ЭПИЛОГ

Учащиеся приходили поодиночке или группками и исчезали под портиком университета. Роберта и господин Роземонд сидели на крытой террасе «Кафе Маленьких Женщин», которое бросало вызов «Пивной Больших Мужчин», расположенной на тротуаре напротив.

Кабачок, устроившийся между аптекой, в витрине которой стояло множество склянок, и издательством спиритических произведений, был официальным прибежищем профессоров и учащихся Колледжа колдуний. Под баром располагались три этажа подвалов, выходящих в подземелья, тянувшиеся, как утверждали, до муниципальной усыпальницы. Это был идеальный пункт наблюдения за всеми, кто в любой час дня и ночи входил в колледж и покидал его. Кроме того, здесь был отдел торговли детским питанием.

Роберта сняла перчатки и принялась энергично растирать ладони. Калорифер над их столиком давал слишком мало тепла и совсем не согревал плечи. Она не относилась к мерзлячкам, но после возвращения из Мехико она никак не могла дождаться конца зимы в большом городе.

Группа девушек, столь же решительных, как батальон суфражисток, исчезла под портиком. Мартино не появлялся.

— В этом году не очень много мальчиков, — сказала колдунья.

Она охватила ладонями горячую чашку с чаем, набираясь мужества для совершения поступка, который задумала давно. Она слишком долго кружила вокруг да около. Закрытое дело «Кадрили» было поворотным пунктом ее карьеры. Роберта решила совершить поворот и в пустыне своих любовных дел.

— Горстка есть, — ответил Роземонд. — Один к тридцати, нормальная пропорция. Мне еще пришлось сражаться за них.

«Слишком рано, — сказала она себе. — Слишком рано. Пусть разговор дойдет до своего апогея».

— Кармилла Баньши опять воевала? — спросила она у историка.

Роземонд кивнул и заказал еще один кофе. Баньши вела курс практического колдовства. Учила открывать двери, испускать лучи света или создавать астральных близнецов. Она властвовала в лабораторных занятиях. Но, будучи старой девой, она однажды решила, что колдовство должно принадлежать только девушкам, а мальчикам в нем делать нечего.

— Были на последнем шабаше? — спросила Моргенстерн. — Дьявол опять проявил себя снобом и не явился? Ужасная катастрофа!

— Нет, не был. Не люблю светские сборища. К тому же были дела в другом месте. Нельзя одновременно сидеть в печи и крутиться в жерновах.

— Даже Дьявол не мог быть одновременно в Мехико и во дворце Люксембург… Но мне плевать. Не очень хорошо с моей стороны. И все же, профессор, разве Кармилла не переступила свою границу времени? Неужели никто не может ее заменить?

— Вы, моя дорогая. Но Министерство безопасности увело нашу лучшую ученицу у нас из-под носа.

Роберта покраснела до ушей. Неужели Роземонд читал ее мысли? И протягивал ей палочку-выручалочку? Она была готова ринуться вперед, но в это время хозяин Эжен Буйотт сам принес кофе профессору. Это означало высочайшее уважение к видному преподавателю истории колдовства.

— Вы так и не удовлетворили мое любопытство, — продолжил историк. — Обещали рассказать всю историю от начала до конца. Значит, этот мальчишка Стриженок ударил вас ногой в лодыжку.

Роберта опустилась на землю. Палладио, дворец Монтесумы… Она решила быстро изложить, что произошло.

— Когда я его догнала, он уже стал младенцем одного года, не более. Я взяла его на руки. Он отбивался. Его конец длился несколько секунд. Стал новорожденным. Потом черты его стали расплываться. Я держала его на ладони, когда он окончательно растворился. И зародыш исчез, как волшебный боб.

— Дела вернулись к прежнему порядку, — кивнул Роземонд.

— Я нашла Мартино на крыше. Ла Вуазен была мертва. Потрошительница жива, но ничего не соображала. Монтесума исчез. Как и майор Грубер.

— И никаких следов Дьявола, кроме того, что доставил майор.

Роберта начала рассказ с конца. Дьявол был жив. На языке журналистов это называлось сенсацией.

— Майор мне все пересказал, а Густавсон подтвердил.

— Вы сказали, что не ощутили ни малейшей мысли Дьявола в мозгу ежа?

— Воспоминания бедняги Ганса-Фридриха походили на писанину графомана, а не на произведение классика. Представьте, он одновременно читал в мозгу убийц и Грубера. Просто не знал, куда смотреть.

Профессор размешал кофе, образовав в чашке черный вихрь.

— Значит, Дьявол видел все, как остальные, — продолжил Роземонд.

— В облике Арчибальда Фулда.

— Занятно… Эта история напоминает огромный бал-маскарад, где главный герой поочередно меняет облик. Вначале Грубер, потом Фулд. По крайней мере Он соблюдал иерархию.

— Подождите. Майор хотел сойти за Дьявола, но мы не сомневались в том, кто он есть, во всяком случае — я. Что касается Фулда, я почти уверена, что Другой принял его облик. Палладио действовал так же, когда хотел подчинить себе свой мирок и скрыть свое подлинное лицо.

— Но вы сомневались, моя дорогая. Фулд или не Фулд? И мы так ничего и не знаем? Именно на таких пустяках Дьявол и строит свою тайну.

Воображение или реальность, но Роберте показалось, что глаза профессора осветились изнутри. Он внимательно разглядывал ее. Нет, ей не приснилось.

— Qui nescit dissimulare, nescit regnare, — добавил он театральным тоном.

— Кто не умеет скрывать, не умеет царствовать, — кивнула Роберта.

Какой-то озабоченный юноша смотрел на девушек, спешащих в Колледж. И не осмеливался пойти за ними. Робость была одним из жесточайших драконов, с которыми колдуньи, быть может, помогут ему расправиться. Но Роберта пока не преуспела в своих начинаниях.

Хотя сражалась с Палладио и его творениями, пережила льва и каймана, играла в чехарду со смертью в четырех невозможных городах. И была не в силах громко выразить свои чувства, древние, как мир?

Роземонд пытался расшифровать выражение лица колдуньи. Хотел что-то сказать, опомнился и, наконец, спросил:

— Мартино, по-прежнему, работает в Криминальном отделе?

— По-прежнему. Я добилась от Веденберга применения исключения из правил. Клеман обязуется слушать основные лекции. На специальных занятиях может отсутствовать. У него хорошая основа в области криминалистики. Поскольку Колледж открывает свои двери только во время школьных каникул, остальное время Мартино будет работать на отдел.

Отто Веденберг читал курс черной, серой и белой магии. На будущий год его назначили ректором Колледжа.

— Не очень-то много у него будет каникул.

— За него не беспокойтесь. Крайне энергичный молодой человек.

— Не сомневаюсь.

Кровь застыла в жилах Роберты: а вдруг Роземонд решил, что Мартино и она?.. Ей следовало успокоиться. Теперь калорифер обрушивал на нее волны жара. И ее гормональный суп кипел уже добрых десять минут… Роземонд ничего не говорил. И играл с сахаром для кофе.

— Кстати, вы знаете, что в этом году будет преподавать Сюзи Бовенс? — небрежно спросил он. — Практические работы по оккультному праву.

Роберта не отвечала.

— Попытайтесь догадаться, кто первым записался на ее курс?

Она облизала губы и едва слышно спросила:

— Мартино?

— Ваше ясновидение всегда поражало меня, Роберта.

Роземонд положил ладонь на руку своей бывшей ученицы. Электрический разряд, пронесшийся по ее телу, и внезапный прилив тепла сделали калорифер ненужным.

Робкий юноша, наконец, решился: он вошел под портик. Странно, когда чуть дрожащая рука господина Роземонда лежала на ее руке, но все ее мысли, волновавшие сердце, плоть и дух, касались Мартино.

«Куда он мог подеваться?» спрашивала себя Моргенстерн.

Будильник не зазвонил. Консьержка, которая обычно стучала в его дверь рукояткой метлы в один и тот же час каждое утро, когда занималась уборкой, отправилась погостить к тетке в провинцию. Нижние соседи, любители громкой музыки, не приучили его к такой тишине.

Клеман внезапно проснулся, ощущая, что день начался и начался уже давно. Он долго рылся в куче вещей, загромождавших мансарду, пока нашел часы.

— Девять часов!

Еще не все было потеряно. Ему надо было проснуться получасом раньше. Но на машине он доберется до Колледжа без опоздания.

Он быстро принял душ и оделся, пытаясь одновременно причесаться. Схватил плащ, проверил, что ключи лежат в кармане. Он был готов.

Обернулся на пороге своего крохотного мирка. Студия была не более тридцати квадратных метров. Окна открывались на крыши города. Словно гнездо на вершине. Но ведь Воздух и был его стихией.

Колченогая этажерка едва выдерживала вес нескольких книг по криминалистике. На столе рядом лежали Элементарный курс технической полиции Эрнста Годдфруа в карманном издании для инспекторов-оперативников и Суммум мэтра Альберта. Единственной открытой книгой, над которой он буквально трясся, была книга по праву, взятая в муниципальной библиотеке. В ней разбиралось искусство защиты. Ее написал Маркус Бовенс.

Молодой человек захлопнул дверь и скатился по лестнице. Ступеньки мелькали под его ногами, как лопасти гигантского винта. Он не бежал. Он летел.

— Что он творит? — нетерпеливо воскликнула Моргенстерн.

Мартино за рулем своего грохочущего автомобиля возник внезапно. Он припарковал машину, снял кожаный шлем и водительские очки, уложил их в бардачок. Выпрыгнул на тротуар и направился к входу в Университет.

— Действительно, полон энергии, — заметил Роземонд, который едва успел его заметить.

Моргестерн вздохнула. Надо же, всего несколько месяцев назад она была еще незнакома с этим дылдой!

— Когда вы встречались с ним перед нашим отъездом в Венецию, вы уже знали, что он обладает талантом?

— У меня никогда не было способностей к изучению человеческой души, — признался Роземонд. — Он просто удачно попал. Даже не знаю, почему назначил свидание в Колледже. Наверное, меня убедила его решимость. Но скорее, все было в ряде совпадений.

— Совпадений… Именно так я его обнаружила. Как он закончит Колледж?

— Очень хорошо или очень плохо. Как мы все.

Взгляд профессора бегал. Он думал не о Мартино, а о сидящей рядом колдунье. Он встал.

— Вы сделали большое открытие. Колдун, связанный с Воздухом… Мы ждали его уже три поколения. Вы должны изучить его генеалогическое древо колдовства, особенно, по материнской линии.

— Не говорите мне об этом.

Роземонд продолжал, не обращая внимания на ее возражение.

— Главное, вы должны его оберегать и сохранить ему жизнь. Если он продолжит работу для Криминального… К тому же, молодые колдуны либо интроверты, либо сорви-головы. Его я скорее отношу ко второй категории.

Моргенстерн вспомнила о последнем хобби следователя: он увлекся авиацией. Пошел на местный сельский аэродром и уже прошел первый курс пилотажа. Он в мельчайших деталях описал ей сказочные ощущения от этого фантастического опыта, как говорил он сам. И ей, колдунье, даже захотелось научиться летать.

Все происходило в квартире Роберты. Она едва не схватила метлу, чтобы стукнуть его по черепу, привести его мысли в порядок и показать свою власть.

Она вдруг вспомнила… Порылась в сумочке и достала ларец из черного дерева, который обнаружила на инвалидной коляске Палладио. Она положила его на стол и подтолкнула к Роземонду. Тот открыл ларец. Бархатное ложе для кинжала было пустым. Роберта включила механизм, открывавший второе дно, и вынула полотняный мешочех. Развернула и высыпала набор костей.!

— Бедро святого Лазаря, — воскликнул Роземонд. — Несколько фрагментов. Баньши может проделать несколько опытов с ними.

Среди костей лежала прядь волос Изабеллы. Профессор уложил все в мешочек, положил в ларец, а ларец засунул в свою коричневую кожаную папку.

— Что будет с историческими городами? — спросил он.

— Будут теребить наше воображение, но, надеюсь, без убийств. Отныне они находятся под опекой муниципа и вскоре там запустят метчики. Криминальный отдел отхватил Альбатрос для своих нужд.

— Летающий корабль Палладио?

— Он ждал в плавучей теплице в теночтитланской лагуне. Грубер реквизировал его под предлогом, что речь идет о материальной улике. Сейчас Альбатрос стоит в ангаре, недалеко от лагуны.

— Мартино, наверное, прыгал от радости?

— Он пока еще не знает. И лучше ему не говорить.

— А Потрошительница? Ведь только она уцелела?

— Прекрасно себя чувствует. Даже при том, что совсем отключилась от мира. Вернулась в свою заново отстроенную камеру.

— А Монтесума…

Роберта изобразила фокусника, который проделывает трюк с исчезающим кроликом и потирает руки.

— Исчез.

Роземонд кивнул. И задумчиво продолжил.

— Значит, Дьявол вернулся… Придется создать чрезвычайную комиссию и вновь заняться древней проблемой. Новость уже распространилась со скоростью света. Вы знаете, что Альбергаджи прислал братское послание колледжу? «Никакие силы не будут лишними, чтобы загнать Люцифера в его зловещее логово» — черным по белому. Мне кажется, что я вновь стал двадцатилетним.

Роберта тоже кивнула. У нее было такое же ощущение.

— Дьявол молчал с момента появления метчиков. Почему он появился после тридцати лет молчания? — спросила она.

— Черт подери, потому что его вызвали!

— Вы сторонник теории, что слово создает объект? — удивилась Роберта.

— Почему бы и нет? Помните о расследовании, проведенном Переписью по поводу Палладио. Имея на руках анкету, но ни разу не встретив графа, поверили ли бы в его существование?

— Реальность и выдумка — вещи очень разные…

— Подождите, — перебил ее профессор, увлекшись своими рассуждениями. — Мне пришла в голову чуть сумасшедшая мысль. А если договоры, собрание «Кадрили» послужили напоминанием того, что Дьявол среди нас…

— Хотите сказать, что он устроил возможность своего вызова в будущем, если о Нем перестанут говорить?

— А ведь так и случилось, не так ли? Кто, как не Он, предложил договоры убийцам? Он просто обеспечил себе тылы. Простой вопрос выживания.

Теория выглядела соблазнительной. Почти такой же, как сам Роземонд.

Профессор встал, ему пора было уходить: вскоре начиналась инаугурационная сессия нового учебного года…

Колдунья схватила его за рукав и притянула к себе. Они поцеловались. Земля на мгновение перестала вращаться. Роземонд выпрямился, ощущая, что проснулся после восхитительного сновидения.

Ему надо было идти.

Он ушел не заплатив, что не походило на него, вышел из кафе, пятясь, пересек улицу, показывая, что позвонит Роберте. И все еще улыбался, когда проходил под портиком университета.

— За мой счет, — сказал Эжен Буйотт, когда она хотела заплатить.

Колдунья вернулась домой пешком. И нашла свою квартиру храмом истинного домашнего счастья. В кои веки в нем было тепло и убрано. Занзибарский глаз сиял.

Она изготовила себе блюдо по древним алхимическим кулинарным рецептам, — милан из лепестков мандрагоры, которое особенно ей удавалось. Корневище, которое ей дал Штруддль, было удивительно свежим. Потом устроила себе сиесту, лежа в компании с подобревшим и мурлыкающим Вельзевулом. Кот еще никогда так не ласкался. Вторую половину дня она провела за вязаньем, положив на радиатор ноги в тапочках тех же цветов, что и пончо из Теночтитлана, заштопанное в местах, где его когтями прорвал лев.

Колдунья залюбовалась крышами города, золотыми в лучах заходящего солнца. Попугай дремал на своем насесте, а Густавсон — в коробке, наполненной шерстью. Вельзевул устроился у нее на коленях. На сердце у нее было тепло.

Наконец, думала она. Наконец…

Радио было включено. Новости; потом квартиру заполнили звуки целой армии скрипок. Роберта вдруг очнулась от мечты, в которую ее погрузили сумерки.

— Вы слушаете Резу в исполнении Перси Файта и его оркестра.

Она откинулась на спинку кресла и отдалась волшебству. В глазах все расплылось. Вместо квартиры возник занавес равномерно зеленых джунглей. Щемящие звуки скрипок доносились отовсюду. Перед Робертой в ритме музыки качались пальмы. За кустами папоротников возникло пианино. Музыка взмывала в небо. Колдунья приближалась к сцене. Зелень джунглей стала ярче, взорвалась и скользнула по ее бокам, как два полотна сказочного занавеса.

Колдунья купалась внутри Перси Файта так, как никогда этого не случалось раньше.

К небу возносилась лестница из розовых ступенек, она вращалась, и на каждой ступеньке стоял трубач. Роберта вприпрыжку понеслась вверх по винтовой лестнице, ощущая, как ритм становится частью ее самой. Три желто-цыплячьих взрыва отметили новый отрывок. Кучевые облака лениво сопровождали лестницу в ее вихревом движении. Сто скрипачей в белых смокингах бросали в бесконечность оглушительные всплески нот.

Появился Мартино на своем биплане тигровой расцветки. Он рукой помахал Роберте и удалился, таща за собой белый шлейф шарфа.

Наконец она добралась до вершины лестницы. Сумерки превратили небо в пылающую палату. Тона сливались в идеальный розовый цвет.

Господин Роземонд ждал ее в костюме леопарда с двумя джин-вермутами в руке. Колдунья бросила тапочки в бездну, исполнила пару па калипсо и слилась со своей химерой.

1

Марко Тревизан был членом Большого Совета, его предки получили эту привилегию навечно. Богатый землевладелец, у которого было на суше несколько гектаров виноградников, он был хорошим торговцем, умевшим договориться и с греками, и с турками. Он также владел стекольной фабрикой на острове Мурано. Выполнял обязанности шпиона для Совета Десяти с 1535-го по 1565 г. Достоверно известно, что производством стеклянных кинжалов занималась именно его фабрика.

2

Это замечание (как последующие и предыдущие) было добавлено карандашом на полях протокола. Эти заметки свидетельствуют об аутентичности документа. Секретарь суда позже переписал его набело и передал в юридические службы, работавшие на Десятку. Копия протокола найдена не была, поскольку все бумаги, хранившиеся в прокуратуре, были сожжены в конце XVIII века.

3

Агенты Белой Руки использовали тайный словарь на основе итальянского архаичного варианта терминологии, относящейся к шахматной игре скавионе, которая использует десять фигур на каждом поле, но четыре цвета вместо двух. Разрешенные ходы значительно сложнее, чем в классических шахматах, они особенно повлияли на феерические шахматы, где возможности игры ограничиваются только воображением игрока.

4

Стеклянный кинжал описан в статье 1 регламента корпорации Белой Руки. Эта статья гласит: «Стеклянный кинжал вручается новому агенту его учителем. Это исключительно почетное оружие. Тот, кто использует его для убийства или нанесения раны, должен покинуть ряды Белой Руки на неопределенный срок». Сибиллова манера сказать то, что смерть ждет любого, кто опозорит кинжал.