Черное солнце

Майя Зинченко
Черное солнце

      Полная луна, подобная огромной серебряной монете, показалась в просвете между облаками. Ее тусклый свет наводил тоску. Ветер завывал, как раненый зверь, и, судя по всему, не собирался стихать до самого утра. С каждым новым порывом оледеневшие ветви деревьев с хрустальным звоном ударялись друг о друга. То и дело срывался мелкий снег, но его было недостаточно, чтобы укрыть темную замерзшую землю. Стоял ноябрь месяц, но даже для этого времени года было очень холодно.
      Высокий мужчина в черном плаще и капюшоне, полностью скрывавшем лицо, держал в правой руке небольшую бронзовую чашу. Даже сквозь толстую кожу перчатки он чувствовал смертельный холод, что исходил от нее. Одно движение, и он распрощается со своей бессмысленной жизнью. Почувствует лишь на мгновение едкую горечь на губах, и сердце тут же перестанет биться. Что же он выберет?
      Ему не страшно умирать. Ведь если верить мудрецам, когда есть мы – нет смерти, а когда есть она, то уже нет нас… Если после физической кончины продолжается жизнь, иная, но от этого не менее прекрасная, значит, он обязательно встретится со своей любовью, и они будут вместе вечно.
      Чаша, полная тягучего вина, выскользнула из его ослабевших пальцев. С глухим стуком она упала на землю. Мужчина, не двигаясь с места, наблюдал, как ее содержимое смешивается с грязью.
      Вино было отравлено. Ему хватило бы всего нескольких глотков, чтобы покончить с собой. Но он не смог принять яд. Словно кто-то невидимый сжал его кисть, не давая поднести к губам роковой кубок.
      Мужчина опустился на колени и медленно провел рукой по каменной плите, что лежала перед ним. Коснувшись резных букв, ом тихо прошептал:
      – Раэн…
      Здесь покоилась женщина, которая была для него всем. Его любовью, наваждением, спасением и проклятием. Раэн значила для него намного больше, чем он думал, но только с ее уходом он в полной мере понял это. Она была красива, умна, остроумна и обожала его. О такой женщине можно было только мечтать. Каждое мгновение, проведенное с ней, было для него бесценно.
      Невозможно стать по-настоящему взрослым, не ощутив горечь от потери близкого человека. Те, кто не испытал ее, так и остаются детьми, продолжающими верить в чудеса и вечную жизнь. Теперь же он чувствует себя не просто взрослым, а глубоким стариком, чьи плечи отказываются нести этот непосильный для него груз.
      Конечно, ее здесь нет. Кладбищу принадлежит только тело, хрупкая оболочка, которую не смогли спасти ни лекарства, ни молитвы, ни его любовь. Болезнь победила. Но могила получила тело и не смогла забрать душу. Он знает об этом, но все равно каждый вечер возвращается сюда. Просто ему больше некуда возвращаться.
      Мужчина вздохнул и опустил голову. Мысль о том, что Раэн станет прахом, убивала его не менее верно, чем пролитое на землю вино. Он знал, что происходит с телом после смерти. Мерзкое, отталкивающее зрелище… И его любимая не избежит этой горькой участи. Былая красота навсегда исчезнет под маской смерти.
      Прошел ровно месяц, как он существует без нее. Да, существует, потому что это нельзя назвать жизнью… Он ест, пьет, спит, из чувства долга общается с другими людьми, но его глаза всегда тусклы, словно он сам превратился в покойника. Что остается, когда все слезы выплаканы, а ярость растрачена? В груди больше нет ничего, кроме острой боли, разрывающей душу на куски.
      Надгробие совсем светлое и выделяется среди прочих, потемневших от времени. Но через несколько лет эта разница перестанет быть заметной. Ветры времени сгладят всякие различия, надпись исчезнет, и никто не узнает, где была похоронена Раэн – лучшая целительница города Таурина.
      Какая ирония судьбы: целительница, спасшая жизнь сотням человек, не смогла спасти себя от обычной лихорадки. Да, боги любят посмеяться за счет простых смертных. Жестокие полоумные божки… А она так не хотела умирать, в ней было столько жизни! Яркая, словно праздник, словно весенний цветок, только начавший распускаться. Его любовь ушла слишком рано, не успев завершить свои земные дела.
      – Раэн, прости меня, – глухо сказал мужчина, откидывая капюшон.
      В ярком свете луны можно было разглядеть, что он не так уж молод. Прошедший месяц добавил ему новых морщин и принес первую седую прядь. На вид ему было около сорока. Выросший на улице, он никогда не знал своих родителей и поэтому сам не имел ни малейшего понятия, сколько ему лет.
      – Смерти нет… Совсем. Господи! В чем моя вина?! – Крик, полный тоски и отчаяния, разнесся по притихшему кладбищу.
      Несмотря на холод, его лоб был покрыт испариной. Он отер пот рукавом и прислушался. Кажется, Раэн зовет его по имени. За последние дни он столько раз слышал ее голос, что друзья всерьез начали опасаться за его рассудок.
      – Франц…
      Вот снова. Это не игра воображения. Она действительно зовет его, и голос доносится не из могилы, а со стороны кладбищенского входа.
      Темная тень отделилась от одного из памятников и направилась к нему. Мужчина вмиг побледнел. Задержав дыхание, он поднялся с колен, не спуская с нее глаз. Сердце беспокойно забилось в ожидании. Пускай ему явится призрак, пускай бесплотный дух. Он согласен на обман, он сам хочет быть обманутым. Лишь бы еще раз увидеть ее черты, еще раз поговорить с ней.
      – Франц, что ты здесь делаешь в такое время? – с тревогой спросил голос.
      Мужчина не смог скрыть своего разочарования. Тень не имела к Раэн никакого отношения. Он опять выдавал желаемое за действительное. Это была всего лишь Тайла, ее подруга. Невысокая словоохотливая блондинка, работающая старшей помощницей главного травника. В Таурине было всего три травника, и стать одним из них было довольно сложно. То, что эта особа сумела к своим неполным тридцати годам занять место старшей помощницы, говорило об ее незаурядном уме и деловой хватке. Она была молода и амбициозна. Ей всегда хотелось заполучить самое лучшее – лучший дом, лучшую работу, лучшего мужчину.
      Франц давно подозревал, что она к нему не равнодушна, и после смерти Раэны подозрения только усилились. Тайла повсюду преследовала его. Поэтому он не стал отвечать. Ему хотелось, чтобы она ушла. Тайла посмотрела вниз, увидела чашу и все поняла.
      – Ты… Ты принял яд? – с ужасом спросила девушка.
      – Оставь меня, – устало попросил он.
      – Франц! Зачем ты сделал это? – Она схватила его за руку. – Скорее вернемся в город! Тебе еще можно помочь.
      Мужчина одним движением сбросил ее руку.
      – Тайла, прекрати кричать. Имей хоть немного уважения к мертвым.
      – Но…
      – Я не стал пить. Не смог. Поэтому помощь мне не нужна.
      – Франц, это правда? Ты меня не обманываешь?
      Он посмотрел на нее исподлобья и нахмурился. Его серые глаза потемнели от гнева. Да как она смеет обвинять его во лжи?
      – Ты забыла, кто перед тобой, да? – Франц едва сдерживался, чтобы не нагрубить ей. Он рывком закатал рукав куртки, обнажив руку по локоть. – Смотри! Эти знаки тебе ни о чем не говорят? Откуда такая короткая память?!
      Тайла, опешив, уставилась на вытатуированный черно-белый узор, покрывавший его кожу от локтя до запястья. Он опустил рукав и гневно спросил:
      – А вот что такая девушка, как ты, делает в полночь на городском кладбище? Может, объяснишь, что ты здесь потеряла?
      – Я волновалась, поэтому и пошла за тобой. Только и всего. И волновалась не зря. – Она кивнула на чашу. – Ты ведь сам не свой. В таком состоянии легко сделать глупость. Я хорошо понимаю, каково тебе сейчас…
      – Нет, не понимаешь, – отрезал Франц. – Откуда тебе это знать?! И ты не имеешь права следить за мной! Если я еще раз обнаружу слежку, ты об этом горько пожалеешь. Я не шучу. – Он сжал кулаки и сделал шаг вперед.
      Тайла испуганно отшатнулась.
      – Не сердись, я желаю тебе только добра. Боль уйдет, вот увидишь. Время все лечит.
      Франц отвернулся, никак не отреагировав на ее слова. Она для него больше не существовала. Мужчина немного постоял в нерешительности, а затем бросил печальный взгляд на надгробие. Дважды легко стукнув себя по груди, он коснулся кончиками пальцев края плиты.
      – Прощай, Раэн.
      Развернувшись, он пошел прочь. Дорога была отлично видна благодаря лунному свету. Уже через пять минут он достиг кладбищенской ограды. Выйдя за ограду, Франц замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Несколько мгновений он был недвижим, разрываясь между чувством долга и собственным нежеланием. В конце концов чувство долга победило. Мужчина обернулся и крикнул:
      – Тайла, иди сюда.
      Девушка не заставила себя долго ждать и тут же прибежала на его зов. Ей совсем не хотелось оставаться в одиночестве ночью на кладбище.
      – Надо было бы бросить тебя здесь, – проворчал Франц, – но я все-таки сделаю доброе дело и провожу тебя до дома.
      – Если тебя настолько неприятно мое общество, то я прекрасно доберусь сама, – с вызовом сказала она.
      – А на следующее утро я узнаю, что нетопырь оторвал твою голову. Или что тебя украли Похитители Тел. Каково мне будет потом смотреть людям в глаза?
      – Ты же все равно собирался умирать. Какая разница? – с обидой сказала Тайла.
      – Хорошо, ты сама этого захотела. – Он равнодушно пожал плечами.
      – Нет, постой… – Девушка уже раскаялась в резких словах. – Франц, я буду тебе очень благодарна, если ты составишь мне компанию.
      Упоминание о Похитителях Тел было не пустым звуком. Вот уже два месяца, как в Таурине стали пропадать люди. Сначала это были бедняки и бродяги, до которых мало кому есть дело, кроме их родных, затем пришла очередь вполне добропорядочных состоятельных горожан. Местные власти пробовали разобраться с этой напастью, но разве за всем уследишь? Здесь требовалась помощь настоящего Темного охотника. Пока что городская стража ограничилась тем, что советовала не покидать город после заката. Кто же осмелится выйти за городские стены, тот пусть пеняет на себя.
      Кладбище было всего в пятнадцати минутах ходьбы от городских ворот, но дорога шла мимо леса. Днем это было милое живописное место, но ночью требовалось немало мужества, чтобы приблизиться к нему. Темнота меняла его. Теперь оно принадлежало злым духам, ведьмам, нетопырям и прочим тварям, мечтающим извести род человеческий.
      Мужчина решительно пошел вперед, вынудив девушку следовать за собой. Дорога постепенно сужалась. На фоне темно-серого неба показалась черная стена леса.
      – Франц, почему ты не забрал чашу? – Тайла, в силу своего неугомонного характера, не могла долго молчать.
      – Оставил как подарок.
      – Кому?
      – Не задавай глупых вопросов. Я попросту забыл о ней.
      – Это хорошо, что она тебе не нужна. Я бросила ее в кусты, чтобы кто-нибудь не взял чашу себе и не отравился. – Девушка поежилась.
      – Ты поступила благоразумно.
      Снова пошел мелкий колючий снег, и Тайла пожалела о том, что не надела накидку с капюшоном.
      – Хотя вряд ли кому-нибудь придет в голову идея брать вещь с кладбища, – пробормотала она. – Так и беду накликать можно.
      Где-то далеко послышался протяжный тоскливый вой. К первому голосу сразу же прибавились второй и третий. Тайла вздрогнула, испуганно посмотрев на своего спутника. Франц покачал головой:
      – Это только волки. Они далеко.
      – Как страшно… Ума не" приложу, как только я отважилась пойти на кладбище. Подобные прогулки могут стоить слишком дорого.
      Ветер усилился. Деревья раскачивались и стонали под его натиском. Они были похожи на прикованных к земле великанов, протягивающих к небу свои ветви-руки. Этой промозглой ноябрьской ночью всякое живое существо, не имеющее теплого дома, стремилось забраться в нору или дупло, чтобы дождаться первых солнечных лучей, прогоняющих мрак и холод.
      Франца не покидало чувство тревоги. Ему казалось, будто кто-то, оставаясь невидимым, украдкой наблюдал за ними из гущи деревьев. Этот кто-то таил в себе опасность. Мужчина прибавил шагу, на ходу вынимая меч.
      – Что случилось?
      – Еще не знаю. Будь начеку.
      Они вышли на пригорок, с высоты которого открывался вид на спящий город. Тайла увидела огни сторожевых башен и облегченно вздохнула. До спасительных ворот оставалось совсем немного.
      Внезапно что-то бесформенное упало на них сверху, раскидав в разные стороны. Девушка пребольно ударилась о камни и на несколько секунд потеряла сознание. Когда она открыла глаза, то увидела над собой огромную пасть, полную клыков, из которой несло жутким смрадом. Чудовище, покрытое густым бурым мехом, было в три раза больше человека. Оно заворчало и положило лапу ей на грудь, придавив к земле.
      У Тайлы перехватило дыхание. Она хотела закричать, но не могла. Жуткий зверь не сводил с нее красных глаз, решая, как ему поступить с добычей. Он широко раскрыл пасть и в тоже мгновение дернулся всем телом, взвыв от боли.
      Франц выбрался из оврага, куда был отброшен, и вонзил ему меч между ребер. Зверь стремительно обернулся и прыгнул. Рана не была смертельной и только разозлила его. Мужчина сумел увернуться и ударил снова. Чудовище поднялось на задние лапы и рассмеялось жутким булькающим смехом.
      Франц похолодел. Он узнал этот смех. Перед ним стоял лесной оборотень. Хитрая, быстрая тварь, умеющая заживлять раны и обладавшая невероятной физической силой.
      – Тарос! – Мужчина выбросил вперед руку и начертал в воздухе общую руну защиты.
      – Это оборотень! – взвизгнула Тайла, которая тоже узнала его. – Мы пропали!
      Франц выставил вперед острие меча и заслонил собой девушку. Руна на какое-то время должна была удержать зверя от нападения.
      – Ты можешь ходить?
      – Да. – Она поднялась с земли.
      – Я отвлеку его на себя, а ты как можно быстрее беги к воротам.
      – Но Франц… Он же разорвет тебя на части!
      – Пустяки. Я все равно хотел умереть.
      Город с его спасительными стенами был так близко и в то же время так далеко. Его теплые огни дразнили их, обещая помощь и поддержку. Оборотень сморщил нос и выжидающе посмотрел вверх. По небу плыло серое густое облако, которое вскоре должно было скрыть луну. Как только это произойдет, оборотень сможет стать невидимым. Зверь осознавал свое превосходство и не торопился нападать.
      Франц с ужасом наблюдал, как затягивается нанесенная мечом рана. Они не могли больше медлить. Лишившись света, они станут совершенно беззащитными, и тогда зверь расправится с ними в мгновение ока.
      – Беги! – Он подтолкнул девушку вперед, а сам бросился на чудовище.
      Тайлу не пришлось долго уговаривать. Она понеслась по дороге как стрела. Девушка слышала за своей спиной рычание оборотня, лязганье меча, вскрик Франца, но не смела оглянуться. Ее охватил животный страх, заставляющий во что бы то ни стало спасать собственную шкуру. Ей казалось, что ее вот-вот настигнут. Она уже чувствовала, как острые клыки вонзаются в шею, а безжалостные когти разрывают спину на части.
      В это время Франц изловчился и сумел подрубить оборотню переднюю лапу. Чудовище, от боли забыв об осторожности, прыгнуло на него. Мужчина пронзил грудь монстра, но оборотень сумел выбить меч из его рук и зашвырнуть в кусты. Франц, оставшийся безоружным, попятился назад. Он бросил быстрый взгляд в сторону городских ворот и увидел маленькую фигурку Тайлы, целую и невредимую. По крайней мере хоть она сумела спастись.
      Францу претила мысль быть съеденным оборотнем. Одно дело красиво и благородно погибнуть от яда на могиле любимой женщины, и совсем другое – оказаться в желудке этого создания мрака. Он не собирался так просто сдаваться. Пускай смерть рядом, но он дорого продаст свою жизнь. Даже без меча Франц являл собой грозную силу.
      Мужчина сорвал плащ и, скомкав его, бросил в сторону оборотня, надеясь этим отвлечь его.
      – Белльтейз! – Пальцы Франца окутала голубоватая Дымка.
      Тут зверь опрокинул его, одним движением разорвав когтями грудь. Почуяв пьянящий запах человеческой крови, чудовище плотоядно заворчало. Из последних сил мужчина направил действие руны в сторону оборотня и потерял сознание.
      Луна скрылась за облаками, и окрестные холмы огласил унылый вой.
 
      Над кроватью, стоявшей возле окна, склонился целитель. Это был седой как лунь старик, длинные волосы которого были перевязаны кожаным ремешком и собраны в хвост. В его густую бороду были вплетены многочисленные разноцветные ленточки и маленькие серебряные колокольчики. Куда бы ни направился целитель, они загодя предупреждали людей о его приближении.
      Целитель Бернар с жалостью и сочувствием смотрел на лежащего перед ним больного. Тот был очень бледен. Казалось, что жизнь в нем теплилась едва-едва. У мужчины были забинтованы грудь и руки.
      – Франц, ты меня слышишь? – Бернар осторожно коснулся его плеча.
      У мужчины дрогнули веки, и он открыл глаза. С трудом разлепив сухие губы, он спросил:
      – Где я?
      – У себя дома. Мы решили, что тебе станет лучше среди родных стен. Они же все пропитаны твоей магией.
      – А почему у меня кружится голова? Что случилось?
      – Тебя интересует, как ты оказался здесь? Мы нашли тебя рано утром на холме. Разве ты ничего не помнишь?
      – Оборотень…
      – Да, ты сражался с ним. Прости, что стража не помогла тебе сразу же. Из-за этих оболтусов ты едва не умер от потери крови. Но пойми, они всего лишь люди, и не суди их слишком строго. Стражники были уверены, что ты погиб. Мало кому удается выжить после встречи с лесным зверем.
      Франц глубоко вздохнул и сел, поморщившись. С каждой секундой он чувствовал себя все лучше. Вместе с сознанием к нему возвращались и жизненные силы. Проведя по деревянной панели пальцем, где был вырезан ряд охраняющих знаков, он прошептал их имена. Стены этого дома и впрямь были лечебными.
      – Как тебе это удалось? – Целитель с нескрываемым удовольствием наблюдал за тем, как щеки больного покрываются здоровым румянцем.
      – О чем ты? – хрипло спросил Франц.
      – Ты убил оборотня. Стража сожгла его тело, но оставила сувенир тебе на память. – Бернар кивнул в сторону стола, на котором лежал коготь зверя.
      – Вот как? Я его все-таки убил… От чего же он умер?
      – Это я как раз хотел узнать от тебя. На нем было несколько ран, но они были не опасны и уже начали затягиваться. Можно сказать, что он умер невредимым.
      – Я прочел руну… – Франц с удивлением посмотрел на Бернара. – Всего лишь прочел руну.
      – Ого! – воскликнул целитель. – Что-то из новых?
      – Нет, она старая как мир… Использует силу замедления.
      – Белльтейз, – понимающе кивнул целитель. Не имея способностей мастера, он мог прямо назвать ее, не опасаясь последствий. – А я уже решил, что ты составил нечто убийственное. Теперь ясно, от чего умер этот хищник. У него остановилось сердце. Но я не знал, что этот знак способен на такое.
      – Я тоже не знал, – пожал плечами Франц. – И откуда у меня только силы взялись?
      Целитель нерешительно пожевал губами и нахмурил густые кустистые брови. Его мучил вопрос:
      – Прости, может, это не мое дело, но зачем тебе вздумалось бродить ночью за городом? Да еще с Тайлой? Раэн всего месяц как нет…
      – Что ты говоришь?! – воскликнул Франц с негодованием. – Как ты мог только подумать такое! Не ожидал от тебя…
      – Успокойся, – проворчал Бернар. – У тебя разошлись швы. Смотри, кровь уже проступила. Наш город не может себе позволить лишиться такого замечательного мастера рун.
      Франц опустил глаза и увидел, как на его груди расползается красное пятно.
      – Твои домыслы убьют меня быстрее оборотня, – с горечью сказал он, откидываясь на подушку. – Если тебе так интересно, то я ходил на кладбище.
      – Снова кладбище. Мне говорили, что ты часто бываешь там. – Бернар покачал головой. – А почему ночью?
      – На это были свои причины. – Францу не хотелось рассказывать целителю об истинной цели его прихода.
      Бернар, как и остальные врачеватели, считал, что только безумец может пожелать лишить себя жизни. Жизнь и здоровье – самые ценные подарки, посылаемые нам богами. Францу же не хотелось портить с ним отношения. Старик был своенравным, но добрым. И относился к Раэн как к родной дочери. У них были прекрасные отношения.
      – Тайла следила за мной. Она, – Франц замолчал, подбирая слова, – после ухода Раэн не дает мне покоя.
      – Совсем совесть потеряла! – Бернар был суровым поборником морали. – Я с ней сегодня же поговорю.
      – Бессмысленно, – махнул рукой Франц. – Я ее уже предупредил. К тому же чем меньше людей будут знать об этом, тем лучше. А ты непременно начнешь отчитывать ее при большом скоплении народа. Чтобы она прониклась, ей стало стыдно и все такое… Не надо.
      – Как хочешь… Но за Тайлой я все равно буду приглядывать. У нее ветер в голове.
      Франц ничего не ответил. Он тоскливым взглядом смотрел в окно.
      Липа, в июле наполняющая воздух своим бесподобным сладким ароматом, качала голыми ветвями на фоне серого пасмурного неба. Теплыми тихими вечерами они не раз вместе с Раэн сидели под ней. Когда дневные дела подходили к концу, можно было просто наслаждаться жизнью: говорить, смеяться или молчать, крепко обняв друг друга.
      У Раэн были длинные светлые волосы, которые она никогда не собирала, даже зимой. Женщина оставляла их свободно падать на плечи, иногда вплетая в них ленты или нейцы – маленькие ярко-голубые, как само весеннее небо, цветы. Где бы она ни появлялась, за ней следовал их нехитрый аромат. Даже когда ее хоронил и, Францу казалось, что он слышит этот запах.
      У них было все: и любовь, и понимание, и радость. Липа цвела и бескорыстно дарила свое благоухание. Но пришла осень и унесла с собой их счастье.
      Не осталось ничего.
      Губы мастера рун задрожали, и он поспешно закрыл лицо руками. Бернар покраснел, отвернулся. Он не мог видеть, как плачет этот зрелый, многое повидавший в жизни мужчина. Горе Франца было понятно, но легче от этого никому не становилось.
      – Хм… Ты должен выпить вот эту настойку на травах, что я приготовил. В твоем состоянии это будет нелишним. Я добавил в нее немного успокоительного.
      – Немного? То есть лошадиную дозу… – грустно усмехнулся Франц, убирая руки. Глаза его были красными.
      – Не преувеличивай. Лучше пей.
      Он послушно сделал несколько глотков. Настой был темно-коричневого цвета и очень горьким. Франц невольно скривился и отставил в сторону кружку.
      – Я не знаю, что мне делать, Бернар. Как жить дальше?
      – Ты еще молод, а в молодости много вариантов. Да-да, не возражай, это правда.
      – Ты говоришь так потому, что смотришь на меня с высоты своих семидесяти восьми лет?
      – Именно. Могу же я хоть иногда позволить себе побыть старым и мудрым? – кивнул Бернар. – Ты знаешь, я всегда хорошо к тебе относился… С того самого момента, как ты пришел в наш город. И дело даже не в том, что Таурин давно нуждался в мастере. Ты хороший человек, и я понял это сразу, как только увидел тебя. Даже когда ты стал встречаться с Раэн, я признал, что ты тот, кто ей нужен, и мысленно благословил вас.
      – Приятно слышать. Но это не помешало тебе подозревать меня в связи с Тайлой.
      – Откуда мне знать, может, ты решил таким образом хоть ненадолго забыть о ней? – Старик вскинул брови. – Но я никогда не желал тебе дурного, поэтому мне больно видеть, как ты сейчас страдаешь.
      – Я очень сильно любил ее. Она забрала с собой, наверное, большую и лучшую мою часть и теперь… – Он недоговорил, пристальным взглядом посмотрев на целителя.
      – Мне известно, что ты не слишком хорошо ладишь с Римусом, но тебе стоит поговорить с ним.
      – Со священником? – Франц недоверчиво покачал головой. – Он едва выносит меня.
      – Это всем известно. Тогда во время праздника вы постарались на славу. Пожалуй, на площади не нашлось ни одного человека, который бы не слышал, как вы осыпали друг друга ругательствами. О, даже я не знал их все… Но я хочу напомнить тебе, что целители врачуют тело, а священники душу. Зачем держать горе в себе? Выплесни его наружу. Во всяком случае, он тебя точно выслушает. Римус никогда не отказывался помочь людям.
      – Исповедь? – Мастер был в сомнении.
      – Что в этом плохого? Если это принесет облегчение, то почему бы нет?
      – Хорошо, я подумаю над твоим предложением. Мне нечего терять, и так опустился на самое дно.
      – Это тебе только кажется. Ты нужен людям, нужен городу – займись делом. Когда меня посещают дурные мысли, то я много работаю, и на размышления просто не остается времени.
      Бернар потрогал рукой лоб Франца:
      – Жар прошел. Ты чувствуешь себя лучше?
      – Да, намного. Надеюсь, после этого случая я не стану оборотнем?
      – Это глупое суеверие, – отмахнулся Бернар. – Меня вот вчера кошка поцарапала, но я же не становлюсь кошкой?
      – Нашел с чем сравнить.
      – Оба звери. Ну, ладно, мне пора идти. Да, когда выйдешь из дома, не удивляйся.
      – Чему?
      – Вести разносятся по Таурину со скоростью пожара. Человек, в одиночку сумевший расправиться с лесным оборотнем, да еще ночью, неизбежно…
      – Становится героем, – закончил за него фразу Франц, грустно вздохнув.
      – Вот видишь, ты все прекрасно понимаешь. Всенародная любовь тебе обеспечена По крайней мере в пределах нашего маленького городка.
      – Но ведь это не оборотень виновен в пропаже людей.
      – Почему ты так решил?
      – Никто, и я в том числе, не видел оставленных им следов. Не мог же он все эти два месяца летать по воздуху?
      – Не мог, ты абсолютно прав.
      – Он должен был, – Франц провел рукой по одеялу, – кружить вокруг города, поджидая добычу. Стража, насколько бы она ни была слепа или труслива, обязательно бы заметила следы, но их нет, из чего я делаю вывод, что зверь оказался здесь недавно и непричастен к предыдущим похищениям. На его совести может оказаться один-два человека, но не больше.
      – Логично. Это означает, что нам всем рано расслабляться. Опасность неподалеку.
      – «Зло не дремлет, его глаза – солнце и луна, они всегда открыты», – процитировал Франц известного поэта.
      Бернар дружески похлопал его по плечу и, взяв свою сумку, удалился из комнаты, звеня колокольчиками. Франц некоторое время сидел, опустив голову, не зная, что ему предпринять. Мысль посетить священника была достаточно необычна, чтобы он согласился с ней сразу. Как Римус его встретит? Как простого человека или заклятого врага? Ведь он мастер рун, а тот священник… Они две стороны одной медали, одного листа, они дополняют собой этот мир, но им никогда не понять друг друга…
      Франц подошел к зеркалу и стал разглядывать собственное отражение. Его бледный почти призрачный двойник с интересом глядел на него. Темные пряди волос торчали в разные стороны, из-под нахмуренных бровей настороженно смотрели серые глаза. Вряд ли сейчас его внешность можно было назвать приятной. Ему давно не мешало побриться и подстричься. В последнее время он запустил себя, совершенно перестав следить за внешним видом.
      Решено, именно этим он сейчас и займется. Мастер оделся и спустился вниз на кухню, чтобы нагреть волы. После стрижки и бритья настроение немного улучшилось, он почувствовал себя посвежевшим.
      Франц надел поверх рубашки новую кожаную куртку – старая не пережила встречи с оборотнем, и запасной плащ с капюшоном, что хранился в платяном сундуке. В прихожей за ящиком для обуви он обнаружил меч. Спасибо стражникам, что не поленились отыскать его. Вешая оружие на пояс, Франц понял, что в ближайшее время ему лучше воздержаться от резких движений. Его рана еще не зажила окончательно. Бернар ведь только целитель, а не бог.
      Было около трех часов дня, и в это время Римус должен был находиться у себя в святилище. Мужчина взялся за дверную ручку и с некоторой долей боязни приоткрыл дверь. В лицо пахнуло холодным воздухом.
      Он сделал шаг за порог, пытаясь заставить себя успокоиться и ни о чем не думать. Отчасти ему это удалось. Успокоительное, что Бернар подмешал в настойку, понемногу делало свое дело.
      – Франц!
      Оказывается, его давно ждали. К мастеру направился высокий статный мужчина лет пятидесяти. Это был Перк, один из стражников. На нем был стандартный темный кожаный доспех с металлическими пластинами, защищавшими спину и грудь. Перк был знаком с мастером, но нельзя сказать, чтобы они были близкими друзьями.
      – Да?
      – Хотел к тебе зайти. Проведать.
      Несомненно, стражу мучили угрызения совести за то, что она не помогла ему сразу, а ждала наступления утра. Это по ее вине он был на волосок от гибели. Те, которые должны защищать город от любой напасти, проявили обыкновенную трусость, причем коллективно. Им было чего стыдиться.
      – Отчего же не зашел? Двери моего дома открыты для всех.
      – Я видел, как Бернар ушел от тебя, но подумал, что ты скорее всего отдыхаешь, и не решился беспокоить.
      Франц задумчиво посмотрел на Перка.
      – Ты на нас сердишься, да? – догадался стражник, не смея смотреть ему в глаза.
      – Признай, у меня есть все основания для этого.
      – Мы не специально. Ведь мы думали, что ты погиб. Тайла рассказала о твоем крике и об оборотнях.
      – С каких это пор их стало несколько? – удивился мастер.
      – Женщины, – вздохнул Перк, пожимая плечами. Его ярко-голубые, как у ребенка, глаза сверкнули. – Они склонны все преувеличивать. Мы решили, что их там целая стая.
      – Ладно, дело прошедшее… – махнул рукой Франц, давая понять, что разговор закончен.
      – Но как ты убил его?
      – Спроси Бернара, он знает. А мне некогда.
      Франц боялся, что если он еще немного поговорит со стражником, то его былая решимость улетучится, и он не посмеет пойти к священнику.
      – Если тебе что-нибудь нужно… – Перк замялся и погладил выбитую на пластине личную руну защиты, которую составил для него Франц.
      – Спасибо, но у меня все есть, – сказал мастер и сам удивился своим словам.
      Как легко сказать стандартную фразу, даже если это ложь от начала и до конца. Дело привычки. Мы говорим не задумываясь, что на самом деле стоит за нашими словами и что они значат. Они прозвучали и тут же растворились, оставив после себя легкий привкус горечи на губах. И эта горечь, этот обман собирается и оседает у нас на душе, ждет своего часа, напоминая о прошлой лжи во время шумного празднества неизвестно откуда взявшейся грустью. И с этим ничего нельзя поделать.
      Франц кивнул Перку и направился к городскому фонтану. Тот был расположен на рыночной площади, это было Центральное место в городе. Римус жил на противоположной стороне Таурина, и мастеру все равно было не миновать фонтана.
      Прохожие при виде Франца радостно улыбались и спешили первыми поздороваться. Мужчины смотрели на него с уважением, а женщины провожали восхищенными взглядами. Дети просто с довольным визгом бежали рядом. Похоже, что все, от мала и до велика, знали о происшедшем. А ведь он не сделал ничего особенного. Всего лишь защищал свою жизнь.
      Франца начинала беспокоить эта суета. Он всегда стремился к уединению, предпочитая жить тихо, незаметно. Ему не нужны были ни всеобщее обожание, ни порицание. Мастер предпочитал середину, по праву считая ее золотой. Оставалось только надеяться, что страсти по оборотню скоро утихнут и через пару дней люди, обремененные новыми заботами, забудут о нем.
      Святилище представляло собой невысокое, всего около пяти метров, строение, сложенное из серого камня. Его остроконечная крыша, крытая красной черепицей, резко уходила вверх, словно хотела пронзить собой небо. Семь ступеней святилища были тщательно отремонтированы и выглядели намного лучше, чем в прошлый раз, когда он был здесь. По обеим сторонам от входа были разбиты две большие клумбы, на которых рос вечнозеленый кустарник.
      Поднимаясь по ступенькам, Франц различил тихую печальную мелодию, доносящуюся из глубин храма. Это играл на лютне Римус. Священник всегда любил музыку, играл на всевозможных музыкальных инструментах и рад был обучать этому искусству любого желающего. В прошлом году он даже организовал маленький ансамбль, где дети от восьми до четырнадцати лет играли на флейтах и гуслях.
      Мастер рун вошел в храм, двери которого были открыты и днем, и ночью, и замер на пороге, зачарованный музыкой. Она была поистине чудесна. Словно солнечные лучи плясали на гладких спокойных водах лесного озера. В мелодии были особенная легкость, живость и в то же время напоминание о том, что ничто не вечно – ни озеро, которое станет болотом, ни ветер, качающий осыпающиеся головки цветов, ни солнечные лучи, которым угрожают тучи, ни даже само солнце.
      Внезапно музыка оборвалась. Римус заметил Франца. Священник – невысокий, темноволосый, хорошо сложенный человек средних лет – не выглядел удивленным или раздосадованным. Он отложил лютню в сторону и встал со своего места. Они молча смотрели друг на друга.
      – Все-таки пришел. Что привело тебя ко мне?
      – Мне нужен совет. Помощь. – Франц запнулся и неуверенно посмотрел на священника. – Ты поможешь мне?
      – Двери святил ища открыты всегда. И для всех, – добавил Римус. – Даже для мастера рун.
      – Это ничего, что я с оружием?
      – Ничего страшного. Во всяком случае, если ты не собрался пускать его в ход. Франц, ты очень бледен. Я слышал, ты сильно пострадал от лап чудовища? – В голосе священника послышались сочувствующие нотки.
      – Жаль, что оборотень не убил меня, – неожиданно вырвалось у мастера.
      Священник пристально посмотрел на него.
      – Давай присядем. Я чувствую, что наш разговор будет долгим.
      Он показал на закуток, в котором стояла широкая добротная скамья с резной спинкой. От долгого употребления сиденье скамьи было отполировано до блеска. Священник одернул завернувшуюся полу черной рясы и сел. Франц последовал его примеру.
      Снова воцарилось молчание. Мастер смотрел в сторону, не знал с чего начать разговор. Римус решил помочь ему:
      – В стенах храма ты можешь говорить свободно. Кроме нас здесь нет никого, а мои уста надежно связывает клятва.
      – Это не так-то просто… Ты понимаешь. Я не хотел сюда идти, но все равно почему-то пришел. Даже странно.
      – Боялся, что прогоню?
      – Да.
      – С какой стати?
      – Из-за теней прошлого. – Франц криво улыбнулся. – То, что случилось… – Он тяжело вздохнул и обхватил голову руками.
      – Ну, говори же.
      – Я не могу жить без Раэн, – сказал мастер. – Ее голос, глаза… Ее образ преследует меня повсюду. Это изводит меня.
      – Ты не можешь примириться с ее смертью?
      – Да, в этом все дело. Я не верю, что она мертва. Даже когда прихожу на могилу.
      – Горе, подобное твоему, постигает многих людей, – покачал головой Римус. – Человеческий век короток – это неизбежно, и лучше всего с этим смириться. Если она умерла, значит, так было угодно Богу. Что мы можем поделать против его воли? Все ныне живущие умрут.
      – Это жестоко. Бесчеловечно…
      – Ты помнишь о Раэн. Это уже многого стоит. Отведи для нее место в своем сердце и просто живи дальше, не оглядываясь назад.
      – Жить? Как можно?
      – Ты же не собираешься… – встревоженно сказал священник.
      – Собирался. Прошлой ночью я хотел покончить с собой. – Голос Франца дрогнул. – Но не решился. Не смог выпить яд.
      – Все настолько серьезно? – опечалился Римус. – Я не знал, что ты так сильно любил ее.
      – Ах, если бы я только мог сейчас сказать ей об этом… Мне кажется, я слишком мало говорил ей, как сильно ее люблю.
      – Тебе повезло. Ты все-таки говорил… – Священник, нервничая, принялся теребить пояс рясы. – Это уже счастье.
      – Что ты хочешь этим сказать?
      – Если ты считаешь себя единственным человеком, который страдает, потеряв Раэн, то ты ошибаешься. – Римус по привычке сложил ладони в молитвенном жесте и коснулся пальцами губ.
      – Неужели… Я и не догадывался… – Франц по-новому посмотрел на священника. – Ты хорошо скрывал свои чувства.
      – А что я должен был делать? – Римус покачал головой. – Священник навечно обручен со своей верой. Она его единственная жена. Но я не могу больше молчать. Это разъедает меня изнутри, словно язва. Да, признаюсь, я полюбил Раэн с первого взгляда. Это случилось еще до того, как ты появился в Таурине.
      Он спрятал руки в рукава и ссутулился.
      – Мало того, что ты отобрал у меня призрачную надежду на счастье, на то, что когда-нибудь Раэн посмотрит в мою сторону, так в довершение ко всему ты был еще и мастер рун! Какая насмешка!
      – Теперь я тебе не соперник, – грустно сказал Франц.
      – Именно поэтому я решил признать правду. Если бы я не был уверен, что ты действительно любишь ее или ты был хоть немного повинен в ее смерти, я не знаю, что бы сделал. – Он судорожно вздохнул. – Да простит меня Создатель.
      – Странная получается исповедь.
      – Ты прав, – согласился Римус. – Это оттого, что никто не задумывается над одной простой вещью. Приходит пора, когда священнику тоже необходимо облегчить душу. Ведь он такой же человек, как и остальные.
      – Но с тобой всегда будет Бог, а у меня нет ничего.
      – Почему бы тебе не оставить руны? В святилище найдется место и для тебя.
      – Нет, это не по мне, – покачал головой Франц. – И рад бы, да не могу. Там, где остальные находят спасение, я нахожу только скуку. Если выход и есть, то не здесь. – Он откинулся на спинку и принялся изучать расписной потолок храма. Через минуту мастер добавил: – Должно быть, тебе было тяжело видеть нас вместе.
      – Сердце кровью обливалось, – согласился Римус. – Я понимал, что это глупо, и пытался вытравить запретную любовь к Раэн. Мое тело неоднократно пробовало плеть, но все бесполезно. – Он покачал головой. – Это было сильнее меня. Я бросил противиться чувствам и просто пожелал ей счастья. Мне стало наградой уже то, что она приходила ко мне на исповедь. Я мог выслушать ее, помочь.
      – Раэн тебе исповедовалась?
      – Конечно, как и многие другие. Я же единственный священник в городе. Иначе откуда бы я узнал о ее любви к тебе?
      – А что она еще обо мне говорила? – Франц напряженно ждал ответа.
      – Не могу рассказать.
      – Понимаю. А я вот никогда не был у тебя на исповеди. – Он сжал губы в тонкую линию и метнул быстрый взгляд в сторону священника. – Римус, прости меня.
      – Прощаю. За что?
      – За те гадости, что я наговорил тебе тогда на площади. Обозвал ослом и пустил вслед руну заикания. Это было глупо.
      – А ты прости, что я проклял тебя. Это было не менее глупо.
      – Но ведь на следующий день ты снял проклятие.
      – Все равно я не должен был этого делать. Это недостойно священнослужителя.
      – Мы вели себя словно кретины.
      – Да, два великовозрастных идиота. – Римус улыбнулся, дабы скрыть неловкость. – Но теперь мы повзрослели. Знаешь, мне кажется, что ты не нуждался в исповеди в силу своего призвания. Ведь это правда, что мастера не могут лгать?
      – Да, не могут. Иначе руны – истинные имена предметов и явлений – перестанут нам подчиняться. Я или говорю правду, или молчу. Конечно, речь идет только об осознанной правде.
      – Это очень хорошо. Я не люблю, когда лгут.
      Священник протянул ему руку, и Франц пожал его ладонь в знак примирения. После этого они оба вздохнули свободнее.
      – Не ищи больше смерти. Этим ты погубишь свою душу. Да и Раэн бы этого не одобрила.
      – Это прозвучит дико, но мне кажется, что именно Раэн не дала мне выпить яд. Словно кто-то остановил мою руку.
      – Возможно, так оно и было. Ты ведь думал о ней в тот момент, не так ли?
      – Конечно.
      – В мире много непонятного, и часть загадок вселенной навсегда останется неразгаданной. После физической смерти дух некоторое время может охранять тех, кто был им дорог при жизни.
      – Знаешь, твои слова навели меня на определенные мысли. – Франц задумчиво потер переносицу. – Я не понимал, как мне удалось справиться с оборотнем. Руна замедления, которой я воспользовался, не должна была стать причиной остановки сердца зверя. У меня не было сил для этого. В самом деле, это что-то невероятное. Неужели дух Раэн где-то рядом и он помог мне в трудную минуту?
      – Кто знает…
      – Римус, расскажи мне всё, что тебе известно об этом. – О чем конкретно?
      – О рае, аде, чистилище. Или как там это называется? Что происходит с душами после смерти? Я не слишком силен в этом вопросе.
      – Но… разве мастера не считают, что человек умирает сразу и навсегда? – озадаченно спросил священник.
      – Лично я об этом никогда не задумывался. Потусторонняя жизнь меня никак не касалась. Мне вполне хватало повседневной реальности.
      – Вот уж не предполагал, что буду рассуждать с тобой о подобных вещах. Ну что же, слушай. – Римус прокашлялся. – Считается, что душа всякого хорошего человека после кончины отправляется в рай – замечательное место, где она может слиться с Богом, не теряя своей индивидуальности. Чистилище ~ это место, куда попадает душа человека не то чтобы плохого, но еще не готового для встречи с Богом. Через некоторое время она очищается от груза земной жизни и становится достойной рая. И наконец, в ад, на вечные муки, попадают те, чья земная жизнь была наполнена страданиями остальных. Это убийцы, грабители, насильники и так далее… Люди, которые не раскаялись в причиненном зле. Их душа настолько черна, что им нет места в раю, и они вынуждены оставаться вдали от Бога. В этом и заключено наивысшее наказание.
      – А куда попадает душа самоубийцы?
      – В ад, конечно.
      – Замечательно, – проворчал Франц. – В ад. Как категорично…
      – Ты мне не веришь?
      – Насчет самоубийц – нет. Почему те, кто страдал настолько, что земная жизнь показалась им непомерным грузом, должен страдать и после смерти? Где же справедливость?
      – Не я это придумал, – пожал плечами Римус. – Не мне и судить. Самоубийцы настолько увязли в своей печали, что не увидят Создателя, даже если он пройдет рядом и заговорит с ними. Для них его не существует.
      – Это все?
      – В общих чертах. Или тебе нужен полный развернутый ответ с приведением цитат из священных текстов?
      – Нет, что ты, – испугался Франц. – Это было бы излишним. Я все равно в них ничего бы не понял.
      – Это хорошая система, в которую вы – мастера рун, к сожалению, плохо вписываетесь. – Священник пожал плечами. – Вас нельзя причислить ни к добру, ни к злу с полной уверенностью.
      – Разве я сделал кому-нибудь что-то дурное?
      – Ты – нет. Но ведь часто мастера используют данную им силу в корыстных целях. Они наживаются на людях и становятся ничуть не лучше колдунов, заложивших тьме свою душу ради власти и богатства. Бытует мнение, что ваша душа уже изначально принадлежит мраку, отсюда и способность составлять руны. Люди разное болтают. – Он осуждающе покачал головой.
      – Что? – возмутился Франц. – Кто поверит в такую чушь?
      – Некоторые люди верят. Но священнослужители это точку зрения не разделяют. Во всяком случае, официально.
      – Хоть что-то…
      – Это всего лишь еще одна ересь, коих огромное множество. – Римус пожал плечами. – Иногда бывает очень сложно разобраться во всех хитросплетениях и выявить истинную нить веры.
      – Когда-то давно я слышал, что чистилище находится на земле. Поэтому души получают шанс родиться заново, чтобы исправить ошибки прошлых жизней.
      – Ересь. – Священник только тяжело вздохнул. – Снова. Очень тяжело искореняемая из умов простых людей. Они склонны видеть в новорожденных младенцах воителей и мудрецов прошлого или хотя бы собственных предков. Они не понимают, что перед ними новая жизнь, начинаемая с чистого листа. Иначе и быть не может. Франц, я уверен, что Раэн попала в рай. Она была замечательной женщиной, никому дурного слова не сказала и поэтому заслужила место рядом с Богом.
      – Разве Создатель не мог обойтись без нее еще какое-то время? – с горечью сказал Франц. – Зачем же было забирать ее так рано? Такой, как она, больше нет нигде. И не будет.
      – Не будет, это правда. Я хоть немного помог тебе?
      – Да, – кивнул мастер. – Скажи, чью музыку ты играл, когда я пришел?
      – Это, – Римус потупил взгляд, – мое собственное сочинение. Оно еще незакончено. – Священник развел руками. – Его нужно доработать. Много чего предстоит переделать. И… Я посвятил его Раэн.
      То, каким трогательным тоном священник произнес эти слова, показывало, что в его сердце продолжает кровоточить рана, и размером она ничуть не меньше, чем та, что болит в груди Франца. Но у Римуса было то, что никогда не будет у мастера рун, – спасительная вера в Бога, дарующая надежду.
      – Красивая мелодия, – кивнул Франц. – Трогает за душу.
      – Я старался.
      – Это чувствуется.
      В этот момент в храм вошла пожилая пара – должно быть, супруги, и мастер, заметив их, тут же вскочил.
      – Ты уже уходишь? – удивился Римус. – Неужели тебе больше нечего сказать?
      – В твоем обществе нуждаюсь не только я.
      – Ах вот в чем дело. – Римус посмотрел на новых посетителей и поднялся вслед. В его взгляде промелькнула досада. – Ну что же… Заходи в любое время. Я буду рад тебя видеть.
      – Ты говоришь серьезно?
      – Более чем, – кивнул священник и благожелательно улыбнулся. – И прошу тебя… Последнее наставление.
      – Что?
      – Мы должны помнить о смерти, но не должны забывать о жизни. Она слишком важна и неповторима, чтобы о ней забывать. Береги себя.
      – Я постараюсь.
      – Дорога жизни тяжела для тех, кто путешествует в одиночку. Дорога, дорога… У каждого из нас она своя, но иногда они все-таки пересекаются.
      Франц устремился к выходу. Уже в дверях он обернулся, чтобы посмотреть на Римуса. Тот уже о чем-то беседовал с женщиной. Его фигура, одетая в скромную рясу, черным силуэтом вырисовывалась на фоне разноцветного витража.
      Мастер пребывал в некотором замешательстве. Он шел в храм в ожидании чего угодно, но только не завязывания дружеских отношений с Римусом. А священник так легко и свободно говорил с ним. Наверное, он все же неплохой человек. Ведь не может же быть плохим тот, кто всю свою жизнь посвятил служению другим людям, отказался от собственного счастья, ради счастья остальных. Возможно, если бы он избрал другой путь – путь воина или целителя, Раэн была бы с ним. Кто знает?
      Франц решил пока не возвращаться домой. Вместо этого он свернул от храма налево, в небольшой ухоженный парк. Летом здесь всегда было много народу, но сейчас, в середине ноября, парк не пользовался популярностью. На центральной аллее стояло несколько лавочек, и мужчина присел на одну из них.
      Ветер с шорохом носил по дорожке высохшие лисья Франц проводил их задумчивым взглядом. Вот бы и ему стать подобно этим листьям – бездумно лететь туда, куда носит ветер. Ни мыслей, ни чувств, ничего, что отличает человека от сорванного листка.
      Внезапно рана под повязкой принялась безумно чесаться. Это был верный признак того, что он быстро идет на поправку. Ему еще повезло: если бы оборотень ударил чуть выше, то когти, острые как бритва, прошлись бы по шее. Тогда бы мастера не спасли. С оторванной головой, знаете ли, долго не живут.
      Франц представил себе пышные похороны, каких бы он был удостоен, всеобщий плач жителей Таурина и усмехнулся собственным мыслям. В этом холодном городе отныне всегда будет пусто. Ради чего в нем оставаться? Если он не хочет сойти с ума, то он должен покинуть Таурин – и чем раньше, тем лучше. Оставить за спиной все, что может напоминать ему о Раэн. И как эта здравая мысль не пришла ему в голову раньше?
      В тот переломный момент на кладбище он решил жить, а значит, ему необходимо сделать для этого все возможное. Это будет тяжело, но он справится. Обязательно справится.
      Новую работу и новый дом будет найти легко. Мастера рун нужны всегда и везде. Конечно, градоправитель будет недоволен, но что поделаешь? Он должен позаботиться о своем благополучии. Перед смертью Раэн сказала, что отпускает его и желает счастья. Тогда он не смог ей ответить, очень хотел, но из губ не вырвалось ни звука. Сейчас же Франц поблагодарил бы Раэн за проявленное великодушие и любовь, что не смогли разрушить даже предчувствие смерти.
      Он уедет сегодня же. Нет сил ждать до утра. Ведь что-то может остановить его, задержать, и тогда ему придется провести в Таурине лишний день или два.
      Франц вскочил и побежал по аллее с такой скоростью, словно за ним гнались все чудовища Черного леса.
      Он не помнил, как очутился дома. Выбрав два седельных мешка покрепче, он положил в них необходимые вещи, взял деньги из тайника и отправился к конюшне, чтобы найти себе лошадь. По дороге туда он решил зайти к Бернару, чтобы попрощаться. Целитель как раз пил чай. Увидев Франца, старик искренне обрадовался:
      – О, ты как раз вовремя! Булочки еще горячие. – Бернар показал на горку пышущей жаром сдобы.
      – Извини, но мне некогда.
      – Что случилось? – встревожился старик, со стуком отставляя чашку. – Хм… Ты весь такой взвинченный. Ты был у Римуса, да? Вы опять поссорились?
      – Да, был, но мы не ссорились. Скорее наоборот.
      – Вам давно пора было найти общий язык, – удовлетворенно кивнул Бернар и добавил: – Вы во многом схожи.
      Франц с подозрением взглянул на целителя. Похоже, что тот знал больше, чем говорил, и чувства священника не были для него тайной.
      – Я уезжаю. Вот ключи от дома. – Мастер протянул связку.
      – Куда?!
      – Не знаю. На юг или на запад, я еще не решил.
      – Так вот для чего тебе сумки… – Бернар непонимающе взглянул на Франца. – Но зачем?
      – Мне нужно сменить обстановку, – просто ответил тот. – Расскажи, пожалуйста, завтра обо всем градоправителю. Я бы и сам это сделал, но уже довольно поздно и мне не хочется его беспокоить. Все-таки он важное официальное лицо…
      – Но куда ты поедешь ночью? Разве тебе мало нападения оборотня? И твоя рана…
      – С ней все в порядке, – поспешно сказал Франц. – Не волнуйся за меня.
      – Но почему такая спешка? – огорчился старик. – Это тебя Римус надоумил? Я ему голову оторву и не посмотрю, что он священник.
      – Нет, это мое собственное решение. Я зашел к тебе только для того, чтобы отдать ключи – домом и обстановкой можешь распоряжаться по своему усмотрению – и сказать спасибо.
      – Но ведь это бегство. Франц, от кого ты бежишь? От самого себя?
      – Бегство, ты прав, – кивнул мастер рун. – Но лучше сбежать, чем дать прошлому убить себя.
      – Снова вернешься к бродячей жизни? Постоялые дворы, случайные заработки и так далее?
      – До приезда сюда все так и было. Не могу сказать, чтоб это была такая уж плохая жизнь. Встреча с Раэн изменила меня, но, видимо, не до конца.
      – Мне жаль… – вздохнул Бернар. – Правда. Я надеялся, что ты останешься здесь навсегда.
      Старик встал с плетеного кресла, в котором сидел, и крепко, по-отечески обнял Франца.
      – Ты отсюда идешь прямо в конюшню?
      – Да. Нужно спешить.
      – В таком случае доброго пути.
      – Спасибо.
      – Подожди минутку, тебе же нужна провизия, – сказал старик.
      – Все, что необходимо, я куплю в таверне. – Мастер остановил целителя.
      – Франц, я нервничаю, потому что больше никогда не увижу тебя, – признался Бернар. – А жаль, в самом деле…
      – Откуда такие мысли? Я буду заглядывать в Таурин и обязательно навещу тебя.
      Старик посмотрел мастеру прямо в глаза и ничего не ответил. Вместо этого он молча пожал ему руку и снова селза стол. Немного подумав, Бернар потянулся за булочкой и продолжил чаепитие. Больше он не сказал ни слова.
      Уже совсем стемнело, когда Франц добрался до конюшни. Поговорив с конюхом, мужчина выбрал подходящего коня и заплатил за него причитающиеся деньги. Мастер остался доволен покупкой. Животное было крепким, здоровым, хорошо вышколенным и гордо носило кличку Уголек. Конь был черной масти с белой звездой на лбу.
      Пока конюх седлал жеребца, Франц купил в таверне хлеба, сушеного мяса и фруктов с таким расчетом, чтобы провизии хватило на несколько дней. Овса для Уголька брать не стал, мысленно пообещав себе, что на следующем постоялом Дворе конь получит его столько, сколько пожелает. Перевесив для удобства меч с пояса за спину, мужчина признал, что готов к дальней дороге.
      Подъехав к главным воротам, Франц попросил стражника открыть их.
      – Ночная поездка? Кто это тут такой смелый? – проворчал двухметровый верзила, такой рыжий, что заставил бы и пламя побледнеть от зависти. Он приблизился к нему, бряцая оружием. – А ну, откиньте капюшон, я хочу видеть ваше лицо.
      Франц исполнил его просьбу. Стражник, пришурясь, поднял факел повыше и удивленно отпрянул:
      – Вы?!
      – Доволен? – Мастер нахмурился. – А теперь открывай.
      – Это после вчерашнего-то? Да ведь там одни живые мертвецы, морок лесной, оборотни, вампиры…
      – Ну, хватит, – оборвал его Франц. – Прекрати тянуть время.
      – Не пущу, – заупрямился вдруг стражник. – С какой стати?
      – Указ градоправителя. С сегодняшнего дня никто не имеет права покидать город после заката, А он, – рыжий многозначительно поднял палец, – уже свершился.
      – Этот указ ко мне не относится. Я смогу за себя постоять.
      – Нет, все равно не пушу.
      – Будешь упрямиться, я тебя заколдую, – просто сказал Франц, поднимая правую руку и складывая пальцы в привычном жесте.
      – Эй-эй! А вот этого не надо, – испуганно отшатнулся стражник и потянулся за сигнальным свистком. – Я на службе! Вам шутки, а меня могут жалованья лишить.
      – Я отправляюсь охотиться на нового оборотня. Думаю что придется выслеживать его несколько дней. Видишь, – Франц похлопал рукой по сумке, – даже припасы взял.
      – Так бы и сказали, – с облегчением выдохнул верзила, впрочем, не теряя из виду руку мастера рун. – А почему ночью?
      – Потому что оборотни – ночные твари и в это время их легче выследить.
      Неизвестно, поверил ли ему стражник, но то, что ему очень хотелось, – это факт. Рыжий подозвал своего помощника, и общими усилиями они раскрыли тяжелые, обитые железом ворота. Франц направил животное прямиком в распахнутые створки. Стража так торопилась поскорее покончить с этим делом, что едва не прищемила хвост коню. Уголек недовольно обернулся, но было уже поздно. Послышались шум задвигаемого засова и приглушенные причитания.
      Франц усмехнулся. За всю жизнь он не встречал людей более суеверных, чем эти стражники. Они готовы обвешать себя с ног до головы охранными амулетами, не жалея на их приобретение никаких денег. Им повсюду мерещится опасность, чаще всего мнимая. Надежно защищенные каменными стенами, они со страхом всматриваются в темное Нечто, окружавшее город. Там притаилась опасность, и как только на землю опускается ночь, ужасный змей неизвестности опутывает город своими тугими кольцами. Под покровом мрака скрываются жуткие твари; мечтающие полакомиться человеком. Они следят за стражниками. У них тысячи глаз. Рядом притаился извечный Враг, который исчезает только с наступлением рассвета.
      Мастер рун выехал из освещенного круга и нетерпеливо пришпорил коня. Уголек недовольно фыркнул, но ходу прибавил. Сырой холодный воздух был полон запахов и звуков. Между деревьями, словно зажженный фонарь, мелькала серебристая луна. Многочисленные ночные обитатели настороженно прислушивались к стуку копыт. Появление всадника на дороге не предвещало для них ничего хорошего.
      Франц щурился от резкого ветра и пытался самого себя убедить в том, что Таурин ему никогда не нравился: улочки узкие, дома маленькие, неказистые, построенные кое-как, фонтанов и аллей – а это главный показатель достатка города – почти нет. Но четыре года, что он провел там, значили очень много. Это были годы его жизни, счастливой жизни, а их нельзя перечеркнуть одним махом.
      Через пять минут показалась развилка, и мужчина остановил лошадь. Он был в растерянности. Куда теперь? Франц так и не решил, по какой дороге он поедет. Прямо – на юг, в край рек и болот, или же на запад, в горы.
      – Уголек, что скажешь?
      Конь, услышав свое имя. новел ушами. Ему было безразлично куда идти. Пределом мечтаний Уголька было теплое стойло, мешок овса и благосклонная к нему белоснежная кобыла.
      – Значит, на запад, – сказал Франц, натягивая перчатки. – Лучше замерзнуть в горах, чем увязнуть в топях.
      Он тронул поводья, и конь послушно зашагал вперед. Мастера рун нисколько не беспокоили окружающая темнота и возможная опасность, притаившаяся в ней. Франц решил во всем положиться на волю судьбы. Если ей будет угодно видеть его живым и здоровым, значит, так тому и быть.
      Уголек мерно цокал копытами. Дорога, сделав крутой поворот, стала каменистой. Спать мастеру совсем не хотелось, он был погружен в свои мысли и, казалось, почти не замечал, что происходит вокруг. Сначала он ехал через поле, затем бескрайние поля сменились холмами. Когда Франц проезжал по каменному мосту, построенному через пересохшую речку, тролли, жившие под ним, недовольно заворчали. Песок стал сыпаться им на головы и попал в котел с пивом, которое они варили тут же, под мостом. Тролли были не прочь зло подшутить над путником, посмевшим потревожить их покой, но, распознав во Франце мастера, а не обычного человека, решили с ним не связываться.
      Быть может, эти недалекие создания и не могли похвастаться высоким интеллектом, но заметить татуировки на его руках, чей колдовской свет проступал даже сквозь одежду, у них ума хватило. Этот свет, невидимый для человеческих глаз, различают только существа из междумирья и некоторые животные, например кошки. Тролли, невысокие и круглые, словно бочонки, высыпали из-под моста и погрозили кулаками уезжающему человеку. Теперь им до рассвета придется фильтровать пиво.
      Так Франц, без происшествий, во всяком случае, тех, которые затрагивали бы его лично, ехал уже несколько часов, как вдруг откуда-то справа послышался подозрительный шум. Мужчина тотчас натянул поводья. Кусты закачались, и раздался хруст ломающихся веток. Относительную тишину ночи нарушил волчий вой. Конь, испуганно заржав, дернулся в сторону, едва не сбросив седока.
      – Спокойно, спокойно… – зашептал Франц, поглаживая коня по шее. – Ничего страшного. Мы уйдем от них.
      Вой неожиданно оборвался, сменившись жалобным визгом. Кусты снова зашевелились. Что-то большое, намного больше волка, приближалось к Францу. Мужчина почувствовал, как его окутывают волны холода и у него по коже побежали мурашки. Трава и деревья вокруг застыли, превращаясь в блестящие ледышки. Они покрывались колючим инеем и со звоном падали вниз, ломаясь под собственной тяжестью.
      Уголек всхрапнул и встал на дыбы. Франц не удержался и полетел вниз. Дико вращая глазами, конь понесся дальше по дороге, прочь от этого страшного места, оставив хозяина лежать на земле. Мастер поднялся, но подвернул ногу и упал снова. Рана на груди открылась, и он ощущал, как немилосердно хлещущая кровь заливает рубашку.
      Черная тень прошла мимо него и остановилась посередине дороги, загородив собою проход. Существо тяжело, с хрипами и надрывами дышало. От него почему-то исходил такой невероятный холод, какого не бывает и лютой зимой. Франц, стоя на четвереньках, повернул голову. На него уставилась пара маленьких пронзительных ярко-желтых глаз, в которых светился разум.
      – Что же ты за чудище? – пробормотал мужчина, силясь достать меч. Рукоять запуталась в ремне плаща, и он никак не мог вытащить его.
      Ему было страшно. Существо пока не причиняло ему вреда, но он чувствовал колоссальную ненависть, которую оно излучало. Эта ненависть была направлена именно на него.
      – Не торопись… – прозвучал в голове неприятный, похожий на металлический скрежет голос. И зверь выпрямился во весь рост.
      – Кто ты? – едва двигая побелевшими губами, спросил Франц.
      Любое движение давалось ему с трудом. А каждый новый вздох был сродни подвигу.
      – Твой убийца, – просто ответил зверь, превращаясь в молодого красивого мужчину.
      Он подошел к мастеру, наклонился к нему, и тот увидел, что у него, несмотря на молодое тело, невероятно старые глаза.
      – Ты же не человек… – простонал Франц, чувствуя, как каменеют его руки и ноги.
      Незнакомец широко улыбнулся, продемонстрировав длинные и тонкие как иглы клыки. Затем он схватил мастера за плечи и потащил прочь от дороги. Последнее, что помнил Франц, были волки, которые почтительно расступались перед незнакомцем. Потом он потерял сознание, и над ним сомкнулась тьма.
 
      Его одежда была разорвана в клочья – рукава вообще отсутствовали, ноги и руки покрыты глубокими кровоточащими ссадинами, но он был жив. И не был связан. Превозмогая боль, Франц заставил себя сесть. Во всем теле ощущалась слабость, голова кружилась. Он потерял много крови. Его рана в груди настойчиво напоминала о себе.
      – Беллс, – прошептал он, водя указательным пальцем по груди. Эта нехитрая руна должна была помочь остановить кровотечение и ускорить заживление тканей.
      Франц обнаружил пропажу меча и кинжала, но в общем-то не очень этому удивился. Вряд ли его похититель был настолько глуп, чтобы оставить ему оружие. Он встал, пригнув голову, и, сделав несколько осторожных шагов, осмотрелся. Было темно, но мастер начертил руну дневного света, и в воздухе замигал белый огонек размером с куриное яйцо.
      Это была пещера с низким потолком. На полу валялся разный мусор: ветки, сухие листья, попадались и осколки костей… Хозяина пещеры нигде не было видно, но это не означало, что он не собирался вернуться сюда в ближайшее время.
      Рядом был коридор, который вел в две пещеры поменьше. В первой Франц обнаружил гнездо зверя, состоящее из обрывков шкур, пуха, волос, листвы и комков паутины, а во второй кладовую. От вони, исходящей от кучи гнилого мяса, покрытого белесой слизью, предохраняющей его от полного разложения, у мужчины перехватило дыхание и слезы набежали на глаза. Закрыв нос, он заставил себя приблизиться к ним и даже немного наклонился для более пристального рассмотрения. Так и есть – останки были человеческими. Сверху лежала хорошо сохранившаяся кисть, которой недоставало безымянного пальца.
      – Спаси Боже их душу, – пробормотал Франц. Он не был религиозен, но увиденное потрясло его.
      Мяса было много. Похоже, что здесь нашли свое последнее пристанище не один десяток человек. На полу что-то заблестело, привлекая его внимание. Франц нагнулся и подобрал кожаный ремешок, по всей видимости, некогда принадлежавшей одной из жертв. Это было простенькое женское украшение, к нему крепились маленькие бусы из разноцветного бисера. Мужчина перевернул ремешок и прочел на оборотной стороне имя его владелицы – «Пика Белакоба». Он тяжело вздохнул.
      Франц знал эту женщину, она вместе с тремя сестрами летом нанималась пасти скот на больших лугах, а осенью собирала коренья и грибы. Пика была первой, кто не вернулся домой после заката. Женщина возглавила печальный список пропавших горожан. Несомненно, если бы он нашел в себе силы, здесь можно было бы найти и другие доказательства вины существа в похищении жителей Таурина. Но у Франца их не было. Сейчас он хотел лишь не составить компанию этим беднягам и самому не превратиться в кусок гниющего мяса.
      Мастер повернул обратно. К сожалению, выход из пещеры преграждали два огромных волка, которые с рычанием кинулись на него, стоило ему пересечь невидимую черту. Франц отпрянул назад, и животные тут же успокоились.
      Ему определенно не везло. Сначала оборотень, теперь спустя всего сутки – это сомнительное приключение. Нужно было срочно придумать, как пройти мимо волков. Мужчина замер, лихорадочно перебирая в голове возможные варианты спасения. Очевидно, волки полностью подчинялись хозяину пещеры, но как и всякое животное, должны были бояться огня. Если он устроит гигантский костер из валяющихся здесь веток, то под его прикрытием сможет проскользнуть мимо. Другое дело, что огонь наверняка привлечет внимание их хозяина. К тому же неизвестно, сколько волков находится снаружи. Может, их целая стая?
      Внутренне чутье подсказывало Францу, что там их именно стая. В его силах убить или обездвижить этих зверей, но что потом делать с остальными? Они успеют разорвать его на клочки раньше, чем он скажет хоть слово. Он не сводил глаз с неподвижных, похожих на каменные изваяния, животных. Молчаливые, не знающие жалости стражи…
      Внезапно ему в голову пришла пугающая мысль, что существо, похитившее его, смотрит на него их глазами. Уж больно взгляд у волков был осмысленный. Это означало, что оно знает о том, что пленник очнулся. Напомнив себе еще раз о печальной участи жителей Таурина, Франц снова повторил попытку. На этот раз он едва успел спасти ногу от волчьих клыков.
      – Бесполезно… – с насмешкой сказал их хозяин, величаво входя в пещеру. – Лучше не провоцируй их.
      – Кто ты? – спросил Франц, ощущая, как волна холода острыми иглами впилась в кожу.
      – У меня нет имени, – ответил хозяин волков, недовольно поморщившись при виде огонька света. – Но ты можешь называть меня Эрхом. Мне нравится так себя называть…
      Теперь у него была возможность рассмотреть его как следует. Сейчас он выглядел как высокий, идеально сложенный мужчина. У Эрха была очень бледная кожа, сквозь которую просвечивали кровеносные сосуды, и тонкий изящный нос с горбинкой, словно вылепленный скульптором позапрошлого века. Его волосы были иссиня-черными, блестящими и доходили до плеч. Он производил впечатление утонченного, обаятельного человека, но это было лишь прикрытие для ужасной звериной натуры, притаившейся в глубине. Франца опять поразил контраст между молодым телом мужчины и глазами глубокого старика. С чем или с кем он столкнулся? Существо было слишком примитивным для духа, но не подходило ни под одно описание известных ему обитателей междумирья.
      – Эрх, почему я все еще жив?
      – Умный. Да… – Человек блеснул клыками и потянул носом воздух. – Ты везде побывал, правда? Я знаю, не отвечай. Твое сердце стучит так громко и неровно, – заметил Эрх как бы невзначай, проведя пальцем по куртке Франца. – Я хотел убить тебя сразу, но меня кое-что заинтересовало… – Он рассмеялся хриплым режущим слух смехом. – Меня мало что интересует, кроме пищи… Но ты не похож на остальныx моих жертв. Поэтому я подарю тебе несколько часов жизни. – Он указал на руки Франца. – Что это?
      – Хм… Руки, – ответил мастер.
      – Они светятся, но тепла не источают. Из них идет такой же холод, как и из моего нутра.
      Эрх присел на четвереньки и мгновенно обернулся огромным зверем, покрытым черным колючим мехом. По кончикам волос пробежали голубоватые искры. Зверь представлял собой невообразимую помесь тигра, медведя и волка. Он утробно зарычал, практически уткнув свою слюнявую морду в лицо Франца. Мужчина едва не задохнулся от смрада, наполнившего пещеру. Однако Эрх только пугал его. Через минуту он, перестав рычать, снова обернулся человеком, с довольным видом наблюдая за выражением лица пленника.
      – Когда я на четырех лапах, то не могу разговаривать, – пояснил Эрх. – Это затрудняет общение.
      – Я польщен. Ты всегда разговариваешь со своим будущим обедом?
      – В исключительных случаях.
      – Какая честь…
      – Ты меня не боишься? Это потому что ты ничего не знаешь.
      – Ну, так расскажи. – Франц был согласен слушать его сколько угодно, лишь бы выиграть время. Возможно, с наступлением дня существо станет более уязвимым.
      – Ты потерял много крови. Кровь – жизненные силы человека. – Эрх словно говорил сам с собой. – Можешь сесть. Я хочу, чтобы ты понял меня.
      Франц медленно сел на камень поближе к выходу. Эрх плотоядно облизнулся, глядя на него, но мастер надеялся, что это лишь продолжение спектакля, только и всего. Если бы существо было голодно, оно разорвало бы его сразу. К тому же оно не может быть голодно, имея в распоряжении такую огромную кладовую.
      – Что я есть такое? – Эрх покачал головой. – Именно то, что получается, когда два разных вида соединяются в одно. Почему у тебя такие странные руки? Они всегда были такие?
      – Да, с рождения.
      – Может, ты мой далекий родственник? – Он криво улыбнулся. – Но это не так, ты человек… Это сообщает мой нос, мое чутье. Ты – пища.
      – Тебе обязательно есть людей? Неужели в лесу мало животных?
      – Обязательно. Ваше мясо наполняет меня жизнью. Я очень долго живу в этом мире и думаю, что так будет до тех пор, пока будут существовать люди. Моя мать, – Эрх откинул мешавшую ему прядь волос, – была вампиршей. Я родился в результате связи с оборотнем. Да, мой отец любил смотреть, как восходит полная луна. Его песнь была слышна всюду.
      – Это невозможно… – пробормотал Франц, но Эрх не обратил на его слова внимания.
      – Я и то, и другое. В подобном положении есть масса преимуществ – мне не страшны солнечный свет, быстрая вода и тому подобная ерунда. – Вампир рассмеялся. – Мне хорошо здесь, – он растянулся на полу пещеры во весь рост, закинув руки за голову, – тут удобно и безопасно. Места бывают разные, и трудно найти подходящее убежище.
      – Но я ничего не слышал ни о тебе, ни о тебе подобных… – осторожно сказал мастер рун.
      – Подобных мне не существует. Я уникален, – не без некоторой гордости ответил Эрх. – Каждые триста лет я просыпаюсь от спячки, чтобы в течение нескольких месяцев запастись пищей, которую я съедаю, перед тем как снова заснуть. Моя главная жизнь там, – он неопределенно махнул рукой, – во снах.
      – Невероятно, – сказал Франц.
      Он ошеломленно смотрел на Эрха, и чем больше он смотрел на него, тем больше верил его словам. Перед ним был молодой человек с роковой красотой вампира, способный повелевать волками и сам в один миг оборачиваться зверем. Он был словно часть зимы, казалось, что холод, исходивший от него, сковывал даже воздух.
      – А от кого рожден ты? – Эрх не сводил жадных глаз с его рук, покрытых татуировкой.
      Франц не знал что ответить. Кто его отец и мать, кто его предки? Даже свое имя он получил с опозданием – в три года, в честь священника, в бесплатную столовую которого он частенько заглядывал, будучи ребенком. Он мечтал, чтобы его родители на самом деле оказались богатыми влиятельными людьми, которые потеряли его в результате происков врагов, но продолжали искать. А возможно, народная молва права, и он просто колдовское отродье. Иначе откуда у него дар? Это может быть наследие прошлого, побочный эффект сделки с темными силами, которые заключили его родители.
      – Они были людьми, – твердо сказал Франц. – Никаких вампиров.
      – Да, ты не пьешь кровь… И не живешь тысячу лет. Слабое тело. – Глаза Эрха блеснули. – Каков ты будешь на вкус? Я заметил, что со временем люди меняются. Их мясо уже не такое, как тогда, когда я был молод.
      – Сколько же тебе лет?
      Вампир-оборотень задумался, подсчитывая.
      – Около пяти тысяч. Наверное, я самый старый среди всех живущих на земле.
      – Хорошо, что ты один такой, – содрогнулся мужчина.
      – Теперь тебе ясно, что для меня нет разницы между кабаном и человеком? Вы примитивные создания. Даже язык, на котором вы говорите, – он недовольно приподнял верхнюю губу, показав клыки, – примитивный.
      – Да, кстати, откуда ты знаешь язык?
      В голове Франца возникли черно-белые картинки, быстро сменяющие друг друга. Он невольно вздрогнул. Ему показали разгар пиршества. То, что некогда было человеком, бесформенной грудой лежало на траве. Картинка поменялась, теперь он смотрелся в воду, да вот только отражение было чужое. Тяжелая прядь коснулась воды, и по ее поверхности пошли круги. Франц понял, что это воспоминания самого Эрха. При всем своем могуществе существо не обладало цветным зрением.
      Известно, что древние вампиры могут делиться своими воспоминаниями. Они вообще сильны в ментальной магии. При желании могут читать мысли человека как раскрытую книгу. Видимо, Эрх в полной мере унаследовал от матери все вампирские способности.
      Всякий раз, съедая новую жертву, вместе с плотью Эрх перенимал ее знания. В его голове хранились тысячи обрывков чужих жизней.
      – Они живут во мне вечно, – свистящим шепотом сказал вампир. – Все они. Это бессмертие.
      – Упаси Господь от такого бессмертия, – пробормотал Франц. – Ты не властен над их душами, а память – это только память.
      – Кому нужны души? – фыркнул Эрх, разозлившись. Волки уставились на мастера рун и злобно зарычали. – Их вообще не существует! Разве у овощей они есть?
      – Хорошо, что я не священник, – сказал Франц и добавил: – Или плохо.
      Он все думал, как ему перехитрить эту древнюю тварь, этот гибрид, который всерьез намеревался его съесть. Когда интерес Эрха к его персоне угаснет, он сделает это, не задумываясь. И скорее всего его смерть будет долгой и мучительной.
      Что же может убить его? Франц впервые попал в такую непростую ситуацию. Ему еще никогда не доводилось убивать вампиров – это дело Темного охотника. По поверьям против них нет лучшего средства, чем кол, вбитый в сердце.
      Франц с сомнением оценил размеры Эрха. Как же, станет он ждать, пока ему забьют кол… Чтобы осушествить подобное, нужно дождаться, когда он впадет в спячку, станет слабым и беззащитным.
      Против оборотней лучше всего действует серебро, благословленное в храме. Отлично подошел бы тонкий серебряный кинжал. Но его нет. К тому же неизвестно, будет ли от серебра толк… Он не может сказать, кого в Эрхе больше – оборотня или вампира. Наверняка у Эрха невероятная способность к регенерации. Все его раны будут затягиваться, а кости срастаться.
      Все эти мысли пронеслись в голове Франца с такой скоростью, что он не волновался, что Эрх узнает о них. И так понятно, что пленник боится и хочет любой ценой избежать смерти. Вряд ли этот факт является откровением для вампира. Они чуют человеческий страх за десятки метров.
      – Что же с тобой не так? – Эрх прищурил глаза и повернул голову, прислушиваясь. – Ты, наверное, колдун?
      – Нет, – ответил Франц.
      – Врешь, – решил вампир, в упор глядя на мужчину.
      Его ярко-желтые глаза недобро сверкали в полумраке. Мастер отрицательно покачал головой. В это время огонек потух, и Франц поспешно начертил новую руну. Ему было жутко оставаться наедине с этим чудовищем в кромешной тьме. Свет вспыхнул, осветив задумчивое лицо вампира.
      – Я вспомнил… Неверная память, она подводит даже меня. Такие, как ты, собирают имена. Составляют их. Находят. Руны… Если знаешь истинное имя и можешь его написать, то вправе делать что хочешь. Это так?
      – Да, – кивнул Франц, мысленно проклиная свое неумение говорить неправду.
      – Сколько имен ты знаешь? – Эрх настороженно смотрел на него.
      – Я не считал.
      – Да… Давно мне не было так любопытно.
      Франц подумал, что, пожалуй, знай он руну самого Эрха, то они бы поменялись ролями, и вампир из охотника превратился в жертву. Если бы он смог разгадать се… Но составление новой руны – это долгая кропотливая работа, зависящая от множества факторов. Руны не любят спешки. И он никогда не работал с живыми существами. Кроме того, что это невероятно сложно, это запрещено законом. Никто не имеет права подчинять себе разумных существ. Это хуже, чем рабство… Всякого, кто осмелится ослушаться этого правила, настигнет заслуженная кара.
      Но о какой каре может идти речь, когда перед ним стоит монстр, погубивший сотни человек? Он должен в корне изменить свои убеждения. Это существо убивало людей и будет продолжать это неизвестно сколько времени. Охотник и его добыча… Он должен разорвать этот круг. Нужно хотя бы ненадолго отвлечь Эрха и его волков, чтобы покинуть пещеру. На открытой местности он сумеет исчезнуть, тихо уйдет, не оставляя следов.
      Мужчина сосредоточился и сложил ладони в жесте, который священники называют молитвенным, а мастера рун – ищущим. Францу очень хотелось пить, сказывалась потеря крови, но он старался не отвлекаться.
      Образы проплывали перед его глазами, извилистые разноцветные ленты, среди тумана или угловатые царапины, со скрежетом возникающие на поверхности каменной плиты. Разные знаки, которых оставляла неведомая рука.
      Однако Эрх не думал облегчать ему работу. Он подошел совсем близко к Францу и, схватив за плечи, прижал к стене пещеры.
      – Ты особенный, и я оставлю тебя напоследок, – прошипел вампир. – Твои руки мне пригодятся. Я буду ими любоваться, когда проснусь в следующий раз.
      Эрху определенно нравилось проводить время, запугивая мастера. Вампир наслаждался его страхом. Франц, зажмурившись, продолжал поиски правильного рисунка. Линия, еще линия…
      Он уже чувствовал жгучие нити, проходящие сквозь вампира, видел их переплетения. Множество узлов, образующих нервные центры, каждый из которых жизненно важен. И вот перед ним были тысячи и тысячи маленьких деревянных кусочков. Дерево? Что это может значить? Какая-то северная порода, с особенной структурой коры. Покрытая трещинами, а между ними желтыми каплями застыла смола…
      Сложная эта была задача – сложить правильную руну из случайных осколков. Словно сотни разных мозаик смешали, а он должен выбрать из их числа верные кусочки. Одни подходят, другие нет. Дерево сменяется льдом, хрупким и тонким, затем снегом. Одна снежинка становится огромной и медленно крутится вокруг своей оси, повинуясь его воле. Конечно, ведь все вампиры уже мертвы, поэтому они связаны с холодом. Жизнь – это огонь, движение, а смерть – это холод и застой. Снег сменился камнепадом. Ураганный ветер швырял камни по склону горы, но не вниз, а вверх.
      Среди всего этого изобилия промелькнул завиток, которым должна была заканчиваться руна. Франц ухватился за него, надеясь, что он приведет его к началу. Так берутся за конец тонкой нитки, пытаясь размотать весь клубок.
      – Почему ты молчишь? – спросил Эрх. – Ты должен умолять меня о пощаде, как это делают все люди. Такова ваша примитивная природа.
      – Я не делаю бесполезных вещей, – ответил Франц, держа в уме первую часть знака. – Это глупо.
      – Почему? Вдруг я захочу тебя отпустить? Эта случайная прихоть позволит тебе продлить свое жалкое существование. Ты странный… Иногда в мою ловушку попадаются колдуны. Они редки, но в их голове можно найти забавные вещи. Но никто из них не знал обо мне. Я огорчен. В собственном сне я известен.
      – И кто же ты во сне?
      – Тот же, кто и здесь. Там тоже есть люди. Миры не слишком разнятся. Но там меня все боятся. Боятся настолько, что сами приносят себя в жертву, чтобы я был милостив к ним.
      – Какая прелесть… – пробормотал мастер. – И ты милостив?
      – Нет, – рассмеялся Эрх. – Я делаю что хочу. Скот нужно Держать в страхе, иначе он перестанет подчиняться.
      Францу пришло еще одно видение, и он не смог сдержать радостного вскрика. Чудо случилось! Он не надеялся на столь скорый успех, но когда ты на волосок от гибели, начинаешь думать намного быстрее. Руна была составлена. Он знал каждый прихотливый изгиб знака, каждый угол. Но как она звучит? Он не знал, как прочесть ее. Имя, которое должно было связать Эрха, подчинить воле мастера рун.
      Холодный пот выступил на лбу Франца. Вампир снова обернулся зверем и, направив кверху морду, взвыл так громко, что с потолка пещеры посыпались песок и камешки. Снаружи ему вторили волчьи голоса. Это был конец.
      Мастер прыгнул в сторону выхода, но был отброшен одним ударом. Глупо было надеяться проскользнуть мимо Эрха, но он хотя бы попытался это сделать. В плече что-то хрустнуло, отдаваясь дикой болью. Франц видел, как к нему приближается зверь, но не мог пошевелиться. Эрх наступил ему на грудь и раскрыл пасть, намереваясь перегрызть горло.
      Франц закрыл глаза и отказался от борьбы. Перед его глазами была готовая руна, но она была бесполезна. В ней не было ни капли силы.
      – Давай, тварь! Ешь! – одними губами прошептал Франц. – Надеюсь, подавишься!
      Внезапно послышался ласковый голос, повторяющий одно и то же неизвестное ему слово. Голос доносился словно из ниоткуда. Франц пытался разобрать, что с таким участием и мольбой пытается сообщить ему голос, но звуки сливались в неясный гул.
      – Энт… Энтру…
      Теплое дуновение ветра, что он ощутил на своем лице, резко контрастировало с замогильным холодом, исходящим от Эрха. Неведомая сила пыталась помочь ему, подсказывая путь к спасению. Тут Франца осенило. Он начертал руну и крикнул прерывающимся голосом:
      – Энтрус!
      Зверь, уже коснувшийся клыками его кожи, тотчас остановился. По шее мужчины текла тонкая струйка крови. Теперь мастер рун был связан с Эрхом через его истинное имя. Франц мысленно приказал зверю отступить. Тот подчинился.
      Мужчина облегченно вздохнул, освободившись от тяжести, и сел. Зверь стоял недвижимо как статуя, не сводя с него внимательного взгляда. Несомненно, Эрх понял, что произошло.
      – Прими человеческий облик! – приказал Франц. – Так ты меньше воняешь.
      Зверь обернулся вампиром. Презрительно скривив губы, он ждал свой участи.
      – Ты ненавидишь меня, – кивнул мастер. – Правильно. Пять тысяч лет прошли зря, если ты позволил какому-то случайному человеку одержать победу над собой. Даже овощи могут быть опасны, если их недооценивать.
      – Мы можем договориться… – вкрадчиво произнес Эрх. – Отпусти меня, и я обещаю, что дам тебе свободно уйти.
      – С каких это пор ты ведешь переговоры с собственным ужином? – насмешливо спросил Франц, не обращая внимания на донимавшую его головную боль.
      Удерживать вампира с каждой секундой все тяжелее. Эрх, внешне оставаясь спокойным, боролся с ним. Каким-то образом он нашел способ измениться внутренне, и руна, теряя точки соприкосновения, теряла свою силу. Франц понял, что медлить больше нельзя. Он вытянул вперед руку и заново начертал знак перед лицом Эрха.
      Вампир прочел в его глазах смертный приговор и яростно взвыл.
      – Подожди! Я могу тебе помочь! Я знаю, что тебе больше всего нужно. – Вампир, задыхаясь, хватал ртом воздух. – Я могу оживить твою женщину!
      – Откуда… ты знаешь о ней? – пораженно спросил Франц.
      – Ее имя Раэн! Я могу воскресить ее для тебя. Ну что, договорились?
      Мужчина нахмурился.
      – Ты прочитал мои мысли!
      – Пусть так! Это же ничего не меняет. – Эрх облизнул бескровные губы. – Ее жизнь стоит того. Всего одно слово, и я помогу вам обоим.
      Сердце Франца болезненно сжалось. Он готов был поверить любой лжи.
      – Вы снова будете вместе, – коварно шептал вампир, и его глаза заблестели. – Всего одно слово, и Раэн будет жива.
      – Слово?.. – словно во сне повторил Франц.
      – Да. Скажи, что отпускаешь меня. – Эрх затаил дыхание.
      Мужчина отрицательно покачал головой. Он не мог пойти на сделку с собственной совестью. Всякий, кто согласится иметь дело с созданием тьмы, будет проклят. Его обманут, и добро обернется злом. Даже если Эрх не врет и в его силах воскресить Раэн – мало ли чему научилось это существо за столь долгий срок, то кем она станет? Тоже вампиром, чтобы убивать невинных людей и за их счет продлевать свои дни?
      – Вот мой ответ. Умри, – просто сказал Франц, и вампир повалился на землю. Его желтые глаза погасли.
      В ту же секунду тело Эрха обратилось в прах.
      Руна убила его так же верно, как яд серебряной кобры убивает человека. На полу остался темный силуэт, словно это не вампир, а его тень стала пылью.
      Франц устало опустился на одно колено и зачерпнул прах ладонью. Он не ожидал, что все закончится именно так. Пять тысяч лет бесполезного существования, сна и бодрствования, презрения всего живого, и вот перед ним только прах.
      Возможно, стоило все же попробовать… Составить новую руну, удвоить контроль над Эрхом и дать себе и Раэн еще один шанс. Может, среди жертв вампира был какой-то великий мистик или колдун, обладающий особыми знаниями? Зря он поспешил. Это все последствие паники. Он испугался, что потеряет власть над вампиром, и тогда тот… Нет, об этом лучше вовсе не думать.
      Что толку зря терзаться, когда дело сделано?
      Мужчина поднялся и принялся собирать ветви, разбросанные по полу. Сложив их в кучу на пороге кладовой, он поджег дерево. Франц не имел возможности достойно похоронить погибших, но по крайней мере очистить огнем это место было в его силах. Желтые языки пламени взмыли кверху, наполнив пещеру едким дымом. Почувствовав запах горелого мяса, Франц выбежал прочь.
      Уже снаружи, вдыхая свежий отрезвляюще холодный воздух, он заметил, что волки, охраняющие вход, исчезли. Как только Эрх погиб, звери, больше не сдерживаемые его волей, убежали в лес. Это было добрым знаком.
      Мастер рун спустился на десяток метров вниз по склону иприсел на шероховатый, покрытый лишайником камень. Ночь подходила к концу. На востоке уже алел краешек неба, звезды тускнели, и луна стыдливо укрылась за горизонтом. Было холодно. Так холодно может быть только перед самым рассветом. Мужчина решил дождаться первых солнечных лучей. Глупо искать дорогу ночью. Местность была ему незнакома – слева крутой склон, поросший чахлыми деревцами, справа и впереди темная громада леса.
      Облокотившись спиной о камень, он отчасти укрылся от немилосердно дувшего ветра и, запрокинув голову, стал разглядывать светлеющее небо. Прошедшее казалось ему просто странным сном. Словно не было ни дороги, ни волков, ни пещеры. Он вот-вот должен был очнуться у себя в постели. И увидеть Раэн, мирно спящую рядом.
      Что за добрый дух помог ему разгадать руну Эрха? Чей голос он слышал? Невидимая сила уже дважды спасла ему жизнь. Это дух-охранитель или любимая, следящая за ним с небес?
      – О, Раэн… – вздохнул Франц, закрывая глаза. – Если ты слышишь меня, подай знак.
      Он старательно прислушался, но таинственный голос молчал. Мысли его путались, воспоминания становились все ярче, в противовес тусклой действительности. Мастер крепко обхватил себя руками и, съежившись, лег на землю между двумя валунами.
      Оборванный, грязный, измученный, без денег и оружия, он был бы желанной добычей для торговцев живым товаром, если бы не его дар. Работорговцы никогда не отважатся поставить на нем клеймо. Подобных людей они сторонятся как чумы, считая, что те навсегда отводят удачу.
      Интересно, Уголек жив или его уже сожрали волки? Возможно, конь бродит где-то неподалеку от дороги, ожидая хозяина. Хотя разумнее забыть о нем и поклаже. Скорее всего, что он больше никогда не увидит животное. Это же обычный, а не боевой конь, который не подпускает к себе никого, кроме хозяина, и готовый лягать и закусать до смерти всякого чужака. Уголек прост, как луговая ромашка. За горсть овса он продастся первому встречному.
      Мастер рун слушал доносившиеся до него звуки ночного леса и сам не заметил, как уснул. Усталость взяла свое.
 
      Бледное солнце пыталось доказать всему миру, что оно еще на что-то способно, но его усилий хватило лишь на то, чтобы чуть-чуть прогреть землю. Чего еще ждать от поздней осени? В иные времена в эту пору уже лежал снег, но в этом году снегопады запаздывали и не спешили укрыть край пушистым белым покрывалом.
      Мастер рун очнулся от забытья и какое-то время никак не мог понять, где он находится. От долгого лежания на холодной земле его тело онемело и отказывалось повиноваться. Скривившись, он приподнялся на локте и огляделся. Бросив взгляд назад, на темный провал пещеры, Франц все вспомнил. А он уж успел обрадоваться, что дитя вампира и оборотня – это плод его больного воображения.
      Бормоча сквозь зубы ругательства, заставившие покраснеть даже портового грузчика, мужчина принялся растирать ноги и руки, возвращая им прежнюю гибкость. Потом он пошел вниз, оставив позади проклятую пещеру, и углубился в лес в поисках оставленной дороги.
      Мастер больше всего сожалел о потере плаща, который защитил бы его от холода и сырости. Он уже устал мерзнуть. Без горячего питья и пищи даже с помощью согревающих рун ему долго не продержаться. Необходимо было найти какой-нибудь кров, чтобы отдохнуть и решить, что делать дальше. Но насколько он зная, ближайшее селение – это Таурин, а возвращаться назад не хотелось. Это было не в его правилах. Раз он решил покинуть город, значит, так тому и быть. Теперь, когда Эрх мертв, его жителям больше не грозит опасность быть похищенными и съеденными. До тех пор, конечно, пока не очнется от спячки другое чудовище.
      Ориентируясь по солнцу, Франц пошел вперед, стараясь не слишком отклоняться от выбранного направления. Через пять часов блуждания по лесу он вышел на дорогу. Увидев ее ровную поверхность, свободную от поросли и предательских кочек, он обрадованно вздохнул. Идти по гладким камням было одно удовольствие. Ничто не цеплялось за ноги, грозя испортить единственно целую деталь его скудного гардероба – сапоги.
      Место было достаточно глухое, и в это время года, когда осенние ярмарки уже закрылись, по дороге мало кто ездил. Франц бездумно шел все дальше, отдаляясь от города, который он еще совсем недавно считал своим домом. Это был самообман. У мастера рун не может быть ничего своего. Нужно принять это как данность, как он принимал это раньше, когда у него не было ничего, кроме залатанной одежды, кинжала и тощего кошеля на поясе.
      Ему показалось, что он слышит стук копыт, но, обернувшись, мужчина никого не увидел. Уголек не спешил появляться и выручать хозяина из бедственного положения, в котором тот очутился. Неожиданно Франц разозлился на глупое животное, которое испугалось волчьего воя и сбросило его на землю. Если бы не выходка Уголька, он бы избежал встречи с Эрхом и не шел сейчас пешком, с мрачной перспективой снова провести ночь в лесу. Мужчина проклял трусость коня и тут же почувствовал угрызения совести.
      Что стоят его неудобства по сравнению с тем, что он избавил весь мир от древнего монстра? Сколько не рожденных людей он спас и за скольких отомстил? А ведь Франц лично знал некоторых жертв Эрха. Таурин большой город, но все же не настолько, чтобы за четыре года хотя бы раз не встретиться с каждым жителем. Теперь он может по праву гордиться своим поступком. Да, молодец – не поддался соблазну заключить сделку с древним вампиром, и наплевать, что его душа теперь болит. Пусть страдает сколько ей угодно, если уж так хочется…
      От дороги в сторону уходила тонкая тропинка. Прямо в самом начале тропинки стояло деревянное ведро, полное крупного светлого картофеля. Франц остановился, удивленно посмотрел на него и поспешно поднял глаза, надеясь увидеть неподалеку хозяина. Но никого не было. Мужчина в недоумении почесал затылок, пытаясь понять, что все это значит. Одиноко стоящее ведро на пустой дороге… Может, это какая-то ловушка?
      Очень странная, если не сказать примитивная ловушка, на его непритязательный вкус. Если бы в ведре был кусок мяса, он бы еще понял, но картофель? К тому же нигде не было видно ни веревки с бубенцами, ни смыкающихся зубьев. И вряд ли оно заколдованное. Он бы сразу почувствовал магию. Тогда какой во всем этом смысл?
      Тропинка манила, и мужчина решил пойти по ней, надеясь разгадать загадку. Через полчаса, когда он уже решил повернуть назад, тропинка привела его к небольшому домику. Это было маленькое двухэтажное строение. Вокруг дома был разбит огород, окруженный забором, а возле крыльца красовалась клумба, на которой цвели белые астры.
      Франц взглянул на крышу – из трубы вился дымок. Это означало, что в домике кто-то есть. В воздухе пахнуло свежей сдобой, и в пустом желудке послышалось подозрительное ворчание. Кто бы ни жил в этой глуши, он не откажет уставшему путнику в куске хлеба.
      Калитка была не заперта, и он пошел по дорожке прямо к дому. Громко постучав в дверь, он стал ждать реакции хозяев.
      – Заходи, я не закрывала! – донесся до него приглушенный женский голос.
      Франц, пожав плечами, вошел в маленькую нежилую комнатку, служившую прихожей, где стояли инструменты и разная обувь.
      – Ты что-то рано сегодня. Я еще ужин не приготовила. Вот только с тестом управилась. Оно никак не желало подходить… Наказание, в самом деле. Рик, что молчишь?
      – Добрый вечер, – вежливо поздоровался Франц, останавливаясь на пороге кухни. – Простите за беспокойство, но, возможно, вы позволите мне у вас переночевать?
      Хрупкая миловидная женщина лет тридцати растерянно застыла с полотенцем в руках. Она была одета в темно-серое платье с зелеными оборками и синий передник. На голове женщины был белый, вышитый полевыми цветами платок, из-под которого выбивались медного цвета пряди.
      – Я не причиню вам неудобства, – поспешно сказал мастер, видя ее растерянность. – Погреюсь возле печки и рано утром уйду. Понимаете, я выехал вчера из Таурина, но на меня напал жуткий зверь, мой конь испугался и…
      – Ах, что вы, дело совсем не в этом, – улыбнулась женщина, чуть повернув к нему лицо. – Просто у нас так редко бывают чужие, что я удивилась, услышав незнакомый голос. Оставайтесь, конечно. Муж скоро должен вернуться. Я соберу на стол, и мы вместе поужинаем. А как вы нас нашли?
      – Я шел по дороге и заметил ведро, стоящее на обочине. Полное картофеля. Пытался разрешить эту загадку, но не слишком в этом преуспел. Может, вы мне поможете?
      – Все зависит от того, как вы относитесь к маленьким народам. Хотите пить?
      – Очень, – с жаром сказал Франц. – Пить я хочу даже больше, чем есть. Простите, – сконфуженно пробормотал он, – случайно вырвалось.
      Женщина усадила его на лавку и налила в кружку молока.
      – Пейте, оно свежее.
      – Вы держите корову?
      – Да. Это очень удобно – всегда есть молоко, творог, масло. А иногда, – она заговорщицки понизила голос, – и мясо.
      – Я не представился. Мое имя – Франц.
      – Дайна, – приветливо кивнула женщина, продолжая хлопотать по хозяйству.
      Франц внимательно следил за ней и пришел к неутешительному выводу, что хозяйка этого дома слепа. Ее большие карие глаза не видели ничего, кроме своего внутреннего мира. Мастер не решался спросить о своей догадке прямо и только дивился, с какой легкостью Дайна впустила в дом незнакомого человека. Неужели она нисколько его не боялась? Мало ли какие проходимцы по лесу ходят… А вдруг он бандит?
      – Вам все еще интересно?
      – Вы имеете в виду ведро? Да, конечно, – поспешно сказал Франц. – Но только при чем тут маленький народ?
      – Это для них картофель.
      – Для фейри?
      – Да, для кого-то из них. С этим народцем никогда не разберешь, что к чему. Муж не знает, кто именно забирает его – он не видел, но раз в месяц мы оставляем ведро на обочине, а утром находим его полное свежих ягод или грибов.
      – Чудеса. Никогда о таком не слышал. Обычно фейри вредят людям.
      – Чаще всего люди сами виноваты в этом. Маленький народ очень обидчив, но добро не забывает. Оттого-то со всеми нужно жить в мире, – поучительно сказала женщина, поправляя выбившуюся прядь. – В лесу особенно. Лучше мы будем обмениваться подарками, чем они будут воровать овощи с грядки или из подвала.
      – А могут и дом поджечь, – пробормотал Франц, припоминая одну грустную историю.
      – Нет, дом – это для них святое. Они всякое жилище почитают, чье бы оно ни было. Дома скорее люди поджигать горазды.
      – Простите, это не мое дело, но почему вы живете в лесу? В городе же гораздо удобнее.
      – Длинная история, – покачала головой Дайна. – Спросите об этом лучше Рика. Если он захочет, то расскажет. А что касается меня, то лучше уж жить в лесу с фейри, чем с некоторыми представителями рода человеческого. Они более добросердечны.
      Женщина замолчала и занялась приготовлением ужина. Она прекрасно ориентировалась на кухне, отлично зная, где лежит та или иная вещь. Слепота нисколько не мешала ей. На губках Дайны то и дело проскальзывала легкая улыбка – она улыбалась собственным мыслям.
      В доме было тепло, и Франца, напившегося молока, стало клонить в сон. Он прислонился к горячему боку печки и закрыл глаза. Ему казалось, что он сомкнул их всего на минутку, но когда вскочил, встревоженный шумом, то увидел, что за окном стоит глубокая ночь.
      В дверях показался худощавый человек с аккуратно подстриженной бородой каштанового цвета. Он был старше Дайны лет на десять. На нем был темно-зеленый костюм, какой носят лесничие, и высокие сапоги с отворотами. Он снял широкополую, видавшие виды шляпу с длинным тонким пером и удивленно уставился на незнакомца.
      – Дайна! Неужели ты завела себе любовника? – полушутливо спросил он, хотя его глаза смотрели настороженно. – А я удачно поохотился. Два зайца в силки попались.
      – Рик, скажешь тоже! – Дайна поцеловала мужчину в щеку. – Какой любовник? У человека убежала лошадь, и он попросился переночевать. Я его и впустила.
      – А это лошадь так изорвала вашу одежду? – Рик вопросительно поднял бровь, пожимая мастеру руку. В отличие от жены он был подозрителен и не скрывал этого, предпочитая сразу выяснить намерения незнакомца.
      – Не совсем. Это был… оборотень. Дурацкая история.
      – Вы убили его?
      – Да, на этот счет можете не беспокоиться, – твердо ответил мастер. – Но мой конь действительно подвел меня. В седельных сумках были припасы, запасное оружие и одежда. Рукава после боя пришли в негодность, – добавил он, предупреждая возможные вопросы. – Я хотел извести их на бинты, но, видимо, не судьба. Кстати, меня зовут Франц.
      – Риккроу. Можно просто Рик. Я, как вы могли догадаться, муж Дайны и смотритель здешнего леса. Вы, наверное, голодны?
      – Немного, – поскромничал Франц. Есть ему хотелось Ужасно.
      – А что такое вы сказали про бинты? – заволновалась женщина. – Вы ранены? Это серьезно? А я сразу и не подумала об этом!
      – Нет-нет. Сущие пустяки.
      – Дайна, нагрей воды, пожалуйста, – попросил Рик. – Если ими сейчас не заняться, то к утру может начаться воспаление.
      Практически против своей воли Франц был посажен в центр комнаты и, несмотря на его горячие заверения в том, что с ним все в порядке, забинтован по всем правилам врачебного искусства. Рик заставил его раздеться и внимательно осмотрел спину.
      – Глядите, в вас впились кусочки гранита. – Он вытащил камешки и показал их Францу.
      – Да, меня беспокоила левая лопатка, – признался мастер. – Но я думал, что это пройдет со временем. Кости ведь были целы.
      – Пройдет? Это вряд ли. С какой силой надо было упасть на спину, чтобы заработать такие раны?
      – Оборотень попался крупный.
      – На груди тоже свежий шрам.
      – Последнее время мне не везет. С еще одним оборотнем я встречался несколько дней назад.
      – Выходит, что вы для них лакомый кусочек. Они вас сами ищут.
      – Простая случайность, – отмахнулся Франц. – Пора тяжелая. Осенью всегда много нечисти. Вас волки не беспокоят?
      – Нас нет, но они беспокоят нашу корову, – возмущенно вставила Дайна. – От их воя у нее молоко пропадает.
      – С волками мы разберемся, – хмуро сказал Рик. – Было бы о чем волноваться.
      – Садитесь ужинать. Еда уже на столе и быстро остывает.
      Хозяин поставил для Франца стул с высокой спинкой и вручил ложку. Уговаривать мастера не было нужды. Аромат гречневой каши с маслом, котлет, пирожков с грибами и малиновым вареньем был слишком большим соблазном. Он набросился на еду, как узник Черной башни, где, как известно, в качестве дополнительного наказания заключенных морят голодом.
      После более чем плотного ужина Рик украдкой поцеловал руку Дайны, обнявшей его, и она довольно усмехнулась.
      – Я тебе трубку принесла. – Она протянула ему простенькую деревянную трубку, вырезанную в виде головы оленя. – Ты же, как всегда, станешь курить?
      – Да, сейчас пойду. Спасибо за ужин.
      – Все было очень вкусно, – в свою очередь поблагодарил Франц, дожевывая вторую котлету. – Мне стыдно, что я вас объедаю.
      – Гость в нашем доме большая редкость. Нам самим интересно, какого это – принимать гостя. – Рик покрутил трубку в руках. – Вы курите? На крыльце хватит места для двоих.
      – Нет, но я не отказался бы посидеть на крылечке. Вот только помогу убрать…
      – У Дайны и без вас есть помощники, – усмехнулся Рик. – Не волнуйтесь.
      – О ком вы?
      – Домовые. Мы привезли с собой одного из старого дома, а сейчас их стало трое. Не знаю, откуда взялись еще. Наверное, лесные прибились.
      – Теперь мне ясно, для кого это угощение. – Франц кивнул на три маленьких блюдца полных сливок, стоявших за печкой. – А я все искал следы кошки.
      – Нет, кошку мы не держим. Они слишком своенравные животные, да и с домовыми уживаются плохо.
      Мужчины вышли на крыльцо. Рик развернул на верхней ступеньке кусок старой шкуры, сел на нее и стал раскуривать трубку. Франц устроился рядом, глядя, как темные облака нехотя наползают на луну.
      – Это мой, смею надеяться, единственный порок, – сказал смотритель, туша уголек. – Каждый вечер выкуриваю трубку или две. Это стало что-то вроде ритуала.
      – Так и есть. Это ритуал… А где вы берете табак и остальные необходимые продукты?
      – У купцов. До дороги близко, сами знаете. Это же не край света, в конце концов. А почему вы спросили? Мы выглядим… Хм, подозрительно?
      – Да, есть немного. Обычно смотрители – это такие отщепенцы, живут в сторожке одни, добывают пропитание охотой и рыбалкой. А у вас хозяйство, добротный дом, жена. Живете неплохо, с фейри дружите.
      – Не спорю, мы отличаемся от остальных. А про фейри – это вам Дайна рассказала?
      – Да, – кивнул Франц. – Я шел по главной дороге, а потом увидел ведро и свернул на тропинку.
      – Не подумайте ничего дурного, мы хорошие люди.
      – А почему я должен думать обратное? Особенно после того, как вы так радушно приняли меня.
      – Там, откуда мы пришли… – Рик пустил колечко дыма, и оно медленно растворилось в воздухе, – тех, кто водится с маленьким народом, домовыми и прочими, не очень-то жалуют. Особенно если у тебя красивые огненно-рыжие волосы и ты слеп, – добавил он с грустью.
      – Дайна… – догадался Франц. – Ее обвинили в темном колдовстве? Поэтому вам пришлось оставить город?
      – Жить там стало опасно, и мы бежали. И это был даже не город, а деревня на сотню домов. Такая маленькая деревня, где все друг друга знают. Ее жители прогнили до самого сердца, – с ненавистью сказал он. – Нас хотели сжечь заживо, хотя, видит бог, мы никому не сделали ничего дурного. Но вы-то должны меня понять. – Рик внимательно посмотрел на Франца. – С такими татуировками вам, наверное, тоже нелегко приходится.
      Мастер рун пожал плечами.
      – Не так уж плохо. Во всяком случае, до сих пор мне везло.
      – Это потому что вас боятся и не хотят проблем. Но если бы у толпы была возможность безнаказанно вонзить нож вам в спину, они бы обязательно сделали это. Всякий, кто непохож на других, обречен на ненависть и непонимание. Если ты не с ними, то против них.
      – В вас говорит горечь обиды, – мягко заметил Франц. – Быть может, вы правы. Не мне судить. Я не знал родителей, долгое время улица была для меня всем, и я видел много несправедливости. Но я все же считаю, что люди разные. Последние четыре года я жил в Таурине. Обзавелся домом и друзьями. Единственный, с кем я, по вполне понятным причинам, не находил общего языка, был местный священник. – Франц невесело улыбнулся. – Но мы забыли былые разногласия.
      – Отчего же вы уехали, если все было так замечательно?
      – Мое время вышло, – просто ответил Франц. – Таурин… опустел. Иногда нужно исчезнуть, дабы не усугублять ситуацию. Так бывает… Я снова стану путешествовать, перебиваясь случайными заработками.
      – Я бы так не смог, – признался Рик. – Мне нужна постоянная крыша над головой. Место, куда я всегда смогу вернуться. И, конечно, Дайна. Не знаю, что бы я без нее делал.
      – Вы счастливый человек.
      – Да, но счастье может быть неполным. Я бы ничего не пожалел для того, чтобы она прозрела. Дайна ведь не всегда была такой. Она ослепла, когда ей было девять лет, после того как неудачно упала с дерева. Ударилась головой и с тех пор живет в кромешной тьме. Единственный, кто скрашивал ее существование, – это был маленький народец. Она стала острее чувствовать их присутствие. Она разговаривала с ними, а люди думали, что она говорит сама с собой. Сначала ее стали считать сумасшедшей, а потом и вовсе колдуньей. Я ничего не мог сделать. – Он развел руками. – Слухи, сплетни – это нечто ужасное. Против них нет спасения.
      – Но вы же увезли ее.
      – Да, это моя единственная заслуга. Я люблю ее такой, какая она есть, и на остальное мне наплевать. Знаете, с вами легко разговаривать. Не знаю, с чего это я вдруг разоткровенничался. – Рик пораженно покачал головой. – Со мной это впервые.
      – Не удивляйтесь. Люди часто раскрывают мне душу, хоть я этого не заслуживаю. Не знаю, почему происходит подобное.
      – У вас располагающая внешность. К тому же вы хорошо умеете слушать. Это редкий дар.
      – Внешность? Хм.
      Франц никогда не считал свою внешность располагающей. Его бледное лицо, с которого не сходило хмурое выражение, серые глаза, прямой нос и темные волосы не раз порядком раздражали его самого. Несколько шрамов тоже не добавили красоты. Он был зауряден и знал это.
      – Точно не будете курить? – Рик протянул трубку.
      Мастер отрицательно покачал головой.
      – В таком случае давайте ложиться спать.
      Мужчины вернулись в дом. Для Франца повесили гамак в смежной с кухней комнате. Он устроился под теплым шерстяным одеялом и уже сквозь дрему слышал шаги Рика, проверяющего заперта ли калитка, и возню домовых за печкой.
 
      Мягкий золотистый свет обволакивает тело, словно плащом. Беззаботный, ты идешь по дорожке, выложенной голубым мрамором. Весна в разгаре, и ликование природы приносит в сердце ни с чем не сравнимую радость. Воздух полон сладким запахом цветов.
      Возле дороги стоит старый колодец. Мучимый внезапной жаждой, ты отодвигаешь крышку и берешься за скрипучий ворот. Ведро, полное студеной воды, появляется перед тобой, и ты наклоняешься, чтобы напиться. Но вдруг понимаешь, что остановился возле колодца совсем не для этого.
      В небе одна за другой зажигаются звезды и со свистом падают вниз. Сияющий звездопад не прекращается до тех пор, пока на небе не остается ни одной звезды. Они разбиваются о твердый мрамор, ломая свои хрупкие лучи. Вся дорога усыпана их осколками.
      Поверхность воды гладкая, словно зеркало, и, едва сдерживая дыхание, ты всматриваешься в свое отражение. Поразительно, но оттуда на тебя смотрит другой человек. Он замечает твое удивление и улыбается.
      – Раэн…
      – Виасто, – произносит призрак женщины, и по воде проходит рябь. – Виасто, – повторяет она и протягивает руку.
      – Постой, не исчезай! Постой!
      Ты всматриваешься в темную глубину, но там только отражение неба. Его синева пуста. Вода успокаивается, и в последний миг на ее поверхности, отливая серебром, проступает тонкий узор. Однако рисунок неполный, в нем не хватает завершающего штриха.
      – Виасто… – шепчет ветер, ласково касаясь твоего лба.
      – Где ты? Поговори со мной…
      Колодец рассыпается миллионами брызг. Они разлетаются, сверкая на солнце, и драгоценными камнями падают на холодный мрамор.
 
      Мастер рун очнулся, едва подавив крик разочарования. Несколько минут он сидел, пытаясь понять, что произошло. Память возвращалась неохотно.
      Что означает этот странный сон? Он снова видел Раэн. Ее образ никак не отпускает его. Он рядом с любимой и во сне, и наяву. В неясных иллюзорных видениях она снова оживает для него.
      Франц выбрался из гамака и пошел на кухню напиться воды. По полке, звеня посудой, пробежал домовой. Его быстрый топот затих где-то в углу за вениками. Мужчина, не обращая на него внимания, налил полный ковш воды и вздохнул. В доме было темно, мерцали только угольки в печке, и он не мог видеть своего отражения в ковше.
      – Ну, вот… Ты уже начинаешь верить в чудеса, – пробормотал он.
      Другой домовой, греющийся в печи, громко чихнул, взметнув облако сажи. В углу послышался довольный хохот.
      Франц покачал головой. Если в доме Рика и Дайны подобные вещи происходили постоянно, то неудивительно, что односельчане заподозрили ее в колдовстве. Сейчас людям на каждом шагу мерещатся прислужники темных сил. Достаточно малой искры, чтобы вспыхнуло пламя недоверия и ненависти.
      Но что же такого важного было в его сне, что он никак не идет у него из головы? И проблема не только в Раэн. Какое-то незавершенное дело, и оно изводит его…
      Мужчина опустился на стул, понимая, что не сможет заснуть, пока не разгадает эту загадку. Разгадка была рядом, она манила его, обещая принести успокоение. У мастера было чувство, что он забыл часть сновидения, и если он его вспомнит, то проблема решится сама собой.
      – Чужак, чужак… – пропищал невидимый домовой и швырнул ему в глаза пригоршню сажи.
      Франц выругался, размазывая сажу по лицу.
      – Ты что творишь? – взвизгнул другой, и послышался звук, как будто на пол упала мокрая тряпка. – Это же гость!
      – Вы что там, совсем обалдели? – рассердился Франц. – Так ведь и ослепить недолго!
      И тут его осенило. Он забыл про недоразумение с домовыми и принялся чертить в воздухе рисунок, увиденный им на поверхности воды. Он кое-что вспомнил.
      – Так вот что это значит. Раэн дала мне ключ, назвала руну. Мне же нужно ее только закончить. Господи, и как такое может быть?
      Будучи не в силах остановиться, он продолжал составлять руну. Бросить все на полпути, когда завершение уже приближалось к концу, было для него невыносимо.
      – Виасто… Виасто… – лихорадочно повторял Франц, и над его ладонью вспыхнула сложная руна, переливающаяся золотом. В ней было всего понемножку – исцеления, истины, честности, справедливости, солнечного тепла и первого весеннего ветра.
      Он довел руну до конца и не мог оторвать от нее восхищенного взгляда. Она была совершенна. Этот знак принадлежал к числу созидающих и освещал своим мягким светом не только его ладонь, но даже стол и занавески на окне. Домовые притихли, они никогда не видели ничего более чудесного.
      Руна потухла, оставив Франца наедине со своими мыслями. Он не понимал, что происходит, и боялся, что никогда не сможет этого понять. Почему дух Раэн помогает ему? Если бы не сон, он не стал бы создавать новую руну. Да, в такие моменты ему недостает хладнокровия и уверенности в себе. А вот Римус наверняка бы разобрался в этом, объяснил, что пугаться нечего. У священника всегда было наготове разумное объяснение. В крайнем случае можно все списать на божественное провидение. Господу сверху виднее. Он глупостей не делает, и если и испытывает несмышленого смертного, то имеет на это право.
      Какая замечательная, исключительная получилась руна! Она обязательно должна исполнить свое предназначение. Мужчина поднялся и, немного колеблясь, отправился в спальню хозяев. Дверь они не закрывали, поэтому он беспрепятственно проскользнул в комнату и замер у их изголовья. Франц некоторое время не двигался, прислушиваясь к их ровному дыханию. Он надеялся, что все делает правильно.
      – Виасто, – прошептал он, начертив и направив силу знака на Дайну.
      Змейкой блеснула золотистая молния и тут же погасла. Вот и все – никаких взрывов, раскатов громов, смерчей и того подобного. Мастера рун не волшебники, они работают тихо. Франц развернулся и на цыпочках ушел к себе, аккуратно притворив дверь. Едва он снова лег, то заснул как убитый и проспал до самого утра. На этот раз без сновидений.
      Проснулся мужчина от громкого крика. Это кричала Дайна. Мастер встревоженно вскочил, но, осознав, что это крик радости, облегченно перевел дух. Ошеломленный Рик пробежал мимо и тотчас вернулся обратно, неся зеркало.
      – Это я? Это правда? – воскликнула Дайна и залилась счастливым смехом. – Чудо-то какое!
      Она вбежала в комнату, комкая в руках платок. Ее рыжие, как языки пламени, волосы рассыпались по плечам, глаза сияли, и Франц невольно залюбовался ею. Нет, конечно, Раэн оставалась самой красивой женщиной в мире, но Дайна была полна жизни, и ее смех был так заразителен, что он не смог сдержать улыбку.
      – Это, наверное, вчерашний путешественник? – спросила Дайна весело. – Наш гость?
      – Да, это я.
      – Теперь я вас узнала. По голосу. Вы не поверите, по я снова могу видеть. Ко мне вернулось зрение!
      – Дайна, дорогая, как это случилось, объясни толком… – По голосу Рика было слышно, что он страшно волнуется.
      – Сама не знаю. Все было как обычно. Вчера я еще была слепа, но сегодня, как только открыла глаза, то смогла видеть. Звучит невероятно, но это так. Как же я счастлива!
      – Я слышал, что увечья, связанные с ушибами головы, со временем проходят, – вставил Франц. – Очень рад за вас.
      – Это чудо! – Дайна обняла и крепко поцеловала Рика. – Ты именно такой, каким я себе представляла. Только еще лучше.
      Рик, украдкой вытирая слезы, сжал ее в объятиях, а потом принялся обсыпать лицо и глаза поцелуями. Францу стало неловко за то, что он стал свидетелем этой сцены. Эта пара так горячо и искренне любила друг друга, что он им на мгновение позавидовал. Но только на мгновение.
      – У нас сегодня праздник! – закричал Рик, подхватывая жену на руки и кружа ее по комнате. Они перевернули стул и сбили полку с полотенцами, но не обратили на это особого внимания.
      Франц тем временем направился к выходу. Уже рассвело, и если он хотел успеть дойти до лагеря торговцев до наступления ночи, то должен был отправиться в путь.
      – Куда же вы? – огорчилась Дайна. – Вы обязательно должны остаться. Ваш приход отмечен добрым знамением. Видно, вы божий человек.
      – Нет-нет, что вы… – покачал головой Франц. – Это не так. Не могу злоупотреблять вашим гостеприимством. И мне действительно пора идти.
      – Хм, ну раз вы так спешите… Но что за путешествие на голодный желудок? – Дайна усадила гостя обратно в гамак, а сама исчезла на кухне.
      Она вернулась через несколько минут, держа старенький заплечный мешок.
      – Здесь продукты. Хлеб, домашняя колбаса, горшочек со сметаной, яблоки – всего понемногу. И не смейте отказываться. – Хозяйка протянула ему мешок и улыбнулась. – Да и не стесняйтесь вы так…
      – Не буду, – ответил Франц. – Спасибо.
      – Возьмите мою куртку. – Рик протянул мастеру куртку с множеством карманов и кожаных нашивок.
      – А как…
      – У меня еще одна есть.
      Франц был рад куртке даже больше, чем продуктам. Он тут же надел ее и с удовлетворением отметил, что она ему пришлась впору.
      – Отлично. Теперь я не замерзну.
      – Дайна, я провожу гостя. Заодно гостинцы фейри заберу.
      Женщина кивнула и, напевая, принялась готовить завтрак. Рик, уже стоя в дверях, обернулся и увидел, как она то и дело смотрела в окно, откуда ей был виден кусочек сумрачного неба и блеклое солнце. И радости Дайны не было предела.
      Мужчины вышли во двор. Из сарая донеслось жалобное мычание коровы.
      – Пора доить, – спохватился смотритель. – Но ничего. Управлюсь с этим, как только вернусь.
      Тропинка была узкой, и идти они могли только по одному. Франц шел первым. Рик что-то насвистывал, а потом, резко оборвав свист, тяжело вздохнул. Ему не давала покоя одна вещь. Мастер хотел обернуться, чтобы выяснить – какая именно, но не стал. Не в его привычках лезть людям в душу.
      Когда впереди показался просвет и они вышли на главную дорогу, смотритель наконец решился:
      – Франц… Даже не знаю, как сказать. – Он снял шапку и теперь мял в ее руках. Рик был похож на провинившегося ученика перед строгим учителем. – Такой долг ничем не оплатишь.
      – О чем вы?
      – Правду говорю, такое ничем не отплатить. – Видя, что Франц нахмурился, Рик поспешно добавил: – Но вы только скажите – и я сразу прибегу к вам и сделаю все, что пожелаете. – Он схватил его руку и, бросившись на колени, прижал кисть к своему лбу.
      – С ума сошли! – Мужчина поспешно выдернул руку и отступил на шаг. – Что случилось?
      – Я о Дайне. Никто не мог ей помочь, никто… Ни деньги, ни мольбы – все было бесполезно. А вы помогли. Так просто, так легко. Раз – и избавили от этой проклятой слепоты всего за одну ночь.
      – Откуда ты знаешь, что я был тому причиной? – осторожно спросил Франц. – Я просто человек, идущий своей дорогой, только и всего.
      – Потому что я видел вас ночью, – ответил Рик. – Вы думали, что я спал, но я-то все видел… Мастер рун пришел в мой дом и принес с собой исцеление. Это настоящее чудо. Сначала я испугался, увидев вас подле кровати, ведь мне не были известны ваши намерения, но когда утром Дайна открыла глаза и… – От волнения он не мог дальше продолжать.
      Франц исподлобья смотрел на смотрителя. Если Рик снова примется говорить о неоплатном долге, то он не выдержит этого и сбежит. Благо, что дорога позади него свободна.
      – Как мне отблагодарить вас?
      – Лучше всего забудьте о том, что случилось. Мне не надо ни денег, ни услуг. То, в чем я нуждаюсь, вы все равно не сможете мне дать.
      – Но…
      – Никаких «но»! – отрезал мастер.
      – Вы, наверное, известный целитель?
      – Нет, – покачал головой Франц. – К сожалению, нет. Спасибо за куртку и прием, но мне нужно спешить. Если вдруг повстречаете трусливого коня черной масти со звездой на лбу по кличке Уголек, передайте ему, что он – недостойная конскак колбаса, а не товарищ. Из-за этого неразумного животного мне придется сбивать ноги.
      – Постойте-ка. Вот, держите! – Рик снял с пояса охотничий нож и протянул ему. – Это подарок. Я знаю, вы многое можете, но крепкая сталь иногда лучше всяких слов.
      – Верно подмечено. Удачи вам.
      Мастер рун развернулся и бодро зашагал по дороге. Рик какое-то время смотрел ему вслед, качая головой, а затем, подняв ведро, полное грибов – фейри не поскупились, отправился домой. Это был самый счастливый день в его жизни.
 
      После обеда зарядил мелкий противный дождь. Дорога раскисла и покрылась сотнями луж. Уставший человек, ежась от сырости, быстро шел по обочине, мечтая о том, чтобы скорее согреться и просушить одежду. Сапоги дали течь и теперь противно хлюпали при каждом шаге.
      Взъерошенный ворон сидел на ветке старого клена и время от времени хрипло каркал. Он предчувствовал, что не переживет приближающуюся зиму. Птица была старой, многое повидала на своем веку, но эта осень чудилась ей самой холодной и мрачной из всех виденных ранее.
      Замигали огни костров, дальше путь мастера лежал в сторону поляны, в центре которой раскинулся лагерь торговцев. Здесь усталые путешественники могли передохнуть, выгодно купить или продать, а также узнать последние новости. Такие лагеря были на всех основных маршрутах. Иногда их месторасположение было настолько удачным, что со временем они вырастали в целые города. Но данному лагерю это не грозило.
      Франц посмотрел на три темно-серые палатки и задумчиво потер подбородок. Дела здесь шли не самым лучшим образом. Он откинул полог центральной палатки и столкнулся с удивленными глазами торговцев.
      – О… Какая неожиданность! – сказал один из них и тут же оживился. – Добрый человек пришел купить лечебных мазей.
      – Боюсь, я вас огорчу: мне не нужны мази.
      – Тогда вас наверняка заинтересует прекрасное коллекционное оружие, – подскочил второй торговец. Он носил высокую шляпу с широкими полями и железной пряжкой посередине.
      Он открыл лоток, в котором лежали изрядно заржавевшие мечи и кинжалы. На их рукоятях красовались треснутые фальшивые изумруды размером с перепелиное яйцо. Франц поморщился.
      – Нет, оружие мне тоже не нужно. У меня вообще нет денег. Я хочу только погреться и обсушиться возле огня.
      Торговцы заметно приуныли.
      – Нет денег? Тогда давайте меняться, – с надеждой сказал первый, покручивая длинный рыжий ус. – Что у вас есть?
      – А у вас? Мази? Нет уж, спасибо.
      – А вам бы они не помешали. Вид у вас потрепанный.
      – Хорошо вам говорить… Лагерь находится под защитой охранного круга, а вот на дороге всякое случается.
      – Если бы не круг, нас бы уже давно сожрали оборотни, – сказал усатый. – Десятками кружат вокруг лагеря… Их вой мы слышим каждую ночь. Прямо мороз по коже.
      Франц пропустил его слова мимо ушей. Он был уверен, что это обычные волки. Откуда могла взяться стая оборотней? Всем хорошо известно, что они одиночки.
      Мужчина развесил на стуле одежду для просушки. Покопавшись в мешке, он спросил хозяев:
      – Будете сметану? Совсем свежая. Но если ее не съесть, она к утру может испортиться.
      – Если свежая, то не откажемся, – с достоинством ответил торговец поддельными изумрудами. – У нас с продуктами в последнее время не очень-то. Живем на одних сухарях. Подвода задерживается.
      Франц дал им часть припасов.
      – Можете оставаться до утра, – сказал усатый, пробуя угощение.
      – Я вас не побеспокою. Весь день шел, поэтому просплю до самого утра.
      – Ложитесь на мешки, что за дровами. Запасных гамаков все равно нет. А там по крайней мере сухо.
      – А что у вас в других палатках?
      – Дыры в крыше, – мрачно ответил усатый. – Они текут и защищают от дождя хуже сита.
      – Однако они не мешают Трэвису с Диком резаться в карты, – возразил второй, макая сухарь в сметану.
      – Они же пьяные.
      Мастер не стал больше ничего спрашивать. Он улегся посреди старых пыльных мешков и закинул руки за голову. Стук капель по просмоленной ткани палатки убаюкивал. И хотя он действительно устал за сегодняшний день – сказывался переход и полученные ранее раны, уснуть никак не удавалось. Из половы не шла руна, которую ему подсказала Раэн. То, что произошло, было выше его понимания. Любимая вернулась к нему во сне и помогла исцелить Дайну. Но ведь у него и в мыслях не было заниматься чем-то подобным.
      Раэн вернулась к нему. Это важнее всего. Как знать, возможно, когда он уснет, то снова с ней встретится. Если она поселилась в сновидениях, то он согласен остаться там навсегда. Ведь он хотел именно этого – уснуть и не проснуться. Яд вмиг осуществил бы его мечту.
      Но что, если Римус прав и самоубийца навечно остается в личном аду, откуда нет выхода? Он убьет себя, и они будут разлучены навсегда. Ведь Раэн умерла не по своей воле, она так хотела жить… Жить для него. Он мучается из-за того, что потерял свою любимую, а она потеряла и его, и собственную жизнь. Двойная потеря. Проклятая болезнь!
      Мысли в голове Франца путались, он понимал, что у него поднимается температура. Можно было бы воспользоваться какой-нибудь руной, но ему ничего не хотелось делать. Мужчиной завладела апатия. Лень было поднять руку или ногу. Прикрыв глаза, он наблюдал за пляской теней от костра. Ему казалось, что если бы в палатку неожиданно ворвался медведь, то он и пальцем не пошевелил, чтобы спастись.
      Жизнь – скучная серая бессмыслица, когда у тебя нет цели, к которой нужно стремиться. Целей много – это бесспорный факт, у всякого человека своя собственная, но если ее нет, то твое плавание по бурному морю под названием «жизнь» сразу прекращается. Какое-то время ты еще движешься по инерции, но потом оглядываешься и понимаешь, что по пояс увяз в болоте. Тебя засасывает дурно пахнущая жижа. Сколько некогда отважных борцов погибло в этой трясине? Миллионы людей, потерявших веру в себя, ставших равнодушными даже к собственным страданиям и боли.
      Францу привиделось, что он плывет вниз по течению в огромном челне. Лежит на самом дне и наблюдает за тем, как огненные волны изредка перехлестывают через борт лодки. Угольки с шипением падают на доски и тут же гаснут. Ему жарко. На руку падают искры и нестерпимо жгут кожу.
      Мужчина открыл глаза и в ту же секунду почувствовал, как его волокут по земле. Он дернулся, отталкивая чьи-то руки, и поднялся.
      – Сам очнулся! – крикнул торговец. – Наконец-то! Уноси ноги, пока живой!
      – А что случилось?
      – Не видишь, что ли?! Горим!
      Действительно, задняя стена палатки уже пылала. Огонь перекинулся на заготовленные для очага дрова и ящики. Франц подхватил свои вещи и выбежал на улицу. Там он увидел еще двух торговцев, таких пьяных, что они, будучи в невменяемом состоянии, медленно ползали по грязи.
      Через десять минут пылал уже весь лагерь. Мастер рун никак не мог взять в толк, отчего мокрая ткань палаток так легко поддалась огню? Пожар продолжался около часа, пока не выгорело все до последней веревки и деревянной опоры. Алое зарево поблекло с наступлением рассвета.
      – Это конец, – убитым голосом сказал торговец мазями. – Нам больше никогда не подняться. А все из-за этой скотины! – Он пнул одного из пьяных.
      – В каком смысле? Это он причина?
      – Все просто как белый день. Дик допился до того, что у него началась белая горячка. Уж не знаю, что ему привиделось, но этот мерзавец облил горючим для ламп все палатки и поджег. Что нам теперь делать? Дела и так шли не слишком весело, а теперь мы остались без крыши над головой и имущества.
      – Но вы же спасли товар?
      – Частично. – Он махнул рукой. – Моя основная ценность – передвижная лаборатория, доставшаяся мне от отца, осталась внутри. Я слышал, как лопались мои колбы. Знаете, их делают из очень тонкого стекла, поэтому они не переносят высоких температур.
      – Да, я встречал такие, – кивнул Франц.
      – Самое обидное, что у Дика ни монетки нет за душой, и он не сможет компенсировать наши убытки, даже если мы продадим его в рабство. Какой с него толк? Ну, зараза, вот протрезвеешь, я тебя точно в рудники спишу за долги! – И он отвесил виновнику еще один увесистый пинок.
      – Сочувствую, – сказал Франц.
      – Ах, что за жизнь! Лучше бы мне сгореть, чем все начинать сначала.
      – Не печальтесь. Есть вещи похуже, чем потеря товара.
      – Хорошо вам говорить… Вы же не торговец, – горестно покачал головой усатый.
      – Тут вы правы. Но обошлось без жертв, а значит, есть чему радоваться.
      – Вы так крепко спали, что мы никак не могли вас добудиться.
      – Неудивительно. Я всегда крепко сплю. Последние три дня выдались очень напряженными.
      Мастер закинул мешок за спину. Было достаточно светло, чтобы продолжать путь.
      – Могу я попросить вас об услуге? – остановил его погорелец.
      – О чем речь?
      – Вы же направляетесь в Аурок? Когда будете в городе, найдите градоправителя и расскажите ему, что произошло. Только не говорите, что это дело рук Дика. Пускай причиной пожара будет лучше молния, хорошо?
      – Надеетесь, что городское управление компенсирует половину стоимости сгоревшего имущества? Это маловероятно.
      – Таков закон, нравится это градоправителю или нет. Это земли Аурока, вот пусть он за нас и отвечает.
      – Но ведь причина была не в молнии.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.