Рыжий, Красный и человек опасный (Сказка-быль)

      Потом встряхнулся, как кот, пошел к Кеше и Геше, сжав кулаки:
      - Ну, гады, сейчас получите!
      И остальные тоже пошли, только вожак все еще не мог отдышаться, сидел на асфальте, держась за живот: видимо, Кеша ему здорово врезал.
      Кеша и Геша медленно отступали к воротам. Между ними и бандой было всего шага четыре, и они держали дистанцию, как две враждующие армии. Кеша и Геша, пятясь, прошли арку ворот, очутились на пустынной в этот час набережной, и неоткуда было ждать помощи, и стоило рассчитывать на себя, только на себя.
      Но в этот момент тяжелые чугунные створки ворот сдвинулись с лязгом, неожиданно разделив две враждующие армии прочной границей.
      - Открывай, - приказал отдышавшийся вожак, и один из четверых дернул створку, но она не поддалась. Тогда он дернул сильнее, и остальные помогли ему, навалились вчетвером на ворота.
      Но они все равно не открывались, словно кто-то держал их, не давал сдвинуть створки, и парень крикнул вожаку:
      - Они не открываются.
      Кеша с Гешей переглянулись, поняли друг друга без слов. И Кеша спросил ехидно:
      - Силенок не хватает? Может, помочь?
      И тут он увидел совсем невероятную картину: позади парней, все еще силящихся открыть ворота, брезентовая змея шланга медленно ползла к водопроводному крану. Вот она доползла до него, приподняла конец, сама наделась на кран, и тот начал раскручиваться. Если бы Кеша не знал, чьи это проделки, то он бы просто не поверил собственным глазам, решил бы, что перегрелся на солнце, схватил солнечный удар и ему мерещится бог знает какая ерунда! Но Кеша превосходно знал, чьих это рук дело. И он с упоением глядел, как напор воды идет по шлангу, распрямляет его, как разворачивается шланг и - великолепное зрелище! - бьет струей по спинам хулиганов.
      - Кто пустил воду? - заорал вожак, отбегая от струи.
      Но шланг хитро извернулся, лег на пути, и вожак споткнулся об него, грохнулся на асфальт.
      И тут - уж совсем неожиданно! - тронулся мотоцикл "Ява". Он тронулся бесшумно, подогнул под себя короткие ножки-подставки, разгоняясь, помчался на парней. И это было настолько страшное зрелище - бесшумно несущийся мотоцикл без водителя, - что нервы у вожака не выдержали.
      - Ребя, атас! - во всю глотку закричал он и первым бросился бежать прямо по газону, мимо школы.
      И вся его насквозь промокшая, перепуганная банда рванулась за ним, забыв о Витькином поручении проучить шкета и наверняка не думая о том, что Витька будет недоволен: поручение-то не выполнено. Только наплевать им было и на Витьку, и на шкетов-пионерчиков, потому что непонятное поведение пожарного шланга, чугунных ворот и бесхозного мотоцикла было куда страшнее вполне реального и привычного гнева Витьки. Ну, выругается он. Ну, по шее накостыляет. Так это же знакомо. Это обычно. Это вам не самодвижущийся мотоцикл!
      - С мистикой шутки плохи, - все еще гнусавя, сказал Геша: нос его распух и сильно напоминал по форме и цвету нос старика Кинескопа.
      - Какая же это мистика? - возразил Кеша, чей глаз посинел и заплыл, оставив узкую щелочку для зрачка. - Это духи...
      - Кто, кроме нас, знает о духах? Никто. А значит, поверить в происшедшее невозможно, оно нереально.
      - Слушай, - с сомнением сказал Кеша, - а если бы мотоцикл задавил кого-нибудь?
      - Ты что? - удивленно воззрился на него Геша. - Кинескоп же ясно сказал: вред причинять нельзя. Расчет был точный - на испуг. Духи не ошибаются.
      Кеша и Геша легко открыли ворота, вошли во двор. Мотоцикл спокойно стоял на привычном месте, задрав вверх переднее колесо: ножки-подставки его надежно упирались в асфальт. Пожарный шланг лежал у стены, аккуратно свернувшись, - словом, так, как его оставили дворники после утренней поливки. И трудно было представить - даже Кеше и Геше, - что эти бездушные вещи только что вели себя вполне одушевленно. Но как ни сомневайся, а это было именно так. И Кеша с Гешей знали души этих вещей. Вернее, их духов.
      Кеша подошел к мотоциклу, постучал по бензобаку:
      - Спасибо, Колесо, выручил. - Потом наклонился к водопроводному крану, сказал: - И тебе, Водяной, спасибо.
      Ответа не последовало. На незапланированное общение духи выходить не желали. Что ж, обижаться Кеше и Геше было нельзя: без духов им сегодня пришлось бы худо. Да и было уже общение, и как раз незапланированное. Вызванное дурацкой болтовней Геши.
      - Понял теперь, с кем имеешь дело? - наставительно спросил Кеша, а Геша только кивнул: мол, понял. И вопрос этот мог одинаково относиться и к Витьке, и к духам...
      Дома у Геши ребят встретил Кинескоп. Он стоял в дверях комнаты в Гешиных тапочках, и позади него выглядывали смеющиеся рожицы Рыжего и Красного.
      - Красавцы, - сказал Кинескоп, разглядывая Кешу и Гешу. - Орлы.
      - Ты смотри, Кинескоп, - захихикал Рыжий. - У Геши нос как у тебя.
      - Это он из любви ко мне, - издевался Кинескоп. - А что ж, Кеша, тебя так несимметрично украсили? Или просил плохо?
      - Кончай, Кинескоп, - смущенно сказал Кеша. - Ну, влипли мы в историю, сами виноваты. А за помощь спасибо.
      - То-то и оно. Не подоспей Водяной вовремя, плохо бы вам пришлось. - И добавил с некоторым восхищением: - А ты этого верзилу неплохо скрутил. По всем правилам.
      Кеша даже удивился:
      - Видел ты, что ли?
      - А то нет? Мы с братьями всю драку по телевизору смотрели. Захватывающее зрелище...
      - Как по телевизору? - Кеша был просто ошарашен.
      - Разве я не могу сам себе показать, что во дворе происходит? Антенна-то на доме стоит. И проводка кругом. А силенки у меня еще есть.
      Кеша и Геша с изумлением смотрели на Кинескопа. Этот маленький человечек, то есть дух, мог вести прямую трансляцию со двора, как с хоккейной площадки Дворца спорта в Лужниках. Поистине возможности духов безграничны, и Кеша с Гешей сегодня еще раз убедились в этом. И сейчас они особенно гордились тем, что из всех мальчиков Москвы для великой миссии выбраны именно они - Кеша и Геша.
      - Что Сомов? - спросил Кеша.
      - Ждет Сомов, - сказал Кинескоп. - Нервничает.
      И в этот момент звякнул телефон.
      - Это Говорун. - Кинескоп поднял трубку и послушал, потом переспросил: - На когда?.. Понятно. Спасибо.
      - Ну что? - в один голос спросили Кеша и Геша.
      - Выезжает Сомов. Через полчаса, сказал, выезжает. Мол, повезло профессору: как раз есть у него инструмент для "Волги". И недорого: за двойную цену отдаст.
      - А профессор что?
      - Профессор ждет.
      - Поехали, - решительно сказал Кеша.
      Но Кинескоп задержал его:
      - Поедете сами. Колесо днем не сможет: заметят, да и хозяин вот-вот вернется.
      - И братья не поедут?
      - Мы тоже не можем днем, - грустно сказали братья.
      - Надо позвонить Ивану Николаевичу, - нерешительно заметил Геша. Он хотя сначала и не собирался предупреждать оперуполномоченного - все-таки обиделся на него, - теперь мучился угрызениями совести: как же без милиции?
      - Позвони, - решил Кеша.
      Он тоже понимал, что без милиции будет трудно.
      Геша набрал номер телефона народной дружины, долго слушал длинные гудки.
      - Никто не подходит.
      - А ты в отделение милиции позвони, - посоветовал Кеша.
      Отделение милиции откликнулось мгновенно:
      - Дежурный слушает...
      - Будьте добры, позовите Ивана Николаевича, если можно, - вежливо попросил Геша.
      - Кто его спрашивает? - поинтересовался дежурный.
      - Это говорит Геннадий Седых. Я сегодня уже беседовал с Иваном Николаевичем и хочу еще что-то ему сообщить...
      - Нет его, Геннадий Седых, - ответил дежурный. - Уехал на задание. Но я ему передам, что ты звонил.
      - Спасибо, - сказал Геша. - До свидания. - И повесил трубку. - Нет его. На какое-то задание уехал.
      - Что же, - решил Кеша, - будем действовать сами. Пошли, Гешка.
      - Ни пуха ни пера! - крикнули вдогонку близнецы.
      И Кешка с чистым сердцем отозвался:
      - К черту!
      Глава одиннадцатая
      КЕША, ГЕША И СОМОВ
      Кеша и Геша рассудили верно: нечего ждать Сомова во дворе, а потом гнаться за ним на троллейбусе. А если он вздумает поехать к профессору на такси, то дело совсем швах. Нет, лучше махнуть на Арбат заранее и дождаться Сомова у профессорского дома. Например, в том садике, где они с Рыжим подсматривали за Витькой.
      Так и сделали. На троллейбусе добрались до Плотникова переулка, свернули направо и осторожно вошли в знакомый двор. Правда, знаком он был только Кеше, а Геша представлял его себе лишь по рассказам друга. Но это не помешало ему сразу обнаружить место, где Рыжий с Гешей таились в кустах. Оно и в самом деле было лучшим для тайного наблюдательного пункта: высокие густые кусты шиповника около профессорской "Волги". Она стояла все так же накренившись на правый бок, смяв своей тяжестью резину на спущенном баллоне.
      Друзьям везло: двор был пуст и никто не помешал им прокрасться в кусты и занять наблюдательную позицию. Неудобно было лишь то, что шиповник отчаянно кололся, но если замереть и не двигаться - разведчик должен уметь замереть и не двигаться! - то можно терпеть. Даже привыкаешь. Как к крапиве, если в ней долго лежать. Кеша однажды на спор пролежал в крапиве целый час и ничего. Чесался только потом по-страшному. А шиповник - не крапива, хотя, скорее всего, часом здесь не отделаешься.
      Они лежали, молчали, вели непрерывное наблюдение в четыре глаза. Наблюдать было не за чем. Вот вышла тетка с авоськой. В авоське пустые бутылки из-под молока. Вывод: пошла в магазин. Въехал во двор на велосипеде какой-то парень в трусах и майке. Взял велосипед на плечо, вошел в профессорский подъезд. Вывод: покатался, устал, вернулся домой. А велосипед, между прочим, гоночный. Кеша даже хотел такой, но родители на этот счет имели другое мнение. Почему-то... Из того же подъезда выбежал мальчишка лет девяти с игрушечным пистолетом в ручонке. Постоял, прицелился куда-то, потом посмотрел на кусты и пошел к ним. Вывод: сейчас обнаружит наблюдательный пункт... Так и есть, обнаружил. Остановился у зеленого заборчика, уставился на разведчиков круглыми глазами.
      - А чего вы здесь делаете? - спросил он, как один отрицательный герой из кинофильма "Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен".
      Кеша даже не стал искать вариант ответа, бросил:
      - Иди, иди отсюда...
      Мальчишка не ушел, заканючил:
      - Нет, правда, чего вы здесь высматриваете?
      Это был уже нестандартный вопрос, и отвечать на него следовало нестандартно:
      - Не уйдешь немедленно - получишь по шее.
      Кеша просто попугал мальчишку. Не стал бы он, в самом деле, бить маленького, это нечестно... Но угроза подействовала. Мальчишка ушел с независимым видом: мол, я вас совсем не испугался, просто мне по делам надо.
      Наблюдение продолжалось. Становилось скучно. Кроме того, шиповник все-таки кололся, потому что долго лежать неподвижно нельзя - немеет рука или нога. Или рука и нога вместе. Но тут во двор вошел новый объект наблюдения, и Кеша с Гешей мгновенно забыли о неудобствах: это был Сомов.
      Сомов подошел к профессорской машине, постучал ногой по спущенному колесу, присвистнул, сказал вслух:
      - Как тебя, бедолагу...
      Потом поставил свой кожаный саквояж на асфальт, сложил руки рупором, крикнул:
      - Федор Петрович! - Потом подождал чуть-чуть, опять крикнул: - Федор Петрович!
      На третьем этаже в открытом окне появилась голова в огромных очках. Человек посмотрел сквозь очки во двор, сказал приветливо:
      - Ах, это вы, Алеша... Я сейчас спускаюсь, - и исчез из окна.
      Судя по очкам, это была профессорская голова. По Гешиному и Кешиному разумению, каждый порядочный профессор должен носить очки. Это солидно. Это свидетельствует о научном складе ума. А Сомова, оказывается, зовут Алешей... Смешно: взрослый дядька, а зовут Алешей. Не Алексеем Сарафановичем, к примеру, а как мальчишку - Алешей. Это уж никак не свидетельствует о его научном складе ума...
      Но и профессор, когда вышел из подъезда, оказался каким-то нетипичным. Только очки у него от профессора, а все остальное от кого-то другого. Ни тебе бородки-эспаньолки, ни тебе животика, ни тебе обычной профессорской рассеянности. И молод он, не старше Кешиного отца. И одет в тренировочный костюм. Он подошел к Сомову, заулыбался, руку ему пожал.
      - Жду вас, Алеша, как вечного избавителя...
      Это ворюга-то - вечный избавитель!
      - Принесли, Алеша?
      - Как обещал, Федор Петрович. Вам просто повезло, что у меня инструменты как раз завалялись.
      - Повезло, говорите? Ну, это как посмотреть...
      И оба смеются. Сомов тихонечко, вежливенько подхихикивает. А профессор - во весь голос. Смешно ему, видите ли...
      - Покажите, Алеша.
      - Подождите, Федор Петрович, давайте сначала колесо посмотрим. Где это вас угораздило?
      - Даже не знаю. Вчера приехал, все было нормально.
      Сомов сел на корточки около колеса, поколдовал там над чем-то, выпрямился:
      - Над вами подшутил кто-то, просто выпустил воздух. Накачаем - и порядок.
      - Хороши шутки: вместе с воздухом инструменты улетучились.
      - Выходит, они легче воздуха.
      И опять смеются. Над чем? Сомовская шутка копейки не стоит. А профессору весело. Как будто не Сомов это, а народный артист Аркадий Райкин.
      - Сейчас мы вам инструментики отдадим, колесико накачаем. - Сомов говорил с профессором, как с балованным ребенком, открыл саквояж, достал оттуда брезентовую сумку с ключами. - Проверьте, все ли здесь.
      - Сейчас проверим. - Профессор обернулся к подъезду и позвал кого-то: Иван Николаевич, помогите мне.
      И вот вам сюрприз: из подъезда спокойно вышел районный уполномоченный Иван Николаевич - в полной форме капитана милиции, - подошел к машине, взял у профессора инструменты, сказал солидно:
      - Отчего же не помочь...
      Кеша с Гешей изумленно переглянулись: вот, оказывается, на какое задание уехал Иван Николаевич! Нет, не зря он тогда предупредил Гешу, чтобы тот не волновался. Мол, все будет в порядке. Позвонил профессору, рассказал про Сомова и про Витьку, потом приехал к нему и дождался Сомова. Не в кустах шиповника, заметьте, а в удобном кресле в профессорской квартире. Вот в чем преимущество милиции над частным сыском.
      А бедный Сомов просто обмер. Вероятно, появись сейчас дух пичугинской "Волги", Сомов меньше бы испугался. Он даже осел как-то, а может, это у него коленки подогнулись от неожиданности. Но надо отдать ему должное: быстро пришел в себя. Подтянулся, выдавил улыбочку:
      - Здрасьте, Иван Николаевич. А вы, оказывается, знакомы?
      - Благодаря тебе, - сказал Иван Николаевич.
      - Это как же?
      - А вот так. Попался ты, Сомов, как кур в ощип. - Иван Николаевич употребил поговорку из лексикона бабы Веры. - А ведь предупреждал я тебя: не воруй...
      - О чем вы, Иван Николаевич? - Ну прямо ангел с крылышками: глаза вытаращил, вроде бы ничего не понимает.
      - Откуда взял инструменты?
      - Купил.
      - У кого?
      - У спекулянта какого-то. Разве их всех запомнишь...
      - И давно купил?
      - С неделю будет.
      - Врешь ты, Сомов, нагло и беспардонно. Не купил ты эти инструменты, а упер их из машины Федора Петровича.
      - Я?! - Ну просто актер Смоктуновский, а не Сомов: какая гамма переживаний!
      - Витька-слесарь для тебя их упер. По твоему поручению. Ты и навел его на машину.
      Тут Сомов перестал изумляться и сыграл негодование: махнул рукой в досаде, сказал веско и решительно:
      - Прежде чем зря обвинять, вы бы доказательства предъявили.
      - Пожалуйста. - Тут Иван Николаевич вытащил из брезентовой сумки ключи - целую охапку! - и показал Сомову: - Ключи-то профессорские.
      - Написано на них, что ли? - огрызнулся Сомов.
      - Написано. - И Иван Николаевич протянул ключи Сомову.
      Тот взял один с презрительным видом, посмотрел и от неожиданности выронил. Ключ упал на асфальт, глухо звякнул.
      Геша чуть слышно хихикнул в кустах, и Кеша гневно взглянул на него. Геша зажал рот ладошкой, уткнулся лицом в траву.
      Профессор взял один из ключей, внимательно рассмотрел надпись.
      - "Этот инструмент украден у профессора Пичугина", - громко прочитал он. - И вправду убедительно. Добавить нечего.
      Сомов сунул руки в карманы, сгорбился, как-то сразу постарел - добила его таки надпись, сделанная Надымом.
      - Когда вы успели? - спокойно спросил он. Не заламывал руки, не форсировал голос - просто спросил, как человек, который смирился с проигрышем.
      - Это не мы, - сказал Иван Николаевич. - Это наши помощники.
      И Кеша с Гешей подумали, что Иван Николаевич поступает даже чересчур честно: Сомову он мог бы и не говорить всей правды.
      - Какие помощники?
      - Вот эти. - Иван Николаевич обошел машину, раздвинул кусты: Вылезайте, герои.
      Как он узнал, что Кеша и Геша спрятались в профессорском дворе? И как он узнал, что спрятались они именно в этих кустах - не в подъезде, не за баками с мусором, а в кустах? Всевидящий он, что ли? Или на него тоже духи работают? Кеша на секунду допустил такую мысль, но тут же ее с негодованием отбросил. Не могли духи открыться взрослому человеку! Просто это у Ивана Николаевича профессиональный нюх.
      Кеша, как мы уже знаем, был увлекающийся и восторженный мальчик. А Геша - рациональный и логичный. У него возникла другая мысль по поводу всеведения Ивана Николаевича, но он приберег ее на потом.
      Тут Иван Николаевич заметил Гешин распухший нос и Кешин заплывший глаз:
      - Кто это вас так разукрасил?
      - Витькины дружки, - злорадно сказал Кеша. - Но мы им тоже дали как следует!
      - Не сомневаюсь, - согласился Иван Николаевич и спросил у Сомова: - Что ж твой напарник с детьми воюет?
      - Я о его делах знать не знаю, - нагло заявил Сомов. Он во все глаза смотрел на Кешу и Гешу, не мог поверить, что эти юнцы были виновниками провала его во всем продуманной системы. Он, десяток собак съевший на автомобильных махинациях, проиграл не милиции, а желторотым пионерам! С этой мыслью Сомов смириться не мог. - Заливаете, Иван Николаевич, - сказал он. При чем здесь мальчишки?
      - А при том, что мы тебя и Витьку ловили, а поймали - они. И ключи они пометили.
      - Как это им удалось?
      - Профессиональная тайна, - улыбнулся Иван Николаевич. - Важно, что удалось, а, Сомов?
      - На этот раз ваша взяла, - сказал Сомов и отвернулся, стал на небо глядеть.
      Он все-таки умел проигрывать, этот тихий человечек, - не шельмовал, не пытался разжалобить начальство. Он помнил старый закон карточной игры: проиграл - плати. Придется платить...
      Иван Николаевич вынул из кармана свисток на длинной цепочке и коротко свистнул. Из переулка во двор въехал желтый милицейский "газик" с синей полосой на боку и надписью: "Милиция".
      - Все у вас продумано, - со злостью сказал Сомов. - Вон и "канарейку" запасли.
      - А как же ты думал? - удивился Иван Николаевич. - Что я, на свидание с тобой пришел? Я тебя, милый, брать пришел.
      Из "газика" вышли два милиционера, взяли Сомова под белы руки и повели к машине. Один из них подхватил инструменты, другой - сомовский саквояж.
      - Иван Николаевич, вы с нами? - спросил шофер "газика".
      - Езжайте, - сказал Иван Николаевич, - я с ребятами прогуляюсь. - И подмигнул Кеше с Гешей: - Согласны?
      - Согласны, - сказали хором Кеша и Геша.
      У них и раньше иногда так получалось, а теперь, когда они с братьями-близнецами Рыжим и Красным познакомились, совсем часто стали хором говорить.
      - Ну, тогда прощайтесь с профессором - и в путь.
      Профессор, похожий на тренера по боксу, пожал руку сначала Кеше - тот ближе стоял, - а потом Геше, сказал серьезно:
      - Спасибо, ребята, - помахал им и побежал в подъезд, а Геша спросил у Ивана Николаевича:
      - Он и вправду профессор?
      - Еще какой! - заверил Иван Николаевич. - Самый знаменитый.
      Они втроем вышли на Арбат, и Иван Николаевич купил всем мороженое шоколадную трубочку за двадцать восемь копеек. Каждому по трубочке. И себе тоже. И все они ели его прямо на улице, и Иван Николаевич ел, несмотря на то что был в полной форме капитана милиции. Ел и не смущался. А Кеша с Гешей подавно.
      - Как вы узнали, что мы в кустах? - спросил Кеша.
      Иван Николаевич хмыкнул:
      - Пусть тебе Геша объяснит. Он у нас владеет дедуктивным методом мышления.
      Геша мороженое уже доел, он вообще быстро съедал любое мороженое, а за двадцать восемь копеек особенно быстро, потому что оно вкусное и с орехами. И ему ничто не мешало говорить.
      - Вы позвонили в отделение, и дежурный вам сказал, что я звонил. А зачем я мог звонить? По делу Сомова. Что могло появиться нового в этом деле? Только то, что Сомов едет к профессору. Могли мы не воспользоваться возможностью лично уличить Сомова? Нет, не могли. Значит, мы во дворе. Логично?
      - Логично, - согласился Иван Николаевич. - Ну а как же я вас обнаружил? Ведь двор-то велик...
      Тут Геша помялся и честно признал:
      - Этого я не понимаю.
      - Эх, Геша, - вздохнул Иван Николаевич, - самое сложное ты понимаешь. Ишь какую стройную цепь ассоциаций вытянул! А где просто - пасуешь. Я же вас в окно увидел. Ждал Сомова в квартире Федора Петровича и сначала вас углядел. И видел, куда вы спрятались.
      Геше стало стыдно, но не очень. Все-таки самое сложное он понимает это Иван Николаевич признал. А простое можно и не заметить - дело обычное.
      - Ну а все же - как вы сумели пометить инструмент? - поинтересовался Иван Николаевич.
      - Извините нас, - сказал Кеша, - но это не наша тайна.
      И сказал он это так серьезно, что Иван Николаевич понял: нельзя тайну раскрыть. Все-таки он был понятливый человек, хотя и взрослый.
      - Ладно, храните вашу тайну. А родителям можете рассказать, в каком деле вы участвовали. Но под большим секретом. - Он усмехнулся: - Небось донимали они тебя вчера, а, Кеша?
      - Донимали, - признался Кеша.
      - Вот и расскажи. Пусть поахают, поудивляются. А я в свою очередь о вас тоже кое-где расскажу.
      И шли они так, разговаривали, потом еще раз мороженое ели и простились уже у самого дома как лучшие друзья.
      Глава двенадцатая
      КЕША, ГЕША И ДУХИ
      Первым делом надо было обо всем рассказать Кинескопу и братьям, а уж потом - родителям и бабе Вере. Тем более что баба Вера собиралась вернуться из Конькова-Деревлева часов в восемь, а то и в девять вечера. А электрические часы над входом в школу показывали только шесть. Впрочем, школьным часам верить не стоило. Они вели себя как киплинговский кот: ходили без всякой системы. Вероятно, дух в них жил захудалый и неопытный. А скорее, и вовсе духа не было...
      Кинескоп ждал Кешу и Гешу. И братья тоже ждали. Они уже привычно сидели вдвоем на Гешином столе, сдвинув радиодетали, помалкивали. И Кинескоп на диване помалкивал, сидел грустный и нахмуренный.
      - Вы чего, ребяточки? - спросил Кеша. - Радоваться надо: тю-тю Сомов. И Витька тю-тю.
      - Растютюкался, - мрачно сказал Кинескоп, а братья-близнецы осуждающе посмотрели на Кешу.
      - Чего-нибудь не так? - заволновался Кеша.
      - Все так.
      - В чем дело? Великая миссия завершилась полным триумфом! Подробности нужны?
      - Не нужны, - сказал Кинескоп, - знаем уже.
      - От кого?
      - Разведка донесла. У нас разведка хорошо поставлена.
      Как-то все обидно выглядело: и мрачное настроение духов, и нежелание выслушать захватывающий рассказ, в котором были риск и напряженная борьба умов, люди хорошие и люди скверные, победа добродетели и, естественно, поражение зла.
      - Смотрю я на тебя, Кешка, - раздумчиво проговорил Кинескоп, - и мыслю: чего это я к тебе привязался? Даже, можно сказать, полюбил. Ну, с Гешей все ясно: я его давно знаю. Заочно, правда. И люблю давно. Серьезный он и вдумчивый, не в пример тебе, шалопуту. И брательники тоже к вам привязались. Верно?
      - Ага! - сказали брательники. - Еще как!
      - Слыхали?
      - Мы тоже к вам привязались, - сказал Геша, и это не была его обычная вежливость. Геша говорил искренне.
      А Кеша ничего не сказал, только кивнул растерянно: он не понимал, зачем Кинескоп затеял этот разговор.
      - Так чего ж тогда радуетесь? - спросил Кинескоп и передразнил Кешу: "Великая миссия завершилась полным триумфом"!
      И тут Геша понял причину дурного настроения духов. Понял и похолодел...
      - Не может быть... - только и вымолвил он.
      - Может, - грустно сказал Кинескоп.
      - Но почему? Почему?
      - Приказ. У людей и духов есть общее правило: приказы не обсуждать.
      - В армии не обсуждают! - закричал Геша.
      - Мы и есть армия... Тоже армия...
      Кеша счел нужным вмешаться, потому что он сидел дурак дураком и ровным счетом ничего не понимал.
      - Что происходит? Почему вопли?
      И даже Геша не выдержал:
      - Дуб ты, Кешка! Неужели не понял: прощаются с нами.
      - Кто прощается?
      - Мы, - сказал Кинескоп.
      - Но зачем? - это уже Кеша закричал.
      А Кинескоп повторил:
      - Приказ.
      - Чей?
      Кинескоп показал пальцем на потолок: мол, свыше...
      - Не навсегда же прощаться? - упорствовал Кеша.
      - Не знаю, - покачал головой Кинескоп. - Наверно, навсегда.
      - Так, - сказал Кеша и встал. - А почему?
      - Потому что кончается на "у", - буркнул грубый Кинескоп и вытер глаза тыльной стороной ладошки: попало, видно, что-то.
      - Та-ак, - снова протянул Кеша и заходил по комнате, заложив руки за спину, совсем как папа, когда он обдумывает статью. - Не вижу никакого смысла в расставании. Во-первых, мы о вас уже все знаем...
      - Не все, - быстро перебил его Кинескоп и даже повторил для пущей убедительности: - Не все.
      Как будто подслушивал кто-то их разговор и Кинескоп никак не мог допустить, чтобы этот неведомый кто-то заподозрил духов в излишней болтливости, так сказать, в утечке информации. Кеша даже огляделся кругом: нет, никого не видать, перестраховывается Кинескоп.
      - Ну, все не все, а так, кое-что... - Кеша вроде бы даже прикинул про себя, что же это за кое-что.
      Кинескоп сухо посмеялся, будто двумя деревянными дощечками постучал, и братья хмыкнули.
      - Кое-что... - сказал Кинескоп. - Знаете вы, что мы существуем. Знаете, для чего существуем. А что мы умеем - это знаете? Чем владеем? Силу нашу знаете?
      - Знаем, - сказал Кеша, осторожно потрогав синяк под глазом.
      - Я за эту историю Водяному еще всыплю, - мстительно пообещал Кинескоп.
      - Почему? Он же нам помогал.
      - Я не о драке. Я о домино. Кто ему позволил раскрывать себя перед людьми?
      - Никто ж не догадался.
      - Витька догадался.
      - Ну и что страшного?
      - Хороший аналитический ум, все сопоставив, мог бы прийти к мысли о нашем существовании.
      - Не пришел бы, - заявил до сих пор мрачно молчавший Геша. - Это значит признать потусторонние силы. Ненаучно.
      - Какие же мы потусторонние? - возмутился Кинескоп. - Потусторонние силы - бред собачий. Это только церковники да сектанты всякие в них верят. А мы - души вещей, я вам о том тыщу раз втолковывал. Самые что ни на есть реальные силы. Другое дело, что прав ты... К сожалению, не поверят в нас люди, рано еще.
      - Мы же поверили.
      - Вы еще можете верить в то, что есть. Но пройдет год-другой, и вы тоже будете верить только в то, что должно быть. А мы, по вашему разумению, быть не должны. Хотя именно вы, люди, создали нас. Придумали нас и создали силой воображения, силой любви к своему делу, к созданному руками своими. А потом мы сами жить стали рядом с вами. И без вас не можем, как и вы без нас. Трудно человеку, когда его окружают вещи, сделанные без души. Трудно ему, и когда он сам без души относится к вещам. Много пока таких людей, ох как много! Потому и прячемся мы от вас, не показываемся - рано... И поверить в нас трудно... Барьер здравомыслия не пустит. Вот потому и прощаемся мы с вами, дорогие вы ребяточки...
      - Но с нами-то зачем? - закричал Кеша. - Мы верим в вас!
      - Сегодня верите, это конечно. А завтра? А через пять лет?
      - Что прошло, то прошло, не зачеркнешь, - сказал рассудительный Геша. Выходит, больше не увидимся...
      - С вами - нет. Но дела наши этой историей не кончаются. Дел у нас, сами знаете, ох как много! И помощники нам нужны будут.
      - Малышня? - презрительно спросил Кеша.
      - Сейчас - да. Но завтра-то им как раз тринадцать исполнится. Как вам сейчас... - Тут он помолчал и вдруг сказал сердито: - Ладно, ребяточки, долгие проводы - лишние слезы. Лучше взгляните, что за окном делается, страсти-то какие! - Он всплеснул руками, глаза в ужасе закатил, и Кеша с Гешей невольно шагнули к окну.
      Однако ничего особенного за окном не происходило. Двор был пуст, лишь две девчонки выгуливали своих собачек около песочницы. Одна собачка болонка, другая - спаниель. Вряд ли они вызвали у Кинескопа такой ужас.
      - Что ты здесь увидел, Кинескоп?
      Кеша обернулся и осекся на полуслове: в комнате никого не было. На диване лежал аккуратно сложенный плед, словно Кинескоп успел его сложить. Только груда радиодеталей на столе сдвинута к стене: там, на краю, прежде сидели братья.
      - Финита, - сказал Геша, подошел к телевизору, погладил его по ободранному боку. - Прощай, Кинескоп. - Посмотрел на магнитофон. - Прощайте, Рыжий и Красный.
      Ответа, естественно, не последовало. Да Геша и не ждал ответа. И Кеша не ждал. Время, отпущенное на сказку, закончилось. Ни охами, ни всхлипами вспять его не повернешь. Это еще Альберт Эйнштейн доказал. Или Нильс Бор. Или еще кто-то. Впрочем, простительно не знать - кто. В шестом классе этого не проходят.
      Эпилог
      КЕША, ГЕША И КГ-1
      Вот и все. Осталось поведать лишь одну странную историю, случившуюся днем позже, часов эдак в десять утра, на баскетбольной площадке средней школы No 711. То есть на сторонний взгляд ничего необычного в этой истории не проглядывалось, но причастные великой тайне Кеша и Геша были прямо-таки поражены случившимся.