Красноярск-Шаолинь-Транзит

      И вот, раз такое дело, мы всей группой направляемся на поиски ресторанчика, где можно закусить уткой по-пекински. Само собой, без этого блюда мы не смогли бы считать себя действительно побывавшими в Пекине. Слово «поиски» придется взять в кавычки – каждый второй ресторан в Пекине предлагает утку по-пекински, хотя это и не означает, что она везде одинаково вкусная. Но нам повезло – нашли маленький, но симпатичный ресторанчик, недорогой по пекинским ценам, но чистый по китайским меркам. Естественно, над баром подвешен телевизор, в котором известнейшие китайские поп-звезды распевают центральный мотив Присоединения, мягкий и шелестящий, как китайский шелк.
      Рассаживаемся не без труда водиннадцатиром за круглый стол и делаем заказ: а подайте-ка нам пекинскую утку (пэй-цзин кхао-йа), то есть «утка печеная по-пекински». Молодые официантки с любопытством рассматривают толпу лаоваев, молодые лаоваи отвечают им тем же. Вот в таких вот размышлениях о смысле жизни проходят неторопливые пятнадцать минут, сдобренные ароматом зеленого чая. Приносят утку, наверняка еще вчера благополучно крякавшую в пригороде Пекина. Так как поедание пекинской утки требует известного навыка, А.М. дает нам краткие пояснения.
      Во-первых, на стол подают утку отнюдь не целиком, с ножками и крылышками, как это принято рисовать на карикатурах – нет, только кусочки филе небольшого размера, чтобы удобно было брать их палочками (действительно, ведь в китайской сервировочной традиции отсутствуют вилки и ножи!), пропеченные до тонкой коричневой корочки. Во-вторых, ни одно серьезное китайское блюдо не обходится без специфического соуса, и утка по-пекински – особенно; подается миска с густым темно-коричневым соевым соусом (секрет его вкуса фактически и делает блюдо столь известным!). В-третьих, отдельно приносят блюдо с нарезанным палочками луком-пореем и еще одно – с тонкими лепешками-блинчиками размером с чайное блюдце. Процесс поедания таков: в одну руку берется блинчик, второй рукой палочками в него кладется две-три палочки лука и столько же пластиков филе, блинчик заворачивается в трубочку и макается в миску с соусом, после чего продукт готов к кусанию. Думаю, это один из самых простых способов употребления утки по-пекински, наверняка есть и более утонченные (в частности, в ресторанах подороже принято разрезать печеную утку на кусочки прямо перед клиентами…).
      Закрепив свое посвящение в коренных пекинцев парой бутылочек хорошего пекинского пива (являясь антифанатом пива вообще, должен отметить, что китайское пиво в частности – очень мягкое и не горькое, и неплохо сочетается с традиционной кухней), мы в полной мере понимаем, насколько хороша жизнь, особенно когда на пару недель удается освободить себя от повседневной привычной кармы и с бесшабашной головой окунуться в такие далекие от тебя проблемы иной цивилизации! Да здравствуют командировки и творческие отпуска!
      Да только время неумолимо двигается к вечеру, пора возвращаться в гостиницу паковать вещи к финальному марш-броску – на вокзал следует прибыть заранее, чтобы исключить случайные задержки и закупиться едой в поезд – трое суток одной лапшой грустновато будет. Лишь пара часов остается, чтобы сбегать в магазин «Дружба» – потратить оставшуюся сотню юаней.
      «Дружба» – магазин не для бедных; собственно, в основном – для туристов. Но походить по этажам любопытно, тем более что там можно найти то, чего нет в любом другом обычном супермаркете. Например, кисть для каллиграфии размером с легкую ракету класса «земля-земля», метра три длиной и с соответствующим пуком конских волос на конце. Такую держали несколько человек, и предназначалась она для написания императорских указов на огромных шелковых полотнах, которые потом вывешивали где-нибудь на площадях Запретного города. Или полную историю буддизма в Китае за две тысячи лет, упакованную в фолиант весом более сорока килограммов!
      Есть изделия и попроще. Кружевные платки ручной работы размером где-то сорок на сорок сантиметров – всего-то шестьсот юаней (около двух тысяч рублей); вазы династии Мао Цзэдуна под старину различной красоты и стоимости; бесконечные сувениры из дерева, коралла, нефрита и яшмы; традиционные халаты и ширмы с росписями… Многие мелкие вещички легко можно найти и на обычном рынке где-нибудь в Чжэнчжоу, только раза в три дешевле. Однако, например, выбор сортов чая неплохой и при этом цены вполне демократичные – можно, конечно, купить тот же самый «Лун-цзин» («Колодец дракона») и в Шаолине на пару-тройку юаней дешевле, но таскать банки или пакеты с чаем через весь Китай смысла нет.
      Еще один мелкий сюрприз – кока-кола здесь самая дешевая в Пекине, плюс к этому изголодавшиеся наркоманы могут купить настоящий бразильский кофе, почти европейские торты и пирожные (нам, конечно, и в голову не пришло попробовать) и некоторые другие несъедобные гадости фаст-фуд-происхождения.
      Есть в «Дружбе» неплохой книжный отдельчик, где хоть и за дорого, но можно приобрести разнообразные книги по культуре и туризму Китая, непременно с английским переводом, а то и просто на английском языке. Мы, например, наткнулись на иллюстрированный альбом по шаолиньскому кунфу, который так и не удалось отыскать в букинистических лавках в Шаолине.
      Рядом же обнаружили отдел отдел аудио-видео продукции. После недолгого осмотра поняли, что там особенно ловить нечего – видеокассет мало и стоят они непомерно дорого – от ста юаней и выше, зато дисков всех возможных форматов завались и в пределах двадцати юаней – но тогда, в 1997-м, лазерных проигрывателей или компьютеров у нас почти не было – ушли не солоно хлебавши!
      Взглянув на часы, понимаем что «Дружба» дружбой, а служба службой, и пора бежать в отель собирать вещи.
      Все-таки две недели в Китае – это много, особенно при таком напряженном графике перемещений. Добираясь до Центрального вокзала на перекладных, мы начинаем это ощущать – язык вяло ворочается во рту, в разговорах с китайцами склонен ограничиваться одной-двумя дежурными, хорошо заученными фразами – где былое рвение общаться до судороги в мозгах, приплетая в речь весь освоенный словарный запас! Нет, перегрузка явно налицо, и потная тридцатиградусная вечерняя жара лишь усиливает всеобщую депрессию. Восторженных криков типа «Ура, скоро будем дома!» что-то не слышно, Вовка хохмит скорее по привычке, Славик задумался (вероятно, о том, чем придется питаться в поезде), а Роберт Васильевич и вовсе приуныл – видать, оставил изрядный кусочек сердца где-то на горе Шао-ши… Камера мирно лежит в сумке – снимать совсем не хочется, хочется сесть на каменный бордюр у обочины и тупо сосать воду из бутылки с тающим льдом, безумным взором озирая окрестности небоскребов. Где ты, ностальгия по березкам и бескрайним бурятским степям? Почему не хочется черного хлеба с копченой колбасой, женского хора «Ой, цветет калина в поле у ручья» и бочки с надписью «Квас» около дома с надписью «Гастроном»? Хотя нет, бочка холодного кваса не помешала бы… Ну вот, позитив налицо, будем двигаться в этом направлении…
      После громадья Западного вокзала Центральный, Пекинский вокзал кажется тихим и провинциальным. О, нас, великих и умудренных опытом путешественников, уже не удивишь смешением наций и языков в зале ожидания, уже не потревожишь запахами местного буфета и не восхитишь чистотой здешнего туалета. Грустными и всепонимающими глазами мы смотрим на зазывал, агитирующих сесть на автобус до Си-Даня – бывали, знаем. Вероятно, есть в нашем облике уже что-то такое, проженный цинизм бывалого туриста, что таксисты и нищие как-то не липнут к нам, предпочитая обрабатывать новичков. Конечно, за полмесяца толкотни по рынкам каждый, даже самый отпетый антикитаист, выучил джентльменский набор коротких фраз, из которых главное место всегда занимает «Отвали, не надо».
      Привычно раскидав тюки по мягким сиденьям зала ожидания, назначаем добровольного дежурного и отправляемся в прощальный обход окрестных магазинчиков – за провизией и недокупленными еще сувенирами. Рассказывать здесь не о чем, потому эту страницу читатель так и не прочитает…

Глава 16

      «Все когда-нибудь кончается.
      Когда же оно закончит это делать?»
Дао-дэ-цзин.

 
      Ночь бессильна перед сиянием многочисленных реклам и фонарей в окрестностях Пекинского вокзала. До отправления поезда остается час-полтора, все точки уже поставлены, все куплено, все уложено, последний юань беспощадно потрачен на никому не нужную безделушку из привокзального киоска… Остается лишь вытащить камеру из сумки и с некоторым отчаянием снимать циферблат ночного вокзала, где подлые стрелки крадутся к десяти. Это зрелище немного более жизнерадостное, чем усталые лица членов нашей группы, рассевшихся в полной прострации вперемежку с рюкзаками и связками шестов. Постой, паровоз, не стучите колеса…
      Становится совершенно очевидно, что мы не уезжаем отсюда. Наши тела – да, вещи и документы – обязательно. Но не мы, не так сразу. Забегая вперед, скажу, что действительное возвращение происходит в срок от месяца до полугода – чем ярче впечатления от поездки, тем медленнее. Еще очень долго нам будет сниться Шаолинь, запахи Китая, еще неделю-две будет возникать желание ответить по-китайски кондуктору в автобусе, а в трехэтажной перебранке слесарей будут странным образом слышаться китайские глаголы.
      Финальный отрезок повести неплохо было бы снять в замедленном кинопоказе, под музыку Уитни Хьюстон из кинофильма «Телохранитель», та самая сцена, где героиня драматически тормозит самолет, не в силах расстаться с любимым главным героем…
      Итак, двери зала ожидания распахиваются, толпа груженых под завязку лаоваев вваливается на перрон, с тоской озираясь в поисках нужного вагона. Навстречу робко тянутся носильщики, надеясь заработать на обессиленных иностранцах юань-другой. Их безжалостно отпихивают пучком шестов, из уст Михаила Викторовича медленно и натужно вырывается «Бу яо-о-о» («Не надо…»), носильщики затоптаны, группа начинает разбег по перрону. Приветливо-скучающее выражение лица нашей родной московской проводницы медленно сменяется легким ужасом при виде надвигающейся шеренги рюкзаков и заскотчеванных связок мечей. Одинокие китайцы испуганно прячутся по купе, когда передовые ряды ушуистов врываются в вагон с явным намерением занять его. В вагоне по старой доброй русской традиции отключен кондиционер, стоит жуткая духота, все, как шпроты в масле, толкутся у своих купе, распихивая увесистые чемоданы по полкам… Непривычно видеть надписи на русском языке, стаканы с черным чаем, людей в железнодорожной форме с нашими советскими лицами. В полуосвещенном бреду одутловатое лицо проводника, по слогам произносящее: «Ре-бя-та, вы до-ку-да?…» – «Домой, в Красноярск». Свет гаснет, провал в воспоминаниях на три дня.
      Обратная дорога почти не оставила в памяти никаких впечатлений, вероятно, запас свободного места в голове просто закончился. Перрон в Красноярске, встречающие, родная девятиэтажная деревенька. Акклиматизация, легкое непонимание вкуса домашней пищи – почему так однообразно? Рассказы о Китае – первый раз, второй раз, третий, десятый… Наконец-то расшифрованы записи с камеры, осмотрены неторопливо, прокомментированы. Подарки розданы, сувениры подарены. Реставрация старых привычек. Попытки есть все палочками. Попытки все поливать соевым соусом. И те и другие – неудачные. Любите Родину, мать вашу… Любим, однозначно.
      Никто из нас не стал китайцем, и уж тем паче монахом Шаолиня. И все же поездка эта значила для большинства из нас больше, чем обыкновенное туристическое путешествие, пусть даже по экзотическим местам. Имеющий глаза да увидел, имеющий уши услышал, желающий понять кое-что понял – что-то свое, что бессмысленно рассказывать другим. Возможно, мы посетили более чем одну страну. Первой был Китай, как во многом антогонизм России, как культурная сокровищница, как альтернатива европейскому мышлению. Во вторую страну попасть было труднее, но иногда удавалось – проходя по залам Шаолиня в предзакатный час, отдыхая на ступеньках около пещеры Дамо после долгого подъема, ловя случайный аромат благовоний у домика второго патриарха… В этой, второй стране ты переставал ощущать свою национальность, обретая, пусть на минуту, качество абсолютного спокойствия – и эта минута осталась с нами навсегда, как вкус земляники, который невозможно забыть, попробовав однажды.

ЭПИЛОГ

      Учитель Ши Яншань до сих пор живет и здравствует в Шаолине, а не так давно даже попал на экраны нашего центрального телевидения (в документальном фильме с громким названием «Шаолинь. Путь воина»).
      Мастер Фу Цзыцян также продолжает преподавать сяохун, но из Шаолиня уже уехал – власть поменялась.
      Мастер Ши Дэян уже не так часто попадает на обложки цветных буклетов о Шаолине – времена не те, молодые напирают. По слухам, живет при одном из женских монастырей где-то на юге.
      Все участники нашей поездки ведут активную жизнь здесь, в Красноярске. Многие уже не занимаются ушу, некоторые сами стали тренерами, некоторые женились и стали папами, а кое-кто из женской части – даже мамами.
      Тренировки на острове Отдыха продолжаются по сей день, только занимающихся стало значительно больше – шаолиньское искусство развивается в Красноярске, как ни в одном другом городе страны. В ближайших планах – постройка собственного центра для тренировок и медитации (крупная надпись внизу экрана – «ИЩЕМ СПОНСОРОВ»).
      Количество китайских ресторанов в Красноярске постоянно увеличивается.
      Высотное тридцатиэтажное здание в центре нашего города (смотри начало истории) остается недостроенным.
      Осама бен Ладен остается непойманным.
      Миллениум давно наступил.
      Титры.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

      Имена и фамилии главных героев имеют самое прямое отношение к действительности.
      Цитаты и эпиграфы совсем не обязательно являются таковыми.
      Продолжение может и не последовать.