Клуб "Золотое перо" - Создания света - создания тьмы

      -- Хорошо, -приходит ответ. -- А с тобой, мой повелитель?
      -- Лучше быть искренним, чем вежливым, и сказать "плохо" .
      -- Оно все еще плачет в ночи?
      -- Да.
      -- Я думала о тебе, когда поднималась к морю, которое ты сделал небом. Я создала птиц, чтобы не было мне в воздухе так одиноко, но их крики грубы или печальны. Что я могу сказать тебе, чтобы быть скорее вежливой, чем искренней? Что не измучена этой жизнью, которая что угодно, только не жизнь? Что не мечтаю опять быть женщиной, а не дыханием, цветом, движением? Что не жажду опять коснуться тебя и ощутить твое прикосновение? Ты заранее знаешь все, что я могу сказать. Я бы не жаловалась, но я боюсь, мой повелитель, я боюсь того безумия, что иногда находит на меня: никогда не спать, никогда не есть, никогда не почувствовать под рукой тверди... Как долго это тянется?..
      -- Столетия.
      -- Прости меня... Я знаю, все жены во все века будут, просить о жалости у любимых, но у кого еще я могу просить ее?
      -- Ты сказала истину, моя Нефита. Воплотить тебя, рассеять тьму моего одиночества... Я пытался...
      -- Когда ты убьешь Вещь-что-плачет, ты покараешь Осириса и Анубиса?
      -- Конечно.
      -- Пожалуйста, не уничтожай их сразу, если они могут чем-то помочь мне. Даруй им снисхождение, если с их помощью я вернусь к тебе...
      -- Возможно.
      -- ...Ведь я так одинока, так хотела бы уйти отсюда...
      -- Ты просила планету, окруженную водой, чтобы жить. Ты просила целый мир, чтобы не страдать от одиночества.
      -- Я помню. Я знаю...
      -- Если бы Осирис не был так одержим местью, все могло быть иначе. Но теперь я должен уничтожить его, как только смогу убить Безымянное.
      -- Да, я знаю, я согласна. Но что Анубис?..
      -- Время от времени он пытается убить меня, но это не имеет значения. Быть может, я даже Прощу его. Но не моего птицеголового ангела. Его -- никогда!
      Принц-Который-был-Властелином (когда-то) садится на камень и смотрит на волны, а затем вверх -на дно моря. Огни лениво колышутся над ним, вершины гор пронзают остриями глубины небесного океана. Свет тускл и бледен, кажется, что он исходит отовсюду. Принц бросает плоский камешек, и он улетает вдаль, прыгая по волнам.
      -- Расскажи мне еще раз о днях битвы, что гремела тысячелетие назад, -- слышит он шепот, -- о днях, когда пал тот, кто был твоим сыном и твоим отцом, -- самым могучим ройном из всех, поднимавшихся на битву за шесть человеческих рас.
      Принц молчит, глядя на волны.
      -- К чему? -- спрашивает он наконец.
      -- Потому что каждый раз, когда ты рассказываешь об этом, ты вновь пытаешься...
      -- ...чтобы потом проклинать новую неудачу, -- заканчивает Принц.
      -- Расскажи мне, -- робко настаивает она. Принц вздыхает, и небеса над ним ревут, и мечутся в них прозрачные рыбы. Он протягивает руку, и камешек возвращается в нее из моря. Ветер летает над морем, лаская его. Принц начинает говорить.
      АНГЕЛ ДОМА ОГНЯ
      Вверх смотрит Анубис и видит смерть.
      Смерть-это черная тень лошади, хотя, казалось бы нечему отбрасывать тень.
      Анубис смотрит, сжав посох в руках.
      -- Приветствую, Анубис, Ангел Дома Мертвых, -- приходит голос, глубокий и мощный, отдающийся эхом от стен огромного зала.
      -- Приветствую, -- мягок ответ Анубиса. -- Приветствую. Хозяин Дома Огня, Дома, которого нет больше?
      -- А Дом Мертвых изменился...
      -- Прошло немало времени, -- говорит Анубис.
      -- В самом деле.
      -- Могу я узнать, как твое здоровье?
      -- Не имею оснований жаловаться на него, впрочем, как и всегда.
      -- Могу я узнать, что привело тебя сюда?
      -- Можешь.
      Молчание.
      -- Я думал, ты мертв, -- говорит Анубис.
      -- Знаю.
      -- Как бы то ни было, я рад, что ты уцелел после той битвы...
      -- Я тоже, представь себе. . Возвращение оттуда, где я оказался после того дурацкого удара Молотом, заняло у меня немало столетий. Я отступил за пределы пространства мгновением раньше, чем Осирис нанес удар, разбивающий солнца. Это завело меня несколько дальше, чем я собирался...
      -- И что ты делал все это время?
      -- Возвращался.
      -- Ты, Тифон, единственный из всех богов сумел пережить удар Молота...
      -- Что ты хочешь этим сказать?
      -- Что Сет-Разрушитель, твой отец, умер в той битве.
      -- АЙиии!!!
      Анубис затыкает уши и зажмуривается. Посох падает на пол. Но этот душераздирающий крик, звенящий в зале, крик одновременно человека и зверя, больно слышать даже так.
      Когда наступает молчание, Анубис открывает глаза и опускает руки. Тень сейчас меньше и ближе. -- А Безымянное мертво?
      -- Не знаю.
      -- А что твой хозяин -- Тот? -- тень приближается.
      -- Повелитель Жизни и Смерти отрекся и удалимся за пределы Средних Миров.
      -- В это трудно поверить. Анубис пожимает плечами.
      -- Это жизнь. И смерть.
      -- И что его заставило отречься?
      -- Не знаю.
      -- Где отыскать его?
      -- Не знаю.
      -- Немногое же ты знаешь, Ангел. Теперь скажи мне, кто правит в отсутствие моего брата и твоего хозяина?
      -- Что ты имеешь в виду?
      -- Слушай, пес, ты прожил достаточно долго, чтобы понимать простые вопросы. Кто управляет волнами Энергий?
      -- Дом Жизни и Дом Мертвых, разумеется.
      -- Действительно, разумеется! И кто в Доме Жизни?
      -- Осирис.
      -- Та-а-ак... Тень становится на дыбы и растет.
      -- Запомни, пес, -- говорит Тифон, черная тень на троне, -я подозреваю заговор -- но никогда не убиваю лишь по подозрению. Чувствую, правда, что здесь что-то не так. Мертвый отец не отмщен. Если ты не лжешь, отрекся брат... Ты должен отвечать мне быстро и без раздумий. Можешь сказать даже больше, чем собирался. Слушай еще: я знаю, что никого на свете ты не боишься так, как меня, ты всегда боялся тени лошади -- и не зря. Если эта тень упадет на тебя, Ангел, ты перестанешь существовать. Полностью. И это случится, если ты замешан хоть в чем-то. Я ясно говорю?
      -- Да, могучий Тифон. Ты единственный из богов, кого я почитаю...
      В тот же миг Анубис прыгает с воем, и в правой руке у него сверкает уздечка.
      Тень копыта ударяет рядом с ним, падает на серебро уздечки, и та исчезает, а Анубис в ужасе простирается на полу.
      -- Ты дурак, Ангел! Зачем ты пытался связать меня?
      -- Только потому, что ты заставил меня опасаться за мою жизнь, Повелитель!
      -- Не вставай! Не шевелись, иначе превратишься в ничто! Ты мог опасаться меня, только если в чем-то виновен.
      -- Нет! Я боялся, что ты можешь неверно истолковать мои слова и ударить. Я не хочу превращаться в ничто и старался связать тебя лишь для того, чтобы удержать, пока я не рассказал тебе все. На первый взгляд, Повелитель, я могу показаться виновным...
      Тень снова движется. Она касается правой руки Анубиса, и рука высыхает. .
      -- Ты никогда не заменишь руку, которую посмел поднять на меня, шакал! Пересади новую, и она высохнет тоже. Поставь руку из металла, и она откажется служить. Для пакостей тебе достаточно одной руки. Я найду доказательства -- все доказательства -- сам. Если ты виновен, а я думаю, что ты виновен, я буду тебе и судьей, и палачом. Ни уздечка из серебра, ни золотые поводья не могут остановить Тифона, запомни это. И знай, что если моя тень пройдет по тебе, то даже пыли не останется. Скоро я вернусь в Дом Мертвых, и если что-нибудь будет не в порядке, на твое место найдется новая шавка!..
      По черному силуэту змеится огонь. Тень лошади встает на дыбы, словно собирается ударить снова, пламя слепяще вспыхивает, и Анубис остается один на плитах огромного зала.
      Он медленно встает и притягивает левой рукой посох. Красный язык вываливается из пасти, и Анубис шатаясь идет к своему трону. Мерцающее окно возникает перед ним в воздухе, и он смотрит на Повелителя Жизни.
      -- Осирис! -- говорит он. -- Дьявол жив!
      -- Что случилось? -- приходит ответ.
      -- Сегодня ночью тень лошади была здесь.
      -- Плохо... Особенно сейчас, когда ты послал нового эмиссара.
      -- Как ты узнал?
      -- У меня есть свои способы. Но я сделал то же самое -- в первый раз. Это мой сын, Гор. Надеюсь, что смогу отозвать его вовремя.
      -- Да, он всегда мне нравился.
      -- А что с твоим эмиссаром?
      -- Я не стану его отзывать. Хотел бы я посмотреть, как Тифон попытается уничтожить его.
      -- Этот твой Оаким -- кто он на самом деле? Кем был?
      -- Оставим это.
      -- Если он тот, кем, я думаю, он может быть, -- а ты знаешь, кого я имею в виду -- отзови его, или между нами никогда не будет мира... если мы выживем. Анубис только смеется:
      -- Стоит ли? И был ли вообще мир между нами?
      -- Нет, -- смеется и Осирис, -- если говорить откровенно.
      -- Между прочим, Принц, действительно угрожал покончить с нашим царствованием!
      -- Да, двадцать лет назад -- и мы должны действовать. Пройдут столетия, прежде чем он сможет ударить. Но он ударит -Принц всегда держит слово. Кто знает, что у него на уме?
      -- Спроси у него самого.
      -- Что у тебя с рукой?
      -- Тень...
      Тифон спутал все карты. Мы должны связаться с Принцем -- у нас есть что предложить ему.
      -- Нет, Осирис, он достаточно умен, чтобы не обмануться нашими обещаниями, и ты недооцениваешь Оакима.
      -- Возможно, нам следовало бы поторговаться честно -не для того, разумеется, чтобы вернуть ему прежнее место...
      -- Нет! Принца все-таки можно победить!
      -- Что ж, докажи -- заставь работать свою руку!
      -- И докажу...
      -- Пока, Анубис, и помни -- против Ангела Дома огня не действует даже фуга.
      -- Я знаю. Пока, Ангел Дома Жизни.
      -- С чего это ты вспомнил древние титулы?
      -Из-за твоего неприличного страха, что старые дни возвратятся, Осирис!
      -- Отзови Оакима.
      -- Нет!
      -- Тогда прощай, самый глупый, самый падший Ангел.
      -- Адью..
      Окно полно звезд и невидимых всплесков энергии, пока Анубис взмахом руки не стирает его. Молчание в Доме Мертвых.
      СКЕТЧИ
      ...Евнух, жрец высшей касты, ставит тонкие свечи перед парой старых сандалий.
      ...Пес терзает грязную перчатку, видевшую много лучших' столетий.
      ...Слепые Керны бьют по крошечной серебряной наковальне деревянными молоточками пальцев. На металле лежит полоса голубого света.
      ПОЯВЛЕНИЕ СТАЛЬНОГО ГЕНЕРАЛА
      Вверх смотрит Оаким и видит Стального Генерала:
      -- Мне кажется, я должен его знать.
      -- Еще бы -- говорит Фрамин, глаза его и трость рассыпаются зелеными огнями. -- Генерала знают все. Страницы истории истоптаны его боевым конем -- Бронзам. Он летал в эскадрилье Лафайета. Он держал оборону в долине Харамы. Мертвой зимой он помотал отстоять Сталинград. С горсткой друзей пытался захватить Кубу. И в каждой битве он оставлял часть самого себя. Он стоял лагерем в Вашингтоне к плохие времена, пока более великий Генерал не попросил его уйти, он был разбит при Литл-Роке, в Беркли ему плеснули в лицо кислотой, и его имя значилось во всех черных списках. Все идеи, за которые он сражался, давно умерли, и с каждой из них умирала часть его самого. Как-то он прожил целое столетие с протезами вместо рук и ног, с механическим сердцем, искусственной челюстью стеклянным глазом, с пластиной в черепе и ребрами из пластика, с извивами проводов и фарфоровыми изоляторами вместо нервов -пока, наконец, наука не научилась делать эти вещи более надежными, чем те, какими обычно наделяет человека природа. Он опять был обновлен, деталь за деталью, и стал сильнее любого человека из плоти и крови. И он снова сражался, снова и снова бывал разбит в войнах планет-колоний против метрополии и в войнах независимых миров против Федерации. Он всегда в каком-нибудь черном списке и всегда играет на своем банджо, и его не заботит, что он поставил себя вне закона тем, что всегда следует больше его духу, чем букве. Много раз он менял свой металл на плоть и возвращал себе человеческий облик, но он всегда прислушивается к любой далекой трубе, трогает струны своего банджо и мчится туда -- и вновь теряет свою человечность. Он правдами и неправдами добывал деньги вместе с Львом Троцким, от которого узнал, что писателям мало платят; он делил грузовичок с Вуди Гатри, который научил его своим песенкам и рассказал, что певцам мало платят; некоторое время он поддерживал Фиделя Кастро и узнал, что адвокатам тоже мало платят. Почти всегда его побеждают, используют его и пользуются им, и это его не заботит, так как идеалы значат для него больше, чем плоть. Сейчас все против Принца-Который-Был-Тысячей. Ты говорил, что те, кто противостоит Дому Жизни и Дому Мертвых, будут считаться сторонниками Принца, который ни у кого не просил поддержки. Ты хочешь уничтожить Принца, Оаким, и теперь Генерал будет поддерживать его, ибо Принц-меньшинство, состоящее из его одного. Генерал может быть побежден, но никогда не может быть уничтожен, Оаким. Он уже здесь -- спроси его сам, если хочешь.
      Стальной Генерал стоит перед Оакимом и Фрамином, как статуя в железных доспехах.
      -- Я слышал твой зов, Ангел Седьмой Станции.
      -- Увы, мой титул потаи вместе со Станцией, сэр.
      -- Ангел и в изгнании -- Ангел, -- говорит Генерал, и голос его так красив, что его можно слушать бесконечно.
      -- Благодарю. Но боюсь, вы пришли слишком поздно. Этот человек, Оаким, мастер темпоральной фуги, хочет уничтожить Принца, а значит, лишить нас последних надежд на возвращение. Не так ли, Оаким?
      -- Так.
      -- ...Если мы не сможем найти защитника, -- заключает маг.
      -- Искать больше не придется, -- произносит Генерал. -Вам лучше всего отступить, не начиная боя, Оаким. Я говорю это без злобы.
      -- А я отвечаю без злобы -- иди к черту. Если каждая твоя частица будет разрушена и рассеяна, тогда Стальной Генерал умрет -- и уже никогда не вернется вновь. Такой бунтовщик, как ты, заслуживает смерти -- окончательной смерти. И я здесь.
      -- Многие считали так, а я все еще жду.
      -- Ты дождался, -- говорит Оаким. -- Время пришло. Фрамин очерчивает себя и Мадрака зеленым огнем, и они молча смотрят на поединок.
      Бронз встает на дыбы, и шесть сверкающих алмазов на миг затмевают краски Блиса.
      ГАДАЛЬЩИК ГОРОДА ЛИГЛАМЕНТИ
      Гор пересек Средние Миры и пребывает в Мире Туманов, именуемом его обитателями Д'донори, что означает "Страна исполнения желаний". Он слышит вокруг себя лязг битвы -- вечной битвы в вечных туманах Д 'допори.
      Отмахнувшись от трех рыцарей, напавших на него, и не замечая, что они упали мертвыми, он подходит к высоким стенам города Лигламенти, чьи правители в прошлом имели некоторые основания почитать его как бога, покровительствующего их благополучию.
      Д'донори хотя и погружен в океан Энергии, никогда не знал чумы, нашествий и голода, которые ограничивают жизнь на других Средних Мирах. Его обитатели сами заботятся о своих проблемах: Д'донори поделен на множество крошечных городов-государств и герцогств, постоянно воюющих друг с другом и объединяющихся лишь для уничтожения всякого, кто пытается захватить абсолютную власть.
      Гор приближается к главным воротам Лимаменти и громко стучит по ним кулаком. Удары разносятся по всему городу, и ворота скрипят на ржавых петлях.
      Стражник бросает вниз факел и посылает за ним стрелу, которая, разумеется, пролетает мимо -- ведь Гор способен прочесть 'мысли любого противника и проследить удар любого оружия. Он просто делает шаг в сторону и смотрит вверх.
      -- Открывай ворота, или я выломаю их! -- наконец кричит он.
      -- Кто ты такой, что ходишь тут без оружия и в одной набедренной повязке, да еще приказываешь страже ворот славного Лигламенти?
      -- Я -- Гор.
      -- Как смеешь ты называть себя этим именем?
      -- Если ты не откроешь ворота, жить тебе, осталось меньше минуты, -усмехается Гор. -Перед смертью ты успеешь убедиться, что Гор не лжет. Затем я сорву эти ворота и войду, наступив на твой труп.
      -- Подожди! Если ты действительно Гор, пойми, что я только подчиняюсь приказам своего Повелителя. Не лишай меня жизни лишь за то, что я отказываюсь впустить всякого, кто вздумает назвать себя богом. Как я узнаю, что ты не враг, желающий обмануть меня?
      -- Неужели враг решился бы на такую глупость?
      -- Конечно, ведь все люди -- глупцы.
      Гор пожимает плечами и сводит пальцы в кулак. Странный музыкальный вздох звенит в воздухе, и ворота Лигламенти трясутся на своих петлях, а стражник -- в своих доспехах.
      Гор становится выше ростом на треть, его набедренная повязка темнеет, словно пропитанная кровью. Факел мерцает перед ним на земле. Разгневанный бог стоит у ворот Лигламенти.
      -- Подожди! Я впущу тебя!
      Гор опускает кулак, и музыка умирает, а рост его вновь уменьшается.
      Стражник отпирает, и Гор входит в Лигламенти. Приблизившись к окутанному туманом дворцу Правителя-Лорда Дилвита, Герцога Лиглы -- Гор уже знает, что весть о его прибытии опередила его. Мрачный чернобородый герцог с короной, вживленной в череп, встречает . гостя самой широкой улыбкой, на какую только способен двойной ряд зубов чуть приоткрывается меж туго натянутых губ. Правитель слегка кивает.
      -- Ты действительно Гор?
      -- Да.
      -- Говорят, что каждый раз, когда Гор приходит сюда, его узнают не сразу...
      -- Еще бы, -- говорит Гор. -- Скорее достойно удивления, как в этом тумане вы ухитряетесь узнавать хотя бы друг друга. Дилвит фыркает, что должно обозначать смех.
      -- Верно. Частенько мы не узнаем и убиваем по ошибке своих. Но каждый раз, когда Гор приходит, правящий Лорд проводит испытание. В последний раз...
      -- В последний раз для Лорда Булваха я дослал деревянную стрелу в мраморный куб так, чтобы оба ее конца торчали наружу с двух сторон.
      -- Ты помнишь?
      -- Разумеется. Я -- тот, кто послал стрелу. У тебя еще сохранился этот камень?
      -- Да, конечно.
      -- Тогда веди меня к нему.
      Они входят в освещенный факелами тронный зал, где единственное, что отвлекает взгляд от сверкающего на стенах оружия, -это косматые шкуры хищников. На невысоком постаменте слева от трона -- серый с оранжевым мраморный куб, пронзенный стрелой.
      -- Вот он, -- сообщает Дилвит. Гор задумчиво разглядывает реликвию.
      -- В этот раз я сам придумаю себе испытание, -- говорит Гор. -- Пожалуй, я верну тебе стрелу.
      -- Ее можно вытащить. Это не... Гор взмахивает рукой и резко опускает ее на мрамор. Осколки разлетаются по залу, а Гор с улыбкой поднимает стрелу и подает ее Дилвиту.
      -- Теперь, Лорд, я убедил тебя? Дилвит смотрит на стрелу, косится на куски мрамора.
      -- Ты действительно Гор, -соглашается он. -- Чем мой город может служить тебе?
      -- Д'донори на все Средние Миры знаменит своим гадальщиками. И первые среди них -- гадальщики Лигламенти. Поэтому ж хочу поговорить с твоим главным гадальщиком -- есть несколько вопросов, на которые мне нужен ответ.
      -- Это мог бы сделать старый Фрейдаг, -- говорит Дилвит, смахивая мраморную пыль со своей красно-зеленой юбки. -- Он действительно мастер, но...
      -- Но что? -- Гор уже прочитал мысль Дилвита.
      -- Он, великий Гор, лучший чтец по внутренностям, но никакие, кроме человеческих, ему не подходят. Сейчас мы редко держим заключенных, поскольку это вводит нас в некоторые, расходы, а добровольцев для такого дала найти затруднительно.
      -- А если уговорить его использовать для этого случая внутренности какого-нибудь животного? Гор читает ответ к вздыхает..
      -- Конечно, великий Гор, но Фрейдаг предпочитает все же привычный материал, иначе не обещает точности.
      -- Интересное почему?
      -- Я не гадальщик, могущественный Гор, хотя мм мать и сестра могли прозревать истину, Из всех провидцев гадальщики по внутренностям -- самый странный народ. К примеру -- Фрейдаг. Он говорит, что близорук, как летучая мышь, и тем не менее...
      -- Дай ему все, что попросит и скажи, когда он будет готов ответить на мои вопросы!
      -- Да, великий Гор! Я сейчас же соберу отрад для набега. Ты озабочен, Могущественный?..
      -- Очень.
      -- ...А у меня есть сосед, которому надо бы преподать урок уважения чужих границ.
      Дилвит взбирается на подушки трона и, потянувшись вверх, снимает со стены длинный рог. Три раза дует в него Правитель, пока щеки его не краснеют от натуги, а глаза не вылезают из орбит. Затем вешает рог на место и обрушивается на бархат сиденья.
      -- Мои вожди будут здесь с минуты на минуту, -- задыхаясь объявляет он.
      Раздается стук копыт, распахиваются двери, и три воина в юбках, верхом на мохнатых голинди скачут, пришпоривая своих зверей, вокруг трона и останавливаются только когда Дилвит поднимает руку и кричит: -- Набег! Набег, мои храбрецы! На Юискига Рыжего! Полдюжины пленников нужны мне прежде, чем туман озарится завтрашним рассветом!
      -- Пленников, Повелитель? -- кричит воин в черном и желтовато-коричневом.
      -- Ты правильно понял.
      -- До завтрашнего рассвета! -- взлетает копье.
      -- До завтрашнего рассвета! -- еще два сверкают рядом.
      -- Айи-и!
      Они делают круг по залу и уносятся прочь. На рассвете Гора будят и проводят в маленькую холодную комнату, освещенную четырьмя факелами, за единственным окном которой -- стена тумана. Шестеро обнаженных мужчин лежат неподвижно. Их руки и лодыжки притянуты к спинам, тела покрыты рубцами и ранами. Листы ежемесячной "Дотла Тайме" полностью покрывают пол. Низенький плешивый человечек, розоволицый, со впалыми щеками и косоглазый, наклонившись вод подоконником, правит на точильном бруске полдюжины коротких ножей. На нем белый фартук, а улыбка на лице кажется неумело наклеенной. Его водянистые глаза ощупывают Гора, он несколько раз кивает и кланяется.
      -- Как я понимаю, у великого бога есть ко мне несколько вопросов, -- говорит он, и одышка прерывает его слова.
      -- Ты понимаешь правильно. Три.
      -- Только три, великий Гор? Это значит, что на все, несомненно, хватит одного набора внутренностей. Такой мудрый бог, как ты, может, конечно, придумать больше вопросов. Мы имеем столько материала,, что обидно было бы его потерять. Прошло так много времени...
      -- И все-таки у меня ровно три вопроса.
      -- Ну что ж, хорошо, -- вздыхает Фрейда? -- В таком случае мы используем вот этого, -- он легонько щекочет ножом темноглазого человека с седой бородой. -- Превосходные кишки. Его зовут Болтаг.
      -- Ты знаешь его?
      -- Болтаг мой дальний родственник. Кроме того, он главный гадальщик Лорда Юискига, -до вчерашнего вечера, разумеется. Шарлатан, каких мало. Пусть его внутренности наконец послужат доброму делу.
      Тот, кого назвали Болтагом, плюет на страницу некрологов "Тайме": -- Ты сам обманщик и шарлатан! Великий Гор доверяется лжецу, не способному прочесть даже прямую кишку!
      -- Лжецу? -- визжит Фрейдаг, вцепляясь пленнику в бороду. -Это закончит твою постыдную карьеру! -- с этими словами он вспарывает живот Волюта. Запустив руку внутрь, он извлекает горсть внутренностей и разбрасывает их по полу. Болтаг издает один-единственный вопль и дальше лежит тихо. Фрейдаг режет скрученные кишки, раскидывает пальцами их содержимое, лотом становится на колени и припадает к ним. -Так что хотел бы знать сын Осириса?
      -- Во-первых, где я могу войти Принца-Который-был-Тысячей? Во-вторых, кто эмиссар Анубиса? В-третьих, где Принц сейчас?
      Фрейдаг бормочет и тычет пальцем в исходящую паром массу на полу. Болтаг стонет и дергается.
      Гор пытается читать мысли гадальщика, но они так кувыркаются, что в конце концов это было бы равноценно попытке разглядеть что-нибудь через туман в окне комнаты. Фрейдаг снова перебирает кишки.
      -- В Цитадели Марачека, -- изрекает он, -- в сердце Средних Миров ты встретишь того, кто может отвести тебя к тому, кою ты ищешь.
      -- ...Странно, -- бормочет Болтаг, -- тебе удалось правильно прочитать эту часть. Но твое слабое видение... затемнено... тем кусочком брыжейки, который ты по ошибке смешал с другими... -- Извиваясь, Балтаг подкатывается ближе, задыхается: -- И ты... не смажешь сказать... великому Гору... что он встретится с великой опасностью... и в конце концов... с неудачей...
      -- Замолчи! -- кричит Фрейдаг. -- Я не нуждаюсь в твоих советах!
      -- Это мои внутренности. Я не позволю, чтобы их читал проходимец!
      -- Следующие два ответа пока не ясны, драгоценный Гор, -замечает Фрейдаг, деловито разрезая новый кусок кишки.
      -- Жалкий дилетант! -- всхлипывает Болтаг. -- Марачек приведет его и к посланцу Анубиса... его имя читается в моей крови... вон на той странице с заголовком!.. Это имя... Оаким.
      -- Ложь! -- кричит Фрейдаг.
      -- Постой! -- говорит Гор, и рука его падает на плечо гадальщика. -- Твой коллега кое в чем прав. Я знаю, что теперешнее имя эмиссара -- Оаким. Фрейдаг молчит и разглядывает страницу с заголовком.
      -- Действительно, -- соглашается он. -- Даже подобного неуча может осенить случайная вспышка прозрения. Гор слегка встряхивает гадальщика.
      -- ...Значит, мне суждено встретиться с Оакимом на мире, именуемом Марачек -- и я должен туда отправиться. Хорошо, но кроме теперешнего имени Оакима, я желаю знать, как назывался он прежде, -- до того, как Анубис дал ему новое имя и послал с миссией из Дома Мертвых.
      Фрейдаг принюхивается, шевелит массу-перед собой и берется за другую кишку.
      -- Это Знание, славный Гор, скрыто от меня. Оракул не открывает имени.
      -- Маразматик! .. -- задыхается Болгаг. -- ...Оно там, там... это же ясно видно...
      Гор тянется за мыслью выпотрошенного пророка, и волосы на его голове поднимаются, когда он настигает ее, но грозное имя не успевает выразиться в слове -- несчастный предсказатель умер.
      Гор закрывает лицо руками, но то, что он пытается уловить, уходит от него все дальше и дальше -- и, наконец, исчезает.
      Когда Гор опускает руки, Фрейдаг стоит и улыбается, глядя на труп родственника.
      -- Фигляр! -- бросает он презрительно и вытирает руки о фартук. Маленькая тень лошади скользит по стене.
      РУКИ И СТАЛЬНОЙ ЧЕЛОВЕК
      Алмазные копыта бьют о землю -- снова и снова... Оаким и Стальной Генерал стоят лицом к лицу. Проходит минута, затем еще три -- теперь копыта зверя по имени Бронз обрушиваются над ярмаркой Блиса подобно грому, и каждый раз, когда они бьют, сила их удара удваивается.
      Говорят, что битва фуги решается именно в эти мучительные мгновения концентрации внимания-де того, как последует первая темпоральная атака, -- в эти мгновения, которые исходом битвы будут стерты с лица Времени, как будто никогда не существовали...
      Теперь земля сотрясается от ударов Бронза, и голубые огни вылетают из его ноздрей и жгут Блис.
      Оаким блестит от пота; подрагивает палец Стального Генерала -- тот, на котором он носит кольцо человеческой плоти.
      Проходит одиннадцать минут. Оаким исчезает. Стальной Генерал тоже.
      Алмазы копыт опускаются, и падают яркие палатки, разваливаются дома, землю перечеркивают трещины.
      Тридцать секунд назад Оаким стоит позади Генерала и еще один Оаким стоит перед Генералом, и Оаким, стоящий позади, который только что прибыл в это мгновение времени, сплетает пальцы и поднимает руки для удара по металлическому шлему...
      ...тогда как тридцать пять секунд назад Стальной Генерал появляется позади Оакима того момента времени, отвадит руку и бьет...
      ...тогда как Оаким тридцать секунд назад, видя себя в фуге наносящим удар, исчезает, чтобы перейти в момент времени за десять секунд до того, где он готовится подражать своему будущему образу, замечая...
      ...как Генерал за тридцать пять секунд от начала схватки видит себя готовым к удару и исчезает, чтобы появиться двенадцатью секундами раньше...
      Все это потому, что предусмотрительность во Времени необходима, чтобы обеспечить собственное существование в будущем.
      ...И осмотрительность в будущем, чтобы существовать в прошлом...
      ...Тогда как все время где-то, когда-то (возможно, сейчас?) Бронз встает на дыбы и опускается, и вероятностные города под его копытами сотрясаются до основания.
      ...И Оаким за сорок секунд до начала схватки, видя свое появление, отправляется на двадцать секунд назад -следовательно, одна минута вероятного времени затушевывается фугой и таким образом становится объектом изменения.
      ...Генерал за сорок семь секунд до начала схватки отступает на пятнадцать, чтобы опять ударить, но сам он из того момента замечает себя и отступает на восемь...
      ...Оаким за одну минуту до исходной точки уходит в прошлое на десять секунд... Фуга!!!
      Оаким за спиной Стального Генерала, обрушиваясь на него, видит в момент за семьдесят секунд до начала атаки Генерала, нападающего на Оакима, когда оба Генерала видят его, а второй Оаким видит обоих.
      Все четверо исчезают, отступая в прошлое на шаг в одиннадцать, пятнадцать, девятнадцать и двадцать пять секунд.
      И все это время где-то, когда-то (возможно, сейчас?) Бронз встает на дыбы и падает, разрушая все вокруг.
      Приближается точка первого столкновения, когда Генерал перед Генералом и Оаким перед Оакимом стоят лицом друг к другу и ведут фугу.
      Пять минут семь секунд будущего застывают в неопределенности, когда двенадцать Генералов и девять Оакимов свирепо смотрят друг на друга.
      ...Пять минут двадцать одна секунда, когда девятнадцать Оакимов и четырнадцать Генералов изготовились для удара...
      ...За восемь минут шестнадцать секунд до начала атаки сто двадцать три Оакима и сто тридцать один Генерал оценивают друг друга и выбирают момент...
      ...Чтобы атаковать всем вместе в этот момент времени, предоставив своим прошлым "я" самим защищать себя -- и, возможно, если момент этот был выбран неправильно, -- чтобы пасть и тем закончить битву. Но все должно где-нибудь кончаться. И каждый из них, молниеносно просчитав и предвидя все, выбрал эту точку времени как лучшую для перехода от одного варианта будущего к другому. И когда армии Оакимов и Генералов сталкиваются, земля стонет под их ногами и само Время протестует против такого с собой обращения.