Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Рыжий, Красный и человек опасный (Сказка-быль)

ModernLib.Net / Детские / Абрамов Сергей Александрович / Рыжий, Красный и человек опасный (Сказка-быль) - Чтение (стр. 5)
Автор: Абрамов Сергей Александрович
Жанр: Детские

 

 


      - А почему мы его не видели?
      - Ты что, хочешь со всеми духами Москвы перезнакомиться? Дохлый номер... И потом, не будет же он при Витьке вылезать, это невозможно...
      Витька вышел из сомовского подъезда, закинул свою сумочку за спину, пошел домой. Рыжий нагнулся к водопроводному крану у стены, к которому дворники присоединяли рукав шланга для поливки газона, послушал что-то. Потом выпрямился, улыбнулся во весь рот:
      - Порядок! Сомов Витьку поблагодарил, инструмент осмотрел и в шкафчик сунул. Сейчас его пометят.
      - Кто пометит? - спросил Кеша.
      - Надым. Дух системы газоснабжения.
      Кеша усмехнулся: видно, молод был газовый дух, молод и тщеславен, если взял себе имя городка в Тюменской области, выросшего рядом с газовым месторождением Медвежье. Кеша видел фотографии этого городка и месторождения: его отец там был и написал большой очерк о строителях газопровода Надым-Пунга. А месторождение это новое, не так давно открытое, значит, и дух работает недавно.
      - Как он их пометит?
      - Водяной посоветовался с Кинескопом, а тот с Гешей. И Геша сказал: пусть на каждом инструменте будет мелко-мелко написано, что "этот инструмент украден у профессора Пичугина". Надым надпись газом выжжет - вовек не содрать.
      Кеша даже засмеялся: молодец Гешка, здорово придумал!.. А завтра, когда Сомов будет передавать инструмент профессору, тот заметит надпись, и преступление раскроется. Хотя... Тут Кеша сообразил, что Сомов может раньше профессора увидеть эту надпись. И тогда весь план рушится. Он сказал об этом Рыжему.
      - Не заметит, - успокоил его Рыжий. - Водяной сказал, Сомов инструмент осмотрел внимательно, ключи из сумки вытащил и в другой мешочек положил. А профессорскую сумку отдал Витьке. Сказал, пусть сожжет или хорошенько спрячет. Зачем ему еще раз их осматривать?
      Рыжий рассуждал логично. Но элемент риска все-таки оставался. Хотя как же без риска? Без риска ни одно серьезное дело не делается. Тем более раскрытие преступления.
      И еще Кеша подумал, что завтра утром надо будет все-таки рассказать Ивану Николаевичу. Он как раз в воскресенье приходит в специальную комнатку у лифта в седьмом подъезде. Там - штаб дружины, а по воскресеньям районный уполномоченный Иван Николаевич принимает жалобы от населения. Вот они с Гешей и пожалуются. Вернее, сообщат все, что надо. Тем более что теперь у них доказательства есть: метка на инструменте. В том, что она будет, Кеша не сомневался: духи не подводят. Даже если это молодой выпендрюга по имени Надым. Кеша сомневался в другом: сможет ли он сам завтра пойти с Гешей к Ивану Николаевичу? Часы на здании школы показывали десять минут первого. Родители, наверно, уже дома и сходят с ума - пропал ребенок.
      Кеша поднялся и сказал мужественно:
      - Ну, я пошел. До завтра. Связь через Кинескопа.
      - До завтра, - сказал Рыжий, а Колесо помахал рукой, затянутой в кожаную перчатку.
      Родители действительно были дома. И чтобы не показывать Кешу не в самом лучшем виде, стоит опустить сцену его встречи с родителями. Тем более что каждый легко может себе ее представить.
      Глава девятая
      ГЕША И ИВАН НИКОЛАЕВИЧ
      Утром баба Вера опять уехала в Коньково-Деревлево.
      И как только она ушла, Геша бросился к себе в комнату, постучал по телевизору:
      - Кинескоп, вылезай.
      Бах, трах, оглянуться не успеешь - а он уже стоит рядом, глазами моргает, нос трет, говорит недовольным тоном:
      - Поспать не дал усталому духу... Что стряслось?
      - Ничего страшного, не волнуйся, - заторопился Геша, - Кинескопчик, милый, узнай, как там Сомов.
      - А что Сомов? Сомов - нормально... Сидит небось, звонка ждет. Кинескоп подошел к телефону, снял трубку: - Говорун? Опять гудок не отключил, конспиратор чертов... Ну, я это, Кинескоп... Как ситуация?.. Сидит, значит? Я так и думал... Витька звонил? И что? Тоже ситуацией интересовался? Волнуются, ворюги! А профессор - молчок?.. Спит небось. А куда профессору торопиться? Торопись не торопись, а инструментик не вернешь. Хе-хе. Это я шучу... Подумаешь, дурацкая шутка! Придумай лучше. Где Водяной? У Сомова? А кто же у Витька? Ага, Надым, значит. Он метки сделал? Надежные? Как договорились?.. Ну, ладно, если что - сразу звони. Привет. - Кинескоп повесил трубку, сказал задумчиво: - Хороший дух Говорун, только робкий какой-то. А ведь не меньше моего служит... Разговор слышал?
      - Слышал, - сказал Геша.
      - Выводы делаешь?
      - Делаю.
      - Как сделаешь, сообщи.
      - Где братья?
      - Зачем они тебе? Спят небось, намаялись вчера. Проснутся - объявятся.
      - Тогда надо Кеше позвонить...
      О вчерашних похождениях друга Геша знал все из рассказа Рыжего. Рыжий вечером к ним примчался и, когда баба Вера легла спать, в красках описал и погоню, и слежки. Нужно было сообщить Кеше о принятом накануне решении, а заодно узнать и о положении друга. Что у него - строгая изоляция или условное наказание? А может, и обошлось...
      Он быстро набрал номер Кешиного телефона.
      - Как ты?
      - Неважно, - сказал Кеша, и голос у него был грустный и безнадежный. Мертвая зыбь.
      - Был скандал?
      - Классическая сцена у фонтана. В центре ГУМа...
      - Макаренко в пример приводил?
      - Приводил.
      - Ну и что?
      - Говорят, у них другая система воспитания. Не по Макаренко. Домашний арест на одни сутки.
      - Как ты объяснил свое отсутствие?
      - Сказал: надо было... Не рассказывать же все...
      Конечно, Кеша мог бы соврать, придумать больного друга и неожиданный вызов "скорой помощи" или еще какое-нибудь чрезвычайное событие, но это было бы вранье, а Кеша, повторяем, врать не умел. Как и Геша. В критической ситуации они предпочитали сказать правду или, в крайнем случае, смолчать, когда раскрывать правду нельзя. Сейчас и был тот самый крайний случай. Тайна принадлежала духам, а выдавать чужие тайны... Ну, это уж совсем позорное дело! И Геша по достоинству оценил стойкость друга, не утешал его пустыми словами, не охал, не причитал, сказал просто:
      - Не дрейфь, Кешка. Потом все расскажем, и они поймут, что жестоко ошиблись.
      - Но будет поздно, - добавил Кеша, - а пока...
      - А пока надо заявить Ивану Николаевичу.
      Как мы помним, Кеша еще вечером решил все рассказать Ивану Николаевичу. Причем решил это сам, не советуясь с Гешей. Но факт телепатии между друзьями был ими давно осознан и признан, поэтому Кеша ничуть не удивился, только уточнил:
      - Ты когда задумал это?
      - Вчера.
      - И я вчера.
      И Геша тоже не удивился такому совпадению мыслей, совпадению и в сути, и во времени. Между ними это было в порядке вещей.
      - Придется идти одному, - вздохнул Геша.
      - Валяй. Потом позвонишь. А как наши подопечные?
      Тут Геша пересказал Кеше содержание разговора между Кинескопом и Говоруном, сообщил, что наблюдение за преступником ведется по-прежнему, и с чистой совестью повесил трубку.
      Вот и сейчас в разговоре с районным оперуполномоченным Иваном Николаевичем Геша не мог рассказывать всю правду. Не мог, потому что вся правда касалась мира духов, о котором никому знать не полагалось. И никто не давал Геше права трепаться о духах почем зря. Это была чужая тайна. Но рассказать часть правды Геша был просто обязан. Во-первых, потому, что без помощи милиции обезвредить Сомова с Витькой невозможно. Во-вторых, потому, что скрывать от милиции то, что ее непосредственно интересует, просто нечестно. А милицию духи не интересуют. Она в духов не верит. Милиция верит в реальные преступления, которые совершают реальные люди. И которые раскрывают реальные люди. В данном случае - Кеша и Геша. Одни. Без всякой помощи. Случайно.
      Именно в таком ключе Геша и решил построить свою беседу с Иваном Николаевичем.
      Он заглянул в комнату народной дружины. Иван Николаевич сидел в одиночестве и ждал посетителей. Посетителей пока не было. Геша кашлянул тихонько, спросил:
      - Можно?
      - А, пионер! - обрадовался Иван Николаевич. И было не очень понятно, чему он так рад: тому, что кто-то пришел, или тому, что этот "кто-то" пионер. - Заходи, заходи. Что там у тебя?
      Геша подошел к столу, пожал протянутую руку, сел, сказал серьезно:
      - У меня к вам дело, Иван Николаевич. Речь пойдет о преступлении.
      Тут Иван Николаевич еще больше обрадовался. Казалось, что он просто мечтает узнать о новом преступлении, что он соскучился без преступления и Геша подоспел как раз вовремя.
      - Ну-ка, ну-ка, - радостно потер руки Иван Николаевич, - что ты раскрыл? Убийство? Ограбление банка?
      - Попроще. - Геша понимал серьезность разговора. Он ожидал конкретных действий со стороны Ивана Николаевича и поэтому решил никак не реагировать на его неуместную и обидную иронию. - Мне с другом - это Кеша, Иннокентий Лавров, вы его знаете - удалось случайно подслушать беседу двух человек, которые вчера собирались совершить кражу.
      - Ага, кражу, - разочарованно протянул Иван Николаевич. - Жалко... Я уж было на убийство нацелился... И кто эти двое?
      - Жители нашего дома. Один из них - слесарь домоуправления Витька, по кличке Трешница, фамилии его не знаю. А второй - некто Сомов, по профессии автомеханик.
      Иван Николаевич неожиданно посерьезнел, даже встал, прошелся по комнатушке, остановился перед Гешей:
      - Когда вы подслушали беседу?
      - Вчера днем.
      - Как это вам удалось?
      Это был очень трудный вопрос. Как известно, беседу Сомова с Витькой подслушал Говорун. Называть его Ивану Николаевичу - значит вызвать недоверие ко всей истории. Посудите сами: вас спрашивают о том, кто слышал разговор. А вы отвечаете: "Его слышал дух телефонной сети". Ну как к вам отнесутся? Как к сумасшедшему в худшем случае. А скорее всего, как к идиоту-шутнику. Ни то ни другое Гешу не устраивало. А врать он не хотел. Поэтому сказал так:
      - Это произошло совершенно случайно, во дворе. Позвольте подробности вам не рассказывать.
      - Ну-ну, - удивленно сказал Иван Николаевич. - Ладно... А о чем они говорили?
      - Сомов сообщил Витьке номер и местонахождение автомобиля "Волга", из которого Витька впоследствии упер домкрат, насос и набор инструментов.
      - "Впоследствии упер"... - повторил Иван Николаевич не слишком удачную формулировку Геши. Но дело не в формулировке, а в ее сути, а суть Ивана Николаевича явно заинтересовала. Он даже вернулся за стол, подвинул к себе блокнот. - Значит, говоришь, вчера... А откуда вы знаете, что украл Витька?
      - Кеша, то есть Иннокентий Лавров, проследил вечером за Витькой и видел, как тот вскрыл машину и достал из багажника инструменты.
      - Где была машина? - Теперь Иван Николаевич задавал вопросы быстро, а Гешины ответы записывал в блокнот.
      - Во дворе дома номер семь на Арбате.
      - Номер машины случайно не запомнил?
      - Случайно запомнил: ММФ 42-88.
      Тут Иван Николаевич отложил ручку и сказал удовлетворенно:
      - Машина профессора Пичугина...
      - Откуда вы знаете? - поразился Геша.
      - Знаю, - сказал Иван Николаевич. - Вы молодцы, пионеры. Спасибо тебе, Геша, огромное. И приятелю твоему спасибо. Кстати, почему он с тобой не пришел?
      - У него неприятности. Конфликт с родителями. Из-за того, что поздно домой вернулся. А разве он виноват, что Витька на ограбление поздно пошел?
      - Не виноват, - сказал Иван Николаевич. - Это я улажу, не беспокойся. А пока, сам понимаешь, никому ни слова.
      - Что я, маленький! - обиделся Геша.
      - Вижу, что не маленький! - Иван Николаевич взял ручку и раскрыл блокнот. - Куда Витька дел инструменты?
      - Отнес Сомову. А Сомов ждет, что профессор ему позвонит, пожалуется на воров. Тогда Сомов привезет ему инструменты, скажет, что с большим трудом достал, и продаст втридорога.
      Геша в этот момент поймал на себе очень заинтересованный взгляд Ивана Николаевича, даже подозрительный взгляд, и с ужасом понял, что проговорился.
      - Откуда ты планы Сомова знаешь?
      Надо было выкручиваться.
      - Трудно ли догадаться? Сомов автомеханик. Ему клиенты все время небось звонят: это почини, то достань. И он чинит и достает. И профессору тоже "достанет".
      - А с чего ты взял, что профессор именно Сомову позвонит?
      Ну и вопросы! Один другого каверзнее...
      - Тоже догадался. Иначе зачем Сомов назвал Витьке профессорскую машину? Тут есть логика преступления: у кого украдут, тому и продают. А то можно было из любой машины инструменты стащить, и необязательно для этого на Арбат ездить...
      - А ты ничего, соображаешь, - сказал Иван Николаевич.
      И Геша понял, что выкрутился. Но тут же ему стало стыдно, потому что он не заслужил похвалу Ивана Николаевича. И не Кеша. А Говорун, Водяной и прочие духи. Поэтому он честно сказал:
      - Это не я...
      - Не скромничай. Понимаю, что не один. Тебе сколько лет?
      - Тринадцать.
      - Вот какие у нас помощники! - восхищенно провозгласил Иван Николаевич, и опять-таки было непонятно, кому это он сообщает. Если Геше, так Геша сам знает о помощниках, а если себе, то вроде тоже нелогично... Странные взрослые!
      Но в этот момент Иван Николаевич сказал такое, что сразу заставило Гешу забыть свои размышления о странностях взрослых:
      - Мы за Сомовым и Витькой Трешницей давно следим.
      И Геша в отчаянии подумал, что их вчерашняя слежка, и "мудрые планы", и суета духов - все не нужно. И даже сегодняшний визит в комнатушку народной дружины - тоже не нужен. Милиция знает все!
      И такая гамма переживаний отразилась на Гешкином лице, что Иван Николаевич должен был бы понять, как огорчили Гешу его слова, и сказать в утешение что-нибудь бодрое, вроде: "Не вешай носа, пионер! Ты еще будешь знаменитым сыщиком". Но Иван Николаевич не смотрел на Гешу и переживаний его не видел. Он смотрел в зарешеченное оконце и говорил негромко:
      - Мы знали, что Витька ворует детали машин и передает их Сомову. И поняли, что Сомов перепродает их бывшим владельцам. Витьку арестовать можно, против него улик много. Но нам нужен Сомов, а его надо брать с поличным. Жаль, что вы не предупредили нас о краже: мы бы как-то пометили инструменты профессора.
      У Геши прямо камень с души свалился. Милиция действительно знала все. Но оказывается, без помощи Кеши и Геши она все-таки не сумела бы уличить преступников. Значит, вчерашний день прошел не зря, и утешать Гешу не стоит - незачем. Более того, он сам сейчас утешит Ивана Николаевича.
      - Инструменты уже помечены, - скромно сказал он.
      Иван Николаевич резко обернулся:
      - Кем помечены?
      - Нами.
      - Как?
      - На каждом надпись: "Этот инструмент украден у профессора Пичугина".
      - Как вы это сделали?
      Опять трудный вопрос. И опять нужно выкручиваться.
      - У меня приборчик есть - для гравировки по металлу...
      Геша не соврал: у него действительно был прибор для гравировки по металлу, и он не раз им пользовался, когда баба Вера шла в гости и несла кому-то в подарок серебряный подстаканник или набор мельхиоровых ложек.
      - Когда же вы успели?
      - Был момент... - туманно ответил Геша, но Иван Николаевич допытывался:
      - Какой момент?
      - Вечером. После Кражи. - И взмолился: - Иван Николаевич, это секрет. Можно я не буду вам рассказывать?
      - Ну, ладно, - смилостивился Иван Николаевич, посчитав, вероятно, что пока это не главное, а потом Геша сам все выложит. - Значит, надо ждать, когда Сомов поедет к профессору.
      - Точно, - подтвердил Геша. - Мы за ним следим.
      И тут замечательный человек Иван Николаевич, к сожалению, поступил так, как на его месте поступил бы любой взрослый.
      Он сказал:
      - Это лишнее. Следить за ним будем мы. Как, впрочем, делали до сих пор. А вы гуляйте, играйте, дышите воздухом. Каникулы надо проводить с толком.
      - А как же Сомов? - не скрывая огорчения, спросил Геша.
      - Не долго ему гулять осталось. Вы, ребята, отлично поработали. А теперь дайте и нам отличиться. А награды поровну будем делить. - Иван Николаевич, конечно, шутил, но Геше было совсем не до шуток.
      - Мы не за награды старались.
      - Знаю, что не за награды. Так пойми меня верно: наступает решающий этап, и сейчас самое главное - не спугнуть преступника, взять его с поличным. Поверь, это у нас выйдет лучше...
      Геша не сомневался, что арест преступника у милиции выйдет лучше. Геша для того и пришел к Ивану Николаевичу. Обидно было другое: ребят отстраняли от дела, которое они почти довели до конца. А аргумент обычный: "Вы еще маленькие, вы только мешать будете". Разумеется, Иван Николаевич так не сказал, но он так подумал. А значит, нечего его упрашивать, незачем обещать, что "мы будем тихо себя вести, ни во что не вмешиваться"... Бесполезно. На операцию по аресту Сомова их все равно не возьмут.
      Геша, впрочем, ничего другого не ждал. Все взрослые одинаковы и в свои дела детей не пускают. Значит, надо по-прежнему действовать самим. Тем более что служба осведомления у Кеши с Гешей лучше, чем у Ивана Николаевича со всем райотделом милиции, вместе взятым. Скажи ему об этом - засмеет. Значит, не стоит и пытаться.
      Геша встал.
      - До свидания, Иван Николаевич.
      - Счастливо, Геша. Помни: полная тайна. А когда все будет закончено, я вам сообщу. И расскажу подробно... Да, кстати, какой номер телефона у твоего друга?
      Геша сказал, а Иван Николаевич записал его в блокнот.
      - Сейчас выручу его. Позвоню родителям. Скажу, что выполнял мое поручение.
      - Спасибо, - сказал Геша и вышел из комнаты.
      Он не обиделся на Ивана Николаевича. На взрослых нельзя всерьез обижаться, когда они напускают тумана на вещи, в которых дети прекрасно разбираются. Геша ведь не просил доверить им с Кешей арест Сомова и Витьки. Что он, младенец какой-нибудь? Но сесть вместе, составить план операции это Иван Николаевич должен был сделать. Но не стал. Даже всерьез о том не подумал. Потому что не сумел перешагнуть придуманный взрослыми барьер между ними и детьми: "Вот до сих пор мы вас пускаем, а дальше - ни-ни!" Жаль... Ну что ж, как говорит баба Вера: "Своего ума чужому не вложишь". Будем действовать своим умом.
      Он вышел во двор и тут же напоролся на Витьку. Витька был уже навеселе - видно, хватил у магазина "на троих", - шел покачиваясь, заметил Гешу, закричал:
      - Стой!
      Геша остановился.
      - Слушаю вас.
      - Ты скажи: кто нам вчера мешал козла забить?
      Только в одурманенном алкоголем мозгу Витьки мог возникнуть такой нелепый и неожиданный вопрос. Видно, вспомнил он, что пионеры к ним тогда с какой-то просьбой подходили, а потом вся катавасия началась. Вспомнил он это и остановил Гешу просто так. Для смеха. Просто потому, что он недавно с удовольствием выпил "беленькой" и закусил конфеткой "Ромашка", и ему было весело, и пионер попался знакомый, смешной, и вчерашний случай кстати вспомнился. И конечно же, он не воспринял всерьез объяснения Геши. А Геша вот что сказал:
      - Вашей игре помешали добрые духи, которые не любят, когда обижают их друзей.
      Это у Геши вырвалось случайно, из озорства, и он тут же пожалел, прикусил язык.
      Но Витьке ответ понравился. Витька любил шутки.
      - Духи, говоришь? - засмеялся он. - Щас я одного из тебя вышибу. - И он больно щелкнул Гешу по лбу. Так больно, что у Геши даже в глазах потемнело.
      Он отскочил в сторону, крикнул зло и опять необдуманно:
      - Ворюга! Ты за все ответишь! - и немедленно покинул поле боя.
      Во-первых, потому, что Витька угрожающе двинулся к нему, намереваясь повторить "вышибание духа". Во-вторых, потому, что Гешу уже понесло и он боялся проговориться. А сейчас никак нельзя было проговориться. Главное сейчас - не спугнуть преступника. А Геша и так лишнее ляпнул. Хорошо, что Витька не понял...
      Скорее всего, Витька действительно не понял Гешу. Подумал, что тот имеет в виду пресловутые трешницы за услуги. Но не понял - не значит простил. А то, что Витька никому обид не прощает, во дворе знали все.
      И Геша тоже.
      Глава десятая
      КЕША, ГЕША И ВИТЬКИНЫ ШТУЧКИ
      К полудню Кешу помиловали. Звонил Иван Николаевич и объяснил маме, что Кеша выполнял его ответственнейшее поручение, о котором пока никому говорить нельзя. Это тайна. Кеша разговор этот слышал - правда, односторонне - и утверждал, что Ивану Николаевичу здорово от мамы влетело за "использование детей в служебных целях". Но Иван Николаевич держался стойко, и Кеша попал под амнистию.
      Он тут же примчался к Геше, и они до обеда караулили Сомова. Сомов в свою очередь караулил телефон, но профессор Пичугин о себе пока знать не давал. То ли он еще не заметил пропажи, то ли вообще из дому не выходил. Второе вероятнее, потому что пропажу инструментов можно не заметить, а спущенное колесо сразу в глаза бросится.
      Говорун передал, что Витька звонил Сомову, спрашивал о делах и заодно сообщил, что некий шкет обозвал его ворюгой. Сомов разволновался и спросил, что шкет имел в виду. Витька успокоил его, сказал, что шкет имел в виду его, Витькины, водопроводные дела, что он родителей шкета знает и черта с два теперь будет им что-нибудь чинить, пусть хоть потоп в квартире, а шкету еще перепадет за язык.
      - Когда это ты его ворюгой назвал? - поинтересовался Кеша.
      - Утром, - сказал Геша. - Он меня по лбу щелкнул.
      - А где была твоя выдержка? Ты мог погубить всю операцию! Наше счастье, что этот дебил ничего не понял.
      - Как ты думаешь, - спросил Геша, - что означают слова: "шкету еще перепадет"?
      - Это означает, что Витька тебе еще всыплет.
      - Плохо, - расстроился Геша.
      Конечно же, он расстроился из-за того, что Витькина месть может повредить его, Гешиному, участию в заключительной операции. А вовсе не из-за того, что испугался Витьки. Геша не из пугливых. Да и Кеша рядом. Как там поется в старой пиратской песне: "Мы спина к спине у мачты - против тысячи вдвоем!"
      А Кинескоп сказал сварливо:
      - Ты его не боись, Витька-то. Не обломится ему. А ежели полезет навтыкаем...
      - Кинескоп! - воскликнул Кеша. - Откуда у тебя этот ужасный жаргон?
      - Откуда, откуда... Посмотри с мое телевизор, не так заговоришь.
      - Вредная у тебя работа, Кинескоп, - подвел итог Геша.
      А Кеша спросил:
      - Интересуюсь, почему в домоуправленческом "пикапе" дух не прописан, а в водопроводе Водяной живет, хотя и там и там Витька руку прикладывает? Верней, не прикладывает...
      Похоже, не прошли для Кеши даром вечерние раздумья пополам со стыдом о вещах без души и бездушных хозяевах вещей. А может, не только вечерние. Кто знает, о чем размышлял он, сидя под домашним арестом?
      - Сра-авнил, - протянул Кинескоп. - За водопроводом у людей не один Витька следит. Водопровод большой, длинный, одних труб, считай, тыща километров. Не менее. Да и прокладывали его в свое время на совесть. Есть где хорошему духу себя показать. А "пикап" - что! Так, машинка на слом...
      - Интересно рассуждаешь, - возмутился Геша. - Совсем как Витька. Машинка на слом, холить ее нечего, доломаем - купим новую, государство у нас богатое. Так?
      И тут случилось совсем уж невероятное: Кинескоп покраснел. Сначала заалели уши-лопушки, потом цвет пошел по щекам, загустел помидорным наливом. Кинескоп прижал ладошки к лицу, раздвинул чуть-чуть пальцы, чтобы видеть, сказал враз охрипшим голосом:
      - Виноват, ребяточки, сморозил глупость аховую. Язык мой - враг мой. Он отнял руки от лица, высунул язык, скосил глаза, чтобы разглядеть врага получше. Разглядел, успокоился, даже краснота со щек сползла - как не было. - А имел я в виду совсем иное. Говорил раньше - должны помнить! - что один дух ничего без людей сделать не в силах. Попади он в такой "пикап" - верная ему гибель. От горя да бессилия. Думаете, духи бессмертны? Фига два. Сколько водяных погибло, когда в их озера да речки отходы спускать стали! Сколько духов на производстве в конце кварталов нервным расстройством занедуживает! Прав Гешка, вредная у нас работа - что ваша людская! Нет ничего страшнее, ребяточки, чем вещь без души. И от нас, духов, здесь мало что зависит. Все в людских руках... - Помолчал секундочку и заорал: - Поняли меня?
      - Поняли, - ответил несколько опешивший Геша.
      - А раз поняли, марш отсюда. Отдыхать буду от ваших вопросов, пока в нервную депрессию не впал. - Умостился на диване, пледом накрылся, ворчал: Стрессы, дистрессы, напридумали болезней, жить невозможно... - Замолчал, засопел намеренно громко: мол, сплю, сплю и сны гляжу.
      Кеша и Геша вышли из комнаты на цыпочках, аккуратно, стараясь не щелкнуть тугим замком, прикрыли входную дверь. Потом они пообедали у Кеши, стойко отбиваясь от расспросов любознательных Кешиных родителей. Их, видите ли, интересовало поручение Ивана Николаевича. Сказано же было: тайна. Пока тайна. А позже можно будет и рассказать. Когда позже? Ну, завтра. Или, в крайнем случае, послезавтра.
      - Пойдем навестим Колесо, - предложил после обеда Кеша. - Познакомишься с ним...
      - Он не покажется, - усомнился Геша. - На улице, да еще среди бела дня...
      - Тогда скажем ему пару слов - и домой, к телефону.
      Это было опрометчивое решение, и Геша, как более выдержанный и серьезный человек, должен был понимать или хотя бы почувствовать его опрометчивость. Но он не понял и не почувствовал, помчался с Кешей вперегонки - за школу, к выезду на набережную Москвы-реки, где стоял красный красавец "Ява-350".
      Они остановились около него, и Кеша по-хозяйски погладил теплую кожу сиденья, покачал машину, спросил:
      - Ты здесь, Колесо?
      Ответа не последовало.
      - Что я говорил? - сказал Геша.
      - Ничего страшного. Он-то нас слышит.
      - Кто это вас слышит? - поинтересовались сзади, и, обернувшись, Кеша и Геша увидели пятерых парней, которые стояли у ворот - руки в карманах, на губах улыбочки, прически с чубчиками, с залихватскими чубчиками на глаза.
      - Кто это вас слышит? - повторил вопрос самый старший из пятерых, на вид лет пятнадцати.
      И Кеша вспомнил, что как-то видел этого парня вместе с Витькой. Шли они тогда по улице Дунаевского, шли в обнимочку, как лучшие друзья, хотя Витька намного старше парня - может даже, на целых пять лет.
      - В чем дело? - спокойно спросил Кеша. - Что вас интересует?
      - Нас интересует, кто из вас Геша, - засмеялся парень, и остальные четверо тоже засмеялись, как будто парень сказал что-то ужасно остроумное, веселое до невозможности.
      - Я Геша.
      - Ты-то нам и нужен, - заявил парень. - А второй может идти домой к папе и маме.
      Ну, это уж было совсем не в правилах Кеши.
      - С вашего разрешения, к папе и маме я пойду позже, - ледяным тоном сказал он.
      И опять парень засмеялся. И остальные опять засмеялись. А парень обернулся к своим дружкам, спросил у них:
      - Разрешим ему?
      И один из четверых ответил, все еще посмеиваясь:
      - Пусть остается, если дурак.
      Как просто было бы сейчас сорваться с места, побежать назад, во двор, мимо школы, нырнуть в подъезд, уйти от этих парней, пожаловаться Ивану Николаевичу. Но разве смогли бы они потом простить себе эту легкую трусость, открыто посмотреть друг другу в глаза? Нет, не смогли бы... И надо было остаться здесь, у набережной, двое против пятерых, остаться, чтобы не вспомнить через год, и через пять лет, и через десять, как они жалко струсили. И не мучиться при этом от невозможности исправить прошлое. Нельзя его исправить: это известно даже в тринадцать лет. Просто надо попробовать не ошибаться вовремя...
      - Я не дурак, - сказал Кеша, - и поэтому я останусь.
      Старший парень подошел к нему, взял двумя пальцами за подбородок, посмотрел в глаза.
      - Получи конфетку! - Размахнулся левой, целясь в глаз.
      А Кеша убрал голову, и кулак парня просвистел мимо, задев ухо. Здорово задев... И боль придала Кеше и решимости, и силы. Он вспомнил уроки отца, поймал руку парня, резко вывернул ее. Парень согнулся от неожиданной боли, и Кеша сильно ударил его коленом в подбородок, отпустил и снова ударил правой в солнечное сплетение. Конечно, парень был покрепче Кеши и посильнее, но он никак не ожидал сопротивления со стороны сопливого пацана, и пацан все сделал по правилам, успел сделать - парень схватился за живот и сел на корточки, безуспешно глотая открытым ртом воздух.
      Кеша не стал добивать поверженного врага. Он бросился на помощь Геше, которого атаковали трое, врезался в кучу малу, кому-то вмазал в подбородок, кому-то - в живот, кто-то все-таки попал ему в глаз, и Кеша на секунду ослеп, только радужные искры замелькали в мозгу. И в это время на них откуда-то обрушился поток холодной воды.
      Кеша мгновенно прозрел - только глаз дико болел, - отскочил в сторону, обернулся. Пожарный шланг, которым дворники поливали мостовую и зеленый газон у школы, сам собой развернулся и, приподняв над асфальтом металлический наконечник, будто узкую змеиную головку, сильной струей поливал дерущихся.
      Собственно, ребята уже не дрались. Они прикрывали лица руками от сильной холодной струи, отступали к воротам, а шланг извивался на земле, и струя снова настигала их, хлестала по ним, явно пытаясь попасть по лицу.
      - Геша, сюда! - крикнул Кеша, и Геша подбежал к нему, встал рядом, вытирая ладонью кровь из разбитого носа, спросил гнусавым голосом:
      - Это ты включил?
      - Нет.
      - Кто же?
      - Не знаю, - ответил он, хотя догадывался, чьи это были штучки.
      Он вспомнил вроде бы безобидные и хвастливые слова Кинескопа насчет "навтыкаем" и подумал, что духи никогда и ничего не говорят просто так. Они помнят все свои обещания и точно выполняют их. А главное, вовремя.
      Другое дело, что странное поведение водопроводного шланга плохо увязывалось с заявлением Кинескопа: дух, мол, не может причинить человеку ощутимого вреда. Хотя какой же это вред - душ холодный, отрезвляющий? Ни тебе увечий, ни тебе опасного членовредительства. Скорее - польза: в такую-то жару...
      Впрочем, парни думали иначе и пользы в душе не видели. Один из них, увернувшись от струи, подбежал к крану и начал лихорадочно закручивать его. Пожарная кишка, как огромная змея анаконда, живущая в джунглях Амазонки, встала на дыбы, обрушила на хитрого парня холодный душ. Он сжался под душем, но кран не бросил, закрутил, и кишка-анаконда бессильно упала на асфальт. Парень поднатужился и снял ее с крана.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7