Образ жизни

Если судить о жизни в коммунистических странах по статьям западных журналистов, обличительной литературе, критическим выступлениям диссидентов и воспоминаниям эмигрантов, то складывается впечатление, будто там и жить-то нормальному человеку невозможно. Кажется, будто там вообще нечего есть и одевать, негде жить, нельзя слово сказать без угрозы ареста или принудительного лечения в психиатрическом учреждении, нельзя передвигаться по стране, нельзя читать современные книги. Кажется, будто люди только тем и заняты, что борются за гражданские права, организуют религиозные секты, возрождают православие, пьянствуют, мечтают о монархии, ждут не дождутся падения советского строя и, само собой разумеется, мечтают уехать на Запад. А между тем и там живут миллионы людей, живут обычной жизнью, о Западе и не помышляют, менять свой образ жизни не собираются. Они родятся, ходят в школы и институты, влюбляются, женятся, работают, отдыхают, развлекаются, едят и пьют, смеются и плачут. И многие живут неплохо, а то и вообще превосходно.

Коммунистическая апологетика создает, естественно, совсем иную картину своего общества, чем критики. И в этой картине многое справедливо, как и в картине, создаваемой критиками. Где же лежит истина? Реальная жизнь местами красочна, местами однообразна, местами расплывчата и местами прямолинейно четка, местами стабильна и местами переменчива. Чтобы описать ее точно, нужно не перечисление всевозможных наблюдаемых фактов, а специальные методы науки и литературы. Образ жизни страны есть суммарный продукт усилий всех людей во всех разрезах общества и в ряде поколений. Я в моих книгах сравнительно подробно описал составные элементы его. Здесь же я ограничусь лишь некоторыми тенденциями его, обнаружившими себя с неумолимой силой в послевоенные мирные годы и являющимися атрибутом зрелого коммунизма.

Доминирующим состоянием жизни коммунистического общества является унылость, серость, скука, но облеченные в форму официальной бодрости, праздничности, ликования. Здесь все серо – праздники, будни, речи, книги, фильмы, успехи, поражения, преступления, радости, любовь, ненависть. И даже вранье, имеющее целью приукрасить жизнь, является серым. В случаях, когда люди, казалось бы, должны радоваться улучшениям, радость убивается как нечто чужеродное этой системе. По поводу возможной радости проводят грандиозную воспитательную кампанию с целью доказать всем преимущества коммунистического образа жизни. Устраивают митинги и заседания, принимают приветствия, берут на себя обязательства, встают на трудовую вахту. Историческая жизнь общества состоит из речей, заседаний, съездов, встреч, проводов, посещений, награждений, юбилеев, годовщин, планов, отчетов, преодолений. Откройте любую газету или журнал, включите телевидение или радио. Всегда и везде одно и то же, причем на редкость однообразно и заранее предсказуемо. Обывательская жизнь удручающе сера и бессобытийна. Повторение одних и тех же примитивных житейских операций, а для некоторой части – медленное продвижение по служебной лестнице, несколько модифицирующее и приукрашивающее повседневную рутину. И содержание сознания обывателя, вполне адекватное его бытию, столь же уныло, серо и однообразно. Иногда в душах отдельных людей вспыхивают искры протеста. И кажется им, что из них вот-вот возгорится пламя. Но идут дни, месяцы, годы. Искры тухнут сами или их тщательно затаптывают друзья, соседи, сослуживцы, начальники, подчиненные, – все вместе. К чему тут искры?! Без них спокойнее. Служи. Жри. Спи. Благодари начальство. Жди улучшений. И не рыпайся, все равно ничего не изменишь.

Здесь все затруднено, – еда, жилье, отдых, развлечения, продвижения, мысли, речи. Все надо брать с боем, хватать, выгадывать, ухитряться. Говорят о временных трудностях. Но эта «временность» может тянуться как угодно долго, ибо это есть средство самосохранения общества, средство единства и управления. Ограниченный и опутанный трудностями индивид удобен для манипулирования в массовых случаях. Здесь возможности для руководства почти бесконтрольно манипулировать массами людей и материальными ресурсами поистине неисчислимы. И руководство обществом фактически всей своей деятельностью поддерживает и культивирует этот образ жизни и этого адекватного ему индивида.

Тенденция к снижению жизненного уровня населения и вообще к ухудшению условий жизни здесь является доминирующей. Она пересиливает ту тенденцию к улучшению, о которой я говорил выше. Это не значит, что с каждым днем жить становится все хуже (что не исключено). Это значит, что тенденция к ухудшению, порождаемая самим социальным строем общества, по крайней мере снижает те улучшения, которые могли бы иметь место благодаря общим явлениям прогресса. Угроза ухудшения постоянно довлеет над сознанием людей. Лишь бы хуже не было, лишь бы уцелеть, – такое настроение становится постоянным элементом психологии населения. Массы населения живут в страхе ухудшений и в ожидании их.

Какие-то жизненные гарантии и уверенность в завтрашнем дне действительно имеют место в коммунистическом обществе. Они есть во всяком обществе. Они имеют место для населения и в странах Запада. Но характер и уровень гарантий, а также социально-психологический тип уверенности в завтрашнем дне различны. В коммунистическом обществе за гарантии нужно на каждом уровне сражаться. Нижний уровень гарантий настолько низок, что только люди, неспособные на коммунальную борьбу, вынуждены довольствоваться им. А более высокий уровень достигается тратой всех физических и духовных сил. Даже на высших уровнях за все приходится платить определенной формой поведения, наводящей тоску. Уверенность же в завтрашнем дне прекрасно уживается с постоянным страхом ухудшений и каких-то катастрофических событий. Хотя созидательная сила власти сравнительно невелика, население знает, что ее негативные потенции огромны. Уровень и образ жизни здесь в огромной степени зависит от линии поведения центрального руководства и его намерений. Люди здесь способны активно улучшить свое положение, но в рамках общего уровня и стиля жизни, которые от них лично не зависят. Даже уровень и стиль жизни для привилегированных слоев существенным образом зависит от общего состояния страны в этом отношении. Об этом можно судить, в частности, по тому, что могут иметь представители высших слоев в закрытых распределителях продуктов. Сейчас, например, заурядный магазин на Западе гораздо богаче по ассортименту и качеству продуктов, чем сравнительно высокого уровня закрытый (специальный) распределитель продуктов в Советском Союзе. Тенденция общества к маниакальным мероприятиям и способность власти идти на: них и вообще тенденция к грандиозным непроизводительным тратам, тенденция к росту паразитизма, к авантюризму, к фиктивным предприятиям и прочим явлениям, о которых говорилось выше, имеет неизбежным следствием то, что в самые благоприятные годы в коммунистической стране может иметь место предельно низкий уровень жизни, а страна в целом может долгие годы жить на грани экономической катастрофы. Блестящий пример тому – жизнь Советского Союза в последние десятилетия. Население на личном опыте убеждается в этих качествах своей системы и несет сознание их в себе, в своей психологии.

Недовольство

Коммунистическое общество есть общество людей, недовольных своим положением. Здесь люди принимают свой образ жизни, ибо это есть их собственный продукт и собственная сфера их бытия. Но они недовольны тем, что принимают. Тут недовольны все от мала до велика, снизу доверху. Уборщицы недовольны тем, что трудящиеся ведут себя по-свински, не вытирают ноги от грязи, бросают где попало окурки и битые бутылки. Вожди недовольны тем, что сельское хозяйство никак не хочет подниматься на новую, более высокую ступень, несмотря на их замечательные указания на этот счет, и что появляются критиканы, сомневающиеся в их добрых намерениях и гениальности. Трудящиеся недовольны трудностями с жильем, повышением цен на товары, особенно – на спиртные напитки, плохим продовольственным снабжением, трудностями поступления детей в высшие учебные заведения, очередями, давкой в транспорте. Короче говоря, жизнь для большинства населения построена так, что всегда находится повод для недовольства. Причем, если даже особых причин для недовольства в данный момент нет, граждане здесь привыкли портить друг другу жизнь просто так, без всякого повода. Состояние раздраженности, недовольства, опасения, озлобленности на других, недоброжелательства является здесь обычным психическим состоянием по крайней мере значительной и уж во всяком случае самой деловой части населения. Среди причин, вызывающих недовольство населения, существенное место занимает следующие: несоответствие фактического уровня жизни обещанному и тому, как жизнь изображается в пропаганде; внутренние экономические контрасты и несправедливости; сведения о более высоком жизненном уровне в странах Запада; трудности деловой активности; трудности с переменой места жительства и вообще с перемещениями по стране; отсутствие гражданских свобод; произвол местных властей; дорогостоящие авантюры высшего руководства во внешней политике.

Я уже достаточно много писал о формах проявления и суммирования недовольства в Советском Союзе (см. «Без иллюзий») и не вижу особой надобности повторяться здесь. Выскажу лишь несколько общих соображений по сему поводу. Эти формы разнообразны, – прямые и косвенные, скрытые и явные, активные и пассивные, законные и незаконные. Широкие слои населения проявляют свое недовольство отношением к работе и массовым мероприятиям, отысканием индивидуальных путей компенсации, изворотливостью, пьянством и прочими средствами, образующими их повседневную жизнь. Существенную роль здесь играет критика недостатков на уровне коммун (особенно – в партийных организациях) и в официальной прессе, бесчисленные жалобы граждан в различные органы власти. Среди активных форм выражения недовольства можно указать такие, которые выражаются следующими категориями граждан: улучшенцами, реформаторами, оппозиционерами. Улучшенцы хотят немного улучшить жизненные условия в стране в целом и много улучшить их для себя. Они – оплот режима. Обычно это – представители привилегированных слоев, порою – высшего руководства. Реформаторы хотят существенных перемен в стране. Они тоже за сохранение режима. Но они хотят таких изменений, против которых восстают даже улучшенцы. Например, они говорят об арендной системе в сельском хозяйстве хотя бы вокруг больших городов, о самоуправлении на заводах. Хрущев в свое время хотел решить все трудности страны за счет кукурузы. Власти сами склонны к реформаторской деятельности такого рода, но обычно впустую. Она вырождается обычно в глупости или в пропагандистскую шумиху. Для оппозиционеров характерна критика основ социального устройства и их существенных проявлений в жизни людей. Состав оппозиции весьма неоднороден и непостоянен. В нее попадают отдельные представители из привилегированных слоев (академики, профессора, писатели и даже партийные чиновники и генералы) и из низших слоев (из рабочих, студентов). Однако большей частью это – выходцы из средних и мелких служащих, занятых в области культуры (в науке, искусстве). Иногда оппозиционеры выдвигают идеи глубоких социальных преобразований в стране (вплоть до отмены коммунизма и преобразования страны на основе несуществующей общины и православия), но они не служат для них руководством к действию, не имеют никакого успеха у населения и заслуживают скорее насмешки. Главное в оппозиции – сам факт ее существования. Значительную часть оппозиции образуют люди, которые тянут страну назад в прошлое. Это, например, религиозные секты. И лишь сам протест против режима, преследующего их, делает их явлением до некоторой степени положительным.

Несмотря на то, что на Западе много говорят и пишут об оппозиции в Советском Союзе, с точки зрения роли ва внутренней жизни страны она есть явление довольно жалкое и малоперспективное. Дело в том, что масштабы и судьба оппозиции зависят от бытовых условии в стране, от того, насколько глубоко оппозиция отражает интересы теза или иных групп населения, от реалистичности ее целей, от отношения населения и власти к ней. А с учетом эти обстоятельств напрашивается очевидный вывод: условия для оппозиции в коммунистических странах крайне неблагоприятны. Если гражданин пытается вести оппозиционную) деятельность, будучи членом первичной коммуны, в перЧ вую очередь на него оказывает давление коллектив коммуны. Если он не унимается, его изгоняют из коллектива. Жить, не имея постоянной заработной платы, очень трудно. Кроме того, власти немедленно начинают преследовать такого гражданина как «тунеядца», принуждая его прикрепляться к какой-то коммуне, но в худших условиях и в местах, препятствующих продолжению оппозиционной деятельности. Население не склонно содержать оппозиционеров на свой счет и помогать им, ибо это обычным гражданам просто не по силам, да и рискованно. Объединение оппозиционеров в группы пресекается властями, причем – на законных основаниях. Средства воздействия оппозиционеров на остальное население весьма ограничены, и власти имеют силу и законные права сводить их практически к нулю.

Но самая главная причина слабости оппозиции в условиях коммунистического общества – сама социальная структура населения и положение человека в обществе. Здесь просто практически невозможно выдвинуть какую-то серьезную программу преобразований, которая на достаточно длительный срок и достаточно глубоко завладела бы думами широких слоев населения. Здесь люди обрекаются сражаться за себя своими индивидуальными средствами или через свои первичные коллективы. Те проблемы, которые порождают оппозицию в коммунистическом обществе, для своего решения требуют исторического времени и огромных жертв. Коммунистическое общество находится еще в начале своего пути. А люди хотят улучшений сейчас же, для себя, в крайнем случае – для своих детей, а не отдаленных потомков. Реальные потребности большинства населения таковы, что лишь официальная власть имеет возможность представлять его интересы. Это – обычные жизненные блага: еда, жилье, одежда, отдых, образование, зрелища. Оппозиция же вынуждается отвлекать внимание на проблемы, касающиеся внимания отдельных групп населения, и на крайности режима. Так, проблема демократических свобод является жизненно важной лишь для ничтожной части населения. По указанным причинам доминирующей в обществе является тенденция к подавлению недовольства и оппозиции. Аппарат подавления сравнительно легко справляется с этой задачей при поддержке со стороны населения или по крайней мере при очень слабом его сопротивлении.

Из сказанного не следует, что в этом обществе вообще можно покончить с оппозицией раз и навсегда. Однажды возникнув, оппозиция здесь становится постоянным фактором жизни общества. Порождение оппозиции является столь же неизбежным следствием всего образа жизни общества, как и ее подавление. Это – заурядное явление в скоплении большого числа людей. Можно априори рассчитать все возможные варианты проявления недовольства и все возможные действия властей по их пресечению. Не надеяться на то, что оппозиция будет играть ощутимую роль в самом социальном устройстве страны, пока не приходится. Пока положение таково, что население коммунистической страны более склонно сражаться за свою несвободу против тех, кто хочет его освободить.

Источники прогресса

Хотя в коммунистическом обществе и действует сильная тенденция к застою, было бы грубой ошибкой отвергать способность этого общества к некоторому прогрессу. Я имею здесь в виду не какие-то существенные изменения в социальной структуре и в принципах существования ее, а улучшение условий жизни для отдельных групп населения и страны в целом. Источниками этого является общий научно-технический прогресс, рост культуры населения и рационализация действий коммун, органов управления и вообще различных подразделений системы. Причем руководству обществом здесь принадлежит и функция реформаторства и прогресса. Прогресс здесь исходит главным образом не снизу, – снизу идет как раз тенденция к застою, – а сверху. Это обусловлено самим положением, ролью и возможностями руководства в обществе. Руководство не просто захватывает функцию прогресса в свои руки. Оно вынуждается к этому всей организацией жизни и деятельности людей. Здесь все значительные преобразования осуществляются как решения свыше. Население и коммуны здесь приучены получать все улучшения (как и ухудшения) как дар свыше. Руководство исполняет функцию прогресса не из любви к нему и не из желания осчастливить человечество, а из соображений самосохранения и сохранения целости и устойчивости общества. Дело в том, что в этом обществе даже для сохранения статус-кво требуется производить какие-то улучшения, иначе начнется деградация. Прогресс здесь есть лишь защитное средство от саморазрушения и деградации. Потому-то здесь прогресс принимает форму насильственных реформ и распоряжений сверху. Причем приходится преодолевать косность, инерцию и сопротивление массы населения. Этим отчасти объясняется раздражение властей по поводу критики недостатков общества оппозиционерами и требований скорейших преобразований. Представители правящих кругов по опыту знают, что даже на ничтожный прогресс в том направлении, к которому зовут критики, нужны усилия и время, а большинство требований критиков практически вообще не реализуемы или в реальном исполнении породят еще большие недостатки.

Положение центрального руководства в обществе и его реальные возможности с точки зрения реформаторской деятельности таковы, что если бы даже оно захотело осуществить желаемый прогресс общества, у него из этого ничего не вышло бы. Например, отмена системы прописки (т.е. распределения жилья и прикрепления к месту жительства), введение неограниченного доступа в высшие учебные заведения всем выпускникам школ, разрешение не прикрепляться к первичным коллективам (т.е. не числиться сотрудником коммун) и другие послабления немедленно привели бы к таким катастрофическим последствиям в обществе, что пришлось бы в стране вводить чрезвычайное положение. Коммунистическая система является стабильной лишь при том условии, что упомянутые ограничения свято соблюдаются. В Советском Союзе осуществлялись всякого рода эксперименты с намерением улучшить те или иные аспекты жизни страны. Но в большинстве случаев они кончались неудачей, и выживали лишь те преобразования, которые способствовали установлению наиболее естественного состояния, какое имеет место сейчас в стране.

Необратимость социальной эволюции

В мире еще есть люди, которые надеются, что Советский Союз и другие коммунистические страны вернутся в докоммунистическое состояние. Надежды эти напрасны. Коммунизм – не временный зигзаг в истории, а эпоха. Это – не политический режим, который можно сбросить и заменить другим, сохранив социальный строй страны. Это есть самый глубокий социальный строй, на котором базируется все остальное. Можно сбросить и заменить остальное, но не самую эту основу остального. Коммунизм означает такую перестройку всей организации жизни общества, что обратный ход эволюции исключается в принципе. Здесь возможны только два пути. Первый – физический разгром стран коммунистического блока. Что вырастет на развалинах его, предсказать с полной уверенностью нельзя. Скорее всего – такого же типа коммунистические общества, возможно – с еще более жестокими режимами. Второй путь – борьба за блага цивилизации на основе самого коммунизма. А на это нужно время и жертвы. От способности людей пойти на жертвы и изобрести средства самозащиты зависит судьба цивилизации. Здесь нет абсолютной предопределенности.

Коммунизм, как и любой другой тип общества, несет с собою свои формы неравенства, неравноправия, несправедливости, эксплуатации одними людьми других. Но он несет с собою и нечто гораздо более серьезное: социальный отбор наиболее приспособляемых индивидов, подкрепляемый систематической идеологической обработкой населения, что имеет неизбежным результатом определенное направление социально-биологической эволюции человечества. Общество производит адекватных себе граждан, т.е. производит людей, которые способны жить лишь в обществе такого типа и которые своей обычной жизнью в свою очередь сохраняют породившее их целое. Поворот человечества к коммунизму есть не просто смена спектакля, разыгрываемого одними и теми же неизменными актерами, но смена актеров, которым предстоит на новый лад переиграть старые спектакли и изобрести свои новые.

Теперь все зависит лично от тебя самого, человек! Покажи, на что ты способен, венец творения!

21.3.1980

Мюнхен