумно, как кошка, прокрался внутрь и оставил свитки на письменном столе.
      * * *
      В то утро Тэлия не нуждалась в специальном вызове: любой, обладающий хоть малейшей крупицей Дара Эмпатии, бегом бросился бы на помощь королеве. Смятение чувств - гнева, страха, тревоги - висело в воздухе такой густой пеленой, что Тэлия ощущала их вкус, горький и металлический.
      Она уловила первые сигналы, когда одевалась, и побежала в королевские покои, как только привела себя в приличный вид. Двое Стражей у входа глядели очень смущенно, словно изо всех сил старались не слышать криков, доносящихся из-за двустворчатых дверей, которые они охраняли. Тэлия постучалась и приоткрыла скрипнувшую створку.
      Селенэй находилась в передней комнате, одетая по-дневному, но еще без венца. Она сидела за своим рабочим столом; перед ней лежал запечатанный свиток. Тут же стояли лорд Орталлен (с невыносимо самодовольным видом), очень сконфуженный Крис, не менее сконфуженный Страж и в высшей степени злой Дирк.
      - Плевать мне двадцать раз на то, как он туда попал - я его не брал! орал Дирк, когда Тэлия глянула на часовых у дверей и вошла. Она быстро прикрыла дверь за собой. Что бы здесь ни происходило, чем меньше людей будет об этом знать, тем лучше.
      - Тогда почему же вы пытались спрятать его? - ровным голосом спросил Орталлен.
      - Да не пытался я его спрятать, зараза! Я искал порошки от головной боли, когда этот идиот вломился без спросу! - Дирк действительно выглядел не лучшим образом: бледный, со складкой боли между бровей, сапфирово-синие глаза налиты кровью, соломенные волосы всклокочены еще больше, чем обычно.
      - Это только ваши слова.
      - С каких пор, - отчетливо и холодно сказала Тэлия, - слово Герольда стало проверяться с помощью перекрестного допроса? Прошу прощения, ваше величество, но что, во имя Гаваней, здесь происходит?
      - Сегодня утром я обнаружила исчезновение некоторых весьма секретных документов, - ответила Селенэй внешне спокойно, хотя Тэлия знала, что она крайне встревожена и расстроена. - Лорд Орталлен учинил обыск и нашел их у Герольда Дирка.
      - Я уже неделю и близко не подходил к дворцовому крылу! Кроме того, на что мне сдались ваши проклятые бумаги? - Душевная мука Дирка была так сильна, что Тэлии хотелось расплакаться.
      - Послушайте, дядя, вам известно, что наши комнаты расположены рядом по коридору. Я могу поручиться, что Дирк всю ночь никуда не выходил.
      - Племянник, мне известно, что этот человек твой друг.
      - Если я должен быть откровенным до жестокости, ладно, - сказал Крис, краснея от злости и смущения. - Дирк не мог никуда пойти, потому что был не в состоянии передвигаться. Прошлой ночью он был мертвецки пьян, как и каждую ночь за последнюю пару недель.
      Дирк стал почти пунцовым, потом смертельно побледнел. - И что же? С каких пор неспособность передвигаться физически может помешать кому-то с его Даром?
      Теперь настала очередь Криса побледнеть.
      - Я не услышала ответа на очень хороший вопрос: Орталлен, что вообще могло понадобиться Дирку в этих документах - спросила Тэлия, пытаясь выиграть немного времени, чтобы подумать.
      - Они поставили бы кое-кого при дворе в весьма щекотливое положение, ответил Орталлен. - И позвольте сказать, что данная персона связана с юной леди, к которой одно время был очень неравнодушен сам Герольд Дирк. Их разрыв был несколько бурным. Его мотивы могли быть сложными: возможно, месть. Быть может, шантаж. Королева и я пытались держать ситуацию под контролем, чтобы не разразился скандал, но если бы кто-нибудь, кроме нас, увидел эти письма, весь двор забурлил бы.
      - Ушам своим не верю: советник обвиняет Герольда в шантаже! возмущенно вскричала Тэлия...
      - Вы только что слышали, как мой племянник - его лучший друг - сказал, что тот напивался до бесчувствия каждый вечер за последние несколько недель. Разве это похоже на нормальное поведение Герольда? - Орталлен повернулся к королеве. - Ваше величество, я не утверждаю, что сей молодой человек похитил бы документы, если бы находился в здравом рассудке, но, полагаю, у нас более чем достаточно доказательств, что...
      - Орталлен, - перебила его королева, - я...
      - Погодите минутку, никто ничего не говорите, - Тэлия прижала руку к виску, почувствовав, как голову пронзила боль. Жаркий натиск эмоций окружающих был настолько силен, что от усилий заблокироваться у нее разболелась голова. - Давайте просто на минуту представим, что Дирк говорит чистую правду, хорошо?
      - Но...
      - Нет, выслушайте меня. Если мы сделаем такое допущение, то каким образом - за исключением того, что кто-нибудь специально вошел в его комнату и подбросил их - могли документы попасть туда, где их нашли? Дирк, они были в комнате после обеда?
      - Ты хочешь сказать, до того, как я начал пить? - с горечью ответил Дирк. - Нет. Мой стол для разнообразия был совершенно чист. Когда я проснулся сегодня утром, там лежало около дюжины свитков, и среди них этот. *
      - Отлично. Я знаю, что если бы в твою комнату вошел кто-то, кому вообще-то не положено, ты бы обязательно проснулся. Могу сказать, что я вчера вечером посылала к тебе Робина со стихами, которые у тебя одалживала. Там было ровно четырнадцать свитков, и этого среди них не было. Теперь, если только Орталлен не захочет обвинить в похищении документов меня...
      - Когда ты ушла, Тэлия, они все еще оставались у меня на столе, - В голосе королевы отчетливо прозвучала резкая нотка.
      - Я знаю также, что ни один Герольд не проснулся бы оттого, что в комнату вошел паж, если только паж не разбудил бы его нарочно. Эти бесенята просто вездесущи; они практически невидимы, и мы знаем только, что они безвредны. Итак, возможно, что в какой-то момент между тем, как Робин ушел от меня, и тем, когда он добрался до твоей комнаты, Дирк, к его охапке прибавился один лишний свиток.
      - Страж, - обратилась Селенэй к четвертому присутствующему в комнате, и тот повернулся к королеве с благодарностью на лице, - Пожалуйста, приведите Робина. Он сейчас, наверно, завтракает в помещении для пажей. Просто спросите его, и он выйдет.
      Страж ушел, явно счастливый, что ему представилась возможность унести ноги.
      Когда он возвратился с Робином, Тэлия отвела мальчика в сторону, подальше от остальных и ближе к королеве, нежели к Орталлену. Она заговорила спокойно и ободряюще, захватив инициативу, прежде чем Орталлен успел попробовать запугать пажа.
      - Робин, вчера вечером я дала тебе кое-какие свитки, чтобы ты отнес их Герольду Дирку. Сколько их было?
      - Я... - мальчик выглядел обеспокоенным. - Я думал, что их четырнадцать, но...
      - Но?
      - Я упал, а когда собрал их, то их оказалось пятнадцать. Я знаю точно, потому что декан Элкарт велел мне запоминать вещи, которые кажутся чудными, а это было чудно.
      - Где они рассыпались?
      - У лестницы, возле гобелена со львом.
      - А поблизости кто-нибудь был? Ты что, бежал и налетел на кого-то?
      - Я не бежал, - с негодованием сказал Робин. - Там был еще какой-то лорд, но... госпожа, мама не велела мне глазеть на лордов, поэтому... я не видел, кто.
      - Ясные Звезды! - На лице Орталлена внезапно выразилось смущение, почти паника - хотя Тэлия каким-то образом чувствовала, что они наиграны. Определенно, в душе Орталлена не возникло никаких чувств, которые она, как Эмпат, смогла бы уловить. - Там был я... и свиток как раз тогда находился у меня. Звезды, я, должно быть, уронил его, а ребенок подобрал! - Он повернулся к Дирку, слегка порозовев, и извиняющимся жестом распростер руки. - Герольд Дирк, примите мои глубочайшие извинения. Ваше величество, я просто не знаю, что и сказать.
      - Думаю, все мы наговорили предостаточно для одного утра, - устало ответила Селенэй. - Дирк, Крис, я страшно сожалею. Надеюсь, вы отнесете все на счет избытка рвения. Тэлия...
      Тэлия лишь слегка покачала головой и сказала:
      - Мы все сможем поговорить, когда остынем. Сейчас не время.
      Селенэй благодарно улыбнулась ей, когда Орталлен ухватился за ее слова, как за повод, чтобы откланяться.
      Тэлия не жалела о его уходе.
      Селенэй распорядилась, чтобы Страж отвел Робина обратно, и спросила у Тэлии:
      - Ты уже ела? Наверно, нет. Ну так иди поешь, встретимся на Совете.
      Трое Герольдов вышли вместе, следом шагал Страж, сопровождающий Робина обратно в комнату пажей. Тэлия чувствовала, что у Дирка внутри все кипит, и приготовилась к взрыву.
      Он произошел, как только они отошли от покоев королевы настолько, чтобы их не могли услышать.
      - Ну спасибо тебе, друг! - почти прошипел Дирк. - Вот уж спасибо, братец! И что бы я без тебя делал, ума не приложу!
      - Слушай, Дирк... извини...
      - Извини! Проклятье, да ты даже не поверил мне! Мой лучший друг, и ты не поверил ни одному моему слову!
      - Дирк!
      - Потом сообщил всем, что просто пьяный кретин...
      - Я этого не говорил! - Крис начинал разъяряться не меньше, чем Дирк.
      - А тебе и не пришлось! Ты очень миленько намекнул! И дал своему драгоценному дядюшке дополнительное оружие против меня!
      - Дирк, у Криса есть полное право беспокоиться о тебе, раз в последнее время ты вел себя странно. И, Крис, Дирк прав. Даже я видела, что ты не веришь ему - для этого не требовалось читать твои мысли. - Тэлия знала, что ей следовало бы держать язык за зубами, но не удержалась. - И насчет Орталлена он тоже прав.
      Оба разом повернулись к ней и заговорили почти хором.
      - А в твоей помощи, "Герольд Королевы", я больше не нуждаюсь...
      - Тэлия, я начинаю уставать от твоих ребяческих подозрений в адрес моего дяди...
      У Тэлии побелели губы от гнева и обиды.
      - Что ж, отлично, - прорычала она, стискивая кулаки и убеждая себя, что не врежет пару раз от души по их упрямым подбородкам. - Я умываю руки! По мне, так можете оба катиться подальше! В позолоченной карете с пурпурными подушками!
      Не в силах вымолвить больше ничего вразумительного, она круто повернулась, бросилась к ближайшему выходу и не остановилась, пока не добежала до Спутникова Поля и не уткнулась в плечо Ролана в поисках сочувствия.
      * * *
      - Ну, полюбуйся, что ты натворил! - победоносно фыркнул Дирк.
      - Я натворил? - Крис окончательно вышел из себя; видно было, что он с трудом подбирает подходящие слова, чтобы высказать свою злость. - Боги, надеюсь, ты доволен: ведь тебе удалось сделать так, чтобы она взъелась на нас обоих!
      На самом деле маленькая подленькая частица Дирка, о существовании которой тот и не подозревал, действительно была довольна, потому что теперь они с Крисом, по крайней мере, оказались в одинаково плохих отношениях с Тэлией. Однако Дирк ни за что не мог признать такое.
      - Я? Я всего лишь защищался...
      - С меня, - сердито прервал его Крис, - хватит вас обоих. Я потолкую с тобой об нынешней катавасии, если и когда ты решишь прекратить вести себя как последний дурак и перестанешь каждый вечер надираться в стельку. А пока...
      - Здесь немного слишком людное место, чтобы угрожать мне.
      Крис сдержал готовые вырваться злые слова, которые, как он знал, уничтожили бы всякую надежду на примирение.
      - Чересчур людное, - ответил он чопорно, - а то, что нам нужно сказать друг другу, слишком личного характера, и может и должно подождать.
      Дирк отвесил легкий иронический поклон.
      - Как вам будет угодно.
      На это, по-видимому, ответа не существовало, так что Крис просто коротко кивнул и зашагал прочь по коридору.
      Дирк остался один в пустом коридоре, с разламывающейся от похмелья головой, обиженный на весь свет. Ему хотелось чувствовать себя отмщенным, но на практике от чувствовал себя болваном. Причем очень одиноким.
      * * *
      К тому времени, когда Тэлия прибыла на занятие по боевой подготовке, до Альбериха уже дошли слухи о том, что Дирк с Крисом поссорились. Он не слишком удивился, когда Тэлия явилась на тренировку с таким холодно-бесстрастным лицом, что оно походило на маску. Немногие даже в Коллегии догадались бы, как хорошо Альберих умеет читать мысли Личного Герольда Королевы и как хорошо он ее изучил. Тэлия покорила его сердце, еще когда была студенткой - такой одинокой и исполненной такой решимости делать все безупречно. Она редко пыталась найти себе оправдание и никогда не сдавалась, даже если знала, что шансов на успех нет. Тэлия напомнила ему давно минувшие времена и юного идеалиста - студента-курсанта из Карса - и душа Альбериха потянулась к ней. Конечно, он ничем этого не показал. Он никогда не выдавал своих чувств студентам, пока они оставались учениками.
      Он отлично знал, как Тэлия относится к Крису и Дирку. Поэтому неплохо представлял себе, какова может быть ее реакция на ссору.
      Сегодня Тэлии предстояло работать один на один с Учителем Боевых Искусств. Она нисколько не щадила себя - фактически, едва урок начался, как она начала слепо, яростно атаковать. Альберих, сохраняя на покрытом шрамами лице совершенно бесстрастное выражение, дал ей немного выдохнуться, а потом сделал финт, на который не попался бы и начинающий, и обезоружил.
      - Достаточно... вполне достаточно, - сказал он Тэлии, бледной, опустошенной и задыхающейся от усталости. - Разве я не говорил тебе много раз, что сражаются не злостью, а умом? Злость ты должна оставить за дверью. Она тебя убьет. Посмотри, как ты позволила ей вымотать себя! Будь это настоящий бой, злость сделала бы половину работы за твоего противника.
      Плечи Тэлии поникли.
      - Мастер Альберих...
      - Довольно, я сказал, - перебил он, подбирая с пола ее клинок. Сделал три бесшумных шага и положил на плечо Тэлии мозолистую руку. - Раз злость нельзя оставить за дверью, может, расскажешь, в чем дело?
      Тэлия сдалась и позволила Альбериху ласково подтолкнуть ее к стоящим вдоль стен скамьям. Она уныло плюхнулась на одну из них, Альберих уселся рядом. Помолчав, Тэлия вкратце обрисовала ему утренние события. Рассказывая, она почти не отрывала глаз от луча послеполуденного солнца, падающего на гладкий, посыпанный песком серо-коричневый деревянный пол. Снаружи в зал не проникал ни один звук, в старинном здании пахло пылью и потом. Альберих сидел рядом с ней совершенно неподвижно, закинув ногу на ногу и сцепив руки на левой лодыжке. Время от времени Тэлия поглядывала на него, но суровое ястребиное лицо преподавателя оставалось непроницаемым.