Инспектор Лосев (№4) - Идет розыск [Полный вариант]

Не успокоившись на этом, Игорь тут же отправился в Столешников переулок и отыскал мастерскую, где делали незаметную штопку. Там не только опознали человека, которому, действительно, на днях штуковали серое заграничное пальто, но и нашли квитанцию, хотя обычно за такую пустяковую работу квитанцию не выписывают.

– Что-то меня, знаете, стукнуло, – сказала немолодая, рыжеволосая приемщица.

– Что именно? – поинтересовался Игорь.

– Такой, знаете, шустрый, быстроглазый, хитренький. Кто его знает, что от него ждать, – пояснила приемщица.

«Во, физиономисты, – восхитился про себя Игорь. – Профессиональное это у них».

В квитанции, которую отыскала приемщица, стояла фамилия клиента: «Шанин».

Однако это все было только полдела. Ловить Коменкова на знакомстве с Димочкой Шаниным Игорь не собирался. Чтобы тот же Димочка через час узнал, что им интересуются? Только этого не хватало. И еще неизвестно, что тут напортачил Усольцев. Ведь вот знает же Коменков этого Димочку, знает и дружит, а Усольцев уверял, что не знает и уж подавно не дружит. Выходит, обвел его Коменков. Что же он еще ему наговорил? А главное, что этот Усольцев наговорил Коменкову? Об этом Игорь подумал уже не только с раздражением, но и с тревогой. Ну, дал бог помощничка! Теперь придется еще и за ним все исправлять, что, конечно, возможно исправить.

Все эти мысли досаждали Игорю и портили ему настроение, пока он добирался до клуба, где сейчас работал Виктор Коменков. Домой к нему Игорь решил не заходить. Усольцев уже этот путь, конечно, испортил. Да и вообще лучше в таких случаях не повторяться. А кроме того, визит в тот клуб сулил и кое-какие дополнительные сведения.

Время было обеденное. Утром Игорь, как всегда, проглотил на скорую руку чашку кофе с каким-то бутербродом и сейчас был голоден, как волк. Поэтому постепенно мысли его все больше сосредоточивались на том, удастся ли ему в этом клубе, куда он едет, что-нибудь пожевать, должен же там быть хоть какой-нибудь буфет.

И снова голубой подземный экспресс нес его чуть не на другой конец Москвы. Затем пришлось еще три остановки проехать в троллейбусе. И, наконец, Игорь очутился перед большим, новым и очень красивым зданием Дома культуры. «Ишь, куда, подлец, забрался», – сердито подумал Игорь, словно своим присутствием здесь Коменков порочил эту красоту. Игорь между тем поднялся по широченной каменной лестнице к сверкающей фаланге зеркальных дверей.

В огромном, увешанном красочными афишами, пустом сейчас и гулком вестибюле Игорь спросил у пожилого седенького вахтера, который при виде его отложил газету и встал, как найти заместителя директора, и заодно, вроде бы между прочим, осведомился о буфете. Старичок вахтер, которому Игорь представился как инспектор Управления культуры Мосгорисполкома, дал все необходимые разъяснения. Буфет, оказывается, работал. И заместитель директора только что туда прошел. Фамилия его была Грубин и звали Александр Осипович. Вахтер даже описал его внешность: толстый, в очках и лысый. Этого было вполне достаточно.

Зайдя в просторный и тоже полупустой буфет, Игорь тут же увидел за одним из столиков нужного ему человека, который с аппетитом ел что-то. Игорь, держа в руках две тарелки с бутербродами и чай, подошел к столику, где сидел Грубин, и, улыбнувшись, спросил:

– Вы не разрешите, Александр Осипович, подсесть к вам и соединить приятное с полезным?

Улыбка на суровом лице Откаленко всегда производила удивительно приятное и какое-то неожиданное впечатление на окружающих, неизменно располагая к нему.

Грубин в данном случае не явился исключением, тем более что человек он был добродушный, живой и общительный.

– Прошу, прошу! – воскликнул он, сделав приглашающий жест рукой, и отодвинул в сторону свои тарелки. – Чем могу служить?

Игорь представился, затем расположился за столиком и с таким аппетитом стал расправляться со своими бутербродами, что толстый Грубин смотрел на него все с возрастающей симпатией, при этом не отставая от своего молодого собеседника.

Общее дело, да еще осуществляемое с таким энтузиазмом, как известно, сближает. А тут еще одним общим делом оказалась и культмассовая работа в Доме культуры. Как-то сама собой всплыла и фамилия Коменкова, и Грубин пожаловался:

– Вы бы все-таки прислали нам человека по… по…

– Поопытней? – подсказал Игорь.

– Да нет же! Подобросовестней, я бы так сказал. Это бездельник, понимаете? Всякие личные… как бы это сказать?.. Ну, что ли, развлечения ему дороже любого дела. Приводит на вечера, понимаете, своих дружков, приятельниц, этих, кстати, особенно. И больше в буфете с ними сидит, распивает, чем делом занимается. А, ведь, это весьма ответственные часы его работы. Я таких людей просто не понимаю. А кроме того, он то и дело отпрашивается. Вот, к примеру, завтра. Ответственный вечер у нас. Районный смотр. Выступает наша самодеятельность. Где его место, я вас спрашиваю? А он уже не может. У него чей-то день рождения, видите ли. Я ему говорю: «Ну, приедешь позже, какое дело!» Нет. У него день рождения на даче, все на машинах туда едут. Ну, что вы будете делать?

– Чей день рождения-то? – как бы случайно и безразлично спросил Игорь.

– Я знаю, чей? Я тоже спросил. Так этот святотатец сказал мне так: «Подруги дней моих суровых». Понятно? И вот теперь получается: вечер начинается в семь часов, а за ним уже в шесть, видите ли, прикатят и повезут на эту дачу. Нет, я вам скажу, это не работник. Это пустое место! Или еще пример. У нас был духовой оркестр. – Грубин восторженно поднял обе руки вверх. – Это же замечательно! Величавость, торжественность, взволнованность! Представляете? Тьма слушателей собиралась. Что он с этим оркестром сделал?..

Некоторое время разговор велся вокруг различных самодеятельных коллективов, и Игорь с удивлением обнаружил, какая это, оказывается, интересная и сложная работа. Ну, куда было Коменкову справиться со всем этим, даже если бы он и трудился здесь в поте лица?

Вскоре они, наконец, закончили несколько затянувшуюся трапезу, и, весьма довольный состоявшейся беседой, Грубин, бодрый, раскрасневшийся, сияя глянцевой лысиной и поблескивая очками, пригласил Игоря в свой кабинет. По дороге он показал ему великолепные интерьеры Дома культуры. А от огромных аквариумов, размещенных в фойе, Игорь еле оторвался.

В кабинете Грубин, пыхтя, уселся за свой стол и, вытащив из какого-то ящика груду разноцветных папок, придвинул их Игорю.

– Вот наши планы работ, полюбуйтесь, – предложил он.

По всему было видно, что Игорь пришелся ему по душе. Даже сдержанность и немногословие Игоря явно импонировали разговорчивому, легко возбудимому Грубину.

Игорь вынужден был пробежать глазами многочисленные пункты различных планов и в конце концов осторожно объявил, что на первый взгляд, планы выглядят неплохо. Хотя товарищ Коменков мог бы и поаккуратней их оформить.

– Что вы! Еле выколотил из него и это! Сам потом ночь сидел, правил… – Грубин вдруг остановился, провел ладонью по вспотевшей лысине и, подняв палец, предложил: – А что, собственно говоря, если вам с ним самим встретиться? Я имею в виду Коменкова, – он посмотрел на часы. – Он уже должен был бы придти.

– Что ж, будет полезно познакомиться, – сдержанно ответил Игорь, про себя очень довольный этим предложением.

– Вот, вот! Кстати проверим, пришел ли. Что тоже далеко не факт, – воодушевился Грубин, хватаясь за телефон.

Коменков, как ни странно, оказался на месте, и слегка удивленный этим обстоятельством Грубин попросил его немедленно зайти.

– Старается, – недовольно сообщил он, кладя трубку. – Чтобы завтра сбежать. Ручаюсь.

– Где бы нам побеседовать с глазу на глаз? – спросил Игорь. – Надо мне в этом парне разобраться, видимо.

– Да у меня и беседуйте, – предложил Грубин. – Я все равно сейчас уезжаю.

А через минуту в кабинет вошел Коменков. От его ладной, подвижной, франтоватой фигуры, улыбчивого лица, уверенных и одновременно как бы вкрадчивых движений веяло самодовольством и каким-то веселым легкомыслием. Грубин вяло пожал ему руку, представил Откаленко и поспешно вышел.

И тут же Коменков свободно и бесцеремонно развалился на стуле по другую сторону маленького приставного столика, возле которого сидел и Откаленко. Занять кресло Грубина за его большим письменным столом он все же не решился, хотя остался как бы вместо хозяина в этом кабинете. Тем не менее он тут же забрал с большого стола пепельницу, вытянув ее из-под груды бумаг, и, невзирая на табличку «Здесь не курят», достал сигареты и радушно предложил Игорю закурить, ловким щелчком вытолкнув одну сигарету из пачки.

– А с этим как? – спросил Игорь, кивнув на табличку.

– А! Гостям можно, – беспечно махнул рукой Коменков. – Вот и она для них.

Он кивнул на пепельницу.

Игорь уступил, и они закурили.

– Ну-с, – Коменков снова откинулся на спинку стула и заложил ногу на ногу. – Так о чем будет разговор?

– О вас, – благодушно сообщил Игорь. – Как вам тут живется, какие проблемы мучают, какая нужна помощь?

– Главное для нас – это проблема свободного времени, – быстро и весело объявил Коменков. – Как нашим людям рационально его использовать. Это проблема социальная, нравственная и, если хотите, психологическая. Ученые уже занялись. Ну, и мы бьемся по мере сил и возможностей, главным образом финансовых. А проблема эта в связи с ростом благосостояния и культуры народа становится все важнее. И мы оказываемся на переднем фронте, если хотите.

«Ишь ты, прохвост, – удивился Игорь. – Эрудицией, значит, щеголяешь? Ну, давай, давай».

– Я тут проглядел ваши планы на ближайший квартал, – сказал он. – Завтра у вас интересный вечер. Думаю заглянуть.

– Только меня не будет, – живо предупредил Коменков. – Отпущен руководством по семейным обстоятельствам. У старушки мамы день рождения. А старость надо уважать.

– Врешь, поди? – Игорь доброжелательно посмотрел на Коменкова и улыбнулся.

Улыбка эта вызвала, видимо, у Коменкова прилив доверия.

– Ну, вру, – с подкупающей откровенностью подтвердил он. – Что делать-то? Иначе наше руководство не сдвинешь. А личная жизнь требует жертв.

– От кого?

– Ну, как… От всех… – на миг сбился Коменков, но тут же обрел прежнюю самоуверенность. – И от руководства тоже. Как-никак, а с живыми людьми дело имеют. И у них свои потребности. Ох, у меня этих потребностей… – он широко улыбнулся. – До черта, прямо скажу. Вот завтра, к примеру. Учтите, соврал только наполовину. Точно день рождения. Подруги, так сказать. Задушевной. Невозможно отказать. Вот у вас, небось, жена, двое детей, теща, – он лукаво подмигнул. – Вам, ясное дело, понять это уже трудно. Мое, то есть, положение.

– Ну, ну, – усмехнулся Игорь. – Ты только ясновидением не занимайся. Не твоя это область, – он как бы невзначай, от возникшей вдруг симпатии, перешел на доверительное «ты». – Слава богу, ни жены, ни детей. Вот так.

Коменков мгновенно уловил перемену в своем собеседнике и активно пошел на сближение. Он в каждом человеке всегда жадно искал сочувствия, доброжелательности и общности взглядов. Натура его не терпела противостояния и жаждала дружеского единомыслия. А тут случай столкнул его с таким симпатичным парнем, почти его возраста, да еще с положением, и который может оказаться весьма полезным, и притом простяга, не чурающийся, как видно, житейских радостей.

– Слушай, – расплылся в счастливой улыбке Коменков. – Раз так, то давай вечерком посидим, а? У меня, например. Во, хата!

– Что ж, выберем время и посидим, – вполне охотно согласился Игорь.

– Во! Я тебе скажу, это самое главное в жизни, – горячо подхватил Коменков. – Общение – это все. Ну, и радости тоже. Век чертов. Со всех сторон только и слышишь: «Война!», «Атом!». А мне что надо? Выпить с другом, с девочкой встретиться, технику иметь. Все! Закон сохранения энергии. Слыхал про такой? И я не как другие. Я закон чту.

– Тогда на выпить да на девочек денег не будет, – сочувственно вздохнул Игорь. – А на технику и подавно.

– Почему? Будет. Вот посидим, я тебя научу.

– Ладно. Но сначала займемся делом, – строго, хотя и с видимой неохотой, сказал Игорь. – Жалуются тут на тебя, понимаешь.

– Это все бульон, – пренебрежительно махнул рукой Коменков. – Завтра могу подать заявление. Пусть ищут другого мула. Погонщики. И чего, в самом деле, цепляются? Что я такого сделал? – загорячился он. – Ну, ты скажи, скажи, если знаешь.

– Без души, говорят, работаешь. Манкируешь.

– А кто им за девяносто ре будет душу надрывать? Ха! Смешно даже. Пусть спасибо скажут, что у них вообще на этом участке специалист с образованием имеется. А не тетя Мотя. У-у, погонщики! Так, значит, и говорят: манкирую?

– Ага. Друзей-подруг приводишь. Участковый твой…

– А-а, до участкового добрались? – угрожающе процедил Коменков. – Я этого старого лошака… во, где он у меня теперь будет, понял? – он потряс в воздухе кулаком. – Сотру. У меня, знаешь, какое скоро удостоверение будет? На брюхе начнет ползать, – он лихо подмигнул Игорю. – А откуда, думаешь? – и пропел: «Всюду были това-арищи, всюду были друзья-я…», – потом деловито заключил. – В милиции тоже есть.

– Кто же у тебя там есть? – недоверчиво поинтересовался Игорь.

– Ого! А с Петровки не хочешь?

Коменков уже распалился.

– Ну, это ты загнул, – покачал головой Игорь и всем видом своим изобразил насмешливое презрение к его словам.

– Точно! МУР! Слыхал такое слово?

У Игоря невольно екнуло сердце. В словах, а главное, в тоне Коменкова было столько уверенности, что сомневаться в его искренности не приходилось. С кем же в МУРе он мог снюхаться? Как он туда вообще мог пролезть?

Игорь был так ошарашен, что даже не подумал в первый момент о визите Усольцева к Коменкову. Он только сказал все так же насмешливо и недоверчиво:

– Про МУР все слышали. Да он большой. На него очень легко, знаешь, ссылаться. Ладно. Замнем для ясности. А то уж больно тебя занесло.

– Занесло, говоришь? – продолжал торжествующе кипеть Коменков. – А вот ты возьми телефончик, я тебе дам, и, если не дрейфишь, то позвони и позови моего дружка там, тезку моего, кстати. Тогда увидишь, занесло меня или нет.

Вот тут-то Игоря и осенило. «Тезка!» Ах, черт! Значит, этот подлец… Это так он выполнил задание, выходит?..

«Ну, ладно», – с угрозой подумал Игорь и решил, что надо получить какие-нибудь подробности этой неожиданной дружбы. «Предательской», – жестко поправил он себя.

– Ладно, ладно, давай без пены, – грубовато сказал он. – И так верю, без звонков. Выходит, наговаривает участковый на тебя?

– Ясное дело, врет, – подтвердил Коменков. – И начальство тоже бочку на меня катит. Вот в таких кошмарных условиях и тружусь, представляешь? Александр Осипович злится, что я на завтра отпросился. Вот и катит.

– А ты так сделай, – сочувственно посоветовал Игорь. – Ты приди к началу. А потом смойся. И все дела.

– Не могу. На машинах едем. На дачу. Тут начало в семь. А мы сговорились на шесть. Туда чуть не два часа ехать.

– Друзья-подружки ждут? – как можно добродушнее усмехнулся Игорь. – С машинами? Ох, и шалопут ты, Витя.

– Один раз живем, – бодро откликнулся Коменков.

– A y тебя, что ж, ни машины, ни дачи?

– А эта дача, думаешь, Вовкина? Отцова. Вовка, чудак, там круглый год живет, а старики на зиму в Москву перебираются.

– Далеко забрался твой Вова.

– Зато свобода. За нее люди и дороже платили. Во все века.

«Вова, Вова… – подумал Игорь. – Где-то, ведь, мелькнул этот Вова…» Но размышлять сейчас времени не было. И Игорь сказал:

– Ну, Вова твой за эту свободу не так уж дорого платит, я полагаю.

– Ха! Ясное дело, папаша платит, – Коменков торжествующе рассмеялся. – Дачный кооператив «Наутилус». Слыхал?

Игорь удивился на этот раз вполне искренне.

– Это где же такое?

– Точно не знаю. И улицы там… – Коменков окончательно развеселился. – Вовка живет, например, на улице Морских звезд, восемь. Надо же придумать! Чудаки какие-то там собрались, не иначе.

– Подводники, что ли?

– Кто их знает. Но Вовке там житуха, будь здоров. Хотя я бы, к примеру, не выдержал, – противореча себе самому, объявил Коменков. – Одни собаки кругом брешут, да вороны каркают. Тут сам завоешь.

– Что ж он, нигде не работает?

– Не знаю. Не мой кореш, – пожал плечами Коменков.

«А Дима, выходит, твой кореш? – подумал Игорь. – Что ж ты о нем знаешь? Неужели такого пустобреха, как ты, подпускают к делу?»

– Ну и приятелей у тебя, – с легкой ноткой зависти сказал Игорь. – Где хочешь.

– А как же! – хвастливо откликнулся Коменков. – «Хочешь жить, умей крутиться». Это меня еще папа с мамой учили. Отец у меня выдающийся деятель по этой части.

– Как так?

– А так. Директор ресторан-треста. Там у нас, в Борске. Представляешь, корыто? Что хочешь и где хочешь. Я бы дома королем жил. Но вот в столицу потянуло.

– Ну, ты и здесь, кажется, не пропадаешь.

– Так, ведь, гены. Куда денешься, – расхохотался Коменков. – Это, брат, непреложный научный факт. Все уже доказано.

– Но, вот, насчет МУРа ты все же набрехал, признайся? – Игорь добродушно усмехнулся. – А то вот возьму телефончик и в самом деле позвоню. Что тогда?

– Валяй, – с вызовом откликнулся Коменков. – Проси Виктора. От меня, скажи. Он же сам ко мне за помощью приходил. Я ему говорю: «Идет. Я тебе, ты мне». Так и договорились.

Игорю ничего не стоило изобразить недоверчивое любопытство.

– Интересно, чем ты ему мог помочь?

– А он, видишь, одного моего кореша ищет. Где-то тот оскользнулся, видать. Как это у нас тут на вечере один ученый муж процитировал, я запомнил: «Ходить бывает склизко по камешкам иным». Во, точно сказано.

– Да-а. И кореш твой, значит, оскользнулся и исчез?

– Ну, от кого исчез, а от кого и не исчез, – самодовольно ответил Коменков.

– Ох, Витя, ты прямо детектив на ходу сочиняешь.

Коменков, однако, воспринял эти слова с неожиданной обидой.

– Вру, думаешь?

– Похоже на то. Но – замнем для ясности. Мне на твоего…

– Брось! – запальчиво перебил его Коменков. – Любишь ты все заминать, я гляжу.

– Да хрен с ним, с твоим корешом. Тем более если его уже ищут. И ты забудь, мой тебе совет. Дурак он, выходит.

– Что ты! Димок всему МУРу прикурить даст.

– А на чем он тогда оскользнулся?

– Сие меня не касается, – хитро подмигнул Коменков. – Я, брат, где «склизко», не хожу за ним. Я это место обойду и потом его встречу. Понял?

«Не подпускают», – подумал Игорь.

– Потому что Димок – парень полезный, – продолжал Коменков. – Тебе, например, ничего в «Березке» не надо?

– А он может?

– Тю! Это ему раз плюнуть. Хочешь, позвоню?

– Кто ж не хочет? Звони.

– Уехал он сейчас. Ну, как вернется.

– Хорошо бы.

– Все. Заметано, – важно объявил Коменков. – Звони мне послезавтра. Буду знать, когда Димка вернется.

И Игорь, вполне довольный, перевел разговор снова на тему культмассовой работы. Тут Коменков заметно поскучнел. Но вскоре Игорь решил, что беседу можно заканчивать. Больше Коменков ничего интересного сообщить, видимо, не мог. Да и все вопросы культмассовой работы были уже обсуждены, и у Коменкова не возникло никаких подозрений в отношении его нового приятеля.

– Ты уж начальству словечко за меня замолви, смотри, – попросил под конец Коменков. – Честно говоря, уходить мне сейчас отсюда, во как, не с руки.

– Будет сделано, как положено, – туманно и солидно обещал Игорь. – Не сомневайся.

Они простились.

День уже клонился к вечеру.

Игорь поехал в управление. Устал он изрядно. На первый взгляд, пустая болтовня с этим типом потребовала, однако, немало сил. Да и по городу он в этот день покрутился достаточно. Но в отделе побывать было надо. Во-первых, требовалось доложить Кузьмичу обо всем, что он узнал. А узнал Игорь немало. Заодно поинтересоваться новостями. Может, звонил Лосев? И кажется, что-то интересное вертится у Лены. Втайне Игорь рассчитывал увидеть ее, так, как бы случайно. Звонить он ей не собирался. После вчерашнего телефонного разговора настроение до сих пор было изрядно испорчено. Почему это она вдруг не захотела встретиться? И голос был какой-то странный.

А он-то начинает к ней привыкать. И еще ему кажется, что… Ну, об этом потом. Еще будет время.

Так размышляя, Игорь сначала на троллейбусе, а потом на метро добрался до площади Пушкина и уже пешком отправился на Петровку в густой толпе прохожих: рабочий день заканчивался.

Подходя к управлению, Игорь подумал, что отдельно надо будет поговорить с Цветковым об Усольцеве. И тут Игоря разобрала злость: «Гнать таких в шею».

Игорь не стал ждать лифта, а торопливо взбежал по широкой лестнице на третий этаж.

В отделе, однако, он никого из своей группы не встретил, кроме Пети Шухмина. Цветков, оказывается, тоже уже уехал,

– Златову не видел? – деловито и сухо спросил Игорь.

– Гуляет, – таинственно усмехнулся Петр. – В гостях сегодня.

– Это где же?

– У Липы, помнишь? – ответил всезнающий Шухмин. – Кузьмич санкционировал.

Таким образом, все дела откладывались до завтра.

Игорь отправился домой. Настроение было тоскливое и какое-то тревожное. Завтрашний день представлялся почему-то туманным и опасным.

Лена позвонила Нине, как и условились, в обед. Нину позвали к телефону тут же, и она весело осведомилась, словно ждала:

– Ленок?

– Я, Ниночка. Если ты не передумала, то едем тебя чествовать.

– О, чудесно! Куда за тобой заехать?

– А в котором часу ты заедешь?

– Часов в шесть, тебя устроит?

– Прекрасно. Буду ждать около дома. Адрес, надеюсь, помнишь?

– Ты, все-таки, напомни. Темно было. Помню, Песчаная. А дом?

Лена назвала номер соседнего дома и нерешительно, словно стесняясь, добавила:

– Только я с другом, ты не возражаешь? Не осложняй мне личную жизнь, умоляю.

Она засмеялась.

– С другом? – Нина помедлила. – А он откуда?

– Из сферы обслуживания, – снова засмеялась Лена. – Обслужит, если надо, и нас. По первому классу, ты не сомневайся.

– А зовут как?

– Петр. Я тебя уверяю, ни одну компанию он еще не испортил.

Так было условлено утром с Цветковым. Лену должен был сопровождать Петя Шухмин, весельчак, заводила и «свой» парень, который располагал к себе всех с первой же встречи и, между прочим, чемпион московского «Динамо» по самбо.

– Что ж, поглядим, – задумчиво протянула Нина. – Только давай так. Ты со мной поедешь, нам еще за двумя девчонками заехать придется. А он поедет с ребятами, хорошо?

Тут упрямиться было уже глупо, и Лена охотно согласилась.

– Идет. Значит, мы вас ждем.

Лена повесила трубку и с улыбкой посмотрела на сидевшего тут же Шухмина.

– Ну, гляди, Петро. Изволь быть сегодня душой компании. А то хозяйка сильно засомневалась прежде, чем тебя позвать.

– А я всегда душа компании, – беззаботно откликнулся Шухмин. – Ты меня еще не знаешь, товарища Лосева предпочитаешь.

Петр намекал на ее прошлогоднюю командировку с Лосевым и деликатно обходил вопрос об Откаленко. Лена передала ему свой разговор с Ниной, и Петр недовольно спросил:

– Зачем это она нас разделяет?

– А зачем тебя к другим девушкам везти?

– Ну, тоже верно.

– Значит, встречаемся здесь в семнадцать часов, – сказала Лена. – И едем ко мне. Форма одежды парадная, не забудь.

– Слушаюсь. В семнадцать часов и форма парадная, – бодро и весело откликнулся Шухмин, поднимаясь. – А сейчас разрешите удалиться, мать-командирша?

– Вот Лосев никогда надо мной не смеялся, учти, – заметила Лена. – Хотя был всего лишь братом, а не возлюбленным. А ты сразу принял какой-то иронический тон. Друг задушевный называется. Да ты должен на меня весь вечер смотреть влюбленными глазами и угадывать каждое мое желание.

– Знаю, знаю, – проворчал Петр. – Я что, по-твоему, не влюблялся никогда? Побольше твоего, будь уверена. Я и сейчас влюблен, если хочешь знать.

– Ну, и веди себя соответственно. Ох, женщинам такие номера даются легче.

– А я тебя на соревнование вызываю, – весело объявил Петр. – Вот я уже угадал первое твое желание: чтобы я быстрее уматывал. Верно?

– Совершенно верно. И готовься.

– Между прочим, – назидательно произнес Шухмин, – ты тоже обязана смотреть на меня влюбленными глазами. Хотя это не так трудно. Ну, я пошел.

Петр приветственно махнул рукой, и громадная, с виду неуклюжая его фигура мгновенно исчезла за дверью.

Лена с улыбкой проводила его глазами и покачала головой. Ей показалось диким смотреть на Шухмина влюбленными глазами. И она невольно вздохнула. Игоря она сегодня так и не встретила.

С Игорем встретился позже, уже в столовой, Шухмин.

На этот раз они вместе торопливо пообедали, занятые каждый своими делами.

– Что прикажешь передать Лене? – лукаво осведомился Шухмин.

– Чего? – не понял Игорь.

– Вечером мы с ней будем в одной компании, – как можно небрежнее сообщил Петр. – Так что, могу передать, если надо. Во время танца. – Он засмеялся.

– Какая еще компания? – нахмурился Откаленко.

– Сам пока не знаю.

– Чего болтаешь?

– Я не болтаю, – уже серьезно возразил Петр. – Задание, понятно?

– Понятно.

Однако ничего понятного в словах Шухмина не было, но Игорь от вопросов, как всегда, воздержался. Некоторое время оба молчали, занятые едой. Потом Шухмин поинтересовался:

– Что, Лосев не звонил?

– Нет.

У Игоря почему-то еще больше испортилось настроение.

Петр, казалось, ничего не заметил. Он вздохнул и сказал, отодвигая в сторону пустые тарелки и стакан из-под компота:

– Чего у него там крутится, интересно знать. Подпольный цех, что ни говори, для нас объект новый и малопонятный. Согласен? – И, видя, что Откаленко не расположен продолжать разговор, заключил. – Ладно. Бывай.

Они расстались.

А под вечер Шухмин встретился с Леной, и они поехали к ней на Песчаную. По дороге, оглядев Петра, Лена одобрительно улыбнулась:

– Ну, молодец. Вид, какой требуется.

Надо сказать, что обычно, и к этому все уже давно привыкли, Петр не очень заботился о своей наружности, будучи абсолютно уверенным, что любая девушка, которая ему понравится, будет и так к нему благосклонна, а мнение всех остальных его мало интересовало. Галстук Петр вообще не признавал и обычно носил его в кармане на случай вызова к высокому начальству или какого-либо ответственного визита. Никакой воротничок, казалось, вообще не сходился на его могучей шее. Да и обычный рабочий костюм выглядел на нем всегда мешковато и неуклюже. Но на этот раз Петр успел принарядиться и даже надел галстук. Кроме того, на нем оказалась шляпа вместо обычной, мятой кепки, и это окончательно покорило Лену.

– Неотразим, – заключила она.

– Ага, теперь ты смеешься? – обличительным тоном спросил Петр и бодро констатировал: – Значит, один ноль.

Они приехали вовремя, даже чуть раньше, чем было условлено. И некоторое время, болтая о пустяках, прогуливались возле дома. Мимо них сновали прохожие, проносились троллейбусы и машины. Песчаная становилась все более оживленной улицей.

– Ты ее машину помнишь? – спросил Петр.

– Не очень. Темно было. «Жигули». По-моему, шестая модель. Темная, и белый номер. Две последние цифры три и шесть, – и без всякого перехода она спросила. – Интересно, она что-нибудь задумала или нет, как ты полагаешь?

– Волнуешься? – серьезно осведомился Петр и ободряюще улыбнулся. – Не надо. Будет порядок, увидишь. Ничего она не задумала.

Но и сам он, если говорить честно, тоже слегка волновался. Конечно, было привычным уже идти навстречу противнику и стараться разгадать его игру, его намерения и характер. И не всегда тут ждала удача, что уж говорить. Это Петр знал по личному опыту и по опыту своих товарищей. Но верить в удачу, в успех было необходимо, это он тоже знал. Ну, и быть готовым ко всему, конечно.

Иногда Петр спрашивал себя: долго я буду еще ходить по острию ножа? Долго буду рисковать и трепать себе нервы? На эти вопросы, которые ему задавали и мать, и старшая сестра, инженер с Трехгорки, и ее муж Вадим, тоже инженер, Петр обычно отвечал беспечно и шутливо, как и самому себе: «Вот женюсь и уйду». Но он знал, что никуда не уйдет от своих друзей, от своей нужной и справедливой работы, от вечного риска, от захватывающей тайны, которая всегда маячит перед ними, дразня, зовя, требуя, чтобы ее раскрыли. Как это Лосев однажды здорово сказал: «На свете, по-моему, есть три самых благородных профессии – учитель, врач и милиционер, они должны давать людям знания, здоровье и покой». Лосев прав. И в общем эта работа у них получается, если вкладывать душу, конечно, и «чаще мыть руки», как говорит тот же Лосев. И еще, Петр добавил бы от себя, не терять голову. Вот и сегодня их с Леной ждет работа. Они подбираются к опасной группе. Поэтому надо быть начеку, только и всего.

Некоторое время они молча прогуливались по тротуару, занятые каждый своими мыслями и пытаясь справиться с невольным волнением.

А Лена думала о том, как она была бы счастлива, если бы сейчас рядом оказался совсем другой человек и предстояла бы не эта неприятная и трудная встреча, а какая-то радостная. А потом пошли бы они в театр, в ее любимый театр… Лена вдруг так ярко представила себе, как она с Игорем приходит в театр, что даже забилось сердце.

И как раз в этот момент она услышала рядом возглас:

– Вот и мы, Ленок!

Из толпы прохожих вынырнула крупная, статная фигура Нины в изящном пальто с меховым воротником, без шапки, пепельные, длинные волосы были гладко собраны гребнями с боков и падали волной на спину, в ушах сверкали сережки, тонкие замшевые перчатки Нина держала в руке.