Слепой - Слепой. Кровь сталкера

– Наверное, кто-то искал ту самую вещь, о которой тебе писали, – высказал предположение Потапчук.

– Да, но зачем тогда меня просить найти эту вещь, если они сами в квартире шарят? – пожала плечами Лиза.

– Скорее всего, эта вещь интересует не только тех, кто похитил вашего отца… – сказал Слепой. – Сейчас нужно вспомнить, что это такое могло быть.

– Вот и я ей говорю: вспоминай, вспоминай, Лиза! И маму порасспроси. Не может быть, чтобы отец хоть как-то не обмолвился, что он такое ценное прячет, – оживился Потапчук.

– Да я понятия не имею, что это может быть… – пробормотала девушка.

– Лиза, – попытался помочь ей Потапчук, – я знаю, что твой отец вообще-то не пьет, но уж если отпускает себя, то на полную. А пьяный, как известно, может выболтать даже военную тайну…

– Пьяный, не пьяный… это бред… Это полный бред… – пожала плечами Лиза.

– Давайте выкладывайте ваш бред! – попросил Слепой.

– В общем, когда я была еще совсем девчонкой, мы возвращались с какого-то банкета. Мама, я и отец. Он был изрядно пьян и вдруг ни с того ни с сего начал хвастаться, что он владеет сокровищем. Ну полный бред… Назавтра я у него пыталась что-то выспросить, но он прикрикнул на меня и сказал, что я ослышалась.

– Понятно, – кивнул Слепой и спросил Потапчука: – Не выполнял ли генерал Чернявский каких-нибудь заданий, связанных с этими самыми сокровищами?

– Я попытаюсь по своим каналам узнать, но это может быть секретная информация, – покачал головой Потапчук.

– Ой, мне кажется, что это ерунда… – вздохнула Лиза. – Как и дедушкины фантазии насчет могилы вещего Олега. Мой дед, мамин отец, был историком, археологом. И он, как рассказывала мама, каждый свой отпуск, вместо того чтобы вывезти семью на море, тащил их куда-то на север России, в Дом творчества художников, в Старую Ладогу кажется. А сам, как выражалась бабушка, работал землеройкой. У них постоянно из-за этого были скандалы. Дедушка мечтал откопать какой-то клад вещего Олега и доказать, что Олег был не викингом, а русским. В общем, полный бред. Но в советское время он мог себе это позволить: и библиотеку такую собрать, и на раскопки за свои деньги ездить.

– Да, – покачал головой Слепой. – Хорошо, что теперь практически любую книгу в электронном варианте можно найти.

– Теперь молодежь, по-моему, вообще не читает, все больше телевизор и кино смотрит, – заметил Потапчук. – Скоро вообще разучатся читать.

– Самая большая опасность даже не в том, что разучатся читать, а в том, что разучатся общаться… – вздохнула Лиза.

– Вот для этого и придуманы шашлыки! – сказал Потапчук и, потирая руки, пошел к мангалу.

– Да, если приглашают на шашлыки, значит, приглашают пообщаться, – кивнул Слепой.

Как оказалось, Потапчук, очевидно желая выглядеть перед Лизой мастером на все руки, сам замочил мясо – аккуратно порезанную свиную шею – и приготовил дрова и угли. Через тридцать минут в установленном на полянке складном мангале уже испускали жар угли, а Потапчук в черном фирменном фартуке колдовал над нанизанными на шампур шашлыками. Поскольку он действительно знал в этом толк, очень скоро запах дыма начал соединяться с ароматом сочного, пропитанного специями мяса, помидоров и лука. Слепой тем временем занялся вместе с Лизой нарезанием хлеба, овощей и сервировкой стола.

– Да, вот от чего я отвыкла в Швеции, так это от наших российских шашлыков. Колбаски на барбекю, бананы в шоколаде – это, поверьте, по сравнению с настоящими шашлыками ливерка, – покачала головой Лиза.

– Ну и сравнения у вас, фрекен, – ухмыльнулся Слепой.

– А вообще шведы, как и все скандинавы, питаются просто, можно сказать, без фантазии… – начала Лиза и вдруг, втянув воздух, зажмурилась от удовольствия: – Как в детстве…

– А вы в детстве часто ездили на шашлыки? – спросил Слепой.

– Да нет, только когда отец брал с собой, – пожала плечами Лиза и добавила: – До сих пор помню вкус последних его шашлыков. Тоже было начало лета, и мы тогда ездили к кому-то из его друзей, но шашлыки делал отец. Тоже с луком, с помидорами… И водитель с нами был, Виктор. Я в него тогда даже была чуточку влюблена…

– Тот самый Виктор, с которым отец ездил в последнюю поездку в Зону? – уточнил Слепой.

– Да, – кивнула Лиза, – тот самый. Все куда-то тогда разбрелись, а мы с Виктором пытались привести захмелевшего отца в чувство. И Виктор, помню, смеясь, спросил у отца, о каких сокровищах он говорит. А отец тоже наверняка дурачился, понизил голос и буквально прошипел: «Да, сокровище. А еще карта. Целая карта сокровищ». После этого отец совсем вырубился… А назавтра, когда мы с Виктором в машине попытались снова вывести его на эту тему, искренне расхохотался: «Провел я вас! Ну и одурачил же я вас! А вы, дурачки, поверили?! Ну, скажите, поверили?!»

– Ну вот, мне кажется, Лиза, вы наконец вспомнили что-то действительно очень важное, – заметил Слепой, – и теперь у нас с вами есть хотя бы какая-то зацепка.

– Вы что, думаете, что отец тогда по пьяни выболтал что-то серьезное? – удивилась Лиза.

– Серьезное не серьезное, не суть важно, – покачал головой Слепой, – но что-то в этом есть.

После шашлыков Лиза заторопилась, собираясь вернуться в город, но потом позвонила маме, а та сообщила, что ей лучше и посоветовала Лизе остаться ночевать у генерала Потапчука на даче.

Вечер выдался действительно теплый, чуть томный. Сирень отцветала, но зато все сильнее благоухали кусты жасмина, которые густо разрослись у изгороди. После того как догорели в мангале угли, Потапчук развел небольшой костер и включил несколько специальных садовых фонариков, которыми страшно гордился.

– И чего тебя, Лиза, занесло в эту Швецию! – покачал он головой. – Что, у нас своих, что ли, парней не хватает?

– Да отправили меня тогда к тете… А я там прижилась. И вот даже замуж вышла, – улыбнулась Лиза.

– Но как я понимаю, тебя тогда не просто так отправили в Швецию: отец волновался, чтобы тебя здесь кто-нибудь не обидел. Времена были нервные. Чечня, террористы. А отец твой занимался весьма рискованными делами. Так что, можно сказать, Швеция тебя спасла.

– Швеция меня спасла, – кивнула Лиза. – И не только от террористов. Я серьезно болела, а тетя с ее мужем меня вылечили. Теперь вот и я лечу людей.

– Вы врач? – с уважением спросил Слепой.

– Да, дерматолог. У нас своя клиника в Ньюч,пинге, – с гордостью сказала Лиза. – Если что, милости просим.

– Будем знать, – кивнул Слепой.

– Да, Лиза, твое «милости просим!» звучит, я бы сказал, неоднозначно. Это как «болейте на здоровье!» – покачал головой Потапчук.

Лиза смутилась и добавила:

– Ну, приезжайте просто так, в гости. Шашлыки не обещаю, но барбекю обязательно организуем. С бананами в шоколаде.

– Ой, Лиза, не порти послевкусие! – покачал головой Потапчук.

– Да ладно вам, после таких шашлыков послевкусие ничем не перебить, – заметил Слепой.

– Жалко, мама в больнице, а так бы и она хоть немного развеялась, – покачала головой Лиза.

Слепой почти не пил, у него уже появился свой план действий. Можно было, конечно, рассказать о нем Лизе или хотя бы генералу Потапчуку, но он уже давно заметил, что, когда появляется какой-то план, лучше поменьше говорить, а действовать.

Как только Потапчук с Лизой уснули, он вынул из брошенной Лизой в коридоре сумочки ключи от ее квартиры, захватил старую генеральскую шинель и фуражку, которые висели на вешалке, и направился к машине.

Лизин адрес, он об этом помнил, был на конверте с письмом, которое отправил Лизе якобы ее отец.

Уже припарковавшись в соседнем дворе, Слепой облачился в генеральский китель и фуражку. Он знал, что на дежурящих обычно на входе бабушек-консьержек безотказно действуют только два образа – аварийная служба и военные. После многочисленных сериалов даже люди в белых халатах и полицейские могут вызвать у них подозрение. Аварийная же служба их пугает, а военные – завораживают.

Расчет Слепого был точен. Заспанная консьержка при виде строгого и решительного молодого генерала лишь привстала и подобострастно улыбнулась.

Слепой поднялся на нужный этаж и обнаружил, что дверь квартиры родителей Лизы чуть приоткрыта. Он огляделся и спрятался за выступ стены. Ждать, к счастью, ему пришлось недолго. Из квартиры выскользнул невысокий, крепко сбитый мужчина в камуфляже и натянутой на лицо маске и направился к лифту. Слепой покачал головой: кто бы ни был этот человек, он хороший психолог. Спецназовца всякая консьержка не только пропустит туда и обратно, но еще и, если ей прикажут, ни одной живой душе не расскажет, что его видела. Даже полицейским и фээсбэшникам.

Подскочив сзади, Слепой, хотя генеральская шинель и мешала, мастерски заломил незнакомцу руки за спину, и уже через пару минут они оказались в квартире Лизы. Можно было, конечно, вытащить этого, судя по его плохой физической форме, совсем не спецназовца на улицу, погрузить в машину и доставить прямо на дачу к генералу, но у Слепого на его счет были свои планы.

Глава 4

Хотя в Москве стояла уже глухая ночь, первое, что сделал Ганс Ларсон, когда их разместили в номере отеля, позвонил своему младшему брату Карлу в Стокгольм с просьбой разобраться с пропавшим в аэропорту багажом, точнее, небольшим светло-коричневым саквояжем, в котором находилась карта. Карл был врачом и жил в небольшом городке Ньюч,пинге, а в Стокгольм приезжал по своим делам и заодно подвез их в аэропорт. Тогда, в Стокгольме, они еще надеялись, что саквояж улетел в Москву, но в Москве стало понятно, что саквояж похитили, о чем Ганс и хотел сказать брату, но брат не дал ему и слова вымолвить:

– Ганс, здесь твой саквояж попал в историю, – сообщил он. – Все телеканалы только об этом и говорят.

– В какую еще историю? – напрягся Ганс, зная, что Карл всегда был склонен к преувеличениям.

– Полицейские обнаружили его в переходе, который ведет к службам управления аэропортом. И кто-то решил, что это теракт. Как в Москве, в Домодедово. И что где-то поблизости находится террорист-смертник, готовый одним нажатием на кнопку своего мобильника привести устройство в действие. Всех немедленно эвакуировали, аэропорт перекрыли. Я успел отъехать и уже позже, роясь в Интернете, увидел сообщение и картинку – твой саквояж. Правда, на сайте тут же показали, что видеокамеры зафиксировали, как ставил его в переход какой-то странный тип в темной маске. И я подумал, что, может быть, обознался.

– Так это мой был саквояж или не мой?! – возмутился Ганс.

– Твой, твой. Потом прибыли специальные службы, военные. И обезвредили взрывное устройство.

– Какое еще взрывное устройство?! – опять возмутился Ганс.

– Не знаю, но в информационном выпуске сказали, что там было взрывное устройство. И какие-то твои бумаги. По ним тебя и идентифицировали и объявили в розыск. Если придут ко мне, я скажу, что не знаю, где ты. Иначе тебя и в Москве найдут. Да ты и сам можешь обо всем узнать в Интернете, – посоветовал Карл.

– Узнаю… А карта, карта там была? – заволновался Ганс. – Там должна была быть карта. Ты пойди в полицию, скажи, что я твой брат, что ты не знаешь, где я, но я буду тебе звонить, скажешь, что саквояж у меня украли и, скорее всего, подбросили. Но под подшивкой там спрятана очень важная карта. И мне она срочно нужна. Скажешь, что я ученый и не могу быть террористом.

– После того как этот норвежский идиот устроил бойню в лагере, неизвестно, как полиция отреагирует на слово «ученый», – заметил Карл.

– Ты не думай о том, как кто и на что отреагирует, а карту достань. Если ее уже не забрали оттуда те, кто за ней охотился! – воскликнул Ганс.

– Да хорошо, хорошо, я попробую, – согласился Карл и с любопытством спросил: – А что за карта?

– Очень важная, очень дорогая карта. Но по телефону не объяснишь, – в замешательстве проговорил Ганс и добавил: – Ты прямо сейчас иди в полицию и все узнай. И сразу, слышишь, сразу перезвони мне.

– Хорошо, – пообещал Карл и отключился.

Хелен, которая уже успела принять душ и теперь настороженно ловила каждое слово, тут же спросила:

– Ну и что ты собираешься делать?

Ганс, который уже успел войти в Интернет, просмотрев информацию, покраснел и, покрутив головой, односложно ответил:

– Бежать! Бежать, и немедленно. Нас объявили в международный розыск.

– Но мы же не в Европе, мы в России, – испуганно напомнила Хелен. – Мы здесь никого не знаем.

– Вот! Нашел! – воскликнул Ганс Ларсон, который, не выпуская свой мобильник, продолжал листать странички в Интернете.

– Что нашел? – с надеждой спросила Хелен.

– Нашел, куда мы сможем бежать, – радостно сказал Ганс. – У тебя телефон этого нашего гида близко?

– На визитке, – пожала плечами госпожа Ларсон, расстегивая сумочку.

Ларсон, взяв визитку, набрал номер. Сукманов долго не брал трубку, наконец сонно отозвался:

– Але!

– Добрый вечер или скорее доброй ночи, господин Сукманов. Это Ларсон, – сказал Ганс по-русски.

– Вы что, позвонили мне, чтобы пожелать доброй ночи?! – не сдержал возмущения Сукманов.

– Нет, то есть да, но не только. Мы хотели бы немедленно выехать в путешествие, – сказал Ларсон.

– Но ваши билеты в Старую Ладогу пропали. Поезд уже уехал. Следующий будет только завтра. То есть уже сегодня вечером, – поспешил защититься Шурик Сукманов.

– Нет, мы хотим ехать не в Старую Ладогу, мы хотим ехать в Зону, – сказал Ларсон, переходя на английский.

Хелен, которая уже залезла под одеяло, села в кровати и непонимающе округлила глаза:

– Куда? Куда ты хочешь ехать?!

Ларсон, не обращая на нее внимания, продолжал говорить в трубку мобильного:

– Мы решили сегодня же, а лучше сейчас отправиться на экскурсию в Зону, у вас есть такой эксклюзивный маршрут. Мы хотим немедленно туда отправиться!

– Я не поеду ни в какую Зону! – возмутилась Хелен. – Это опасно!

– Но так быстро невозможно организовать поездку, – испуганно зачастил Сукманов. – Нужно заказать гостиницу, предупредить местное начальство…

– Мы заплатим вам деньги, – пообещал Ларсон.

– Да ясное дело, что не бесплатно, – чувствуя, что ситуация в его руках, буркнул Сукманов.

– В общем, попробуйте что-нибудь сделать. Часа через четыре, от силы рано утром, мы должны уже быть в дороге, пожалуйста, – заискивающим тоном проговорил Ларсон.

– Хорошо, я попытаюсь что-нибудь сделать, – нехотя сказал Шурик и добавил: – Но оплата по двойному тарифу.

– О’кей! – искренне обрадовался Ларсон и попросил: – Только, как я уже говорил, моей жене будет легче путешествовать, если с нами поедет девушка или женщина.

– Вот это я вам не гарантирую! – начал выходить из себя Сукманов.

– Господин Сукманов, мы с женой готовы заплатить вам любые деньги! Попытайтесь что-нибудь придумать, – попросил Ларсон. – И самое главное, никто, слышите, никто не должен знать, куда именно мы едем. Для всех мы живем в отеле в Москве. Мы даже портье не будем сообщать, что уехали. Вы, надеюсь, поняли? Если вы не выполните последнее условие, мы подадим на вас в суд за разглашение конфиденциальной информации.

– Хорошо, – тихо сказал Сукманов. – Ждите моего звонка.

– О’кей! – воскликнул Ларсон и хотел что-то добавить, но передумал и отключился.

Хелен, которая уже успела лечь, удивленно спросила:

– Что случилось? Мы что, не останемся в Москве?

– Хелен, быстро одевайся, собирайся, мы едем на вокзал, – сказал Ларсон.

– Почему, зачем на вокзал? Ведь я слышала, ты говорил, что до утра есть время. Я хочу спать… – недовольно пробормотала Хелен, натягивая на голову одеяло.

– Хелен, ты, кажется, не поняла, что нам угрожает серьезная опасность. Нас разыскивают, – выкрикнул Ганс Ларсон.

– Зачем, кто нас разыскивает? – спросила Хелен. – Я одно поняла – что саквояж твой нашелся. А ты говоришь, что надо бежать, потом ехать куда-то… Как же нам тогда саквояж передадут?!

– Да пойми ты, в моем саквояже была бомба или там взрывчатка… – попытался ввести ее в курс дела Ганс.

– Какая бомба?! Откуда в твоем саквояже бомба?! – изумилась Хелен.

– Я сам не знаю! – махнул рукой Ганс. – Может, те, кто украл саквояж, не нашли или, наоборот, нашли то, что искали, и бросили саквояж, а террористы подложили туда бомбу. Но теперь террористами считают нас.

– Но мы же не террористы! – возмутилась Хелен.

– Пока будут разбираться, террористы мы или не террористы, мы с тобой в тюрьме сидеть будем! На зоне! А ты знаешь, что такое русская зона?! – резко сказал Ларсон.

– Ничего не понимаю… я же сама слышала, как ты просил этого господина Сукманова отправить нас в Зону… – удивилась Хелен, нехотя поднимаясь и начиная одеваться.

– Хелен, дорогая, давай скорей! – попытался подогнать жену Ларсон. – Та Зона, куда нас повезут, спасет нас от другой, той, страшной зоны. Поверь мне, радиация не так страшна, как русские заключенные, зэки и зэчки.

Говоря это, Ларсон мастерски вставлял в свою речь русские словечки.

– А ты откуда знаешь? – недоверчиво спросила Хелен.

– Кино смотреть надо… – вздохнул Ларсон.

Забрав вещи и, заперев дверь, Ларсон вместе с Хелен вышел на улицу. Номер был заказан на три дня. Поэтому Ларсон надеялся, что, если даже их начнут искать, остановятся на отеле. Будут караулить, пытаться выловить и так далее. Он надеялся, что те, кто будет охотиться за ними, сразу не поймут, что их уже нет в Москве. Но это, конечно, может сработать только при условии, что этот Сукманов не проболтается или, того хуже, не доложит тем, кто со времен СССР пристально следит за всеми иностранцами. Раньше, конечно, скандинавы считались, так сказать, «благополучными» туристами, но после норвежской трагедии внимание к ним может быть более чем пристальным.

– Куда мы сейчас поедем? – спросила, поеживаясь, Хелен. – Я уже изрядно озябла.

– Сам еще не знаю, – пробормотал Ларсон и, заметив подъехавший к отелю черный джип, метнулся к такси.

– На вокзал? Или в аэропорт? – спросил таксист, устраивая в багажник их вещи.

– На вокзал, – решительно ответил по-русски Ларсон, поспешив втолкнуть Хелен на заднее сиденье и устроившись с ней рядом.

– На какой? – бесстрастно спросил водитель, заводя мотор. – На Киевский, Казанский…

– Казанский, – бросил Ларсон.

– Куда едете? – поинтересовался водитель.

– Я плохо говорить по-русски, – поспешил прервать расспросы Ларсон.

– Понятно! Теперь все прибалты плохо говорить! – хмыкнул водитель.

Ларсон не стал разубеждать его в том, что они из Прибалтики. Он несколько раз оглядывался, опасаясь, не пустился ли джип за ними в погоню, а когда водитель затормозил и сказал: «Приехали», поспешил сунуть ему деньги и вытащил Хелен на улицу.

Хелен в дороге успела задремать и теперь испуганно оглядывалась по сторонам.

Не успели они с вещами отойти в полумрак и устроиться на лавочке, как дал о себе знать мобильный. Это звонил брат Карл:

– Я добился, чтобы мне показали этот саквояж. Я сказал, что у тебя украли похожий, но я сомневаюсь. Да, я проверил, карты там нет. Подкладка разрезана, карты нет.

– Может, ты ошибся! – заволновался Ганс.

– Нет, нет там никакой карты! И самое главное, хотя я и объяснил, что вы никакие не террористы, мне сказали, что машина уже запущена и вас все равно должны депортировать в Швецию, – сообщил Карл. – Чтобы не связываться с русской полицией, вам советуют обратиться в шведское посольство.

– Хорошо, скажи, что мы так и сделаем. Завтра же с самого утра мы пойдем в шведское посольство, – сказал Ганс и отключился.

– Мы что, правда должны идти в посольство? – заволновалась Хелен.

– Да никуда мы не пойдем! – сказал Ганс, не скрывая раздражения. – Это я сказал для того, чтобы нам дали уехать. Когда же позвонит этот Сукманов!

И будто в ответ на его отчаянный призыв мобильник опять ожил.

– Нам заехать за вами в отель? – спросил Сукманов.

– Нет, – покачал головой Ларсон. – Мы сами приедем к поезду. Мы же поедем на поезде?

– Да, – подтвердил Сукманов. – Мы поедем через Минск, так проще.

– На какой вокзал нам нужно ехать? – спросил Ларсон.

– На Белорусский, – обреченно вздохнул Сукманов. – Ждите нас у стоянки такси.

Выйдя из такси у Белорусского вокзала, Ларсон и Хелен с удивлением увидели, что Сукманов уже ожидает их, беспокойно прохаживаясь у стоянки. Но той эффектной яркой девицы, которая приезжала с ним в аэропорт, нигде не было видно.

Зато к ним подошла и, улыбнувшись, поздоровалась по-шведски полноватая, безвкусно одетая девица в длинной юбке и куртке, с дорожной сумкой через плечо.

– Добрый вечер, или, скорее, утро, я Дарья, – представилась она. – А вы, я так понимаю, господин и госпожа Ларсоны, – продолжала она упражняться в шведском. – Вы даже не представляете, как я рада! Ведь я совсем недавно занялась шведским, и так важно иметь возможность общаться с жителями страны – носителя языка…

– Дарья, – попросил по-русски Шурик Сукманов, которого всегда выводило из себя, если при нем начинали говорить на непонятном языке, – будь добра, говори по-английски! Успеешь еще в шведском поупражняться.

Дарья Рыкина смутилась и покраснела.

– Что вы! – оживилась Хелен. – Она прекрасно говорит по-шведски, пусть, пусть она говорит по-шведски!

– Нам нужно спешить! – строго сказал Сукманов, все так же беспокойно озираясь.

Он чуть успокоился только тогда, когда они вошли в вагон и устроились в купе.

Ганс Ларсон тоже успокоился. На улице начинало светать, до отправления поезда оставалось минут десять.

И тут к их вагону подошли двое полицейских. Они о чем-то поговорили с проводницей и поднялись по вагонной лесенке.

Через пару минут в дверь их купе постучали.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровался тот, что помоложе, – предъявите ваши документы!

– Я не понимаю! – сказал по-шведски Ларсон и пожал плечами.

– Он просит предъявить документы! – поспешила перевести на шведский Дарья.

– Мы просим предъявить документы! – уже по-английски повторил молодой полицейский.

Шурик Сукманов первым отдал свой паспорт и, выглянув в окно, попросился:

– Я хочу выйти.

Дарья Рыкина тоже протянула свой паспорт, а Ларсон похлопал себя по карманам и озабоченно нахмурился:

– Я забыл паспорт в отеле!

– Я и без паспорта вижу, что вы господин Ларсон, – хмыкнул второй полицейский.

– Вы господин Ларсон? – по-английски спросил молодой.

– Нет, – крутнул головой Ларсон. – Я есть Эриксон. Врач. А это моя жена Ирис.

Хелен удивленно смотрела на него, ничего не понимая.

– Вам придется пройти с нами! – сказал молодой полицейский. – Для уточнения вашей личности.

– И вы тоже, фрау! – почему-то по-немецки закончил второй полицейский.

– Но мы должны ехать! Нас ждут! – засуетился Ларсон и, очевидно что-то вспомнив, добавил: – Нас ждут дети. Я врач! Мы с женой едем в Зону помогать детям Чернобыля.

– Успеете еще помочь и детям, и внукам! – покачал головой второй полицейский и добавил: – Давайте с вещами на выход! Переведи! – кивнул он своему молодому напарнику.

Тот перевел.

– А мне что делать? – спросила Дарья. – Я переводчица.

– А ты поезжай помогать детям Чернобыля! – по-русски сказал второй полицейский. – Ты хоть знаешь, что это за фрукт?! Террорист номер один! Интерпол разыскивает. Из Швеции приехал. Он тебе хошь поезд взорвет, хошь детей Чернобыля.

В конце концов Ларсон и Хелен вынуждены были встать, взять вещи и выйти из купе.

Ларсон, выходя, глянул в окно и успел заметить, что на платформе Сукманов беседует с двумя высокими плечистыми мужчинами.

Дальше события развивались стремительно. Прозвучало объявление об отправлении поезда, и в то же мгновение в тамбуре выросли те двое мужчин. Они оттеснили полицейских в сторону и, показав какие-то удостоверения, что-то тихо им сказали.

Шурик Сукманов, который тоже вскочил в вагон, остановил Ларсона, который уже собирался спуститься на платформу. Полицейские, а за ними крепкие парни выскочили из вагона.

Ларсон искоса глянул на Сукманова. Парни с удостоверениями ему не понравились даже больше, чем полицейские, которые хотели ссадить их с поезда, но он промолчал.

– А что они про террористов говорили? Они что, с кем-то вас перепутали? – спросила Дарья, когда поезд уже начал набирать скорость.

– Раньше за арабами гонялись, а теперь за скандинавами… – передернул плечами Ларсон.

– За варягами, – уточнила Дарья и добавила: – Ну да, я так и думала.

– Ты меньше думай, а то помнишь, индюк тоже думал, да в суп попал! – бросил ей Сукманов.

Хотя было уже утро, Хелен, едва сдерживая зевоту, попросила зашторить окно.

– Мы всю ночь не спали, метались туда-сюда, – недовольно сказала она. – Я думаю, что нам всем обязательно нужно выспаться…

– Я только за! – сказал Шурик и вышел из купе.

Через пару минут проводница принесла белье. А еще через пять минут все улеглись: Хелен и Ганс на нижних полках, а Дарья и Шурик на верхних.

Но Ларсону не спалось. Он поднялся, достал из кармана сложенный вдвое листок и в который уже раз вчитался в отксеренный на нем текст. Автор недавно опубликованной в одном из шведских журналов статьи с воодушевлением писал:

«Самый загадочный и самый притягательный для нас из северных русских городов – Старая Ладога. Это даже не город – поселок в Волховском районе, первая столица Руси.

Уже в VIII веке путь «из варяг в арабы» соединил Балтийское и Каспийские моря. Чуть позже, в IX веке, был освоен новый путь – «из варяг в греки». Он связал северные страны с Причерноморьем, Скандинавию и Прибалтику с Византией. С севера на юг везли оружие, лес, меха, мед, воск, янтарь, а в обратном направлении – пряности, ювелирные и стеклянные изделия, дорогие ткани, книги, хлеб, вино.

Волхов, который соединял два озера – Ладогу и Ильмень, был важнейшей частью варяжских торговых путей. Движение по Волхову затруднялось множеством порогов. Поселение, которое сейчас известно как Старая Ладога, возникло возле одного из самых сложных порогов. Точная дата его основания неизвестна, но, по свидетельству археологических раскопок, это приблизительно 753 год. Впервые Ладога упоминается в летописи под 862 годом среди десяти древнейших городов Руси.

До 864 года здесь правил варяжский конунг Рюрик. Слово «Старая» появилось в названии города в XVIII веке, во времена правления Петра Первого. Здесь есть удивительная по красоте древняя крепость, которая расположена на крутом берегу реки Волхов, Никольский мужской монастырь, церковь, интереснейший историко-архитектурный и археологический музей-заповедник.

Но не это – главные достопримечательности Старой Ладоги. Именно здесь, по легенде, находится могила Олега – шурина Рюрика, который правил в Новгороде и был первым великим князем Киева.

Правда, и теперь некоторые ученые придерживаются так называемой киевской версии – будто могила Олега находится в Киеве, на горе Щековице. Но новгородское предание гласит, что могила Олега расположена именно в окрестностях Старой Ладоги.

Всего здесь расположено три некрополя – по 10–12 насыпей. Местные жители называют могилой монументальную насыпь в урочище Сопки на высоком левом берегу реки Волхов к северу от поселка. Высота этой насыпи более 5 метров, а в диаметре – более 30 метров. С незапамятных времен вокруг подножия была треугольная кладка из валунов.

Наука не доказала и не опровергла, что это Олегова могила. В одном из курганов имеется подземный ход, который ведет к системе катакомб. Возможно, одно из ответвлений этого хода может вывести к настоящей могиле Олега, так как в кургане, который называют могилой Олега, ничего, кроме костей, найдено не было. Существует легенда, что была найдена карта этих подземных ходов, но пока что о том, где находится карта, неизвестно.

Зато доподлинно известно, что в одном из огородов Ладоги мальчик, играя, неожиданно нашел дорогие воинские украшения, которые кладут в могилы к князьям. Не это ли и есть место захоронения Олега, к которому ведет подземный ход?

В таком случае курган можно считать своеобразным кенотафом, ложной могилой, которые делали в свое время египтяне для фараонов.

Так или иначе, наши ученые не могут стоять в стороне от этих раскопок.

Ведь хорошо известно, что русское произношение имени Олег возникло от скандинавского имени Helge, что означало (на протошведском Hailaga) «святой», «обладающий даром исцеления». Из саг известны несколько носителей имени Helgi, которые жили в VI–IX веках. Встречаются в сагах и близкие имена – Ole, Oleif, Oleig. Но сейчас появилось немало русских историков, которые не поддерживают норманнскую теорию, пытаются оспорить скандинавскую этимологию имени Олега и связать ее с исконно славянскими, тюркскими, иранскими формами.

Например, один из исследователей считает, что связывать имя Олега со шведским именем неправильно по семантическим причинам. Ведь значение этого имени «святой» по смыслу противоположно языческому прозвищу русского князя «вещий» (от слова «ведающий», родственно – «вещун», «ведьма»). Опять русские хотят отделиться от Европы, обозначить свой собственный русский путь развития…»

Ларсон вздохнул, положил листок на стол, прилег и накрылся одеялом. Как только послышался его мерный храп, Дарья, которая все это время со своей верхней полки внимательно наблюдала за Ларсоном, вглядываясь в фотографии и буквы, протянула руку и забрала ксерокопию. Поскольку многое в ней было похоже на тексты в Интернете, перевести ее со шведского ей не составило труда.

Теперь ей стало понятно, что именно интересовало господина Ларсона в Старой Ладоге. Но они теперь ехали в совершенно другом направлении.

Глава 5

Обычно, как только за руль садился напарник, Василий Седых, который уже лет десять гонял фуры в Швецию, отключался и засыпал, поскольку приучил себя в рейсе напрочь выбрасывать из головы все проблемы. Самым дорогим удовольствием в дороге была даже не горячая пища, а именно сон. Но в этот раз, как он ни старался, не мог уснуть, хотя прошло уже больше часа с тех пор, как за руль сел Сашок Перепелкин. Василий – косая сажень в плечах, лицо – кровь с молоком – полагал, что ничто его не сможет вывести из равновесия. А вот на тебе, какая-то бумажка, которую сунул ему странноватый земляк, теперь полдороги не дает ему уснуть.