Александр Зорич
      Цикл о Своде Равновесия(фрагменты)
      ПРОЛОГ
      Постепенно смеркалось, но было еще достаточно светло, чтобы различать и фигуры, и разноцветные поля, выложенные искусной мозаикой. В центре большого сада, разбитого на манер алустральских "озер и тропок", над бассейном для игры в лам стояли двое.
      - Но почему, почему, почтенный Альвар, вы не можете указать время точнее? - с легким раздражением спросил высокий пожилой человек с едва заметной лысиной среди сивых волос. Он ловко подбил щелчком большого пальца фигуру, именуемую "золотым спрутом", и та, задержавшись на мгновение на поверхности, наискосок спланировала сквозь водную толщу и легла ровно в центре поля "Венец Небес".
      "Почтенный Альвар", которому с виду было не больше сорока, швырнул своего "золотого спрута" на поверхность воды в бассейне. Бросок был выполнен совершенно наугад и все же "золотой спрут" Альвара, став на ребро, прошил воду и лег там же, где и фигура его противника - в центре поля "Венец Небес". Удовлетворенно щелкнув языком, "почтенный Альвар" ответил:
      - Потому что Дотанагела куда как умнее собственных смехотворных идей об извращенном служении Князю и Истине. Потому что ради сохранения тайны Дотанагела готов съесть собственный язык. Мой человек сказал: "между четырнадцатым и двадцать четвертым днем сего месяца" и больше он ничего не вытащил бы из Дотанагелы даже раскаленными клещами. Но я еще раз повторяю: когда именно Дотанагела подымет мятеж совершенно неважно. Важно, что это произойдет совсем скоро. Важно, что гнорр не сможет оставить мятеж без внимания. И, самое важное, мы с вами уже сейчас готовы пожать плоды этого безумного предприятия Дотанагелы.
      - И что же гнорр - по сей день действительно ни о чем не подозревает? В конце концов, есть ведь Опора Единства...
      - Нет, не подозревает. И Опора Единства здесь не при чем, - отрезал Альвар. - Сейчас у гнорра все заботы связаны с поисками одного старого врага, которого он чует внутри Свода Равновесия. А кто этот враг - он не знает.
      - А вы?
      В это мгновение Альвар вздрогнул всем телом и, резко наклонив голову вперед, сделал несколько быстрых смахивающих движений, проводя правой ладонью по волосам. На землю упали несколько оброненных фигур лама, а в воду полетел средних размеров и выше средней омерзительности паук.
      - Ненавижу этих тварей, - прошипел он, не без труда сохраняя самообладание.
      Его собеседник добродушно ухмыльнулся.
      - Тарантулы не живут на деревьях. Еще в детстве отец мне говорил: "Не бойся гада, который падает из ветвей; бойся того, который вылазит из паутинной норы в камнях".
      - Я не боюсь ни тех, ни других, - сказал Альвар, опасливо озирая тяжелую ветвь тутового дерева, шелестящую у них над головами. - Я их просто ненавижу. Здесь есть разница.
      - Впрочем, мы отвлеклись, - поспешно добавил Альвар, опережая своего собеседника, который уже открыл рот, чтобы сообщить, что тарантулов и скорпионов глупо ненавидеть, но вполне уместно бояться. - Вы, кажется, спрашивали у меня что-то?
      - Да, спрашивал. Вы говорили, что у гнорра есть внутри Свода "один старый враг", но он не знает, кто это такой. А я спросил, знаете ли его вы.
      - Нет. Я тоже не знаю, - спокойно пожал плечами Альвар и очередная фигура лама с филигранной точностью опустилась на дно бассейна. Пожилой почувствовал, что больше не услышит от Альвара ничего интересного, равно как и не сможет выиграть у него и на этот раз.
      Альвар лгал. Ему были ведомы и имя врага, и единственно верный путь к его поиску для тех, кому это имя неведомо. Но зачем его собеседнику знать обо всем этом?
      Сумерки сгущались. Пожилому было не так жаль проигранных денег, сколько того, что в Варане существует человек, способный одолеть в ламе его, непобедимую "Золотую Ручку". А деньги - что деньги? Авры и аврики... Позавчера вот, например, он выиграл у залетного "лосося" такие шикарные серьги, что даже его неласковая племянница буквально расцвела от восхищения.
      - Ну что - отложим партию?
      - Ах, Золотая Ручка, Золотая Ручка! - неожиданно запанибратски рассмеялся Альвар. - Вы все не оставляете надежд обыграть меня. Меня!
      Альвар резко оборвал смех.
      - Не питайте пустых надежд. Обыгрывайте весь Варан - на здоровье - но никогда не пытайтесь обыграть меня. Очень много таких самонадеянных неудачников зарыты по всему Кругу Земель от Западного моря до Цинора.
      Отвратительный холодок прошелся по спине пожилого. Чтобы как-то избавиться от неприятного ощущения пустоты, которое нет-нет да и возникало у него несколько раз за время его сомнительной дружбы с Альваром, он попытался улыбнуться и сказал:
      - Я не столь самонадеян, как многим того хотелось бы. Кстати, я давно собирался вам предложить, Альвар, познакомиться с моей племянницей. Посидим в доме, поужинаем...
      - А, помню-помню, вы что-то говорили, - махнул рукой Альвар. - Знаете, я верю в очарование вашей племянницы, но советую вам до времени охладить свой любовный пыл. Вот станете Сиятельным Князем - тогда вам будет позволено все, что угодно.
      - Ну уж конечно, при таком вольнолюбивом гнорре, как вы! угодливо рассмеялся пожилой.
      Альвар молча осклабился. Не так уж сильно ему жаждалось стать гнорром, но в этой паршивой стране, куда занесли его холодные ветры пустоты, гнорр был единственным человеком, имеющим достаточно власти. Меньше, конечно, чем подобает Отраженному, но на первое время годилось и это.
      ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПОХИЩЕНИЕ
      ГЛАВА 2. ИЗУМРУДНЫЙ ТРЕПЕТ
      x 1 x
      Пристань для кораблей из Отдельного Морского Отряда "Голубой Лосось" найти проще, чем собственное отражение в зеркале. Потому что над ней, видная из любого конца порта, возвышается двадцатилоктевая колонна, обвитая по спирали выразительным барельефом. А на вершине колонны можно видеть герб Отряда - собственно, Голубого Лосося, взлетающего к Солнцу Предвечному на пенном гребне Счастливой Волны.
      Что есть лосось на гербе Отряда? - Лосось есть знак неистового упорства, ибо воистину неистово упорство этой рыбы, что подымается к верховьям рек во имя продолжения рода. Так же и "Голубой Лосось" неистов и упорен в своем служении Князю и Истине.
      Отчего лосось на гербе Отряда носит голубой цвет? Голубой цвет есть знак непорочной чистоты в жизни так же, как белый цвет есть знак непорочной чистоты в смерти.
      x 2 x
      Сегодня у каменной пристани находились пять из восьми кораблей "Голубого Лосося". Все они были ощутимо чище, статнее и изящнее, чем двухъярусные галеры Флота Охраны Побережья и пузатые трехмачтовые громадины Флота Бурного Моря. Но Эгин был холоден к корабельным искусствам. Ему незачем было любоваться алыми и золочеными носовыми фигурами-охранительницами, чтобы найти то, что он искал. Потому что Эгин совершенно точно знал, где найти корабль, на котором служил до сегодняшнего утра Ард окс Лайн, любитель столичных театров. Корабль Арда был пятым по счету в ряду похожих между собой как две капли воды узкобедрых двухмачтовых красавцев и носил имя "Зерцало Огня".
      - День добрый, - Эгин с непроницаемым видом протянул стоящему на вахте матросу документ, удостоверяющий его, Эгина, липовую личность.
      - Торман окс Нон, сего податель, есть представитель Морского Дома, уполномоченный в... - медленно по слогам прочел матрос, и только потом, насладившись приятной шероховатостью гербовой бумаги Морского Дома и удостоверившись на зуб в подлинности печатей добавил, - тогда добрый вечер.
      Эгин не был любителем мрачных лиц и потому ответил матросу сдержанной улыбкой.
      - А по какому делу, милостивый гиазир Торман? поинтересовался матрос, сворачивая документ. - Небось за вещичками Арда окс Лайна? Так ведь?
      - Так, - кивнул Эгин. - Мне сообщили, он погиб сегодня утром. А тебе, кстати, неизвестно, как?
      - Известно, - хмуро отозвался матрос. - Его какой-то писака из Иноземного Дома... того... - настроение у матроса портилось прямо на глазах. - Говорят, этот недоносок из Иноземного Дома его нечестно подколол. Случайность, наверное. Когда такое было, чтобы офицера...
      - И то верно. Жаль конечно вашего Арда окс Лайна. Жаль, довольно холодно отозвался Эгин и, спрятав удостоверяющие бумаги в сарнод, двинулся вверх по сходням.
      Не очень-то приятно, когда вахтенные матросы величают тебя недоноском и упрекают, пусть даже сами не ведая о том, кого упрекают, в нечестности. Впрочем, на такие мелочи Эгину было плевать. Да и матрос тоже не виноват. Сам того не ведая, вахтенный сделал Эгину, в совершенстве владевшему искусством перевоплощений, изысканный комплимент. И чиновник Иноземного Дома улыбнулся сам себе у верхнего края сходней.
      x 3 x
      Матрос на вахте был молод и неискушен. Похоже, он действительно поверил, что Эгин является офицером Морского Дома, пришедшим за вещами случайно погибшего от руки некоего "недоноска" Арда окс Лайна. "Лососей" постарше такими простыми трюками не проведешь. Когда Эгин поднялся на верхнюю палубу, десять пар глаз, угрюмых и настороженных, воззрились на него в немом вопросе.
      Но в тот день вопросы задавал Эгин.
      - Не подскажете ли, милостивые гиазиры, как мне найти каюту покойного Ард окс Лайна?
      Получив скупое и хмурое, но все-таки объяснение, Эгин, неловко пригнувшись, чтобы не удариться головой о верхнюю притолоку люка, ступил на лестницу, уводящую вниз, на вторую палубу. Его проводили враждебные взгляды и тихий шепоток. Да, эти матерые "лососи" прекрасно понимают, что Ард был не в ладах со Сводом Равновесия. И не сомневаются в том, что убит он не просто так, а с ведома и по указанию Свода Равновесия. Да, они знают, что Эгин - оттуда. Хотя скорее всего и не подозревают, что это он, Эгин, еще сегодня утром забавлял зевак на площади Восстановленного Имени "малыми серыми бражниками" и прочими фехтовальными изысками. А если бы и подозревали? Молчали бы все равно. Потому, что в таких случаях это самое лучшее.
      В тот момент, когда он покидал последнюю ступень лестницы, ремень на его левой сандалии лопнул, пряжка отскочила, Эгин, влекомый вперед инерцией движения, споткнулся и едва не упал. Нет, он не упал, схватившись за поручень. Но неловкость положения усугублялась еще и тем, что левая его сандалия была окончательно порвана. Подошва отдельно - ремешки отдельно.
      - Сыть Хуммерова! - в сердцах выругался Эгин и, взяв сандалию в руку, а с ней и ее напарницу, стал сходить по лестнице.
      Конечно, он не стал оборачиваться. И без того было понятно, что офицеры, на цыпочках прокравшиеся к люку, видели все. Кто-то из них прыснул со смеху, кто-то шепотом пошутил по поводу босоногости гостя из Свода Равновесия, а настроение остальных наверняка улучшилось. "Что ж, пусть утешатся хоть этим", - вздохнул Эгин, хлопнув сандалией о сандалию словно бы это были ладони. Хлоп!
      x 4 x
      Переступая порог каюты Арда, Эгин злился на себя и на все мироздание.
      Во-первых, слишком долго он сегодня возился с этим Ардом. Мог, между прочим, получить между глаз холодной сталью. Надо за собой следить. Надо будет все-таки уговорить Иланафа на День Безветрия выбраться хоть бы и на Руины и там попотеть как следует. И под правую руку, и под левую и, пожалуй, даже под кавалерийские приемы. Вот придется в следующий раз работать против человека из Меднокопытных - можно и костей не собрать.
      А во-вторых, уж очень глупой вышла сцена с этой растреклятой обувью. Все, конечно, понятно, сам виноват, человек из Опоры Вещей должен следить за своим маскарадом денно и нощно. И все-таки - слишком подло и неуместно отлетела застежка, слишком глупо лопнула подошва, слишком беспомощно выглядел он, едва не вывалившись с лестницы.
      В каюте было темно. Эгин знал эти корабли как свои пять пальцев и быстро отыскал на ощупь ставни оконца, которое служило единственным источником солнечного света в этой крысоловке. Кромешный мрак превратился в полумрак. Ну да, ведь вечер. Эгин осмотрелся.
      Как обычно. Койка, навесной шкафчик над койкой (небось, по колокольному бою тревоги Ард не раз и не два набивал себе шишки, а шкафчик не снимал). Небольшая тумба слева, два откидных сиденья напротив койки, а под койкой... Ну да, сундучок и пара сандалий. Пара сандалий!
      Эгин самодовольно ухмыльнулся. Летом все варанские морские офицеры обуты одинаково. Он, Торман окс Нон, чиновник Морского Дома и Ард окс Лайн, офицер "Голубого Лосося" - носят совершенно одинаковую обувь, которую в огромных количествах поставляют фактории Его Светлости Поставщика (а заодно и тестя) Хорта окс Тамая. Обувь - дерьмо, живет хорошо если один сезон, но легка и удобна, в этом ей не откажешь.
      Эгин достал сандалии из-под койки и осмотрел их придирчивым взглядом столичной модницы. Почти неношенные. Размер - его. Эгин шевельнул ноздрями. И чужими ногами не воняют.
      "Итак, судьба отобрала у меня превосходные сандалии и их вновь придется выписывать через шестерых пожирателей бумаги и выпивателей чернил в Арсенале Свода Равновесия."
      "И судьба подарила мне сандалии, которые созданы для меня. Обычные хорошие сандалии и если Норо будет продолжать разработку по "Голубому Лососю", то они придутся как нельзя кстати."
      Вскоре Эгин запихнул под койку свои порванные сандалии и выпрямился в полный рост, ощущая на ногах упоительную легкость свежей, чужой, дармовой обуви. Вот теперь можно было заняться служебным долгом.
      x 5 x
      В каюте Арда витал какой-то подозрительный дух, не вполне сочетающийся с представлениями о ментальной чистоте офицера "Голубого Лосося".
      С внутренней стороны двери висела картина на шелке, изображающая обнаженную девушку, склоненную над водой. Ракурс, в котором безвестный растлитель нестойких душ подал не менее безвестную натурщицу, настораживал, ибо наводил на мысли о Задней Беседе. А Задняя Беседа промеж мужчиной и женщиной даже в отсутствие Крайнего Обращения - дело гибельное, милостивые гиазиры. Конечно, конечно - в самой картинке не было ничего крамольного, ибо в ней отсутствовал первейший знак Обращения - собственно, обнаженная персона или надлежащая часть персоны обратного пола. И все же Эгин, непроизвольно поежившись, извлек из своего чиновничьего сарнода с гербом Морского Дома хищные клещи и, осторожно вытащив четыре гвоздя, содрал шелк с двери. Тайника там, разумеется, не было и не могло быть. Но так или иначе его работа началась. Пять Вещей преступника были налицо - четыре гвоздя и шелковый лоскут.
      Эгин сел на койку и, запустив руку в святая святых своего сарнода - обособленный медный цилиндр - извлек Зрак Истины. Стеклянный шар размером с два кулака. Никаких швов, никаких следов выдувки, никакой горловины. Просто прекрасный шар из толстого, но очень чистого стекла, полностью заполненный водой. Ни одного пузырька воздуха. А в воде - словно бы подвешены в полной неподвижности, в загадочной дреме три полупрозрачных существа каждое размером с мизинец. Тонкие многоколенчатые лапки, длиннющие усы, бусины-глаза. Креветки-светляки, выкормыши естествоиспытателей (или, как их называет Иланаф, "естествомучителей") из Опоры Безгласых Тварей. Креветки-призраки, которым ведомо неведомое.
      Ну что же, начнем. Эгин вздохнул - дело предстояло скучное - и, скомкав содранную шелковую красавицу, посмотрел на нее сквозь Зрак Истины. Ничего. Как и следовало ожидать. Эгин разложил на койке шелк рисунком вниз (чтобы не смущал мысли) и один за другим изучил сквозь Зрак Истины все четыре гвоздя. И снова ничего. И снова - ничего удивительного.
      Тогда Эгин на всякий случай осмотрел всю каюту. Пол, потолок, стены, койку, тумбу, откидные стулья. Подобного рода поверхностные осмотры обычно не приносят никаких результатов, потому что даже обычная ткань, не говоря уже о дереве или металле, представляет для такого простого Зрака Истины непроницаемую преграду. Но если бы вдруг в щели между бортовыми досками находилось семя Огненной Травы (что почти невероятно) или более расхожий жук-мертвитель, то... Эгин выругался. Если бы здесь находился жук-мертвитель, то он, Эгин, был бы уже мертв. Все-таки, сильно его сбили с толку эти проклятые сандалии. Он, Эгин, должен был бы осмотреть каюту через Зрак Истины незамедлительно. Хвала Шилолу, что этот Ард был сравнительно мелкой сошкой.
      x 6 x
      Эгин относился к тем людям, которые сперва съедают тушеную морковь, а уж потом - кусок жареного мяса, хотя морковь у них вызывает умеренное отвращение, а мясо - вожделенное слюноотделение. Эгин догадывался, где следует искать самое интересное, и все-таки продолжал разбираться с разной безобидной ерундой, тешась предвкушением досмотра навесного шкафа над койкой и сундучка под койкой.
      Лучшее из личного оружия Арда осталось при трупе и сейчас вкупе с его одеждой досматривается какими-то другими поддельными чиновниками Морского Дома в городском Чертоге Усопших. Или поддельными писарями из Чертога Усопших - это не его, Эгина, дело.
      В угрюмой утробе тумбы, где водился средних размеров и большой мерзости паук (его что, этот Ард, нарочно лелеял?), обнаружилась пара чуть заржавленных абордажных топориков. Больше оружия в каюте не было. Немного для "лосося", но, в принципе, понять можно - остальное они получают перед выходом в море из своих арсеналов. Включая и тяжелые доспехи.
      Эгин ковырнул ногтем ржавчину на топоре. Засохшая кровь. Действительно, с чего бы ржаветь хорошей оружейной стали? Любой офицер любит свое оружие. Эгин вот, например, очень любил. Но он никогда не забывал стереть кровь. А Ард забыл. Или не захотел. Топоры, проигнорированные Зраком Истины, отправились к гвоздям. Раздавленный при попытке к бегству паук - к праотцам.
      В тумбочке еще сыскался светильник и Эгин, немного поколебавшись, зажег его и выставил на тумбочку. Масла в светильнике было мало, но на ближайший час хватало с лихвой. А Эгину больше было и не нужно.
      "Ладно. Хватит. Морковкой я сыт. Хочу мяса", - подумал Эгин, которому действительно очень захотелось запустить зубы в сочную плоть убиенного тельца. Ел он давно.
      Эгин подошел к навесному шкафу и, откинув два крючка, рывком распахнул его створки. Около сорока корешков разномастных книжек.
      "Ого!" - присвистнул Эгин. За всю свою жизнь он едва ли прочел столько. Да что там прочел! Может, и в руках столько не передержал. Ну что же, не даром первый, скорее забавный, нежели содержательный донос на Арда поступил из публичного книгохранилища. Он, видите ли, испросил "что-нибудь о раннем, "героическом" периоде истории Орина". А когда ему ответили, что могут предложить только "Грютские войны" медовоустого Карациттагона, обласканного по обоим берегам Ориса и по обеим сторонам Хелтанских гор, Ард изволил наморщить свой породистый нос и удалился, бормоча "хамы..."
      Вспоминая этот дурацкий донос, прочитанный месяц назад в кабинете Норо, Эгин направил Зрак Истины на книги Арда.
      О да! Дерево створок действительно надежно хранило их до поры, но теперь, обнаженные, они явили свою сущность. И если верхний ряд и правая половина нижнего были непорочны, то при осмотре левых корешков креветки наконец-то ожили. Под их эфемерными панцирями пробежали цепочки малиновых огоньков. Самая крупная встала в шаре вертикально, опустив голову вниз, а две другие составили с ней подобие двухсторонней виселицы.
      Эгин выбрал наугад третью по счету слева книгу - самую тощую и невзрачную - и посмотрел на нее отдельно. Цвет огоньков, которыми истекала плоть креветок, изменился на нежно-салатовый. Потом он насытился густой зеленью. Эгин помнил предписания. Эгин знал, что он должен сделать в этом случае. И все-таки продолжал смотреть, ибо никогда еще ему не приходилось встречать Изумрудный Трепет. И только когда старшая из креветок, став сплошь зеленой и совершенно непрозрачной, неожиданно упала на дно, словно бы отяжелела свинцовой тяжестью, Эгин наконец очнулся от наваждения и поспешно отвел взор.
      Плохо. Зрак придется менять, потому что вслед за первой очень скоро умрут и две остальные. Придется объясняться перед начальством. Вообще-то, подобный отход от предписаний сам по себе еще не преступление, а всего лишь служебный проступок. Но и этого не мало.
      "Ну ладно, - мысленно махнул рукой Эгин. - Раз уж я загубил Зрак и раз уж я видел Изумрудный Трепет, то можно, пожалуй, еще раз отойти от предписаний и узнать, что же в этой дрянной книжонке вызвало Изумрудный Трепет. Об этом-то уж точно никто не узнает."
      Эгин отложил Зрак и наугад открыл книгу, которая, в общем-то, и книгой не была. Просто две тонких деревянных дощечки с отверстиями, стянутые бечевкой, между которыми находились листов тридцать-сорок плотной бумаги, исписанные нетвердым, развинченным почерком Арда. "...в то время как второй доставляет деве удовольствие изучить свой жезл посредством губ и языка..." Сердце в груди забилось ощутимо быстрее и Эгин поспешно захлопнул книгу.
      М-да. "Второй". Значит, есть и "первый". "Двойные Знакомства с Первым Сочетанием Устами" и чем-то там еще, исходящим от непрочитанного "первого". За составление подобного трактата (а скорее, за его переписывание) Арда можно было публично казнить через повешение на гнилой веревке, изгнать из благородных и, пожалуй, сослать на галеры. Это, конечно, верно. Однако креветкам-призракам до этого дела нет. И неоткуда здесь взяться Изумрудному Трепету. "Разве только в чьих-то невоздержанных чреслах", - ухмыльнулся Эгин. Значит, книга сложнее чем может показаться.
      Стараясь не зачитываться крамолой, Эгин по возможности быстро проверил все страницы. На предпоследней цвет чернил сменился с черного на красный. И вместо всяких там "Грютских Скачек" Эгин увидел замкнутую линию, очерчивающую яйцеобразный контур. На линию были нанизаны восемь картинок. Что-то вроде кольца... Рогатое кольцо... Еще одно рогатое кольцо...
      Дверь за спиной Эгина распахнулась. Прежде, чем его рассудок осознал это, его руки уже бесшумно закрыли книгу и швырнули ее на койку, вслед за чем он обернулся, одновременно извлекая из ножен короткий меч.
      x 7 x
      - Спа-акойно, а-аф-фицер! - с издевательской растяжкой сказал высокий мужчина с черными щегольскими усиками, переступивший порог каюты. В двух ладонях от его груди застыло лезвие меча Эгина, который, как всегда, не был Эгином, а, как мог судить всякий по браслету на правом запястье и по застежке плаща, представлял из себя плоскозадого и ленивого волокитчика из Морского Дома.
      Незваный гость был одет точно так же, как и Эгин. И его браслет был выполнен в той же незатейливой форме гребенчатой волны с теми же четырьмя слезами янтаря. Вот только его сарнод был побольше, имел позолоченные оковки на углах и был сделан из редкой и дорогой кожи тернаунской акулы.
      Эгин с трудом подавил облегченный смешок, но внешне он остался совершенно бесстрастен и, не изменившись в лице, вернул меч ножнам.
      - Чем могу быть полезен, офицер? - спросил Эгин, чуть склонив голову набок.
      - Ничем, - сухо ответил тот, раскрывая сарнод.
      - Как мне вас понимать? - Эгин неожиданно разозлился на этого сухопарого хлыща, который, конечно, наверняка какой-нибудь ушлый рах-саванн из Опоры Писаний, и все же это еще не дает ему право так разговаривать с эрм-саванном из Опоры Вещей.
      - Так и понимайте, офицер, - сказал обладатель щегольских усиков, протягивая ему извлеченную из сарнода прямоугольную пластинку из оружейной стали.
      Гравировка на пластине изображала двухлезвийную варанскую секиру. На обоих лезвиях были выгравированы глаза. На левом глаз был закрыт. На правом - открыт. "Свод Равновесия" гласила надпись, полукружием обымающая секиру сверху. "Гастрог, аррум Опоры Писаний" - было подписано под секирой снизу. "Дырчатая печать" Свода Равновесия вроде бы небрежно пробивала пластину слева внизу. Да, все правильно. Подделать можно что угодно, но только не "дырчатую печать", официально именуемую Сорок Отметин Огня. Крохотные отверстия в пластине все как одно имели звездообразно оплавленные края с многоцветной синей окалиной и вместе составляли схематичное изображение той же секиры, которая любовно была нанесена граверами на пластину.
      Когда Гастрог принимал свой жетон обратно, в отверстиях "дырчатой печати" вспыхнули синие искорки. Иначе и быть не могло. Если бы кто-то, убив или обокрав офицера Свода, завладел бы его жетоном, тот остался бы в руках убийцы или похитителя безмолвен. Сорок Отметин Огня отвечают синими искорками только своему истинному владельцу. Эгин даже не мог помыслить тогда, что в Круге Земель есть магии не менее действенные, чем магия кузниц Свода Равновесия. Даже не мог помыслить.
      Эгин, которому хотелось выть волком, достал и протянул Гастрогу свой жетон.
      - Ну что же, эрм-саванн, - сказал Гастрог по-прежнему насмешливо, но уже несколько более дружелюбно. - Как старший на две ступени и как офицер старшей Опоры, прошу вас немедленно покинуть каюту покойного Арда окс... - Гастрог запнулся, напрягая свою память, и Эгин злорадно подумал, что нечего было лезть вам, офицер, не в свое дело.
      - В общем, неважно, - махнул рукой Гастрог. - Так или иначе, вы свободны, эрм-саванн.
      - Прошу прощения, аррум, - сказал Эгин, пытаясь вложить в свои слова ровно столько нажима, сколько нужно, чтобы не переступить через свои полномочия и при этом все-таки произвести на Гастрога впечатление человека с независимой волей. - Я нахожусь здесь по долгу службы и я еще не закончил этот долг выполнять.
      - Да? - спросил Гастрог и его брови сошлись на переносице подобием грютского лука. - И вы осмелитесь утверждать, эрм-саванн, что ваш долг заключался в том, чтобы привести в негодность свой Зрак Истины?
      "Какая наблюдательная тварь!" - мысленно возопил Эгин.
      - Аррум, - Эгин с усилием сглотнул ком, подступивший к горлу, - Зрак Истины пришел в негодность самопроизвольно, когда я осматривал книги Арда окс Лайна на предмет наличия в них жуков-мертвителей.
      - Вот как? - поинтересовался Гастрог и его подвижные брови взмыли ввысь знаком неподдельного изумления. - И там, наверное, сыскались целые орды жуков-мертвителей?
      - Нет, аррум, - Эгин из последних сил сохранял полную невозмутимость. - Виной всему послужили сами книги.
      Гастрог не ответил. Он брезгливо поднял с койки отброшенный Эгином трактат и, быстро пролистав его, уперся в то же место, что и Эгин десятью минутами ранее - в предпоследнюю страницу с рисунком красными чернилами.
      - Вы открывали ее? - отрывисто осведомился Гастрог, стремительно захлопывая книгу.
      - Нет, аррум. Лишь пристально посмотрел на нее через Зрак Истины. Зрак молниеносно взялся Изумрудным Трепетом - я не успел отвести глаза.
      Эгин знал, что его очень легко уличить во лжи. Гастрогу было достаточно поглядеть на книгу через свой Зрак Истины. Эгин с тревогой ожидал, когда аррум потянется за своим Зраком Истины. И тот потянулся. Эгин обмер.
      - Ну вот что, - сказал наконец аррум нарочито тихо и невнятно. - Вот вам мой Зрак Истины - он такой же, как и ваш. Ваш, испорченный, я оставляю себе. Вы немедленно уходите отсюда, забрав недосмотренные Вещи с собой. Своему начальнику - Норо, если не ошибаюсь, - Эгину показалось, что при этих словах в голос Гастрога вкрались скрежещущие нотки угрозы, вы можете сказать, что вас прогнал из каюты аррум Опоры Писаний. И это чистейшая правда. Вы можете назвать ему мое имя - Гастрог - иначе он не поверит, что вы согласились уйти, не проверив мой жетон. Это тоже правда. Все.
      - Про вот это, - Гастрог легонько постучал пальцами по книге, - вы должны забыть до скончания времен и если даже шестьсот кутах будут медленно крошить вас в оринский салат, вы не должны хоть словом обмолвиться о происшествии с вашим Зраком Истины. А поскольку Норо отнюдь не кутах, вам тем более нет резона рассказывать ему об Изумрудном Трепете. Вы меня поняли, эрм-саванн? - Гастрог впился взглядом в лицо Эгина.
      - Да, аррум, - Эгин понимал, что, быть может, сама его жизнь сейчас зависит от той степени искренности и глупости, которую изобразят его глаза.
      - Поняли, - чуть заметно кивнул Гастрог. - И еще. Я бы мог убить вас, но не сделал этого потому, что мы оба офицеры Свода и работаем ради общей священной цели. Сегодня вы совершили служебный проступок, тяжесть которого не в состоянии осознать. Я прощаю вас, но имейте в виду, что я помню - ваше имя Эгин, вы эрм-саванн Опоры Вещей и живете вы в Доме Голой Обезьяны по Желтому Кольцу. Ваша любовница - Вербелина исс Аран, ваш начальник - аррум Норо окс Шин, вам двадцать семь лет и сегодня вас скорее всего произведут в рах-саванны за отличную службу. Не стоит портить себе карьеру и жизнь, рах-саванн.
      Слишком много ударов ниже пояса.
      x 8 x
      - Что, прямо так и сказал?
      - Да. Так и сказал.
      Человек, одетый по самой что ни на есть щегольской моде в ярко-зеленые, словно бы даже чуть флюоресцирующие штаны, которые в столичном высшем свете именовались "литыми ножками", в рубаху с откладным воротом и очень короткую приталенную кожаную жакетку, замолчал. Его пальцы с холеными ногтями прикоснулись к подбородку. Лицо его изобразило серьезность, граничащую едва ли не со скорбью. Это была одна из самых расхожих гримас Норо окс Шина. Человек, не знающий его, мог бы подумать, что следующими словами Норо станет что-нибудь вроде "Увы, все, решительно все пошло коту под хвост". Но Эгин служил под началом Норо шесть лет и не стал удивляться его скупой улыбке, за которой последовали слова:
      - Ну что же, ты все сделал правильно. Если старший по званию просит тебя удалиться, надо удаляться. Таков Устав. Так ты, значит, с собой забрал все-все его вещи?
      - Да, аррум, - тихо ответил Эгин.
      Норо окс Шин, как и Эгин, был здесь инкогнито и именно поэтому в костюм его были включены "литые ножки". В остальное время Норо предпочитал грубые и толстенные штаны из оленьей кожей, причем, предпочтениям своим изменял очень редко.
      Эгин не побоялся произнести вслух его истинное звание, поскольку слышать их никто не мог.
      Они стояли у каменного парапета, отделявшего рукотворную стихию огромной варанской столицы от вполне нерукотворной стихии моря на западном краю порта. Здесь уже не было пристаней, за их спинами серели громады вспомогательных арсеналов Морского Дома и людей здесь тоже не было. Только конченые зануды могли бы прийти сюда, в неприютную пустоту, где нет ни вина, ни женщин, ни увеселений. Вот они двое чиновник Иноземного Дома Атен окс Гонаут и праздношатающийся богач из горной глуши с неблагородным именем Альвар - и были, надо полагать, этими самыми кончеными занудами. Впрочем, оставалось не совсем понятным, зачем чиновнику, помимо битком набитого кожаного сарнода, требуется еще и заплечный мешок, который во время их разговора скромно покоился рядом с сарнодом. Он что - свою бумажную работу на дом тащит? - мог бы недоуменно подумать наблюдательный зевака. И был бы отчасти прав.