Затопленный мир (№3) - Самба «Шабаш»

— Несомненно, в гримуаре матушки-природы.

Колдун-пастух присел, чтобы погладить тянущуюся к солнцу орхидею. Вершины деревьев были усеяны этими роскошными цветами — настоящая пурпурная равнина с бледно-золотыми мазками. Повсюду порхали бабочки. Одна из них села на руку Ванденберга и сложила крылышки с улыбающимися серебряными черепами. Аматас и Эльзеар, околдованные феерическим зрелищем, медленно улетали прочь. Отто ухватил их за пояса и заставил опуститься.

— У нас встреча с Гарнье, — напомнил он. — А не с селенитами. — Принюхался. — Воздух здесь насыщен пыльцой. Если слишком долго пробудем здесь, то…

— Будем порхать, как насекомые, питающиеся нектаром цветов, — просюсюкал Аматас, взмахивая руками.

В поле его зрения промелькнул розовый колокол Святого Франциска. Лузитанус ринулся вслед. Его компаньоны потянулись за ним, не задавая лишних вопросов. Они опьянели и гуляли по Олимпу. Баньши, миссия, скорая война перестали их волновать. Главным были капризы ветра и колдовской призыв пестиков.

— Я — чудесная бабочка! — воскликнул переполненный счастьем Эльзеар.

К счастью, в полете они добрались до границ святилища, где любое колдовство, кроме колдовства хранителя, переставало действовать. Заклятие Лузитануса утеряло силу, и удивленные друзья спикировали к вершинам деревьев. Сила тяжести проявилась только на последних метрах. Они свалились один на другого, сразу протрезвев — чудо божественного нектара, — и с недовольным ворчанием вскочили на ноги. Они были покрыты золотой пыльцой с ног до головы.

— Что с нами было? — спросил Эльзеар.

— Там было что-то розовое, — сообщил Аматас, глядя в небо.

Его голова гудела как колокол.

— В любом случае мы в святилище, — сказал Отто, обладавший острым восприятием старой опытной обезьяны. — Уверен, что вход находится где-то там, за папоротником.

Он раздвинул растительную завесу и застыл. Перед ним стоял готовый к прыжку гигантский василиск, укрытый сине-зелено-желтым панцирем. Из разверстой пасти скульптуры вытекала струйка соленой воды. Остальные папоротники распахнулись, как театральный занавес, открыв одетого в шкуры человека. Он сидел на корточках на лестничных перилах. И улыбался, слегка склонив голову.

— Гарнье, — выдохнул Ванденберг.

Мужчина спрыгнул с перил, поклонился до земли, отряхнул невидимую шляпу и сказал:

— Добро пожаловать в святилище Гуэлля.

Из-за губ показался острый язык. Он тут же убрал его, чтобы не пугать посланцев.

ГЛАВА 19

Отто Ванденберг знал легенду Жиля Гарнье. Несколько веков назад ликантроп был схвачен, осужден за людоедство и сожжен на костре в Доле. Он объявился после Потопа, никто не знал откуда, и возвел себя в хранители святилища Дикарства. Его выбор оказался удачным. Никому не хотелось брать ответственности за парк, превратившийся в джунгли, в котором обитали странные существа и имелось множество пещер и архитектурных сооружений, рожденных бредовым сознанием неведомых творцов.

Посланцы сидели на скамье в форме волны на террасе, окруженной лесом. В центре искусственной лужайки пылал костер. Гарнье, устроившись в бамбуковом кресле, сидел напротив них. Он подал каждому стакан, наполненный прозрачной жидкостью. «Странное воспоминание», — повторял про себя Отто, отведав ее. Разве не пробовали они такое же спиртное, но в летучей форме, несколькими часами раньше?

Женщина-кошка бросала куски мяса в костер. Эльзеар следил за каждым ее движением. Она подхватила зажаренные куски и поднесла гостям на тарелках из майолики, украшенных растительными мотивами. Четвертую поставила рядом с троном человека-волка.

— Надеюсь, вы не против мяса обезьяны? Не осуждайте меня, но я предпочитаю сырое мясо, — осведомился Гарнье, приказав кошке: — Приборы. Наши гости — люди цивилизованные.

Женщина удалилась и вернулась с тремя серебряными вилками и тупыми ножами. Гарнье разорвал мясо, как Сатурн — своих детей. Потом облизал пальцы и вновь наполнил стаканы.

— Значит, вы принадлежите к базельскому дому, — произнес он, поудобнее устраиваясь на троне. — Как поживает наш дражайший Барнабит? По-прежнему отвечает за святилище Малой Праги?

— Святилище перестало существовать, — ответил Отто. — Разрушено приливом. Гектор исчез вместе с ним.

Стояла безлунная ночь. Гарнье поднял глаза к небу, потом снова поглядел на гостей. На мгновение в них вспыхнули два крохотных серебряных диска. Человек-волк с трудом сохранял человеческий облик.

— Простите… запах мяса, — сказал он, отбрасывая тарелку. Вытер пот с лица. — Исчезло? Ну и ладно, книжные черви никогда не интересовали меня. Эти слова не относятся к вам, — продолжил Гарнье, расшифровав выражение лица ректора, и бросил взгляд на мешок Ванденберга. — Особенно когда вы носите с собой сокровище Колледжа колдуний. Не удивляйтесь. Друзья-волки учуяли его у Аркана Монпелье-ле-Вье и сообщили мне. Покажите мне книженцию.

Отто извлек объемный том из футляра, открыв металлическую обложку. Передал книгу Гарнье. Тот уложил книгу на колени, даже не удосужившись вытереть с рук кровь. Старый эрудит недовольно заворчал.

— Расскажите ее историю.

Ректор заговорил.

— Никола Фламелю этот труд снился до того, как он нашел его несколькими годами спустя в лавке какого-то торговца книгами. В нем содержатся секреты, которые алхимику так и не удалось разгадать. Но одну ужасающую тайну он открыл, не сказав о ней ни слова. Более того, тайна настолько ужаснула его, что он спаял листы невидимыми тисками. С тех пор никому не удалось ее открыть.

— В подобных баснях всегда отыскивается избранное лицо, — усмехнулся Гарнье. — Чья-то невинная рука магически снимает злое заклятие и опрокидывает ход событий.

— Такая рука существует, уверен в этом, — ответил ректор. — Поэтому я ношу книгу с собой и предлагаю открыть ее любому желающему.

— Благородная миссия! Книга, тайна, избранник. Не хватает грозы.

Вдали прогремел гром. Хранитель святилища вернул труд Ванденбергу, даже не попытавшись открыть его. Он презирал игры эрудитов. Преображение и обострение ощущений, призыв крови, бег по лесу, вонзающиеся в нежную плоть зубы привлекали больше, чем погоня за тайной, о которой ничего не было известно и которую, должно быть, записали на неведомом, забытом языке.

— Вы явились в Гуэлль не ради показа книги? — продолжил Гарнье с презрительной гримасой на лице. — И не ради информации о базельских событиях, которые, не сердитесь на меня, мне уже известны…

Отто решил сам предъявить козыри. В конце концов, он был главой маленькой команды. Штруддль и Аматас не вмешивались, доедая свои порции обезьяньего мяса.

— Мы пришли, чтобы поговорить о Кармилле Баньши.

— Баньши. Да-да. Невысокая блондинка. И что?

— Вы ее знаете?

— Естественно, знаю. Она приглашала меня на свой последний шабаш.

— В Лиденбург? — воскликнул Отто. Он лихорадочно размышлял. — Остальные хранители вас сопровождали?

Человек-волк прикинулся и довольным, и удивленным.

— Да, были и другие хранители. Уоллес, Винчестер, пигмей Тагуку.

— А… Зачем она вас приглашала?

— Чтобы похвастаться маленькой девочкой. Как она уверяет, наследницей Дьявола. Я попытался ее сожрать, но даже такой хищник, как я, не сумел к ней подступиться. — Гарнье облизал губы. — Дочь Дьявола или нет, но у этой девчонки определенно есть могущество. Она далеко пойдет.

Отто казалось, что он ступает по раскаленным углям. Он не ожидал, что сразу узнает так много. Аматас и Эльзеар отложили тарелки в сторону.

— И почему она вам показала Лилит?

Гарнье оторвал от трона бамбуковую щепку и воспользовался ею как зубочисткой.

— Баньши собирается вызвать ее папеньку в ближайшую Вальпургиеву ночь.

— Она собирается вызвать Дьявола? — сообразил Эльзеар.

— Вальпургиева ночь приходится на 30 апреля, чуть больше, чем через две недели, — произнес Лузитанус.

— Каковы были ее точные слова? — продолжил Гарнье, нахмурившись. — Ах да. Восстановить черную магию в ее античном великолепии. Мне понравилась формулировка.

— Поэтому и федерация святилищ, — прошептал Отто. — И… каков был ваш ответ?

— Мой ответ? — Нос Гарнье постепенно удлинялся. — Я посмеялся. Должен сказать, что я больше ощущаю себя волком, чем человеком. Костер заставил меня бояться вас, людей. А политикой я не интересуюсь. Еще вопросы, господа?

И в этом «господа» не было никакого дружелюбия.

Гарнье намекал, что отказался от предложения Баньши. Но двое из остальных хранителей, по словам старухи из Аркана, решили присоединиться к ней. Вдова, пигмей или маг? Срок в две недели вынуждал посланцев торопиться. Не настань ночь, Отто тут же пустился бы в путь. Но голова у него отяжелела. Он захмелел от ароматного пойла Гарнье.

— Завтра пойдем дальше, — произнес Ванденберг, предпринимая невероятные усилия, чтобы ворочать языком. — Завтра. Надо посетить святилища.

Эльзеар спал, откинув назад голову. Голова Аматаса раскачивалась, как цветок под ветром.

— Как пожелаете, монсеньор, — пропел Гарнье и встал, изображая грациозный прыжок. — А пока посмотрите необычный спектакль: кобра против мангуста, тигр против пантеры, лев против льва. Перед вами открывается книга джунглей. Актеры играют без защитных сеток. Вы готовы?

Отто и Аматас кивнули. Эльзеар спал.

— У вас останется потрясающее воспоминание.

— У нас останется потрясающее воспоминание, — повторили безликим голосом полусонные колдуны.

Понимая, что путешественники находятся в его полной власти, дикарь задрожал от удовольствия. Упал на руки. Ремни шкур развязались. Он подошел к толстяку и собрался облизать ему ухо длинным языком.

— Жиль!

Он вновь превратился в человека и вскочил на ноги. Баньши направлялась к нему решительными шагами. За ней следовал Фулд.

— Кобра и мангуст, — проворчал он, знаком веля женщине-кошке исчезнуть.

Кармилла подошла к скамье и поглядела в открытые глаза ректора, которые созерцали борьбу хищников на превратившейся в арену террасе.

— Они доспели?

— Нероли творит чудеса, — уверил ее Гарнье, выливая остатки напитка на пол. — Я использую этот нектар, чтобы продлить жизнь добычи, пока ее заживо разделываю.

— Жестоко, — проворчала колдунья, прижимаясь к человеку-зверю.

Она крепко ухватила его за бока, привстала на цыпочки и куснула за подбородок. Гарнье в экстазе зажмурился. Баньши резким движением оторвалась от зверя и уселась на бамбуковый трон.

— Мой дорогой Отто, — начала колдунья, скрестив ноги. Ректор помахал рукой, словно сгоняя с носа назойливую муху. — Я так переживала за вас. Расскажите-ка мне о всех ваших приключениях, начиная со столь ошеломляющего бегства из Базеля.

Отто рассказал обо всем — об остановке в Валломбрезе, о помощи пиратов, о городе на семи холмах, где решили жить беглецы и цыгане, о Лилит, которая росла под присмотром Грегуара и Роберты, об их отъезде на следующий день после Пасхи.

— Где они? — осведомилась Баньши, привстав и опираясь на подлокотники.

— Отправились на встречу с Основательницами. Лилит умирает. Вы приговорили ее к смерти, слишком рано произведя на свет.

Баньши сжалась, словно сраженная ударом кинжала. Гарнье с подозрительным видом приблизился к ректору. Глаза Отто не реагировали, когда зверь приподнял ему веки. Ванденберг по-прежнему находился под воздействием зелья. Гарнье повернулся к колдунье, которая с яростью грызла ноготь.

— Так те два колдуна и похитили ребенка из Лиденбурга? — бросил он.

Ноздри его подрагивали.

— Только вы знаете об этом, — напомнила колдунья; ее ресницы дрожали.

— Я сохраню молчание, как мы и условились. Но что означает эта агония? Ребенок обречен?

Баньши уклонилась от прямого взгляда человека-волка — для него это было красноречивее слов.

— Он говорит правду. А вы могли бы представить отцу труп его дочери? Думаете, он бы вас поздравил?

Завязался беспредметный спор, в котором участвовал спящий Отто — он кипятился, переживая за Лилит, жертву расползания атомов. Спорщики быстро разгорячились. Арчибальд Фулд стоял в стороне и внимательно слушал. И в момент короткой паузы тихо спросил:

— Лилит агонизирует?

— Не лезьте в чужие дела! — рявкнула Баньши.

— Тогда не надо было меня похищать!

— Она мне не нужна, чтобы заручиться поддержкой святилищ. Мы ее найдем до Вальпургиевой ночи. — Она повернулась к Отто и повторила вопрос: — Какой маршрут выбрали Грегуар и Роберта?

— Не в курсе, — ответил ректор,

— Ага! — воскликнул Гарнье, хлопнув себя по бедру. — Сохранили место назначения в тайне. Классический прием.

Баньши не видела, что может извлечь еще из этой старой развалины. А поскольку не хотела оставлять следов своего появления, не стала даже задумываться, что делать с пленниками.

— Неделю назад они были в Антиохии, — напомнил Гарнье.

— Они могут быть в любом месте.

— Один из призраков вдовы обнаружит их, одно из моих творений возьмет на себя остальное.

— Ваши творения — поговорим о них! Если не ошибаюсь, они должны существовать в любой точке суши? Но после фейерверка — ничего. Полная тишина.

— Быть может, они не на суше, — робко подал голос Фулд.

— Вас никто не спрашивает! — ощерился Гарнье. Фулд пожал плечами и уселся на скамью. Он умывал руки, не собираясь вмешиваться в дела колдунов. Потом улегся и повернулся к ним спиной. Баньши слезла с трона и присела на корточки перед ректором. Нарисовала на песке прямоугольник.

— Ваш второй этап? — спросила она у Отто Ванденберга.

— Ла-Пас, Дельфское святилище.

Она наметила примерное положение Гуэлля и Калифорнии и добавила к созвездию третью звезду над Южно-Американским континентом, потом провела прямую линию между Гуэллем и Ла-Пасом, потом от Ла-Паса до Санта-Клары.

— А затем?

— Святилище леди Винчестер.

Значит, следующей остановкой Баньши будут Дельфы. Старуха Винчестер, уже присоединившаяся к ним, подождет. На гидросамолете Баньши могла добраться до Южной Америки за один перелет. Так она получит некоторое преимущество перед посланцами… Гарнье встал позади нее, прижался животом к ее спине. Колдунья ребром ладони стерла карту.

— Вы невольно проболтались про Вальпургиеву ночь и остальных хранителей? — жеманно сообщила она. — Ваше молчание облегчило бы мне задачу.

— Мы же не отпустим их с пустыми руками? И это добавит пикантности к сложившейся ситуации.

— В любом случае, если Грегуар и Роберта решили встретиться с Основательницами, они рано или поздно попадут в пасть волку.

Образное выражение? Гарнье задрожал от предвкушения.

— В пасть волку? — шепнул он на ухо колдунье. — Хотите сказать, что, кроме трех хранителей, вы договорились и с одной из Основательниц?

Баньши замурлыкала, делая вид, что вырывается из его объятий. Но Гарнье не позволил.

— Кто? Рагнетруда? Ведь вашей покровительницей считается Земля, не так ли?

Баньши выпрямилась и прижала указательный палец к губам союзника, призывая его замолчать.

— Тс-с,рот на замке.

Она выскользнула из объятий Гарнье, и тут ее взгляд упал на книгу Никола Фламеля, которая выступала из рюкзака Ванденберга. Она вытащила ее, попыталась открыть. Книга не открывалась. Она попыталась еще раз и сломала ноготь.

— Забудьте о литературе, — нахмурился Гарнье. Она колебалась. — Это приказ. Вы находитесь в моем святилище. Здесь хозяин я.

Схватил Баньши за руку и повел в зал со ста колоннами, расположенный под террасой.

Много позже, когда Баньши вновь вышла на улицу, три посланца спали, прижавшись друг к другу. Муницип, скорчившись на скамье, бормотал какие-то непонятные слова. Колдунья вновь спустилась в безмолвный зал. Ее любовник провалился в глубокий сон. Она перешагнула через него и направилась к василиску из сине-зелено-желтой керамики у подножия лестницы. Сплести интригу ради победы над врагом… Одна из Основательниц, полагала Кармилла, не останется равнодушной к ее предложению.

Она опустила обе руки в соленую воду, наполнявшую углубление под пастью василиска, сосредоточилась на имени той, которую решила вызвать — это не была Рагнетруда, как считал Гарнье, — и нараспев затянула:

— О вы, владычица всего сущего, Хлодосвинда, если вы слышите меня…

ГЛАВА 20

Несмотря на то что причиной великого отлива в заливе Кух было полнолуние, как и у большинства периодических природных явлений, из всех глоток вырвался единый возглас восхищения, когда перед судами, стоящими на якорях перед Джайсалмером, отхлынули воды и открыли город. Вода проиграла битву против Земли. Все стали свидетелями чуда.

Многие затянули молитвы в честь Ниньи. Другие ощутили странное недомогание. Роберта наблюдала за происходящим через перископ. Луи Ренар остановил подлодку в одном кабельтове от стен. Он дождался, пока вода успокоится, потом медленно подвел судно к монументальным вратам, перед которыми они всплыли. Луи и Роберта с Лилит вышли на палубу.

Ренар развернул трап между подлодкой и обросшими ракушками вратами Джайсалмера. Роберта усадила Лилит в люльку на спине. Ренар достал ежа из кармана штормовки и в раздумье глянул на него.

— Все в порядке, — успокоила она пирата, похлопав по карману, где сидел Ганс-Фридрих. — Если возникнет проблема, Ганс-Фридрих предупредит свою женушку, и наоборот.

Роберта направилась к вратам, которые величественно распахнулись перед ней.

— У вас полчаса до возвращения вод! — напомнил пират.

Роберта помахала ему рукой, успокаивая и саму себя, потом двинулась по лестнице, ведущей к верхней части города. Задача была не из легких из-за огромного количества воды, стекавшей с крыш, бегающих во все стороны крабов и агонизирующих на скользких ступенях рыб.

— Она будет ждать нас во дворце магараджи, — прохрипела Роберта, сгибаясь под тяжестью люльки с Лилит, — в верхней точке Джайсалмера. И почему Основательницы всегда назначают встречу вверху, а не внизу?

Красота окружающих каменных жилищ немного скрашивала трудный подъем. Водоросли, кораллы и ракушки ослепительных раскрасок, облепившие фасады, подчеркивали скульптурные детали. Восходящее солнце превращало сотни водопадов в хрустальные гирлянды. Джайсалмер был сном наяву. Роберта вспомнила о «Тысяче и одной ночи», царе рыб, пленнике в логове из черного мрамора. Она уже ступала по последним ступеням. Лилит ерзала, желая покинуть люльку.

— Все хорошо, дорогуша. Я здесь. Не бойся.

Она вспомнила, что говорила почти те же слова на холме Крестоносцев перед самым нападением. Но все же вошла во дворец магараджи, двери которого были предупредительно открыты.

Прихожая была погружена во тьму. По шуму шагов было ясно, что размеры дворца громадны. Под сводами гремело хлюпающее эхо, напоминая, что здесь обитает существо из морских бездн. Чувство восхищения осталось за стенами дворца вместе со светом. Сейчас этот дворец, несомненно, некогда поражавший воображение, сочился миазмами смерти, тоски и отчаяния.

— Хлодосвинда! — крикнула Роберта, пытаясь ускорить встречу.

По стенам побежали зеленые огоньки, одевая выступы в нездоровые тона. Свет усилился и сфокусировался на женском силуэте в углу зала. Женщина сидела на табурете спиной к гостье. Ее волосы из водорослей ниспадали до пола и медленно извивались, как лучи морской звезды.

— Хлодосвинда? — спросила Роберта.

Женщина не обернулась, но вскинула руки, a noтом опустила их на клавиатуру перед собой. Дворец взревел от могучего рева, звуки органа вынудили Роберту присесть, поспешно выхватить Лилит из люльки и зажать уши вопящей от ужаса девочки. Основательница извлекала из инструмента аккорды, могущие обрушить своды собора. Она размахивала руками в широких рукавах, откидывала голову назад — на бледном лице с молочно-белыми глазами светилось выражение экстаза.

Роберте удалось добраться до клавиатуры монументального гидравлического органа и с яростью захлопнуть крышку. Хлодосвинда едва успела отдернуть руки. Она не сводила глаз с колдуньи, пока затихал последний аккорд. Лилит стонала, прижавшись к груди матери.

— Я напугала малышку? — искренне удивилась Хлодосвинда. — Я просто хотела ее встретить «Танцем колдуний». — Она встала и принялась расхаживать, заложив руки за спину. — Ты не любишь Паганини?

Грегуар советовал Роберте опасаться Хлодосвинды, отличавшейся с рождения неровным характером. Потоп не улучшил положения дел. Женщина, словно волна, подлетела к Роберте и с улыбкой протянула руки к Лилит, но та отрицательно покачала головой, словно бросая вызов хозяйке. Хлодосвинда с ненавистью глянула на девочку, потом смягчилась.

— Мне кажется, я узнаю отметину, оставленную на девочке одной из сестер. Позволь догадаться… Рагнетруда! — выдохнула она, щелкнув пальцами.

— Фредегонда, — невозмутимо ответила Роберта.

— Славная старушка Фреди. Всегда готова протянуть руку помощи…

— Я не могу оставаться здесь вечно. Вы поможете ей? Хлодосвинда с силой потерла веки и открыла глаза. Они потеряли молочный цвет и позеленели, как у колдуньи. Основательница отбросила волосы с черными наростами, струившиеся по ее плечам, достала из рукава пузырек и протянула Роберте.

— Чуть-чуть живой воды. Будешь давать девочке, когда той будет по-настоящему плохо. Будь у нас побольше времени, мы могли бы увидеться на водах. Там она получила бы соответствующее лечение. Но поскольку мадам спешит…

Роберта рассматривала пузырек в форме слезы, спрашивая себя, не содержит ли он какую-нибудь отраву. Аква-тофа-на была в духе этого фантастического и презрительного существа. Однако она сунула пузырек в карман и усадила Лилит в люльку. Хлодосвинда наблюдала за ее действиями, поддерживая подбородок ладонью.

— Она говорила тебе обо мне? — вдруг спросила она фальцетом.

— Кто?

— Фредегонда! — нетерпеливо воскликнула Хлодосвинда на грани истерики.

— Нет.

Основательница кивнула с жалким выражением на лице.

— Мы поссорились. Думаю, она злится на меня за то, что я затопила эту часть мира. Ты знаешь, что здесь жили гебры? Поклонники Зороастра, Огня… Она разом потеряла кучу верующих. — Роберта прилаживала люльку к спине, краем глаза следя за расхаживающей взад и вперед Основательницей. — Фреди и остальные сочли меня бессильной. Последышем, младшенькой, пятым колесом телеги. Ты идешь туда, куда тебе велят идти. Ты текуча, бесхарактерна, изменчива и не в силах застыть на месте. Пф-ф! А что я могу поделать, если солнце меня испаряет, а холод сковывает? Такой я родилась. Но у меня остаются облака.

Ее лицо просветлело, и она вдруг стала прекрасной. Во дворце царила глубочайшая тишина. Капель с потолка прекратилась. Вода как бы ждала, зависнув в пути. Снаружи донеслись песнопения поклонников, умолявшие Нинью не гневаться.

— Послушай их, — прошептала она. — Они меня любят. — Хлодосвинда вперила в Роберту аквамариновые глаза и угрожающе нахмурилась. — И боятся. Как ты. Поскольку ты жаждешь задать мне страшный вопрос. И боишься ответа.

Роберта с трудом сглотнула слюну. Но не утратила гордой осанки. Лилит из-за спины смотрела на Основательницу с удивительной для своего возраста твердостью.

— Умерли ли мои родители по вашей вине? — наконец решилась колдунья, сжав кулаки.

— По моей вине! По моей вине! — с яростью воскликнула Хлодосвинда. — Не расплавь этот метеор Южный полюс, никакого Потопа, я думаю, не было бы!

Заметив, что Роберта не разжимает кулаков, она посуровела. Поскольку была затронута тема…

— Утонули ли твои родители в Базеле? — Она покачала головой, покусывая большой палец. — Как помочь тебе разделить последние мгновения, общие для твоего отца, твоей матери и меня?

Хлодосвинда оглядывалась, словно что-то пыталась найти.

— Ты практикуешь погружение? — внезапно воскликнула она.

— Простите?

— Ты же имеешь способность проникать в картины, в музыку, в книги, не знаю еще что и прогуливаться там. Ведь твои родители были специалистами в этом? А ты это практикуешь?

— Да.

— Закрой глаза и смотри. Память воды вовсе не химера. Твой крохотный мозг, подружка, пропитан ею.

Роберта повиновалась и погрузила мозг в темноту. Сначала послышался глухой рокот. Потом появилось изображение — искаженное, смутное, жидкое. Потом оно стало четче — по улице бежали люди. Они часто оборачивались в сторону Роберты, Хлодосвинды, настигающей их воды. Колдунья находилась на лучшем наблюдательном посту, в пене, венчающей волну, которая обрушилась на Базель. Мужчины, женщины, дети были подхвачены водой, и их крики затихли в жидкой смерти.

— Ты не видела самого интересного, — шепнула ей Хлодосвинда.

Колдунья узнала бакалейную лавку, булочную, улицу Музея изобразительных искусств. К зданию бежала группа уцелевших. Лица тех, кто бежал впереди, стали четкими. Роберта узнала их…

— Папа! Мама! — воскликнула она.

Ее родители исчезли в здании. Волна яростно обрушилась на дорические колонны фронтисписа, сокрушила часть их и ринулась вслед за людьми в выставочные залы. Изображение вновь потеряло четкость, стало зыбким и уже не поддавалось расшифровке.

Роберта открыла глаза. В ушах гудело. Она дрожала всем телом. Хлодосвинда бесстрастно наблюдала за ней.

— Музей был поглощен, как и остальная часть города. От подвалов до чердаков. Многие там погибли. Но не твои родители. Можешь мне поверить.

Роберта ничего не понимала. Она видела, как они вбежали внутрь. Но какой смысл Основательнице лгать ей? Неужели она была невероятно лукава или безумна?

— Я не видела их там, — сообщила Хлодосвинда. — И нигде в других местах.

Стенания снаружи усилились. Роберта, все еще переживающая видение, не обратила внимания на мольбы.

— Эй, Золушка, — напомнила Основательница. — Скоро прозвучат двенадцать полночных ударов. Если не убежишь, я буду вынуждена проглотить тебя.

— Что?

Хлодосвинды уже не было рядом. Роберта несколько секунд оставалась в забытьи, пока не ощутила рев, сотрясавший Джайсалмер. Она вышла из дворца и инстинктивно вскинула голову. На крыше здания стояла дама в синем. И, раскинув руки, благословляла толпу поклонников.

«Прилив!» — сообразила колдунья.

Она сбежала по лестнице и застыла на площадке последнего марша — врата города закрылись и были до середины залиты водой.

— Эта мерзавка решила нас утопить.

Роберта поднялась на несколько ступенек, вбежала в ближайшее здание, отыскала лестницу, поднялась на террасу.

— А что теперь? — разозлилась она на саму себя, кружа по террасе, как хищник в клетке.

Вода достигла дома и вскипала на лестнице, по которой только что шла колдунья. Она достала из кармана Ганса-Фридриха и с помощью ежа позвала Ренара на помощь. Потом склонилась над бездной. От лагуны ее отделяло всего два метра. Город тонул.

У врат раздался взрыв. Из-под воды показалась рубка подлодки. Корпус коснулся парапета террасы. Луи Ренар выбросил трап. Роберта пробежала по нему, когда вода уже ворвалась на террасу. Быстро ринулась внутрь подводного судна. Луи захлопнул люк. Колдунья привязала Лилит к креслу и вцепилась в перископ. Тревожные сирены рвали воздух. Мощные удары сотрясали подлодку, которая буквально звенела от ударов чьих-то могучих кулаков. Пират, стоявший у руля, проворчал:

— Нас утянет на глубину.

Роберта не теряла надежды. Они выкарабкаются. Иначе и быть не могло теперь, когда она знала, что ее родители живы. Она все еще видела, как они, схватившись за руки, вбегают в здание до того, как пришла волна. Как им удалось избежать смерти? Что произошло в музее?

Сильнейший удар вернул ее к реальности.

— Клянусь бородой! — выругался Луи. — Пробоина спереди!

Аварийное освещение погасло. Взвыли сирены.

ГЛАВА 21

Поезд остановился у перрона безымянного вокзала и выплеснул из себя японских туристов, к которым бросилась местная голь в лохмотьях, предлагая ведра освежающих напитков. На спине последнего пассажира, вышедшего из вагона, болтался рюкзак, костюм был потрепан, а на голове сидела широкополая шляпа. Он двинулся по дороге. Ни один из продавцов не решился подойти к нему.

Путник добрался до портика из двух коринфских колонн. Когда он миновал его, туристы уже направлялись по Священному пути по ту сторону от входа. Поезд за его спиной спускался к Ла-Пасу, а навстречу поднимался другой. Высоко в небе парил кондор. Мужчина нерешительно мялся на вершине холма. Ему казалось, что под ногами разверзлась бездонная пропасть. Он схватился за поручень, чтобы справиться с головокружением.

Он ускользнул из Базеля по суше, перейдя через массив Черной горы и попав в дикие и беспокойные края. Он прятался днем, двигался по ночам, ориентируясь по звездам. В конце концов добрался до города, в котором был аэродром. Пилот согласился переправить его в Южную Америку — ему пришлось расстаться почти со всей наличностью. Перелет был ужасным, но они все же приземлились в Ла-Пасе. Последние талеры он потратил при переходе границы. Но там, куда он направлялся, деньги не были нужны.

Он ступил на Священный путь, ведущий вниз меж двух рядов магазинчиков. В витринах были выставлены разнообразные сувениры и копии сокровищ святилища. Красочные вывески соперничали между собой, завлекая паломников. На крыше одной из лавочек игрушечный Зевс пускал в небо электрические молнии. На другой в порфировой вазе пылал костер из колыхающихся бумажных лент. Зазывалы надрывали глотку:

— Линии рук! Линии рук!

— Гадание по огню! Самый великий хиромант в мире!

— Цыганское Таро!

— Зайдите к мадам Правиле, медиуму коронованных голов!

— Иной Мир, словно вы побывали там!

Мужчина приостановился. Стоящий рядом зазывала воспользовался случаем, чтобы привлечь его внимание.

— Гадание, чужестранец. На костях, на пепле, на облаках или на птицах. Спрашивайте, я вам отвечу. Вы услышите правду и только правду.

— Пропустите меня.

— У меня есть и лицензия на лицегадание. Покажите, что вам уготовило будущее. — Он протянул руку, чтобы ощупать лицо незнакомца. — Всего пять талеров.

Мужчина схватил гадальщика за запястье и вывернул ему руку.