Сумеречный мир

— Как мои дела? Нормально, — ответил он, пытаясь улыбнуться. — А я смотрю, ты тоже не жалуешься. Хотя тяжело, наверное — одна среди семи мужиков.

— Конечно, нелегко, — согласилась она, — и с каждым днем все труднее и труднее. Мне кажется, я сделала ошибку, когда согласилась на этот полет.

— Неужели капитан Вэйн не подумал о таких вещах…

— Вэйн!

Очевидно, Колли задел ее больное место. Она даже затопала ногами от возмущения.

— Только и слышишь — Вэйн, Вэйн, непогрешимый Вэйн. Ах, Вэйн — супермутант! Ах, Вэйн — непревзойденный гений. Но почему никто не замечает, что он просто слепой идиот? Стоит с ним поговорить, и тут же становится ясно, что он совершенно не разбирается в людях. Неужели вы не понимаете, что он взял в полет только тех, кто соответствовал его кораблю? Ему плевать на наши чувства. Он видит в нас только винтики и болты для своих механизмов!

Словно защищаясь от потока ее слов, Колли поднял руку к лицу. На миг он почувствовал отголосок той страсти, которая бушевала в ней.

— Успокойся, — прошептал он. — Прошу тебя, Луис. Успокойся.

Она умолкла, прислонившись к стене, и потупила взор.

— Прости меня, Колли.

— Тебе надо отдохнуть. Ты выглядишь очень усталой.

— Какой тут отдых. Здесь слишком шумно.

— Да… Наверное, этот рев тебя просто оглушает.

— Дело не в громкости, — ответила она. — Я могла бы привыкнуть к ней, так же как и ты. Но для тебя эти звуки превратились в фон, такой же постоянный, как и сам корпус. А я слышу все нюансы. Там возникла небольшая вибрация, здесь изменился тон, где-то выше появился свист и потрескивание. Я сижу и ломаю голову, что все это значит, чем закончится и не разлетимся ли мы ко всем чертям до самых дальних уголков Вселенной. Этот рев не бывает одним и тем же. И я не могу к нему привыкнуть!

— Представляю, каково тебе, — с сочувствием сказал он.

— И еще этот Том… Да ты и сам знаешь, я ему немного нравлюсь, но… Миша тоже начинает на меня посматривать, и я словно между двух огней; А другие… Как долго они будут относиться ко мне по-дружески? Я совсем растерялась. И меня это пугает. Колли.

В поисках утешения она вцепилась в его рукав — так по-детски и доверчиво, что он без задней мысли обнял ее за плечи и накрыл маленькую нежную ладонь своей рукой.

— Когда мы доберемся до Марса, все займутся делом и оставят тебя в покое, — сказал он.

— Почему ты согласился лететь? — неожиданно спросила она.

— Не знаю, — сказал он. — Наверное, по тем же причинам, что и остальные. Я просто был восхищен таким огромным и стоящим делом. Но теперь пришла тоска, и я начинаю понимать, что мое место на Земле.

— Ты мне нравишься, Колли, — импульсивно сказала она. — В тебе есть что-то такое… не знаю… не могу сказать. Мы все теперь чуть-чуть разочарованы. И у каждого на этом корабле есть свои сомнения, слабости и страхи. Но ты… Ты лучше всех. Ты как будто из другого, какого-то светлого мира.

Его лицо вспыхнуло румянцем.

— Я тоже боюсь, — прошептал он, отводя глаза в сторону.

— Это здоровый испуг. Ты…

Кто-то вышел из рубки, и на трапе послышались шаги. Колли повернулся и увидел мрачное лицо О'Нила. На миг у него появилось желание отдернуть руки от Луис — она не его девушка, и их могли неправильно понять — но он преодолел свой страх.

— Привет, Том, — сказал он.

Рот ирландца скривился.

— Привет, — ответил он и тихо добавил: — Значит, и ты тоже?

— Что «тоже»? — уклоняясь от прямого ответа, переспросил Колли.

О'Нил вздохнул:

— Ладно, забудем. Не выношу этих сцен.

Луис бросила на него холодный взгляд.

— Кстати, для информации, — сказала она. — Я стою тут с Колли только потому, что он единственный, с кем можно говорить и не тревожиться о последствиях.

— Ты могла бы делать это с Джо Гэммони… или с собакой. — О'Нил усмехнулся. Но даже сквозь грохот дюз в его тихом смехе слышались злость и печаль. — Ладно, ребята, шутки в сторону. Я искал вас по делу. Шефу что-то не понравилось в вибрациях двигателя. Он не может уловить точную причину, но уверен, что есть какая-то неисправность.

— Все приборы в норме, — возразил Колли. — Конечно, при таком типе двигателя ни в чем нельзя быть уверенным, но… — Он замолчал, почувствовав холодную волну, которая прокатилась по спине.

Луис нахмурила брови.

— Я не совсем уверена, — смущенно сказала она, — но в шуме двигателя действительно появился какой-то новый рисунок. Он возник недавно, и мне трудно сказать, в чем причина. Первый раз я услышала его возле контрольного стенда. Мне показалось, что со стороны дюз доносится слабый ультразвуковой гул. Проверка показала норму, но гул стал громче, и сейчас к нему прибавилось резкое шипение…

— Мы первые в этом уголке космоса, — мягко ответил О'Нил. — Еще никто не забирался так далеко.

Колли судорожно сглотнул и, отогнав минутную слабость, торопливо заговорил:

— Я видел траекторию нашей орбиты. Если мы сейчас остановим двигатель, он нам больше не понадобится… Мы окажемся настолько близко к Солнцу, что уже никогда не вырвемся из его объятий. Пройдет несколько дней, и корабль сгорит в протуберанцах солнечной короны.

Они молча смотрели друг на друга. Вокруг вибрировали металлические стены, и сквозь фильтры обзорных экранов дышала огнем огромная звезда.

— Вэйн провел анализ звуков и сопоставил их с показаниями приборов, — мрачно сказал О'Нил. — Но его слух ограничен обычным диапазоном. Ему не хватает данных. А ты, Луис, можешь слышать все. Ты должна помочь ему и описать полную картину.

Она уныло взглянула на Колли и печально сказала:

— Я же говорила тебе. Вэйн использует нас вместо приборов и датчиков. Он считает нас частями своей машины, а мы люди. Люди!

— Ладно, Луис, — оборвал ее О'Нил. — Командиру требуется твое описание звукового спектра. И сейчас твой дар может выручить каждого из нас. Кстати, Колли, ты не мог бы поговорить с Эйбом? Возможно, он что-нибудь заметил.

Колли кивнул и отправился в заднюю надстройку. Пройдя узкий коридор, который напоминал ему крысиную нору, он вошел в небольшое машинное отделение, где находился пульт управления атомным двигателем. На задней стене мерцали созвездия приборов и индикаторов. Экраны мониторов выдавали текущую информацию. Эйб Фейнберг удивленно взглянул на вошедшего и со скрипом развернул вращающееся кресло.

— Что ты сюда приперся? — добродушно спросил он. — У тебя еще три часа до смены.

Колли объяснил ситуацию, и Фейнберг нахмурился.

— Мне тоже не понравился этот визг. Я думал, он идет из измерителя ионного потока. Но что бы там ни говорила Луис, потенциальные поля сохраняют стабильность, и причин для паники нет.

Он открыл ящик стола и вытащил схемы двигателя. В свое время Колли изучал их до рези в глазах и теперь без проблем разбирался в путанице сложнейших механизмов. Там, за бронированной плитой стены, в особом водяном кожухе, находился ядерный реактор. Из гигантских баков в пусковую камеру автоматически подавалась вода; она нагревалась и нагнеталась в струи, которые распылялись под воздействием мощного электрического поля. Положительные и отрицательные ионы, создавая модулированную волну, поступали в систему дюз, и их выброс регулировался потенциальными полями. Фактически каждую дюзу в каком-то отношении можно было считать линейным ускорителем. В принципе, конструкция не отличалась сложностью, но разветвленная система контроля и тысячи взаимосвязанных узлов делали ее сложной для понимания. И, пожалуй, только Вэйн мог судить о ситуации в целом.

— Знаешь, а ведь этот дребезг действительно идет от дюз. Фейнберг хмыкнул и покачал головой:

— Луис говорит, что он нарастает. Но я не могу понять причины. Что могло его вызвать? И к чему все это приведет?

— К довольно забавной смерти, — прошептал Колли. — К маленькой вспышке на Солнце или чему-то в этом роде. — Он печально улыбнулся. — А мне бы этого очень не хотелось.

Фейнберг бросил на него сердитый взгляд.

— Хватит хныкать. Колли, — сказал он. — Я понимаю, что иногда неприятности могут довести человека до предела, но давай лучше вспомним, что мы люди. Мы люди — а значит, надо бороться до конца и не забивать себе голову дурными мыслями о смерти.

Колли задержал дыхание и прислушался к равномерному пыхтению дюз. Из-за переборки доносились шумы, монотонный гул и потрескивание разрядов. В какой-то миг ему показалось, что он услышал жалобный скрежещущий вой. Нет, это просто игра воображения, сказал он себе. А если вой все же есть? Что он мог бы означать?

Люди и корабль. Они стали частью друг друга — тем неразрывным единством, которое требовало наличия всех и каждого из них. Они мчались к звездам на маленькой шаровой молнии, и на далекой Земле уже никто не различит в вечернем небе живую затерянную искорку с восемью мутантами на борту. Колли впервые понял, на какой огромный риск пошел Аларик Вэйн. Он понял, каким диким и безрассудным трюком оказался полет на Марс. Но почему на эту авантюру согласились правители Америки? Неужели они сошли с ума и перепутали Вэйна с Богом?

Да, их миссия важна для страны, но идти на такой риск… Колли почувствовал гнев на этого молчаливого человека, который беспечно забросил их к самому Солнцу. А если он сумасшедший? Если его вообще не волнует то, что может случиться с ними?

И тут Колли неожиданно понял, что Вэйн действительно ни о чем не беспокоился. Вернее, почти ни о чем.

Это объясняло многое. Но в душе остался неприятный осадок.

В тревожных раздумьях прошел час, за ним еще один. А потом спокойный голос капитана попросил всех собраться в комнату отдыха. На борту назревала критическая ситуация.

Они в шутку окрестили это помещение салуном. Прижимаясь к вибрирующим стенам и вдыхая пот друг друга, экипаж с трудом разместился в небольшой, скромно обставленной комнате. Аларик Вэйн стоял у дальнего входа, а у его ног лежала огромная черная собака. Мрачное лицо капитана стало бледнее обычного. Под спутанной челкой каштановых волос сияли большие глаза, которые смотрели куда-то за спины подчиненных. Вэйн заговорил. Слова лились торопливым потоком:

— Мисс Гренфил описала мне образ сверхзвуковых вибраций, вызванных неисправностью двигателя. Звуки быстро изменяются, но собранные данные позволяют прояснить характер проблемы. При расчете орбиты мы не учли подобной ситуации, но я напомню вам, что никто не пролетал так близко от Солнца. «Да, — подумал Колли, — мы оказались здесь первыми». В комнате было жарко и душно. Его рубашка стала мокрой от пота и прилипла к спине.

— Астрономы давно предполагали, что излучаемая Солнцем энергия имеет резкие пики на определенных участках спектра. — Сухой и бесстрастный голос капитана напоминал о лекциях в тихих аудиториях колледжа. — Именно эти пики интенсивности и стали причиной неполадок двигателя. Активность Солнца вызывает сильную эмиссию заряженных частиц, которые, вылетая на значительное расстояние, чуть позже вновь возвращаются в корону звезды. Они оказывают непрерывное воздействие на корпус корабля, в результате чего происходит вторичная эмиссия. Уровень ее невелик, механический ущерб минимален, но частицы влияют на электронные поля, управляющие потоками ионов. Отклонения незначительные, и все же небольшой процент положительных ионов бомбардирует стенки дюз. Некоторые из них, потеряв на теневой стороне энергию и скорость, присоединяют к себе электроны потоков солнечной радиации. Это приводит к налипанию, и на отражателях дюз образуется ледяная корка. Дальнейшее испарение уменьшает тягу, и мы теряем скорость. Но главная беда в том, что дюзы могут скоро прогореть.

Комнату заполнила тревожная тишина.

Я… Я…

Вэйн отвернулся и откашлялся.

— Я прошу прощения у вас за то, что не учел подобного хода событий.

— Все нормально, капитан, — сказал Иванович. — Вы сами говорить — всего знать нельзя.

— Вопрос в другом, — добавил Аракелян. — Что нам теперь делать?

— Что бы мы ни придумали, действовать надо быстро, — хрипло затараторил Фейнберг. — В этом секторе пространства нам не обойтись без постоянного ускорения. Если скорость снизится, силы инерции будет недостаточно, и мы свалимся на Солнце.

— А если вращать корабль? — предложил Гэммони. — Развернемся по оси, подставим дюзы Солнцу, и лед растает.

— Этого не сделать при включенном двигателе, — возразил Аракелян. — Нам придется останавливать реактор и проводить сложные маневры с лазерными пушками. Разворот туда, разворот обратно, и еще неизвестно, как быстро растает лед. Мы потеряем огромное количество времени.

— Я продумал этот вопрос, — сказал Вэйн. — Нам надо остановить двигатель и очистить дюзы от налипшей корки. На теневой стороне мы закрепим соленоид, который будет изменять направление солнечных ионов. Работа простая, но ее требуется сделать очень быстро. При значительной потере ускорения мы начнем приближаться к Солнцу. По предварительным данным, мы можем отключить двигатель только на двадцать четыре часа.

И снова наступило молчание.

— Ладно, парни! — рявкнул Гэммони. — Надо спешить. И нечего тут сидеть с открытыми ртами.

В группу по очистке дюз назначили Колли, Аракеляна и О'Нила. Остальная часть экипажа занималась установкой отклоняющего соленоида. Проклиная себя за медлительность. Колли влез в узкий и неуклюжий скафандр. На Марсе предполагалось использовать более простые костюмы, но вблизи Солнца требовалась толстая броня из особых тяжелых сплавов. Когда щелкнули замки шлема, он пережил краткий приступ клаустрофобии. Паника быстро утихла, но чувство тревоги осталось. Ноздри заполнил запах масла и резины.

Тонкие руки Фейнберга пробежали по соединениям и зажимам. Он тщательно проверил баллоны, помпы и системы охлаждения.

— Надо спешить, — заворчал Аракелян. — Черт с ней, с этой проверкой.

В наушниках шлема его голос казался резким и металлическим.

Фейнберг поднес ко рту запястье, на котором крепился микрофон, и хладнокровно ответил:

— Успокойся, парень. Вы идете в ад. Зачем же искушать судьбу?

Они вышли в воздушный шлюз и подождали, пока помпы не откачали воздух. Над головой светилась лампа индикатора, которая указывала на наличие кислорода, и Колли смотрел, как убывает ее свет. Дверь открылась, за силуэтами его спутников разверзлась звездная тьма.

— Норма, — сказал О'Нил. — Все чисто.

Когда они выбрались на корпус, двигатель отключили. Желудок полетел куда-то в газовую область. Колли судорожно сглотнул, и ему пришлось закусить губу, чтобы преодолеть накатившую тошноту. Он начал падать, и это было бесконечное падение в черное и ужасное небо, которое простерлось вверху и внизу, которое навалилось на него со всех сторон, пытаясь оторвать беззащитное тело от корпуса корабля. Колли рухнул на колени, вцепился в гладкий металл и со всхлипом втянул воздух в легкие.

— Спокойно, — произнес Аракелян, похлопав его по плечу. — Не дрейфь, приятель. Все это ерунда.

Колли проглотил набежавшую слюну. В ушах отдавался стук сердца. Вокруг него сияла безбрежная пучина звезд. Все трое перебрались на теневую сторону, но за круглым боком корабля по-прежнему взмывали вверх огненные языки красно-белого пламени. Они рвались из пекла, в которое падал их корабль. Они слепили глаза. Колли покачнулся и крепко прижал магнитные подошвы к корпусу. Пальцы на ногах импульсивно подогнулись. Яркие отблески мешали смотреть. Он различал лишь очертания скафандров и узкую полосу корпуса, которая казалась дорожкой пылавшего белого огня.

— Все нормально, парни, — сказал Аракелян. В его голосе чувствовалось напряженное спокойствие. Да и как же иначе? У него был опыт полета на Луну. — Теперь медленнее, ребята. Держите корпус между собой и Солнцем. Если понадобится заглянуть за край, опускайте светофильтры. Иначе ослепнете на неделю, а то и навсегда. При ходьбе прочно ставьте ногу на корпус и только потом поднимайте вторую. Если вы сделаете прыжок и оторветесь от корпуса, вас не вернет даже Господь Бог — так и улетите в открытый космос. Поэтому без спешки, парни. У нас в запасе есть несколько часов, а это куча времени. Теперь за мной и следите за каждым шагом.

Взявшись за руки и шаркая подошвами, они побрели к корме. Колли покачивало при ходьбе, но он этого не чувствовал — просто на смотровой пластине шлема раскачивались звезды. При отсутствии притяжения жидкость в каналах полушарий мозга начинает вести себя по другим законам, поэтому головокружение может вызвать даже самое небольшое движение. Колли никак не мог привыкнуть к карусели внутри своего мозга. Он чувствовал постоянную дурноту и все больше боялся, что его стошнит в скафандр. К тому же он не знал, встала нога на корпус или еще нет. В сполохах огня приходилось полагаться на интуицию. Однажды О'Нил сделал неверный шаг и плавно поплыл к звездам, но Аракелян спокойно поймал его за руку и притянул назад.

Приблизившись к огромным дюзам, они опустились на корпус и по-пластунски поползли к горловинам. Аракелян установил магнитную опору, и они привязались к ней тонкими тросами. Почувствовав себя увереннее, Колли перегнулся через острый край и взглянул на отражатель ближней дюзы. Мощный луч фонаря осветил тусклую поверхность, тонкие полоски швов и широкие пятна льда, похожие на темные подтеки грязи.

Осмотрев соседнюю дюзу, Аракелян помахал ему рукой. Колли услышал его искаженный помехами голос:

— Да. Я разглядел там какой-то лед. Довольно тонкий слой, но думаю, все проблемы из-за него. — Он опустил вниз жесткий трос, на конце которого крепилась щетка. — Черт возьми! Я чувствую себя настоящим трубочистом. Ладно, парни, хватайте свои швабры, и за дело!

Колли повис в темноте, проталкивая трос вперед и подтаскивая его обратно. Каждый раз, когда он упирался щеткой в отражатель, тело съезжало назад, и ему приходилось подтягиваться, зависая над краем дюзы почти до пояса. Аракелян, распластавшийся у самой солнечной стороны, казался пылающим факелом, свет которого слепил глаза. Колли задыхался в тесном неповоротливом скафандре. Господи! Как долго это будет продолжаться?

И лишь значительно позже, включив лебедку, Аракелян опустился на тросе вниз и проверил каждый отражатель в отдельности. Большую часть льда они сбили, а пара боковых разворотов корабля могла удалить оставшиеся небольшие куски. Алекс выбрался из последней дюзы и устало уселся на краю.

— Думаю, порядок, — сказал он хриплым голосом. Они медленно отползли назад, отвязали крепления и начали пробираться к шлюзу. Усталость взяла свое, они потеряли бдительность и на обратном пути стали излишне уверенными и торопливыми. На этот раз они не держались за руки. А в черепе у Колли по-прежнему бурлила пустота.

Он даже не понял, что сделал неверный шаг. Внезапно фигура О'Нила в бронированном скафандре медленно поплыла вниз, и Колли, взглянув под ноги, отчаянно закричал. Он махал руками, и звезды, качнувшись сначала в одну сторону, а затем в другую, завертелись сияющим колесом. Глаза резануло огнем раскаленного Солнца.

— На помощь!

Все происходило медленно, как в кошмарном сне. За минуту Колли отнесло всего лишь на какой-то ярд. Он кувыркался, вращался и закрывал руками обзорную панель, пытаясь защитить глаза от света, терзавшего мозг. Под ним проплывали то звезды, то корпус корабля. Крик эхом отдавался в шлеме. Он вытянул руки к фигурам друзей и еще раз закричал. Звезды, перемигиваясь друг с другом, затягивали его в огромную молчаливую бездну.

— Хватай меня за ногу! — закричал О'Нил.

Он по-лягушачьи оттолкнулся от корпуса, и Аракелян, вознеся молитву о прочности магнитных подков, схватил его за голени. Ирландец пролетел мимо. Их разделял какой-то фут, но они разминулись. Колли даже показалось, что за темной маской светофильтра он заметил разочарованное лицо.

— Алекс, качни меня немного!

О'Нил вытянулся во всю длину.

— Давай! Давай же, ради Бога!

Колли снова опалило огнем светила. На фоне миллионов колючих и холодных звезд Солнце казалось малиново-желтым спрутом с тысячью протянутых щупалец. Корабль удалялся все дальше и дальше. Рукавица О'Нила скользнула по его бедру, и они снова разошлись в стороны. Аракелян взревел и сделал еще одну попытку.

На сей раз перчатки шлепнули его по ботинку. Затаив дыхание, Колли ждал, когда долговязая фигура ирландца подплывет к нему поближе. Захват был ненадежным, инерция вращения вот-вот могла разорвать эту слабую связь, и тогда в его жизни осталось бы только медленное и ужасное падение — падение к центру Солнца.

А еще между ним и О'Нилом стояла Луис. Ирландец любил ее и, наверное, считал Колли самым ненужным человеком на борту. Ему ничего не стоило разжать немного руки, а чуть позже с горечью сказать, что в последний момент не хватило дюйма, что не удержал, не сумел дотянуться. Колли крепко сжал зубы я закрыл глаза.

Мягкий удар отозвался горячей волной надежды. Руки ирландца, скользнув по лодыжке Колли, поднялись к бедру. Потом обхватили талию, крепко сжали запястье, а потом… потом ноги стукнулись о металл. Колли покачнулся, присел на корточки и, со всхлипом переводя дыхание, погладил поверхность корабля. Он снова чувствовал себя его частью.

— О Иисус… О Боже! — шептал Аракелян. — Больше не делай этого, я тебя прошу.

Казалось, что горло забило песком. Тело сотрясала нервная дрожь. Но Колли удалось прошептать извинения.

— Да брось ты. Это могло случиться с каждым, — сказал О'Нил.

Когда они вернулись в пропускной шлюз и сняли скафандры, Колли взглянул ирландцу в глаза и сжал его широкую ладонь. Они долго смотрели друг на друга.

— Я обязан тебе жизнью. Спасибо, друг.

— Не за что, — ответил О'Нил. — Абсолютно не за что.

Глава 9

Марс заполнил половину неба. Стоило повернуться к экранам на этой стороне, как лица окрашивались оттенками красновато-янтарного зарева. Взгляд Колли пробегал вдоль линии каменистых холмов, проскакивал железные пустыни и полярные болота, а затем скользнул по тонкой шероховатой полосе экваториальных карликовых лесов. Он с трепетом следил за очертаниями огромной пыльной бури, которая красным лохматым пятном проносилась через тысячи квадратных миль бесплодного пространства. Неужели они действительно добрались до другой планеты? Неужели этот мир окажется таким же твердым и реальным, как холмы Земли? А Земля превратилась в маленькую далекую звезду…

Космический корабль повис на временной орбите. До поверхности Марса оставалось несколько тысяч миль. Телеметрические зонды проводили сбор первичной информации, работали видеокамеры, чьи объективы обладали фантастической разрешающей способностью; жужжали и посвистывали спектроскопы, термоизмерители и самописцы, на создание которых Чиапарелли и Лоувел потратили жизни. Корабль парил в невесомости, и тишина, наступившая после рева маневренных двигателей, казалась неестественной и пронизанной неким таинственным смыслом. Люди неосознанно перешли на шепот, а тихое гудение кондиционеров стало тревожным и надоедливо громким.

Колли услышал звонкий голос Фейнберга:

— А ведь ученые думали об этом несколько веков. Возможно, на Марсе кислорода больше, чем показали анализаторы космических станций, но его все равно недостаточно, чтобы свободно дышать. Температура варьируется от умеренного холода до жуткого мороза. Поверхность довольно плоская — преобладают низкие горы и холмы. Относительно развитая растительность существует благодаря сложному симбиозу многих видов, но здесь нет ничего похожего на земные леса и луга. В полярных районах имеется несколько мелких озер. В остальных местах — скалы, сушь и пустыни. Никаких признаков разумной жизни или крупных животных. Тем не менее я уверен, что мы найдем здесь каких-нибудь небольших тварей. Одним словом. Марс — это мрачное местечко, но чему быть — того не миновать.

— И все равно тут лучше, чем на Луне, — сказал Аракелян. — Вот увидите, мы найдем здесь много преимуществ.

— Эту планету можно колонизировать, — сказал Вэйн. — Я знал это с самого начала.

Фейнберг подготавливал карту. Земные астрономы предоставили им координатную систему, аппаратура корабля собрала все необходимые данные, но работа предстояла огромная. Состояние невесомости создавало дополнительные трудности. Бумага, инструменты и карандаши все время уплывали за пределы досягаемости.

Чтобы не мешать Эйбу, Колли выбрался из комнаты и, отталкиваясь от стен руками, поплыл по коридору в комнату отдыха. В салуне шла игра в покер. Иванович, Гэммони и Луис Гренфил отчаянно резались в карты.

— Привет, — проворчал Джо. — Можешь подсаживаться. Денег они с собой не брали — да и что с ними здесь делать! — но все играли в долг, и за недели полета суммы набегали значительные.

— Только смотри — не проиграй последнюю рубашку.

— Ему-то бояться нечего, — усмехнулся Иванович. — Другое дело, если это случится с Луис.

Девушка вспыхнула, прикусила губу, но ничего не сказала. Колли даже немного рассердился. Черт возьми! Этот Миша никогда не знает меры. А Луис хорошая девушка, и не надо над ней так шутить. После того первого разговора они часто проводили время вместе — говорили о доме, о детстве, о будущем. А ирландец впал в молчаливую тоску.

Колли подавил раздражение и проглотил слова, которые вертелись на языке. Теперь не до ссор, хотя с некоторых пор определенные лица начали вызывать отвращение. К тому же во всей этой ситуации было что-то неправильное — добравшись до другой планеты, исполнив самую заветную мечту человечества, они сидели, мусолили потрепанные карты и подкалывали друг друга плоскими шутками.

А какого черта им еще делать? Трубить в фанфары и произносить героические речи? Но люди выросли же из этих штанов. Последняя война сделала их взрослыми. Хотя как знать… Над Землей нависла темная ночь кошмарных перемен, и только Богу известно, настанет ли утро.

Колли отбросил эти навязчивые мысли и, зацепившись ногой за крепление переборки, повис над столом. Взяв из-под зажима лист бумаги и магнитный карандаш, он написал долговую расписку на пятьсот долларов, поставил подпись и прикрепил листок на липкую ленту, подколотую к стене. — Ладно, — сказал он. — Сдавай…

Оседлав реактивные струи огня и пробудив громовыми раскатами порыжевшие долины, корабль спускался из царства ночи и звезд. Гэммони, О'Нил и Аракелян склонились над пультом управления. Их необычные чувства заменяли отсутствовавшие приборы. Три пары рук, порхая по клавиатуре, исполняли единую симфонию посадки. Ревевшие дюзы подняли пыльную бурю, обзорные экраны заволокло пеленой, и Колли на миг подумал, что ракета утонет в море песка и навеки останется погребенной в коварной пустыне.

Но три опоры нащупали твердый грунт, одну из них подтянули, уравновешивая корабль, а затем реактор заглох и наступила тишина. Они прилетели.

Никто не произнес ни слова. Острота момента наложила на уста печать молчания. Луис придвинулась к Колли, их пальцы сплелись, и по телу прокатилась волна покоя. Люди выбирались из амортизационных кресел и растерянно смотрели друг на друга, а вокруг сгущалась тишина.

На мостик вышел Вэйн. Его голос по-прежнему оставался бесстрастным, но в нем больше не чувствовалось былого равнодушия.

— Конечная остановка. Пассажиры могут выходить.

Экипаж без лишних слов начал надевать облегченные скафандры. Эта жестковатая герметичная одежда с подвижными соединениями и прозрачным шлемом заполнялась обогащенной кислородом смесью, подаваемой при давлении в десять фунтов. Специалисты предусмотрели многие из возможных критических ситуаций. Пластик алого цвета светился в темноте, помогая найти человека, затерявшегося в ночной пустыне. Внутренняя прокладка из термопленки создавала необходимую температуру, а небольшой, но мощный ротационный насос, всасывая марсианский воздух, сгущал и подогревал его до требуемой кондиции. Тем не менее для дыхания обычно использовались кислородные баллоны, которые крепились на спине.

С помощью лучевых приемников, установленных на плечевых сегментах, энергия корабля передавалась в скафандры. Кроме того, они осуществляли радиосвязь и излучали импульсы, по которым определялось местонахождение каждого члена экипажа. Вес оснастки компенсировался ослабленной силой марсианского притяжения, поэтому люди чувствовали себя довольно свободно.

Дальность действия энергетического луча позволяла отходить от корабля на значительное расстояние.

Все отступили на шаг, предоставляя капитану право выйти первым, но он, похоже, не заметил этого жеста. Вэйн выбрался из шлюза и не спеша спустился по трапу. Следом за ним неуклюже засеменил Ворчун, ужасно смешной в своем собачьем скафандре. Колли взглянул вниз. Вид двух маленьких одиноких фигур еще больше подчеркивал пустоту и необъятность рыжевато-коричневой пустыни, разлинованной ржавыми полосами.

Сделав первые шаги по поверхности, он остановился, и его захлестнул водоворот чувств и мыслей. За ним возвышалась стальная колонна корабля. Над головой простиралось темно-синее небо, которое у горизонта приобретало холодный зеленоватый оттенок. Под ногами поскрипывал плотно утрамбованный песок, и вокруг, куда бы он ни посмотрел, тянулись огромные дюны. На их создание ушло несколько миллионов лет. Тихий ветер поднимал над острыми вершинами легкую завесу песка, в низинах змеились желтые, золотисто-коричневые и серовато-зеленые наносы. Местами виднелись острые скалы, расцвеченные пятнами минеральных отложений. Их тени впивались в пустыню длинными черными ножами.

В разреженном воздухе выпуклая линия горизонта казалась очень близкой и приподнятой кверху, словно неприветливая планета смыкала вокруг них свои стены. Небольшой и бледный диск Солнца клонился на запад, омывая тусклым светом пустой и холодный мир. И даже днем на небе виднелась рваная дуга Млечного Пути и сияло несколько ярких звезд. Но Земли среди них не было, и от этого тоска Колли становилась еще сильнее.

Ему не нравилась такая тишина. Жужжание компрессора, стук сердца и звуки дыхания, словно навязчивый фон, поглотили все, что могло оказаться приветствием Марса. Он напрягся, стараясь уловить песню ветра, который прилетел к ним из немыслимо далеких мест этого мертвого мира. Но Марс могла услышать только Луис. Он повернулся к ней, их глаза за стеклами шлемов встретились, и они улыбнулись друг другу с какой-то жалкой обреченностью.