Я

С надеждой на вас, с гордостью за великое дело – я закончил». – «Да, закрутили вы, молодой человек, – озадаченно заметил судья. – Что тут скажешь? Лихо! Придется расследовать иск дальше. Пока картина смутная. Господин прокурор, пожалуйста, вам слово». Прокурор оттопырил губу, нехотя поднялся со стула, пристально осмотрел всех присутствующих, каким-то злобным взглядом окинул меня, скрестил руки на животе и громко начал: «Господа! Я довольно часто по служебным делам бываю в психиатрических клиниках. Мне не раз приходилось встречаться с душевнобольными, которые выдавали себя за Моцарта, Наполеона, Гегеля, Сталина, учеников Иисуса Христа, Жириновского! Скорее всего, в лице господина Караманова мы столкнулись с подобным случаем маниакального состояния. Чтобы продолжить судебное расследование, я настаиваю на психиатрической экспертизе. Мы должны знать, судим мы больного или здорового обвиняемого». – «Да, прекрасная мысль! – вскочил истец. – Я полностью поддерживаю прокурора! Пусть также предоставит справку о доходах». – «Ваша честь! – поднялся со стула мой адвокат. – У меня имеется заключение психиатров, констатирующее, что мой подзащитный абсолютно здоров. Разрешите передать вам этот документ?» – «Пожалуйста, я подошью его к делу. Господин прокурор, вы закончили?» – «Нет, нет!» – «Тогда пожалуйста…» – «Мы все отлично знаем цену таким справкам! Назовите диспансер, выдавший ее, и я озвучу сумму, заплаченную вами за медицинское заключение. Фальшивка! Тем не менее считаю необходимым продолжить выступление. Итак, перед нами молодой человек. По документам ему тридцать три года, фактически – тридцать, и шесть из них он провел в заключении. Может такой гражданин вызывать у суда доверие? Хочу спросить вас: слыхано ли такое дело, чтобы простой московский дворник заявлял о необходимости генетической модификации рода человеческого? А? Задайте этот вопрос любому гражданину нашего Отечества, ответ будет однозначным и категоричным: нет! Абсурдность, болезненность такого рода притязаний очевидна, уважаемые господа. Россия стоит уже более тысячи лет, четыреста из которых являлась империей, а тут, в начале двадцать первого века, рыжий замухрышка, хоть и высокого роста и крепкого телосложения, но неуч, вдруг заявляет, что мечтает уничтожить наши ценности, традиции, религию, фольклор, нашу кухню, наконец! Как же русский человек сможет просуществовать без водочки, картошечки, селедки? Без пирожков с капустой? Борща? Перед нами изверг, господа! Выродок!» – «Протестую, Ваша честь! Подобная бранная речь запрещена на судебных слушаниях, – опять вскочил адвокат. – Прокурор постоянно выходит за рамки процессуального кодекса». – «Прошу вас, господин прокурор, соблюдать нормативную лексику. Спасибо! Можете продолжать!» – «Извините. Вернемся к существу вопроса: гражданин Караманов не раз помышлял найти способ, чтобы принудить граждан России к исчезновению. То он хотел с помощью, видимо, каких-то ведовских сил всех состарить до восьмидесятилетнего возраста; то предполагал, благодаря тайным зарубежным технологиям, лишить всех женщин способности к деторождению; то вдруг, исподтишка, заморским ядом отравить все население родной страны; то объявить стерилизацию всех российских мужиков и вместо репродуктивных органов имплантировать им железы, вырабатывающие кремы для деликатных угощений. – В зале суда раздались протестующие выкрики, но кое-кто зааплодировал. – То собирался переселить всех в открытый космос, чтобы наши богатейшие земли достались другим народам. Если Караманов не лишен разума, не сумасшедший, то он действует по какому-то вражескому сценарию. Скорее всего – заокеанскому. Там, за бугром, еще со времен Ивана Третьего стали зариться на наши необъятные плодородные территории. На наш чернозем, залежи нефти и газа, уральское и колымское золото. Он шпион, господа, диверсант, марионетка в руках врагов нашего православного Отечества! А эти обстоятельства отягчают его деяния и подпадают под статьи Российского уголовного кодекса. Ваша честь! Я перечислил не все его прегрешения. Он разрабатывал концепцию создания нового существа на биологической базе человека, крысы и свиньи. Хотел “лепить путивльцев из крыс”, – эти действия подпадают под Статью 177 “Незаконное предпринимательство” и наказываются лишением свободы сроком до пяти лет. Обвиняемый считал себя сверхчеловеком, – пропаганда этой философии наказывается по статье “Расовая вражда”. Чтобы экономить деньги для своих экспериментов, он призывал сбрасывать трупы в яму. Эти призывы подходят под статью 244 – “Надругательство над телами умерших и местами их захоронения”. Наказание предусматривает до пяти лет лишения свободы. Караманов – богохульник; он не только не признает Бога, но насмехается над верующими, его высказывания дискриминируют, нарушают права, свободы, интересы человека. В Уголовном кодексе есть Статья 136, наказывающая виновных в таких преступлениях на срок до пяти лет. Он желает запретить великий русский язык – язык, на котором написаны лучшие образцы мировой литературы, язык Достоевского, Толстого, Шолохова, Пушкина. Это деяние наказывается Статьей 148 – “Воспрепятствование осуществлению права на свободу совести”. Обвиненные по этой статье могут ожидать наказания сроком до трех месяцев». Я хотел возразить, но тут же передумал. «Судебное разбирательство затянется до утра. Бог с ним, – успокоил я себя, – мне бы получить нужный вердикт… Ваша честь! – обратился я к судье. – Разрешите на минутку выйти на свежий воздух. Я стал задыхаться!» – «Нет! Покидать зал заседания никому не дозволено. Оставайтесь с нами. Иначе мне придется надеть на вас наручники и выставить охрану». – «Я очень сомневаюсь, что он работал только дворником, – заявил встревоженный истец. – Я уверен, что он обладает приличным капиталом. Пусть признается, где он его хранит!» «Не думает ли он, что я хочу выйти, чтобы проверить сохранность своих ценностей? До какого абсурда доводит их глупость!» – пришло мне в голову. «Считаю, что некоторая болезненность реакции моего подзащитного объясняется повышенной эмоциональностью господина прокурора», – вскочил с места мой защитник. «Прошу не кипятиться, уважаемый адвокат, – поправил на голове седой парик судья. – Я веду заседание и не позволю посягать на мои права». В зале раздался слабый смешок. Потом кто-то раскашлялся, а другой бросил: «Пора кончать с Карамановым!» Несколько голосов прокричали: «Продолжайте, нам ничего еще не ясно!» В этот момент подал голос участковый: «Кого мы судим, господа? Караманов – он же придурок, и заключение психиатра меня ни в чем не убедит. Я слежу за ним несколько лет. Он совершенно ничего не пьет. Женщин к себе не водит, с альтернативщиками в особых отношениях не состоит. Такое поведение не назовешь человеческим. Давайте спросим его самого: кто он? К какой породе принадлежит? Ведь законы писаны для граждан нашего Отечества, то бишь для русских людей. А он-то кто? Себя называет путивльцем. Может, сделать запрос в Академию наук? Пусть пояснят, что за существо этот “путивлец”. Имеем ли мы право применять к нему Гражданский или Уголовный кодекс страны? Ведь русские исконно известны своими гуманистическими идеалами. Может быть, в рамках этих традиций все до банальности просто: нужно запереть его в клетку и поместить на Самотеку, в театр зверей Натальи Дуровой. У нее предостаточно всяких экзотических животных, и на волю они совершенно не просятся. Получают необходимое питание, ветеринарный присмотр, свободно, без административной цензуры общаются с посетителями театра, их охраняет закон. Что можно придумать лучше для существа неустановленного биологического вида? Но меня чисто по-человечески интересует вот какой вопрос: будет ли Караманов по чему-нибудь тосковать? По сигаретам? Я уже говорил: он не курит. По женщинам? Уже отмечалось, что они его не волнуют. По водке? Он, к сожалению, ее не пьет. По чему же скучать будет наш Караманов, а? Хочет думать, размышлять о псевдонаучных проблемах? Мечтает об исходе человечества? Пусть ломает мозги в металлической клетке, а? Чем же там плохо? Как раз созданы все условия для умствования! Потом, у него богатый опыт: не один год он провел за решеткой. Ваша честь, как вы смотрите на мое предложение прервать судебное расследование, чтобы попросить ученых провести экспертизу: что за фрукт такой наш обвиняемый? К какой породе он принадлежит? Тем более что я в баню тороплюсь, уже неделю как не мылся. Все служба! А его имущество передайте в наше отделение милиции. У нас с техническим оборудованием плоховато». – «Протестую! – выкрикнул, вскакивая с места, мой адвокат. – Личность обвиняемого удостоверена паспортом Российской Федерации за номером 45 03 120347, подтверждена трудовой книжкой. В деле подшито свидетельство о рождении Караманова Василия Даниловича, многие другие документы российского образца. Все имущество дворника Караманова – на государственном учете. Так что передавать нечего». – «А компьютер, а лаборатория?» – «Прошу оставаться в рамках расследования, – уныло заявил судья. – Теперь вам слово, уважаемый защитник. Только прошу по существу иска». В этот момент я заметил, что участковый сложил под столом пальцы обеих рук в дули и направил их прямо на адвоката. «Ваша честь! Уважаемые дамы и господа!» – торжественно начал адвокат. Я огляделся: никаких дам в зале не было. «Чего это он? Заученная профессиональная фраза? Или он знает, о чем говорит: под мужскими одеждами спрятаны женские тела? Ох, с этими человеками всегда какие-то малоприятные неожиданности!» Между тем адвокат продолжал: «В России около миллиона всего мужского населения постоянно находится за решеткой. Но это вовсе не значит, что пришло время перестать ремонтировать тюрьмы и начать спешным порядком возводить зверинцы или театры для волков, медведей и хищных птиц и помещать наших арестантов вместе с дикими животными. – Тут адвокат взглянул на дули участкового и, нервно мотнув головой, произнес: – Я имею в виду прежде всего нашего свидетеля. Это он кандидат в зверинец!» – «Протестую!» – заявил, не вставая с места, прокурор. «Тебя самого надо в зоопарк, вместе с подзащитным. А я буду носить вам сухари, ха-ха-ха!» – бросил милиционер. «Что за беспорядок в зале? Защитник, ведите себя прилично, не то придется лишить вас слова! – несколько вяло произнес судья. – Продолжайте, но в меру уважительно. Порядок в зале касается, впрочем, всех! Надеюсь, понятно!» – «Василий Караманов положительно характеризуется с основного места работы, – продолжал защитник. – Никакого нарушения трудового законодательства работодателем протокольно не зафиксировано. У меня на руках два поощрения. Одно – юбилейное: в канун празднования десятилетия новой России он получил премию в размере одной тысячи рублей. Другое вознаграждение ему вручили в связи с отставкой бывшего президента страны. Некоторые спонсоры по этому поводу выдали всем дворникам Центрального округа столицы, вычистившим улицы, с которых навсегда съехал бывший президент, чтобы и следов не осталось, премиальные – по три тысячи рублей. В их число попал и господин Караманов. В трудовой книжке есть соответствующая запись. Прошу подшить к делу справки об отсутствии налоговых задолженностей у обвиняемого. Этим документом, надеюсь, нездоровое любопытство господина истца будет удовлетворено. По справке из Государственной библиотеки господин Караманов за время регистрации прочел более полутора тысяч томов. Это означает, что в неделю он читал по две-три книги. Авторов, которых он выбирал для прочтения, в обычной библиотеке не найдешь, – прошу подшить к делу список этих книг, заверенный администрацией читального зала. Караманов изучал книги на русском, английском и немецком языках. Из них 97 авторов – это ведущие генетики страны и всего мира, 83 – известные физики, 75 – математики и астрономы, 65 – биологи, 59 – химики, 46 – историки, 37 – философы, 29 – экономисты, 21 – антропологи, 17 – медики-анатомы, 9 – зоологи, 8 – палеонтологи. Сотни книг мировой художественной литературы, статей из научных журналов и академических сборников. Многие из вышеуказанных книг он требовал по нескольку раз. Можно ли такого прилежного читателя считать безграмотной личностью? Непросвещенным злодеем? Дремучим дворником? Он никогда не скрывал, что мечтает модернизировать человеческий интеллект, физиологические возможности homo sapiens. Но, господа, мы же сами хотим видеть своих детей умнее, богаче, здоровее нас! В тиши своей дворницкой лачуги, в одиночестве, которое стало его постоянным спутником, он словно подслушал нашу мечту и стал думать на эту тему самостоятельно. Академически! Но все его действия ограничивались лишь созданием проектов. Он еще не сделал ни одного конкретного шага. Как законопослушный гражданин своего Отечества, он пришел в суд и просит вас дать ему право заниматься этим великим делом на законных основаниях. Он просит вас лично, Ваша честь, выдать ему лицензию, чтобы приступить к обновлению человеческого материала. Он верит, что у него все получится. Он убежден, что на смену homo sapiens придет модифицированное существо, cosmicus, лишенное традиционных пороков, от которых мы сами никак не можем избавиться. Ни церковь, ни Конституция, ни пропаганда высоконравственных идеалов не дают нам ощутимых результатов. Вдумайтесь: шесть с половиной тысяч лет назад были созданы Северное и Южное Египетские царства, позже объединенные. Царство просуществовало около четырех тысяч лет. Фараоны и жрецы Древнего Египта страстно мечтали воспитать в человеках нравственное начало. За четыре тысячи лет – то есть сорок столетий, 160 поколений – им это не удалось. Египет пал, народ исчез полностью, смешался с другими племенами, и сегодня его найти невозможно. Есть только один путь: реконструировать мумии через ДНК. Чуть больше тысячи лет назад на эти земли пришли арабы. Они опять строят новую цивилизацию – на том же человеческом материале. Зачем? Ведь финал известен заранее! Пять с половиной тысяч лет назад было создано царство Мохенджо-Даро. Его правители создали великую хараппскую культуру. Мечтали об искоренении человеческих пороков. И что? Просуществовали полторы тысячи лет. Пятнадцать веков, шестьдесят поколений. Ничего не сделано. На эти земли хлынули арийские племена. Мохенджо-Даро было разгромлено, перестало существовать, его народ исчез, культура сохранилась лишь частично в виде ископаемых памятников. Около пяти тысяч лет назад между Тигром и Евфратом было создано царство Аккад. Некоторые историки считают, что Эдем – райские кущи – находился в этом процветающем царстве. Оно просуществовало немногим более тысячи лет. Сорока – примерно – поколениям прививали ценности добра и нравственности. Эта изнурительная борьба ничем не закончилось. Царство было разграблено и уничтожено. Население исчезло. Около трех с половиной тысяч лет назад было создано Урарту. Это царство просуществовало около семисот лет. Намерения были те же. Тридцать поколений пытались понять истинные ценности. Под набегами варваров Урарту пало и было полностью разрушено. Отдаленных потомков коренного народа Урарту можно встретить лишь среди дагестанских племен. Современники Платона мечтали покорить зло. Ничего не вышло. Зла стало больше! Граждане Римской империи пытались повысить культуру нации. Закончилось опять крахом. Ничего не получилось! Ученики и последователи Иисуса Христа – минуло уже почти две тысячи лет – продолжают нести веру в чудо избавления человечества от пороков. И что? Чего-нибудь добились? Сколько книг написано, чтобы улучшить нравственность человека, сколько молитв прошептано, сколько обрядов совершено в церквах, синагогах, мечетях, сколько лекций прочитано, сколько стихов, песен, музыки посвящено этой теме! Что же изменилось в человеке? В его нравственном статусе? В его генной архитектуре? В его разуме? В его сердце? Стал он более законопослушным? Нет! Более гуманным? Нет! Более устремленным к знаниям? Нет! Полюбил ли род человеческий всей душой? Тоже нет! Сделал он что-нибудь, что приблизило бы его к вечной жизни? Нет! Захотел ли переселиться в космос? Тоже нет! Стал ли он более добрым, мечтающим, читающим, изучающим? Нет! Нет! Нет! Не стал! И, судя по состоянию нынешнего уровня цивилизации, не станет! Древние египтяне были уверены, что они вечны. Граждане Мохенджо-Даро считали, что их страна будет неугасимой. Подданные Аккада называли свою нацию неувядаемой. Жители Урарту верили, что они немеркнущие. Древние греки считали себя непреходящими, римляне – нетленными. Россияне тоже видят себя во всех временах. Какая жалость! В этой мысли, в этой обреченной надежде нет ни капли разума. Взгляните в папирусы и пергаменты – они могут убедить каждого, у кого есть разум. Итак, со времен Древнего Египта до наших дней сменилось триста поколений. Со времен Атлантиды – шестьсот поколений, Кро-Маньона – две тысячи поколений. И никакого фундаментального результата! Как ни старались умнейшие, как ни бились воинствующие, как ни пытались благороднейшие – никакого ощутимого итога нет. Человек остается таким же, каким он был на Кармеле, в Кро-Маньоне, на землях Междуречья! Сам биологический вид себя изменить не может. Давайте, Ваша честь, доверимся Василию Караманову. Ведь он стал чистильщиком улиц не случайно. Он хочет продолжить свою деятельность “дворника”, избавляя человечество от пороков и слабых мест нашей генной архитектуры. И работать в этом направлении он будет по-новому. Без званий и титулов, без отчетов в фискальные структуры и органы милиции. Давайте выдадим ему мандат на исследования, на творчество, на попытку создания нового биологического вида – cosmicus, или путивльца. Каждый из нас в душе чувствует настоятельную потребность совершенствовать себя. Но без внешнего толчка этот рывок невозможен. История цивилизации не одну тысячу лет доказывает простую истину: сами люди не способны на это! Дискуссия на эту тему теперь окончательно завершена. Обвиняемый ждет приговора! Войдем, въедем, влетим в эпоху генетиков! Вручим им власть над нами. Я лично уверен, что у Караманова все получится!» «Браво, защитник! Они поймут меня, они разрешат мне действовать!» – мысленно зааплодировал я. В тот момент мне очень хотелось верить в это. Тут прокурор демонстративно зевнул, ничем не прикрывая свой в железных коронках рот, лениво поднял руку и заявил: «Ваша честь, никак не пойму, присутствуем мы на судебном расследовании или на спектакле. Позвольте мне сказать несколько слов». – «Говорите!» – «Как можно доверить гражданину Караманову эксперименты над русским человеком, если он видит в нас лишь один негатив? В его взглядах на русских столько отрицательного, столько субъективного, что диву даешься: как он мог вырасти в нашем обществе? А ведь в нас есть и хорошее! И прекрасного значительно больше, чем всякой наносной дряни. Например, он бросил работу в Большом театре, потому что главному постановщику администрация не вручила подаренных цветочных лебедей. Что за повод! Это же смешно! А почему он не обратил внимания на то, что дирекция театра создала все условия, чтобы Юрий Григорьев смог поставить гениальный балет? Управлять таким огромным творческим организмом, как Государственный Большой театр, – дело весьма хлопотное, требующее огромных способностей. Почему же не замечен талант менеджеров, обеспечивающих успешную работу всего коллектива? При чем тут цветочные фигуры? В сознании Караманова запечатлелся только этот факт, вовсе незначительный. Или, например, он высмеял кинорежиссера и артиста Михайлова. А почему он не поклонился его незаурядному таланту? Подумаешь, восемь пар обуви купил! Еще неизвестно, какой по качеству! Взял ли Михайлов туфли для своей дочери, отдал домработнице или выбросил на помойку? Попали они вообще в его руки или оказались у посторонних? А как талантливый человек, он мог просто забыть о деньгах: что для него восемьсот долларов? Каждый из нас иногда упускает из виду необходимость вернуть что-то. Я сам довольно часто забываю вернуть долги. Но это не вызывает у людей никакой агрессивной реакции! Так, иногда напомнят при случае. Михайлов поставил несколько замечательных фильмов, которые полюбились нашему зрителю. Но об этом ни слова, этого как бы не существует. Что-то тенденциозен этот Караманов! Я бы ему не доверил вести такой сложный эксперимент, о котором здесь идет речь. Или возьмем театр на Яузе. Георгий Нелюбов – это целая эпоха в российском театральном искусстве. Подумаешь, запретил вынести цветы! Он ли сам? Может, пожарник вмешался? Или охрана? Вон сколько нынче взрывов в Москве! А пару недель назад взорвали президента Чечни! Чего носить по театрам архитектурные цветочные формы? Возьми, как все наши граждане, букет цветов – проблем не будет! А если даже он и запретил вынести эту цветочную рюмку? Он же артист, могла же рюмка напомнить ему о водке или о портвейне! А он, может, неделю как завязал! Тут все не так просто! Неизвестно, по каким причинам не состоялся вынос этих вонючих цветов. Так однобоко о русском человеке судить нельзя. Нам рассказывают о незначительных эпизодах в жизни талантливых людей и тут же делают вывод: надо менять генетику человека. А почему, гражданин Караманов, не подумать над изменением твоего генетического ансамбля? Тебе тридцать лет. А чего ты добился? Читал какие-то книжки. На самом деле читал или на студенток поглядывал? А? Под юбки! Есть ли у тебя научные труды, статьи в нашей печати, публичные лекции? Ты еще ничего не сделал в этой жизни. Твой рабочий инструмент – метла! У тебя никто не собирается ее отбирать! Пожалуйста, улучшай вид московских дворов и улиц. Собирай мусор, разводи цветники, стриги газоны. Впрочем, этим делом можно заниматься не менее успешно и в неволе. В тюрьмах и лагерях! Но браться за такие опасные и никчемные проекты, как генетическое изменение русского человека, мы тебе не дадим! Не позволим! Впрочем, хочешь изменять иностранцев – я немедленно сниму свои категорические возражения. Дам тебе даже бесплатный совет: начинай с поляков. Обязательно с поляков! Или с латышей. Не по твоему ли рецепту они русский язык из школьной программы выдавливают? А? Ты мечтаешь о путивлизации наших соотечественников, а они – о латышизации всех русскоговорящих. Странная между вами связь. Все весьма подозрительно! Я буду просить суд запретить тебе на правовом поле России заниматься этими фашистскими экспериментами. Выбор у тебя небольшой: или даешь подписку, что отказываешься от своей идеи, или выезжаешь за бугор, или получаешь новый срок и едешь в дальнюю командировку на Северную Двину, лес валить. Там сама жизнь заставит тебя забыть генетику и кибернетику. Все!» Преисполненный собственной значимости, прокурор самодовольно усмехнулся, пригрозил мне пальцем – дескать, смотри у меня, сорванец! – и замолчал. Его восторженный вид говорил о том, что чувства переполняют его. Оскорбляя путивльца, прокурор предавал анафеме разум: он словно бросал его под ноги, топтал и покрикивал: «У нас свой ум, никакой другой нам не нужен!» Я молчал и размышлял о другом. Следить за всеми участниками судебного расследования оказалось очень непростым делом. Милиционер постоянно менял позы и ужимки, манипулировал пальцами, складывая их в тайные знаки и загадочные фигуры. Прокурор то усмехался, то недовольно напрягал лоб, на котором выступали пояса морщин, то испуганно таращил глаза, и его веки касались бровей; весь его вид свидетельствовал о том, что прокурор грешит тщеславием, уж очень круто он задирал нос. Адвокат безостановочно что-то записывал, впрочем, время от времени вскакивая с репликами; иногда он как бы забывал, что хотел сказать, и надолго застывал с отрешенным видом. Судья, казалось, был невозмутим. Он лишь обводил глазами лица участников процесса и внимательно всматривался в них, иногда даже направлял на изучаемого свое увеличительное стекло, словно хотел что-то высмотреть потаенное, понять, запомнить. Потом делал пометки и выбирал себе новый объект исследования. Во всем этом проглядывала приличная людская потеха. Но меня эти картинки их быта вовсе не веселили: они вызывали озабоченный интерес, как у главного проектировщика путивльцев. Наблюдая за участниками процесса, я вдруг ощутил неведомые мне прежде сомнения. «Изначальный материал слабый, удастся ли получить путивльца? – думал я. – Наделал этим процессом столько шума… А вдруг ничего не выйдет?» Тут ко мне подошел господин Спесивцев и на ухо шепнул: «Для чего тебе все это надо? Только не говори, что для науки, для биологического рывка. Я не хочу слушать этот порожняк. Признайся, сколько денег можно заработать, – тогда обеспечу поддержу. За бесплатно не работаю. С любого дела беру двадцать процентов. Надумаешь – подай знак. Жду!» Едва он отошел от меня, как мой чуткий слух уловил брошенную, видимо, себе под нос реплику истца: «Небось, задумал фирму открыть, чтобы какие-нибудь липовые таблетки выпускать и от населения бабки грести. Пусть долю отстегивает!». «О чем это он? – удивился я. – С чего он двадцать процентов просит? С объема генного ансамбля? Но как можно такое вычислить? А передать? Какая-то несуразная просьба. А про таблетки? Что это с ним?» Похоже, никто всерьез не проникся теми идеям и чувствами, которыми я пытался заразить участников процесса. На меня глядели лишь мрачные, иронические, требовательные глаза моих незамысловатых кузенов. Складывалось непонятное ощущение: то ли они хотели оплевать меня, то ли использовать в каком-то коммерческом проекте. И мне вспомнилась мысль Николая Федорова о еще несовершеннолетнем возрасте homo sapiens. Я улыбнулся: терпимость путивльца обязывала меня выслушать весь поток критики. «Слово предоставляется главному свидетелю, – заявил судья. – Пожалуйста, офицер милиции, вам слово». – «В нашем отделении нет компьютера. А преступность в городе растет. Вот я и подумал: можно наложить штраф на Караманова и изъять у него электронную машинку. Хоть его компьютер и старый, но нашей службе участковых подойдет. Тут говорили, что у обвиняемого имеется своя биологическая лаборатория. Биология и криминалистика – близкие профессии. Ваша честь, если вы вынесете вердикт, запрещающий Караманову продолжать занятия генной инженерией, то постановлением суда отпишите всю его технику нам. Мы испытываем острую нужду во всех этих склянках и колбах. Впрочем, об этом я уже говорил, а сейчас хотел бы сказать о другом. Наш адвокат все время что-то записывает. Мне кажется, он готовит фельетон в газету. Представляете, открываем мы завтра “Вести” – и видим себя в гротескном свете. Можно просить вас вынести постановление суда, согласно которому я изъял бы у него все записи? И никакого фельетона не будет». – «Вы, пожалуйста, ближе к расследуемому делу!» – еле слышно перебил его судья. «А как же с адвокатом? Мне совершенно не хочется в карикатурную статью попасть. Вам тоже не советую!» – «Подойдите ко мне после вынесения приговора по главному делу. Вам еще есть что сказать суду? Но только по существу дела». – «Нет, я закончил». – «Тогда прошу всех выйти. А вы, Караманов, останьтесь. Для подготовки приговора суда я должен вас коротко проинтервьюировать. Вердикт суда разрешается слушать всем желающим». – «Как так? Зачем нам выходить?» – возмутился прокурор. «Что, в России новое законодательство?» – решительно подскочил к судье адвокат. «Судья подкуплен! Жди сюрпризов!» – в сторону пробормотал милиционер. «Если гонорара не будет, я подам иск в высшие инстанции! – склонился к моему уху господин Спесивцев. – В России так дела не делаются. Обманешь – тебя ждет наказание по понятиям! Сколько ты ему обещал?» – «Дай компьютер по-хорошему. Иначе все равно отнимем! Все возьмем!» – заявил участковый. «Если в этот раз не посадим, то в следующий раз обязательно отправим на лесоповал! На пять – почему на пять? – на десять лет! На всю жизнь!» – ухмыльнулся прокурор. «Держитесь, я уверен в благоприятном исходе!» – пожал мне руку адвокат. Тут все они вышли; я услышал голос судьи: «Караманов, прошу подойти ближе, чтобы я мог с вами говорить!» Это был уже третий суд в моей жизни. Сухие слова я знал наизусть: «Именем Российской Федерации…» Впрочем, судья начал с другого: «В ваших мыслях проглядывает новизна, но ее так мало, что всякий раз приходится брать лупу, чтобы увидеть что-то существенное. Французский философ Кондорсе в 1795 году в своей работе “Эскиз исторической картины развития человеческого духа” писал, что “в ходе своего развития, в поступательном совершенствовании человечества будет все более увеличиваться срок человеческой жизни и даже появится возможность человеческого бессмертия”. Что вы скажете по этому поводу?» – «Господин судья, среди человеков было немало умнейших личностей. Философ Кондорсе – один из них. Но предвидеть какое-то событие, не имея духовных сил его приблизить или осуществить, и попытаться реализовать эту научную программу – две совершенно разные вещи. Его соотечественник Ренан тоже допускал возможность воскресения. Он писал, что в череде непрерывных эволюций Вселенная будет заселена существами новой и исчезнувших цивилизаций. В высказываниях одного из предшественников иммортализма[1] Герцена можно встретить следующую мысль: “Смерть вовсе не лежит в понятии живого организма, она вне его, за его пределом”. Или у Радищева: “Блаженство твое, совершенство твое есть цель…” Но разница между нами в том, что я могу, я хочу, я стану заниматься этой проблемой практически. Поймите, как только путивльцы обретут бессмертие, они тут же выйдут за грань времени и пространства, для них перестанут существовать условности, влечение к плотским утехам, культ вещизма и попсы. Деньги утратят какой-либо смысл, единственной ценностью станет разум. Разум, не закованный в цепи, не обледеневший, как шапка полюса, не разваленный и обесцененный, как советский рубль. Разум будет сопоставим с безмерным пространством Вселенной. Господин судья, материя не имеет конца. Эта простая мысль вам давно известна. Но почти все философы приходили к предвидению “того самого времени” в результате интеллектуальных поисков, я же осознал свое предназначение с самого рождения, почти ничего не зная об их трудах. Вот в чем разница. Я прошу вас разрешить мне действовать. Многие говорили о новых генетических, эволюционных возможностях – Декарт, Огюст Конт, Пристли, Радищев, Соловьев, Герцен и так далее. Но только Василий Караманов – с вашего разрешения, разумеется! – возьмется за это великое дело по-настоящему. Надежность моего внутреннего мира позволяет строить далеко идущие планы». Некоторое время судья молчал. Потом медленно заговорил: «Вы сами сказали, что человек разумный прошел определенный путь развития за две тысячи поколений. Позвольте, но ведь это совершенно немного, почти что ничего! С другой стороны, с эпохи кембрия, когда впервые появляются зачатки центральной нервной системы, до возникновения головного мозга в современном понимании прошло более пятисот миллионов лет.