Социальная структура общества

Коммунистическое общество состоит из большого числа первичных деловых коллективов – коммун. Конечно, не все население объединяется в коммуны. Остаются больные, дети, старики и многие так или иначе неорганизованные индивиды. Однако коммуны образуют основу социальной кристаллизации населения. И большинство населения, непосредственно не включаемое в коммуны, включается в него косвенно – в качестве членов семей лиц, прикрепленных к коммунам, и в качестве объекта деятельности особого рода коммун (детских учреждений, школ, больниц, особых отделений учреждений власти). Так что число людей, вообще ускользающих от влияния коммун, сравнительно ничтожно. Обычно они так или иначе преследуются как нарушители законов.

На основе коммунально-клеточной структуры и в зависимости от нее общество структурируется и в других разрезах. Я здесь хочу обратить внимание читателя лишь на самые главные из них: 1) разделение функций производственных коммун и образование единой системы производства и распределения ценностей; 2) разделение социальных функций коммун, в результате которого отдельные функции становятся специальным делом особых органов общества, обобщающих и объединяющих эти функции в масштабах общества (или той или иной его части); упомянутые органы сами имеют клеточную структуру, и внутри их клеточек происходит все то, о чем говорилось выше; 3) образование иерархии клеточек, благодаря которой складывается многоступенчатая иерархия социальных позиций индивидов в масштабах больших частей общества и общества в целом; 4) распадение населения на народные группы и социальные слои в зависимости от социального положения индивидов, родственных и других несоциальных отношений, территориальных знакомств и других обстоятельств.

Единая система коммун

Коммунистическая страна может распадаться на сравнительно автономные территории. Однако главной тенденцией здесь является образование единого организма общества, в котором за каждой коммуной закрепляется ее строго определенная роль. Единая армия, транспорт, почта, денежная система и другие институты общества скрепляют, конечно, множество коммун в целое. Но главным цементирующим средством среди них является именно место коммуны среди других коммун и ее зависимость от них. Коммуны суть клеточки целого не только в рассмотренном выше смысле, но и в том смысле, в каком таковыми являются клетки тела животного. Они суть частички целого с определенными функциями в целом.

Коммуна (ячейка) коммунистического общества отличается от ячейки феодализма (частного предприятия) – тем, что включается в общественное целое не через рынок и конкуренцию с другими предприятиями. Она есть частичка в разделении деятельности общественного целого, выполняющая в нем определенные функции. В исполнении этих функций она есть некоторое социально-автономное целое, подобно тому, как клетка живого организма не растворяется в массе других клеток. Общественное целое, конечно, считается с исторически данными условиями образования данной коммуны – тут процесс влияния взаимный. Но в сложившемся обществе мы наблюдаем такой факт. Каждой коммуне определен характер и объем ее деятельности, определены другие коммуны, с которыми она вступает в деловые контакты (получает сырье и машины, направляет свою продукцию и т.п.). Определено число членов коммуны, их распределение по профессиям и по социальным рангам. Делается это в форме особого законодательства, определяющего статус коммуны, и системы планирования деятельности всех коммун общества, в которой устанавливается форма и доля участия данной коммуны в общем плане. Установление делового положения членов коммуны, их распределение по профессиям и по социальным рангам. Делается это по плану и с соблюдением норм поведения коммун в единой деловой системе общества, – это является основной функцией особого рода коммун, образующих государственный аппарат общества. Этот вопрос я буду рассматривать ниже (в разделах, относящихся к государству).

Иерархия клеток-коммун

Основное социальное разделение функций коммун происходит по линии разделения деловых функций и функций управления исполнением деловых функций, – образуются особые ячейки, занятые исключительно делом управления. Подобно тому, как в отдельном человеке как существе социальном управляющий орган является господином над управляемым телом, т.е. имеет более высокий социальный ранг, так и в обществе деловая ячейка, являющаяся управляющим органом по отношению к другим деловым ячейкам, имеет более высокий социальный ранг. Управляющая деловая ячейка сохраняет все социальные качества деловой ячейки вообще. Она с этой точки зрения подобна тем ячейкам, которыми она управляет. Но поскольку ее деловой функцией является управление другими, она есть управляющий орган нового социального целого. И потому они приобретает новые социальные качества. Главное из них состоит в том, что группа лиц, в свою очередь управляющая прочими лицами управляющей ячейки, имеет более высокий социальный ранг, чем самые высшие лица управляемых ячеек. Имеются, конечно, отдельные исключения из этого правила. Но они не отменяют всеобщей силы самого правила.

Второе обстоятельство, играющее здесь важнейшую роль, – это образование сложной иерархии клеточек именно в сфере управления, т.е. начиная с первичных управляющих клеточек. Подчеркиваю, иерархия клеточек-коммун образуется не за счет иерархии в множестве клеточек, занятых непосредственным делом и управляемых другими клеточками, а за счет управляющих клеточек. Другими словами, имеется множество деловых клеточек, которые никем не управляют. Они группируются в некоторые агрегаты деловых клеточек, которыми как целым телом управляет особая управляющая клеточка, – первичная (или первого ранга) управляющая клеточка. В зависимости от числа управляемых клеточек растет и число управляющих клеточек первого ранга, которые нуждаются в управлении в свою очередь, – так образуются управляющие клеточки второго ранга. Процесс таким образом продолжается до тех пор, пока не будет охвачено все общество в целом. Причем имеются количественные социальные законы управления и группировки, по которым складывается вся грандиозная иерархия клеточек-коммун. Таким образом, социальная иерархия общества есть иерархия сугубо управленческая, подобно тому как в армии вся совокупность офицеров различных рангов вырастает на базе солдатской массы.

Конечно, и те клеточки-коммуны, которые никем не управляют, как-то иерархизируются. Но уже совсем в ином духе. Например, есть заводы и институты высших и низших категорий. В зависимости от категории многие лица получают различную зарплату (например, сотрудник института первой категории получает больше, чем сотрудник того же ранга института второй категории). Однако завод второй категории не подчиняется заводу первой категории, подобно тому как обычный негвардейский полк не подчиняется полку гвардейскому.

Вполне естественными следствиями рассмотренной иерархии клеточек-коммун является образование многоступенчатой иерархии социальных позиций людей и превращение дела управления людьми и группами людей, занятых каким-то делом, в более важное дело, чем те виды деятельности, какими заняты управляемые. Не офицеры, генералы и маршалы существуют для солдат, а солдаты существуют для офицеров, генералов и маршалов, причем – существуют лишь как материал для их деятельности.

Отношения между группами

Между группами индивидов имеют место те же отношения, что и между индивидами в группах: субординации (начальствования и подчинения), координации (соподчинения), кооперации (деловые). Первые два устанавливаются через отношения руководителей групп или руководящих групп. Например, дирекция института образует господствующую группу по отношению к отделу института, поскольку руководитель дирекции (директор) является начальником, а заведующий отделом – его подчиненным. Кроме того, между группами имеет место отношение включения (например, институт содержит в себе отдел, отдел – сектор). И вообще в большом обществе устанавливается сложная структура групп.

Условия существования индивидов в группе мало зависят от того, как действует группа в целом. Отклонения тут бывают, но они в большой массе людей и групп нивелируются. Этот принцип независимости положения индивидов от успешности действия группы весьма существен, – он делает индивидов безразличными к успехам группы. В лучшей деятельности группы бывает заинтересовано ее руководство и отдельные лица группы, да и то далеко не всегда. Зато положение индивидов может существенно различаться в зависимости от того, к какому рангу принадлежит его группа и имеет ли она привилегии. Например, секретарша директора крупного института первой категории имеет более высокую зарплату и дополнительные блага сравнительно с секретаршей мелкого института второй категории.

Вообще говоря, большинство активно действующих принципов общества имеет не столько позитивный, сколько негативный характер. Так обстоит дело и в отношениях групп. Возьмем две группы одного ранга. Руководство одной из них (а значит – одна из них) стремится к тому, чтобы другая группа не работала более успешно, чем его группа, или во всяком случае, чтобы успехи другой группы не были заметны, не имели бы резонанса. Руководство группы знает (если, конечно, оно опытное), что и в отношении его группы действует тот же закон, и потому не особенно стремится «вылезать». Тем более карьера руководителей зависит от деятельности его учреждения весьма в незначительной степени. Она зависит от личных отношений с теми лицами, от которых вообще зависит продвижение по служебной лестнице. Так что руководство группы стремится к тому, чтобы его группа была не хуже других. Здесь исключена конкуренция, поскольку судьба группы не зависит от судьбы результатов ее деятельности. Группа отдает нечто обществу, получая за свою деятельность соответственно установленному ее рангу в обществе. Потому-то и возможно такое, что сотрудники предприятия с устаревшей технологией живут примерно одинаково (а возможно – лучше) с сотрудниками аналогичного предприятия с передовой техникой. Короче говоря, коммунальные отношения не стимулируют прогресс производительности труда.

Иерархия индивидов и распределение

В силу справедливого в самом фундаменте общества принципа распределения жизненных благ в соответствии с социальным рангом людей складывается многоступенчатая иерархия и в системе распределения. Причем разница в доле благ на высших и низших ступенях иерархии оказывается огромной. Поскольку размер доли благ на каждой ступени иерархии определяется не некими законами природы (их просто нет), а тем, сколько могут урвать для себя лица, находящиеся на данной ступени, и сколько общество вынуждено им уступить, т.е. устанавливается в результате социальной борьбы и закрепляется законом, то контрасты в распределении имеют тенденцию возрастать до чудовищных размеров.

Критики образа жизни коммунистических стран говорят о самых различных их дефектах, но почему-то обходят молчанием фундаментальнейший вопрос бытия людей – вопрос о распределении жизненных благ. Фактическое положение здесь таково. Есть официальная основная зарплата. И общеизвестно, что разница в зарплате бывает огромной, иногда в десятки раз. Есть скрытая дополнительная зарплата в виде премий, гонораров, «пакетов», командировок, бесплатных путевок в санатории. Есть закрытые распределители продуктов, в которых цены много ниже официальных. Есть законный и незаконный продукт личной изворотливости, – «подарки», взятки, блат, черный рынок, обычные базары. В официальной и полуофициальной торговле постоянно продаются и покупаются вещи, предполагающие очень зажиточные слои населения. Факт очевиден: общество расслаивается на группы, людей, располагающих различным уровнем потребления. Причем разница временами достигает таких размеров, что порою контрасты прошлого просто бледнеют в сравнении с ними.

Общеизвестно, далее, что начальство получает жизненные блага больше и лучше, чем подчиненные, что с ростом ранга начальства растет и доля общественного продукта, которую они получают. Причем, чем выше ранг начальства, тем легче труд, меньше требуется талантов, тем больше привилегии. Само начальство всех рангов и типов не сомневается в справедливости этого и всячески укрепляет и увеличивает свои привилегии. Народ ропщет, но тоже не считает это несправедливостью: начальству это положено. «Интеллигенция» чувствует себя ущемленной, но не настолько, чтобы бунтовать. Тем более она находит способы как-то компенсировать «положенное» им и принимает сама деловое участие в создании иерархии распределения. И вся масса населения действует в том направлении, какое диктуется объективными социальными законами, и прежде всего – фактически действующим принципом распределения.

Принцип «Каждому – по его социальному положению» является главным и самым фундаментальным принципом распределения жизненных благ в коммунистическом обществе. Этот принцип является фактическим воплощением принципа «Каждому – по труду», ибо социальное положение индивида в условиях огромного разнообразия форм трудовой деятельности и в условиях действия общечеловеческих законов коммунальности является единственным общественно-значимым критерием как трудового участия индивида в общественном производстве, так и признаваемых обществом его разумных потребностей. В обществе имеют место отклонения от этого принципа, но сами эти отклонения порождаются не отменой его действия, а именно стремлением к его соблюдению. Самым сильным и заметным из таких следствий этого принципа является тенденция к прогрессивному увеличению доли общественного продукта с ростом ранга социальной позиции индивидов и к прогрессивному снижению доли продукта с уменьшением ранга социальной позиции индивидов. Результатом действия этих тенденций является поляризация потребления – необычайно высокий уровень потребления на верхних ступенях социальной иерархии и необычайно низкий – на низших.

При рассмотрении иерархии распределения исследователь сталкивается со следующей трудностью: официально фиксируемый показатель потребления часто не совпадает с реальным. Например, чиновник из аппарата ЦК получает сравнительно небольшую зарплату. Но уровень его потребления в несколько раз выше, чем таковой у обычного гражданина с более высокой зарплатой, так как он по мизерным ценам или бесплатно может иметь блага, недоступные простым смертным. Или директор ресторана, универмага имеет заплату ниже учителя школы, но фактически он живет на несколько порядков выше, чем профессора институтов. Тут – иной способ добывания благ. Третий способ имеет директор мясокомбината, четвертый – парикмахерша или продавщица пива и газированной воды. Так что для более точной характеристики уровней потребления различных слоев населения надо ввести понятие затрат на содержание индивида, – т.е. во что обходится обществу существование данного его члена. Для большинства индивидов величина этих трат совпадает с величиной потребления, задаваемой реальной зарплатой (с небольшими отклонениями в ту или иную сторону). Но для привилегированных слоев такого совпадения нет. Имеется значительное число граждан, величина трат на которых в два-три раза превышает среднюю. Для части из них эта разница достигает пяти и шести раз. Для еще более узкой части разница достигает нескольких десятков раз, нескольких сот раз и даже тысяч. Траты на высших лиц партии и государства не поддаются вычислению. Ни один король, царь, император, миллионер не обходится обществу так дорого, как Генеральный секретарь в Советском Союзе, по идее выражающий интересы трудового народа и ведущий общество к справедливому распределению жизненных благ. Я уж не говорю о бессмысленном разбазаривании общественных средств вследствие глупости, самодурства, тупого тщеславия. К сожалению, невозможно получить данные об имущественных характеристиках представителей различных слоев общества. Еще более страшную картину дает сравнение стоимостей имуществ. Например, общая площадь участков земли (а это – лишь участки!), отведенных для привилегированных лиц (номенклатура всех рангов), превышает площадь европейского государства среднего размера, а стоимость особняков, квартир, дач, которые так или иначе находятся в их владении, превосходят стоимость дворцов самых расточительных владык прошлого. Прибавьте к этому затраты на медицинские учреждения, занятые исключительно здоровьем руководителей, стоимость средств их прославления. И вы ужаснетесь. История еще не знала таких контрастов для многочисленных слоев в распределении благ и в тратах, какие являет советское справедливое (согласно демагогии) общество. Конечно, одновременно эта система являет также картину ужасающей серости, бездарности, пошлости. Но от этого суть дела не меняется.

На основе принципа «Каждому – по его социальному положению» вырастает грандиозная система привилегий. Эта система имеет следствием то, что упомянутый принцип «Каждому – по его труду», оказывается отклонением от последнего, нарушением его.

Абстрактно рассуждая, дело выглядит так. Граждане являются на работу в свои коммуны, исполняют свои обязанности и получают за это законную для их социального положения плату. Вот на эту плату они и существуют. Например, продавец в продуктовом магазине продает продукты прочим гражданам, получает за это жалкую сотню рублей, на которую не купишь даже приличный костюм, и потом сам бегает по магазинам и стоит в очередях за продуктами. Руководитель ансамбля песни и пляски отбирает из приходящих к нему девочек наиболее способных, учит их петь и плясать, помогает им, получает двести рублей или меньше, после работы приходит в свою здоровую коммунистическую семью и спит со своей старой сварливой женой. Заведующий жилищным отделом городского совета ютится в квартирке, положенной по общим нормам... Но в действительности дело обстоит совсем не так. В действительности продавец магазина снабжает себя продуктами в своем магазине, причем – ухитряется делать это бесплатно и еще подрабатывать. Оказывая по блату услуги знакомым, получает от них взамен что-то в других местах. Продавцы мясных отделов в Москве, например, считаются одними из богатейших, хотя зарплата их мизерная. О работниках комиссионных и ювелирных магазинов и говорить не приходится. Руководители ансамблей принуждают мальчиков и девочек к сожительству. Лица, причастные к распределению квартир, сами обеспечены и часто являются очень богатыми людьми... В действительности действует социальный закон, по которому каждый индивид стремится максимально использовать свое социальное положение в своих интересах. Этот закон естествен. И его не отменишь никаким высоким уровнем сознательности, который обещают идеологи, и никакими угрозами. Действие его можно погасить лишь одним путем: дать индивиду «законно» все то, что он в своем положении мог бы взять и без этого. Но и этот путь не абсолютен: получив нечто в качестве «законного», индивид этим не может удовлетвориться и использует свое положение в чем-то другом. В Советском Союзе имели место многочисленные случаи, когда высшие лица власти, обеспеченные сверх всякой меры, все же использовали свое положение с чудовищной силой.

Социальная привилегия есть то преимущество, которым обладают индивиды данного рода перед прочими в силу своего социального положения. Не всякая привилегия есть социальная привилегия. Например, лица, живущие в курортном районе и имеющие возможность прилично наживаться за счет курортников, имеют привилегию экономико-географического порядка, но не социальную. Молодой человек, родившийся в семье высокопоставленного чиновника, имеет ряд преимуществ перед молодым человеком из семьи бедного творческого интеллигента. Первому, например, даже при наличии посредственных успехов в школе гарантировано высшее учебное заведение по выбору. Главным образом – по выбору родителей или из соображений последующей выгоды, а не по принципу «От каждого по способностям». Второму даже при наличии блестящих способностей не так-то просто попасть не только в институт, соответствующий его способностям и склонностям, но в любой какой-нибудь захудалый институт. Если, конечно, у его родителей нет связей, благодаря которым экзаменаторам будет дано тайное указание хотя бы не заваливать его на экзаменах. Но рассмотренная привилегия первого молодого человека по сравнению со вторым, сидевшим, может быть, с ним за одной партой, не есть социальная привилегия первого молодого человека. Это есть социальная привилегия его отца, а не его самого. Благодаря привилегии рождения он приобретет социальные привилегии. Так что ее можно рассматривать как потенциальную социальную привилегию. Но я в эти тонкости вдаваться не буду.

Западные общества тоже имели и имеют систему привилегий. Например, наличие достаточных средств дает возможность приобрести образование, соответствующее способностям и склонностям человека. Не всякий имеет эти средства. Это привилегия. Но привилегия богатства, а не социального положения. Здесь роли не играет, как получены средства. Они могли быть заработаны, получены по наследству или быть результатом социальной привилегии. Но сам факт достаточности этих средств для получения образования не есть социальная привилегия. Аналогично человек, имеющий крупную сумму денег, может совершить заграничное путешествие, если он гражданин западного общества. Опять-таки это – привилегия, поскольку не всякий может себе это позволить. Но не социальная. В СССР, чтобы совершить поездку за границу, недостаточно только иметь деньги и быть нормальным гражданином. Здесь это – одна из самых серьезных социальных привилегий. И, как правило, такие поездки предоставляются привилегированным лицам бесплатно.

Нет общества без привилегий. Вождь первобытного племени, берущий первым кусок мяса убитого животного, уже имеет привилегию, причем по тем временам огромную. Важно установить, какой тип привилегий характерен для данного типа общества и какую роль они играют в его жизни. Советские либералы, требуя большей свободы передвижений по стране и поездок за границу, большей свободы слова, печати, творчества, посягают на самые основы советского образа жизни – на органически присущую ему систему привилегий. Их желания суть продукт того, что они начитались книжек о прошлом и о Западе, наслушались всякого рода разговорчиков на эту тему и, может быть, сами нагляделись. Но они чужды советской социальной действительности.

Социальные привилегии разделяются на официальные, закрепленные законом или обычаем, и неофициальные. Последние делятся на наказуемые (порицаемые, во всяком случае) и ненаказуемые (или слабо наказуемые). Но строгих граней тут нет. Например, высокая зарплата, хорошая квартира, персональная машина, закрытый распределитель продуктов питания, бесплатные санатории у крупных чиновников суть законные привилегии. А принуждение подчиненных к сожительству, присвоение их идей, навязывание соавторства, устройство на работу или учебу по знакомству суть фактические привилегии, но не узаконенные. Они официально порицаются. Но много ли случаев вам известно, когда начальники за такие дела пострадали бы? Эти привилегии столь же прочны, как и законные. Существует огромное количество должностей, где именно фактические неузаконенные привилегии являются главными источниками доходов всякого рода. Это даже иногда официально учитывают в установлении зарплаты, когда зарплата оказывается чистой фикцией. Пройдитесь, например, по дачным местам под Москвой и поинтересуйтесь, сколько стоят дачи и какова зарплата их владельцев. И вы увидите, что в огромном числе случаев владельцы должны были бы в течение десятков лет откладывать зарплату полностью, чтобы накопить на дачу.

Благодаря фактически действующей (включая узаконенную) системе привилегий происходит дополнительный процесс распределения жизненных благ, принцип «Каждому – по его социальной позиции» фактически превращается в принцип «Каждый урывает для себя максимум того, что позволяет ему его социальная позиция». В эту долю продукта, которую урывает индивид, входит и официально установленная зарплата. Низшие слои населения тоже как-то ухитряются приобретать нечто сверх зарплаты, например, в форме «левых» приработков и воровства. Большинство преступлений в коммунистическом обществе связано именно с попытками граждан использовать свое положение, что для низших слоев обычно связано с нарушением законов. Но для средних и высших слоев условия в этом отношении более благоприятные. Хотя с точки зрения буквы закона преступления здесь – обычное дело, их практически трудно или невозможно разоблачить. К тому же власть имущие не заинтересованы в этом, ибо сами пользуются социальными привилегиями в первую очередь. Здесь использование служебного положения фактически есть не злоупотребление, а нечто естественное. Злоупотреблением здесь считается нарушение некоторой меры, т.е. из ряда вон выходящая крайность. В Советском Союзе целые районы заражены системой взяточничества, блата и служебного произвола до такой степени, что с ними не в силах справиться даже всесильные органы государственной безопасности. Впрочем, они сами порой являются участниками и даже главарями гигантских социальных мафий, охватывающих целые районы, города, области и даже республики.

Всякое достаточно развитое общество порождает социальную иерархию людей, а последняя с необходимостью порождает систему привилегий. Механизм действия этого закона примитивно прост. Если некоторая категория людей имеет какие-то привилегии сравнительно с другой категорией людей, более низкого уровня в социальной иерархии, она ради сохранения этих своих привилегий готова мириться с тем, что имеются категории людей, занимающие более высокое положение в социальной иерархии и обладающие привилегиями более высокого ранга. Этот закон объясняет тот факт, что главными защитниками существующего общественного устройства являются не высшие и даже не средние слои, а слои, слегка возвышающиеся над самыми низшими (подобно тому, как армейская дисциплина поддерживается не столько старшими офицерами и генералами, сколько сержантами и младшими офицерами). И наивно думать, будто социальные сержанты и лейтенанты действуют только в силу указаний свыше и в силу страха перед социальными полковниками и генералами. Они действуют главным образом от своего имени и ради своих интересов.

Этот закон дает себя знать и внутри категории людей одного уровня. Если индивид данной категории имеет хотя бы малюсенькую привилегию сравнительно со своими собратьями, он ради нее всячески хранит и одобряет всю систему привилегий. В любом учреждении есть образцово-показательные рядовые, регулярно получающие премии, благодарности, путевки в дома отдыха, улучшения жилищных условий. Любой начальник обрастает массой подхалимов, прислужников, осведомителей, собутыльников. И эти выполняют свои неофициальные функции далеко не бескорыстно. Все они ощущают себя причастными к власти, а значит – к привилегиям. Слой низших начальников и их добровольных помощников образует самое мощное препятствие для рядового гражданина, желающего пробиться в высшие сферы. Чем ниже ранг этого первичного начальнического слоя, тем труднее его пробить и тем более жестоким он является в отношении нижестоящих. Лишь при наличии покровителей из более высокого слоя, чем этот первичный начальнический слой, или карьеристической изворотливости можно преодолеть последний. Первичный начальнический слой образует основу и ядро первичного коллектива. Если член коллектива вступает в конфликт со своим первичным начальническим слоем, коллектив очень редко поддерживает его. Обычно коллектив принимает сторону начальства, ибо от начальства его жизнь зависит в гораздо большей мере, чем от этого конфликтующего члена коллектива. Так что подавляющая масса населения страны вообще не пробивается через соответствующие первичные начальнические слои и не допускается до такого положения, когда человек может противостоять высшим властям государства, т.е. противостоять обществу в целом, а не своему жалкому первичному коллективу.

Структура населения

Согласно официальной идеологии население Советского Союза разделяется на дружественные классы рабочих и крестьян и трудовую интеллигенцию, которая является прослойкой между рабочими и крестьянами. Эту схему в общем принимают и многие критики советского общества. А между тем эта схема совершенно бессмысленна. Как может быть интеллигенция прослойкой между рабочими и крестьянами? Прослойка в данном случае есть что-то промежуточное между рабочими и крестьянами. Например, это могут быть крестьяне, частично являющиеся рабочими, или наоборот. Если хотят сказать, что советские интеллигенты суть выходцы из рабочих и крестьян, так это может быть что угодно, только не прослойка между последними. Но оставим в стороне словесные придирки. Пусть интеллигенция есть нечто, исходящее из рабочих и крестьян. Эта схема уместна была после революции, когда интеллигенция была почти полностью истреблена или изгнана, и люди, называемые по старой привычке интеллигентами, стали появляться из рабочих и крестьян. А как быть теперь, когда такого рода люди производятся себе подобными, причем – во втором и третьем поколении (т.е. суть выходцы из выходцев)? Как быть, если они происходят из слоев, которым в прошлой истории даже названий не было, например, – из партийных чиновников, работников КГБ, офицеров армии и милиции? Игнорировать эту категорию людей нельзя, ибо число их превосходит число интеллигентов. К рабочим и крестьянам они явно не относятся, а к интеллигентам относить их как-то неудобно, да они сами этого не хотят, – в большинстве они вообще презирают интеллигенцию. Так что нужна еще особая категория людей – служащие. Что это такое – класс или прослойка? Наконец, хотя жители городов по образу жизни отличаются от жителей деревни, но с социологической точки зрения эта разница не столь существенна, как разница между начальством и подчиненными, одинаковая для города и деревни.